— Согласен, Юрий Александрович! Будет весьма интересно послушать.
— Итак, начнем. Состояние нашего Балтийского флота перед началом войны можно назвать одним словом — неудовлетворительное. Как по уровню подготовки команд, так и по техническому состоянию кораблей. Никакого секрета в этом нет. Об этом все петербургские обыватели знают. Поскольку флот в море не ходит, а занимается исключительно смотрами, рейдовыми учениями и парадами. Об аферах с поставками корабельного леса, предназначенного для ремонта кораблей, знает даже последний петербургский извозчик. Не знаю, сколько у нас кораблей на Балтике в исправном состоянии, но предполагаю, что сильно меньше половины. Это не говоря о том, что у нас очень мало паровых судов. Что тоже ни для кого не секрет. Пока все верно?
— Да, продолжайте.
— Что должны предпринять англичане и французы в такой ситуации? Обеспечить подавляющее превосходство над нашим флотом, чтобы выманить его в море и уничтожить. Что они и попытались сделать, обеспечив численное и качественное преимущество. Но наши адмиралы, надо отдать им должное, понимают, что вступать в бой в открытом море нашему Балтийскому флоту нельзя, поскольку он будет разбит. Поэтому флот стоит в базах под защитой крепостей, и в случае высадки вражеского десанта поможет армии его уничтожить. Неприятель тоже не дурак и понимает, что лезть на материковый берег России под Гельсингфорсом, Ревелем, Ригой, или Петербургом, чревато. Какова бы не была численность десанта, он в любом случае будет намного меньше численности русских войск. Как находящихся непосредственно в месте высадки, так и тех, что можно быстро перебросить с соседних участков. Сюда же следует добавить несоизмеримые по сложности условия снабжения всем необходимым высадившихся войск противника и наших войск, снабжать которые не в пример легче. Вся газетная шумиха в Англии и Франции об ударе по Петербургу не более, чем игра на публику. В Лондоне и Париже прекрасно понимают, что если только высадятся под Петербургом, Ревелем, или Гельсингфорсом, то там все высадившиеся и останутся. Даже если на первых порах они добьются какого-то успеха, потом их все равно задавят массой, учитывая сложности со снабжением по морю. Так что же остается нашим заклятым друзьям англичанам и французам? Чтобы был хоть какой-то успех, который можно представить, как великую победу, и этим оправдать свои бесцельные шараханья по Балтике. Но и чтобы не вляпаться при этом. Только атаковать какое-нибудь захолустье, где у нас мало сил, обеспечив локальное подавляющее преимущество в районе нападения. А потом раструбить об этом, как о великой победе. Что тут же будет подхвачено всеми европейскими газетами. Аландские острова идеально подходят для такой операции. Они далеко, больших сил у нас там нет. И в случае нападения на крепость Бомарзунд мы не сможем отправить туда помощь. Я прав?
— Правы, Юрий Александрович... Поразительно другое. Как Вы смогли все это предвидеть еще два года назад... Но это так, к слову. По последним данным флот противника почти в полном составе находится возле Аландских островов. Возможно, уже начат штурм Бомарзунда. Наш Балтийский флот стоит в портах и ничем помочь не может. Вся надежда только на ваш кобуксон .
— Зачем же тащить в русский язык корейские названия, Матвей Игнатьевич? Мне гораздо больше нравится русское слово броненосец. Хотя, некоторое сходство с корейским кобуксоном у него все же есть. С той лишь разницей, что наш броненосец имеет паровые машины, прочную железную броню, и вооружен не в пример лучше. Надеюсь, что неприятный сюрприз англичанам и французам он обеспечит. Сам бы его в бой повел, но кому-то надо здесь, на Черном море действовать.
— А команда справится? Ведь там нет ни одного морского офицера!
— А если бы они там были, то на всей нашей задумке можно было бы сразу ставить крест. Направить никого из офицеров и нижних чинов на коммерческий ледокол Морское ведомство не может, поскольку это сразу же привлечет внимание. И о секретности проекта можно будет забыть. Если же направит одних офицеров, то в лучшем случае штатская команда взбунтуется и разбежится, плюнув на высокое жалованье. А в худшем сначала надают офицерам по физиономии, а потом все равно разбегутся. Хорошо, если до смертоубийства не дойдет. Поскольку господа офицеры начнут себя вести на коммерческом пароходе точно так же, как привыкли на военном корабле. Хватит с меня одного Ахтырцева. Я пытался найти кого-то из находящихся в отставке, но увы! Те, к кому я обратился, отказались. А остальных сам приглашать не захотел по ряду причин. Кроме этого, наши офицеры все равно не имеют опыта управления такими кораблями. Там все основано на бое в линии, стрельбе всем бортом и согласованном маневрировании под парусами всей эскадрой. Опыта стрельбы из казнозарядных нарезных орудий тоже ни один из них не имеет. Поэтому что офицеров пришлось бы учить с нуля, что тех архаровцев, которые там сейчас находятся, разницы никакой.
— М-м-да... Логика в этом есть... А эти ваши... архаровцы... Не подведут?
— Не должны. Все набраны из опытных местных моряков, плавающих на коммерческих судах. Русских и финнов, которые знают Балтику и финские шхеры не хуже собственного дома. И которые именно п л а в а ю т, а не стоят месяцами на рейде, или в порту, наводя внешний лоск и устраивая смотры с парадами. Думаю, Вам прекрасно известно, чем занимался наш Балтийский флот все предвоенные годы. В отличие от Черноморского, где люди действительно занимались боевой подготовкой. А поскольку удерживать свое место в линии баталии, маршировать и наводить внешний лоск нашим балтийским корсарам не придется, то с управлением одиночным броненосцем они справятся. Их работа по проводке судов через лед в Кронштадт в январе, феврале и марте — лучшее тому подтверждение.
— А стрельба из пушек?
— Вся орудийная прислуга из наших заводских специалистов. Они имеют большой опыт стрельбы из этих орудий на полигоне. За это я спокоен...
Расставшись с Троекуровым, отправился к себе на квартиру, где в данный момент меня ждала Циля. Покуда я занимаюсь созданием неприятностей господам цивилизаторам и их пособникам на просторах Черного моря, Циля собирает информацию в Одессе. И уже нарыла много интересного. Компромат на некоторых одесских чинуш уже такой, что прижать их к стенке можно запросто. Но пока воздержусь от резких действий. Если криминальные негоции этих хитрованов не будут мне мешать, то и ладно. Я не полиция. Воруют, и пусть воруют. Сейчас практически все чиновники воруют. Когда раскопал делишки Новосильцева, то только диву дался. Не в том плане, что отставной каперанг путает свой карман с государственным, и использует возможности порто-франко максимально эффективно (в своих целях, разумеется), а в том, что умудряется делать это так, что казна не несет убытков. Положеные суммы туда поступают. А вот что в процессе получения этих сумм образуется некоторый приварок , о котором знают только те, кому положено (плюс Юрий Давыдов, гад такой!), и который по дороге в казначейство таинственным образом исчезает, говорит о незаурядном криминальном таланте господина Новосильцева. Что ни говори, но воровать тоже надо уметь!
Ладно... В конце концов, это система. А воевать с системой глупо. Гораздо лучше соблюдать установленные в ней правила и использовать ее возможности в своих целях. Чем я тоже грешен. Но в Российской Империи середины XIX века по-другому нельзя. В стае надо быть серым. Иначе свои же загрызут. И пока что здесь у меня тишь и благодать. Новосильцев, хоть формально и является для меня начальством, но в мои дела не лезет. Более того, делает осторожные намеки на возможность взаимовыгодного сотрудничества. Поскольку прекрасно знает, кто мой папенька. Да и мой дядя Савелий — тоже серьезная фигура в Одессе. Ну а я что? Я только за! Всегда готов помочь хорошим людям!
То есть, в тылу и на местном фронте у меня пока все в порядке. Чего не скажешь о Балтике. Контролировать лично идущие там процессы я не могу, поскольку мне не разорваться. А судя по тому, что сообщил Троекуров, ситуация возле Аландских островов даже хуже, чем в истории моего мира. Когда я сказал в разговоре, что считаю состояние нашего Балтийского флота неудовлетворительным, то малость слукавил. Оно не неудовлетворительное. Оно отвратительное. Балтийский флот за время царствования Александра Первого пришел в упадок, а в результате сильного наводнения в Петербурге в 1824 году был практически полностью уничтожен. Николай Первый, взойдя на престол, поставил задачу — возродить Балтийский флот. Путем громадных усилий и экстраординарных затрат эту задачу выполнили к 1832 году. А вот дальше... Дальше начались танцы с бубнами . На флоте начали экономить. Причем главным инициатором данного безобразия был... светлейший князь Меншиков! Назначенный на пост главы Морского ведомства в 1829 году. Николай Павлович, будучи человеком умным, и получившим прекрасное инженерно-строительное образование (поскольку изначально его не рассматривали, как наследника престола), пытался вникнуть в управление страной и раз за разом задавал Морскому ведомству вопросы. Сколько кораблей имеет Балтийский флот и в каком они состоянии, а также сколько нужно денег, чтобы поддерживать флот на должном уровне. Но внятного ответа так и не получил. В конце концов, это ему надоело, и в 1841 году он отправил на флот Сенатскую комиссию, чтобы досконально во всем разобраться. Вскрывшиеся махинации с отчетностью шокировали ее членов. Над Морским ведомством начали сгущаться тучи. Чтобы избежать монаршего гнева, решили сгладить ситуацию, насколько это возможно. В результате этого Николай узнал, что в Балтийском флоте есть:
— корабли для дальнего боя (могут выдержать свои залпы)
— корабли для ближнего боя (могут выдержать пару-тройку своих залпов)
— корабли для ближайшего боя (один залп — и на абордаж, пока не развалились и не утонули)
— корабли, п р и н ц и п и а л ь н о готовые (к чему, непонятно)
Как говорится, выводы делайте сами. Выводы сделали, и даже кое-что постарались устранить, но танцы с бубнами продолжились. На содержании флота продолжали экономить, аферы с поставками корабельного леса стали притчей во языцех, а сам Балтийский флот занимался чем угодно, только не реальной боевой подготовкой. Корабли в море практически не выходили, ремонт проводился максимально экономно , причем зачастую силами экипажей, а так называемая боевая подготовка заключалась в рейдовых учениях, смотрах, парадах, наведении внешнего блеска и прочей показухе. Что резко контрастировало с Черноморским флотом, где подготовка была на должном уровне благодаря его командующему — адмиралу Лазареву. Но после смерти Лазарева ему на смену пришел... светлейший князь Меншиков! Который запретил флоту проявлять ненужную (в его понимании) инициативу. Но вернемся к Балтийскому флоту. К началу войны его численность была доведена до требуемой согласно установленным планам. Но когда в октябре 1853 года на флот прибыла комиссия из Сената и Кораблестроительного комитета, выяснилось, что в спешном порядке можно подготовить к началу боевых действий только две дивизии линейных кораблей в количестве восемнадцати единиц. Причем, после детального осмотра, полностью боеготовыми из них были признаны всего восемь! Естественно, для императора это стало шоком. И когда английская эскадра адмирала Нэпира вошла в Балтийское море в марте 1854 года, на собранном совете адмиралы всячески отговаривали Николая от активных действий в море. Николай Павлович был в гневе, но сделать уже что либо не представлялось возможным.
Вот таким образом и началась балтийская кампания 1854 года. Справедливости ради надо сказать, что у англичан тоже бардака хватало. Перед отправкой на Балтику адмирал Нэпир вдрызг разругался с Первым Лордом Адмиралтейства Джеймсом Грэхемом, и тот пакостил ему во всем. Необходимых мелких судов у Нэпира было очень мало, и совершенно не было воинского контингента, пригодного для высадки десанта. Поэтому оставалось загадкой, на что рассчитывали в Лондоне, требуя от Нэпира побед. Выманить в море наш флот с целью навязать ему генеральное сражение и разгромить никак не удавалось, а лезть под огонь батарей Кронштадта, Свеаборга и Ревеля было страшновато. Тем более, англичане знали о морских минах заграждения Якоби, впервые примененных нами в Крымской войне, и тоже не сбрасывали их со счетов. Адмирал Нэпир заваливал Адмиралтейство требованиями предоставить ему хотя бы пять тысяч штыков, чтобы сделать хоть что-то в Финском заливе . В итоге ему все же отправили войска из... Галифакса! То есть из Северной Америки. Разумеется, к закрытию навигации в Финском заливе они уже не успели.
Так было в моем мире. Не думаю, что здесь пошло по-другому. Информация, которую сообщил мне Троекуров, не особо отличается от того, что я знаю из истории. За исключением ситуации возле Аландских островов. Войск у французов, прибывших на подмогу, оказалось несколько больше. Но это не самое плохое. При огромном превосходстве в численности особой разницы нет, превышает враг тебя в шесть, или в семь раз. Гораздо хуже было то, что в составе французской эскадры адмирала Персиваль-Дешена, прибывшей на подмогу англичанам, оказались паровые мелкосидящие канонерки, пригодные для действий в финских шхерах и на мелководье.. Причем как для обстрела береговых укреплений, так и для высадки десанта. Эта москитная флотилия может доставить нам немало проблем.
А вот это плохо. Очень плохо. Мою домашнюю заготовку это вряд ли сорвет, но вот потрепать нервы жителям побережья Финского и Ботнического залива может. Там, где крепостей нет. Ладно, что гадать... Скоро все узнаем. А пока можно прикинуть, как пойдут события в ближайшее время, если англичане и французы будут действовать так же, как и в моем мире...
Моя домашняя заготовка заключалась в том, чтобы нанести максимально возможный урон вражескому флоту на Балтике. Чтобы те, кто уцелеет, драпали во всю прыть и забыли сюда дорогу. Поначалу собирался поймать англичан и французов возле Кронштадта, для чего и была начата постройка ледокола двойного назначения . В мирное время наш Илья Муромец сможет работать по своей основной специальности — проводить суда в Кронштадт через лед. А в военное время превратится в первый в мире казематный броненосец, задача которого — сближаться с вражескими кораблями на минимальную дистанцию и перемалывать их на дрова, ведя огонь прямой наводкой. Точно так же, как делал это броненосец южан Вирджиния на Хэмптонском рейде во время гражданской войны в США. Но если у южан была убогая самоделка из сгоревшего до ватерлинии фрегата Мерримак , обшитая железнодорожными рельсами, то у нас уже пароход специальной постройки. С полностью железным корпусом, двумя паровыми машинами, и довольно малым отношением длины к ширине, что позволяет ему легче маневрировать во льду. Причем запас водоизмещения изрядный. Рассчитан как раз на установку дополнительной брони и вооружения с боезапасом.
Окончательно работы на верфи были завершены в январе 1854 года, и сразу же Илья Муромец показал, на что способен. Выйдя из кронштадтского порта, легко разломав лед, без особых усилий дошел до кромки льда в Финском заливе и вернулся обратно, по пути завернув в Ревель. Не столько ради прибыли, а больше для рекламы, взял одного купца и привел через лед в Кронштадт, что произвело фурор среди местной публики. Впервые за всю историю кто-то смог прийти в Кронштадт зимой, когда весь Финский залив скован льдом. Успех был полный. Скептики пристыженно замолкли, хотя совсем недавно предрекали нам провал этой безумной затеи, а меня, папеньку и Бритнева называли прожектерами, кому некуда девать деньги. Разумеется, больше всех заинтересовалось руководство петербургского порта, поскольку ледокол позволял сделать работу порта круглогодичной. После этого Илья Муромец совершил еще несколько рейсов в Гельсингфорс и Ревель, а также к кромке льда в Финском заливе, занимаясь проводкой коммерческих судов. Суммы платы за ледовую проводку в конечном счете получались гораздо меньше, чем если бы пришлось везти эти грузы на лошадях по суше, поэтому все петербургские купцы сразу возбудились. Успех превзошел все ожидания, и мы даже получили заказ на строительство еще одного ледокола. Уже от казны. Наверху быстро смекнули, какие прибыли может приносить круглогодичная работа замерзающих портов — Петербурга, Ревеля и Гельсингфорса, поэтому деньги нашли. Так продолжалось до освобождения Финского залива ото льда, а потом в него пожаловал Royal Navy. Близко к Кронштадту он не приближался, но порт фактически блокировал.
