Маркиза не разделяла моего интереса к подобного рода развлечениям. Она считала, что хоккей — это вообще "не женское дело", да и в "Биржу" играть она не умела, и не проявляла никакого желания овладеть сей премудростью. Вместо этого она сидела в теперь уже нашей с ней общей комнате, и раскладывала на столе карты.
Мое возвращение с бурных публичных игрищ она восприняла весьма спокойно, ни о чем меня не спрашивая, и не отвлекаясь от своего занятия.
Я подошел к ней сзади, положил руки ей на плечи. И начал просто наблюдать за ее действиями. А она, разложив карты на какие-то отдельные стопочки, в каком-то неведомом мне порядке начала открывать их по одной, и надолго задумываться над этой вновь открытой картой. Чтобы потом положить ее на то же место, или же переложить куда-нибудь еще.
— Что это? — спросил я.
— Это Пасьянс! — ответила Маркиза.
— А для чего он? — задал я новый вопрос.
— Так просто, — она только пожала своими плечами и снова начала раскладывать карты на столе. — Ты хочешь, чтобы я тебе объяснила его правила?
— Да! — сознался я.
И Маркиза начала объяснять мне сложные правила собирания Пасьянса. Она разложила карты на столе, и наглядно показала мне, что тут к чему, что из чего проистекает, и к чему может привести.
Потом я предложил ей вместе попробовать собрать Пасьянс. Но вместе у нас ничего не получилось. По мнению Маркизы, я, видите ли, слишком резко реагировал на каждую замеченную мною удачную комбинацию, что совершенно лишало ее возможности думать самостоятельно.
— Нет, — заявила мне Маркиза. — Пасьянс мы вместе с тобой собирать не будем. Давай-ка, лучше займемся собиранием "пазлов"! Ты любишь "пазлы" собирать?
Я впервые услышал о существовании этих самых "пазлов", что, в свою очередь, повергло Маркизу в крайнюю степень изумления.
— Ты не знаешь, что такое "пазлы"? Это мое любимое развлечение! — воскликнула она.
И тут же извлекла откуда-то из шкафа довольно внушительных размеров плоскую картонную коробку, и решительным жестом смела с поверхности стола все, что на нем находилось — в том числе и недособранный Пасьянс.
Оказалось, что "пазл" — это такая картина, разрезанная на великое множество вычурного вида кусочков. И задачей всякого собирателя "пазла" является восстановить исходную картину из этих мелких фрагментов, собирая их один к другому. Сначала я подивился, какой в этом может быть интерес, но окунувшись в процесс восстановления картины, неожиданно для себя осознал всю его увлекательность. Действительно, может таиться своя прелесть в процессе, результат которого заведомо известен.
На картине, которую нам с Маркизой предстояло собрать, была изображена некая светловолосая девушка, с маленькой короной на голове, которая, встав на цыпочки, возлагала венок из цветов на голову некоторого сказочного персонажа — Медведя.
— Это — такая сказочная Принцесса! — увлеченно пояснила мне Маркиза. — А вот это — не просто Медведь. Это такой заколдованный Принц! И сейчас, когда она возложит венок ему на голову, он должен будет превратиться в настоящего Принца!
"Ну да, это Сказка такая!" — догадался я про себя. А вслух спросил:
— Так что у нас с тобой должно получиться в итоге? Медведь, или Принц?
Маркиза, непонятно отчего, снова насупилась.
— Вот соберем до конца, тогда и узнаем! — сказала она мне, наконец, но все равно каким-то обиженным тоном.
Так мы вместе с ней увлеченно собирали "пазл" до самой ночи, пока не стало окончательно темно.
И потом, лежа в постели рядом с Маркизой, с закрытыми глазами, я все еще видел эти разноцветные кусочки, хаотично мелькающие перед моим внутренним взором, сами собой собираясь в одну большую картину. И на картине этой, совершенно для себя неожиданно, я увидел мою Маркизу, и это мне на голову она возлагала венок из цветов.
"Принцесса!" — подумал я про Маркизу, и вдруг понял, вдруг осознал, что это ведь действительно так! Моя настоящая Принцесса лежала сейчас рядом со мной, положив свою светловолосую голову на мое плечо. Моя настоящая Принцесса прижалась ко мне, и руки ее обнимают меня. Моя настоящая Принцесса сейчас видит свой сказочный сон, и я не хочу ничем прервать ее волшебных видений.
Я нежно обнял свою дорогую Принцессу, и осторожно, чтобы не потревожить ее сна, поцеловал.
Глава 2.
Выходные кончились, и наступило неминуемое утро понедельника. Того самого дня, когда все местные обитатели, хоть сколько-нибудь обеспокоенные сценической судьбой своих персонажей, должны были приступить к написанию своего варианта Сценария очередного Акта Пьесы.
С момента нашего знаменательного разговора с Графом прошло уже два дня, а я так и не придумал никакого выхода из возникшей в Пьесе критической ситуации. Честно говоря, я даже и не пытался это сделать. Еще тогда, два дня назад, я понял, что если уж для многоопытного Графа поиск этого выхода представляет серьезную проблему, то для меня она вообще практически неразрешима. А, стало быть, нечего мне над этим и голову ломать.
Такая мысль позволила мне с легкой душой отдаться отдыху, развлечениям, и иному бурному кипению жизненных страстей. И я не считал, что потратил время зря.
Но только до того момента, пока в понедельник после завтрака ко мне опять не подошел Граф.
— Ну, как? — спросил он меня. — Придумали что-нибудь?
Только в этот момент я и смог осознать всю безответственность своего подхода к существующей проблеме. Вот тут-то я и пожалел, что не посвятил размышлениям на эту очень важную для меня тему хотя бы полчаса.
Подумать только — хоккей, фишки, пазлы... И это в то самое время, когда судьба моего сценического персонажа буквально висит на волоске! А вместе с нею — и моя собственная судьба!
"Какой же я дурак!" — подумал я про себя.
К настоящему моменту я был просто обязан иметь хоть какое-нибудь предложение, хоть один вариант развития Сценария Пьесы по заданному руслу! За прошедшее время мне обязательно нужно было родить хотя бы одну идею. Пускай даже глупую. В любом случае, это было бы менее глупо, чем стоять вот так, с нелепым видом, беспомощно разводить руками и с бессмысленным взором признаваться в собственном бессилии.
Глядя на Графа, я понимал, что он тоже ничего не придумал. Быть может, он также понадеялся на меня.
Лихорадочно пытался я сообразить, что же мне делать? И тут на ум мне неожиданно пришел ответ, который я и посчитал спасительным.
— Есть у меня одна идея... — протянул я, как бы нехотя.
А что еще мне было делать? Не мог же показать я Графу, что совершенно не владею ситуацией? Не мог же я признаться ему, что никакой идеи у меня нет? Не мог же показать, что бессилен что-либо придумать? Нет, никак не мог!
Между тем, Граф с интересом ожидал моего продолжения. Но никакого дальнейшего озарения на меня не снизошло. И я был вынужден продолжить блефовать:
— Правда, идея эта не до конца еще оформленная... Я, думаю, что вот сейчас я ее додумаю до конца...
— Время не ждет! — предупредил меня Граф.
И я вновь пустился во все тяжкие.
— Обещаю Вам изложить свои соображения еще до обеда! — произнес я, внутренне холодея от своей самонадеянности.
Граф с некоторой подозрительностью посмотрел на меня. А потом ответил:
— Хорошо... Но учтите, Рыцарь Макмагон, что в противном случае у меня имеется своя идея развития Сценария Пьесы. И идея эта, смею Вас уверить, Вам вряд ли понравится! Честно Вас об этом предупреждаю!
У меня екнуло сердце. А Граф, коротко кивнув мне на прощание, уже отошел от меня.
А я остался стоять посреди Центрального Зала, в одиночестве и в полной растерянности.
Впрочем, ненадолго. Ибо тут же у меня появилась-таки спасительная мысль. На крыльях этой мысли, я полетел по коридору — разумеется, по направлению к комнате Барона!
Да, в этой ситуации единственным спасителем своим я снова выбрал Барона. Того самого человека, который с первых шагов в этом мире сопровождал меня, остерегал меня, как мог, от всех возможных неприятностей, поддерживал меня во всех моих начинаниях! Если кто-то и мог спасти меня сейчас, то этим человеком был Барон!
Уже через минуту я очутился у двери с цифрами "2115". Постучал в дверь, и услышал, как Барон приглашает меня войти.
Барона я застал за включенным Компьютером — как видно, он собирался начать на нем работать.
Я, без излишней деликатности, прямо с порога вывалил ему на голову свою проблему. Как видно, весьма сумбурно и бестолково, потому что, первым делом, Барон предложил мне успокоиться, присесть, прийти в себя, и уже после этого рассказать все более обстоятельно.
В конце концов, мне действительно удалось донести до Барона все обстоятельства дела, почти ничего не утаивая. А Барону, в свою очередь, удалось уловить суть проблемы. Главным образом благодаря тому, что он и так уже был в курсе всех предыдущих событий и моих переживаний по этому поводу.
Барон на протяжении всего моего рассказа задумчиво покачивал головой. А по окончании его уверенно заявил:
— Был у нас в Пьесе такой похожий случай!
Это известие я воспринял с радостной надеждой! Барон, тем временем, продолжил:
— Правда, давно это было. Поссорились как-то Герцог и Князь.
— Кто? — недоуменно переспросил я. — Какой Князь? Я не знаю никакого Князя!
— Был у нас одно время в Пьесе такой персонаж — Князь. Чтобы тебе было легче представить, он был кем-то вроде Герцога сейчас. А нынешний Герцог тогда был вроде Графа.
— А Граф? — предложил я Барону продолжить эти свои аналогии.
— Графа тогда, насколько я припоминаю, вообще еще в Сценарии Пьесы не было, — сообщил мне Барон. — Если бы Граф присутствовал при этом эпизоде, то помнил бы, чем дело кончилось.
— А чем кончилось дело? — спросил я с нетерпеливым любопытством.
— Ты тоже бы у меня об этом не спрашивал, — невозмутимо продолжал Барон. — Если бы внимательно прочел уже сыгранный Сценарий Пьесы!
— Да я так... — замялся я. — Что-то такое вроде бы помню, а в чем суть — представляешь? — забыл!
Барон посмотрел на меня своим неодобрительным взглядом, заставляя меня со стыдом опустить глаза и ерзать на стуле. Потом продолжил:
— Помнится, поссорились как-то Герцог с Князем. Имею я в виду, тут, в засценной жизни. Герцог уже тогда проявлял себя личностью весьма амбициозной. Ну, а Князь ему, видимо, мешал в осуществлении каких-нибудь далеко идущих планов. Впрочем, не в этом дело. Дело в том, что они свою личную ссору двух актеров в Сценарий Пьесы выплеснули. Ну, и, сам понимаешь, между их персонажами на Сцене, соответственно, тоже произошла ссора.
— Так, а потом?
— Дело шло к дуэли. А потом Герцог, как я думаю, смекнул, что в поединке этом ему ничего не светит. Князь-то был на тот момент весьма влиятельной персоной, куда там было Герцогу до него! Заволновался Герцог, помнится, занервничал...
— Ну, и?
— Не знаю, случайно, или нет, кто и как это устроил, но в следующем Акте Пьесы на наше Королевство неожиданно Варвары напали.
— Кто? — спросил я, оторопев от такого неожиданного поворота сюжета.
— Варвары, — спокойным голосом пояснил мне Барон.
И посмотрел на меня с явной укоризной. Помолчал, разглядывая меня с явным неодобрением, и я уже понял, чем оно вызвано.
— Теперь мне окончательно понятно, как ты изучаешь Сценарий Пьесы! — произнес Барон, чем полностью подтвердил все мои опасения. — Если бы ты его читал более-менее внимательно, факт существования Варваров для тебя не был бы таким уж загадочным!
Я снова стыдливо потупил взор. Мне нечего было сказать в свое оправдание. Разве только то, что сейчас совсем не тот момент, чтобы продолжать все эти назидания и поучения. Судя по всему, Барон и сам это понимал, поэтому он не стал продолжать свою нравоучительную лекцию, а перешел к конкретике.
— Варвары, — сообщил мне он. — Это такие дикари, которые все время норовят уничтожить наше государство, культуру и нацию. Эта такая таинственная внешняя сила, которая все время занята вынашиванием коварных агрессивных планов насчет нашего Королевства.
— Как это? Я и не подозревал, что в этом мире, кроме нашего Королевства, существуют еще какие-то Варвары!
Мимика Барона в этот момент отчетливо выразила полную неопределенность.
— В чем-то ты даже прав, — неожиданно сказал он. — На самом деле, то есть в реальности, никаких Варваров, конечно же, не существует. Они присутствуют только в Пьесе.
— Я не очень это себе представляю, — моему изумлению, казалось, не будет конца. — Как это может быть?
— А вот, представь себе! Не все то, что существует в Пьесе, есть на самом деле. Если бы это было так, Пьеса превратилась бы в скучнейшую вещь. Пьеса не может замыкаться лишь на реальном мире, она слишком грандиозна для этого. Рамки реального мира тесны ей, и она постоянно выходит за его границы. Это и делает ее такой, какой она является! Это и обеспечивает ей разнообразие сюжетных линий и постановочных эпизодов.
Видя, что мое недоумение никак не может рассеяться, Барон обратился к конкретным примерам:
— Вспомни о "деревьях"! Ты видел в нашем реальном, засценном мире хоть одно дерево? Нет! А в Пьесе они есть! Вспомни о своих "подвигах"! Были они в реальности? Нет! А в Пьесе — пожалуйста! У нас в Пьесе есть такой второстепенный персонаж — Охотник. Он тоже то и дело хвастается со Сцены своими подвигами — то, видишь ли, Волка он убьет, то на Медведя выйдет с одним кинжалом... А что такое Волк, или Медведь тот же?
— Сказочные персонажи! — отвечаю я.
— Вот именно! Так же и Варвары! Их нет в реальном мире, но это не мешает им играть в нашей Пьесе весьма ответственную роль!
— Какую?
— В Пьесе они обеспечивают разнообразие ее сюжета. Благодаря ним Пьеса не замыкается на событиях только нашего Королевства. Благодаря ним получается, как будто и за его пределами происходит какая-то жизнь, какое-то движение, и это движение оказывает свое влияние на внутреннюю жизнь нашего Королевства.
— Какое влияние?
— Большое влияние. Взять, хотя бы, Генерала! Зачем, как ты думаешь, в Пьесе существует такой персонаж? Зачем бы он вообще нужен был в Пьесе, если бы не было Варваров? Но Варвары есть — есть и Генерал!
Я слушал Барона с открытым ртом. А он все продолжал вскрывать таинственные механизмы Пьесы:
— Варвары — очень полезное изобретение! Ими бывает удобно пользоваться для различных целей. Например, для целей политических. Ведь если в Королевстве нашем мирное время затягивается, и события в Пьесе приобретают характер медленный и плавный, то некоторым, наиболее активным персонажам, такое развитие сюжета может показаться слишком скучным. Они могут попытаться его разнообразить — скажем, какой-нибудь государственный переворот устроить. Бывали уже такие случаи! И действующая власть наша очень хорошо это все понимает. И на этот случай ей, в первую очередь, оказывается весьма кстати существование Варваров.
Барон взял паузу, переводя дух, и продолжил:
— И вот эти Варвары незримой угрозой притаились где-то в уголках нашего сознания, и время от времени просто вынуждены напоминать о себе. В такие моменты вся нация, все персонажи Пьесы объединяются общей идеей противостояния этим гнусным поползновениям. Внутри Королевства моментально прекращается досужее брожение умов, и воцаряется единогласие. Растет авторитет Короля, да и Генерал с Гвардейцем в такие моменты ходят, всем своим видом изображая из себя оплот общественных ценностей. Им существование такой внешней угрозы выгоднее всего. Я не удивлюсь, если окажется, что, по крайней мере, добрую половину всех эпизодов внешней угрозы изобретает сам Генерал — для поднятия собственного авторитета.
