— Нельзя, — юноша покачал головой. — Чистота тела и так нарушена. Я слишком сильно... — румянец на щеках возвестил о стыде. — Я должен соблюдать правила. А я их почти все нарушил. Ты... — опять смущение и горение волос радугой, — я хочу тебя!
— Я тоже, Габриэль! Всем наплевать на традиции. Микаэль, конечно, не по правилам вашим появится, как я понимаю. Но ведь кроме нас тут никого нет... — Малал погладил ангела по щеке. — Ладно-ладно, делай, как считаешь нужно. Но поесть я тебе оставлю...
Король покачал головой. Нельзя вмешиваться в чужие великие действа. Особенно касающиеся появления на свет таких существ, как ангелы.
— Спасибо за понимание, — Габриэль с немного растерянным видом проводил короля до двери. — Я позову, — сказал он уже на пороге. — Прости... Понимаешь, никто не должен видеть... Ты другой расы. Это личное.
Малал понимающе улыбнулся. Конечно, непросто юному ангелу вдали от родины ждать воскрешения потерянного брата. — До завтра.
И закрывающаяся дверь. Габриэль только теперь обнаружил дрожь и страх. Как он сможет вытянуть Микаэля? Хватит ли сил протащить сущего через зерцало, в которое впускает любовника каждый день?
Руки нервно тряслись. Слова молитв путались. А ведь их надо прочесть без запинки. Сейчас! Когда день клонится к закату, когда серая пустота за окном так очевидно глубока, что скоро спустится долгая ночь на полгода.
Микаэль, ты все что осталось... для потерянного безумца, несущегося вниз, подчиняющегося желаниям, неверного сына погибшей родины.
— Свет милосердный! — Габриэль опустился на колени, сложил руки в молитве. — Сегодня я пред тобой. Я остался один во тьме. Я заплутал и не знаю ответов. Верен ли путь? Куда он ведет? Ничего не могу сказать... Но я должен. Я смогу... — глаза закрылись, призывая мощь, ища его в пустоте без времени. Страшный риск, если учитывать то, что центр источника, наверняка, достался граанам врана. Твари сразу почувствуют, сразу пойдут по следу. Нельзя говорить Малалу. Нельзя, потому что иначе брат умрет, не родившись.
Потянуться зерцалом, отразить тысячи пространств. Проплыть над волнами умирающего океана в приате. Узреть смерть. Узреть черные потоки дождя, падающий на белый город... Источник— где ты? Где?
Молитвы отчаянные, испуганные, произносимые пересохшими губами много часов. Цветок, беспрестанно горящий в груди и освещающий тьму. Тишина в доме. Там ждет Малал.
Где ты, источник? Зов, почти переходящий в плач. И вдруг -СИЯНИЕ!
Габриэля подбросило вверх. Он увидел его. В руках. Два путника на перекрестке миров. Два изможденных ангела, несущих великую ношу.
Высокий, синеглазый охотник и мальчик с темными волосами.
— Габриэль! — голос Михеля, льющийся в самые уши оглушающим звоном. — Габриэль, где ты?
Юноша затрепетал. Неужели видение реально? Задохнулся, пытаясь дотянуться до желанного огня хоть краешком пальцев.
— Микаэль, — только успел произнести имя, и тут же через зерцало пошел невиданный поток. Он заполнил всю комнату без остатка. Он даже растоплял туман во дворе, и постройки проступали призраками из белизны. Шар, висящий над столом, задрожал, закрутился юлой, вспыхнул тысячами звезд. И послышался крик младенца: маленького крылатого, что теперь оказался на руках Габриэля как наказание и великая награда. Ибо не знал юноша, что со всем этим делать, но радовался великому возрождению.
— Габриэль, — непрерванная связь прожигала цветок в груди. — Давай, я вытяну тебя к нам... Ну, не бойся! — голос Михеля шел в голову будоражащим потоком. — Они не поймут. Давай же...
— Я не могу. — юношу затрясло от волнения. Зов охотника взрывал голову разноцветными пузырьками новых сомнений и возможных решений. — Не сегодня... — как можно признаться в связи с королем волхвов? Как объяснить свое отсутствие, когда гиб приат?
— Габриэ... — зерцало закрылось и погасло, а вместе с ним исчез и голос. Остался лишь синеглазый младенец на руках, окруженный аурой яркого защитного сияния.
И дикая, почти невыносимая усталость. Именно тогда взгляд упал на оставленную еду. Спасибо Малалу! Чуткий, странный и такой близкий, он забросил дела ради изгнанника. Он сейчас, вероятно ждет и волнуется.
Юноша огляделся в поисках подходящей ткани, в которую можно завернуть маленького сущего, улыбнулся ему, и тот тоже распахнул ротик в чудесной улыбке.
— Малал!
Габриэль выбежал в коридор, держа ребенка на руках.
— Малал!
Юноша распахивал дверь за дверью.
— Малал!
Очередной вход и очередное разочарование. Горит в гостиной камин. Полутьма. Куда же он делся? Так трудно держаться на ногах. Позвать еще раз...
— Мал...— Габриэль замер на полузвуке, так как на него из темноты комнаты шагнуло нечто ужасное, огромное, с полыхающими алыми глазами. Ангел инстинктивно захлопнул дверь, дернул внешнюю защелку на себя и побежал не глядя куда. Он бежал так быстро, что поворот следовал за поворотом, а мысли летели, как лихие скакуны.
Демон! Из врана! Здесь... Он убил короля. Небо!
Ноги подкосились. Дрожащие руки плотнее прижали Микаэля, что смотрел внимательно на ангела, не знавшего, что предпринять.
— Михель... Да, если он может вытянуть. Сейчас! Надо сосредоточиться на источнике... Надо постараться... Свет милосердный, свет великий, спаси! Спаси меня...
И громыхающие тяжелые шаги в коридоре.
21
Зерцало ангела. Цветок волшебной радости и мерило милосердия, в котором отражаются все пороки мира. Оно способно исправлять содеянные ошибки. Оно связывает существа, живущие в разных частях вселенной воедино. И в то же время способно усиливать влияние зла. Ибо нет ничего страшнее света, что ослепляет.
Ранним утром Сариил очнулся от ноющей боли. Попытался выбраться из-под правителя врана, который скрутил его ноги змеиным хвостом. Но граан сразу приоткрыл глаза и вопросительно воззрился на жреца.
— Мне нужно, — высший ангел говорил тихо, почти умоляюще. Зеленые глаза буравили душу, горели ярким пламенем.
— Иди, — через несколько секунд хватка колец ослабла, и Сариил пополз ногами на пол.
Девять дней ада позади. Девять кругов пройдено, но теперь остался десятый — Сейшаат. И его бесконечный и темный вран, что раздвигает пределы до дальних рубежей, целясь на срединный мир.
Ангел тяжелым комком нервов поднялся на ноги, ощущая спиной, как граан наблюдает за каждым шагом. Разглядывает. Оценивает каждую деталь. Улыбается, зная, что сотворили темные лорды за тот короткий путь, пока пересекали с обозами награбленного поселения источника. Каждую ночь... каждую бесконечную ночь Змий отдавал Сариила новому демону. И они не стеснялись в методах удовлетворения собственной похоти.
Да, надо пересечь комнату. Надо держаться прямо и не показывать страха. Несколько шагов — а кажется, бесконечность. Непослушные ноги подгибались. Раны, нанесенные демоном за эту долгую ночь, кровоточили.
— Ты уверен, что доберешься до уборной сам? — голос над самым ухом, острые когти под подбородком. — Я тебе помогу. — демон обнял Сариила сзади и потащил к внутренней двери. Тот не сопротивлялся. Он позволил темному лорду затащить себя в бурлящий пузырьками бассейн, стойко терпел его заботу натирания какими-то пахучими средствами. Боль медленно отступала. Сменялась совершенной слабостью и покорностью.
А в голове всплывали картины насилия и похоти. Высший ангел, как на яву, видел второго демона, которому Сейшаат вручил живую игрушку. Его звали Лекси. Русоволосый ублюдок знал, как причинять боль. Пытал жреца магическими лезвиями, создавал иллюзии, что режет жертву на части, а затем грубо насиловал почти всю ночь, наслаждаясь тем сильнее, чем больше Сариил кричал и умолял о пощаде.
Третьим стал демон смерти Нургл. Холодный, бездушный и насмешливый, он превратил жреца на одну ночь в прокаженного. Его слизь, его гной пропитывали тело, его язвы приходилось вылизывать и пить от черной крови, такой же горькой как сама смерть. Высшему ангелу, что принимал в себя Нургла, иногда казалось, что над ним склоняется скелет, что весь мир — это большая, наполненная червями могила.
А на следующую ночь Сариила выдали на пользование Кфору. Жадному до удовольствий и игр. Этот демон украсил Сариила золотыми украшениями настолько, что, казалось, их вес превышал собственный вес жреца. Кфор целовал пленника, играл с ним в идола, много раз отсасывал член. До тех пор, пока бедный ангел, которого все это время заставляли стоять на ногах, не упал в обморок. Но и потом мерзавец вбивался в обмякшее тело резкими рывками.
Пятым оказался Ланшор. Сариил много знал про демона похоти. Старался не смотреть тому в глаза до последней минуты. Бесполезно. Достаточно было одно взмаха ресниц, и жрец попал под магию зла. И выполнял все приказы улыбчивого граана. Вплоть до нанесения себе ран. Кошмарный сон сквозь пелену, ремни, плетки, цепи... А затем шестая ночь, шестой круг и шестой граан по имени Кестер — маньяк и убийца, покровительствующий преступлениям и преступникам. Плетки сменились выбиванием из души гордости. Да, Кестер хорошо потрудился над тем, чтобы вырвать гордость из высшего ангела, хотя тому и так доставало. И он практически не сопротивлялся. Но ведь демону и не нужна была физическая доминанта, он лез на самое дно души, чтобы добить призраки свободы.
Седьмым пришел ад Кронуса. Одного из самых юных демонов врана. Ретивого, веселого шутника, что поил Сариила вином до беспамятства, а затем отдал на поругание вранским шлюхам, которые почти всю ночь насиловали жреца и ржали, как кобылицы.
Но впереди у высшего ангела еще было две ночи. Одну из них он провел с хмурым демоном уныния Флоузсом. А вторую...
Содрогание и касание мочалки. Змий провел по груди мыльной пеной, возвращая реальность.
А вторую — с Дагоном, к которому присоединился сам повелитель врана.
— Выпей, — демон потянулся к бортику и подал Сариилу бутыль. — Несколько глотков. Затем вдохни.
Жрец отпил. Что за горькая гадость? Травы, пьяная настойка... Боль отступила совсем. Сознание прояснилось. Теперь Змий стоял напротив как очевидность, от которой не убежишь.
Высокий хищник, который знает себе цену. Он вычисляет слабости жертв. Он легко убивает и забывает об этом через пять секунд. Привязанности? Разве демоны имеют душу? Вместо нее — черная дыра, которая поглощает галактики. А Сейшаат — никогда не знаешь, что сделает и подумает.
И он самое древнее существо. Начало, которое известно лишь хаосу.
— Открывай зерцало, — насмешливая улыбка на внимательное рассматривание. — Я тебя кое-чему научу, Сариил.
Высший ангел похолодел. Опять. Нельзя не подчиняться.
— Молодец, — Змий погладил ангела по щеке, когда цветок сиянием проявился на поверхности груди. — Ты усвоил все мои уроки. И думаю, что ты теперь знаешь, на что способен вран. Не бойся, — пальцы проникли во влажные волосы жреца, нежно отвели за спину. Палец прикоснулся к центру. — Смотри!— граан потянул энергию изнутри, как нить, что извивалась и дрожала, начал наматывать аккуратными движениями, а потом подбросил вверх так, чтобы сгусток рассыпался на мелкие звезды.
Рот Сариила приоткрылся: прямо на его глазах комната и маленький бассейн изменились до неузнаваемости. Все вокруг превратилось в цветущий сад. Исчезли запахи врана. Исчез демон. Рядом стояло в прибрежных волнах прекраснейшее из существ, которое когда-либо существовало от начала времен. Белые волосы светились радугой, спускались на широкие плечи крутыми волнами. Кожа излучала сияние звезд. Лицо? Сариил никогда не видел такого лика. Высокий покатый лоб сочетался с идеальным овалом. Высокие скулы окрасил нежный румянец. Тонкий носик с аккуратными крыльями. Чувственные губы, которые так хочется поцеловать. И глаза — ярче зелени весенних благоуханных садов.
— Сейшаат... — вдох, за которым следует долгая пауза, когда время замирает и перестает существовать.
— Да, ангел мой? — песня чистейшего голоса, новое поглаживание щеки.
— Зачем ты делаешь это, Сейшаат?
— Чтобы дать тебе шанс, как тогда — в начале срока. Сделай выбор. Вернись в мои чертоги. И стань частью нас... — существо приблизилось, губы его стали целовать жреца, язык проник в рот сладким расслаблением. Огромные крылья, горящие золотом, подняли двоих над водой. Руки Сейшаата обняли высшего ангела в кольцо ярчайшего света, скользили по спине, по ягодицам, гладили ноги невесомостью перышек. Под ними исчезали раны, синяки. Под ними проходили внутренние повреждения.
Сейшаат целовал шею Сариила, его плечи. Губы шептали слова древнейшие, которые знают лишь немногие из сущих. Они призывали пленника слушать. И тонуть от каждого касания в пучине прошлых жизней.
— Сейшаат, — яркая сладость от поцелуев, приникающих к соскам. — Пожалуйста, Сейшаат.
Цветные круги перед глазами. И вот из груди существа появляется отросток. И губы тянутся его сосать, облизывать.
Сариил вобрал в рот холодный огонь. Тот запульсировал, когда язык начал тереться о твердость и возбуждение. Глубже, в самую глотку. Набухая, изливая черный огонь, заполняя внутренности сладострастными змеями.
Жрец жадно втягивал отросток, пока тот не заполыхал, не завибрировал и не оросил рот похотью.
Тогда существо перевернулось прямо в воздухе, руками обхватило нежные ягодицы Сариила и прильнуло ртом к члену. Вспышка желания с новой силой зажглась, призывая ответить Сейшаату взаимностью. Их танец крыльев, их дрожание слились в трепет огня.
Член, который трахал теперь рот, казался высшему ангелу самым великолепным. Самым желанным. Сариила рвало на части от того, что его дырочка не заполнена им.
Сейшаат всасывал член сущего, лизал яички, мял ягодицы. Теплые потоки от взмахов крыльев обдавали их обоих и поднимали все выше — в самое звездное небо. В глубину хаоса, где нет даже материи, где все есть — древнее существо. Великолепное, прекраснейшее... Отдаться такому — награда и великая тайна.
Сейшаат внезапно оказался сзади и одним толчком вошел в раскрытую от похоти дыру.
Заполнил ее новым желанием и новой вспышкой, требующей насаживаться неистово, словно после время закончится. Член выходил по самую головку и влетал до основания.
Сариил умирал от всевозрастающего желания сливаться с этим существом в одно. Губы его дрожали, дыхание прерывалось. Толчки внутри замедлялись, причиняя невероятное страдание, что так мало члена в канале.
Сейшаат теперь тянул волосы высшего назад, а с них дождем капала на спину вода. Стекала по ложбинкам, щекотала. Оседлать, врываться вихрем буйства, еще выше взмывать над реальностью. Сариил сам начал насаживаться на член. Руки его, обвитые разноцветной энергией существа, были лишены свободы. Ноги связали в одно сверкающие змеи, чтобы сделать движения более скованными и страстными. Теперь член входил между сведенными ягодицами — медленно, растягивая удовольствие под вырывавшиеся из ангела тихие стоны.
Энергия Сейшаата паутиной окутывала кожу жреца, на прекрасном лице которого отражалась эйфория от происходящего. Тонкие линии света рисовали узоры, проникали в капилляры, в сосуды, в каналы спины, в зерцало.
