| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ну, уж нет, я не позволю вам так легковерно относиться к своему здоровью, — Шанталь все-таки довел Августо до кровати и уложил, потом собственноручно раздел до рубахи и уложил под одеяло. — Я же говорил, что северный климат не для вас. Тере!
Инквизитор, что стоял за дверями, бесшумно вошел в комнату и поклонился.
— Ваше преосвященство!
— Позовите лекаря. Немедленно. И пока не говорите никому, зачем, вам ясно?
-Да, ваше преосвященство. — Тере бросил многозначительный взгляд на Августино и так же бесшумно вышел вон.
Лекарь, сопровождавший кардинала, был человеком старым и умелым в своем деле. Для Августино он назначил строгий постельный режим, много питья и трав. Старый Мортье заверил, что инквизитор встанет на ноги через неделю, но сегодня ему предстоит бороться с жаром. Так и вышло: к вечеру Августино стало совсем скверно, и он впал в бред, мечась по постели в полном забытьи. Шанталь не отходил от него ни на шаг и временно все дела по Вестготии передал Тере — тому все равно пора было вникать, ведь отныне он должен был стать кардиналом при дворе Луиса. Оноре же сегодня забыл обо всем, кроме племянника и ухаживал за ним с особым чаянием.
— Августо, Августо, как же вы так неосторожно. — Шанталь снял мокрую тряпку со лба Августино и смочил ее в ледяной воде, отжал, и вернул на место. — Держитесь. К утру станет полегче.
— Ваше преосвященство, — мокрый от жара, Августино все время пытался приподняться и сказать что-то, что его мучило, но потом вспоминал, что нельзя. Пьетро, его Пьетро... Где его северный рыцарь? Пожалуйста, без него нет ничего на свете ценного. Молчать, замкнуть уста и не произносить имени.
— Воды... Если можно... Все хорошо, я в порядке, — образ Пьетро склонялся и улыбался Августино, и так хотелось тянуть к нему руки.
— Конечно. Сейчас. — Оноре подал ему подогретой подкисленной воды, помог приподняться и удерживать голову, пока Августино пил. — Вы лежите. Постарайтесь поспать.
Несколько жадных глотков, и вот уже подушки принимают измученную жаром голову. Августино снился Пьетро, как тот скачет, догоняя карету, стремящуюся к горизонту с черным лесом, пытался высунуться в маленькое окошко и остановить от глупостей, но кто-то тянул молодого священника в темноту и пытался зажать рот.
— Нет, не надо... Уходи... Уходи, тебя сожгут, — через жар забормотал Августино, метаясь по подушке.
Шанталь, вначале не обративший внимания на сбивчивые слова племянника, вдруг замер. Ему не очень понравилось то, что он услышал — люди в болезни часто откровенны как на дыбе. Оноре не понимал, о чем говорит его племянник в забытьи, понял, что тот очень за кого-то боится. Шанталь встал, дошел до дверей и запер комнату изнутри. Двери тут были хорошие, дубовые и вряд ли из-за них можно было что-либо расслышать. Оноре снова вернулся к постели Августино и в полутемной комнате склонился над ним.
— Тише. Тише, — прошептал он, касаясь ладонью щеки племянника.
Августино прижался к ладони, а из глаз его выкатилась слеза, которая пробежала по щеке. Страхи путались со снами. Поцелуи Пьетро ложились на губы и лишали дыхания. Священник закашлялся, пытаясь выбраться из объятий юноши, но тот не отпускал и не слушал аргументов.
— Прошу тебя...
— Все хорошо, Августо, — прошептал кардинал, внимательно вглядываясь в лицо инквизитора. Похоже, жар усилился и дело совсем плохо. Он одной рукой взял тряпку со лба юноши, и приложил к виску. — Сейчас, родной мой. Сейчас станет полегче. Успокойся.
— Я не хочу твоей смерти, не хочу, — Августино цеплялся за простыни и хотел лишь одного, чтобы любимый перестал его искушать, перестал целовать и сжигать в пламени страстей. Пьетро умолял не бросать, обещал придумать выход. Но разве есть выход и где можно спрятаться от Господа. — Я не могу быть с тобой, не могу...
Глаза Оноре в полумраке тревожно сверкнули. Он должен был, обязан был узнать правду. Еще вчера он заметил, что Августо что-то терзает, а еще понял, что вряд ли племянник скажет ему об этом. Шанталью по должности полагалось всегда и все знать, и привычка получать информацию в любых условиях сработала четко и безотказно.
— Почему? — тихо спросил он. — Успокойся, никто никого не собирается убивать.
— Не могу, чтобы тебя казнили. — Августино мучила совесть. Он считал, что сам толкнул Пьетро на близость, всегда так думал, а теперь все зашло слишком далеко — их любовь преступна, уничтожительная. — Ты должен забыть и жить дальше.
— Что я должен забыть, Август? — Каждое новое признание все больше напрягало Оноре, а племянник смотрел на него и даже не видел.
Августино попытался отодвинуть тяжелое горячее дыхание. Его сердце билось так быстро, что выдавало волнение.
— Чувства. Служить королю и не думать обо мне. — Августино облизнул пересохшие губы.
Оноре потрясенно убрал руки. Чувства? Убьют? Сожгут? Неужели это то, о чем он подумал? Неужели Августино поддался греху при дворе короля-садомита?
— Только не это, — выдохнул Шанталь, устало прихватив переносицу двумя пальцами. Через несколько мгновений он взял себя в руки и снова приложил ко лбу племянника влажное полотенце. — Августо, кто он? — спросил он мягко. — Кого вы боитесь увидеть на костре?
Священник отрицательно закачал головой, его голова полыхала, мир вокруг подернулся красными видениями костра, которого никак не залить водой. Голос Оноре слышался издалека, словно трескающие в пламени бревна.
— Прости меня, прости, умоляю...
— За что простить? — не унимался Шанталь. — За какой такой грех? Разве ты согрешил?
— Я не могу любить, не могу... — Августино заплакал, словно ребенок, поворачиваясь на бок и отчаиваясь освободиться. — Мне нельзя любить тебя.
Оноре погладил племянника по волосам и, склонившись, поцеловал в висок.
— Успокойтесь, Августо... Все хорошо. Все хорошо. Я уже ухожу.
Нежные пальцы погладили руку Оноре, выражая всю возможную ласку, до самого утра инквизитор погрузился в глубокий сон, чтобы утром проснуться слабым и влажным, услышать треск дров и заметить слуг и лекаря, готовившего отвар.
Оноре сидел у камина и лицо его было суровым и хмурым, а взгляд устремлен на пламя.
— Мы не можем больше скрывать от короля ваше состояние, Августо, — сказал он, не поворачивая головы. — Тере!
Венсан стоял позади кресла, ожидая указаний.
— Инквизитор Тере, — продолжил кардинал уже более официально. — Сообщите королю и его ближайшему окружению, что инквизитор Августино серьезно болен. — Оноре сказал это буднично и сухо, но он бил наверняка, он знал, что любовник Августо первым появится у двери и его не остановит ни стража, ни замки.
Венсан с обычной услужливостью ответил:
— Да, ваше преосвященство, и поспешил к двери.
— Не надо, — Августино испугался. Он даже подскочил на кровати, резко садясь, но голова сильно кружилась, а жар не давал спустить ноги с кровати. — Дядя, умоляю вас, не надо ничего говорить.
Тере остановился и вопросительно посмотрел на кардинала, устало потиравшего ладонью лоб.
— Оставьте нас с инквизитором Августино наедине, — приказал он, и слуги вместе с Венсаном и лекарем, молча покинули комнату. Оноре долго молчал, потом положил руки на подлокотники и вздохнул. — Ночью вы бредили, Августо, — сказал он наконец, — вы кое-что сказали. Это ваше счастье, что здесь был только я. Не утруждайте меня самого искать вашего любовника. Имя.
Глубокий взгляд дяди был самых худшим наказанием для Августино, который подчинялся ему и отцу и теперь оказался пойманным в капкан.
— Дядя, прошу вас, — священник представил, что будет с Пьетро, не задумываясь о своей судьбе, и покраснел. Темная кожа вспыхнула прямо. — Дядя, я умоляю не наказывать его. Я виноват в случившемся. Я готов за все ответить сам.
Кардинал взглянул на Августино очень строго.
— Вы ответите. Непременно. Став Папой Римским. Или вы хотите остаться здесь? Отвечайте честно, Августо.
Священник не знал, что отвечать. Если он сейчас откажется, если скажет "Нет", то Пьетро окажется на костре. Его не оставят в живых.
— Дядя, я сделаю все, как полагается, только не начинайте дела.
— Я еще не выжил из ума настолько, Августино, — ответил тот, поднимаясь и отходя к окну. Слава Богу, ночная вьюга уже улеглась, и теперь полуденное солнце золотило морозный узор на стекле. — Ваш брат намерен жениться на дочери короля Франции. Если кто-то узнает о том, что у вас была связь с мужчиной — будет скандал. Вы опозорили свою семью, Августо. Свадьба расстроится, и никого из семьи Оноре никогда больше близко не подпустят к папскому престолу. То же самое будет, если вы останетесь в Весготии. Ваш отец вложил четверть своего состояния, чтобы вы с честью носили белую мантию Папы. Если все сорвется, думаете, вам это простят? Даже если ваш брат станет в результате королем Франции, он никогда не примирится с этим позором, а соответственно будет война с Вестготией. Северный Ярл не забыл этой стране смерть своей сестры, и он считает, что будет для ее сына лучшим опекуном, чем бывший фаворит короля Фернандо. Никто в этом мире не даст ломаного гроша за эту страну, и ее завоевание станет делом времени. — Оноре обернулся. — Вы, правда, полагаете, что я допущу подобное, предав огласке вашу связь с мужчиной? Мне ничего не стоило сегодня ночью допросить ваших сопровождающих. Я могу узнать имя вашего любовника менее чем за четверть часа, но... Я пока еще ваш дядя и меня заботит ваша судьба. Вы любите его? Не отвечайте, я и без того вижу все по вашим глазам. Но любовь не стоит таких жертв, Августо, — голос кардинала стал мягче, в нем появилась грусть. — Все мы были юными и любили, когда надевали свои сутаны. Я любил прекрасную девушку, без которой не мыслил жизни, и мои чувства были взаимны, но поверьте мне, через три года нашей разлуки она забыла меня и вышла замуж за какого-то военного. Теперь у нее трое детей и счастливый брак, достаток, и она делает вид, что едва меня знает. Любовь не бывает вечной, Августо, даже если вам сейчас кажется именно так. Я не стану вредить вашему любовнику до тех пор, пока он не сделает глупость. Глупость, которая поставит под удар твою репутацию.
Августино слушал, склонив голову. Всякий раз, когда он думал о том, что ждет его впереди, эти мысли становились почти ритуальными, словно каждый шаг — осмысленная мозаика бесконечного и очень сложного узора. С детства путь сплетался так, как мыслили родители, но обрел окончательные очертания лишь год назад. Тогда отец доверился младшему сыну и пообещал, что его будущее будет обеспечено папской тиарой.
Может быть, кто-то и заслужил подобной милости — Августино так никогда не считал. Его быстрый подъем по лестнице пугал. А то, что задумали Оноре и родитель, теперь вызвало почти взрыв в горящей жаром голове.
"Женится на французской принцессе?" — глаза молодого священника расширились. Тонкие грани общей карты нескольких стран встали перед глазами. Теперь не следовало отклоняться от намеченного пути. Пьетро не поймет, не сумеет подождать и года, что уж думать о десяти, пока осуществится план, задуманный родственниками. Забудет северный рыцарь. Конечно, забудет... Горечь садилась на уста и становилась погребальным пеплом несбывшегося.
— Я знаю, что вы не выдадите меня, дядя. И понимаю, насколько важно, чтобы все оставалось на своих местах. — Августино трясло. — Позвольте мне с ним хотя бы попрощаться и уговорить не делать глупостей. Позвольте не нарушить мира.
— Да, — кивнул кардинал. — И вы сделаете это здесь и прямо сейчас. Я позволю вам побыть наедине, чтобы все обсудить. И да поможем нам Бог. — Оноре вздохнул. — За кем послать слугу?
— Пьетро, барон Моунт, — Августино выдохнул, сдаваясь окончательно. Он не воин, чтобы сражаться со всем миром и не враг долга, который превыше личных интересов. Если Пьетро хочет жить, то ему придется отпустить, придется забыть о прошлом. Пьетро предан сюзерену и не позволит, что Вестготия оказалась на грани войны.
Оноре кивнул, а потом, постояв немного, дошел до дверей и выглянул в коридор.
— Разыщите барона Моунта и пригласите ко мне. Срочно, — приказал он слуге. Шанталь со вздохом вернулся к постели племянника и протянул ему бокал с микстурой, который прихватил со стола. — Пейте. Вам понадобится много сил.
Когда Пьетро сообщили, что его хочет видеть кардинал де Оноре, то юноша ясно понял что дело не то чтобы плохо, а хуже некуда. То есть вообще некуда. Особенно с учетом разговора с милордом, состоявшемся накануне. Уже вчера герцог Сильвурсонни попытался втолковать ему причины того, что ничего нельзя сделать, но — Пьетро не был бы самим собой, если не заперся в мысли все изменить. Сунуться к Августу юноша не посмел — в комнате постоянно кто-то был, и с нетерпением ждал знака или чего-нибудь еще от любимого. И вместо этого — приглашение прийти от кардинала, да еще в комнату к Августо...
Милорд отпустил его по первому требованию служки де Оноре и теперь Пьетро стоял около двери и молча смотрел на Августа, ожидая слов кардинала. Свою часть действия — войти, вежливо поклониться и поприветствовать присутствующих, юноша уже выполнил.
— Входите, барон Моунт. — Оноре окинул юношу оценивающим взглядом. Так вот кто занимает мысли его племянника. Молод, красив, выправка отменная. — Заприте дверь. Ключ в скважине замка.
Августино чуть поднялся в подушках, взгляд его выглядел затравленным и усталым, после ночи жара слабость еще была в теле, температура не ушла, и обильное питье пока мало помогло, а присутствие Пьетро и вовсе кружило голову.
Юноша коротко полонился и выполнил приказ кардинала. Барон Моунт был готов драться до конца, но четко понимал, что именно сейчас ничего не может сделать. Но это "сейчас" пройдет, и будет другое, в котором он решит проблему.
— Не будем ходить вокруг да около, — сказал кардинал Оноре, наливая себе вина. — Я все знаю о вашей связи с моим племянником. Я не одобряю ее, скажу честно, и при других обстоятельствах гореть бы вам обоим на костре, однако в мои планы это не входит. Я не намерен предавать огласке произошедшее, вы понимаете, барон?
— Дядя, прошу вас, вы обещали мне поговорить с Пьетро, — священник шумно выдохнул, потому что Оноре в свойственной ему манере стал напирать на Моунта, собираясь его сразу выбить из колеи.
Барон Моунт старательно смотрел на кардинала, сжимая ладонь на рукоятке кинжала, висевшего на поясе. Душа болела за Августа, за его ласкового, упрямого, любимого и безумно хотелось кинуться к нему обнять, стереть бисерный пот со лба, уверить, что все будет хорошо, и невольно вспоминался ночной разговор, где инквизитор был замерзшей птицей.
— Я понимаю вас, кардинал де Оноре.
Шанталь посмотрел на Августо, потом на Моунта.
— Я оставлю вас. Ненадолго. — Он поставил бокал на стол и пошел к двери, открыл ее, но прежде, чем выйти, оглянулся. — Я запру вас на ключ снаружи, чтобы вам никто не мешал. — Взгляд серых глаз с упреком устремился на Пьетро. — Если вы желаете Августо блага — отступитесь от него, — сказал он, а после ушел, надежно заперев двери.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
