Шаровая молния

— Может, заняться другими видами полупроводников? Ну, ты упоминал германий и арсенид галлия.

— Лучше забудь. С германием немного проще, но транзисторы на нём получаются с очень высокими шумами и токами утечки. С арсенидом галлия мороки куда больше, чем с кремнием. Нет, Олег. Будущее именно за кремнием, и именно им надо заниматься, как бы ни было трудно.

Сам собой напрашивающийся вопрос 'Да откуда ты знаешь?' звучал в их спорах на производственные темы не единожды, и Демьянов всегда отвечал на него фразой 'Считай, что это гениальное прозрение'. Так что в этот раз Лосев задавать его не стал.

— Олег, нам позарез нужны эти полевые транзисторы с их огромным входным сопротивлением.

— Зачем? Они же безумно чувствительны ко всевозможным посторонним наводкам. Нам в пробных схемах приходится искусственно занижать это сопротивление.

— Нужны как раз для улавливания этих самых наводок.

Кратенько пояснив суть проблемы, Николай 'расщедрился' на вариант решения с предотвращением пробоев от статики.

— Попробуй имплантировать в затворную цепь защитный диод. Стопроцентной гарантии это не даст, но существенно снизить потери от статики сможет.

— А ведь это неплохая идея! — оценил 'рацпредложение' Лосев. — Но всё равно обещать тебе то, что смогу добиться стабильной работы полевых транзисторов раньше, чем через полгода, я не могу.

Полгода? Значит, к новому 1941 году. Плюс месяца полтора на отработку схемы электронной начинки головной части реактивного снаряда. Плюс месяца три на испытания и запуск в производство. За оставшийся до начала войны месяц сумеют наклепать тысячи полторы 'умных' эрэсов, реагирующих на алюминиевую обшивку немецких самолётов, мимо которых будет пролетать эта авиационная ракета. И то хлеб! Даже если ими удастся спустить на землю сотню-другую 'экспертов Геринга', уже хорошо. А обеспечить питание схемы низковольтным напряжением проще простого: обыкновенный генератор, приводимый в действие 'вертушкой' на 'носу' ракеты. Пока же можно отрабатывать сам принцип работы — генератор вихревых токов, приёмник отражённого сигнала, исполнительное устройство — на 'обыкновенных' транзисторах. В 'боеголовку' эрэса многокаскадный усилитель, способный выделить из шумов полезный сигнал, вставить сложнее и будет он работать куда менее надёжно, но хоть что-нибудь должно получиться.

58

Румянцев недовольно скривился:

— Тебе опять неймётся?

— Ты бы хоть почитал. Ишь, нашёлся тут 'я не читал, но осуждаю'...

— Я разве что-то говорил про осуждение? Я просто за тебя беспокоюсь. Опять ведь нарвёшься на неприятности. Кстати, откуда это про осуждение?

— Да было в моём прошлом: шла кампания против опуса какого-то очередного диссидента. Ну, вот один из выступающих на митинге и выдал: 'я, конечно, книгу имярек не читал, но осуждаю её'.

— И что? Стоила книга осуждения?

— Стоила, конечно. Только ведь дело не в этом, а в лицемерии: либо ты прочитай и осуждай, либо не вякай о том, что не согласен. Либо не оправдывайся, будто ты её не читал.

— Что тут? — пододвинул к себе папку непосредственный начальник Демьянова.

— Изложение того, во что нам выльется ввод войск в Прибалтику. И рекомендации, как многие из этих проблем купировать.

— Надеюсь, там нет утверждений, что этого не следовало делать?

— За идиота меня держишь? Это обязательно нужно было сделать! — выделил я слово 'обязательно'. — Иначе нам Ленинград не удержать. У немцев ведь у самих в планах была оккупация этих 'тампонов'.

— Кого? — не понял Анатолий.

— В дипломатии есть такой термин. Французский. 'Ла эта́ тампо́н', 'государство-прокладка'.

И всё равно Толик всю игру слов не понял. А Демьянов не стал ему пояснять, что в его прошлом мире под прокладкой чаще всего подразумевалась женская гигиеническая. Иначе бы Николай точно нарвался на бухтение о том, как он неправ, презрительно отзываясь об иностранных государствах. Мдя... А мы ищем истоки почитания всего иностранного...

Подписал руководитель 'НИИ ЧаВо' аналитическую записку, предназначенную 'на самый верх', без вопросов. Да ещё и потребовал копию для наркома.

Берия словно очнулся от спячки, в которой пребывал после жёсткого разговора Демьянова у Хозяина.

— То есть, вы считаете, что отдавать Виленскую область Литве не следует?

— Ни в коем случае, товарищ комиссар госбезопасности 1-го ранга. И не только Литве. Никому ничего не отдавать. Мало того, русский город Нарву забрать обратно. Немедленно, как только произойдёт утверждение присоединения.

— Ну, неизвестно, когда это произойдёт. И произойдёт ли... И не смотрите на меня так! Распустился!

— Разрешите идти, товарищ народный комиссар?

— Куда? У меня с вами, капитан, разговор только начался! Почему вы считаете, что национальные части прибалтийских республик необходимо расформировать?

— Не обязательно расформировывать. Но разбавить в соотношении минимум 10:1 — просто жизненно необходимо.

Николаю пришлось подробно рассказать, что случилось в его мире, когда немцы вступили в Прибалтику. И про массовое дезертирство из 'национальных' корпусов, и про стрельба в спину красноармейцам, и про 'окончательное решение еврейского вопроса', и про эсэсовцев-'легионеров', и про операцию 'Зимнее волшебство'. Но особо впечатлила 'главного сталинского палача' практика переливания крови от детей немецким солдатам в концлагере 'Саласпилс'. Вплоть до грузинских ругательств, до чего Берия не так уж и часто опускался.

— По-вашему выходит, что нам полностью надо очистить этот край от населения и заселить его новыми жителями.

— Вы же понимаете, товарищ народный комиссар, что это невозможно. Но убавить численность потенциальных предателей привлечением 'ценных специалистов' на стройки народного хозяйства где-нибудь за Уралом — вполне. И эвакуацией промышленных предприятий — тоже. Ну и, кроме того, как я предложил, неплохо было бы устроить... гм... Как бы это помягче выразиться? Конкуренцию между этими типа-государствами. За главенство в объединённом субъекте Феде... Простите, в административной единице.

— Прибалтийская АССР? А почему не ССР?

— Потому что по нашей Конституции союзная республика, в отличие от автономной, имеет право выхода из Союза. В моей истории на рубеже 1980-90-х годов прибалтийские 'демократии' первыми сбежали из Советского Союза. И со временем превратились в наиболее злобных ненавистников Советской Власти. Вплоть до проведения маршей бывших эсэсовцев и тюремных сроков для экс-сотрудников органов внутренних дел, 90-летних ветеранов.

Снова буркнув по-грузински 'твою мать', Лаврентий Павлович что-то записал в своём блокноте.

— Как вы считаете, почему такое стало возможно?

— Если говорить по-простому, то мы сами же их разбаловали, пытаясь превратить в 'витрину социализма'. Всем Советским Союзом создавали им высокотехнологичную промышленность, образцовое сельское хозяйство, проводили невиданное в других регионах жилищное строительство. Потакали любым их капризам, вплоть до, например, номерных знаков на машины, начинающихся для Эстонии не с буквы 'э', а с 'е', как в латинице. Я уж не говорю об уровне жизни, который в Прибалтике превышал уровень жизни в любой другой союзной республике.

— Почему не жить хорошо, если хорошо работаешь?

— Если бы, — грустно улыбнулся Николай. — Если мне не изменяет память, на 1990-й год Литва потребляла на человека в 1,8 раза больше, чем производила, Литва в 1,6 раза, а Эстония и вовсе в 2,2 раза. Примерно такие же показатели сохранялись на протяжении многих лет.

Про Грузию, потреблявшую в 4 раза больше, чем производила, он предусмотрительно промолчал.

— За чей же счёт?

— Насколько я помню, отрицательный баланс потребления к производству был только у двух республик: РСФСР и Белоруссия. Ну, иногда ещё у Туркмении. Насколько я понимаю, за счёт добычи газа. Простите, товарищ нарком точных цифр уже не помню.

— Но к Молдавии вы не так строги.

— От них и столько гадостей не было. Но оставить Приднестровью статус автономии — уже не в составе УССР, а в составе Молдавской ССР — считаю рациональным. Опять же, ради возможных в будущем конфликтов. И выделить Гагаузию в автономную область.

— Вы рассчитываете, что история вашего мира повторится?

— Я опасаюсь, что она может повториться. Общественные процессы имеют очень большую инерцию. И если нам по той или иной причине не удастся преодолеть эту инерцию, задать этим процессам другой вектор, то всё может вернуться на круги своя. Что-то, конечно, уже удалось поменять. Как, к примеру, это произошло с разгромом троцкистско-националистического центра в Киеве. Но, опять же, из-за инерции общественных процессов вместо 'изъятых из обращения' националистов в партийно-советских рядах могут появиться и вырасти новые. Особенно — после того, как 'походные курени ОУН' вслед за наступающими немецкими войсками расползутся по всей территории Украины. Вплоть до Донбасса.

— Вы уверены про Донбасс?

— Товарищ народный комиссар, в моём мире в оккупированном немцами городе Краснодон Ворошиловградской области возникла молодёжная подпольная организация с названием 'Молодая Гвардия'. Довольно крупная, около ста человек. Выпускали листовки, распространяли сводки с новостями с фронта, вешали красные флаги. Пару диверсий провели, собирали оружие, чтобы начать восстание при приближении Красной Армии. Выдал их немцам член ОУН, проникший в организацию. Современные мне бандеровцы очень этим фактом гордились и пытались приписать все лавры борьбы против гитлеровцев именно оуновцам. По их словам, эти 'походные колонны' добрались и до Одессы, и до Крыма. Спасибо за украинский национализм Никите Сергеевичу, который простил осуждённых бандеровцев и разрешил им вернуться на Западную Украину. Где они воспитали своих потомков самыми настоящими фашистами.

— Не любите украинцев?

— Не люблю украинских нацистов. Я же рассказывал вам, где и почему я воевал во второй раз.

— Но почему-то вы не предоставили предложений по Украине.

— Я подготовил предложения только по территориям, которые вот-вот войдут в состав СССР. Если нужно, то и по другим подготовлю. Хотя, на мой взгляд, пока есть более актуальные вопросы, которые следует решать в первую очередь.

Берия недовольно поджал губы, но возражать не стал.

— Мы очень ценим ваш вклад в наши военные разработки, но не зарывайтесь! Что необходимо делать в первую очередь, а что в последующие, не вам решать. Идите!

На следующий день после посещения Николаем кабинета наркома газета 'Правда' разразилась гневной статьёй о преследовании в САСШ учёных, сочувствующих коммунистическим идеям. Среди прочих был приведён пример исчезнувшего физика-ядерщика Роберта Оппенгеймера, сгоревшую машину которого с неподлежащим опознанию трупом в салоне обнаружили рядом с пустынным шоссе на 'Диком Западе'. Так и несостоявшийся 'отец американской атомной бомбы' возвращался от своей бывшей любовницы, переживающей серьёзную депрессию. И случайно проезжавшие по дороге свидетели видели, как водителя этой машины допрашивают двое дорожных полицейских.

Что это? Эпизод 'подчистки' ключевых фигур американской ядерной программы или следующий кандидат в 'команду Курчатова', как Ферми и Пантекорво? Вывозом которых из Швеции, как стало известно Демьянову, занимался Наум Эйтингон.

От Курчатова Николай узнал и весть, которая его просто потрясла.

Игорь Васильевич, к которому он наведался в командировку в Саров, выглядел расстроенным.

— Что-то случилось? — поинтересовался Демьянов.

— Умер хороший знакомый, — сморщился он. — Харьковский физик Финберг, вы его не знаете.

— Лев Соломонович? — оторопел Николай. — Я же... встречался с ним в прошлом году.

Курчатов вынул из кармана костюма конверт, а из конверта фотографию. На ней измождённый болезнью, но донельзя счастливый 'Лёвушка' держал на руках крошечного карапуза, а рядом, опираясь рукой о спинку стула, стояла Галя. Чуть поправившаяся после рождения ребёнка, но от этого ставшая даже ещё более привлекательной.

— Он? Его жена прислала известие вместе с фотографией. Лёвка так хотел, чтобы я его сынишку увидел. Как он выражался, 'память обо мне в этом мире'. Представляете, незадолго до смерти он передал мне с оказией просто уникальное исследование по влиянию радиоактивного излучения на биологические организмы.

Захотелось выпить чего-нибудь крепкого...

С Галей тогда они проговорили полночи. И Николай осторожно объяснил женщине, что проблемы её мужа связаны именно с влиянием на организм излучений, с которыми тот работает. Ещё неисследованным никем влиянием. Наутро он случайно столкнулся с ней в узеньком тамбуре возле ванной. На плечи хозяйки был наброшен лишь лёгкий шёлковый халатик. Именно столкнулся и именно случайно, резко выскочив из-за косяка, и Демьянову пришлось схватить её за спину, чтобы не сбить с ног. А ей — ухватиться за его шею. От резких движений халатик распахнулся. Может, Николай, даже несмотря на обычную для его нового, молодого тела утреннюю бешеную эрекцию, и удержался бы, но Галина, прижавшаяся к нему голым телом, сразу же 'поплыла'. Что произошло дальше, вполне понятно. И теперь, глядя на последнюю прижизненную фотографию Льва Соломоновича, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чьего биологического сына держит на руках на фото 'Лёвушка' Финберг.

На обороте карточки слабой рукой больного была нацарапана карандашная надпись: 'Игорю на добрую память. Лев, Галина и Николай Финберги'.

59

Из саровской командировки он возвращался самолётом. Отнюдь не персональным: его просто 'подсадили' в десантный отсек попутного транспортного ТБ-3. Кстати, первый авиаперелёт Демьянова в этом мире.

Какие впечатления? Шок. Шок от того, что эта помесь деревенского сарая нерадивого хозяина и 'ведра с болтами' всё-таки способно перемещаться по воздуху. На сарай намекали размеры 'салона' и его убогое 'оснащение'. О нерадивом хозяине, ленящемся заделать щели, говорили свободно гуляющие сквозняки. Ну, а металлические призвуки от работающих механизмов и передающиеся по гофрированной обшивке позвякивания и дребезжание намекали на содержимое этой металлической ёмкости. И Николай весь полёт мысленно крестился, благодаря судьбу за отличную погоду по маршруту, пролегавшему из Горького в Москву.

Поспешность, с какой его 'выдернули' со строительства 'хозяйства Курчатова' объяснилась в кабинете Берии: нашли ещё одного 'иновремянина'. Точнее, 'иновремянку'. После удара молнии неожиданно переставшую что-либо понимать по-башкирски и почти разучившуюся русскому языку, совершенно не помнящую родственников, мужа и детей женщину лет сорока. Пока Демьянов добирался до Горького и неторопливо плыл по просторам 'пятого океана', 'поднятые на уши' чекисты уже выяснили, что дама теперь говорит на таджикском языке, до удара молнии в 1952 году ей было 37, и она жила в глухом горном селении. Нашёлся среди местных сотрудников человек, гонявший по горам басмачей.

— Можно сказать, ложная тревога, — с досадой поморщился Лаврентий Павлович. — Интерес представляет только для науки.