— Быстрее, быстрее... — вновь надрывается над ухом Ланге.
Сбоку тяжело пыхтит Иоганн, прущий на себе часть "очень нужного" снаряжения, которое востроянцы, составлявшие внешнее оцепление и отстреливавшие тварей, скинули, но бросать не позволили. Внутри этакого полукольца из мрачных потомков восточных славян в тяжелой броне и бежал нынешний "балласт", и Николас уже в который раз задумался о том, что вместо тактических наставлений и особенностей ведения космических баталий пора бы начинать тупо бегать и качать мышцу, ибо пока что навыки командования космическим кораблем особо не пригодились еще ни разу, в отличие от физической формы.
— Нет, больше я без "Химеры" под боком ни на какую планету не сунусь, — пропыхтел себе под нос Фрейзер, пытаясь на ходу поправить начинающего куда-то сползать полковника, спеленатого по всем правилам военного искусства и наконец-то заткнувшегося.
— Было бы... кхах, неплохо, ... фуф, господин капитан, — устало выдохнул в промежутках между шагами бегущий справа Исповедник, которому тоже приходилось нелегко.
— Сто-о-о-ой! — раскатистая команда пронеслась из головы колонны, и люди едва ли не попадали на землю прямо там, где бежали.
Востроянцы с матом и руганью организовывали тыловое охранение, заодно пытаясь запихнуть куда подальше мешающихся под ногами начальников и медицину, в то время как из передней части подобрался мрачный Радулович.
— Господа, у нас проблема, — провозгласил Михайло, оглаживая бороду и косясь во тьму пока что безлюдного прохода, куда уже упирались яркие лучи мощных тактических фонарей и стволы многочисленных лазганов. — Впереди тупик, а возвращаться мы уже вряд ли сможем. Крайняя развилка была полтора километра назад, а затем там обрушился проход.
— То есть мы отрезаны? — сходу вычленил главное Фрейзер.
— Вероятно, — кивнул майор, устало приваливаясь к стенке. — Комиссар вместе с несколькими бойцами выдвинулись проверить, что там сейчас. По результатам надо будет что-то решать...
Пока ожидали возвращения Ланге с добровольцами, пересчитали живых. Их оказалось неожиданно много, а именно все тридцать шесть востроянцев, в том числе пятеро раненых, четверо младших медикусов, напуганных, но собранных и занятых своей работой, а также почти полтора десятка клерков и административных работников, оказавшихся достаточно сильными духом и телом, чтобы не впасть в ересь. Понятное дело, их усадили отдельно и под бдительным присмотром готовых пустить в ход лазганы востроянцев, в то время как все остальные расположились чуть в стороне. Возражений, впрочем, не последовало, ибо спасенные понимали, кому именно обязаны своими жизнями, а потому сидели тише воды, ниже травы, выпуская только редкие флюиды страха и волнения.
Тем временем из прохода вернулся Ланге с сопровождающими и сходу огорошил: — Проход завален направленным взрывом. Обратно просто не пройдем, там потолок на соплях держится. Попробуем разбирать — и рухнет вообще все.
А затем, переждав охреневшие взгляды и изумленное мычание, пояснил: — У меня отец был военным инженером-горнопроходчиком в пятом отдельном полку Антонианских Туннельных крыс. Вот и научил.
— Так... — устало обхватил голову руками Николас, пытаясь отрешиться от таких новостей о предках господина комиссара. — А если попробовать пробуриться на соседние уровни?
— Не получится, — авторитетно отклонил идею Ланге. — Тут слишком толстый рокрит. Не успеем проломить его прежде, чем у нас воздух кончится.
Все задумались.
— Хм, а если не вбок, а вниз? — вдруг подал голос до того молчавший Иоганн.
— А чем? — мрачно поинтересовался уже Фрейзер, пытаясь найти выход из резко осложнившейся ситуации.
— Так вот этим! — обезоруживающе улыбнулся исповедник, с кряхтением поднимаясь и начиная копаться в том, что на него нагрузили востроянцы, а затем вытаскивая оттуда... Классическую такую противотанковую мельтабомбу. Кажется, глаза вылезли из орбит абсолютно у всех.
— Майор... — печально простонал Николас, — ваши подчиненные когда-нибудь доведут меня до инфаркта!
— Могу вас успокоить, сэр, при всем уважении, меня они доведут значительно раньше...
* * *
Громкий взрыв, поднявшаяся ударная волна и взмывшая в воздух стойкая пылевая завеса, не желающая оседать, значительно осложнили группе очистку провала вниз, в пустоту расположенного под этим коридором уровня. Впрочем, когда наконец удалось разгрести обломки и откинуть в сторону наиболее крупные куски армированного рокрита с дополнительным усилением какой-то местной присадкой, из-за чего до конца проломить почти полутораметровые перекрытия так и не вышло, в пролом, превращенный в импровизированный забой, спустились наиболее подкованные в деле прокладки туннелей разумные, собравшиеся здесь, после чего пришлось медленно и печально проплавлять лазганами на максимальной мощности шурфы, а потом и запихивать туда крак-гранаты.
Второй раз бабахнуло тише, да и эффект был значительно менее разрушительным, но и так ослабленная конструкция, которую дополнительно разрушили и проломили в четырех местах, не выдержала, после чего вниз, в пустоту рухнули несколько кусков рокрита, а уцелевшие смогли полюбоваться на дыру примерно четыре на три метра на дне глубокой, почти полутораметровой воронки.
Затем пришлось аккуратно, так, чтобы не вызвать еще больше разрушений, спускать вниз фонарь, освещая стены и поверхность пола, покрытую густым слоем старой, если не сказать древней, пыли, и шарить по помещению глазами в поисках малейших следов присутствия тварей, кровавых разводов, потеков и характерных следов волочения трупов, но все было спокойно.
Тогда аккуратно и осторожно приступили к спуску группы вниз по одному, используя имеющиеся под рукой тросики и импровизированные канаты, связанные из части одежды тем, что было, чтобы выдержать вес востроянцев в броне и снаряжения, которое никто после подобного бросать не собирался. Мало ли где оно еще понадобится...
А когда Фрейзер, наконец, приземлился на рокритовое покрытие пола, чувствуя, как пружинят ноги, и видя, как взметается в воздух настоящее облако пыли, из глубины огромного полутемного ангара раздались изумленные возгласы и восклицания.
Оказавшийся на месте происшествия Николас смог лишь озадаченно почесать затылок, да в задумчивости пробормотать: — Желания имеют свойство сбываться...
В ближней части помещения, прямо напротив даже на вид мощных и нерушимых гермоворот, стояли четыре "Химеры", уставившись стволами лазерных орудий в пространство. Впереди, уперев охлаждающие кожухи тяжелого болтера и станкового огнемета в ворота, замерла бело-черная командно-штабная "Саламандра"...
Интерлюдия: Пропавший конвой
Эта звездная система не отличалась от тысяч таких же почти ничем. Давным-давно погибшая естественным путем звезда, обширные области астероидных полей, когда-то образовывавших здесь настоящие лабиринты, да относительно "узкий" гравитационный колодец, создаваемый все еще продолжающими вращение по теперь уже хаотичным траекториям планетоидами, а также несколькими так и не исчезнувшими безжизненными шариками, слишком крупными, чтобы просто так разлететься на части, но слишком мелкими, чтобы перебороть силы остаточного взаимодействия.
Какие-либо источники видимого человеческим глазом света здесь почти отсутствовали, кроме огромных областей на избитых метеоритными дождями и сверхмощными ударами древнего катаклизма планетах, где пылала различимая даже с огромных расстояний космоса чрезвычайно горячая магма, извергающаяся из недр объектов, уже получивших свои ядра, но лишенных атмосферы и вынужденных мириться с жалкими огрызками литосферы.
Среди вечной тишины и холода космоса не было ничего, заслуживающего внимания разумных, а болезненная красота этого давным-давно мертвого места не могла привлечь сюда абсолютно никого. Вот только в плане стратегического расположения система была довольно удобна, а потому мелькали на границах гравитационного колодца редкие и немногочисленные конвои, без остановок направлявшиеся к точке Мандевилля, чтобы в пути сбросить незваных гостей и произвести быстрый полевой ремонт потрепанных путешествием через Имматериум кораблей.
Люди не были единственными посетителями мертвого места, являющегося наглядным памятником вечной изменчивости и непостоянности, а также немым уроком для того, кто посмел возомнить себя вершителем судьбы Галактики. Иногда здесь проскальзывали узкие, хрупкие и элегантные кораблики эльдар, отбрасывая редкие блики своими солнечными парусами, перед тем, как вновь устремиться в Паутину, но не они сегодня стали посетителями звездной системы, недостойной того, чтобы получить собственное название в имперских реестрах. Лишь длинный и бесполезный цифро-буквенный идентификатор, присваивающийся подобным мирам, лишенным какой-либо привлекательности для жадного и амбициозного вольного торговца.
Впрочем, сейчас ткань межреальности оказалась проткнута, и из огромных межпространственных язв, полыхающих различными оттенками фиолетового, красного и черного цветов, устремились корпуса кораблей Империума Человечества.
Среди относительно некрупных транспортных судов класса "Иерихон", переоборудованных силами Адептус Арбитрес в тюремные транспортники, выделялся громадой корпуса крейсер класса "Готика", сияющий блеском многочисленных статуй и грозно обозревающий космическое пространство вокруг стволами грозных лэнсов, тяжелые башни которых разместились в барбетных установках по четыре единицы с каждого борта. Размеры, соотношение длины и ширины, а также общая геометрия корпуса полностью соответствовали таковым у куда как более распространенных "Лунных", но специфическое вооружение и усиленная энергетическая установка, равно как и особенности применения, не позволяли никому спутать эти два типа космических исполинов Империума Человечества.
По обе стороны от небольшого по имперским меркам конвоя парами двигались, контролируя подступы и держа курс в паре десятков пустотных единиц, фрегаты флангового дозора, предназначенные для заблаговременного обнаружения различных неприятностей, сюрпризов и прочих неожиданностей. "Огненные Штормы", вооруженные лэнс-орудием и парой макротурелей, обладали весьма продвинутыми авгурами и ауспексами, а достаточно опытный экипаж гарантировал, что в случае внезапных "случайностей" эскортные корабли встретят противника сталью и пламенем с дальних дистанций.
Шестерка транспортных судов класса "Иерихон", по размерам примерно на четверть превосходящих "Штормы", достигающие 1,8 километра от кончика клюва носовой аквилы и до почерневших от долгой работы кормовых дюз, а также примерно трехсот метров в ширину, вытянулась в линию параллельно фрегатам сопровождения, неся в своих пустых пока что трюмах эфемерную надежу на избавление от мук для сотен тысяч заключенных на далеком мире-колонии Слейд, который и являлся конечной точкой путешествия. Приказ о массовом наборе штрафников вышел из-под пера самого Лорд-Адмирала Райвенсбурга буквально пять суток назад, и теперь ретивые подчиненные поспешили приступить к его выполнению.
Наконец небольшая эскадра достигла точки Мандевилля, чтобы через считаные минуты исчезнуть из реального пространства, скрывшись в охваченных молниями и сиянием дырах в ткани границы межреальности. А затем, едва уродливые нарывы на теле Вселенной исчезли, схлопнувшись, мертвый мир вновь погрузился во тьму и бесконечное угасающее движение. Ничто в системе больше не напоминало о том, что происходило тут столь недавно...
И вот, когда стихли даже малейшие намеки на движение в варпе, на геостационарной орбите одного из полумертвых планетоидов ожила странная и слегка пугающая конструкция, напоминающая гротескную пародию на темно-багровый шар из неизвестного материала, дополненный тонкими антеннами ретранслятора, покрывающими поверхность сферы, словно шипы — тело дикобраза.
На секунду мигнули тусклым энергетическим импульсом навершия антенн, после чего все системы орбитального авгура погрузились в безучастный сон. Задача была полностью выполнена, двигатель и гироскопы стабилизации самоуничтожились, а устройство, полностью отработавшее то, для чего было создано, умерло, подчинившись воле гравитационного взаимодействия, чтобы столкнуться с поверхностью планетоида и разлететься на куски.
Вот только краткая информационная энграмма уже отправилась к получателю, передавая все сведения, собранные за то краткое время присутствия здесь имперского конвоя. Где-то в миллиардах километров от этой точки существо, находящееся на борту корабля, испещренного уродливыми изображениями восьми стрел в кольцах, прикрыло единственный глаз, скупо улыбнувшись. Великий План выполнялся в точности. Теперь оставалось лишь донести информацию до нынешней пешки, посмевшей возомнить себя ферзем, и вот тогда...
Колдун, давным-давно продавший душу Хаосу, каркающе засмеялся, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие от многоходовки, которая даже при нарушении всех вариантов приводила к тому, ради чего этот отринувший свет Императора псайкер сорвался с одного из отрезанных сверхмощным варп-штормом миров сюда, в Готический Сектор.
Тюремный конвой был уже обречен, хоть и сотни тысяч членов экипажей кораблей там были уверены в обратном...
* * *
Лоуренс Маккартни не любил неожиданности. Причем не просто не любил, а буквально на дух не переносил, несмотря на место своей постоянной службы. Было ли это результатом столь частых встреч со всякими неприятностями, или же данное качество он приобрел как-то иначе, не смог бы ответить, наверное, и сам Лоуренс. Впрочем, его мнения особо никто и не спрашивал, предпочитая оставлять на долю не выделяющегося происхождением, родословной или подвигами офицера обыденную рутину и ежедневную текучку, которых хватало на любом космическом корабле Имперского Флота, начиная с внутрисистемного каботажника или монитора планетарной обороны, и заканчивая гигантскими гранд-крейсерами и линкорами.
Причем таковая ситуация преследовала господина Маккартни в течение всей его уже достаточно долгой жизни. Еще бы, дожить до ста девяноста трех лет, сохранив рассудок, организм и совесть в целости, для офицера Имперского Флота — это уже достижение. При этом Лоуренс, будучи за все время своей службы заместителем и начав сражаться за Императора кадетом из числа артиллерийской обслуги на батарейных палубах, сумел дослужиться до лейтенанта, что удавалось, согласно статистике, лишь половине всех молодых кандидатов в офицеры, а затем и перешагнул тот порог, который отделял младшего командира, руководившего отдельным модулем где-нибудь в глубинах громады корабля, от тех, кто отдавал и передавал приказы на капитанском мостике.
За последние пятьдесят лет он, медленно, но верно продвигаясь по службе, продолжал безукоризненно выполнять свои обязанности, оставаясь для своих капитанов кем-то вроде безликого и почти незаметного звена в командной цепи, но при этом обеспечивая функционирование всего экипажа корабля. Вот и сейчас, достигнув звания старшего помощника и оказавшись, по сути, на вершине своих способностей, Лоуренс остро ощущал, что несмотря на десятилетия битв, сражений, дежурств и странствий по варпу и космосу, за которые различные корабли избороздили миллиарды астрометров, он так и не получил того, к чему стремился всякий кадет.
