— Я вас слушаю, Алексей Дмитриевич, — сказал Кутепов. — И Бога ради, давайте без обиняков, раз уж вы у меня в гостях. Может, чаю?
— Благодарю, Александр Павлович, но не до чаю, ей-богу. Дело срочное.
— Воля ваша. Что ж, давайте к делу.
Песочников встретил взгляд Верховного и совершенно лишённым эмоций голосом начал излагать:
— Сегодня, во второй половине дня в Швабии ликвидированы Якир и Егоров. Группа ликвидаторов следов не оставила. Однако во время операции были убиты лорд Моррис и ранен губернатор Бартон. Произошедшее вызвало большой резонанс в Лондоне.
— Так-так, — Кутепов вытащил папиросу из пачки, зажал указательным и средним пальцами мундштук и прикурил. Песочникову и Расщепееву не предложил, зная, что они не курящие. — Полагаю, подробности пока не известны.
— Так точно. Операция разрабатывалась против Егорова, о присутствии Якира известно не было. Группа была вынуждена действовать исходя из обстановки, организовав засаду на конвой губернатора. Один из офицеров-ликвидаторов убит.
Кутепов глубоко затянулся, обдумывая услышанное.
Ситуация сложилась довольно щекотливая. Гибель британцев, особенно лорда, который весьма вероятно являлся представителем влиятельных лондонских кругов, ‒ хуже не придумаешь. Нет, отношений с Лондоном Верховный испортить не опасался, они и так до основания испорчены. Более беспринципного противника ещё поискать надо. Да и не найти. Вся история русско-британских отношений полна со стороны островитян коварства и подлости, начиная со времён Ивана Грозного. Взять хотя бы век прошлый. Инспирированные Лондоном кавказские войны с вайнахами и дагестанцами. Крымская война, обернувшаяся поражением в Таврии, хотя под Архангельском, Владивостоком и на Камчатке бриттов разбили. Последняя русско-турецкая, в которой Лондон не дал России сполна воплотить завоёванные результаты — присоединить Царьград, Босфор и Дарданеллы. Наконец, век нынешний. Помощь Японской Империи путём продажи через Бразилию броненосца "Микаса", по тем временам последнего слова в кораблестроении, спущенного на воду на верфях Виккерса. Гулльский инцидент, спровоцированный Лондоном — союзником Японии, находившимся тогда в откровенно враждебной позиции к Российской Империи. Цель этой провокации ‒ задержка 2-й Тихоокеанской эскадры дабы не допустить выправление Россией своего положения на Дальнем Востоке. Дошло до того, что англичане угрожали разрывом дипломатических отношений. А царское правительство было вынуждено принять все меры, чтобы ликвидировать конфликт, который был для воюющей России столь не выгоден, правительство согласилось даже возместить Англии все убытки и выплачивать пенсии семьям погибщих и раненых моряков британских миноносцев. И это только вершина айсберга. Наконец, коварство в Гражданскую, когда вроде бы союзная Англия тесно сотрудничала с большевиками, а когда ставка на американского гражданина Бронштейна-Троцкого не дала ожидаемого результата, в игру была запущена Польша. Щедро снабжаемая новейшей техникой и финансами. А не тем изношенным старьём, что получил Кутепов весной 1919-го, когда почти половина "Лоханей" ‒ танков МК-V сломались почти сразу или через месяц-другой и для ведения боевых действий были не пригодны. Добавить к этому аэропланы с израсходовавшими ресурс двигателями для армии Юденича, которые так и были брошены из-за невозможности подняться в воздух. Обстрел корабельной артиллерией войсковой группы Бермонда, давление на прибалтов, обернувшееся расшатыванием тылов Северо-западной белой армии. Разгул агентуры (включая коминтерновцев) по всей бывшей империи. Грабежи и мародёрство англичан, французов и американцев на Дальнем Востоке и Сибири, попытка Верховного Совета Антанты навязать Колчаку своего главкома французского генерала Жанена, на что адмирал ответил жёстким отказом со словами: "это позор для России". После таких слов Колчаку было отказано в обещанной военной помощи, не называть же союзнической помощью поставки обмундирования и запланированного к утилизации оружия? Потом последняя Кавказская война середины двадцатых и война с Китаем.
Так что, отношения с Англией натянуты до предела, начиная с польской войны. И портить их, казалось бы, дальше некуда. И вот является генерал Песочников и огорошивает ТАКИМ известием! Однако же, за каким чёртом понадобилось нападать на конвой губернатора? Не было иного варианта? А может и не было. Пришла информация, требующая срочной реализации, а способ реализации пришлось изобретать на ходу. Видимо, попросту не имелось другого выхода.
Кутепову подумалось о загородной резиденции швабского губернатора, о которой не единожды читал докладные записки Главразведупра. Доселе в загородном особняке Бартона, по подтверждённым данным, четырежды за последние два года устраивались сборища английских континентальных тузов, представителей влиятельных лондонских фигур и генералитета Британских Оккупационных Сил.
— Резонанс, говорите, — в голосе Верховного явственно чувствовалась усталость от застаревших проблем. — Это у них ещё земля под ногами не горит.
— По косвенным признакам, — сообщил Песочников, — британцы грешат на Абвер. Итальянцев и франкистов в расчёт не берут, хотя и не исключают.
— На кой чёрт Абверу это сдалось?
— То-то и оно, Александр Павлович. В вотчине Синклера(7) не могут не задаваться тем же вопросом.
— Стало быть, рано или поздно они обвинят нас.
— Стало быть, так.
— Занятно, — грустно улыбнулся Кутепов, выдыхая папиросный дым. — В самом деле занятно. И что они могут предъявить? Кроме голых слов?
— Александр Павлович... Не мне вас убеждать, что в таких делах и доказательств не надобно. Достаточно и подозрений. А уж шумиху раздуть в прессе — дело плёвое.
Кутепов согласно кивнул. И посмотрел на хранящего молчание Расщепеева.
— А вы что думаете, Никита Андреич?
— Думаю, что последуют ответные меры. Попытаются в отместку кокнуть, например, кого-нибудь из наших губернаторов.
— Слово-то какое вы подобрали: "кокнуть", — не одобрил Верховный. Словечко это он напрочь связывал с беззаконием Гражданской и первых послевоенных лет. — Ну, пусть пытаются. Нынче не двадцатые на дворе, границы на надёжном замке.
Он помрачнел. Вдруг вспомнилась первая жена Лидочка, прошедшая с ним через многие лишения Гражданской. И погибшая в двадцать третьем при покушении на него. В то роковое утро погиб и генерал Романовский с шестью охранниками, Кутепов же отделался контузией от взрыва ручной гранаты. До середины двадцатых Россию просто захлестнул разгул диверсий и покушений. Убивали губернаторов и градоначальников, инженеров, профессоров и офицеров (прежде всего морских, которые и так стали малочисленны за последние годы). Порой доходило до войсковых операций по уничтожению диверсантов или уголовных банд. Ширилась и беспощадная борьба с замаскированным внутренним врагом — контрразведка изобличала и громила разветвлённые сети в среде земских и губернско-краевых управ, а также завербованного белого офицерства. Чисткам подвергся генералитет, а среди штабных старших офицеров некоторых военных округов арестовывали до половины состава. Покаяния, показания и расстрелы — обширнейший размах чисток затронул как белых и красных карателей, так и зелёных всех мастей и петлюровцев, проводивших массовые расправы в деревнях и городах; затронул даже некоторых влиятельных колчаковцев, кого удалось изобличить в измене Родине, начиная ещё с семнадцатого года; и очернивших себя открытой изменой казачьих сепаратистов во главе с бывшим атаманом Красновым. Но Россия сдюжила, Корпус Внутренней Стражи значительно окреп в борьбе и стал одной из сильнейших контрразведок мира. И не беда, что враги всех мастей презрительно называют Россию "Кутепией". Пусть называют. Законность и порядок того стоят. Тем паче, что в самой России "Кутепия" имеет положительный смысл.
— Лондон на это вряд ли пойдёт, — возразил Песочников. — Ибо слишком очевидный шаг.
— Согласен, — сказал Кутепов. — Англичане уже много лет предпочитают более тонкие методы.
— А знаете, господа, — обратился Расщепеев, — а ведь никто из вас ни слова не сказал, что ликвидаторы превысили меру допустимого.
Генерал поджал губы. Верховный раз-другой пыхнул папиросой, спросив:
— Вы, Никита Андреевич, считаете, что превышена мера?
— Не считаю, Александр Павлович, если мы говорим о мере справедливости. А ежели рассматривать ситуацию в рамках двусторонних отношений, то...
Он пожал плечами и закончил:
— То нам это сейчас весьма некстати.
— Ещё как некстати, — согласился Кутепов. — Между тем, Никита Андреич, вы, кажется, совершенно забываете, что мы лет этак семь, поди, как перестали оглядываться на Лондон и Париж. Не стоит и начинать.
— Напротив, Александр Павлович, я этого не забываю нисколько. Меня, как человека сугубо не военного, заинтересовало то обстоятельство, что и вы, и Алексей Дмитриевич не на йоту не усомнились в правильности способа исполнения приговора Егорову. Вы безоговорочно приняли сторону исполнителей.
Верховный медленно затянулся и так же медленно протянул папиросу к пепельнице, сбив пепел.
— Не безоговорочно, — сказал он. — Согласись я с этим, я покривил бы душой. Но я вам отвечу так: русский офицер неизмеримо важней для меня всех англичан вместе взятых. Не важно, совершил ли он ошибку или не совершил. Просто важней.
— Никита Андреевич, — обратился Песочников, — вам ведь не приходилось посылать людей на смерть? И ждать, вернутся ли.
— Не приходилось.
— Не дай вам Боже, узнать каково это, — вкрадчиво произнёс генерал.
Кутепов потушил папиросу, приковав внимание на себя.
— Подождём официальной реакции Лондона, — подытожил он.
— — — — — -
(1) фоно — сокращённо от фортепиано, то же что и пианино
(2) Парфорс — вид конной скачки: галопом по пересечённой местности. При парфорсе существует опасность того, что лошадь сломает ногу и наездник может получить травмы и даже погибнуть.
(3) Хельсинки — финское наименование Гельсингфорса, ставшее официальным после декабря 1917 г.
(4) Шатура — небольшой посёлок в Московской губернии
(5) Ставрополь-на-Волге [Тольятти]
(6) аршин равен 71,12см
(7) Хью Синклер — руководитель Секретной Разведывательной Службы Великобритании (SIS) в 1923-1939 г.г.
— — — — — -
Москва. Редакция газеты "Всероссийский вестник", 20 мая 1938 г.
Цензор вошёл в кабинет без стука, дверь была приоткрыта.
— Ну наконец-то! — выплеснул раздражение редактор. — У меня номер горит!
Цензор лишь улыбнулся, ложа на стол исправленный текст информационной колонки ОСВАГ.
Редактор схватил лист и пробежался по нему глазами.
— Однако... слишком сухо.
Он хотел ещё добавить про яркие краски, ведь новость-то какая! Но осёкся. Цензор уже выходил в коридор.
"По сообщенiямъ англiйской прессы.
Мая 19 дня 1938 года, подъ Аугсбургомъ группой неизвѣстныхъ совершено нападенiе на кортежъ губернатора Швабiи сэра Бартона.
Въ результатѣ покушенiя былъ уничтоженъ взводъ охраны Британскихъ Оккупацiонныхъ Силъ, сэръ Бартонъ получилъ тяжелое раненiе и пребываѣтъ на излѣченiи въ аугсбургскомъ военномъ госпиталѣ. Вместе съ губернаторомъ въ госпиталь доставлены нѣсколько чиновниковъ оккупацiонной администрацiи. Въ спискахъ убитыхъ значатся начальникъ аугсбургскаго гарнизона генералъ-маiоръ Палмеръ, генералы испанской республиканской армiи Егоровъ и Якиръ, членъ британской палаты лордовъ сэръ Моррисъ.
Въ экстренномъ заявленiи прессъ-службы губернатора Швабiи сообщаѣтся, что по главной версiи слѣдствiя нападенiе совершено группой экстремистовъ-подпольщиковъ, связанныхъ съ Сѣверной Германiей и правительствомъ генерала Франко".
Москва, кремль. 27 мая 1938 г.
По безлюдному коридору разносилось гулкое эхо. Министр иностранных дел Лопухов самую малость замедлил шаг, хлопнув раз-другой ладонью по старой, студенческой ещё привычке по поясному карману вицмундира, нащупал часы и вытянул их за цепочку. Совещание Высшего Совета РНС, по его прикидкам, шло уже более часа. Массивная, покрытая позолоченной лепниной дверь поддалась как всегда с лёгкостью. Он вошёл.
За столом в приёмной сидел секретарь Верховного Расщепеев и что-то писал в облицованный чёрной кожей журнал.
— А! Евгений Прохорович, — бросил исподлобья взгляд секретарь. В секунду лицо его просияло, и он вышел из-за стола с благодушной улыбкой. — Рад! Рад вас видеть, Евгений Прохорович.
— Взаимно, Никита Андреевич, взаимно.
Они пожали руки как старые знакомцы, на равных, хоть и был Расщепеев советником статским, а Лопухов советником(1) тайным. Жали руки крепко, как принято исстари — без фальшивых улыбок и якобы вежливых вопросов о делах. За прошедший год, что Лопухов возглавлял министерство иностранных дел, встречаться приходилось далеко не единожды. В некотором смысле Расщепеев был инициатором назначения министра на его нынешний пост, служа в ту пору в аналитическом отделе МИД. Лопухов же, допрежде и не помышлявший о дипломатической службе, трудом и упорством сделал карьеру в Инженерном Корпусе. В общем-то, идею выдвижения на высший министерский пост некадрового дипломата в Дипкорпусе восприняли по большому счёту спокойно, а председатель кабмина Деникин — даже с теплотой. Лопухов был известен как человек крайне имперских взглядов, не терпящий витиеватостей, но умеющий когда требует дело не рубить на прямоту. И ожидания Деникина, да и Верховного оправдались. В первый же месяц пребывания в министерстве Евгений Прохорович затеял в своей новой вотчине натуральную чистку. Он органически не терпел любое проявление англоманства и франкофильства, он вообще не терпел всякое преклонение перед кем бы то ни было, хоть даже и перед союзными Японией, Италией или Турцией, правда насчёт последних его позиция не была столь непримирима. Однако союзники есть союзники, на подчинённых, тяготеющих к германофилии, он закрывал глаза, так как в интересах текущей внешней политики это было скорее России на руку. Вместе с тем, он активно продвигал ярых славянолюбов, которым идеи славянства и даже панславянизма были дороже всех союзников.
— Обождите минутку, — попросил Расщепеев, — я сейчас доложу о вас.
— Благодарю.
Статский советник скрылся за дверью.
А Лопухов подошёл к окну и одёрнул пошире штору, до этого порядочно затенявшую приёмную. Странно даже. Как, интересно, Расщепеев умудряется писать в такой полутьме? Насладиться кремлёвскими видами мешали мысли об идущем в этот момент совещании Высшего Совета. В число постоянных членов ВС Евгений Прохорович не входил, возможно, что пока не входил. Но присутствовать на нём периодически случалось, отчасти в силу занимаемой должности, отчасти как члену РНС с двенадцатилетним стажем. А вот на аудиенциях у Верховного он бывал куда чаще.
Он размышлял, стоя у окна, скользя глазами по заоконным видам. Взгляд задержался на идущей внизу, почти под самым окном, караульной смене стражников во главе с разводящим вахмистром и застрял на одной из башен, увенчанной орлом. В этот момент ему подумалось о курантах, исправно воспроизводящих императорский гимн "Боже, царя храни!", хотя прямая ветвь династии давно прервалась в кровавом восемнадцатом. Законных наследников престола не осталось: Николай Николаевич скончался в 1929-м в весьма преклонных летах, а "товарищ" великий князь Кирилл в России персона нон грата, к тому же потерял права на трон (буде таковой вновь понадобится), женившись на Виктории Гессенской — кузине, лютеранке и к тому же разведённой. Если кто и имел в теперешних российских реалиях права на престол, то это Александр Николаевич Искандер из ветви Константиновичей, вместе со старшим братом Артёмом сражавшийся в белой армии. Артём Николаевич погиб в девятнадцатом, а Александр и по сей день служит, начальствуя над одной из стрелковых дивизий Туркестанского Военного Округа.
