Хроники Эринии. Дракон стремится к морю.

И тут совершенно непонятно отчего, в моей голове соткался следующий образ. Унылый, серый городок посреди унылой и серой пустыни. Голая земля, грязное небо, ветер, несущий лишь пыль, а не прохладу. И бричка. Да, бричка, на которой прибыла в городок героиня моего нового романа. Холодные, серо-стальные глаза, светлые короткие волосы, пыльный, выцветший плащ, под которым прячутся пистолеты, маленький арбалет и... нет, меч лежит в бричке. Уверенная, неторопливая походка, горделивая осанка — в городке появилась охотница. Да, охотница за теми, чьи души давно поглотила сама смерть. Охотница за мёртвыми душами. Как же её назвать? Паулина? Или Паула? Решим позже, точно известно, что у неё есть помощницы — две девушки, одну зовут Селифия, а вторую — ну скажем, Петра. А далее...

Я хватаю ручку и блокнот и начинаю быстро записывать слова, которые сами собой рождаются в моём сердце. Быстрее, пока я не забыла их. Это вдохновение, оно живёт только сейчас, через несколько секунд станет поздно. Вот оно.

"Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором да молотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в иноземных ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню — кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход — и вон она понеслась, понеслась, понеслась!.. И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух.

Не так ли и ты, Отчизна, что бойкая необгонимая тройка несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная богом! Отчизна, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства"

Понятия не имею, куда я вставлю эти строки, но перечитывая их, понимаю — получилось неплохо. В них есть экспрессия. А может, в них заключена вся суть? Но откуда? Каким образом сочинила я их, ведь это совершенно не похоже на мой стиль. Неужели? Неужели это Создатели щедро платят мне за ещё не оказанную им услугу? Если это так, то судьба моя уже решена. Я иду к вам.

Большая и малая политика. Диспозиция проясняется.

— Скажите, Лионель, — комфортно развалившись в кресле, мечтательно уставился в потолок Даймон фон Инфернберг, — новый роман Воиславы напечатают в "Современнике"?

— В "Современнике"? — взор ле Гранда устремился вслед за взглядом четвёртого принца Тьмы, — в "Современнике" напечатают.

— А в "Патриоте"? — лениво поинтересовался Предвестник Хаоса и Вечного Небытия.

— Нет, — после некоторого раздумья сонно зевнул Лионель, — в "Патриоте" не напечатают.

— Это потому что автор — не патриот? — в голосе ландграфа слышалось одно лишь равнодушие.

— А кто их знает, — благодушно отозвался ле Гранд, — как говорится, чужая душа — потёмки.

С удобством расположившись в кабинете Лионеля, принцы наслаждались жизнью и собой. Даже настойчивый стук в дверь не нарушил царящих в покоях Повелителя Иллюзий блаженства и неги.

— Входите, — без всякой враждебности произнёс ле Гранд.

Двери распахнулись, и взорам принцев предстали две стройные, миловидные девушки в платьях, близких по фасону и стилю, но отличных по цвету. На одной из них — кареглазой шатенке, оно было сдержанного красновато-коричневого оттенка, а на другой — голубоглазой блондинке — удивительно чистых, небесно-синих тонов.

— Что вам угодно? — любезно осведомился у девушек фон Инфернберг, обнаружив, что они обе принадлежат к свитам Майкла Редворта и Мишеля ле Блана де Мерите.

— Вы не позволите нам осмотреть эту комнату, господа? — присела в изящном книксене очаровательная блондинка.

— А что случилось? — поинтересовался у девушек хозяин кабинета.

— Его Высочества сообщили нам, что кто-то совсем совесть потерял, вот мы и ищем её, — озорно улыбнулась бойкая шатенка.

— Конечно, конечно, — оживился первый принц Тьмы, — пожалуйста, проходите. Где же, как не у нас искать её? В Радужном Дворце совесть только здесь и можно найти. Вы передайте это вашим господам, когда встретите их,— приветливо кивнул фрейлинам Лионель

— Да, Его Высочество Мишель ле Блан просил передать вам, что он, как убеждённый монархист и лицо, безусловно, властное не может пропустить в печать легенду о капитане Сентаво, дабы она не смущала неокрепшие умы и не вводила в соблазн легковерных читателей, — ещё раз поклонилась блондинка.

— У нас свободная страна, — с пониманием произнёс фон Инфернберг, — и любое властное лицо, без всякого сомнения, вольно запретить то, что ему не по нраву.

— Кроме того, — поддержал его ле Гранд, — пусть Мишель сам убивает в себе Кувшинное Рыло, а не перекладывает эту задачу на наши плечи. Увы, у нас и так забот хватает.

— А мы пошутили, — звонко рассмеялись девушки и поспешили скрыться в извилистых коридорах дворца.

— Неужели они и в самом деле думали, что я куплюсь на эту дешёвку? — бросил весёлый взгляд на Даймона Лионель, закрывая за ними дверь, — как мы их, а?

— Интересно, как возможно запретить то, чего ещё не существует? — задумчиво спросил, похоже ни к кому не обращаясь, фон Инфернберг?

— Ничего удивительного я тут не вижу, — хмыкнул ле Гранд, — разве вы забыли главный девиз любой власти: "Лучше перебдеть, чем недобдеть".

— И всё же жаль, очень жаль, — сокрушённо вздохнул ландграф Инфернберга, — как уместно звучала бы в романе Мортимер реплика: "Карамба, ведь капитан Сентаво — мужчина, да вдобавок, по вашим словам — без руки и ноги, а Паулина..."

— Так может бунт? — предложил Лионель, — бессмысленный и беспощадный?

— Если власть против власти бунтовать начнёт, это какой же пример простому люду? — резонно возразил Даймон, — хотя, — добавил он после некоторого раздумья,— чем наш кабинет не Индия, а? Между прочим, как, по-вашему, отнесётся читательская масса к нашим творческим экспериментам?

— Зачем вперёд забегать? — хладнокровно пожал плечами ле Гранд, — всему своё время. Хотя, если честно, я ничуть не волнуюсь. Конечно, если бы нечто подобное посмел выкинуть, скажем, тот тип, который уж слишком злоупотребляет грибами и прочими веществами — что за вздор, будто они расширяют сознание? Так вот, я повторяю, если бы нечто подобное выкинул этот гражданин, который очень правильно делает, что всячески скрывает своё лицо, ибо чего это лицо больше всего просит, так это старого доброго силикатного кирпича. В общем, его бы за такое стёрли в порошок. Но в нашем случае, поверьте, всё будет обстоять совсем иначе. Все знатоки и ценители искусства зайдутся в восторге от нашей затеи и назовут её новым литературным приёмом, блестяще исполненным силой великого гения. Так что опасения ваши совершенно напрасны.

— Я вот тоже так подумал, — флегматично кивнул фон Инфернберг.

— Да, кстати, как прошла ваша встреча со вторым курфюрстом? — небрежно бросил Лионель, снова усаживаясь в кресло.

— Я терпеливо выслушал все претензии Четвёртого Рейха, — коротко ответил ландграф Инфернберга.

— И что на этот раз пришлось не по нраву владыке Сапфирового форта? — поинтересовался ле Гранд.

— Недовольны они тем же, чем и всегда, — усмехнулся Даймон, — перебоями в поставках энергии.

— Право слово, они ведут себя так, как будто мы чем-то обязаны этим колбасникам и что-то им должны, — удивлённо сказал первый принц Тьмы.

— Но мы же давали слово,— напомнил Предвестник Хаоса и Вечного Небытия.

— Что, опять наша вина? — поморщился ле Гранд.

— Ну, если мы с вами готовы разделить бремя ответственности с АССОЛИТом...

— Ни в коем разе, — прервал собеседника Лионель.

— Согласен, — одобрил фон Инфернберг, — это я и постарался объяснить фон Трескову. Честно говоря, он не совсем меня понял.

— А что там произошло? — полюбопытствовал Повелитель Иллюзий.

— Редворт весьма некстати устроил очередную встречу с поклонниками, — пояснил ландграф Инфернберга, — вы же знаете, как у них принято. Огромный конференц-зал, до отказа забитый читателями, на сцену ставят стол, на него графин с водой, рядом стул, на который усаживается Майкл. А затем начинается шоу. Редворту, посредством записок из зала, задают различные морально-философские вопросы, особо волнующие его сторонников, и на каждый из них Майкл даёт обстоятельный, пространный ответ.

— Я этого никогда не понимал, — скептически хмыкнул ле Гранд, — ну какое, скажем, я имею право поучать людей, как им поступать и вообще жить. Кто я для этого такой? И неужели люди искренне надеются услышать от меня правильные ответы?

— Очевидно, надеются, — оскалился Даймон.

— Но какое это имеет отношение к вчерашнему происшествию? — нетерпеливо спросил первый принц Тьмы, — они же, надеюсь, не в рабочее время. Или они напрочь забыли, что вчера была их смена?

— Да нет, — коснулся пальцем подбородка Предвестник Хаоса и Вечного Небытия, — встреча должна была завершиться до того, как следовало нажать рубильник и кнопки. Увы...

— Что же произошло?

— Да какой-то умник уже в самом конце этого симпозиума прислал записку с любимейшим вопросом Майкла. "Скажите, пожалуйста, что значит, по-вашему, быть человеком"?

— Понятно, — обречённо вздохнул Лионель.

— В общем, когда они вспомнили о делах, было уже поздно, — подытожил фон Инфернберг.

— Мне однажды тоже задали этот вопрос, — мечтательно откинулся на спинку кресла ле Гранд, — я ответил просто: "Не быть поросёнком".

— А почему поросёнком? — с лёгким удивлением спросил Даймон.

— Вы повторили второй вопрос, который последовал сразу же за первым, — улыбнулся Повелитель Иллюзий, — отлично помню, как сердито процедил в ответ: "Потому что на свинью кое-кто явно не тянет".

— Так вот в чём дело, — сказал ландграф Инфернберга,— теперь всё понятно. А то, что последовало за вашими словами, я отлично помню. Скандал был жуткий.

— Редворт кругами носился вокруг меня, возмущаясь, я до сих пор не понял чем же именно. Но тогда мне показалось, что больше всего Майкла оскорбило моё нежелание признавать в нём настоящего матёрого хряка. Поэтому я, изрядно раздосадованный его мельтешением, в сердцах выпалил: "Хорошо, будем считать, что я ошибся. Вы и в самом деле настоящая свинка".

— Значит я свинья,— остановился Редворт и, хитро прищурившись, уставился на меня.

— Вот именно, — подтвердил я.

— В таком случае, милостивый государь, — важно произнёс Майкл, торжественно подняв вверх указательный палец, — вы, в полном соответствии с известной поговоркой, — самый настоящий гусак. Вот так!

— Кто? — не поверил я своим ушам.

— Гусак, — радостно повторил наш Укротитель Ветра и Огня, — обыкновенный гусак, га-га-га!!! — гусиный гогот вышел у него очень натурально.

И довольно засмеявшись, Редворт, очевидно совершенно позабыв о недавних претензиях, скрылся в своих покоях.

— Что поделать, творческая личность, — невозмутимо прокомментировал поведение Майкла фон Инфернберг, — выходит, он обозвал вас гусаком из-за свиньи?

— Похоже на то, — кивнул Лионель, — впрочем, довольно вспоминать дела давно минувших дней. Чем завершилась ваша встреча с Хеннингом?

— Он напрямую спросил, когда мы выведем Покровителя из комы, — бросил на собеседника весёлый взгляд ландграф Инфернберга.

— Напрямую? — вскинул бровь ле Гранд.

— Вот именно, — обнажил в волчьем оскале зубы Предвестник Хаоса и Вечного Небытия.

— А чем я их не устраиваю? — с фальшивым удивлением спросил первый принц Тьмы и тут же улыбнулся, — дерзить Джессу я умею не хуже, а кроме того — разве я не обаятельней?

— Всё верно, — согласно кивнул Даймон, — только они ответят, что при Покровителе порядка было больше. И никаких перебоев и задержек не случалось. А эти инциденты с энергией очень нервируют курфюрстов. Они полагают, что мы поступаем так нарочно, дабы подчеркнуть наше превосходство и очередной раз намекнуть Рейху на его зависимость от Тёмного Королевства.

— Да, ладно, — небрежно бросил ле Гранд, — что за чушь. Мы все в одной лодке.

— Менталитет у нас разный, — узрел в корень фон Инфернберг.

— И почему некоторые особенности нашего мировоззрения и характера столь превратно толкуются нашими же союзниками? — недовольно сжал губы Повелитель Иллюзий.

— А разве вас они иногда не раздражают? — беззлобно рассмеялся четвёртый принц Тьмы.

— Неважно, — отмахнулся Лионель, — что вы ответили фон Трескову?

— На смелый вопрос, я дал смелый ответ,— похоже, начал издалека Даймон.

— Позвольте уж мне оценить его смелость,— проявил настойчивость ле Гранд.

— Пожалуйста, — пожал плечами четвёртый принц Тьмы,— предупреждаю сразу, я был краток. Я произнёс лишь одно слово: "Никогда".

— И он не потребовал объяснений? — недоверчиво спросил Лионель.

— Но я ведь не в праве отвечать за каждого из нас, — усмехнулся ландграф Инфернберга.

— Так, по-вашему, нами движут разные мотивы? — с интересом посмотрел на собеседника ле Гранд.

— В таких вопросах гадать непозволительно, — возразил Предвестник Хаоса и Вечного Небытия.

— В конце концов, дипломатия никогда не была нашим коньком, — перевёл взор на свою ладонь первый принц Тьмы, — и раз этот разговор происходил в неофициальной обстановке, мы всегда можем заявить, что вы высказали исключительно личное мнение. Тем не менее, — добавил он немного погодя, — мне было бы весьма интересно услышать, почему вы произнесли столь ужасное слово. Видите ли, из всех нас, ваши мотивы выглядят, как бы это точнее выразить, совершенно бескорыстными, что ли? — в голосе Лионеля послышались неуверенные нотки. Судите сами, — продолжал он, — Майкла, Мишеля и всю верхушку АССОЛИТа можно заподозрить в узурпации власти. Ведь в силу некой особенности нашего королевства, чуть ли не три четверти населения Хёлльмунда составляют их подданные. Что же касается меня, то я первый принц Тьмы, и этим всё сказано. Но вы. Вы — одиночка, почти изгой, за вами никто не пойдёт. Или вам так понравилась быть независимым?