Тимофеев немного помолчал и продолжил:
— Товарищи. Вы не первый год в армии, поэтому я надеюсь на вашу сознательность. И все же... Хочу сразу предупредить вас, что никаких поблажек не будет. Малейшие признаки неподчинения или недовольства — и виновники поедут домой лейтенантами. Никаких исключений или особых случаев. Мы не имеем права на ошибку! Слишком мало времени... Мало времени... За время обучения никаких увольнительных не будет. Нарядов и дежурств тоже. Охрану БУЦа осуществляет НКВД, а остальными вопросами занимаются специально созданные подразделения. Вы здесь только и исключительно для учебы! Запомните это.
И уже следующим утром обещанная учеба началась, когда в шесть часов утра всех вытащили на зарядку. И какую зарядку! Такого Мишка не испытывал никогда. Он был крепким парнем, но даже для него это было невероятно тяжело. Немалая часть командиров поддержанием своей физической формы не занималась с окончания училищ. Тут им аукнулось сторицей. Первым делом, их без разминок и раздумий погнали в десятикилометровую пробежку. Прямо с места. До финиша добрались все, правда часть на плечах у других. Комдив все время бежал вместе с ними и после финиша доверительно сообщил, что через две недели побегут уже с набитыми песком вещмешками. А дальше была гимнастика, гири, турники и еще куча изуверств. К концу занятий лишь единицы сохранили способность разговаривать — настолько все устали.
Эта зарядка стала причиной первого и единственного отчисления курсантов. На следующий день двух командиров перед всем строем разжаловали в лейтенанты и отправили домой за то, что они пытались увильнуть от занятий. Жесточайшее наказание за невинный проступок. Впрочем, Тимофеев объяснился:
— Товарищи, я вас предупредил, что никаких поблажек не будет. Предупредил? Ведь было такое? Наверное, вам интересно, зачем все это нужно? Вот зачем! — он показал пальцем на свое лицо: — Я не смог уберечься сам, и не смог спасти своих друзей, потому что был слаб! Я не смог их вытащить из горящего танка! Не смог дотащить обгоревшего механика до своих окопов, и он замерз в снегу!!! Это вам понятно??? Вы хотите испытать это сами? Да или нет???
Вопросов не было. Последние иллюзии испарились как дым. Здесь придется пахать и пахать. Мишка представил, что значит видеть, как твой друг заживо горит в стальной коробке, осознавая, что не в силах ему помочь. Не дай бог такое увидеть.
Первое время матчасть изучали чужую, так как своей не было. Почти месяц разбирали и собирали по винтикам Т-26 и Ф-22. Ковырялись в моторах, выучили руководства наизусть. Танк был хорошо знаком всем танкистам, прост в эксплуатации, чинился при помощи лома и доброго слова. Практически все служили и даже воевали иненно на них. А уже через несколько недель пришел первый эшелон с самоходками. Поначалу особого восторга СУ-26-76 не вызывали, по крайней мере у танкистов. К машине сразу же прилепилась обидная кличка — каракатица. Вид у нее и правда был не очень. Инженеры не слишком заботились о внешних данных "изделия". С танка Т-26 первых серий сняли башни и подбашенную коробку, установили спереди невысокий 13-мм щиток, и прилепили сверху дивизионную Ф-22. При этом угол возвышения у орудия существенно уменьшился. Использовать ее для стрельбы с закрытых позиций больше не получится. Над открытым боевым отделением и моторным отсеком, был сварен каркас из стальных труб, на которые можно было натянуть брезентовый тент. На первый взгляд, единственным преимуществом подобной конструкции перед танком, был лучший обзор и хорошие условия во время стрельбы. Задохнуться от пороховых газов экипажу точно не грозило. В отличии от танкистов, артиллеристы самоходку приняли на ура. Их наповал сразила возможность после нескольких выстрелов собрать ноги в руки и уйти с обнаруженной позиции. И время на развертывание у самоходки практически отсутствовало. Представьте себе, за сколько минут можно привести в боевое положение хотя бы сорокапятку, да еще и таскать ее нужно на своем горбу вместе с боекомплектом. А тут... Халява короче.
Последние скептики исчезли после того, как на занятиях по тактике применения стало окончательно ясно как их собираются использовать. По замыслу командования, противотанковым самоходно-артиллерийским бригадам отводилась роль армейского или даже фронтового противотанкового резерва. После того, как для ликвидации прорыва будут исчерпаны резервы дивизионного и корпусного уровня, командующий армией вводил в бой ПТСАБ, с задачей поставить перед вклинившимся противником подвижный противотанковый заслон, с целью выигрыша времени для перегруппировки и нанесения контрудара. Либо в качестве высокомобильного арьергарда, в случае если принято решение об отходе на новые позиции. Бригада, в состав которой помимо трех дивизионов противотанковых самоходок входили дивизион 120-мм самоходных минометов, зенитная батарея, мотострелковый батальон, моторизованная саперная рота и разведрота, имел необходимые силы и средства для самостоятельного решения практически любой задачи оборонительного характера.
Нездоровое оживление вызвал основной постулат об активном использовании засад. Большинство курсантов, некоторые из которых успели повоевать, упирали на то, если противник опытный и исполняет требования устава, то он просто не может не обнаружить засады. Ну раздолбим мы их передовой отряд, что дальше-то? Или мы заранее говорим о том, что наши враги полные идиоты? Мишка и сам с трудом представлял как такое возможно. В его понимании слово "засада" прочно ассоциировалось с Денисом Давыдовым и бородатыми мужиками-партизанами, заваливающими вековую сосну посреди дороги и дубьем колотящие французских фуражиров, в повязанных на голову женских платках. Теоретически можно себе представить ситуацию, когда противник будет настолько беспечен, что позволит закупорить свою колонну на ограниченном пространстве, подставив ее под избиение всего дивизиона. Но это исключение — редчайший случай, полагаться на который безумие.
Тимофеев и Баранов спокойно наблюдали за развернувшейся дискуссией, не перебивая и не вмешиваясь. Наконец, дождавшись пока все наговорятся вдоволь, Андрей Иванович высказался в том духе, что занятия по тактической подготовке придется усилить, так как товарищи красные командиры в этой области военной науки разбираются откровенно слабо. И засмеялся на пару с комдивом. Кое-кто уже хотел обидеться, но после того, что им начали объяснять возмущение сменилось искренним интересом.
Подполковники предложили следующую схему боя. Мотострелковый батальон бригады располагается в обороне, подготовив настоящие и ложные окопы. В ложных окопах размещается усиленное боевое охранение, максимально насыщенное автоматическим оружием. В их задачу входит создать у противника видимость того, что они нащупали передний край обороны. Основные силы мотострелков располагаются на незначительном удалении в настоящих окопах. Сами самоходки находятся за позициями пехоты, используя для маскировки складки местности, обратные скаты высот, постройки, скирды и все, что придет в голову. Командиры должны заранее определить наиболее танкоопасные направления, сконцентрировав на них основную массу боевых машин, разместив их в пределах непосредственной видимости от соседних установок. Экипажи оборудуют несколько позиций для стрельбы прямой наводкой и готовят скрытые подходы к ним. Командиры экипажей заранее определяют ориентиры и расстояния до них, организуют взаимодействие с мотострелками и минометчиками, договариваются о способах связи, используя для этих целей и радио, и ракеты, и простых посыльных. Самоходки вступают в бой, только после того, как противник преодолел сопротивление боевого охранения и увяз на настоящих позициях мотострелков. Командиры экипажей все это время находятся на оборудованных наблюдательных пунктах, следят за развитием боя, намечают цели, определяет прицел и только после этого занимают свое место в боевой машине и выходят на позиции для стрельбы. Сделав несколько выстрелов по противнику, самоходка немедленно задним ходом отползает в укрытие. Чуть-чуть задержишься на позиции и тебя раздолбят прицельным огнем. Таким образом, создается ситуация, когда противник раз за разом вынужден атаковать наши позиции с неразведанной схемой огня. Он заранее не может определить, какие силы ему противостоят и где они сконцентрированы. Сами установки, находясь в капонирах, практически неуязвимы для дивизионной артиллерии врага, и могут быть уничтожены лишь случайным прямым попаданием, либо близким разрывом тяжелого снаряда. Действия авиации противника также максимально осложнены, поскольку самоходки замаскированы и располагаются в подготовленных укрытиях. Попробуй, найди их, да еще и бомбу точно в них положи!
Вообще тактической подготовке в Учебном центре уделялось основное внимание. Большая часть учебного времени была занята именно этим. В ходе занятий выяснилось, что значительная часть курсантов, и Мишка в том числе, не умеют читать карту. Учились этому, учились на местности определять места для позиций и танкоопасные участки, учились искать скрытые маршруты подходов. Одно дело на карте значки расставить, а разобраться на местности где и что нужно сделать — это совсем другое. Было очень трудно и, вместе с тем, невероятно интересно.
Судя по всему, Баранов решил добиться идеального взаимодействия в экипаже самоходки. Часами курсанты сидели в боевых машинах, раз за разом повторяя последовательность действий, доводя их до автоматизма. В конечном итоге, научились обходиться вообще без слов, пользуясь исключительно условными знаками.
Но больше все Михаилу запомнилось не это. Неизгладимый след в его памяти оставили политзанятия. Никогда, ни до, ни после Учебного центра, ему не доводилось общаться с политработниками такого уровня как Агеев. Это был уникум — человек с редчайшим даром убеждения и невероятной харизмой. Таких людей на всю огромную страну было ничтожно мало. Немыслимым образом, он сочетал в себе энциклопедические знания с громадным опытом тяжелой работы простого советского труженика. Это невозможно подделать. Он действительно был настоящим Комиссаром — плоть от плоти собственного народа. Он вовсе не был великим оратором, но когда он говорил, ни у кого не возникало даже мысли прервать его речь. Как сказочный волшебник, несколькими небрежными мазками он менял мировоззрение взрослых мужиков, повидавших в жизни всякое. Михаил не сразу понял, чего именно добивался Агеев, а когда до него наконец дошло, он был поражен до глубины души. Комиссар добивался ... уважения к врагу! Если бы он своими ушами этого не слышал, то никогда бы не поверил.
Григорий Антонович великолепно знал историю и на ее примерах учил своих курсантов, на каждом занятии открывая все новые и новые ее страницы. Он рассказывал о полководцах, царях и императорах, о великих ученых и лучших мастерах. Тех, что своими руками и кровью создавали тот мир, в котором мы живем. Он рассказывал о немцах, и в его словах не было ни тени презрения или ненависти. Наоборот, он убедил всех в том, что народ, который смог выжить в европейском котле, окруженный со всех сторон врагами, и прочно занять там лидирующие позиции, тот народ, что в одиночку мог противостоять всей остальной Европе, заслуживает у в а ж е н и я! За твердую волю, за безграничное терпение, за способность бросить все силы на алтарь победы. Да, мы много раз бились друг с другом насмерть, да так, что кости трещали. Но ненавидим ли мы их? Подумайте над этим, и вы поймете, что ближе немцев во всей Европе для нас никого нет. Они очень похожи на нас. Не прячутся за чужими спинами, насмерть стоят за свой дом, так же как и мы. Со стороны мы похожи на двух тяжеловесов, которые сошлись в поединке и накостыляли друг другу по первое число. Да, мы побеждали раньше. По очкам. Но после каждого такого боя, десять раз зарекались выходить на него вновь. Сравните их с поляками, например. Больше всего паны похожы на пьяного, у которого чешутся кулаки. Ему раз по морде дали, два, но он каждый раз встает и опять доматывается. Им все равно, хмель в голове добавляет храбрости и не дает признать себя проигравшим. Мы за это их любить должны? Или англичане, которые не в силах вступить с нами в открытый бой, но постоянно гадят, натравливая на нас все тех же поляков с немцами. Так кто нам ближе?
Агеев говорил, что в истории не важны даты и даже личности людей имеют вторичное значение. Важна неразрывная цепь событий, где каждый поступок влечет за собой известные последствия. Он по косточкам разбирал политическую ситуацию в мире, раскладывая информацию по полочкам и делая из нее безусловные выводы. Впрочем, Мишка и сам уже научился их делать. И от этих выводов ему было страшно. Война. Страшная война, с могучим народом, во главе которого оказался маньяк. Маньяк, который дал немцам такую сладкую и притягательную идею о том, что они избранные. Что именно они действительно люди, а все остальные всего лишь жалкие неполноценные рабы. Как просто поверить в эту сказку. И как дорого придется заплатить за эту веру? Понятно, что за избавление от иллюзий немцы заплатят собственной кровью, но... Но пролить ее придется нам! Быть может в этот раз у нас есть шанс на то, что эта бойня будет последней...
Уже гораздо позже Михаил понял, что это сыграло с ними со всеми злую шутку. После Агеева другие политработники казались какими-то ... куклами. Говорящими куклами. Посещать политзанятия и собрания стало невыносимо трудно. Не то чтобы там говорили неправду или глупости, но ... говорили как-то не так. Получалось пустое сотрясения воздуха, с обильными цитатами и клятвами, которые были похожи на издевательство над павшими.
Михаил так никогда и не узнал, что был участником одной из попыток Политуправления РККА найти способ устранения тех замечаний и недочетов, которые были вскрыты в ходе работы Комиссии по изучению боевого опыта. Впервые за долгие годы военные не скрывали своего отношения, не замалчивали и не забалтывали недостатки работы пропаганды. Хороших примеров было много. Очень много. Но и негатива накопилось столько, что требовалась немедленная реакция. Среди высшего руководства Политуправления дураков было мало, если они вообще были, и оно четко и быстро осознало необходимость перемен. Тем более, что, на этот раз, Сталин явно прислушивался к мнению критиков. Беда была в том, что проблемы были видны, а вот как их решать — не знали. Точнее не знали какие методы выбрать. Более того, времени на раскачку просто не было, поэтому на свет одновременно родилось несколько новых программ подготовки. Было принято уникальное для того времени решение, о проведении на базе БУЦев экспериментов по их применению на практике. Михаил попал под один из них — самый радикальный, опыт которого был признан неудачным, как раз по причине отсутствия достаточного количества политработников высокого класса. На тот момент страна и люди были не готовы к такому. Многие просто не в состоянии были понять такие радикальные изменения, а уж объяснить их не могли и подавно. Но память все же осталась.
Три учебных месяца пролетели как один день. Незаметно наступило 20 сентября 1940 года — долгожданный день выпуска. На танкодроме в три ряда выстроились самоходки, возле каждой из которых стоял экипаж. Раздавались речи и поздравления, напутствия и советы. На выпуск приехал новый начальник АБТУ Федоренко, и тоже не смог удержаться от торжественного слова. Под их ожидаемый гул очень хорошо думалось. Михаил пытался для себя понять, чему он успел научиться? Можно ли за три месяца стать хорошим командиром? Нет. Можно ли досконально изучить технику и ее возможности? Нет! Можно ли за такой короткий срок не только выучить устав, но и научиться им пользоваться? Нет! Так чему же он научился? Задавать вопросы. Теперь он точно знал, как много он НЕ знает, и как много НУЖНО знать. Теперь он знал где и как искать ответы на вопросы. Теперь он знал, что война будет, хотя никто не говорил об этом напрямую. Теперь он не боялся ехать в часть, осознавая, что ему есть что передать своим подчиненным. И он их научит! И сам научится! Потому, что всего через несколько месяцев, он пойдет в бой вместе с ними, и кто-то из них возможно спасет его жизнь.
