Хотя я никогда не работал с Ричи, он показался мне человеком, которого я хотел бы видеть своим вторым номером: он был честен, надежен и испытан в бою. У него было потрясающее чувство юмора — это человек был более крупной и утонченной версией Горди Бойса. Более того, у него было хорошие инстинкты: мог предсказать, как я отреагирую, и был по большей части прав. И он обладал той сдержанной жесткой личностью, которую я искал в своих офицерах. Я пригласил его выпить пива и задал ему этот вопрос. Кун, безумец, показал мне большой палец.
Смена командования произошла в пятницу утром. Я отпустил всех на выходные и приказал Ричи собрать офицеров в моей каюте в 09.00 в понедельник. Рано утром в понедельник я запрыгнул в командирский джип Второго отряда и проехал шесть кварталов до КОМФЛОТСПЕЦВОГРУ Два, командования Второй группой специальных методов ведения войны военно-морского флота в переводе с флотского языка — и нанес визит вежливости адмиралу Грину. Я явился по полной форме, свежеподстриженный, с короткими висками, которые мы называли «белыми стенами» и мышцами, распирающими форму после моей часовой тренировки.
Я засвидетельствовал адмиралу свое почтение, а затем сообщил ему, что, хотя я подписался на командование, я не подписывался на снаряжение, потому что оно не соответствует моим стандартам. Поэтому, доложил я, мне необходимо провести полномасштабную инвентаризацию во Втором отряде.
— Пока я занимаюсь этим, — продолжал я — Как насчет того, чтобы начальник штаба Командования специальных методов боевых действий, капитан 1-го ранга Крейвенер, одновременно проведет полную административную инспекцию?
Адмирал Грин криво усмехнулся.
— Это будет означать много работы — и для Второго отряда SEAL, и для моего штаба.
— Да, сэр.
Полная инвентаризация означала, что каждая гайка и болт, каждый патрон и боек, каждый акваланг и дыхательный аппарат Эмерсона, должны были быть пересчитаны, так же, как каждая учетная карточка, блокнот и скрепка. К тому времени, как мы закончим, мы будем знать, сколько чертовых скрепок принадлежит Второму отряду SEAL.
Административная инспекция заставила бы нас отстаивать наши методы обучения, наши военные планы и наш бюджет. Каждый аспект оперативных и организационных процедур Второго отряда SEAL будет тщательно изучен с помощью пресловутого частого гребня.
— Я так понимаю, Дик, ты считаешь, что это оправдает затраченные время и силы.
— Сэр, административная инспекция не проводилась более шести лет. Наша миссия изменилась после Вьетнама. Пришло время посмотреть, как мы ведем дело.
Он молча кивнул.
— И ты сказал, что не расписался за снаряжение?
— Адмирал, я полагаю, что многое из того, что у нас есть, было вывезено из Вьетнама в плохом состоянии. Инвентаризация показала, что у нас есть полный комплект, но я бы поставил пять к одному, что большинство из этого не слишком хорошо работает. Дело в том, что если я это подпишу, то оно станет моим, независимо от того, работает оно или нет.
Адмирал пристально на меня посмотрел.
— Понял, — наконец сказал он.
Он постучал по столу, в знак того, что я свободен.
— Держи меня в курсе, Дик. И скажи начальнику штаба, что я согласен с административной инспекцией.
Через полчаса я вышел из штаба КОМФЛОТСПЕЦВОГРУ Два, оставив начальника штаба и большую его часть с открытыми ртами. И вообще, кто был этот мудозвон — блеск-и-треск с бычьей шеей и «белыми стенами»? Марсинко? Невозможно.
Ричи Кун приказал офицерам Второго отряда ждать меня в каюте разместившись на полу, потому что там было всего четыре стула.
Большинство из них было в синих с золотом футболках и бежевых шортах, которые были дневной униформой для бойцов SEAL. Это должно было измениться.
Ричи, у которого было предчувствие, надел свою униформу. К счастью для него.
Я вошел. Ричи подал команду — «Смирно!». Они с трудом поднялись на ноги. Кто-то сказал: «Эй, Человек-Акула...», но я оборвал его холодным взглядом.
— Джентльмены — сказал я — я только что проинформировал адмирала и вызвался провести административную инспекцию и полную инвентаризацию.
— Что за…?
— Более того, это место — настоящий гальюн, — сказал я.
— Я провел весь прошлый месяц, суя повсюду вокруг свой нос и могу сказать вам, джентльмены, что мне здесь очень мало что нравится.
Я положил обе руки на стол.
— Мне не нравится этот чертов штаб. Мне не нравятся тренировки спустя рукава. Мне не нравятся эти гребаные планы на случай войны.
Я обвел взглядом комнату.
— Мне вообще тут ничего не нравится, черт возьми.
Мой голос звучал громче, глубже и настойчивее — Барретт во мне взял верх.
— С этого момента вы будете заниматься кое-чем еще, кроме игр с бойцами. Вы, черт вас возьми, будете учиться вести за собой. Вы научитесь писать гребаные бумаги. Вы научитесь писать докладные записки. Вы научитесь составлять гребаные планы.
Я повернулся к Ричи.
— Старпом?
Он вытянулся по стойке «смирно» в лучшем британском стиле.
— Сэр?
— Вы позвоните в офицерский клуб и закажете стол на шестнадцать человек, на пять дней в неделю для ланча. С двенадцати тридцати до четырнадцати ровно. Все офицеры, как ожидается, будут присоединяться к командиру за ланчем, ежедневно. Это пойдет для выработки целостности подразделения.
— Есть, сэр.
Тишина. Их лица были словно каменные. Два энсайна приоткрыли рты на целых два дюйма.
Я поразил их всех насмерть.
— И с этого момента вы будете сами убирать свои собственные кабинеты — и я имею в виду чистоту. Я хочу вымыть окна изнутри и снаружи. Я хочу, чтобы палубу драили — вы, джентльмены, а не какой-нибудь салага-лакей.
Они стали невидимыми. Я снова повернулся к Ричи.
— Старпом.
— Да, сэр?
— Вы передадите слово в слово. Никаких бород. Усов больше не будет. Стрижки снова в моде. Крахмал снова в моде.
— Есть, сэр.
— Старпом.
— Сэр?
— Вы передадите мои слова. Позвоните в «Военторг» (Post Exchange в оригинале — прим. перев.) и сообщите, что скоро последует заказ на визитные карточки и церемониальные шпаги. Все офицеры будут носить с собой визитные карточки. И все офицеры приобретут шпаги.
Я снова повернулся к своим офицерам. Их пепельные лица выглядели так, будто их засосало в трясину.
— Джентльмены — сказал я. — Вы научитесь обычной рутинной вежливости и протоколу.
Я сделал эффектную паузу.
— Потому что с сегодняшнего дня, джентльмены, вы все возвращаетесь в гребаный флот.
Я снова повернулся к Ричи.
— Я думаю, на сегодня достаточно, старпом, — сладко сказал я. — Я хочу, чтобы весь отряд был в сборе в тринадцать ноль ноль. Разойдись.
Я вышел из комнаты и даже не оглянулся. Это было весело.
Конечно, они меня проверяли. Растительность на лице стала первой. Парень с самой красивой бородой пришел ко мне в кабинет и отказался ее сбривать. Это был Эдди Магс. Он не был чужаком.
У нас было три совместных круиза в Средиземноморье на борту «Рашмора» в составе UDT-22. Как и я, он был одним из парней Эва Барретта. Он наблюдал, как я засасывал горох через нос в рамках водевильного номера мистера Грязи и мистера Чудика на камбузе. В Барселоне мы влипли в неприятности. Мы снимали шалав в Риме. Мы напились в Афинах. В ту ночь, когда я вел грузовик по тоннелям в Неаполе, царапая стены, когда я обгонял другие машины, он был сзади, крича и вопя как индеец, когда шеф Баррет выдавал в мой адрес растудыть-затудыть-перетудыть в сотню децибел.
Он был Мордой, круглолицым сукиным сыном с большими кулаками, а я — Чудиком, любителем борьбы на руках, и мы были закадычными приятелями.
Ричи Кун проводил его внутрь. Он отдал честь. Я ответил.
Я сидел за столом, передо мной стояла кружка дымящегося кофе — прямо как настоящий флотский офицер.
— Вольно.
Он сцепил руки за спиной и расставил ноги.
На мгновение воцарилось неловкое молчание.
Я отхлебнул кофе и спокойно посмотрел на него, вспоминая старые добрые времена. Думаю, он делал то же самое.
— Морда?
— Мистер Рик.
— Ты хотел меня видеть.
Он молча кивнул.
— Сэр, это насчет моей бороды. Я хотел бы ее оставить. Это…
Я прервал его.
— Слушай, Морда, я ничего не имею против бород. Военно-морской флот считает, что моряк может ее носить. Но в SEAL они представляют опасность. Если у тебя густая борода и ты надеваешь маску, есть хорошие шансы, что она не будет плотно прилегать к лицу. Это опасно. Может быть, другим командирам было до крысиной жопы все это, но не мне. И раз уж ты все равно идешь стричься, то можно снять всю растительность разом — так что усы тоже отменяются.
Я выдавил из себя легкую улыбку.
— Так что я смогу увидеть, если ты надуваешь мне губки.
— Да, сэр, я понимаю Ваши чувства. Но в правилах ВМФ написано, что мы можем носить их. Пока не изменятся правила, сэр, я оставлю бороду.
— Ты можешь оставить ее себе, Морда. Но не во Втором отряде SEAL.
Я отхлебнул кофе.
— Ты уходишь отсюда.
Он посмотрел на меня настолько ошеломленно, будто я в него выстрелил.
— Ты сделал свой выбор, Морда, а я сделал свой. Тебя подставили твои собратья. Они — и ты — думали, что я ни за что на свете не стану давить на тебя.
Мой голос сделался жестким.
— Проблема в том, что никоим образом, никто во всем мире не будет давить на меня.
В уголках его глаз появились слезы.
— Сэр…
— Это конец, Морда. Ты теперь история. Даю тебе два дня. Выясни, куда бы ты хотел уйти и я сделаю все возможное, чтобы ты получил то, что хочешь.
У него отвисла челюсть, но он не мог вымолвить ни слова. Мое собственное лицо превратилось в бесстрастный камень.
— Мне жаль — мы могли бы использовать тебя здесь, — сказал я ему. — Но теперь ты можешь пойти и сказать парням: «Не связывайтесь с командиром, потому что он будет драть вас так, как вас никогда до это не драли».
— Свободен.
Я отдал честь, затем повернулся на стуле к груде бумаг, лежавших на шкафу позади меня, когда Морда развернулся и ушел. Я не хотел, чтобы он оглянулся и увидел, что решение далось мне так же тяжело, как и ему.
Были бойцы SEAL, которые считали, что я был слишком жесток с людьми во время моего пребывания в должности. Но они не были из Второго отряда SEAL.
Бойцам Второго отряда SEAL нравились вызовы — я знаю это, потому что у меня был чрезвычайно высокий процент удержания кадров в течении того времени, когда я служил в качестве командира подразделения — более 80 процентов завербованных людей оставались со мной.
Одна из основных проблем, с которой я столкнулся в случае со Вторым отрядом SEAL, заключалась в том, что слишком многих младших офицеров направляли на административную работу, вместо того, чтобы отправлять в поле. Сидя за столом ты не возглавишь воинов. Мне нужно было найти для Второго отряда талантливого в административной ерунде молодого офицера, чтобы держать форт, пока мы, воины, выходим поиграть.
Это не так-то просто. «Тюленям» было трудно ладить с типами, не относящимися к спецназу и административные тошнотики приходили и уходили со скоростью офисных поденщиков. Но мне пришла в голову одна мысль — инспектор по делам SEAL, Дик Лайонс, был моим старым другом. Мы вместе прошли через ШКО. Пока я прыгал из самолета и месил грязь в дельте, он стал корабельным офицером. Теперь он управлял письменным столом в Вашингтоне. Будучи способным администратором, он знал, где я смогу найти свежее мясо. Я ему позвонил.
— Да, у меня есть еще тепленький, Дик.
— Держу пари, что так оно и есть, злобный ирландский выскочка. Кто он такой?
— Его имя Том Уильямс, лейтенант.
— Статус?
— Он офицер запаса, прошел летную подготовку, но у него не было необходимых данных, чтобы получить место в эскадрилье и его бортанули. Его направили в подразделение SOSUS на Бермудах — одну из тех станций слежения с подводными акустическими датчиками, которые мы используем против советских подводных лодок. Там его тоже надули, потому что он был младше по возрасту и званию трех честолюбивых болванов, которые не хотели конкуренции и решили запороть ему характеристику, чтобы избавиться от него и теперь — хотя он об этом еще не знает — ВМФ собирается вышвырнуть его на улицу.
— Иисусе.
— Это трудная сделка. Он неплохой парень. Большой потенциал, но воспользоваться им некому.
— Хочешь поспорим?
Лайонс рассмеялся. Это был громкий, теплый, неистовый смех ирландца, который привлекал внимание людей в салунах и притягивал женщин.
— Ты окажешь мне услугу. Мне нужно спрятать его где-нибудь на полгода, чтобы система о нем забыла и он остался на службе.
— Пришли его ко мне, Лайонс. Отправь его в дом отца Марсинко для непослушных мальчиков. Я обещаю, что буду воспитывать ребенка.
— Ты дашь ему чертов диплом аспиранта, — прорычал Лайонс. — Просто сохрани его в целости, окай?
Лейтенант Томас Р. Уильямс прибыл через несколько дней. Это был невысокий, легко сложенный офицер, чье застенчивое поведение придавало ему сходство с бухгалтером из отдела кадров киностудии. Он отметился, заселился в офицерское общежитие для холостяков и явился на службу, выглядя более чем неуверенно.
Я видел, как его гоняли по квотердеку офицеры SEAL. Мы, как правило, самоуверенные сукины дети и вид этого бедного шлемиля, пытающегося добиться успеха перед лицом свирепствующей годковщины, заставил меня съежится. Но у Уильямся хватило мужества — инстинктивно он стоял на своем. У парня было сердце. Что ему было нужно, так это научиться быть уверенным в себе. И он должен был начать тренироваться. Роль 97-фунтового слабака (44кг) — не самая веселая роль, когда тебя назначают в отряд SEAL.
Хотя в то время Том был женат, он приехал один, потому что это назначение он принял как временное (ну, это он так думал). И вот однажды вечером, примерно через неделю после его приезда, мы с Кэти Энн пригласили его на ужин. Когда она накормила его изрядным количеством пива, пасты, большим зеленым салатом и мороженым, а потом удалилась, я схватил еще пару пива из холодильника и жестом пригласил Тома следовать за мной в кабинет.
Я упал на диван. Он взял пиво и сел на кресло, держа пиво на коленях. Я отсалютовал банкой в его сторону.
— Добро пожаловать в Литтл-Крик.
— Спасибо, — он сделал глоток. — Это приятно отличается от Бермудских островов.
— Дик Лайонс решил, что тебе здесь понравится.
Он кивнул.
— Так и есть — пока что.
— Парни доставляют тебе неприятности?
Он пожал плечами.
— Не так уж и плохо.
— Значит, они не очень стараются.
Я допил пиво и поставил банку на журнал «Тайм», лежащий на кофейном столике.
— Том, я хочу поговорить с тобой напрямую.
