Соединённые штаты сделали заявление о недопущения применения Союзом оружия массового поражения любой природы (атом, био, нано, термояд) против войск Халифата. В противном случае они гарантируют немедленное объявление войны Союзу, как нарушителю конвенции из которой сами же предварительно вышли девять часов назад. При этом попытка бомбардировки Халифатом территории Союза с луны оставлена без внимания. Психопрограммирующее оружие, активно использующееся исламистами, американцы не считают оружием массового поражения.
Нашу страну взяли в клещи, Денис, ожидая, что мы истечём кровью в борьбе с многомиллионной армией Объединённого Халифата и тем самым оставим луну американцам, будучи неспособны вести войну одновременно на планете и в космосе. В перспективе Халифат способен выставить "под ружьё" до пятой части всего населения. Стаи запрограммированных, разрастающиеся за счёт включения в себя гражданского населения на захваченных территориях, это худший из видов оружия массового поражения и отказ считать его таковым даже не политическое лицемерие, а бесчеловечное преступление.
Граница не сплошная линия укреплений. Стаи заражённых уже сейчас проходят сквозь неё, пока части красной армии связаны боями с воинами "святого легиона" — профессиональным и относительно хорошо вооруженным ядром армии Объединённого Халифата. Мы прогнозируем территориальные потери на глубину до ста двадцати километров в ближайшие трое суток с осадой городов и превращением их в опорные пункты. На подступах к городам красная армия будет вести бои с солдатами исламского легиона, а волна запрограммированных в это время покатится дальше, до тех пор, пока мы не сможем её остановить.
Одновременно с выступлением Объединённого Халифата на земле, американские войска начали активное наступление на луне. После уничтожения последних исламских баз угрожавших земле, советский космический корпус испытывает недостаток боеприпасов к тяжёлому вооружению. Раскрытые позиции подверглись атаке американского флота. Уничтожена опорная база имени Жуковского. Захвачены инженерная базы Амбарцумяна и база ал-Каши, раньше принадлежавшая Объединённому Халифату. Советские войска вынуждены перейти к маневренной обороне.
-Ужасно— напечатал Мотылёк. Короткое печатное слово не могло вместить глубину бушевавших в нём чувств.
-Положение тяжёлое, но не критическое. Советский Союз обладает огромными резервами. Главное сдержать первый натиск и не довести дело до мировой войны.
-А сейчас, что происходит?
-По определению военных; "самый масштабный за последнее столетие локальный конфликт". Люди боятся слова "война" и избегают его. Но я говорю не об этом, а о полноценном Армагеддоне с применением всех видов оружия массового уничтожения. С ударами из космоса. Со сбитыми и падающими на планету орбитальными заводами по производству сверхчистых материалов и сгорающими в атмосфере научными станциями. На данный момент вероятность данного исхода всё ещё низка, хотя и растёт. Объединённый Халифат имеет серьёзные наработки в области биологического оружия. Но пока не применяет их, полагая, что сможет одолеть Союз, завалив телами запрограммированных. Цель соединённых штатов максимально ослабить обе стороны. Получив луну в единоличное владение и оставшись единственным центром силы на планете они переделают мир "под себя". При реализации этого варианта у них не будет стимула к исследованию космоса. Хуже того — сделавшись наибольшим центром силы, Америка приложит усилия к тому, чтобы вообще никого не выпустить к звёздам, так как в этом случае баланс сил, во главе которого они встанут, может измениться.
-Хочешь сказать: сейчас решается будущее человечества?— недоверчиво напечатал Мотылёк.
-Да, Денис. В этом "конфликте" определится вектор дальнейшего развития. Если оно вообще будет, учитывая растущую вероятность взаимного уничтожения. В этом случае остатки человечества, выжившие в убежищах и на орбите, не смогут сохранить цивилизацию и довольно быстро деградируют.
-Ближайшее время это сколько?
-Недели. Месяцы. Может быть годы. Прогноз невозможен — слишком много разнонаправленных векторов и сил, в том числе неизвестных мне.
В окне чата мигал курсор, приглашая ввести сообщение. Повернув голову, Мотылёк увидел Коня на соседнем кресле. Тот спал. Действительно спал. Как ему удалось заснуть, непонятно. Во сне лицо Коня разгладилось. Закрытые глаза, ровное дыхание. Самую чуточку приоткрытый рот, будто бы Конь собирается что-то сказать, но не решается и мнётся.
Мотылёк уточнил положение и маршрут самолёта. Тот уже перебрался через вершину параболической дуги. Большая часть пути позади, а он и не заметил.
Не дожидаясь его сообщения, Эра написала сама: -Срочное оповещение. Обновление информации. Подтверждено существование минимум одного американского искусственного интеллекта.
-Как вы узнали?
-По косвенным признакам. Новосибирск предложил гипотезу после выхода США из договора по запрещению применения оружия массового поражения непосредственно перед бомбардировкой земли с исламских лунных баз. Слишком кардинальное решение они приняли. Слишком быстро. И слишком "правильно". Мы начали анализ поступающей информации в поисках опровержения или подтверждения гипотезы о существовании американского искусственного интеллекта. Сейчас мы полностью уверены. В штаб главного командования и членам верховного совета уже сообщено.
-Что из этого следует?
-Все ранее сделанные прогнозы недостоверны. Делать новые прогнозы, за исключением тактических и краткосрочных, бессмысленно. Мы утеряли кажущееся преимущество в анализе вариантов развития событий. С другой стороны, теперь, когда стало известно об американском ИИ, они также потеряли возможность делать долгосрочные прогнозы. Будущее одинаково скрыто от всех и все в равном положении.
-Эра, мы сможем победить?
-У нас нет другого выхода, Денис.
Глава15
Если к работе подходить трезво, то необходимо признать, что много есть работ тяжелых, неприятных, неинтересных, многие работы требуют большего терпения, привычки преодолевать болевые угнетающие ощущения в организме; очень многие работы только потому и возможны, что человек привык страдать и терпеть.
Макаренко Антон. Педагогическая поэма
Где-то там кипели бои. Стотысячные стаи заражённых, вооружённые плохим, устаревшим оружием, инъекторами для ввода подавляющего волю наркотика и программаторами, катились сквозь поля и леса. Словно волны в шторм, они захлёстывали опустевшие деревни, мелкие городки, пригородные дачи, колхозы и сельхозы.
Крупные города с частично эвакуированным гражданским населением стали опорными пунктами, защищаемыми красной армией и силами гражданской обороны. Заражённые обтекали их, как текущая вода обтекает превратившиеся в острова верхушки холмов. И бежали, бежали дальше, день и ночь — поедая стимуляторы горстями. Несчастные жертвы избранного Объединённым Халифатом пути развития и выбранной стратегии — превращённые в одноразовых биороботов люди. Люди? Сейчас нет, увы. Но раньше? Они не могли не знать об установленных в головах закладках, по щелчку переключателя выключающего их человечность, как выключают компьютер, переводят в спящий режим. На освободившееся место помещается другая программа, написанная психопрограммистами Халифата.
Когда-то вчера — в мирной жизни — каждый "псих" из орд вторгающихся на территорию советского союза и разрушающих всё, до чего мог дотянуться, был человеком. Каждый! Хорошим, плохим, умным или глупым, мечтательным или прагматичным. Человеком, слепо верящим в рассказанную аятоллами "волю Аллаха" или умело скрывающим неверие и скептицизм под маской благочестия.
Догадывались ли они о своём будущем? Боялись ли его? Или даже стремились к бездумной "святости", мечтали о ней с тем же жаром, с каким нормальные советские мальчишки мечтают о космических кораблях и удивительных городах в дальнем внеземелье? В современном мире человек бесконечно слаб перед силой порождённых им технологий способных как вознести за пределы небес, к яркому и зовущему свету звёзд, так и втоптать в прах, превратить людей в чудовищ.
Связанная боями с войсками "святого легиона", красная армия не могла остановить катящуюся волну бывших людей с выключенной человечностью — заражённых. На их пути вставало спешно формируемое из частей гражданской самообороны ополчение. Отступая, цепляясь за каждый клочок земли, будто под сильным ветром страшной, ураганной силы, они замедляли катящуюся из Объединённого Халифата волну, давая время на эвакуацию небоеспособного населения из очередного, вдруг ставшего пограничным, города. Замедляли, но остановить не могли. И отступали, отступали. Закрепляясь в пустых городах, часто в своих собственных — в родных. Защищая дом, где раньше жила любимая девушка. Школу, в которой когда-то учились. И театр, где на гранитных ступенях, в девятом часу вечера, первый раз в жизни когда-то поцеловались.
Враг не брал пленных. Попасть в плен к "психам" значило стать одним из них, превратиться из человека в управляемое психопрограммой тело и поднять оружие на вчерашних товарищей. Попадать в плен никак нельзя.
Части "святого легиона" атаковали защищаемые красной армией города. В отличие от моря заражённых, солдаты легиона подвергались психопрограммированию в минимальных пределах. Они сохраняли разум, сохраняли личность и потому оставались людьми. Они были умелыми, опытными, хорошо вооружёнными врагами.
Небо порезано истребителями на ленточки. Словно сухие листья, падают выведенные электромагнитным импульсом, крохотные беспилотники Дымные полосы от взлетевших ракет встали медленно ползущей по ветру серой стеной. Дальнобойная артиллерия выкашивала целые армии на расстоянии в десятки километров. Тысячи современных танков, каждый из которых представлял собой самодостаточную машину разрушения, итог долгого развития военной мысли, аккумулировавшей опыт всех прошлых войн, сходились в боях. Сгорали подожжённые огнём сады и лежали в руинах архитектурные шедевры. Становились пылью музеи. Совсем как люди, погибали скульптуры и картины. Горели леса и стонала под гусеницами тяжёлой техники, ещё вчера бывшая садом, а ныне обожженная, тяжело раненная земля.
В глубоком тылу советского союза выводилась из состояния консервации боевая техника. Спешно формировались ударные армии. Мобилизовались и проходили обучение сотни тысяч военнообязанных. Анализировалась вражеская тактика и строились нацеленные на перелом хода войны планы. Экономика огромной страны торопливо, но планово переводилась на военные рельсы.
Объединённый евроазиатский халифат также не медлил. Всё новые стати запрограммированных переходили границу, усиливая напор уже выдыхающейся атакующей волны. Сотни тысяч "святых" смертников с промытыми мозгами и выключенной человечностью — камикадзе двадцать четвёртого века — компенсировали отставание Халифата в интеллектуальных боевых системах. Какая разница, кто наведёт управляемую ракету — компьютер или сидящей внутри неё человек? Компьютер справится лучше, но человек гораздо-гораздо дешевле. В парадигме развития объединённого халифата человеческий самопроизводящийся ресурс не стоил практически ничего. Это была чудовищная, но по-своему стройная и логически структурированная система — парадигма развития объединённого евроазиатского халифата. Одна из трёх основных — выросших, набравших силу в колыбели материнской планеты человечества и претендующих на формирование будущего. В огне, боли и крови, сама Земля выбирала к какой мечте поведут её люди.
Где-то там кипели ожесточённые бои и сжигал в топке большой войны людей, превращённых в чудовищ, Халифат. Где-то на луне американский спецназ штурмовал советские лунные базы, торопясь вырвать лакомый кусок, пока идёт война. Американцы оставались верны себе сквозь века. Раз за разом применяя ограниченный набор хитростей, больше похожих на подлость, грели руки на разгорающемся костре большой войны.
Там умирали и свои и чужие. Здесь люди работали. Отрешённо. Самозабвенно. Отдавая все силы: умственные и физические. Отдавая настолько, что их почти не оставалось на рефлексию и стыд от мыслей, что "они там — умирают, а я здесь — работаю". Ум понимал: здесь ты много полезнее и важнее, чем если бы был "там". Работа крайне нужна. Она поможет и даже сохранит жизни тех, кто "там", много жизней. Ум понимал, только вот сердце... Проклятое сердце.
Над Красловском бушевала летняя гроза. Короткая и сильная, как все летние грозы. С росчерками молний и ураганным дождём, продолжавшимся едва ли минут пятнадцать.
Выглянув из-под козырька над запасным входом в четвёртый сборочный цех красловского производственного комплекса, Мотылёк удостоверился, что гроза вот-вот закончится. В иссиня-чёрных тучах появился разрыв. Сами тучи сносило прочь от города, а косые струи дождя, протянувшиеся от туч к земле, разбились на отдельные капли. Одна такая крупная и тяжёлая капля со звоном упала прямо на лоб. Вытерев лицом платком, Мотылёк решил подождать ещё десять минут, пока дождь окончательно не закончится.
У входа в четвёртый цех, под козырьком, прятались от внезапно засверкавшей и заплакавшей навзрыд летней грозы трое рабочих в комбинезонах второго цеха и попавшая под дождь девушка с планшетом в руках и испорченной буйством погоды причёской. Самому Мотыльку четвёртый сборочный цех был без надобности. Он шёл из малой серверной, где вместе с заводскими системными администраторами снимал карту распределения межкластерных информационных потоков, руководствуясь привитым Тимофеем Фёдоровичём принципом "в важных делах доверяй, но проверяй. И чем более важное дело, тем лучше проверяй".
Направлялся Мотылёк к зданию почты, откуда было возможно выйти в общую информационную сеть. Из соображений безопасности на дальнюю связь в Красловске наложены весьма неудобные ограничения. Почти сразу после выхода из малой серверной, Мотылёк попал под дождь и был вынужден пережидать его под козырьком запасного входа в четвёртый сборочный цех. Соседка по несчастию — девушка лет двадцати, озабочено протирала цветным, расписным платком подмоченный дождём планшет. Затаив дыхание, включила интерфейс к информационному массиву электронного документооборота. Планшет зажёг зелёный огонёк. Девушка сосредоточенно пробежалась пальцами по экрану и облегчённо выдохнула — работает.
Вниз по улице, к решётке канализации, стекали настоящие реки. Куст сирени колебался и раскачивался, жестоко избиваемый струями дождя. Сверкнула, отражаясь в текущей воде, молния и над головой загрохотали сотни пустых бочек, ради шутки сброшенных с высокой горы. Летние грозы сильны, но долго не длятся. Мотылёк приготовился к небольшому ожидания, от нечего делать прислушиваясь к разговору рабочих.
Ребята в рабочих комбинезонах были молодыми — не мастера, не помощники мастера и даже не кандидаты. Вчерашние школьники, пришедшие на завод на практику. А может быть студенты-младшекурсники выдернутые войной из уютных аудиторий и теоретических эмпирей и брошенные на усиление производства и на освоение нужной стране, в тяжёлое время, профессии. Забежав под козырёк, под обстрелом водяных струй и стряхнув влагу с волос, рабочие продолжили ранее начатый разговор, делая Мотылька и занятую с планшетом девушку его невольными слушателями.
