Ну, вроде ни чё так, контингент! Дед, по ходу, любит синьку — но, кажись в разумных пределах...
...Ну, наконец-то дела на малой исторической Родине все сделал! Осталось съездить на кладбище, помянуть предков и домой... Взял бутылку водки, закусить что и, на такси, поехал туда, куда каждого из нас — рано или поздно отвезут.
Старое кладбище ещё сохранилось и, на нём у рода Стерлиховых — не то, чтобы фамильный склеп, просто свой отдельный участок имеется.
Герман неслабо потратился, привёдя здесь всё в божеский вид — кругом гранит и мрамор! Весь род Стерлиховых здесь покоится с миром... Даже у того, кто здесь не был похоронен — стараниями брата есть памятные доски. Ну, просто гордиться можно такими могилами! Вот, только самому Герману не довелось здесь упокоиться: почему-то, в завещании о месте захоронения не было упомянуто, а Чёрная Вдова настояла на захоронении в Москве...
Я ходил, смотрел на могилы предков, поминал, пил водку... И, думал.
...Вот, прапрапрадед наш — Павел Игнатьевич. В 1828 голу родился, в 1877 умер. Герман говорил, не вдаваясь в подробности — пароходы его разорили. Не смог, значит, вовремя запрыгнуть на пароход современности... Ну, помянем...
А, это — прапрадед мой, Максим Павлович, брат незадачливого Дмитрия Павловича, под которого я косил перед мужиками в прошлом... 1849-1888 г. г... Сравнительно молодым ещё умер... Вроде, как — всю семью холера скосила. Вот и, жена его лежит и трое младших детей. Один старший сын — мой прадед, остался жив. Помянем и прапрадедушку...
Вот и, прадедушка с прабабушкой... Прокопия Максимовича я уже не застал: как раз, ровно за десять лет до моего рождения он умер, а вот прабабушку Аню помню. Шустрая, такая старушка была — до последнего бегала! Потом, рассказывал дедушка, как-то легла спать и, померла во сне. Многие бы так хотели... Ну, за упокой.
А это, старшая дочь моего прадеда — старшая сестра моего дедушки, Дарья Прокопьевна. До войны, удачно вышла замуж — за партийно-хозяйственного деятеля... Все подруги ей жутко завидовали, говорил дедушка. Двое детей у них успело родиться... В тридцать девятом мужа направили — с повышением, работать на Западную Украину. После сорок первого, никаких следов ни о ней самой, ни о её семье... Так, что вместо могилы — просто памятная доска её и семьи. Надеюсь, ваша смерть не была жуткой и, вы хотя бы не мучились... Выпьем...
Вот и, дедушка мой — Иван Прокопьевич и бабушка — Анна Васильевна... Дедушку на фронт не взяли — он был инженером-железнодорожником и имел бронь. После войны его перевели работать в Донбасс — восстанавливать разрушенное войной. Там он и, остался жить. Дослужился до начальника крупной железнодорожной станции, вышел на пенсию и жил там же — вблизи станции, в маленьком домике, но с большим огородом и гаражом.
Каждое лето нас с братом, а когда брат вырос — меня одного, родители привозили к дедушке с бабушкой на всё лето. Родители то, в Сибири, да на Дальнем Востоке строили — вот нас и, отвозили на Украину позагорать, да витаминов набраться. Домик стоял на отшибе, играть мне было особенно не с кем и, я то с бабушкой на огороде ковырялся, то с дедушкой в гараже. У дедушки на пенсии было три основных занятия: ремонт "Запорожца" перед рыбалкой, собственно — рыбалка и, ремонт "Запорожца" после рыбалки... Во всех этих трёх занятиях, я дедушке активно помогал.
У дедушки — кроме моего папы, была ещё и дочь — для меня тётя Оля. Она вышла замуж и жила там же, на Донбассе. Позже, развелась... Её единственная дочь Кристина, уже после развала Союза, вышла замуж за "русского" немца... Ну, того самого — что, бронежилеты хохлам впаривает! Немец увёз Кристину на "пмж" в Германию, потом они и, тётю Олю к себе забрали... Один раз ездил к ним в гости.
Мои дедушка и бабушка умерли по очереди после смерти моих родителей: сначала, в девяносто третьем бабушка, потом, в девяносто четвёртом дедушка... Когда умерла бабушка, я приехал на похороны и успел застать в живых дедушку. На следующий год, уже — по настоянию брата в Нижнем, хоронили дедушку и перезахоранивали бабушку. Вечно буду вас помнить... Выпьем...
Самый младший брат дедушки — Владимир Прокопьевич, восемнадцатого года рождения... Командир Красной Армии. Вон, на фотографии, лихой какой! Как на нём фуражка сидит! ОРЁЛ!!! Меня в честь его назвали — по предложению дедушки. В сорок первом пропал без вести в Белоруссии. Поэтому, тоже — просто памятная доска. Не знаю, был женат или нет... Ну! За тебя, тёзка! Надеюсь, ты успел убить своего немца...
Ну, этот из братьев моего деда — Степан, точно не был женат! Не до этого было... Ибо, то по тюрьмам, то по ГУЛАГАМ сидел. Беломорканал строил, может — даже, в Солнечной Пустоши побывал. Да нет, что вы! Какие, такие "сталинские репрессии"?! То за драку, то за поножовщину. Совсем безбашенный был, рассказывал дедушка. Из-за него ещё, младшего — Владимира, не хотели в военное училище брать. Пришлось аж, самому Ворошилову написать. Вышел Степан Прокопьевич, двенадцатого года рождения, на волю в... Сорок первом году и, сразу был мобилизован в армию. В декабре того же года, под Москвой, эшелон — в котором он на фронт ехал, разбомбила немецкая авиация. "Пал смертью храбрых, похоронен возле..." — было написано в официальной бумаге — похоронке. Брат, даже "чёрных гробокопателей" подключал — но, могилу найти не смог. Опять памятная доска... Дедушка очень жалел, что Степан не успел до немцев добраться: "Лихой был Степан, ох лихой! Война б, на пару месяцев раньше закончилась...", — всерьёз говорил он. Выпьем за тебя! Не твоя вина, что ты не смог сделать то, что мог бы...
Самый старший брат деда — Алексей Прокопьевич, шестого года рождения... С этим братом деда, всё в порядке! До войны был инженером-строителем, женат, двое детей. На фронт попал осенью сорок второго, в инженерно-саперный батальон. Как раз, под Сталинград! Строил укрепления, мосты и прочее... Орденом Красной Звезды оценило командование вклад Алексея Прокопьевича в эту грандиозную битву. Под Курском он был уже капитаном — начальником штаба этого батальона. За какое-то шибко мудрое минное заграждение, Алексей Прокопьевич получил орден Красного Знамени и, даже именные часы. Вроде, как лично из рук самого Рокоссовского! Научился воевать, короче.
В сорок четвёртом победоносном году, окружённая в результате операции "Багратион" — где-то под Бобруйском, группировка немецких войск рвалась из кольца... Чтобы не допустить прорыва и выхода немцев на наши коммуникации, в бой бросали всё, что под руку подвернётся... Бросили в бой и, инженерно-сапёрный батальон майора Стерлихова. Батальон атаковал и выбил немцев из какой-то позабытой деревеньки — на безымянной высоте, но немцы поднатужились и вновь отбили её. И, так — несколько раз...
Командир батальона после тех боёв за эту безымянную деревеньку был объявлен пропавшим без вести. После войны жене Алексея Прокопьевича удалось снова выйти замуж и, через некоторое время связь с ней была потеряна.
Опять, стало быть, вместо могилы — памятная доска. Тебе ещё повезло, Герой! У большинства без вести павших и, такой нет... Выпьем за тебя, надеюсь, твои дети, внуки и правнуки о тебе знают и помнят!
А вот и, две последние могилки! Могилки моих папы и мамы. Надеюсь... Как, я уже говорил, мои родители были строителями и, всю свою жизнь, что-то там строили в местах очень отдалённых и не шибко солнечных. Но, под конец им "повезло": оценив заслуги перед Социалистическим Отечеством, отца назначили начальником строительства крупного завода в солнечной Молдавии — на самой границе с Румынией. Мне в то время четырнадцать лет было. Брат, уже взрослым был — отучился, женился и работал по месту жительству жены — в Москве. Удачно жениться — половина жизненного успеха! Хотя бы на первых порах. А вот, как дальше пойдёт... По разному бывает!
Если честно, с братом мы с момента моего рождения... Ну, точнее — с момента моего осознания этого бытия, "бодаемся". "Бодались", то есть...
Я, как уже говорил — феноменально упрям с детства, а мой брат Герман — так же феноменально, любил кем-нибудь покомандовать. По причине самых близких родственных отношений, этим "кем-то" был чаще всего я. И, как я себя в детстве помню, он всё пытался заставить меня — воспитывая, сделать что-нибудь полезное. С его точки зрения, конечно, полезное... Я ж, бывало, с рёвом: "Ты мне не папа!", отказывался наотрез. Иногда, если сильно доставал и, с кулаками на него кидался! Ну, огребал подзатыльников, конечно — разные весовые категории!
Вот, родителей — я всегда безоговорочно слушался... Ну, почти всегда, а брата — почему-то, практически никогда. По крайней мере без "боя", он ничего меня заставить делать не мог... Ну, не было у человека педагогического таланта и, всё тут!
Когда я закончил среднюю школу, приехал Герман из Москвы и, на семейном совете сообщил, что договорился об моём поступлении в престижный московский ВУЗ:
— ...Ну, а что? Учишься ты хорошо — до "золотой" медали, правда, не дотягиваешь, так большинство таких... Я даже знаю, Володька, куда тебя устрою — как диплом защитишь! — заговорнически подмигнул он мне, — "хлебное" место, я тебе скажу! В смысле, без хлеба будешь чёрную игру есть и, красной её заедать...
Лучше бы он мне такого не говорил! Лучше б, как-то молча — через отца, всё делал:
— Не буду я поступать ни в какой ВУЗ!
— Как, это не будешь? Что ж, ты — в армию собрался, что ли? — удивился брат.
Лучше бы он и, это не говорил! Вообще то, в армию я не хотел. Просто стоял на перепутье: не знал куда поступить, то ли в мореходку, то ли ещё куда...
— Да, в армию! Настоящий мужик должен отслужить в армии! Вот я и, хочу проверить — настоящий я мужик или нет! — это я намекнул на то, что сам, то Герман не служил.
Ошарашенный Герман беспомощно посмотрел на отца. Он то — уже взрослый был, даже — сам папой успел стать! Ему просто на ум не пришло, что у меня — до сих пор ещё, в известном месте, детство не отгуляло...
Папа мой тоже — царство ему небесное, хорош был! Нет, чтобы сказать: "Давайте не будем торопиться, пусть ещё подумает". Папа мой был мужик реальный — принципиальный, резкий и прямой:
— Ну, если мужик — да ещё и, настоящий, то пускай идёт служить в армию!
После таких его слов — сдавать назад, как говориться, мне было в падлу...
Бедная моя мама, попыталась, что-то там вставить, но папа рявкнул:
— Ничё, послужит! Я же, своё служил, три года даже — не два! У меня дефекты какие-либо, заметны? Нет? Вот и, Вовка пускай послужит. Тем более, сам хочет!
— А, если в Афганистан пошлют?
— А, ты помнишь, что он здесь вытворял? Как молдаван "терроризировал"? — папа, несколько злорадно усмехнулся, — так что, афганским душманам очень сильно не повезёт! Ха-ха-ха!!!
Душманам, всех национальностей и мастей, очень сильно "повезло" — ибо, меня в Афганистан служить не направили... Даже, в ВДВ или в морпехи, не взяли. А, служил я в Архангельске, на аэродроме — в батальоне обслуживания. Пока служил, сдружился с одним тверичанином, с Серёгой. Тот, дембельнулся раньше меня на полгода — осенью, и я после собственного весеннего дембеля, заехал по пути погостить к нему в Тверь.
Город понравился, тут ещё друг Серёга надумал поступать в местный Технологический. Ну и, я с ним — чисто за компанию... Ну, а чё бы, нет?! Надо же было мне куда то определяться — возвращаться и жить в Молдавии, я не хотел...
Серёга провалился на вступительных, а меня приняли. Успел ещё съездить к родителям, на недельку, повидаться. Мама плакала от радости, папа тоже ходил довольный, как новый паровоз:
— А я, то думал, сын, ты в деда Степана пошёл — такой же безбашенный... А ты, оказывается, в деда Алексея — тот был тоже боевой, но с головой дружащий!
Больше я их — своих родителей, ни живыми, ни мёртвыми не видел... Поступил в Технологический я в восемьдесят девятом. Следующие два года летом были практики — съездить погостить да повидаться, не удавалось. Переговаривались по телефону да мать письма часто писала, на которые мне — поросёнку этакому и, ответить — чаще всего, лень было. Ну и, деньги родители слали исправно. Немного, правда — не баловали особенно... Брат, так тот вообще, на меня обиделся. Не звонил даже... Так, заехал разок на часок, посмотреть как живу — по просьбе матери.
Потом девяносто первый, путч, распад Советского Союза и, будь он навеки проклят, девяносто второй...
По СМИ довольно подробно освещали, что делалось в Приднестровье, Бендерах, Тирасполе... А, что творилось в маленьких городках по всему бывшему Союзу, как-то освещалось не очень. Кому это интересно! Это, если в Москве или Питере доморощенные скинхеды убьют таджикскую девочку — наша же "демократическая общественность" на весь мир клеймит русский национализм с фашизмом. А, сколько в Таджикистане и в других бывших "братских" республиках убили русских девочек — так это, никого не интересует... Ну, убили и убили — да и, хрен с ними! И никакого национализма! Как будто так и, надо — можно даже и, не упоминать про такие пустяки...
Связь с родителями пропала ещё до событий в Приднестровье. Зато, стал звонить обеспокоенный брат... Дедушка, тоже. Поехать туда... Но, как? Пока думали, пока собирались — пока то, пока сё... Уже стрельба шла вовсю! Всё ждали, может с беженцами выйдут...
Наконец, брат самолично, ко мне явился в общагу. По его виду, я сразу же обо всём догадался. Попросив всех выйти из комнаты, он сказал:
— Осиротели мы с тобой, Володя... Нет у нас тобой больше родителей...
Как, только всё хоть немного успокоилось, мы с братом выехали в Молдавию. Долго мы искали если не правду, то хотя бы тела родителей... От нас или шарахались или в открытую угрожали. Со мной вообще, даже знакомые русские и бывшие друзья-молдаване разговаривать наотрез отказывались, а с Германом разговаривали только за его деньги. Наконец, где-то под вечер, Герман привёз в квартиру, что мы снимали, два небольших одинаковых ящика из оцинкованного железа:
— Вот, братишка... Это наши с тобой папа и мама...
Я спросил, в полном ступоре:
— А, который из них — папа, а который — мама?
Герман ответил... Похоже, он тоже был в шоке, к тому же, в хлам пьян:
— Вот это — папа, а вот это — мама... Или, наоборот... А, скорее всего они и, там и там все вместе, вперемежку! Кости, брат, не сортировали... Тебе, не всё равно? Или, ты кого-то из них больше любил?
А, действительно, а не всё ли равно?
— А, это точно они?
Генрих пожал плечами:
— Да в тот день, вроде, только их убили... Других, то — только избили да выгнали, кто не успел спрятаться. Вроде...
— Может, генетическую экспертизу провести?
— А вдруг, тогда, вообще без могил родителей останемся? Я ж, говорю: никаких останков больше не нашли. Как бы, там не было, это — останки однозначно людей и, они заслуживают погребения — кем бы, они не были.... Да и, вообще — пора валить! Местные, по причине независимости, стали свободными от работы и денег — а про нас пошли нехорошие слухи, что у нас с собой бабла немерянно...
