— Я соскучился по тебе, мальчик мой, — темнота склоняется все ближе, заставляя отодвигаться и сжиматься. — Не бойся, не надо, — узловатые пальцы рисуют узоры на плечах, укутанных в незнакомую одежду. — Не стоит так нервничать.

... Сон. Конечно, это только видение. Опять Луис вынырнул из тревожного забытья. Солнце светило в окно тяжелой кареты. Скорее, даже и тюремной, раз такие толстые решетки. В них возят обвиненных в колдовстве. Юноша дернулся и попытался встать, но понял, что руки закованы, что на ногах длинная цепь, утяжеленная шаром.

Ему стало страшно. Сон не собирался прекращаться, а приобретал все более четкие очертания. И все больше напоминал реальность. Последние воспоминания о разговоре с Кристианом не вязались с этой ужасной повозкой, а мерное покачивание вгоняло в состояние безысходности.

Капелька пота скатилась по лбу, проникая под длинную белую рубаху. Солнце опять заглянуло через решетку, обрисовывая силуэты деревьев, а где-то вдалеке раздались голоса, которые говорили на латинском. "Преступника доставили в порт", — сообщили они.

Преступника? Неужели это про него? Юноша опять попытался встать, но оказалось, что он невероятно слаб, что желудок сводит от голода и жажды, что неизвестно, сколько все это длится.

— Фернандо, пожалуйста, — герцог цеплялся за знакомый сильный образ в своей голове, но все таяло перед страхом возмездия за слишком долгое счастье. — Прости, Фернандо. Прости, Кристиан.

Глупое бормотание прервал скрип отъехавшей вверх задней двери, которая открыла решетку. Остановившаяся карета действительно стояла на берегу. Но не моря, а широкой реки. Неважно какой именно, сейчас для Луиса существовала лишь одна реальность — его сон и человек, который подошел к клетке. Он выделил ее герцогу, словно дорогой зверушке, не посадив сюда больше никого. Он смотрел на свою жертву черными прожигающими углями и качал головой.

— Я наделся, что больше тебя не увижу, Луис, — протянул задумчиво, — но вероятности — это наш удел. И вот мы снова вынуждены общаться. Хотя, сын мой, у тебя были все шансы стать не подстилкой, а достойно прожить свою жизнь.

Герцогу нечего было сказать в ответ. Просить воды, умолять мучителя выпустить, оправдываться перед его правотой — все это бесполезные вещи.

— Мне нечего сказать, — пробормотал пересохшими губами.

— Конечно, если учитывать, что ты теперь мужеложец и пособник дьявола. Каждый ли день ты засыпал с чистой совестью, Луис? — мужчина скинул капюшон. Темные волосы с сединой, острое хищное лицо кардинала не выражало никаких эмоций. — Скорее, что нет, — отозвался за самого герцога. — Но я про тебя не забывал ни на минуту. Даже тогда, когда твой любовник послал ко мне убийц. Знаешь, почему он так старается? Ему не нравится власть церкви в христианских землях. Он хочет насадить здесь законы Зверя. А ты... ты потакаешь тому, чтобы процветало зло.

Герцог опустил голову. Тошнота стала сильнее и мешала противостоять тихому и спокойному голосу.

— Не думай, что Бог забывает про нас. Все ниточки, что кажутся утерянными, ведут его к нам. И однажды происходит так, что смерть настигает нас внезапно. — Ксанте обернулся и подозвал двух мужчин, которые открыли клетку и потащили беспомощного герцога наружу. У причала стояла большая лодка, можно сказать даже корабль. Торговый? Сильвурсонни сжался под холодным порывом ветра.

Он упирался изо всех сил, когда его тащили по деревянному мосту, рычал, не произнося ни звука. Чужие лица, чужие люди. Кто эти люди? Где они сейчас?

А потом была маленькая комнатка и дверь... И шаги — каждый раз Луис пугался, когда шаги приближались. Сердце его выскакивало из груди. Душа дрожала ожиданием. Но Ксанте не приходил. Он явился именно в тот момент, когда Сильвурсонни сморил сон, разрушая напрочь его спокойствие.

— Я думаю, что мы должны решить накопившиеся вопросы, — губ коснулась влага, приправленная травами. — Пей, Луис. Я хочу, чтобы ты соображал здраво и мог отвечать на мои вопросы. А еще, чтобы вник в происходящее, — он усадил юношу и обнял за плечо. — Итак, варианты — ты едешь со мной и становишься священнослужителем, который окажется под защитой Рима. Ты подписываешь все документы, отказываясь от земель и прочей ерунды в пользу церкви. Ведь ты не думал, что мы забываем долги? Или ты становишься примером одержимости и греха для многих, что, несомненно, искупит твои прежние грехи.

— Пощадите, — Луис заплакал. — Прошу... вас, отец.

— Отцом я был давно. Теперь вопрос — какова численность армии Фернандо? Сколько доверенных лиц служит при дворе. Кто вхож в его кабинет? Отвечай.

— Я не знаю, — попытался уйти от ответа герцог и вырвался из объятий инквизитора, упав на пол.

— Лживость — это грех, сын мой. Вы слишком много берете на себя. Вы считаете, что способны управлять. Как вам внушает король? Вы видели себя со стороны, мой мальчик? Запуганный, глупый ребенок, который возомнил себя сильным мира сего. А государствами управляют воины. Сейчас лишь им доступно создавать достойные армии для защиты своих территорий. Ваше образование, ваша просвященность, Луис, хороша только для библиотек и стен храмов.

— Умоляю, — герцог закрыл уши ладонями, но Ксанте все говорил и говорил, и речи его сливались в сплошной поток, а вопросы, касавшиеся государства и расположения самых важных персон при Фернандо вызывали все большее головокружение. Или это был напиток? Но Сильвурсонни опять впал в странное и беспомощное состояние, вдруг осознавая, что его убьют. Он и сам не понял почему... Но чем дальше оказывался юноша от столицы, тем тщетнее пытался он сопротивляться допросам и обвинениям в одержимости и мужеложестве. Пленника не выпускали из его темной маленькой тюрьмы, практически не кормили, так что, когда корабль вошел в очередной порт, Луис даже не знал, что они причалили. Он лежал на досках пола и бредил.

Почти час после прибытия Луис провел, лежа у двери и корчась от внезапных колик, когда дверь открылась и к нему вошел незнакомый воин, который потащил его на палубу, чтобы привалить к борту, как ненужный груз. От смены тьмы на яркое солнце Луис превратился в слепого щенка, которому остается полагаться лишь на руки, и осязание. Он вжался во что-то твердое за спиной и сидел теперь тише мыши, слушая голоса, которые торопили погрузку.

Герцог не знал, что из-за угла соседнего дома за ним пристально наблюдает человек, который еще недавно был гвардейцем короля, а ныне беглецом. Алонсо смотрел и старался понять, что происходит. Чутье подсказывало ему, что герцог здесь не по своей воле, уж больно несчастным было его лицо. И корабль чужой, и моряки инакоязычные. Первым желанием Эдвина было просто развернуться, уйти и забыть, что он видел, но, увы, Алонсо был человек чести и совести, а потому со всех ног бросился разыскивать стражников. Оказалось, что Алонсо приказано вернуть ко двору, но порадоваться этому факту он толком не успел — как только он рассказал о Сильвурсони, начался переполох.

Стражники начали готовиться к штурму корабля и послали гонцов во все соседние гарнизоны с просьбой прислать подкрепление. Алонсо понимал, что терять время нельзя — корабль в любой момент может отойти от пристани, а если прямо сейчас атаковать судно, герцог может оказаться заложником и за его жизнь уже никто не поручится. Потому Эдвин предложил командиру стражников предпринять рискованную вылазку, а точнее он попросил стражников устроить якобы плановую проверку судна и тем самым отвлечь команду от охраны Сильвурсонни. Сам же Алонсо собрался пробраться на палубу и до того как начнется настоящая потасовка, украсть Луиса. На том и порешили.

Все шло неплохо: стражники действительно поднялись на борт, а переодетый бедняком Алонсо за мешками и бочками смог пробраться на палубу, но когда он подкрался к Луису на расстояние двадцати шагов, прячась за бочками как корабельная крыса, то обнаружил, что рядом с герцогом стоит мужичина с ножом за поясом и свирепым взглядом. Благо взгляд этот был направлен туда, где якобы продажные портовые стражи пытались вынудить капитана дать им взятку, а то, мол, и разрешение на стоянку странное, и на судне матросы на пиратов смахивают. Алонсо смотрел на профиль охранника герцога и чувствовал, как руки от страха трясутся. Пальцы нащупали рукоять кинжала и Эдвин удобнее перехватил ее в ладони — уж что-что, а ножи он метал не хуже цыган.

Мужчина повернулся как раз тогда, когда забравшийся на корабль лазутчик был совсем рядом. Он среагировал мгновенно, собираясь поймать бродягу.

Нож яркой вспышкой сверкнул в воздухе и воткнулся в горло охранника. Прятаться больше не имело смысла и Алонсо кинулся к Луису со всех ног. Между матросами и стражниками завязался бой, со всех сторон пристани к кораблю хлынули воины. Эдвин схватил Луиса за руку и потащил к борту корабля.

— Вы умеете плавать, Ваша милость?

Луис открыл глаза. Он не узнал Алонсо. И отвечать было невозможно, потому что горло словно наждаком выскоблили.

— Я не доплыву, — слабо ответил.

— А и не надо, — сказал Эдвин и, не долго думая, толкнул герцога в воду. Где-то за спиной кричали люди, над ухом Алонсо со свистом пролетела стрела. — Мазилы, — хохотнул он, сиганув через борт. Плюхнувшись в воду, Эдвин тут же вынырнул и осмотрелся. Герцог едва держался на плаву и был слаб. А сверху уже стрелки натягивали луки.

— Прижмитесь к днищу корабля! — крикнул Эдвин, хватая герцога за шиворот и прижимая собой к засмоленным скользким от тины доскам. — Тут они нас не пристрелят, но надо продержаться. Скоро помощь придет. Держитесь за меня.

Луис с головой ушедший в воду и теперь оказавшийся вжатым в корпус корабля, весь дрожал от холода. Голодные дни и теперь вода немного привели его в чувство.

— Помощь? — переспросил, стуча зубами, и тут же вспомнил, что где-то должен быть Ксанте. На палубе он не появлялся. — Ксанте, здесь люди инквизиции... Пожалуйста, мы нарвемся на войну.

— Мы уже нарвались, — с видом бывалого забияки заявил Эдвин и, не обратив внимания на стрелу, ударившую в воду за спиной, улыбнулся Луису белозубой широкой улыбкой. — И почему я вечно нахожу вас в каком-нибудь обязательно бедственном положении, кто бы объяснил. Удивительное совпадение. Иногда мне кажется, что Бог нарочно посылает вас мне, будто за вами больше некому присмотреть... — Цепляясь одной рукой за скользкие доски, а другой поддерживая герцога на плаву, Эдвин с трудом двинулся вдоль корабля — необходимо было как-то выбраться на берег. Откуда-то потянуло дымом, люди вокруг кричали и казалось, что мир сошел с ума, и только двое юношей сейчас были в воде словно и не в этом мире вовсе, вдали от происходящего.

— Вероятно, чтобы напомнить, как за вас просил Кристиан, — Луис старался плыть, но силы заканчивались и сиплое дыхание вырывалось из груди. Он понял, что готов закрыть глаза и вот прямо теперь пойти на дно.

— Я тронут, — иронично отозвался Эдвин и всмотрелся в бледное лицо герцога. Не до Легрэ им обоим было теперь, не до старых размолвок. — А ну-ка, — Алонсо закинул обе руки Луиса себе на шею и в воде повергался к нему спиной. — Не вздумайте пойти на дно, — сказал он строго. — Иначе клянусь, я потону вместе с вами. Вам хоть сколько-то дорога чужая жизнь?

— Я стараюсь, — герцог опасался, что из-за него этот человек сейчас утонет, что их течением вынесет в открытое море. — Бросьте, они меня все равно убьют. Ксанте никогда не отступает. Плывите к берегу. Так быстрее.

— Ага, вот именно для этого я вас спасал и на нож лез, — фыркнул Алонсо со смешком. — За мои плечи держитесь крепко, я нас обоих до берега довезу... И дышите ровнее и глубже. Просто расслабьтесь, ложитесь на воду и держитесь крепче. Доплывем до берега я вам о вашем Легрэ такое расскажу, что обо всем забудете.

Луис кивнул и теперь старался сосредоточиться лишь на береге, к которому они плыли. Острые камни скалистого пляжа приняли два тела: герцог повалился спиной, все еще находясь в волнах и закашлялся. Он наглотался соленой воды и теперь отчаянно пытался не вырвать прямо здесь.

— Дальше не могу... — задышал часто, не обращая внимания, что практически голый, в мокрой холщовой рубахе, облепляющей ноги и тело.

Алонсо смотрел на причал, что теперь был справа от них, и на полыхающий корабль, и думал, что было бы неплохо убраться отсюда подальше, хоть и к арабам.

— Надо спрятаться, — сказал он, стягивая с плеч мокрую рубаху и отжимая с нее воду. Его мокрая гладкая кожа казалась бархатной на солнце, к тому же Эдвин был хорошо сложен и имел развитую мускулатуру, что выдавало в нем любовь к фехтованию тяжелым оружием и физическим упражнениям. Воин еще не родился в нем, но уже был виден невооруженным глазом. — Вся эта заварушка из-за вас?

— Думаю, что... Я не знаю, — Луис практически пополз к берегу, не боясь пораниться, но до ближайших кустов он вряд ли бы можно было добраться. Слишком открытое пространство.

Алонсо подхватил его под руку и, подняв на ноги, прижал к себе рукой. Вторую руку герцога он закинул на плечо и повел Луиса прочь от воды. — Тут есть маленький грот, там нас никто не увидит. Посидим там, пока все не утихнет. — Алонсо обеспокоено взглянул на Луиса. — Вам плохо, герцог?

— Все хорошо, — юноша стоически держался весь путь, но под конец потерял сознание и практически повис на своем спутнике.

— Боже! — выдохнул Алонсо, едва не свалившись вместе со своей ношей. — Ваша милость! — Эдвин уложил юношу на прогретый солнцем плоский камень у самого входа в грот и похлопал по щекам. — Очнитесь, ну! Этого только не хватало... — Алонсо осмотрелся и заметил вдалеке у дороги повозку. Герцогу нужна была помощь, лекарь и теплая одежда, но риск попасть в руки врага был слишком велик. Эдвин колебался, глядя то на повозку, то на бесчувственного Сильвурсонни, и решился. Закричал, замахал руками, призывая на помощь, а когда повозка свернула в их сторону, вернулся к Луису. — Был бы девицей, поцеловал бы на удачу, — усмехнулся он, погладив Луиса по щеке и подумав, что тот, пожалуй, будет покрасивее всех виденных Алонсо девиц вместе взятых. Бог поступил несправедливо, наладив такой красотой мужчину. Что ж, теперь либо повезет, либо нет. Эдвин подхватил Луиса на руки и пошел с ним к повозке.

Луис попытался вновь идти сам, но бесполезно заплетался в ногах. Его колотило и тянуло к земле, а потом и вовсе отключило.

На их счастье повозка принадлежала местному торговцу, который помог юношам добраться до города. Скоро Луис уже лежал в постели в большом двухэтажном доме, который усиленно охраняли, а Алонсо был с ним и днем и ночью, не отходя ни на шаг. Он лично убедился в том, что лекарь, готовивший лекарства для герцога свой, местный, а стражники все проверенные верные королю воины. Алонсо не расставался с кинжалами и мечом, охраняя герцога день и ночь. Но что будет после, когда приедет король. Эдвин до сих пор не знал, за какую такую провинность впал в немилость монарха, что был вынужден бежать. Хорошо или плохо, что здесь в порту он встретил герцога и устроил переполох. Теперь он был уверен, что плохо кончит. Не сегодня, так завтра. Или послезавтра. Или через год. Фернандо найдет повод посердиться на Алонсо во второй раз.