— У вас имена есть? — спросила Дара, наблюдая за этими действиями.
— Я Медвежонок, а она Ёжка, — ответил старый знакомец. — Скоро ты? — обратился он к соплеменнице, прибирающей лакомство.
— Уже, — девчонка сорвалась с места и помчалась в прогалину между кустов. Остальные понеслись за ней и через пару минут оказались на берегу заводи, в которую, клокоча, словно кипящий чайник, вливался аккуратный водный поток. Все тут же прыгнули в воду, только Дара замешкалась, пока расшнуровывала башмаки, да скидывала с себя штаны и футболку. Ломящего холода горных ручьев здесь не было — приятная свежесть окутала тело, а потом началась возня, брызгание, подныривание и хватание за ноги.
Много времени это не заняло — выбравшись на каменистый берег, вся троица почувствовала отменный аппетит и, словно стая диких обезьян, занялась поисками пропитания. Ёжка позвала всех к длинным тощим стручкам, обильно свисавшим с веток травянистого куста. Впрочем, внутри оказались не горошины, а продолговатые колбаски мякоти, консистенцией напоминающие банан, а вкусом — смесь дыни и ананаса.
Потом они куда-то шли, прислушиваясь и принюхиваясь, подглядывая за тем, что творится вокруг. Дарины спутники ни о чём не разговаривали, изредка подавая знаки или издавая негромкие звуки. На деревья они карабкались ловчее, чем белки, а потом терпеливо поджидали, глядя, как она лезет следом. Раскачиваясь на длинных ветвях ивы, дразнили полосатого амфициона... который вовсе не хотел дразниться, только изредка ворчал в сторону надоед, а то и лапой отмахивался.
Тихонько, словно самые скромные на свете скромники, прошли мимо шерстистых носорогов, хрумкающих в редколесье, выкрали несколько яиц из утиных гнёзд, обнюхали их, обслушали, а потом с сожалением вернули обратно. Даре тоже почудилось, что под скорлупой уже зародилась жизнь, но по каким признакам она это почуяла, не поняла.
Их компания так и бродила по уже исхоженной девушкой вдоль и поперёк долине, которая, почему-то, выглядела в этот раз совершенно иначе. Словно не с точки зрения человека, а через восприятие других существ: растений, мышей и лягушек, вон того переросшего покосившегося гриба... Хвост буйвола расплющил по покрытому короткой шерстью боку кусачую муху. Птичка вынырнула из воды с рыбкой в клюве. Мама мегакошка снабжённой чувствительными пальцами лапой пододвинула к себе отползший слишком далеко пушистый комочек. И где-то далеко, на другой стороне озера кто-то грозный и злой встревожен и разочарован одновременно.
Дара встряхнула головой — мир вернулся снова к своему привычному состоянию: яркий, наполненный жизнью, он равнодушно покоился вокруг... но... косуля тянется мягкими губами к трепещущим над нею листочкам...
— Пойду я к своему, — вдруг произнесла она вслух.
— Ступай, — как-то отстранённо ответила Ёжка. — А то уже сил нет терпеть, как у него сердце кровью обливается.
Дара удивленно открыла рот. Она еще до конца не уверена, а они уже все знают. И о ней, и о нем...
— Она только-только начала слышать, — словно оправдывая человеческую девушку, отозвался Медвежонок.
— Придёте, если я ещё вареньем разживусь? — как же не хочется расставаться так быстро с этими замечательными существами. По крайней мере, желание встретиться с ними ещё раз просто переполняет душу.
Но долг... перед кем? Непонятно. Однако, воспринимается это именно, как долг. Вот он и зовёт её туда, к решётчатому укрытию, рядом с которым ждёт её... судьба?
Посмотрела на мохнатых своих дружков, на их задумчивые мордочки. Словно и им тоже жаль расставаться.
— Не знаю, у нас практика заканчивается, — протянул Медвежонок.
А Ёжка совсем по-девчоночьи шмыгнула носом.
— Глава 14. Все не просто.
К своему жилищу Дара возвращалась открыто через залитую яркими лучами Гаучо луговину. Нарочно, чтобы видно было издалека. Когда добралась до укрытия, Бероев уже вовсю кашеварил, явно поджидая её.
— Привет!
Парень выпрямился, окатив ее холодным взглядом с головы до ног, ответил тоже прохладно:
— Странная у тебя привычка, гулять по ночам.
— Ну-у. Я ведь дома тут, вот и позволяю себе некоторые вольности, — забавно смотреть на то, как он сердится. Да ещё говорит так, словно она как минимум непослушная сестренка, а как максимум — неверная жена.
— Мы беспокоились о тебе, даже искали. Куда ты подевалась? Ни Лука, ни Маруся не смогли пройти по следу. Сказали, что тебя хозяин свёл.
— Ну да, — спохватилась Дара и бросилась ковыряться в продуктах, так и оставшихся лежать там же, где и вчера.
— Что-то ищешь? — спросил парень.
— Варенья, мёда или ещё чего-нибудь сладкого.
— Брось, садись, поешь как следует. Я тут капитального кулеша наварил, — с костра был снят котелок и поставлен на траву. К нему и присели, зачерпывая ложками густое варево. — Я перебирал запасы продовольствия, пока тебя дожидался, но ничего такого, о чем ты упомянула, там нет.
Какая-то натянутость слышалась в его тоне, будто он знает за ней что-то, заслуживающее упрёка, но напрямую высказаться не решается. И теперь от него веет холодком.
Что же, никакой вины за собой Дара не чувствует и ни в чём оправдываться не собирается.
— А где Лука? Где Маруся?
— Домой он побёг, потому что, говорит, коли сам Хозяин тебя свёл, то уж тут ничего не поделать. А она полетела дядю Сидора разыскивать.
— Хозяин? Да, есть в этих краях такая легенда. Кстати, мне про этих существ рассказывали, когда я была совсем ребёнком, так что я мало что помню. А ты со здешним фольклором не знакомился, когда готовился меня искать?
— Нет, нас очень поспешно послали, даже инструктажа толком не провели. Напихали инфы в визоры и отправили ближайшим рейсовиком.
Никак разговор не ладится. Натянутый он какой-то, напряжённый.
— Так был с тобой ночью Хозяин, или не был? — наконец прорвало парня.
— Это допрос? — спросила как можно мягче, но тон Бероева ей точно не понравился.
— Просто интересуюсь, — скрипнул он зубами. — Так и будешь убегать неведомо куда по ночам?
— А ты как думаешь?
Снова напряжённое тягучее молчание.
— Ты, как я понимаю, здесь останешься жить? — вон как пробрало, и не смотрит на нее. Только Дара никак не может понять, в чем он её обвиняет.
— Останусь, — кивнула спокойно. — Не обязательно буквально на этом самом месте, но на Прерии — точно. Оказалось, что это мой дом.
— А если тебе предложат вернуться на Землю?
Мотнула головой, не понимая, куда он клонит.
— Даже, если вместе со мной?
В ответ на этот вопрос Дара испытующе посмотрела на юношу. Замуж, что ли зовёт? Или в постоянные подруги? Ох уж эти просвещённые земляне — поди, разбери, что у них на уме? Иное дело местные, тот же Лука! Живи хозяйкой, деток настрогаем, а когда потолстеешь — новое ружьё тебе справим. То есть на всю жизнь сговаривается. А этот красавец чего-то там у себя внутри думает, и в самом же в себе сомневается. Нет, раньше, в учебке, у неё от подобного предложения тихонько зазвучали бы струны в душе, а сама она вполне могла бы потерять голову и побежать на зов.
Но сейчас, дважды увидев, как подобные вопросы решают местные парни, она чувствует себя обманутой.
— Понимаешь, Вадик. Года через два-три я захочу деток рожать, и растить их лучше всего на этой планете. Так что отпущенный мне природой срок до этого момента посвящу тому, что совью гнездо, найду средства для пропитания и человека, на чью поддержку смогу твёрдо рассчитывать. Познакомлюсь и подружусь с соседями, узнаю, где какие школы. А если улечу на Землю — попаду в зависимость, хорошо, если только от тебя. А вдруг вляпаюсь в какую-нибудь засаду?
Она перевела дыхание — давно так обстоятельно не говорила о своей дальнейшей судьбе. А тут вдруг само — одно к одному сложилось. Говорила и понимала, что так оно и есть на самом деле.
— Это здесь я — хозяйка своей судьбы. Но не в мире городов и интересов больших людей. Не желаю быть марионеткой в руках слепого случая.
— У тебя последний молочный зуб выпал? — вдруг резко сменил тему парень.
— Ага.
— Вот по всему ты — сущий ребёнок. А разговариваешь, будто зрелая женщина.
Он вскочил, подхватил пустой котелок и пошел к берегу — мыть посуду.
А у нее слезы на глаза навернулись от резких слов.
* * *
Скрывшись в своём решётчатом убежище, Дара опустилась на циновку. Обида на Бероева за такие поспешные выводы еще не выветрилась, и теперь ей требовалось немедленно чем-то занять руки, чтобы рассудительно и без поспешности привести в порядок мысли. Подтянув к себе наспех уложенный вчера рюкзачок, принялась в нем рыться, машинально прикидывая, во что бы одеться. Вот не заботило её это совсем, даже вчера, а тут, хотя сейчас ей меньше всего хотелось ему нравиться, словно назло решила выглядеть лучше.
Гардеробчик у неё нынче скромный. Камуфляжная футболка и брюки, что получила от группы сопровождения ещё там, на Земле, в пронизанном солнцем южном городе, и сейчас на ней. Собственно — с тех пор, как прибыла на Прерию, ничего другого и не надевала. Серый костюм с круизного лайнера? Симпатичный, но обстановке совершенно не соответствует. Башмаки ещё детдомовские, надетые на первое задание из-за удобства и прочности. Другой обуви как не было, так и нет. Вот и все богатство. Невольно вспомнились яркие тряпки, купленные для создания имиджа, которые так и остались в отеле вместе с вместительным чемоданом на колёсиках. Перед глазами возникли, будто дразнясь, превосходные яркие купальники, изящное бельё, шляпка, халатик... а на ней единственные трусики и лифчик-маечка... А ведь хорошо бы все это выстирать, да и самой искупаться пора. Если бы не Вадим — проблемы бы не возникло, а как быть при нем? Даже учитывая, что под жаркими лучами Гаучо сохнет одежда от силы часа два, не ходить же перед парнем голышом. Слишком много чести!
Эх! Хорошо мохнатикам — на них всегда шерсть. Жаль, что практика у них заканчивается скоро, но ведь ещё не завершилась! То есть — они ещё здесь. Надо же, у них тут действительно, снайперский полигон — ведь не случайно именно такая винтовка была при этом парнишке.
Уложив все обратно в рюкзак, взяла мыло и вышла к Бероеву, лениво загорающему на берегу. Все еще дуется? Похоже на то. Ну, на обиженных воду возят.
— Эй, побудь тут, я ненадолго!
— Куда? — сразу встрепенулся он, приподнявшись на локтях и окидывая ее подозрительным взглядом.
— Купаться-стираться. И не ходи за мной, ясно?
— Очень надо, — хмыкнул он, снова откидывая голову на приспособленный вместо подушки вещмешок. — Осторожней только.
Она даже улыбнулась беспокойству, все же прозвучавшему в голосе парня. Отелло недоделанный, а ведь у них даже слова не сказано об этом, и обещаний друг другу никаких не давали...
* * *
Первым делом, устроила стирку. Сначала камуфляжку, в последнюю очередь нижнее белье. Быстренько все прополоскала, отжала и, встряхнув, разложила на нагретых камнях. Может и за час высохнет — солнце сегодня жарит немилосердно. Нырнула с большого камня рыбкой, наслаждаясь уже привычным за последние дни купанием. Кусты хорошо скрывают ее от Вадима. А вот отсюда, если отплыть немного, как на ладони видно берег перед ее бытовкой, где он расположился, — так что особо не сторожилась, хотя парень уже не валяется, а собирает хворост — видать готовить будет. Вот и хорошо, после купания она всегда чувствует зверский голод.
Вряд ли этот весь из себя серьёзный и грозный юнец пойдет за ней подглядывать. Гордый больно. Хотя, где-то в глубине души немножко жаль — ну неужто ему ни капельки не интересно?
Вода в озере тёплая, только слегка освежает. Зато смывает пот и грязь, да и волосы после неё не путаются. Дара накупалась вволю, позволив себе сегодня никуда не спешить, заодно давая время солнышку высушить одёжку. Погонялась за непугливым семейством уток, с любопытством косящих на нее блестящими глазами. Уплыли, но так и не взлетели. Вот, что значит — совсем не боятся людей. И опасности от нее не видят, хотя она крупнее их в несколько раз.
Откинувшись на спину, Дара долго рассматривала легкие пушистые облака, лениво шевеля руками-ногами. На душе постепенно становилось совсем спокойно и хорошо. Чтобы ни принес ей этот день — справиться, как всегда. Все у нее получится. Чуть не задремала под ласковую музыку близкого леса, даже воды немного хлебнула. Благо она тут чистая, как слеза. Не сравнить с тем безобразием, что в карьере возле их интерната.
Несколько раз окунулась с головой, и решив, что уже довольно, вымыла на берегу волосы, отполоскала пену, и немножко походила вдоль берега по мягкой траве, обсыхая.
Гаучо не подвело — одежда отлично высохла, так что, натянув ее неторопливо, ощутила себя другим человеком. Шнуруя ботинки, прислушивалась к тому, как большая полосатая древесная мышь на соседнем дереве подбирается к висящим на ветках орехам. А правее в траве ящерица роется в поисках поживы. И тут — вот сюрприз, заметила Вадима. Подглядывает, всё-таки, нечестивец! Как раз потерял ее из виду, крутит головой. Ну надо же, таким гордым и неприступным прикидывался, а сущий пацан! А она-то расхаживала, в чем мать родила! И долго он тут, интересно? Мысли промелькнули и умчались, а план, как проучить наглеца, уже готов. Не, ей-то не жалко, пусть бы и смотрел, вот только отомстить за такое поведение захотелось из чистой вредности.
Юркнула в камыш и, подчиняясь шелесту его острых листьев, заскользила к зарослям молодой поросли широколиственных деревьев. Заложила неширокую дугу и появилась за спиной этого красавца, схватив его за ухо. Да с вывертом.
— Нехорошо подглядывать...
Реакция тренированного "волкодава" оказалась стремительной — он мгновенным движением руки загрёб... воздух, одновременно ударом ноги пнул... пустоту. А Дара уже растворилась в мельтешении полуденных теней, успев запустить в парня подвернувшейся под руку шишкой. И засмеялась серебряным колокольчиком.
Да, она хозяйка здесь! Понимает и знает то, что творится вокруг: справа пёстрая птичка тонким кривым клювом что-то достаёт из-под коры, а... ой! Вчерашний полосатый амфицион смотрит на неё голодными глазами, готовясь к броску. Ух-х! И девушка стремительно взлетела вверх по гибкому стволу гигантской лещины. Насмешливо посмотрела на раздосадованного зверя.
— Вадим, лезь на дерево, — закричала, спохватившись. — Быстро! Тут хищник!
Уф, успел вскарабкаться и теперь выбирает, куда бы всадить пулю.
— Не стреляй, — предупредила, успокаиваясь, — он уйдёт через пару минут. На левом склоне пасутся козы, вот на них животинка и будет охотиться.
— Хм, — парень выгнул бровь, опуская оружие и насмешливо ее разглядывая. — Поверю на слово, русалочка!
* * *
Когда вернулась к своему убежищу, заметила, что Бероев что-то поспешно убрал в карман жилетки. Какой-то конверт, сложенный то ли пополам, то ли вчетверо. Похоже — невскрытый. От самого же парня веяло тревогой и неуверенностью. Показалось, что страхом, но это было нелогично — бояться тут нечего. Значит, неуверенностью.
