Кузьма без охоты пошёл готовить машину к поездке. Часа через три, употребив хороший завтрак, компаньоны выехали в путешествие. Кот, просёк, что затевается какая-то активность, и присоединился к нам. Оставив на хозяйстве сестру Кузьмы, они благополучно выехали. Ехали медленно, правил не нарушали. Ехали за грязным фургоном, на котором написано вдохновляющее: "Обгоняй! Кому-то нужна твоя почка".
Но проехав Новомихайловку, в районе Небуга, все машины, следовавшие на Туапсе, стали заворачивать военные. Военных торчало здесь до чёрта. Тут Сева призадумался: значит всё серьёзно. А раз серьёзно, то лезть на рожон нет необходимости. Разворачиваемся. Жалко только, что Сашку не вывезли. Но он парень шустрый, выживет.
Глава седьмая.
Мысль номер 42 (навеяна видом привокзальных пирожков и чебуреков). История учит, что она ничему не учит. Мудрости никакой она ни несёт, а, зачастую, только шутит над неудачниками. Ещё история любит издеваться над своими исследователями, которые вдруг обнаруживают, что и предки их были совсем не далёкого ума, а норовили облажаться, где только можно и нельзя. Думаете, только современные люди совершают идиотские поступки? Предки тоже отжигали по полной программе. Теперь их дебильные ошибки исправлять современным людям. А у современных, ума тоже не палата, только что самих людей стало многим больше. Вывод: надо свою голову иметь на плечах, а не жить "мудрыми" заветами предков.
Через дорогу от дома компаньонов жил поживал доктор Оболонов Максим Борисович. Когда-то доктор считался врачом от бога, правда, бога звали Бахус. Жил хирург "от Бога", но превратился в хирурга "не дай Бог". Не сразу превратился, а постепенно.
Стал доктора Оболонова, с одного совершенно не прекрасного момента, посещать бес уныния, да всё чаще и чаще. Наверное, это бес нашептал нашему доктору сентенцию, что если накатила грусть-тоска, то накати и ты...Как оказалось, среди профессиональных врачей алкоголизм распространён в три раза чаще, чем среди остального электората. Почему так происходит? Причин несколько. Во-первых, работа в условиях повышенного риска, что приводит к эмоциональной напряжённости, а она к "синдрому профессионального выгорания". Во-вторых, постоянный соблазн употребить спиртное, которое подносят врачу благодарные пациенты. Вот наш доктор и пристрастился снимать усталость сначала после дежурства, а потом и во время дежурства. Долго такое продолжаться не могло, и нашего доктора взяли и выгнали с работы. Начальству перестало нравиться, что у хирурга постоянно лапки трясутся от пережитого напряжения, и он не может внятно выговорить слово "дефибриллятор", у заслуженного медика получался какой-то дехулиблятор. Так как всё это грехопадение доктора происходило на глазах соседей, то соседи могли проследить все стадии деградации человека. Работу доктор не искал, жил на сбережения, которые в основном тратил на жидкую радость. Ещё у него имелись запасы алкоголя, подаренные пациентами. Пациенты оказались умнее доктора, уже хотя бы тем, что сами в медицину не пошли. Скоро вся округа, все бывшие коллеги забыли, как звать Максима Борисовича Оболонова. Теперь его все звали просто Доктор.
Оболонов осознавал, что попал в воронку жизненного водоворота, а главное в жизни проходит мимо него с ускорением. Его водоворотом засасывало всё ниже и ниже, скоро дно появится, а потом только деревянная крышка и пара гвоздей. Зато из этой позиции интересно наблюдать над суетой существ, что тебя окружают. Выбраться из этой ситуации своими талантами практически невозможно; с помощью "друзей" вообще не вариант: Максим Борисович не человек действия, он созерцатель. Его сильной стороной являются размышления, сожаления, сопереживания, розовые замыслы, сопливые мечты и несбыточные планы.
Всё имеет свойство заканчиваться: запасы "хорошего" спиртного оказались выпиты, денег на "хорошее" стало не хватать, поэтому Доктор постепенно перешёл на более бюджетный вариант, то есть пил что дешевле, потом всё что попало в руки, любую косорыловку. Естественно, Доктор стал пропивать и более-менее ценные вещи, что у него пока ещё водились в доме. Вещи постепенно заканчивались, зато появились друзья. Вот друзья выручали, а как же. Учитывая, что бывший "лепила" проживал один и у него на участке имелся уютный дворик, то к нему стали табуном захаживать алковетераны и прочие борцы с Зелёным Змием. Когда у этих товарищей заканчивались напитки, которые они предпочитали употреблять в это время суток, то их посещала грусть. Вот до чего довели народ проклятые демократы. А не совершить ли нам, братцы, калдыр-вояж по местным аптекам или по соседям? Бегать по соседям и клянчить выпивку — это удар по имиджу, но скоро Доктор наплевал и на свой имидж.
Грусть требовала накатить, поэтому Доктор начинал бегать по соседям и униженно выпрашивать водку или немного денежек, проявляя недюжинную смекалку в добывании пойла. Соседи, естественно, Доктора гнали взашей. Впрочем, тот не обижался, а на другой день опять приходил к соседям просить водку. Некоторые жалостливые товарищи, чтобы отделаться от назойливого алкаша, давали или немного денег или какое-нибудь пойло. Вот на этой особенности поведения Доктора, Сева и хотел сыграть.
Он с Кузьмой приготовил городу огромную подлянку, а именно, закрутили в бутылки сорок ящиков фирменного самогона с поэтическим названием "Утренняя роса". Только в этот самогон Сева добавил своего волшебного зелья, это которое делает заядлого алкаша абстинентом. Утреннюю росу он с Кузьмой довел до 45 градусов, путём добавления обычной воды, а на бутылки прилепили этикетки от водки "Столичная". Ну, какие попались под руку, какие он смог по-быстрому раздобыть. Теперь он дал задание Кузьме приступить к распространению зелья среди граждан. Кузьма, для начала, должен отдать Доктору трёхлитровую банку обычного ядрёного самогона, ну, как только Доктор в очередной раз придёт клянчить денег на водку. Этой дозы, надо полагать, будет достаточно, чтобы вывести из строя самого Доктора и его друзей. А потом Сева с Кузьмой ночной порой, в кромешной темноте, перенесут ящиков шесть особой водки в дом Доктора, благо калитка у того никогда не запиралась. Дальше всё понятно: естественно, спившийся Доктор, обнаружив у себя дома такое счастье, не побежит выяснять, кто это такой добрый, что принёс ему столько водки, а начнёт лихо её употреблять, не забыв, конечно, о друзьях-товарищах.
Правда, чуть дело не сорвалось из-за Кузьмы, когда тот узнал, что на самом деле представляет собой особая водка. Кузьма с ужасом глядел на колдуна: какой злобной тварью надо жить, чтобы учинить такую жестокость над электоратом. Честнее даже грабить народ на большой дороге.
-Увы, Кузьма, — веско сказал колдун своему помощнику. — Из алкашей уже вряд ли выйдет что-нибудь хорошее для нашей цивилизации. Инфантилизм атрофирует в этих людях множество полезных качеств выживания.
Сегодня у Доктора гостили четверо алкоаборигенов, которые называли себя строго по отчеству. Это Иваныч, Фомич, Климович и Феликсович. Доктор ценил этот квартет, как особо продвинутых личностей в их настойчивом поиске смысла жизни на дне стеклотары. Ещё среди них сегодня крутилась дама, телесно очень похожая на наглядное пособие из вентдиспансера, и с выражением лица, как с бюджетного фильма ужасов. Фомич ласково называл оную даму мохнатой пицундой. Дама не возражала и улыбалась. Улыбка у неё была в стиле "мечта дантиста": половины зубов нет, а те, что есть — держаться каким-то чудом. Употребив пару стаканчиков пойла, собутыльница окончательно умом тронулась и горланила что-то непотребное: не то пыталась петь, не то просто завывала. Она великолепно скрашивала своим видом чисто мужскую компанию, но вот сегодня эта дама что-то быстро спеклась. Осознав, что сегодня она отчего-то устала, кое-как куда-то поплелась, может даже домой, оставив мужскую компанию в горьких раздумьях: "Где взять добавки?" Такие раздумья обычно честную компашку посещали ближе к вечеру, когда уже всё, что можно выпить, было выпито и аппетитно закушено; деньги кончились, а белочка ещё не пришла. Белочка та ещё каверзная затейница: приходит, когда ей вздумается, а сегодня говорит, что доза не та, мало выпито. Такая вот ситуация: закуски оставалось навалом, а всё что алкаши добыли "для аппетита" закончилось.
Как всегда общество решило: почему бы Доктору не прошвырнуться по соседям, а вдруг кто сегодня окажется патологически добрым. Добрым оказался сегодня Кузьма, который по приказу шефа вручил еле стоящему на ногах почитателю Бахуса трёхлитровую банку с самогонкой. Будем надеяться, что хорошо поддатый Пилюлькин донесёт тару до своего дома, не разбив её, и что завтра он не вспомнит, кто это оказался таким добрым к нему.
Алкопобратимы встретили Доктора нечленораздельными возгласами восторга: "Вай, Доктор, вай, шайтан!" Вскоре началась уверенная дегустация нового для них напитка. Жидкость оказалась отменного качества: все присутствующие этот факт отметили восторженными матерками. Наливали по трети стакана, чтобы растянуть удовольствие от потребления такой замечательной амброзии. Произносили тосты разной степени понятности:
— Ну, чтоб бухать и не болеть, чтобы жрать и не толстеть! Короче, за кремлёвскую диету! — высказался Иваныч.
Фомич, в качестве тоста, завернул народную мудрость: "Если выпил граммов сто — дальше будет просто; если выпил граммов двести, выпить триста — дело чести!"
Употребив три дозы нового напитка, Максим Борисович совсем расчувствовался и стал жаловаться друзьям на свою жизнь и на сволочь, бывшую жену:
— Понимаете, ушла она, совсем ушла, оставив на сердце вот такой рубец, — Доктор пальцами показывал Климовичу размер оставленного на сердце рубца.
— Понимаем. Не чокаясь, — кивал Климович, впечатлённый бедой Доктора, а женоненавистник Фомич утверждал, что все они такие, и, как гиены, сбиваются в свои блядские стаи. Сталина на них нет. Бабы могут различить 768 оттенков губной помады, но приличных мужиков, таких как мы, от конченных мудаков никогда не отличат.
— Не переживай Айболит и почаще выпивай!
— Чтоб ей так на том свете черти жилы тянули, как она мне нервы! — плакал эскулап горькими слезами. — Она мне сказала, что я алкаш и параноик. Ну, не сказала так прямо, но я совершенно уверен, она так подумала. Давай, не чокаясь! И не закусывая.
Время подошло к полночи, а чувство меры так и не посетило алкашей. Чувство меры у этой публики вообще в хроническом дефиците. Допившиеся до изумления друзья решили идти по домам, пора и честь знать, к тому же всё выпито. Но идти могли только Иваныч и Фомич, зато им пришлось нести Климовича, который заявлял, что всегда ночует дома, ибо он приличный семьянин. Правда сегодня приличный семьянин что-то сильно устал, и идти сам не в состоянии. Так для этого друзья есть. Нести разомлевшего Феликсовича уже не получалось, поэтому его бросили во дворе у хозяина, впрочем Феликсович не возражал: лето, тепло, лавка не холодная.
На другой деревянной лавке, за столом, украшенным разнообразной посудой, остался один бывший медик. Феликсовича, пребывавшего "в отрубях" можно не считать за разумную особь.
Доктор долго смотрел в чёрную бездну, усыпанную мириадами звезд. Холодный лунный свет отражался в граненом стакане, что наводило на определённые цветные мысли. Например, о Луне. Хотя Луна есть только у меня в сознании, философ Кьеркегор сказал. А зачем мне Луна, если её нет? Выходит, что сознание не является продуктом деятельности моего мозга. Мозг — это фикция, его нет. Что ж это получается? Луны нет, мозгов нет, меня тоже нет. Ничего нет, даже совести нет. А самогонка есть. Вернее была. Мы её всю выпили. Значит — её тоже нет. Напиток замечательный, не сравнить со стеклоочистителем. Даже у нас одна дама присутствовала. Но, бабы сволочи. Им размер подавай. Ага, размер для них всегда имеет значение, чтобы они не врали мужикам из жалости. Все бабы сволочи. Бывшему высококвалифицированному медицинскому работнику не дают! Не желает противоположный пол переопыляться с бывшим медработником. Хотя, это всё психокомплексы, старина. А раз сознания нет, то и просветлять его незачем. Просветление невозможно без революции в сознании, которого нет. Просветляйся, не просветляйся — всё равно жизнь приведёт тебя на самое дно духа. Уже не получается, как раньше, любоваться на звезды и считаться счастливым человеком. Доктор опять вспомнил, что когда-то имел жену и сплюнул: у жены коса до жопы, сиськи... теперь таких не носят. Жена попалась нудная: туда — не ходи, сюда — не ходи, никуда не ходи. То — не пей, это — не пей. Туда не суй, сюда — суй. Пилила пилой "Дружба". Всю радость жизни, под корень рубила. Редкий день приходился без нервов и треволнений. Отстой, а не жизнь....
Высоко-высоко на небе, зацепившись за тучу, висела равнодушная Луна в виде острого серпа. Спутник Земли выглядел загадочнее черной дыры в далёком космосе.
— Луна недосягаема, и в этом её прелесть, — пьяно высказался Доктор и погрозил ущербной Луне кулаком. Он всегда говорил сам с собой в минуты, когда настроение его становилось совсем мерзопакостным.
— То, что достижимо, то разочаровывает. Воплощённые мечты чреваты таким разочарованием, что жить становится тошно. У меня лишь один друг — ночная тишина, которую сволочь Феликсович похабит своим храпом. Вот это да! У Феликсовича в голове уже не мозг, а самогон.
Доктор же всё же сумел после возлияния доползти до своего старенького дивана, стоящего в комнате давно захламлённой до безобразия: чихнуть страшно — мусором нахрен засыплет. Наступило некоторое упокоение, и пришёл к алкоголику сон, прерывистый и мутный. Алкоголикам снятся только цветные кошмары. Во сне он видел пробирающиеся по двору тени, впрочем, тени это тебе не белочка, вреда от них совершенно никакого не наблюдалось. Под утро к Доктору явился очередной алкогольный кошмар, и он никак не мог проснуться. Его опять окружали неосязаемые тени, похожие на людей и животных. Тени общались между собой противными голосами, как у комаров-кровопивцев, зудящих над головой. От теней исходила смутная угроза, и веяло потусторонним холодом. Хорошо хоть, что тени не кусались. Значит, эти тени мужского пола. Если бы они меня укусили, то понятно, что меня посещали тени женского пола. Логично!
Максим Борисович проснулся с трудом, но очень рано, когда петухи и те досматривают последние сны: в его красных и воспалённых глазах плескалась жажда воды, мелькала тоска по загубленной жизни и скорбь по скончавшимся пациентам, которых Оболонов не мог отбить у Смерти. Доктор заметил рядом с собой пластиковую двухлитровую бутылку с минеральной водой, которую он быстро вылакал, ибо сушняк мучил организм. Он точно помнил, что воду он возле дивана не оставлял. Но было приятно, что кто-то из друзей проявил чуткость. Но на этом чудеса не кончились: обнаружились в доме аж шесть ящиков водки. Ещё обнаружился во дворе проснувшийся Феликсович — этот конфуз природы, артист с театра абсурда, субъект с мозгами мышиного уровня. Этого организма почему-то с утра штормило, а потому надо срочно спасать товарища. Спасать Доктор решил водкой, чудесным образом появившейся в доме: как говорится, клин клином. Да и водки теперь хоть залейся. Доктор с жалостью смотрел на бедного Феликсовича, чтоб того белочка в ластах посетила, и думал, что в такое паскудное утро совсем не мешало бы опохмелиться.
