Черноморский призрак

"Сергей Лысак

НЕКОМБАТАНТ

"Там, где раз поднят русский флаг,

он уже спускаться не должен"

Император Николай I

Книга вторая

ЧЕРНОМОРСКИЙ ПРИЗРАК

Часть 1

НЕУЧТЕННЫЙ ФАКТОР

Глава 1

Между миром и войной

Ясная звездная ночь, легкий бриз и светящаяся лунная дорожка на водной глади. Дневная жара уже спала, и воздух удивительно свеж. Вдали виднеется темная полоска берега, на котором кое-где заметны огоньки. Картина просто идиллическая, завораживающая. При взгляде на звездное небо и лунную дорожку, упирающуюся в горизонт, приходят мысли о Вечном. Был бы я поэтом, точно сочинил бы что-нибудь этакое, одухотворенное и возвышенное.... Но увы! Таланты отставного контр-адмирала Космофлота Сергея Тихонова, а ныне дворянина, кавалера ордена "Святого Станислава" и просто богатого буржуя Юрия Давыдова, лежат совсем в другой плоскости...

Внимательно вглядываюсь в бинокль и слежу за ситуацией на берегу. Вахтенные на мостике тоже пытаются это делать, да только ни хрена толком в темноте не видят. В отличие от меня. Легенда о "божьем даре" — способности видеть ночью, прошла на ура, никто ничего до сих пор не заподозрил. Ну а то, что я могу хорошо видеть не только ночью, но и в сильном тумане, мои люди еще не знают. И хорошо, что не знают. Насколько мне удалось выяснить, хорошее ночное зрение хоть и редко, но встречается у здешних аборигенов. Поэтому молодой буржуй Юрий Давыдов, в данный момент по легенде прохлаждающийся на своей "яхте" вблизи устья реки Псоу на кавказском побережье, не выходит за рамки статистической погрешности с точки зрения Службы глубинной разведки Космофлота Российской Империи, чей автоматический разведывательный корабль-зонд сейчас висит на орбите и приглядывает за развитием этого мира, так похожего на мой прежний. Который мне пришлось спешно покинуть из-за того, что слишком много знал. Покинуть с помощью моего старого друга и компаньона — искина Ганса, находящегося в доставшемся мне по случаю секретном электронном устройстве — автономном десантном модуле, или сокращенно АДМ. И вот сейчас АДМ, управляемый Гансом, барражировал на небольшой высоте над побережьем, транслируя окружающую обстановку в мою черепушку, заодно поддерживая ментальную связь.

— Командир, здесь откровенный беспредел творится. Знал, что в настоящее время у турок процветает работорговля. Но чтобы до такой степени!

— Какая численность противника и "живого товара"?

— Противника двадцать восемь человек, у берега стоит крупная фелюга. Но это все вместе. И "продавцы", и "покупатели". А вот "живого товара" на берегу пятьдесят шесть человек. В основном подростки четырнадцати-пятнадцати лет обоего пола. Взрослых мужчин трое, все славянской внешности. Остальные местные. Погрузку еще не начали. Идет торг.

— Молодец, Ганс! Смотри дальше. Когда закончится погрузка, посчитай, сколько "продавцов" останется. Заодно сохрани их рожи в базе данных.

— Разве "продавцов" зачищать не будем?

— Нет. Нам нельзя оставлять следы на берегу. Так что, пусть уходят. А вот "покупателями" займемся.

— Принято!

Вот так вот и творятся разные темные дела под покровом темной ночи. Днем турецкие работорговцы не рискуют подходить к кавказскому берегу, поскольку российский Черноморский флот до недавнего времени отлавливал их со всем старанием. А с пойманными не церемонился. Зато ночью есть неплохой шанс суметь провернуть выгодный гешефт и успеть скрыться до рассвета. "Просвещенный" XIX век во всей красе, будь он неладен. Если в Европе есть хоть какие-то намеки на цивилизованное общество, то Османская Империя до сих пор прочно застряла в средневековье. И работорговля здесь — весьма прибыльный и уважаемый бизнес. Причем "товаропоток" идет в одну сторону — с Кавказа в Турцию. Что Российской Империи очень не нравится, и она пытается бороться с этим всеми силами. В последнее время, говорят, стало поспокойнее. Многих работорговцев переловили и повесили. Но прибыльность данного бизнеса такова, что желающие рискнуть все равно находятся. Хотя знают, что в случае захвата российским военным кораблем шансы на спасение практически нулевые. Вот и я решил внести свою лепту в благородное дело борьбы с работорговлей. Для того, чтобы и команду потренировать, и регион получше узнать, да еще может быть и ценные кадры среди освобожденного "товара" найдутся. Мне преданные и толковые люди нужны. Это не считая того, что надо работать над созданием своего положительного имиджа в глазах российского обывателя. А то, в последнее время у меня репутация возмутителя спокойствия, который может создать проблемы на ровном месте. Один прорыв через Босфор чего стоит. Есть еще кое-какие задумки, основанные на знании истории. И если они сработают, то это позволит не только оказать посильную помощь русской армии и флоту, но и наладить хорошие отношения с армейскими и флотскими офицерами. Что немаловажно в моей ситуации, поскольку я — некомбатант. Поэтому, с точки зрения господ офицеров, могу только путаться под ногами и мешать им воевать, "как положено". Вот и собьем с них маленько спесь. Но это дела несколько отдаленного будущего. А сегодняшняя ситуация для простого обывателя непонятна. Для всех, кроме меня.

На дворе конец августа 1853 года. Текущие события пока что мало отличаются от истории моего прежнего мира. Князь Меншиков покинул Константинополь, так ничего и не добившись. Причем, как говорят злые языки (и я им склонен верить), подобный исход был предрешен заранее. Князь вел себя очень нагло и собственными стараниями загонял переговоры в тупик, хотя поначалу султан Абдул-Меджид был склонен пойти на компромисс. Была ли это обычная дурость князя, или злой умысел, имеющий конечную цель спровоцировать конфликт между Россией и Турцией, выгодный Англии, так и осталось неясным. Даже в моем мире историки так и не пришли к единому мнению. То, что Меншиков был ярым англофилом и состоял в "английской партии" при российском дворе, знали все. Но как говорится, не пойман — не вор. Да и англичане с французами постарались, обещая султану свою поддержку в случае войны с Россией. В итоге дипломатические отношения были разорваны, и Россия ввела свои войска в придунайские княжества Молдавию и Валахию, входившие в состав Османской Империи. Как сказал Николай Павлович, "в залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России". Что та, естественно, делать не собиралась. "Просвещенная" Европа в лице Англии, Франции, Австрии и Пруссии очень возбудилась от сложившейся ситуации, посовещалась в Вене и быстренько выкатила Венскую ноту России с требованием покинуть Молдавию и Валахию. Правда, Венская нота предполагала компромисс, предусматривая в обмен на выход русских войск из придунайских княжеств разрешить России номинально защищать православных в Османской Империи и осуществлять номинальный контроль над святыми местами в Палестине. Казалось бы, появилась возможность уладить возникший конфликт без "потери лица". Но тут и начались танцы с бубнами. Император Николай ноту принял. А вот султан Абдул-Меджид, науськиваемый английским послом Стратфордом-Редклифом, ее отклонил, и начал настаивать на различных изменениях в тексте ноты. Изменения были незначительные и нисколько не меняли смысл ноты, но этого хватило, чтобы Николай Павлович взбрыкнул, отказавшись обсуждать данный вопрос. Английский посол очень искусно сыграл на мелочности Николая и его стремлении быть "главным государем" в Европе, не допускающим, чтобы турки вносили изменения в уже принятую им ноту. В итоге ситуация "на земле" нисколько не изменилась и конфликт не был исчерпан. Казалось бы, война началась. Ан нет! Император Николай Павлович не торопился официально объявлять войну, поскольку и он, и его ближайшее окружение были уверены, что русская армия легко разобьет турок, быстро обратив их в бегство. Сильного международного резонанса в Европе из-за этого все равно не будет, поэтому и заморачиваться с формальностями не стоит. Султан тоже не спешил объявлять войну, поскольку турецкая армия в основной массе была еще не готова к боевым действиям, и делал вид, что имеет место досадное недоразумение, когда высокие договаривающиеся стороны неправильно поняли друг друга. Хотя на самом деле, опьяненный обещаниями Англии и Франции, спешно готовился к войне. Российский император делал то же самое. Но и Россия, и Турция пока что воздерживались от начала военных действий, пристально наблюдая друг за другом. Мир замер в неустойчивом равновесии.

Вот в такой обстановке, когда "ни мира, ни войны", я и решил выйти на "охоту". Поскольку знал, что турецкие работорговцы никуда не делись. И при определенной доле везения можно поймать кого-то с поличным, что не останется незамеченным как в Одессе, так и в Санкт-Петербурге, создав мне и моим людям нужный имидж. Обвинений в пиратстве можно не опасаться, поскольку борьба с работорговлей на Кавказе признана делом богоугодным в российском обществе. И если только какой чинуша что-то вякнет, то его свои же сожрут.

К августу все ремонтные работы были закончены. "Лебедь" приобрел внешний вид, более подобающий пароходу, лишившись развитого рангоута, что резко контрастировало с прочими пароходами этого времени, на которых паруса оставались непременным атрибутом. Бушприт и грот-мачта исчезли вообще, а массивные фок-мачта и бизань-мачта с парусным вооружением были заменены двумя небольшими легкими мачтами, пригодными только для подъема флагов. Разумеется, это не укрылось от широкой публики, и сразу же вызвало пересуды как среди моряков (в том числе и морских офицеров, оказавшихся в Одессе), так и не причастных к морю обывателей. В результате пришли к выводу, что господин Давыдов "дурью мается". Ну и ладно, я не в претензии. Свои верные и толковые люди у меня есть, а на сплетни всех прочих дворянину и кавалеру ордена "Святого Станислава" Юрию Давыдову наплевать.

От размышлений о прекрасном меня отвлекает Ганс.

— Командир, началась погрузка. Стороны пришли к соглашению.

— Понятно. Изменения в количестве "товара" не произошло? Никого не отбраковали?

— Нет. Судя по всему, заберут всех.

— Сообщи, как начнут ставить паруса. После выхода противника в море держись прямо над целью. Высота не менее трехсот метров. Режим мимикрии не отключай. Я буду использовать картечь.

— Принято.

Операция близится к переходу в горячую фазу. То, что турки сдадутся, вероятность мизерная. Поэтому придется стрелять. Четыре казнозарядных нарезных орудия калибром в шесть дюймов на поворотных станках уже установлены на палубе "Лебедя". Конечно, они далеки от совершенства, но по сравнению с сегодняшними гладкоствольными дульнозарядными "дурами" на корабельных лафетах тележечного типа — верх инженерной мысли. Поначалу у портовых чиновников глаза на лоб лезли и они пытались что-то вякать. Но им на более высоком уровне объяснили, что данные орудия — по своей сути не совсем орудия. Это экспериментальные образцы, созданные на заводе господина Давыдова, которые отказались принять на вооружение Морское и Военное ведомство. Поэтому они продолжают оставаться собственностью завода господина Давыдова. Как и его коммерческий пароход "Лебедь", который с момента выгрузки груза переходит в разряд частной яхты, поскольку использовать его в коммерческих целях для получения фрахта господин Давыдов не собирается. И запретить ему держать на борту своей яхты пушки, находящиеся в его собственности, никто не может. Поскольку военные от них отказались. Конечно, аргументы притянуты за уши, но господин Троекуров, посланный мне в помощь Бенкендорфом, свое дело хорошо знал. И очевидно, имел немалый вес в глазах одесских чиновников. Во всяком случае, никаких препонов мне больше чинить не пытались, и даже не пытались содрать "положенную" мзду. В результате "Лебедь" вышел в свой первый боевой поход в Черном море в статусе частной яхты не только в сильно обновленном виде, но и с артиллерией на борту. Помимо пушек были установлены еще и пулеметы Давыдова (увы, мистер Гатлинг, Вы не успели!), но их предполагалось использовать в крайнем случае. Уж очень они были прожорливы в плане расхода боеприпасов, которые в Одессе взять негде. Все высокотехнологичное и не принятое на вооружение приходилось везти на лошадках из Петербурга. Но помощь пришла, откуда не ждали. С помощью дяди Савелия в портовых мастерских удалось наладить выпуск картечных выстрелов. О чем я, каюсь, раньше не подумал. Собирался обойтись одними фугасными снарядами, поскольку в качестве целей для своих орудий первоначально рассматривал только крупные корабли. Да и то, артиллерия на "Лебеде" планировалась как средство самообороны в критической ситуации. Главная роль в деле уничтожения супостатов отводилась паровым катерам с полупогружными торпедами. Но по приходу в Одессу, ознакомившись более детально с окружающей обстановкой, призадумался. Стрелять дефицитными шестидюймовыми фугасами, пусть и начиненными черным порохом, по многочисленным турецким фелюгам... Овчинка выделки не стоит. И что же делать? Позволить этой мелочи шастать у меня под носом, поскольку на такую ораву никаких запасов снарядов не хватит? Подсказку дал Ганс, проанализировав бывшие в истории образцы как артиллерийских систем, так и стрелкового оружия. Причем как боевого, так и охотничьего. Ничего сложного в предложенной им схеме не было. Поскольку орудия имели раздельное заряжание, требовалось лишь заменить дефицитные фугасные снаряды чем-то простым и дешевым, что можно без особого напряга выпускать в больших количествах на местной "производственной базе". Так появился картечный выстрел. Жестяной стакан с диаметром по нарезам ствола с прочным деревянным поддоном, в который укладывалась картечь и запечатывалась с открытого конца. После выстрела стакан разрывался в полете, а картечь шла дальше широким снопом. Конечно, это не шрапнель, которой можно стрелять на несколько километров. Но мне далеко и не надо. Для обстрела палуб и рангоута разной турецкой парусной мелочи с малой дистанции вполне сойдет. Стрельба по мишеням в море после выхода из Одессы прошла успешно. А сейчас опробуем новинку в боевых условиях. Если "одесский горошек" окажется эффективным, то можно будет не только фугасные снаряды для пушек, но и патроны для пулеметов сэкономить.

Так, кажется, началось. Фелюга возле берега начинает разворачиваться. Одновременно приходит доклад Ганса. "Товар" погружен весь. "Продавцы" быстро собрали манатки и исчезли, а "покупатели" в количестве двенадцати персон собрались идти до дому, до хаты. Фелюга ставит паруса и довольно резво устремляется в море. Мало того, что нужно до рассвета уйти как можно дальше, но и "товар" в трюме "скоропортящийся". Поэтому турки торопятся, выжимая из своей посудины все, на что она способна. Фелюга идет без огней, и обнаружить ее визуально можно только на очень близком расстоянии. Ну что же, эфенди. В аду вас уже заждались. Порадуйтесь напоследок удачной сделке...

Но задерживать работорговцев до рассвета не стоит. Наши комендоры не смогут взять точный прицел в темноте, а поскольку борта фелюги не отличаются большой толщиной, картечь их пробьет и может нанести вред "товару", чего я очень хочу избежать. Да и стрелкам с винтовками на палубе будет проще работать. Поэтому, ждем. О чем извещаю стоящего рядом старпома и вахтенных.

— Турки закончили погрузку "товара" и подняли паруса. Идут на нас. Сейчас уходим в сторону, чтобы они нас не обнаружили, и ждем рассвета.

— А не сбегут. Юрий Александрович? Может сейчас поймаем, раз Вы их хорошо в темноте видите?

— Опасно, господа. Если бы их надо было просто утопить, то так бы и сделали. Но нам надо в первую очередь спасти людей. Это российские подданные. Не знаю, сколько их там, но пустыми назад турецкие работорговцы никогда не ходят. А этой скорлупке много не надо, картечь ее борта навылет пробьет. Можем вместе с турками своих же побить. Поэтому ждем, когда рассветет. Чтобы комендоры брали точный прицел по парусам и по палубе. Да и наши стрелки будут видеть, куда стрелять. Молодецкий абордаж с саблями в духе грабежа испанских галеонов в Новом Свете мне не нужен. Когда отработаем картечью, подходим ближе и бьем врага из винтовок, если там кто останется. Жизни наших людей дороже этих мерзавцев...

Все, нужная накачка личного состава проведена, поэтому даем малый ход и удаляемся в сторону от фелюги работорговцев, чтобы они нас не обнаружили раньше времени. А заодно направляемся к турецкому берегу, чтобы фелюга нас догоняла на параллельных курсах. Огней на "Лебеде", разумеется, нет. Никого поблизости и впереди по курсу тоже нет, Ганс за этим внимательно следит. Свидетели нам не нужны. Причем не только турки (с теми-то проще, их всегда утопить можно), но и наши. Иначе, если попадется российский фрегат, или военный пароход, его командиру может очень не понравиться, что какой-то не в меру наглый "купец" под коммерческим флагом присвоил себе право творить то, что дозволено лишь военному кораблю. Спесивых дуболомов среди господ офицеров, не считающих моряков коммерческих судов равными себе, в русском императорском флоте хватает. Зачем мне конфликт на ровном месте? Потом-то ретивого служаку поставят на место, популярно объяснив, что господину Давыдову разрешено несколько больше, чем всем прочим штатским штафиркам. Но информация ведь быстро разлетится по всему Черноморскому флоту и осадочек останется. А мне с нашими адмиралами надо жить дружно, чтобы они пакостить не вздумали. По крайней мере до тех пор, пока они не сядут в глухую оборону в Севастополе. На то, что мне удастся силами одного "Лебедя" сорвать высадку союзников в Крыму, я не надеюсь. Уж слишком большие силы придут сюда решать "русский вопрос". От сводного отряда коммерческих пароходов в Одессе, который сразу же, едва пришла информация о разрыве отношений с Турцией, начал формировать командир одесского порта Новосильцев, тоже слишком многого ждать не стоит. Они вполне могут пощипать противника на коммуникациях между Варной и Крымом, уничтожая и захватывая слабо вооруженные грузовые суда, заставив флот союзников перейти к системе хорошо охраняемых конвоев. Могут навести шороху у турецкого побережья, вынуждая англичан и французов гоняться за ними. На большее их не хватит. Но и это серьезное подспорье в нашей предстоящей работе. "Лебедь" же будет наносить внезапные точные удары под покровом ночи и исчезать. Спустя какое-то время господа "просвещенные" европейцы станут бояться любой тени. И может быть в Лондоне и Париже поймут, что если продолжать решать "русский вопрос", то можно лишиться флота в Черном море. А после этого всего экспедиционного корпуса союзников в Крыму. Про турок речи нет — их мнение в предстоящем "крестовом походе" на Россию никого в Европе не интересует. После этого и Пруссия с Австрией подожмут хвост, поняв, что поставили не на ту лошадь. Но это пока так, планы на будущее. А сейчас будем решать текущие проблемы. Которые выжимают из своих парусов все, что могут, торопясь уйти до рассвета как можно дальше от кавказского побережья. И думают, что самое опасное уже позади.

Светает. Небо на востоке уже окрасилось первыми лучами солнца, но в западной части горизонта еще царит ночная мгла. Именно поэтому заранее занимаем позицию западнее турок, чтобы нас не обнаружили раньше времени. Даю команду Гансу снизиться и послушать, о чем они болтают. Все равно, АДМ с включенным режимом мимикрии заметить практически невозможно. А если даже и заметят, то уже никому не расскажут. Разве что чертям в аду.

Силуэт фелюги работорговцев хорошо виден на фоне восхода. А вот "Лебедь", скрывающий в предрассветной мгле, они до сих пор так и не обнаружили. Но такое не может продолжаться долго. Новый день вступает в свои права, солнечные лучи освещают небосвод и поверхность моря, и турки наконец-то проявляют признаки беспокойства, о чем мне сообщает Ганс.

— Командир, вас заметили. Начали суетиться, пальцами показывают. Гадают, кто это может быть.

— Воевать не собираются?

— Не похоже. Но слегка изменили курс, чтобы обойти вас на большей дистанции. Если не измените курс и скорость, то выход на траверз через двадцать четыре минуты. Идут довольно резво — восемь с половиной узлов.

— Понятно. Продолжай наблюдать. При малейшей опасности набирай высоту...

Из подслушанных Гансом разговоров ясно, что турки хотят прикинуться ветошью и выдать себя за обычных торговцев. Они уже убедились, что "Лебедь" — русский коммерческий пароход, не имеющий вооружения. Поскольку стволы пушек из пушечных портов не торчат, как сейчас принято, да и самих пушечных портов не видно. Поэтому удирать сломя голову не стоит. Угрозы от "купца" все равно нет, так что и беспокоиться не о чем.

Ну-ну, ребята, я не против. Продолжайте в том же духе. "Лебедь" еле ползет, давая себя обогнать. На палубе со стороны никого не видно, но орудийные расчеты уже заняли свои места, скрываясь за фальшбортом. В местах укрытий для стрельбы, оборудованных на палубе из толстого котельного железа, сидят мои "спецназовцы" с винтовками. Эти тоже не высовываются, ждут команды. Я же, "весь в белом", вернее в черном, спокойно стою на крыле мостика и рассматриваю в бинокль догоняющую нас фелюгу. Вахтенные на виду не маячат, наблюдая из рубки, тоже покрытой эрзац-броней. Ядро такая "броня" не удержит, но картечь и пули фальконетов, — вполне. Не говоря о пулях стрелкового оружия.

Надо сказать, что вопросам безопасности экипажа я уделяю большое внимание, и это вызывает удивление у всех господ офицеров. Там о подобных "глупостях" не беспокоятся. Вплоть до того, что некоторые героические герои с золотыми эполетами считают эти новшества вредными, ведущими к "падению воинскАго духа на виду у неприятеля". С такими идиотами мне разговаривать не о чем. О чем и высказался Новосильцеву, когда мы с ним начали обсуждать вопрос создания "хулиганской флотилии" из коммерческих пароходов и небольших коммерческих парусников, находящихся в Одессе. Поскольку моя информация о грядущей войне с Турцией полностью подтвердилась, и мы хотели успеть все сделать до того, как возле Одессы появится вражеский флот. Командир одесского порта развил бурную деятельность, но пока что ее старался не афишировать. Неизвестно, как воспримут данную инициативу в Севастополе. Не сочтут ли их превосходительства адмиралы действия сии покушением на их власть с попыткой создания вооруженной структуры, не подконтрольной командованию Черноморского флота. И будут недалеки от истины, поскольку именно этим мы с Новосильцевым и занимаемся. Из разговоров с отставным каперангом выяснилось, что он до сих пор зол на свое бывшее начальство, которое буквально выжило его со службы, вынудив подать в отставку. И сейчас, получив реальную возможность утереть нос их превосходительствам, рьяно взялся за дело, о котором раньше бы и не подумал. А все благодаря кому? Богатенькому искателю приключений Юрию Давыдову, которому дома в Санкт-Петербурге не сидится. И он поперся в Одессу вокруг Европы, учиняя по пути всякие непотребства. Но в результате этого привез важные сведения, подсказав умному человеку, как их можно обернуть на благо России. Вот что значит оказаться в нужный момент в нужном месте.

Но это так, лирика. А проза жизни — вот она. Догоняет и старается обойти нас по левому борту, предусмотрительно держа дистанцию. Даю им это сделать, и фелюга уходит вперед. Дистанция начинает быстро увеличиваться, поскольку "Лебедь" идет самым малым ходом. Турки радуются, что проклятые гяуры на пароходе ничего не заподозрили. Пусть сам пароход и коммерческий, но мало ли, сколько народа у него на борту. И кого именно. А вдруг он солдат перевозит? Но, хвала Аллаху, вроде обошлось. Уже начинают прикидывать размер ожидаемых барышей, что мне исправно передает Ганс, зависший прямо над мачтой фелюги. Послушав еще некоторое время эти "коммерческие тайны", решаю, что хватит. Даю команду Гансу набрать высоту. Винты вспенивают воду под кормой "Лебедя", и он бросается вдогонку за посудиной работорговцев, как гепард за удирающей антилопой. Настало время воздать всем по заслугам.

На фелюге сразу замечают погоню, и почувствовав неладное, пытаются уйти. Будь на нашем месте какой-нибудь из здешних пароходов "колесников", турки имели бы шансы на успех. Между нами уже почти две мили. Ветер чистый вест. И фелюга, шедшая до этого в галфвинд, изменяет курс влево, ложась в бакштаг, Что добавляет ей в скорости. Хоть и немного, но добавляет. А поскольку турецкие фелюги легки и довольно быстроходны, "колесник" мог бы догонять беглецов до самого турецкого берега, сокращая дистанцию по кабельтову в час. Если вообще сокращал. Но у нас не "колесник", а двухвинтовой пароход с обводами корпуса, достойными чайного клипера. Поэтому дистанция между "Лебедем" и удирающими работорговцами начинает быстро сокращаться. Расчеты уже заняли места у орудий, сняв с них чехлы. Тоже мое нововведение, что поначалу удивило экипаж. Пришлось объяснять элементарные правила маскировки под безоружного "купца". Внешний вид "Лебедя" совершенно не напоминает военный корабль этого времени. Вот и пусть все встречные считают нас обычным невооруженным пакетботом под коммерческим флагом. Который в данный момент развевается у нас на гафеле. Все по закону, как и положено добропорядочному "купцу".

Внимательно наблюдаю в бинокль за беглецами. До пытающейся удрать фелюги уже менее полумили и дистанция продолжает быстро сокращаться. Комендоры навели орудия на цель, но команды на открытие огня еще нет. Далековато для картечи, будет сильное рассеивание. Рядом старпом и оба вахтенных начальника (систему с двумя вахтенными офицерами я не стал отменять, пусть молодежь учится) тоже разглядывают в оптику приближающуюся цель, обмениваясь репликами.

— Все паруса подняли, какие есть. Но все равно догоняем.

— Да куда этому корыту против двух машин.

— Юрий Александрович, а если они подумают людьми прикрыться? Картечью всех побьем.

— Надеюсь, что не успеют. А успеют, подойдем поближе и всех из винтовок положим. У нас есть меткие стрелки. Вряд ли их там сильно больше десятка.

— Так ведь если будет толпа на палубе, можем и своих зацепить. Винтовочная пуля человека вблизи насквозь пробивает.

— Если зацепим, значит судьба у них такая. А если пойти у этих мерзавцев на поводу и позволить им сбежать, то они вообще страх потеряют от безнаказанности. Запомните, господа, на будущее. Никогда не соглашаться на требования разбойников, которые прикрываются заложниками. Уничтожать таких без разговоров, чтобы другим неповадно было.

— Но ведь могут люди пострадать!

— А они в любом случае пострадают. Думаете, их тати в живых оставят после того, как уйдут? Ведь они их видели и опознать смогут.

Зависли аборигены. Для них такой подход к делу выглядит диким и противоестественным. Ну ничего, господа. Такой отмороженный на всю голову циник, как я, быстро излечит вас от излишнего гуманизЪма. Ибо этот самый гуманизЪм очень вредит делу, когда твои противники пытаются сыграть на нем. Но со мной такие фокусы не проходят. От гуманизЪма я окончательно излечился еще на своей родной планете Дельта — 14 в возрасте пятнадцати лет. Вскоре после того, как мы с Женькой получили в подарок от Рыжего Ганса свои АДМ. Пришлось принять участие в ликвидации одной залетной банды, которая совершила глупость, попытавшись прикрыться заложниками. На аграрных планетах колонисты таких психологических этюдов не понимают и реагируют совсем не так, как показывают в тупых голливудских фильмах из Американских Штатов. В общем, пострадавшие среди заложников были. Но ни один бандит не ушел. А те, которые остались живы при захвате, вскоре позавидовали убитым. Ибо легкую смерть надо еще заслужить...

Что-то снова меня на воспоминания потянуло... На обратном пути в Одессу поностальгирую, а сейчас надо дело делать. До противника менее кабельтова. "Лебедь" быстро сокращает дистанцию. Турки внимательно наблюдают за нами. Понимают, что уйти не удастся. Но есть надежда, что "купец" под российским флагом не имеет агрессивных намерений, и ему нужно что-то другое. Поскольку до сих пор русские коммерческие суда не вмешивались в их "бизнес", стараясь держаться от работорговцев подальше. Вот и исправим это несоответствие.

Залп двух носовых орудий прокатывается над морем, и палуба бака окутывается дымом, но его сразу уносит в сторону. Крупная чугунная картечь рвет такелаж и паруса, которые тут же заполаскивают. Фелюга рыскает на ветер и начинает терять ход. Турки в панике. Никак не ожидали ничего подобного от "купца". Уменьшаем обороты машин и отворачиваем немного влево, чтобы пройти по корме обездвиженного противника. После поворота цель оказывается в секторе обстрела кормового орудия правого борта, заряженного мелкой свинцовой картечью. Расстояние порядка ста метров. Гремит выстрел, и картечь смертельным шквалом проходит по палубе фелюги, убивая и калеча турок. Каждому воздастся по делам его...

Снова гремит выстрел носового орудия правого борта, расчет которого действует с максимальной скорострельностью. Продольный выстрел картечью по палубе добивает тех, кто остался. Ганс, наблюдающий сверху, докладывает, что турки в количестве двенадцати персон все находятся на палубе. Уцелевших среди них нет. Даю команду комендорам прекратить огонь. "Лебедь" уменьшает ход и обходит фелюгу с кормы, приближаясь к ее левому борту. Стрелки наготове. Если кто-то из турок рискнет оказать сопротивление, его тут же нашпигуют пулями. Но пока тихо.

По мере приближения открывается жуткая картина. Корпус фелюги почти не пострадал при обстреле, Но вот все, что находится на палубе, представляет из себя малоприятное зрелище. Обломки дерева, обрывки снастей и драные лохмотья парусов перемешаны с разорванными человеческими телами. Вся палуба залита кровью. Картечь с малой дистанции — это страшно. Некоторые из матросов не выдерживают и блюют за борт. Я их не виню, к этому надо привыкнуть. Но "спецназовцы"-абордажники, практически все воевавшие на Кавказе, к такой ситуации были готовы. Поэтому с моего разрешения заранее приготовили "лекарство" — фляги с водкой. Спорный с точки зрения медицины метод. Но как показывает практика, весьма действенный. Вот и сейчас, глотнув живительного эликсира, болезные худо-бедно приходят в норму. Что и требовалось. Пора делом заняться.

Летят абордажные кошки, и фелюгу подтаскивают к борту. На палубу тут же спускаются абордажники, первым делом проводя контроль. Но раненых в этой мясорубке нет. То, что осталось от команды фелюги, отправляется за борт кормить рыб. Не хочу, чтобы выбравшиеся на палубу пацаны и девчонки видели т а к о е.

Трюм надежно задраен, поэтому приходится повозиться, чтобы его открыть. Когда это наконец удается сделать, вахмистр Ерофеев сначала на русском, а потом на черкесском кричит в трюм, чтобы не боялись и выходили наверх. Вскоре на палубе появляется перепуганный подросток. За ним девчонка лет четырнадцати с ошалевшими глазами. А потом еще и еще. Когда все оказались на палубе, шестеро абордажников спускаются в трюм, держа оружие наготове. Вскоре поступает доклад — трюм пуст. Странно. На палубе одна детвора, а где трое русских? Русского языка никто из освобожденных не знает, поэтому Ерофеев выступает в роли толмача. За долгое время службы на Кавказе он поднаторел в местных языках, и объясниться может. Хоть и не совсем гладко, но может. Успокоил детвору и сказал, что они свободны и будут доставлены в Одессу, где их передадут городским властям. Конечно, это не родной дом, но всяко лучше, чем участь раба в Турции. Тем более, что девчонок в основном из родного дома как раз и продали. Увы, был такой преступный "бизнес" у черкесов. Выращивать собственных детей на продажу.

Вскоре все пацаны и девчонки перебрались на палубу "Лебедя", где ими тут же занялся доктор. Борьба с работорговлей дело, конечно, хорошее. Да только санитарно-карантинные мероприятия тоже игнорировать нельзя. Абордажники продолжают осмотр фелюги, но Ерофеева что-то смущает, и он спешит доложить.

— Ваше благородие, с этими все в порядке. Восемнадцать мальчишек и тридцать пять девчонок. Все целы, убитых и раненых нет. Явно больных тоже нет. Но они говорят, что вместе с ними на берегу еще трое русских пленных было. И куда их дели, не знают. В трюме их нет.

— А в каком состоянии были пленные? Может раненые, или больные. Продавцы могли их добить, если покупатели брать отказались.

Ерофеев переводит. Пацаны и девчонки дружно мотают головой и перебивая друг друга говорят, что нет. Их речь я хорошо понимаю, но остальным об этом знать не надо. Вахмистр пытается выяснить еще ряд моментов, но детвора больше ничего не знает.

— Нет, говорят, что все здоровые были. Их даже в цепи заковали, чтобы не бузили.

— Значит где-то здесь. Ищите. Для этих мерзавцев живой и здоровый раб, доставленный в Турцию, это хорошие деньги. А мертвый — одни убытки.

Фелюга не такая уж и большая, чтобы надежно спрятать трех человек. Поэтому нашли довольно быстро. Пленных русских держали в форпике отдельно от детворы. И судя по их виду, турки всерьез опасались такого "товара". Трое крепких мужчин в драной кавказской одежде, но с типично славянскими физиономиями. Мало того, что их заковали в кандалы, так еще и сковали друг с другом. Оказавшись на палубе и разобравшись в ситуации, они рухнули в ноги своим освободителям, истово крестясь. Пока с них снимали цепи, абордажники обследовали фелюгу. Но кроме небольшой суммы денег в капитанской каюте, сильно пострадавшей при обстреле, и кое-каких бумаг на турецком языке, больше ничего интересного не нашли. О чем Ерофеев и доложил.

— Вот все, что нашли, Ваше благородие. Похоже, эти нехристи живой товар за российские рубли покупают. Вместе с турецкими деньгами и наши есть.

— Скорее всего. А что там с пленниками? Кто такие?

— Пехоцкие. Трое рядовых. В июле месяце в плен попали. Выкуп за них все равно никто платить не будет, вот абреки и решили их продать туркам, чтобы с глаз долой. А то, не ровен час, придут наши в аул и увидят. Тогда точно весть аул перебьют.

— Как они Вам показались, Петр Фомич? Нам пригодятся?

— Поглядеть надобно, Ваше благородие. Попервой вроде бы все в порядке. Все дюже злые на турок и на абреков. Но поглядеть все равно надобно. В таком деле лучше не спешить.

— Согласен. Давайте сюда эту инфантерию...

Разговор с недавними пленниками вышел вполне ожидаемый. Рядовые Коваль, Сомов и Филимонов прибыли на Кавказ недавно, служат здесь меньше года. Выехали на повозке по служебным делам и угодили в засаду. Причем, как им удалось выяснить, не случайно. Охотились на полкового интенданта, который должен был ехать вместе с ними. Но обстоятельства в последний момент не позволили ему ехать, и в сеть угодила только мелкая "рыбешка". То, что в полку "течет" со страшной силой, это другой вопрос. Иначе абреки не устроили бы засаду в нужный момент в нужном месте. А когда поняли, что искомого объекта нет, быстро сбежали, прихватив с собой пленников, поскольку сделать все тихо не получилось. Рассчитывать на выкуп за такую добычу не стоило, поэтому решили продать солдат туркам. Тем более, партия живого товара была уже подготовлена к отправке, и пленных добавили в общую кучу в надежде получить за них хоть что-то. Зря, что ли, старались. Правда, пленников такая перспектива не устроила, и они попытались бежать. Но куда убежишь в горах, где ты чужой, а абреки здесь каждый камень знают? Беглецов довольно быстро поймали и посадили на цепь, предупредив, что за следующую попытку побега они останутся здесь навсегда. Поскольку раба, имеющего не товарный вид, турки не купят. А вид у них после следующей поимки будет совсем не товарный. Посовещавшись, пленники решили попробовать бежать по прибытию в Турцию. Может быть там подвернется шанс. Здесь же его вообще нет. А тут такой неожиданный поворот в судьбе. Не иначе, Господь услышал их молитвы.

По поводу эффективности молитв в адрес Всевышнего у меня были определенные сомнения (иначе он не допускал бы такого непотребства, как работорговля), но вот схема авиаразведки при помощи АДМ с постоянной связью и воспроизведением обстановки в режиме реального времени оказалась очень успешной. "Лебедь" мог оперативно реагировать на ситуацию в нужном ключе. И мог как перехватывать противника в нужный момент в нужном месте, так и вовремя убегать от него, не тратя время на доставку разведданных. Значит займемся наведением порядка в Черном море. Но пока что очень аккуратно, дабы не насторожить господ европейцев раньше времени. Пусть они снова придут сюда, обстреляют Одессу, высадятся в Крыму, запрут наш Черноморский флот в Севастополе и увязнут вокруг него. А вот после этого будет наш выход. В смысле — всей "хулиганской флотилии". Поскольку, пока "просвещенные" европейцы не сядут в лужу, понеся колоссальные потери в результате своей черноморской авантюры, до них не дойдет, что "бремя белого человека" гораздо выгоднее и безопаснее нести в Африке среди негритосов. А русские варвары — они такие варвары, что могут в своем варварстве зайти очень далеко. И даже не захотеть с радостью воспринимать европейские ценности. А наоборот будут забивать эти ценности в глотку прикладом. И не только прикладом. И не только в глотку. Так что, пусть турки дальше сами с русскими воюют. Такие же варвары, и они стоят друг друга. А цивилизованные европейцы лучше будут наблюдать за этим неизвестно каким по счету русско-турецким междусобойчиком со стороны.

Но это так, планы на ближайшее будущее. А пока что выяснил максимум возможного у бывших пленников, заодно поинтересовавшись, как они собирались бежать по прибытию в Турцию. И вот тут меня удивили. Коваль и Сомов оказались очень наблюдательными малыми с прекрасной памятью. Еще в полку заучили наиболее ходовые фразы на турецком и черкесском, не показывая свои знания абрекам. Весьма перспективные кадры для разведки. А Филимонов, кроме этого, продемонстрировал извлеченную из надетого на него тряпья небольшую железную заточку, хитро улыбнувшись.

— Не сумлевайтесь, Ваше благородие. Быстро бы сбежали. Одного-двух бы приколол, а там и оружием и одежкой нужной разжились.

— Ну, ты даешь! А как же абреки железку не нашли?

— Так они искали там, где привыкли. Где обычно прячут. Мой батя в балагане на ярмарках выступал и фокусы разные показывал. Так вот он говорил, что нужно внимание публики отвлечь. Чтобы все смотрели туда, куда тебе надобно. Вот и меня кое-чему научил...

Вот это ценный "улов"! Такие кадры грех упускать. Если захотят остаться у меня, то по прибытию в Одессу найду способ не возвращать их в полк. Ничего, российская армия не обеднеет из-за потери трех нижних чинов. Зато у меня от них будет гораздо больше пользы.

Вскоре "Лебедь" вспенил воду винтами и лег на курс, ведущий в Одессу. Позади разгорался костер на воде. Пламя быстро охватило деревянный корпус фелюги и столб черного дыма вытянулся по ветру. Вести на буксире почти через все Черное море турецкую посудину, к тому же сильно пострадавшую при обстреле, я счел излишним. У меня на борту гораздо более ценные трофеи — освобожденные из турецкого рабства российские подданные в количестве пятидесяти шести душ. Эта новость быстро разлетится по Одессе и всей Бессарабии. А вскоре достигнет Севастополя, Москвы и Санкт-Петербурга. И пусть потом хоть одна гнида что-нибудь вякнет в адрес наглого выскочки Юрия Давыдова. Который только и делает, что путается под ногами, и мешает нашим адмиралам воевать, "как положено".

Глава 2

Нарушение графика

Обратный путь до Одессы прошел без приключений. Ни наши, ни турецкие военные корабли не встретились, поэтому можно было надеяться, что в Севастополе о наших художествах еще не знают. Правда, в этом была заслуга Ганса, который вовремя обнаруживал находящиеся вокруг цели, и это позволяло избежать ненужных встреч. А то, не хотелось бы начинать Крымскую войну с грызни с флотским начальством. Которое может загореться желанием прибрать к рукам такую цацку, как "Лебедь". Обломается, конечно. Но портить с ним отношения на пустом месте все же не стоит. Поэтому, так никого и не встретив по дороге, ранним августовским утром мы пришли на рейд Одессы.

С первого взгляда казалось, что здесь ничего не изменилось. Все также мимо шастали многочисленные рыбачьи шаланды, все также суетились портовые грузчики на причалах, разгружая и выгружая "дубки" — местные грузовые парусники. Но кое-что вносило диссонанс в привычную картину одесского порта. На рейде находился пароходофрегат Черноморского флота "Громоносец", которого здесь "по графику" быть не должно. А у причала стоял коммерческий пароход "Скадовск", который удалось хорошо рассмотреть сразу же, как прошли Карантинный мол. Пароход имел свежие повреждения. И вот это наводило на нехорошие мысли. Не укрылось это и от остальных членов экипажа. Старший помощник Обручев, внимательно рассмотревший "Скадовск", изрек.

— Похоже, началось. Такие повреждения характерны при обстреле картечью с дальней дистанции. А в кожух колеса, похоже, ядром прилетело. Как он еще до Одессы добрался.

— Думаете, турки напали, Федор Федорович?

— Так больше некому, Юрий Александрович. Не наши же сами свой пароход обстреляли. Мне вот другое непонятно. Что здесь "Громоносец" делает?Столько времени севастопольское начальство Одессой не интересовалось, а тут вдруг вспомнило о нас?

— Так может решили местные закрома тряхнуть? В Одессе большие запасы собраны.

— Один пароходофрегат много не возьмет. Смысла его посылать для такого дела нет. Разве только здесь большой конвой "купцов" соберут, а "Громоносец" их на переходе охранять будет... Ладно, что гадать. Все равно скоро узнаем...

Новости узнали от прибывших на борт портовых чиновников. Которые немало удивились резко увеличившемуся числу пассажиров "Лебедя". Такого здесь еще не было, чтобы коммерческий пароход захватил корабль турецких работорговцев и освободил невольников. Но когда первые восторги улеглись и послали за представителями городской управы, чтобы те занялись спасенными, рассказали о последних событиях.

В истории моего прежнего мира положение "ни мира, ни войны" длилось довольно долго — все лето и начало осени. Ни Российская, ни Османская Империи предварительных планов предстоящей кампании не имели. Россия, по большому счету, всерьез воевать не собиралась. В Петербурге предполагали, что все обойдется демонстрацией военной силы, поэтому после ввода войск в Молдавию и Валахию никаких активных действий не предпринимали. Турция же была не готова к войне, и в спешном порядке проводила стратегическое развертывание своей армии, которое было закончено только к концу сентября 1853 года. Основные силы турецких войск под командованием Омер-паши, порядка ста сорока трех тысяч человек, находились на Дунайском направлении. На Кавказе же находился меньший военный контингент, порядка ста тысяч, под командованием Абди-паши. Но до поры, до времени все было тихо. До тех пор, пока в конце сентября турецкий султан Абдул-Меджид, надеющийся руками западных союзников если не разгромить, то как следует потрепать Россию, в ультимативной форме потребовал вывода российских войск из Придунайских княжеств в течение пятнадцати дней. Что, естественно, Николай Павлович делать не собирался. Видя это, даже не подождав срока окончания ультиматума, султан объявил войну России. Однако, Россия ответила аналогичным заявлением лишь спустя две недели. Почему Николай тянул так долго, оставалось загадкой. Возможно, до последнего надеялся решить вопрос дипломатическими методами, подкрепленными демонстрацией силы. И лишь после обстрела турками в начале октября наших передовых пикетов и пароходов "Прут" и "Ординарец" на Дунае, проходящих мимо крепости Исакчи, понял, что избежать "горячей фазы" не удастся. С этого момента фактически и началась Крымская война, которую господа "просвещенные" европейцы позже назовут Восточной.

Когда мы выходили в свой первый пробный рейд в Черное море в конце августа, я думал, что как минимум месяц, а то и полтора у нас есть до тех пор, пока война будет объявлена официально. Однако, что-то явно пошло не так. И события в этом мире "выбились из графика". Что и подтвердили портовые власти.

Началось с того, что пароход "Скадовск" был зафрахтован Военным ведомством для доставки партии продовольствия и боеприпасов в Сухум-Кале для нужд тамошнего гарнизона. Поначалу ничто не предвещало беды. "Скадовск" вышел из Одессы, полностью загруженный, и отправился к берегам Кавказа. Но возле устья реки Шахе старший механик попросил разрешения остановить машину на несколько часов для проведения каких-то ремонтных работ. Ничего необычного в такой просьбе не было, и "Скадовск" продолжил путь под парусами. Если бы не это, то возможно им бы и не заинтересовался турецкий корвет, появившийся вскоре по закону подлости. Убедившись, что перед ними не военный пароходофрегат, а коммерческий пароход, не имеющий вооружения, да к тому же идущий под парусами (то есть машина не готова), турки сочли данный факт подарком Аллаха, который просто грех упускать. И попытались наложить лапу на трофей. Но капитан "Скадовска" не сомневался в намерениях турок, поэтому дав волшебный пендель старшему механику, убедил его как можно скорее ввести машину в действие. Поскольку понимал, что под парусами пузатому коммерческому пароходу с гребными колесами, сильно тормозившими движение, от быстроходного военного корвета не уйти. В итоге, когда между противниками оставалось около полумили, "Скадовск" все же смог дать полный ход машиной, развернувшись и выдерживая курс строго против ветра, максимально используя свое единственное преимущество. Чем тут же поставил своего преследователя в крайне неудобное положение. Идти строго против ветра парусный корвет не мог, а попытка взять круто к ветру в бейдевинд успеха не имела. Дистанция стала увеличиваться. Понимая, что добыча, которую уже считали своей, ускользает, турки открыли беглый огонь ядрами и картечью, Впрочем, результаты оказались весьма скромные. Попадания картечи на такой дистанции не наносили существенных повреждений, а ядра вообще не попадали в цель. За исключением одного, угодившего все-таки в кожух правого гребного колеса. Но само колесо не пострадало, что позволило "Скадовску" сохранить ход и выйти из-под обстрела, разорвав дистанцию. А когда на горизонте появились привлеченные канонадой русские фрегаты "Кагул" и "Флора", турки сочли за благо развернуться и удрать, пока не поймали. "Скадовск" сообщил о нападении, после чего вернулся в Одессу, поскольку идти в одиночку в Сухум-Кале было уже не безопасно. Произошло это вчера вечером. А за сутки перед этим в Одессе появился пароходофрегат "Громоносец". Как оказалось, командование Черноморского флота в Севастополе все же не забыло о коммерческом порту в Одессе. И в свете предстоящей военной кампании собиралось проинспектировать его на предмет возможности использования в своих целях. Как самого порта, так и того, что в нем находится.

Вполне ожидаемо. Плохо только то, что прибыл по нашу душу не кто-нибудь, а сам начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал Корнилов. Умного человека, будущего руководителя обороны Севастополя, настоящего профессионала и патриота России (в отличие от некоторых), посылать лесом как-то неудобно. Поэтому придется проявить максимум дипломатических усилий, чтобы Корнилов, исходя из лучших побуждений, в порыве служебного рвения не обломал мне дальнейшие планы. Попробовать открыть ему часть правды? Хотя бы основные моменты, которые в любом случае произойдут, даже если даты сместятся. Причем такое, к чему можно прийти либо в результате логических рассуждений, либо обладая инсайдерской информацией. В конце концов, может быть у буржуя Юрия Давыдова своя коммерческая агентура во Франции, где он довольно долго ошивался пару лет назад? Вполне может. Вот на этом и сыграем. Да и... Хотелось бы уберечь Корнилова от смертельного ранения на Малаховом кургане. Не факт, что он сможет уцелеть в ходе войны. На переднем крае обороны Севастополя везде опасно. Но по крайней мере лезть туда, где твое присутствие совершенно не требуется, лучше не надо. Как бы еще Нахимова и Истомина в этом убедить. Что их главная задача заключается в разгроме врага, а не в проявлении личной храбрости под огнем неприятеля. Причем иногда совершенно ненужной и граничащей с безрассудством, как у Нахимова. Увы, не поймут-с. Время сейчас такое. Но по крайней мере, попытаюсь.

Закончив формальности, и отдав нужные распоряжения, уже собирался сойти на берег для нанесения визита командиру порта, как неожиданно на борт прибыл Игнатов. И по виду нашего начальника службы безопасности сразу стало ясно — что-то случилось...

После нашего эпического прорыва через Босфор и прибытия в Одессу, своих друзей по институту — юных гениев Пашку Серебрякова и Ваньку Петрова, я сразу же убрал с парохода от греха подальше, поселив их в городе в неприметном особняке под надежной охраной. Причем так, чтобы это не бросалось в глаза. Раз эти умники умудрились открыть радиосвязь и слепить из подручных средств действующую радиостанцию раньше "положенного" времени, то пусть и дальше занимаются наукой на благо Российской Империи и их работодателя господина Давыдова. А финансирование в требуемом объеме я им обеспечу. Заодно проинструктировал охрану из своих "спецназеров" — бдить в оба. Работе юных дарований не мешать, но следить за окружающей обстановкой, фиксировать все попытки войти с ними в контакт и немедленно выяснять максимум информации об этих лицах. В случае же каких-либо нехороших активных поползновений с их стороны брать за шкирку супостатов и вытряхивать до донышка, не оставляя следов и свидетелей. До последнего времени все было тихо. Пашка и Ванька творили на благо науки, в меру допустимого предавались радостям жизни в свободное время, не переходя границы разумного, никто из посторонних ими не интересовался. Мои действия по нейтрализации Чумака и его банды тоже никак не повлияли на ситуацию, и мне показалось, что пронесет. Важное научное открытие удалось сохранить в тайне, а что там двое недавно появившихся в Одессе обывателей творят, никого не касается. Но так продолжалось только до тех пор, пока "Лебедь" не вышел в море. И я на нем, утратив возможность контроля. Буквально на следующий день с Пашкой и Ванькой на улице совершенно "случайно" (как потом выяснили, намеренно) пересеклись две барышни. Завязалось знакомство. Эти два павлина и распушили хвосты. Поскольку приказа мешать им не было, охрана только наблюдала. Компания организовала вечеринку, прекрасно проведя время в особняке до утра. А потом Пашка с Ванькой получили предложение нанести ответный визит. Вот здесь уже старший группы охраны решил не рисковать, запретил героям-любовникам развлекаться на чужой территории и уведомил Игнатова, запросив дальнейшие инструкции. Увы, не помогло. Два балбеса сумели обмануть охрану и улизнуть. Правда, охрана услышала шум на улице, но было уже поздно. Ваньку нашли в бессознательном состоянии с ножевым ранением и следами от удара тупым предметом по голове, а Пашка исчез. Раненого быстро доставили в больницу, но доктора говорят, что надежды нет. Сходили на блядки, идиоты...

Выслушав доклад, я только скрипнул зубами в тихом бешенстве. Не уберег... Слишком сильно расслабился и упустил контроль над ситуацией. Готов держать пари на что угодно, это не банальное ограбление. Ребят пасли. А барышни — обычная наживка, на которую клюнули два изголодавшихся балбеса...

— Когда это произошло, Павел Артемьевич?

— Вчера вечером. Шум услышали без четверти девять, уже было темно.

— Кто еще об этом знает?

— Многие. Полиция приезжала. Но там уверены, что это обычные налетчики. Соседи знают. Тоже шум услышали. Но видели только удаляющееся ландо с поднятым верхом.

— Что доктора говорят?

— Говорят, что безнадежен. Тяжелое ранение в живот. Протянет от силы несколько дней. Да еще и по голове чем-то приложили. В чувство так и не пришел. Поэтому что конкретно произошло, до сих пор неизвестно.

— Его охраняют в больнице?

— Да. Но пока что никто им не интересовался.

— Обыск в их комнатах и мастерской проводили?

— Проводили, но что мы там поймем? Ничего подозрительного не нашли. Бумаги и железки.

— Значит так, Павел Артемьевич. Все бумаги и железки изъять и поместить под охрану. Я потом позже посмотрю. А сейчас едем в больницу. Может все же придет Иван в себя. Хотя бы будем знать, от чего отталкиваться.

— Юрий Александрович, Вы тоже считаете, что это не обычные налетчики? И дело здесь вовсе не в получении выкупа?

— Уверен в этом. Обычные налетчики не разъезжают на ландо с поднятым верхом по городу, чтобы нападать на случайных прохожих. Ребят хотели похитить. Причем не с целью получения выкупа. Тот, кто это сделал, знал, что это мои люди. И знал, что я никому ничего платить не буду. Очевидно, в последний момент что-то пошло не так. Скорее всего, они оказали сопротивление. Одного все же удалось взять, а раненого бросили, поскольку понимали — он не жилец. Но это только мои предположения. А что там на самом деле было — бог весть...

Попросив подождать Игнатова на причале, пока я соберусь, едва он вышел, связался с Гансом, который еще до рассвета вернулся в каюту и сейчас удобно расположился в уголке возле рундука, включив режим мимикрии.

— Что скажешь, Ганс?

— Ничего хорошего, Командир. Судя по полученной информации, у раненого проникающее ранение в брюшную полость и уже развился перитонит. А чуть позже начнется сепсис. При здешней медицине это верная смерть. Если тебя интересует, смогу ли я его вылечить, то чисто технически проблем нет. Смогу. Только никто из местных эскулапов в это не поверит. И сочтет Чудом, сотворенным Господом. Если бы не было свидетелей, то еще можно было бы все сделать незаметно, придав видимость неопасного поверхностного ранения. Но после того, как его осмотрели врачи в больнице, такое невозможно. А сотворять чудо — оно тебе надо? И так уже к тебе проявляют пристальное внимание. Как свои, так и чужие. А ушлые ребята из Службы глубинной разведки дело знают.

— Пожалуй, ты прав... Ладно, едем. Будешь у меня в кармане, режим мимикрии не отключай...

Когда мы с Игнатовым прибыли в больницу, нас незамедлительно принял врач и проводил к раненому, лежащему в отдельной палате. У дверей находилась пара охранников, заверившая, что за все время никто из посторонних не интересовался пострадавшим. Войдя в палату и едва взглянув на своего друга, сразу понял — надежды нет. Такое мне приходилось видеть не раз. На всякий случай все же поинтересовался возможностью излечения, но ответ пожилого доктора был вполне ожидаемым.

— Увы, господа. Раненый обречен. Не хочу давать напрасных надежд, я уже сталкивался с такими случаями. Если только не произойдет чудо... Единственное, что мы сейчас можем сделать, это не приводить его в чувство и позволить тихо уйти во сне. Мне очень жаль...

Не стоило ждать другого вердикта. Уровень здешней медицины настолько убог, что меня порой удивляет, как местные эскулапы иногда все же умудряются спасти пациентов с тяжелыми ранениями. Но здесь явно не тот случай. Спрашивается, и что теперь делать? Терять не только друга, но и очень ценного специалиста, чье имя в науке могло бы стать рядом с именами Ломоносова и Попова? Нет, такого я допустить не могу...

Ганс, прислушивающийся к моим мыслям, забеспокоился.

— Командир, ты что задумал?

— Ганс, мне очень н у ж е н этот человек! Вот просто н у ж е н, и все!

— Да на какой хрен тебе этот абориген сдался? Разве других мало?

— Других много. А вот таких я еще не встречал.

— Ну, с тобой не соскучишься... Ты что, предлагаешь применить протокол "Паладин"? А ты не забыл, что от этой опции довольно быстро отказались? На это можно пойти только добровольно. Иначе может вылезти масса негативных моментов. Вплоть до потери рассудка. И мы такого еще никогда не делали. А если применять протокол "Пассажир", то вся секретность операции под угрозой. Вероятность утечки информации огромна. Тебе ли не знать.

— Так давай попробуем "Паладин". Всегда что-то бывает в первый раз. Тебе ли не знать.

— Ну, Командир... Ты уверен?

— Да.

— Тогда надо вступать с ним в контакт на ментальном уровне, не приводя в сознание. Чтобы он сразу понял, на что соглашается. Но если он не захочет, то увы. Ничем не смогу помочь. Стирать ему память нет смысла. Теряется вся задумка. А иметь рядом с собой зомби с нарушеной психикой ты сам не захочешь. Так что? Начинаем?

— Начинаем. Только сначала я удалю посторонних, а ты до установления двустороннего контакта подключись к его памяти так же, как сделал с Чумаком. Мне надо знать, что конкретно произошло.

— Принято.

Вот и настает момент истины. Что случилось на ночной улице, и смогу ли я получить верного паладина в этом мире... Ладно, подыграем доктору...

— Я понимаю... Значит абсолютно никакой надежды?

— Увы, господа. Медицина здесь бессильна. Не хочу вас обманывать и давать несбыточные обещания. Раненому осталось несколько дней. Если он все же придет в себя, придется давать ему настойку опия, чтобы заглушить боль. Это все, что мы можем сделать.

— Тогда прошу вас оставить меня наедине с другом. Мне надо попрощаться...

Когда Игнатов и доктор покинули палату, я сел на стул рядом с койкой. Все же, лучше принять более устойчивое положение. Прошлый опыт с Чумаком прошел успешно, головокружения не было, но лучше не рисковать. А то, не хватало еще грохнуться, чтобы все в коридоре услышали. И вломились сюда в самый неподходящий момент. Вот теперь можно начинать.

— Ганс, из кармана работать сможешь? Или лучше снаружи?

— Можно и из кармана. Расстояние допустимое. Здесь лучше не рисковать. А то, вдруг найдутся любопытные, и начнут в замочную скважину подглядывать. Тебе ведь зачистка свидетелей не нужна?

— Не нужна.

— Тогда начинаем. Готов?

— Готов!

— Поехали!

Снова знакомое ощущение легкого ветерка в голове, и перед моим взором проходят картины последних минут жизни Ивана, когда он был еще в сознании...

Легкое беспокойство и опасение ехать куда-то на ночь глядя. Хотя Нина — очень даже приятная барышня, не отягощенная ненужными предрассудками. Ну и что, что купеческая дочка? Он тоже не из князей. Не хотел ехать, да Пашка уговорил. У него с Софьей тоже все сладилось. Вот и бьет копытом, жеребец застоявшийся. Ладно, съездим. А эти сторожа уже достали. То нельзя, это нельзя. Туда не ходи, сюда не ходи... Так что стоит утереть им нос. Может начальство взгреет, когда утром узнает...

Вот и выбрались на улицу. Слава тебе господи, не заметили эти держиморды... Так, а это что? Странно. Стоит ландо с поднятым верхом, рядом три типа подозрительной наружности, а Нины и Софьи нет...

— Пашка, это что за шутки? Где Нина и Софья?

— Так мы к ним сейчас и поедем. Давай, садись.

— Нет, езжай сам. Я лучше останусь. Хоть высплюсь, как следует.

— Ванька, не дури. Ведь договорились же! Как я буду выглядеть и что скажу?

— Извинишься и скажешь, что я заболел.

— И как будешь завтра в глаза им смотреть?

— Ничего, с меня не убудет. Езжай, а я пошел.

— Нет, Ванюша... Так не пойдет...

И неожиданно они все вчетвером наваливаются на меня, пытаясь запихнуть в ландо. Я ору, зову на помощь, и тут Пашка бьет меня ножом в живот. А затем вспышка в глазах и темнота...

Я с трудом дышу, приходя в себя от такой картины. Уж слишком все реалистично. Ганс разорвал контакт.

— Командир, информация неожиданная.

— И я такого не ожидал... Так это что же получается? Пашка в этом деле отнюдь не пострадавшая сторона?

— Получается так. Ты сам все видел. Глубже память копать будем? Или сразу делом займемся?

— Давай делом. Думаю, Ванька теперь не откажется. А там более обстоятельно поговорим. Торопиться уже некуда...

Можно было только представить бурю эмоций в душе Ивана, когда он неожиданно вынырнул из беспамятства и стал общаться со мной и с Гансом, находясь как бы в неком темном и бесконечном Ничто. Сначала подумал, что уже умер, и сейчас его душа на пути то ли в рай, то ли в ад. А беседуют с ним то ли ангелы, то ли демоны. Попадать в ад было страшновато, поскольку праведником Ванька себя не считал. Хоть вроде и не грешил особо, но мало ли... Когда же удалось убедить его, что с теологией происходящее в данный момент никак не связано, общение вошло в конструктивное русло. Пришлось открыть Ваньке всю правду о себе, о появлении в этом мире, о Гансе и АДМ, а также о том, что я ни много, ни мало, хочу спасти Российскую Империю от грядущих неприятностей. Иван задумался.

— Да уж, не ожидал... Подозревал, что с тобой, Юрка, не все ладно. Или как там тебя, Ваше превосходительство, господин контр-адмирал Космофлота? Уж очень ты изменился. Но т а к о е даже в самых смелых предположениях допустить не мог... Значит между нами более тысячи лет и вы оба из другого мира? Причем один из вас — искусственный разум? Невероятно... Но зачем я тебе нужен? Ведь не так просто ты оживил меня. Давай уже называть вещи своими именами. Понимаю, что мне немного осталось, и это лишь краткая отсрочка. Ты хочешь мне что-то предложить? И что от меня потребуется взамен? Продать душу? Ибо ничего другого у меня не осталось.

— Ванька, библейские аналогии здесь не подходят. Продать душу невозможно. А вот заключить со мной бессрочный вассальный договор возможно. Если мы придем к соглашению, ты становишься моим паладином. Искренне преданным другом и соратником. Но в случае согласия обратной дороги нет. Ты даже предать не сможешь, если захочешь. Психика будет нарушена, и как личность ты перестанешь существовать. Взамен — личное бессмертие, полный доступ к научным достижениям моего мира, мое покровительство и отсутствие материальных затруднений, когда обретешь новое тело. Конечно, богатствами индийского магараджи я тебя не обеспечу. У самого столько нет. Но на достойный уровень жизни хватит.

— А мои родители?

— Они ни в чем не будут нуждаться. Хороший пенсион я им обещаю.

— Они ведь будут думать, что я умер.

— А ты и так уже почти умер. До фактической смерти недолго осталось. И спасти твое тело невозможно в создавшейся ситуации. Уж извини. Слишком высоки ставки. Я не могу допустить утечку информации.

— А что ты говорил о личном бессмертии и новом теле?

— Твоя личность обретет фактическое бессмертие и будет находиться в АДМ вместе с Гансом. При этом полностью осознавая себя, общаясь со мной и Гансом, а также получая информацию из окружающей обстановки. Ганс ознакомит тебя с необходимой информацией из моего мира. Когда подвернется подходящее тело какого-нибудь мерзавца, которого не жалко, и который занимает не слишком заметное положение в обществе, я пересажу тебя в это тело. Ты начнешь новую жизнь, но будешь навсегда связан со мной и с Гансом. Когда твое новое тело состарится, тебя снова "возьмут на борт" АДМ. А потом пересадят в новое подходящее тело. Либо проведут "откат к заводским настройкам" и омолодят твое тело примерно до двадцатилетнего возраста. В зависимости от ситуации. И так неограниченное количество раз. Разумеется, если ты будешь честно выполнять условия договора. Ты уже понял, что я не занимаюсь благотворительностью. И мыслю совсем другими категориями, чем прежний Юрий Давыдов. Поэтому думай, Ваня. На такое можно пойти только добровольно. Ответ мне нужен сейчас. Времени почти не осталось. Если ты отказываешься — это твой выбор. Мы расстанемся навсегда. Итак, твое решение?

— Хорошо... Я согласен заключить с тобой договор...

— Молодец, Ваня! Это правильное решение. Клянусь звездами, ты не пожалеешь! Ганс, принять Ивана на борт. Протокол "Паладин".

— Принято!

Вот и решили вопрос. Хорошо, что Ванька оказался адекватным. Пусть пока постигает науку из моего мира и думает вместе с Гансом, чего бы можно было такого интересного и полезного изобрести в этом мире, чтобы это не насторожило Службу глубинной разведки. А я пойду разгребать накопившееся дерьмо. Ах, Паша, Паша, сучий потрох... На кого же ты работаешь? Как я умудрился так лохануться?

Как выяснилось, Паша начал недавно Ваньку обхаживать и склонять к тому, что негоже такому великому гению прозябать в какой-то провинциальной Одессе за обычное жалованье. Ведь какие сказочные перспективы открываются! Признание в научном мире, почет и уважение, огромные деньги! М-м-да... Первый мой серьезный прокол за многие годы. Зазнался, Ваше превосходительство. Подумал, что умнее и хитрее тебя здесь никого нет. Вот и получи фунт изюму... Но кто же стоит за всем этим? Не верю, что Пашка сам все придумал и организовал. Неужели и отсюда уши мистера Икс торчат?

Правда, сюрпризы на этом не закончились. Ганс, "взяв на борт" Ивана, провел дистанционно экспресс-диагностику его тушки, чтобы собрать максимум возможной информации. Вдруг пригодится? И как оказалось, не напрасно.

— Командир, есть еще один интересный нюанс. Ивану я пока ничего не сообщал, он и так сейчас в состоянии перманентного охренения.

— Что именно?

— Меня удивила картина столь быстро прогрессирующей болезни. Раненому осталось жить не несколько дней, как говорил врач, а от силы пара часов. Есть подозрение на отравление. А это возможно в двух случаях. Либо яд был нанесен на нож, либо его ввели уже после доставки раненого в больницу. Но точный анализ я могу сделать только при непосредственном контакте с тушкой. Рискнем? Мне надо минуту и двадцать секунд.

— Давай. Я тебя прикрою от возможного наблюдения со стороны двери.

АДМ, не отключая режима мимикрии, выскользнул из моего кармана и коснулся кисти руки,лежавшей поверх одеяла. Закончив работу, Ганс вернулся обратно тем же маршрутом.

— Готово. Мои подозрения подтвердились. Яд растительного происхождения. Похож на рицин, но не рицин. Что-то местной выделки, я с таким еще не сталкивался. Судя по всему, яд был на клинке ножа. Время начала развития интоксикации примерно совпадает с временем ранения. А ведь раненого не сразу доставили в больницу. Значит персонал больницы не замешан.

— Интересно... Получается, Ивана приговорили изначально?

— Получается так. Даже небольшое поверхностное ранение оказалось бы смертельным. Яд очень токсичен.

— Но кому это нужно?! Кому мешал вчерашний студиозус из небогатой семьи?!

— А ты уверен, что целью был именно Иван? А не некто Юрий Давыдов, например? Или еще кто? Ведь Пашка имел постоянный доступ к тебе. И при желании вполне мог попытаться тебя убрать. Другой вопрос, что ничего бы из этого не вышло, но он ведь об этом не знал. И чисто технически возможность совершить покушение у него была.

— Но ведь не самоубийца же Пашка. Должен понимать, что уйти после покушения у него шансов нет.

— А если ему выбора не оставили? И он сидит на крючке, о котором мы не знаем. Или посулили ему что-то такое, перед чем он не устоял.

— Возможно... Вот что, Ганс. Сообщи об этом Ваньке. И самым тщательным образом просканируй его память. Проверь все его контакты. Вдруг там найдутся знакомые персонажи из базы данных. Все после момента нашей первой встречи, когда я занял эту тушку. Раньше Юрий Давыдов с ним дела не имел — слишком разного они поля ягоды. Уверен, что отправной точкой послужило мое внимание к Ивану, как к перспективному сотруднику...

Больше здесь делать нечего. Ивану, как выяснилось, осталось недолго. Но местным эскулапам знать это совершенно необязательно. Молча встав и поклонившись распростертому на кровати телу, покинул палату. Жизнь продолжалась. И надо было срочно кое-что предпринять, чтобы она не стала еще сложнее.

В коридоре меня дожидался Игнатов, доктор куда-то умотал по своим делам. Но с ним все вопросы решены, теперь остается только ждать. Дав указания охране, поехали в особняк, где до недавнего времени жили Ванька с Пашкой. С полицией разговаривать бессмысленно, ничего нового они не скажут. С момента происшествия прошло уже почти двадцать часов, и Пашка имел массу времени, чтобы незаметно покинуть Одессу. Одно дело, если бы это было настоящее похищение, и его пришлось держать где-то под замком. Полиция до сих пор так и считает. Но если он сам соучастник преступления, то тут ищи ветра в поле. Конечно, кое-какие меры помимо полиции я предприму. Но надежда обнаружить бегунка весьма призрачная. Я ведь даже не знаю, каков у него мотив и куда он отправится. И что стоит за всем этим. Либо его вынудили так поступить, чем-то надавив, или что-то пообещав, либо Паше не дают покоя лавры изобретателя радио, и это исключительно его инициатива. Такое тоже возможно...

Впрочем, кое-что прояснилось еще по дороге до особняка. Ганс доложил, что с Иваном вступал в контакт тот самый тип, который приезжал в Никольское в образе крестьянина перед покушением на меня тогдашнего. То есть на Юрия Давыдова. И который подкатывал к Ахтырцеву в образе купца. Предложение было незамысловатое — стучать обо всем, что происходит в конструкторском бюро, где Ванька начал работать после окончания института. Разумеется, за приличное вознаграждение. Ванька его послал, но по простоте душевной никому ничего не сказал, сочтя доносительство недостойным занятием, что не пристало порядочному человеку. С понятием секретности и сохранением производственной тайны у аборигенов полный швах. Не исключаю, что аналогичное предложение было сделано также и Пашке. Только с другим результатом. Высказав пристыженному Ваньке все, что я думаю о его "порядочности", и к чему эта "порядочность" привела, дал задание Гансу пока что заниматься образованием новообретенного паладина, и попутно разработать проект оптического дальномера. Без особых изысков, и который можно слепить из того, что удастся найти в Одессе. Лишним не будет, когда господа "просвещенные" европейцы пожалуют. На "Лебеде" он мне не особо нужен, а вот для береговой батареи в самый раз. Поэтому вес и размеры особо не критичны. Изобретателем будет считаться Ванька, поскольку чертежи дальномера я "найду" в его бумагах. Мне светиться не резон, а вот на злодейски убитого гения можно теперь навесить изобретение многих полезных вещей, которые он изобрел, но поведать об этом миру не успел. А Юрий Давыдов, сам того не ожидая, стал его душеприказчиком. И внедрил в жизнь то, что могло сгинуть бесследно. Как произошло с многими другими изобретениями, опередившими свое время.

В особняке все оставалось так, как было в момент происшествия. Охрана никого не пускала в комнаты, где жили Иван и Павел, а также сторожили пристройку во дворе, превращенную в мастерскую. Старший группы доложил, что за все время никто из посторонних не появлялся. Ванька к этому времени уже полностью освоился на новом "месте жительства" и подсказывал, где что лежит. А также есть ли признаки того, что кто-то здесь уже похозяйничал до нашего прихода. Но ничего подозрительного мы не обнаружили. И оказалось, что я зря обвинял Ваньку в вопиющем пренебрежении секретностью. Наиболее важная информация находилась у него в искусно оборудованном тайнике, а не в шкафу и в ящиках стола. Иван еще в Петербурге завел специальный секретный "гроссбух", куда заносил то, что не предназначено для посторонних. А в рабочих тетрадях, лежавших открыто, были лишь конечные разрозненные результаты, по которым несведущему человеку очень сложно восстановить картину в целом. И такой подход себя оправдал. Если Пашка действительно решил присвоить себе открытие радио, то воссоздать действующий образец радиостанции ему будет трудновато. Во всяком случае, сразу. Поскольку электротехника — не его конек. Генератором идей и главной движущей силой проекта был Ванька. Пока Игнатов и охрана обыскивали помещения и сносили в кучу вещдоки из мастерской, я занялся комнатой Ивана. И вот теперь, держа в руках секретный "гроссбух", существующий в единственном экземпляре, давал ему наставления.

— В общем, слушай сюда, Ваня. Вместе с Гансом разработаете план подачи изобретений на ближайшие несколько лет. Так, чтобы это не вызвало подозрений в чрезмерном опережении "графика" развития научно-технического прогресса. Все это я внесу в твой "гроссбух", места тут еще навалом. Якобы это сделал ты, но сообщить никому не успел. Понятия экспертизы рукописного текста здесь еще не существует. Поэтому никто не сможет определить точное время, когда сделана та, или иная запись. Да я и не позволю никому этого делать. Отныне я твой душеприказчик в плане развития науки и техники.

— Юрка, а почерк?! Ведь сразу поймут, что это писал не я!

— Не поймут. Образцов твоего почерка достаточно, поэтому с помощью Ганса я его легко воспроизведу. Не забывай, Ваня, с кем ты связался. Такого матерого обманщика и отмороженного на всю голову циника, как я, еще поискать.

— Ну, так уж и отмороженного циника! За Женьку Мальцеву и родителей ты бы любому башку в своем мире оторвал!

— Ванька, не путай теплое с мягким. Женька и родители — это святое. А во всем остальном я подхожу исключительно с точки зрения целесообразности. Учти это, и не пытайся воздействовать на меня и Ганса, взывая к христианскому милосердию, благородству, рыцарскому поведению, дворянской чести и прочим благоглупостям. Гансу это вообще по барабану, а мне, после девяноста семи лет службы в Отделе специальных операций Космофлота, слышать подобные заявления просто смешно. Для меня важны только цель и способы ее достижения. Л ю б ы е способы, лишь бы они привели к достижению цели. Так понятно?

— Понятно. Кстати, Ваше превосходительство, я вот что подумал. Если во всем этом замешан мистер Икс, как ты его называешь, то не могло ли послужить отправной точкой твое нетипичное поведение во время покушения на дороге, когда ты занял тело Юрки Давыдова?

— Это как? Поясни.

— Ганс дал мне полную картину тех событий. Рассмотрим все по порядку. Разбойники убивают Юрку Давыдова, даже не пытаясь сначала припугнуть и выяснить, где лежат деньги. То есть сделали именно то, для чего их наняли. А поиск денег — это уже их инициатива. Прошерстили карету, ничего не нашли, и начали выяснять отношения, прирезав одного из своих. А после этого вмешиваетесь вы с Гансом, нейтрализуя станнером всю банду. Пока все верно?

— Верно. И что дальше?

— А теперь представь, что кто-то в и д е л всю картину происшествия от начала до конца. И что он увидел? Лиходеи убивают молодого барина, которого вытащили из кареты, даже не пытаясь вытряхнуть из него нужные сведения. Охрана из мужиков сбежала еще раньше, а кучер явно в деле, поскольку его не трогают и разговаривают, как со своим. Начинаются поиски денег в карете, а затем выяснение отношений. До сих пор все идет, не выходя за рамки обычного. А вот дальше начинается настоящая чертовщина. Разбойники и кучер падают и лежат, не подавая признаков жизни, а молодой барин спустя какое-то время поднимается, как ни в чем не бывало. Допускаю, что АДМ ночью разглядеть практически невозможно, даже если не включен режим мимикрии. Но вот человеческую фигуру можно рассмотреть запросто. А дальше начинается еще интереснее. Барин приводит в чувство кучера и начинает с ним о чем-то беседовать, предварительно ткнув ножом. После чего стреляет в лежащих бандитов, снимает выпачканные кровью рубашку и пиджак, и при этом с п е ц и а л ь н о наносит себе небольшой порез ножом на груди. То есть ему мало того, что сделали разбойники? И неужели разбойники настолько глупы и беспечны, что даже не знают, как надо убивать ножом и не проконтролировали результат своей работы? Юрка, ты бы на месте постороннего свидетеля не удивился полной абсурдности и необычности всего увиденного?

— Хм-м... Ваня, а ты знаешь... Я как-то упустил этот момент. Но поблизости не было никого, в этом я уверен.

— Не было поблизости. А если этот человек находился хотя бы на расстоянии половины версты, или чуть больше, и наблюдал в хорошую подзорную трубу? Причем не со стороны Петербурга, а со стороны Москвы. В том направлении ты ведь не искал. И если этот человек имел очень хорошее ночное зрение, то мог видеть все до малейших подробностей. Участок дороги там довольно прямой, и далеко просматривается. Получив такую неожиданную информацию от своего наблюдателя, мистер Икс вполне мог изменить планы, чтобы сначала во всем разобраться...

А вот это сюрприз! Ай да Ванька! Ведь заказчик действительно мог проконтролировать выполнение акции и разместить наблюдателя в удобном месте. То, что я его не обнаружил, не факт, что его не было. Дорогу в сторону Москвы я и вправду далеко не проверял. Не воспринимал еще здешних аборигенов всерьез, считая их недалеко ушедшими от дикарей с Соломоновых островов. Зазнался в мире высоких технологий. И о феномене хорошего ночного зрения у некоторых здешних обитателей даже не подозревал. Пусть этих людей очень мало, но они есть. И мистер Икс вполне мог разыскать такого человека и приставить к делу.

Допустим, так все и было. Что из этого следует? Наблюдатель охренел от увиденного, и в точности передал информацию мистеру Икс, не искажая факты и ничего не додумывая для понимания произошедшего. Мистер Икс тоже охренел, но не доверять своему человеку смысла нет. Поскольку ситуация вышла за рамки обычного, а с точки зрения аборигенов попахивает чертовщиной, мистер Икс призадумался, на кого же он нарвался. Поэтому все его дальнейшие действия вполне логичны. Мистер Икс пытается разгадать тайну феномена под названием Юрий Давыдов. А поскольку следующая попытка действовать грубо в лоб, подослав уличных грабителей, успешно провалилась, пытается внедрить в мое ближайшее окружение своих агентов. Логично? Логично. Но здесь есть нестыковка. Если он завербовал Пашку, то зачем привлек к нему внимание этим липовым похищением? Допустим, Пашка вскоре появится, и все будет говорить о том, что его действительно похитили, а он умудрился сбежать. Либо сделают так, что полиция нападет на след похитителей и освободит Пашку. Зачем это мистеру Икс? Да еще и Ваньку ликвидировали. Или мистер Икс здесь не причем, а вся махинация с похищением и "случайным" убийством Ваньки — исключительно инициатива Пашки? Но ему-то это зачем надо?! Ради чего так подставляться? Или это что-то личное? Как говорит Ганс, мало данных. Подождем, может еще что-нибудь выяснится.

Но даже если все эти предположения верны, это не объясняет факта, п о ч е м у мистер Икс решил убрать Юрия Давыдова. Чем ему мог мешать разгильдяй-студиозус, все интересы которого ограничивались пьянками и блядками? Причем мешать до такой степени, чтобы решиться на убийство. Братец Феденька не в счет, он сам всего лишь инструмент. И вряд ли мистер Икс вступал с ним в контакт лично. Но кого-то из его связных Федя знать должен, поэтому в случае удачного покушения его самого бы зачистили, как опасного свидетеля. А он, дурак, этого не понял. Причем этот связной — явно не из тех бандитов, которых подрядили на выполнение акции. Их бы потом тоже зачистили, поскольку это слишком неуправляемые и непредсказуемые типы. Интересный расклад получается. Кому же это я дорогу перешел? Причем моя ценность в один момент резко возросла от нуля до какой-то весьма значительной величины. И вместо того, чтобы повторить покушение, чему ничто не мешало, меня начинают методично обкладывать, как очень редкого и ценного зверя, которого надо обязательно взять целым и невредимым. Но з а ч е м ему Юрий Давыдов целый и невредимый?! Загадка, однако... Ганс прав, мало данных...

Покончив с делами на сегодня и дав распоряжения Игнатову касательно поисков Пашки, решил нанести визит дяде с тетей. Заодно узнаю, что новенького произошло на коммерческом фронте. Ибо война войной, а бизнес бизнесом. Эти вещи не только не мешают друг другу, но зачастую еще и способствуют.

Здесь мне всегда были рады. И здесь уже знали об истории с работорговцами. Поэтому от подробного рассказа отвертеться не удалось. Как и от шикарного ужина, за который меня быстро усадили. Правда, трапезничали всего втроем. Мои кузены и кузины как укатили в Петербург, так и не торопились возвращаться. Дядю и тетю очень интересовало, что же было на самом деле. Ибо по слухам, гуляющим по Одессе, мы чуть ли не половину турецкого флота утопили, и весь гарем султана умыкнули. Пришлось рассказать, как было на самом деле, причем во всех подробностях. Тете даже слегка поплохело. Но закаленная жизнью купчиха справилась с минутной слабостью, и расспросы продолжились. А когда ужин закончился и мы уединились с дядей в его рабочем кабинете, меня снова ждал сюрприз. На этот раз приятный.

— Юра, не стал при супруге о делах говорить. Помнишь наши опыты с попыткой наладить выпуск бомб к твоим новым пушкам? Чтобы не везти все из Петербурга?

— Помню. Слишком опасно. Здешние умельцы не рискнули связываться с изготовлением взрывателя. Боятся, что взрыв произойдет еще в стволе после выстрела. А что? Что-то изменилось?

— Кое-что смогли сделать. Связываться с нажимным взрывателем, срабатывающим при попадании в цель, наши механикусы так и не рискнули. Вместо этого предложили другое. Есть у нас в Одессе один интересный типус — Яша Розенблюм. Торгует всякой всячиной, но есть у него одна страстишка — химия. То с фейерверком что-то химичит, то краску какую-то новую придумает, то пропитку для дерева. И ведь получается! Так вот, этот Яша занимается также поставками товаров для портовых мастерских и пронюхал о наших опытах. Как именно пронюхал — не знаю. Но суть не в этом. Он предлагает заменить порох в бомбах горючим составом, который сам недавно разработал. Правда, разработал совсем для других целей. Но говорит, что для нас будет как раз то, что надо. Яша предлагает сделать брандскугель, только более совершенный. Состав не взрывается, а воспламеняется при выстреле, и бомба горит довольно долго. Причем жар дает такой, что железо плавится. А поскольку делать пустотелые корпуса бомб мы уже научились, можно попробовать заменить начинку. Причем не маяться с взрывателем, он здесь не нужен. Для деревянных кораблей и этого хватит. Ведь цилиндрическая бомба твоих пушек летит далеко и точно. А благодаря своему весу легко проломит борт, или палубу, и устроит пожар внутри корабля.

— Дядя Савелий, где мне найти этого химика?!

— Да не надо его искать, сам вскоре прибежит. Он ведь уже знает, что "Лебедь" вернулся. А там, где есть возможность провернуть хоть маленький гешефт, Яша Розенблюм мимо не пройдет.

Глава 3

Война войной, а бизнес по расписанию

На следующее утро я отправился на аудиенцию к командиру одесского порта господину Новосильцеву, которому отводилась значительная роль в предстоящих безобразиях. По дороге заглянул на "Лебедь", но там все было в порядке. Освобожденных невольников уже передали на попечение городских властей, а с тремя бывшими солдатами решили вопрос в лучших традициях чиновничества Российской Империи. За определенную денежку они будут признаны негодными к дальнейшей службе армейскими эскулапами и уволены "в чистую". Поборники борьбы с взяточничеством могут исходить хоть желчью, хоть дерьмом, сколько угодно. Есть сложившаяся с и с т е м а, которая успешно функционирует. А я, такой сякой, просто пользуюсь возможностями этой системы. Ничего не поделаешь, этот мир не совершенен. И я тоже. Поэтому, узнав последние судовые новости, и сделав нужные распоряжения, с легким сердцем отправился в управление одесского порта, надеясь, что хотя бы там никаких неприятных сюрпризов не будет. Однако действительность, как это часто бывает, несколько отличалась от ожидаемого.

Едва переступив порог учреждения, сразу понял, что тут не все ладно. Портовые чиновники молча трудились, зарывшись в бумаги. Обычного смеха и обсуждения последних сплетен не наблюдалось. Сбитый с толку столь нетипичной обстановкой, поинтересовался.

— Господа, а что случилось? Почему так тихо? К нам едет ревизор?

— Хуже, Юрий Александрович. Уже приехал. Сейчас с Георгием Вадимовичем беседу ведут. Сам вице-адмирал Корнилов, начальник штаба Черноморского флота.

— И что с того? Грозят неприятности?

— Пока неясно. Но если господа военные сунули к нам свой нос, то ничего хорошего от них ждать не приходится...

В принципе, я был полностью согласен с такой трактовкой ситуации. И дабы хоть как-то повлиять на нее в нужном ключе, направился в кабинет Новосильцева, хотя чиновная братия всячески пыталась отговорить меня от этой затеи.

Еще на подходе к двери я понял, почему Новосильцева попросили со службы. Разговор шел на повышенных тонах, и отставному каперангу явно было наплевать на адмиральские эполеты своего визави. Поняв, что до скандала осталось недолго, решил вмешаться, чтобы утихомирить обоих. Пусть лучше Корнилов на мою персону переключится. Для дела будет лучше.

Постучав, вошел и застал собеседников в ситуации, когда в ход готовы пойти аргументы далеко не из дипломатического арсенала. Оба с неприязнью глянули в мою сторону, возмутившись, что кто-то посмел вломиться сюда без спроса. Я же, как ни в чем не бывало, поздоровался и извинившись, что помешал, попросил меня принять по срочному и важному делу. Новосильцев тут же воспользовался моментом и попытался разрядить ситуацию, которая его заметно напрягала.

— О-о-о, а вот и наш возмутитель спокойствия! Доброе утро, Юрий Александрович! Какими судьбами? Наслышан о ваших новых подвигах! Ваше превосходительство, разрешите Вам представить нашу местную легенду — Давыдов Юрий Александрович, капитан и владелец пакетбота "Лебедь". Тот самый, кто в мае месяце устроил переполох в Константинополе, прорвавшись через Босфор без разрешения турок. И недавно захватил посудину турецких работорговцев, освободив при этом всех невольников и доставив их в Одессу...

Представив нас друг другу, Новосильцев сразу же понял цель моего визита, и не стал поднимать шум. Поскольку с данной целью был полностью согласен. Становиться во всем зависимым от севастопольского начальства отставному каперангу совершенно не хотелось. Сложившаяся в Одессе ситуация его полностью устраивала. Тем более, как удалось выяснить, Новосильцев имел серьезную поддержку в лице генерал-губернатора Бессарабии. Они мутили какие-то совместные дела, используя по максимуму возможности Одессы, как порто-франко. Но меня это не касается. Если сии негоции не наносят ущерб моему делу, то нечего и мешать деловым людям. Наоборот, можно использовать данный факт в своих целях.

С Новосильцевым проблем нет, это мой вынужденный союзник. И поскольку он человек умный, да еще и со связями, не захочет терять доходное место. Поэтому поддержит меня в меру своих возможностей. Или, если уж совсем припечет, то хотя бы мешать не станет. А вот с Корниловым пока неясно. Что же, будем работать...

То, что начальник штаба Черноморского флота проявил ко мне неподдельный интерес, стало ясно с первой же минуты разговора. Подробно расспрашивал о том, как я докатился до жизни такой — занялся судостроением и лично повел новый пароход необычной конструкции вокруг Европы. Как оказалось, история с "капитаном от бандеры" Ахтырцевым не была для него секретом. Под эту марку я постарался увести разговор в сторону перспектив развития парового флота, а также начал расписывать радужные перспективы деятельности одесского порта и базирующейся в нем "хулиганской флотилии" в военное время. Но увы, Корнилов сразу попытался поставить на место не в меру наглого штатского, посмевшего рассуждать о морской стратегии и тактике, ничего в этом не понимая.

— Увы, вынужден с Вами не согласиться, Юрий Александрович. То, что Вы успешно совершили переход вокруг Европы, почти не используя паруса, и фактически не имея морского опыта, это факт, с которым не поспоришь. Честь Вам и хвала. Как и ваш молодецкий прорыв через Босфор сам по себе достоин того, чтобы войти в историю. Но просто совершить переход из одной точки в другую, и воевать на море, это совершенно разные вещи. Поверьте.

— Так я именно с этим и не спорю, Ваше превосходительство. Я не согласен с постановкой вопроса о необходимости передачи всех коммерческих пароходов, находящихся в одесском порту, в распоряжение военного флота в Севастополе. Могу сказать сразу, как вы собираетесь их использовать. Исключительно в транспортных целях.

— А разве они на что-то еще пригодны?

— Пригодны, поверьте. Мой "Лебедь" тому пример. Вы можете назвать хоть один случай, когда коммерческий пароход задержал турецких работорговцев?

— Это прерогатива военного флота, Юрий Александрович. А ваши действия, при большом желании, можно даже представить, как пиратство. Поскольку вы все штатские, не находящиеся на военной службе. Уж во всяком случае, если бы здесь были затронуты интересы англичан, они бы обязательно это сделали.

— В части англичан не сомневаюсь, Ваше превосходительство. А вот в части пиратства — нет. Мы сорвали преступные действия, совершенные против подданных Российской Империи. Не получили от этого никаких материальных выгод, и освободили российских подданных с риском для собственной жизни, понеся при этом некоторые затраты. Какое же это пиратство? А если бы турки сами напали на нас и нам пришлось защищаться? Причем так, что мы бы их утопили? Это тоже пиратство с нашей стороны?

— Юрий Александрович, не надо понимать мои слова превратно. Так то я с Вами полностью согласен, и одобряю ваши действия. Но если влезть в юридические дебри, то формально Вы не имели права этого делать. Даже в военное время, поскольку вы — некомбатанты. И не обладаете всей широтой полномочий военных моряков. Другой вопрос, что у нас на это закроют глаза и не будут предъявлять претензий. Поскольку другая сторона — турки, и Вы спасли российских подданных. Но упаси боже Вам проделать что-то похожее с английскими работорговцами, если таковые встретятся, и освободить африканских негров. Обвинят во всех смертных грехах.

— Здесь таковые вряд ли встретятся. Но оставим работорговцев, поговорим лучше о пароходах. Ваше превосходительство, разрешите изложить мое видение дальнейших событий в Черном море? Так сказать, рассуждения штатского дилетанта?

— Извольте, Юрий Александрович! Весьма любопытно будет послушать!

Следующие час с небольшим заняла лекция о возможностях обычных "колесников" вести крейсерские операции по принципу "ударил — удрал". Что если не ставить перед ними заведомо невыполнимых задач вроде полного разгрома вражеского флота и овладения Черным морем, то эти довольно шустрые по сегодняшним меркам паровые суденышки могут доставить массу неприятностей противнику, заставляя распылять свои силы. Причем полностью избавить наш Черноморский флот от необходимости оборонять Одессу с моря. Быстроходная "хулиганская флотилия", пусть и скромно вооруженная, сможет наносить очень болезненные укусы транспортным перевозкам противника, а в случае опасности убежит под защиту береговых батарей Одессы. Новосильцев был уже знаком с моими теоретическими выкладками, поэтому больше помалкивал, лишь иногда выражая свой "одобрямс". А вот Корнилова не на шутку зацепило. Сначала в его словах проскальзывал скепсис, но дальше появился неподдельный интерес. То, что я рассказываю азбучные истины для моряков более позднего исторического периода, а конкретно о тактике действий крейсеров периода русско-японской и Первой мировой войны, будущему герою обороны Севастополя знать не надо. Пусть воспринимает это рассуждениями штатского дилетанта, не знающего, "как положено". Наконец, разложив все по полочкам, привел последний аргумент.

— Это касается ситуации, если нашим противником на море будет только турецкий флот. Но увы, это не так.

— О чем Вы, Юрий Александрович?

— Господа, вы уже знаете, что корабли английского и французского флота сейчас стоят возле Босфора в Константинополе. Вскоре начнутся открытые военные действия с турками. Период "ни мира, ни войны" закончится. Нападение на "Скадовск" лишь начало. Не сомневаюсь, что турецкая армия на суше, а турецкий флот на море потерпят поражение. Но после того, как в Европе поймут, что если ничего не предпринимать, то Турция будет разгромлена, Англия и Франция вмешаются и введут свои корабли в Черное море. А сможет ли наш флот справиться с таким противником? Считаю, что нет. И все закончится блокадой нашего флота в Севастополе. На этом его активные действия в Черном море закончатся. Но если мы будем иметь отдельный отряд быстроходных пароходов, базирующийся на Одессу, то он сможет создать массу неприятностей господам европейцам. Блокировать Одессу, в отличие от Севастополя, англичане и французы не смогут. Здесь негде базироваться их флоту. И зимой он будет подвергаться большой опасности из-за штормов. Но попытаться захватить Одессу могут. А когда не смогут, то будут пробовать нас на прочность в другом месте. Скорее всего, в Крыму.

— А в Севастополе, получается, есть где базироваться противнику?!

— Балаклава и Камышовая бухта. Они находятся несколько в стороне от Севастополя, и при высадке крупных сил десанта противник вполне может их захватить.

— Ну, знаете... Юрий Александрович, будьте осторожны с такими словами!

— А что я такого сказал? Недооценивать врага очень опасно, Ваше превосходительство. И поставьте себя на его место. Разве Вы поступили бы по-другому в сложившейся ситуации?

— Ладно, оставим англичан и французов. Будем надеяться, что до такого все же не дойдет. Но что конкретно Вы предлагаете сделать сейчас?

— Создать в Одессе крейсерский отряд из быстроходных коммерческих пароходов, подчинив его формально Черноморскому флоту, но оставив за ним определенную свободу действий. Командующим над отрядом поставить Георгия Вадимовича, поскольку он все здешние реалии знает лучше, чем кто-либо другой. Можно даже вернуть его из отставки на военную службу, но это в Петербурге будут решать. Так что все приличия будут соблюдены. Команды на пароходах составить из добровольцев. Флаги на судах могут оставаться коммерческие, это не принципиально. В конце концов, каперство официально не запрещено законами Российской Империи. А что там будут визжать в Европе, когда туда дойдут сведения о действиях одесского отряда, нас волновать не должно. Мы в любом случае останемся для господ европейцев варварами, так что обращать внимание на вопли из Лондона, Парижа и Вены не стоит. Пока в войну не вмешаются Англия и Франция, одесский отряд должен обеспечивать патрулирование подходов к Одессе и проводить крейсерские операции в районе Варны и Бургаса. Вряд ли он там много турок поймает, но действовать им на нервы будет. А вот когда пожалуют господа европейцы, и все-таки высадят десант в Крыму, заняться крейсерскими операциями на коммуникациях противника. Поскольку врагу придется все везти в Крым морем...

Разговаривали мы еще долго, но своей цели я все же достиг. Удалось убедить Корнилова оставить пароходы в Одессе и создать из них "хулиганскую флотилию" под командованием Новосильцева. Он же комплектует команды из добровольцев. Содержаться отряд будет за счет казны, но из имеющихся в Одессе запасов, которые казна лишь оплачивает. Поэтому рассчитывать на получение всего необходимого снабжения из Севастополя не стоит. Сами пароходы несут коммерческие флаги, а их команды считаются вольнонаемными некомбатантами, и формально вести боевые действия не должны. Но это не касается случаев самообороны при нападении противника. Ну а то, что помимо патрулирования подходов к Одессе они будут еще и шалить возле турецких портов... Каперство официально не запрещено, сэры и мусью! Так что воюем, как умеем. Ну а то, что это "неправильно", и "цивилизованные народы так не воюют", то это исключительно ваши проблемы. Мы ведь варвары. Дикари-с, так сказать... И далеки от ваших европейских понятий, что "цивилизованно", а что нет.

Однако, на этом разговор не закончился. Когда уже все обсудили, пришли к устраивающему всех решению, и я покинул кабинет Новосильцева, меня неожиданно перехватил Корнилов, попросив на пару слов. Выбрав место, где нас никто не мог подслушать, он с интересом посмотрел на меня.

— Юрий Александрович, давайте поговорим откровенно, пока нас никто не слышит. Откуда у Вас сведения об англичанах и французах? Вы что-то знаете?

— Да, Ваше превосходительство. З н а ю. А вот откуда знаю, сказать не могу. Уж извините.

— Вон оно что... Значит правду мне о Вас говорили...

— Ваше превосходительство, могу сказать еще кое что. Не стал говорить это при Георгии Вадимовиче. А вот Вам может пригодиться. Только дайте слово, что сохраните все, мной сейчас сказанное, в тайне. Даже после войны, когда станете писать мемуары на склоне лет.

— Вот как? Дальше все удивительнее. Хорошо, даю слово офицера и дворянина!

— А теперь слушайте. Война начнется очень скоро. Начнут ее турки с обстрела наших судов на Дунае, после чего вскоре произойдет нападение на наш пост Святого Николая. Поэтому лучше эвакуировать его заранее, поскольку продержаться до подхода помощи гарнизон не сможет. Турецкая армия начнет наступление, но быстро увязнет. Турецкий флот не сможет оказать серьезного сопротивления, над Турцией нависнет угроза разгрома, поэтому флот Англии и Франции войдет в Черное море. А когда положение турецкой армии станет катастрофическим, Англия и Франция официально вступят в войну, что поставит наш флот в трудное положение. У противника большое численное преимущество на море, в том числе в паровых кораблях. В итоге наш флот окажется заперт в Севастопольской бухте. А князь Меншиков не придумает ничего лучше, чем приказать затопить корабли на входе в бухту, переведя команды и артиллерию на берег для усиления обороны Севастополя.

— Что-о?! Это невозможно!!!

— Ваше превосходительство, давайте не будем забегать вперед. Потом сами убедитесь.

— Но откуда Вы можете это знать?!

— Считайте, что у меня было видение. Знамение свыше. Почему я и просил молчать об этом.

— Ну, знаете... Вы хотите, чтобы я поверил в какие-то знамения?!

— А я не прошу мне верить. Я прошу просто набраться терпения. И действовать, исходя из сложившейся ситуации.

— Хорошо. Допустим, все так и будет. И когда же ждать "гостей" из Европы?

— Не раньше, чем будет уничтожен турецкий флот. Появятся здесь господа европейцы вскоре после его разгрома. Но официально вступят в войну где-то весной следующего года. Раньше не рискнут. Будут надеяться, что турецкая армия все же выправит ситуацию на суше.

— А она не выправит?

— Не выправит.

— Вот в это охотно верю. Но допустим, все произойдет так, как Вы говорите. Что же произойдет дальше?

— А вот этого не знаю. Все будет зависеть от нас. Одно могу сказать. Если Меншиков все же затопит часть кораблей на входе в Севастопольскую бухту, загнав остальных внутрь бухты, то англичане, французы и турки начнут осаду Севастополя. Все припасы им придется везти морем. И вот здесь мы, то есть одесский отряд, сможем их как следует пощипать. Либо противник будет нести большие потери в грузовых судах, гоняясь за нами, либо будет вынужден перейти к системе охраняемых конвоев, что резко снизит темпы доставки грузов. Но мы сможем и конвои щипать, если ситуация позволит.

— Интересно, интересно... Откровенно говоря, не ожидал такое услышать... Юрий Александрович, у меня к Вам будет большая просьба. Если еще какое "знамение" Вас посетит, скажете мне?

— Обязательно, Ваше превосходительство. Поэтому давайте заранее обговорим места встречи на побережье, где я смогу ночью подходить на "Лебеде" для передачи сведений и систему сигналов. Чтобы исключить попадание информации в чужие руки...

В общем, "на пару слов" растянулось у нас довольно надолго. Ради чего пригласил Корнилова в гости на "Лебедь", чтобы ознакомить его с техническими новинками и поговорить в спокойной обстановке без посторонних ушей.

Поскольку ожидать активных действий Черноморского флота после появления здесь англичан и французов не стоило, постарался донести до адмирала мысль, что бить врага с помощью запертых в Севастопольской бухте пароходов тоже можно. И не только пароходов. Для этих целей заводы Давыдова в Петербурге уже кое-то подготовили. Но поскольку военных чинуш с генеральскими и адмиральскими эполетами эти новшества не заинтересовали ввиду своей стоимости, то они пока что лежат на складах. Так как заниматься благотворительностью в масштабах перевооружения всей российской армии и флота за свой счет господин Давыдов не имеет ни достаточных средств, ни желания. Но если только поступит военный заказ, все будет тут же отправлено на театр военных действий, а заводы быстро нарастят выпуск, поскольку технология уже отработана. Провел Корнилову экскурсию по пароходу, ознакомил с вооружением нового типа — казнозарядными орудиями и пулеметами. Подарил револьвер "Страж" и нарезную винтовку с запасом патронов из нашего арсенала. Единственно, о чем умолчал, это о назначении минных катеров, стоящих на палубе, и до сих пор с успехом играющих роль спасательных шлюпок. Что тоже удивило Корнилова. Но у меня железный аргумент — безопасность превыше всего. А поскольку "Лебедь" строился, как почтово-пассажирский пакетбот, то безопасность людей должна быть обеспечена настолько хорошо, насколько это возможно. Не подкопаешься. Наши полупогружные торпеды тоже не показывал, они так и остались лежать в кормовом трюме, надежно укрытые от посторонних глаз. Не надо до поры, до времени, никому знать лишнее. Даже таким людям, как Корнилов. Пусть это будет сюрпризом для господ просвещенных европейцев. А пока что пусть воспринимают "Лебедь", как простой коммерческий пароход. Да, быстроходный. Да, целиком из железа. Да, с двумя паровыми машинами и двумя винтами. Но самый обычный коммерческий пароход, от которого нечего ждать каких-то больших неприятностей. Хоть он и имеет четыре пушки на палубе. Против пароходофрегата, и тем более парового линейного корабля Royal Navy, это несерьезно. Разве что убежать сможет, если вовремя среагирует. Вот пусть пока все так и думают. А напоследок сказал Корнилову.

— Ваше превосходительство, могу сказать еще одну вещь. Может быть и пригодится. Если встретите в море турецкий пароход "Перваз Бахри", то знайте, что у него нет кормовых орудий. И вы сможете легко его уничтожить, если будете все время держаться у него за кормой и вести продольный огонь.

— Но откуда Вам это известно, Юрий Александрович?

— Сам видел. Плюс у меня есть свои источники информации. Если что-то интересное и нужное узнаю, обязательно сообщу.

— Буду весьма признателен. Но чтобы все время держаться под кормой парохода, нужно обладать хорошей маневренностью и скоростью. То есть самому находиться на пароходе. Парусному фрегату такое не под силу.

— А разве Черноморский флот не отправит в крейсерство свои пароходофрегаты? Вы бы тоже могли в этом поучаствовать.

— Юрий Александрович, Вы, часом, не провидец? Именно это я и собираюсь сделать.

— А здесь не надо быть провидцем, Ваше превосходительство. Это обычная логика. Появление паровых судов требует появления новой тактики. И на ком же ее проверить, как не на турках?

— Согласен. Объект для экспериментов вполне подходящий. Кстати, Юрий Александрович. Раз уж пошел такой разговор... Не могли бы Вы выделить в распоряжение флота хотя бы одно из ваших новых орудий для ознакомления? Чтобы потом время не терять. Думаю, что если здесь появятся господа англичане и французы, и князь Меншиков поведет себя именно так, как Вы говорили, то вопрос с военным заказом на орудия нового типа будет решен довольно быстро. Тем более, что ничего делать не надо, все уже лежит готовое на складах. Финансовый вопрос, думаю, решим. У меня есть полномочия в определенных пределах.

— Ваше превосходительство, Вы сможете задержаться в Одессе еще на несколько дней?

— Да.

— Давайте сделаем так. Вы получите одно орудие, предназначенное для береговой батареи. Но они все на полевых лафетах. За это время в портовых мастерских изготовят поворотный станок вроде того, что Вы видели на палубе, и установят орудие на "Громоносце". Я ознакомлю с ним ваших офицеров и комендоров. Вот бомб много дать не могу. Поэтому предлагаю взять готовые пустотелые корпуса, которые делаются в портовых мастерских, и начинить их порохом самостоятельно. Там предусмотрена возможность установки брандтрубки с различным временем горения. А пороховые картузы подойдут самые обычные, какие у вас есть. Что касается финансовой стороны, давайте не будем торопить события. Не хочу, чтобы у Вас возникли неприятности из-за растраты казенных средств. Если все пойдет удачно, и мы получим большой военный заказ, то это орудие пойдет в зачет выполнения заказа. Если же ничего не выйдет, то пусть это будет нашей добровольной помощью флоту.

— Не ожидал, Юрий Александрович... Все бы наши промышленники были такие, как Вы...

— Я патриот России, Ваше превосходительство. Сейчас начнется война. Долгая и тяжелая. И если эта пушка хорошо себя покажет в морском бою, то это будет лучшая реклама моей продукции, что может заставить военных чинуш изменить свое мнение о новом оружии. И еще. Личная просьба. Ваше превосходительство, если все же начнется осада Севастополя, не рискуйте понапрасну. Ваше дело командовать, а не стрелять по врагу лично.

— Но это мой долг, Юрий Александрович! Любой офицер готов отдать жизнь в бою за Россию!

— Ваше превосходительство, скажу Вам еще кое-что из рассуждений штатского дилетанта. Только сильно не ругайтесь. Хорошо?

— Хорошо, не буду.

— Ваш долг в том, чтобы победить врага, а не отдать жизнь. Мертвый адмирал никого победить не может. Вам ли, как военному человеку, не знать, что можно блестяще выиграть несколько отдельных сражений, но в конечном итоге проиграть войну. Как Наполеон Бонапарт. Возникновение опасной ситуации на каком-то участке линии обороны Севастополя, например на Малаховом кургане, не означает падение обороны в целом. И ваша задача, как командующего, не лезть очертя голову на этот участок, чтобы отражать атаку врагов лично, а обеспечить разгром неприятеля на этом участке всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами. Артиллерией, пехотой, огнем пароходофрегатов из бухты, наконец. Вы должны понимать, что гибель командующего на передовой от случайной пули может обернуться тем, что на ваше место назначат какого-нибудь дуболома, который провалит все, что можно. И что будет настоящим подарком противнику. А я этого не хочу. И никто не хочет.

— Вы обо мне столь высокого мнения, Юрий Александрович?

— Да, Ваше превосходительство. Не сочтите за лесть, но таково мое мнение штатского дилетанта.

— Да уж, дилетанта... Я бы хоть сейчас кое-кого в своем штабе на такого дилетанта заменил... Хорошо, Юрий Александрович. Англичане с французами пока еще не появились, и дай бог не появятся. Но обещаю подумать над вашими словами...

Ну и славно. Мне больше ничего и не надо. Если удастся наставить на путь истинный Корнилова, то может быть он и Нахимова с Истоминым сумеет уговорить. Если бы еще удалось Меншикова до боя на Альме грохнуть... Да еще кое-кого... Ладно, не будем пытаться объять необъятное, и впихнуть невпихуемое. Будем действовать шаг за шагом, или step by step, как говорят наши заклятые "друзья" англосаксы. Поэтому, после ухода Корнилова, отправился в портовые мастерские, чтобы договориться об изготовлении станка для орудия и подготовить запас пустотелых корпусов снарядов с брандтрубками. Как в воду глядел, когда предусмотрел возможность их установки в снарядах. Поскольку расход боеприпасов нашей артиллерии предполагается приличный, и может возникнуть "снарядный голод" из-за проблем с логистикой. Обычные же бомбы с брандтрубками известны уже давно, поэтому можно наладить их производство в одесских мастерских, взяв за образец корпус снаряда. Именно для этого при разработке данного типа боеприпаса заложили возможность такой "модернизации". Когда нужно много, быстро, а делать особо нечем, не из чего и некому. По поводу "нечем" вопрос решили заранее, доставив нужные станки в Одессу еще в прошлом году. Нужные умельцы здесь тоже нашлись. Но развернуть полноценное производство артиллерийских снарядов пока не удалось, поэтому решили соединить "преданья старины глубокой" с новыми веяниями. То есть превратить фугасный снаряд с контактным взрывателем в старую добрую бомбу с брандтрубкой. Только более современного вида, более точно и дальше летящую, и обладающую большей пробивной способностью, что было немаловажно для стрельбы по толстым деревянным бортам линейных кораблей и фрегатов. Да и если паровой котел попадется на пути такой бомбы, тоже мало не покажется. Всей лишь разницы, что взрыв происходил не в момент удара в цель с некоторой задержкой, а когда догорит брандтрубка. Но при условии пробивания борта деревянного корпуса, или застревания бомбы в обшивке борта, это не так уж и важно, если бомба рванет не сразу, а спустя три-пять секунд после попадания. Связываться с самодельными "зажигалками" Яши Розенблюма мне, откровенно говоря, не хотелось. Сам по себе, как химик-самоучка, он меня заинтересовал. И будет очень интересно ознакомиться с его изобретениями. Но если эта дрянь склонна к самовозгоранию, то на фиг, на фиг! Для береговой артиллерии еще куда ни шло, но держать на борту такую гадость лучше не стоит...

Размышляя об этом, наконец-то добрался до мастерских, где меня и перехватил Яша Розенблюм. Мы с ним немного разминулись, когда я сошел на берег, но вахтенные на "Лебеде" сказали, где меня искать. Познакомились и меня сходу начали охмурять. Я же задавал уточняющие вопросы, всячески проявляя благожелательность к своему визави, пытаясь понять, что это за гусь.

Внешность — типичный одесский лавочник средней руки еврейской национальности, коих тут хватает. Возрастом не на много старше меня. Но судя по тому, что говорит, в химии разбирается неплохо на сегодняшнем уровне. Причем дело это любит, и занимается им "для души", а не просто ради денег. Как мой папенька "для души" баловался оружием, пока не появился я и не подсказал ему, как из этого занятия "для души" можно сделать неплохой бизнес. Вот и Яша такой же энтузиаст, только в другой области. И еще, конспиратор хренов, старательно обходит мои вопросы, когда я пытаюсь выяснить, что же за хрень он придумал. Вернее, из чего. Вместо этого предлагает провести демонстрационные испытания здесь же, в мастерских. Там есть все необходимое. Ладно, поглядим.

В мастерских Яшу уже знают, поскольку он здесь частый гость. Переговорив с мастерами, подходим к большому ящику с песком, куда ставят железную чашку, в которую Яша насыпает темный порошок из принесенной коробки. После чего таинственный порошок поджигают и он вспыхивает ярким пламенем. На всякий случай стоим подальше от проводимого эксперимента, а то мало ли...

Ганс с Ванькой тоже внимательно наблюдают за этим действом с помощью ментальной связи, поскольку АДМ находится у меня во внутреннем кармане. Интересуюсь их мнением.

— Ну что, господа подельники? Ванька, вы подобными вещами в институте занимались?

— Химики занимались чем-то похожим, но там все касалось фейерверков.

— Ганс, а ты что скажешь?

— Напоминает термит. Во всяком случае, спектр похож. Да и внешне пламя выглядит, как горение термита. Но там столько всего намешано... Причем есть даже алюминий. А насколько мне известно, алюминий сейчас в промышленных масштабах получать не умеют. Получение алюминия путем электролиза в криолите будет открыто только через тридцать три года. А то, что удается получить сейчас другими способами, выходит дороже золота.

— Хочешь сказать, что Яша Розенблюм электролиз изобрел?

— Не исключено. Если только не придумал какой-то неизвестный способ, до которого у нас не додумались.

— Ты считаешь, что такое возможно?

— Вполне. Когда-то и гиперпространственные переходы в космосе считались невозможными. А в более раннем историческом периоде все ученые мужи были уверены, что Земля плоская, и стоит на трех китах. В восточной версии — на трех слонах и большой черепахе. И эта истина не подвергалась сомнению.

— Интересно, интересно... Ладно, продолжим эксперимент...

Между тем, эксперимент подошел к концу. Пламя вспыхнуло в последний раз и погасло, а на песке осталась только раскаленная лужица металла. Массивная чашка полностью расплавилась. Яша смотрел на всех с победным видом, явно намереваясь содрать денег с впечатлившегося по самое не могу буржуя в моем лице.

— Ну как, Юрий Александрович?

— Весьма интересно, Яков Мордехаевич, весьма... Пожалуй, такое вещество можно применить в зажигательных бомбах. Но только в том случае, если оно не склонно к самовозгоранию, и не требует уж очень строгих правил безопасности с обращением и хранением. Сами ведь знаете, кто с этими бомбами будет работать. Вы можете это гарантировать? Сколько такого порошка Вы сможете предоставить и в какой срок? По какой цене? Состав Вы держите в секрете. Что же, Ваше право. Но сразу предупреждаю, что платить вперед неизвестно за что я не собираюсь.

А вот тут Яша слегка приуныл. Очевидно, думал содрать хороший куш, пустив пыль в глаза залетному столичному буржую. Что подтвердил и Ганс.

— Командир, да у него же на морде написано, что хотел тебя в лапти обуть.

— Очень похоже. Но подождем, что скажет.

Яша стал разливаться соловьем, говоря о больших перспективах, но когда его все же приперли к стенке и потребовали озвучить цену и количество, которое может поставить в течение месяца, ответ вызвал у меня улыбку.

— Яков Мордехаевич, Вы серьезно?! Вы считаете, что я буду выпускать бомбы стоимостью, как будто они сделаны из золота?! К тому же, озвученного Вами количества хватит от силы на полсотни бомб. А полсотни бомб в месяц — это не мои масштабы. Так что, извините, но данное предложение мне не подходит.

Такого отлупа Яша явно не ожидал. Пытался что-то блеять, но я предложил ему другой вариант. Денег на создание полноценного химического предприятия у него, естественно, нет. Есть знания. Но мы можем объединить наши усилия. Мы с папенькой вкладываем деньги, а Яша становится управляющим, получающим помимо твердого жалованья долю прибыли. Какую именно — договоримся, если он в принципе согласен. В дополнение к этому все патенты он оформляет на свое имя, что увеличивает его долю прибыли, но продать их на сторону без нашего согласия не может. Если кто-то пожелает приобрети лицензию, тоже только с нашего согласия. И это тоже увеличит его долю прибыли. Это так, навскидку.

Яша не дурак, сходу отказываться не стал. Обещал подумать. Хотя по его морде видно, что попытается провернуть гешефт в другом месте, поскольку здесь не получилось. Ну, пусть думает. В любом случае, выбора у него нет. Хотя он об этом пока не знает. Увы, Яша. Либо ты сотрудничаешь со мной и живешь долго, богато и счастливо, либо не сотрудничаешь и живешь очень недолго. Если ты действительно открыл неизвестный способ получения алюминия, то допустить, чтобы такой ценный кадр удрал в Европу, погнавшись за длинным фунтом, или франком, я не могу. Когда речь идет о защите интересов Российской Империи от происков зарубежных "партнеров", во мне просыпается кровожадная натура коммодора Тихонова из Отдела специальных операций Космофлота. Это когда я стал контр-адмиралом в отставке, то на все интриги сильных мира сего болт положил. По крайней мере, если они меня не затрагивали. А вот до выхода в отставку... У-у-у... Лучше тебе этого не знать, Яша. Спокойнее спать будешь...

Расставшись с Яшей, озадачил местных умельцев изготовлением станка для орудия, и посчитав на сегодня свой рабочий день законченным, взял извозчика и отправился к себе на квартиру, которую снял неподалеку. Надо же иметь "береговую базу" в Одессе. Но по дороге надо заехать еще в одно место.

Хоть дядя Савелий и предложил сразу остановиться у него, но я отказался, ответив прямо, не став придумывать благовидных предлогов. Дескать, к нему в дом блядей не приведешь. Никто не поймет. Особенно тетя. А я не железный. Дядя после этого аж согнулся от хохота. Но всецело поддержал мою идею, заодно подсказав, к кому обратиться с наймом жилья. А также дал "явки и пароли" элитных профессионалок, чтобы не связываться с девицами из борделя.

Здесь надо сделать отступление. Моя тетя была не в пример мудрее моей маменьки в этом плане. И закрывала глаза на интрижки дяди на стороне, делая вид, что ничего не знает. Поэтому в семье царили мир да любовь. Всех все устраивало. Вот и я не стал изображать из себя монаха. И поскольку женитьба на какой-нибудь местечковой "принцессе" в мои планы не входила от слова совсем, а также, чтобы избавиться от назойливого внимания "потенциальных родственников", у которых дочь на выданье, сразу же, как разобрался с Чумаком, быстро наладил отношения с некой Элен. В миру Цилей Майдельман. Весьма привлекательной мадемуазель на два года моложе меня. Которая сначала неправильно поняла ситуацию и попыталась откусить больше, чем может проглотить. Подумала, что перед ней наивный не целованный юноша, не вкусивший еще запретного плода, и согласный на любые условия. Ничего не поделаешь, мой образ "мальчика из хорошей семьи" часто обманывает людей. Поэтому пришлось приземлить потерявшую берега одесситку.

Улыбнувшись улыбкой каннибала с Соломоновых островов, предложил ей сделку. Мадемуазель работает со мной и только со мной. Если нет — значит нет. Найду ту, которая скажет "да". Если же "да", то мадемуазель получает фиксированную сумму каждый месяц независимо от количества "рабочих" дней и дней "простоя", если таковые будут. То есть, в месяц на круг выходит весьма недурственно. Для профессионалки по местным меркам, разумеется. Также я гарантирую защиту от разных нехороших личностей, хорошее здоровье и отсутствие какого-либо насилия. Заодно обучу мадемуазель тому, чему не учат в школе. А то, как представлю благородных английских леди...

Здесь надо кое-что уточнить. Не знаю, правда это, или нет, но якобы королева Виктория на полном серьезе утверждала, как надлежит вести себя в постели благородной леди: "Раздвинь ноги, закрой глаза и думай об Англии". И обязательным правилом было "Леди не движется". Поговаривают, что один раз это даже привело к тому, что бедный муж не заметил, как леди под ним скончалась. После чего правило дополнили: "Леди не движется, но подает признаки жизни". С такими правилами неудивительно возникновение огромного количества борделей в Туманном Альбионе в этот исторический период.

Так вот, о Циле. И ведь обучил... Если поначалу Циля восприняла мои слова с изрядной долей скепсиса, то после нашего первого "ужина при свечах" поняла всю глубину своих заблуждений. И нисколько не пожалела о принятом решении. Я тоже не пожалел. Поскольку помимо мастерства в своей основной профессии Циля..., то есть Элен оказалась настоящим кладезем информации о том, что творится в Одессе и окрестностях. Причем она не только собирала информацию, но и могла ее умело анализировать, довольно точно прогнозируя грядущие события. Вплоть до того, что я уже начал подумывать предложить ей службу в своей "мафии", окончательно забрав под свое крыло. Такие самородки на дороге не валяются. А мне нужны специалисты разного профиля. Ну и что, что евреечка? Я антисемитизмом не страдаю. Считаю, что неважно, какого цвета кошка, — белая, или черная. Важно, чтобы она хорошо ловила мышей. Элен это тоже быстро поняла и оценила. Поэтому у нас, скажем так, было плодотворное сотрудничество. Где помимо сугубо деловых отношений присутствует и взаимная симпатия, а не только голый бизнес. Причем голый в буквальном смысле. Поэтому, подъехав к ее дому на извозчике, чтобы забрать и увести в свой "вертеп разврата", я был принят с проявлением искренней радости на лице.

— Ой, Юрий Александрович, а я Вас так рано не ждала!

— О-о-о, Элен, я так соскучился за Вами! Увы, но обстоятельства вынудили меня покинуть Одессу. Собирайтесь, нас ждут великие дела.

— Ладно, Юра, хватит проявлять куртуазность. Мы не на приеме у генерал-губернатора. Есть новости. Тобой интересовались.

— Так, с этого момента подробнее.

— Вчера какой-то крендель ко мне на улице подкатил и о тебе пытался разузнать.

— Как он выглядел?

— Молодой, рост чуть выше меня. Одет, как мещанин. Из русских. Назвался Иваном. Думаю, врет. Худощавый, волосы темные, наглый, но в меру. Спрашивал, не рассказывал ли ты мне о своих планах. Деньги предлагал, если все разузнаю.

— Ну а ты?

— А я дурочку изобразила. Дескать, вовсю пользуюсь твоей благосклонностью и обдираю тебя, как липку. Но кроме как о постельных утехах, французской кухне и о красотах Франции, ты со мной ни о чем больше не говоришь. После этого отстал.

— Умница. Если этот крендель снова появится и предложит шпионить за мной, не отказывайся. Только заломи хорошую цену за свои услуги. Чтобы было правдоподобно.

— Ясно, сделаю.

Кого же это нелегкая принесла? Уж очень много любопытных развелось вокруг меня в последнее время. На всякий случай, дам задание группе наружки. Пусть опекают Элен. Вдруг этот "крендель" сделает вторую попытку. Хоть и маловероятно, но все может быть. Не всегда приходится иметь дело с профессионалами, действия которых укладываются в привычную логику. Дилетант может иногда такой сюрприз преподнести, что ни в какую логику не укладывается. Вот тогда и поговорим с ним о смысле жизни...

Следующие дни прошли спокойно. Мастеровые хоть и побухтели для порядка, но сделали требуемый станок для орудия, после чего собрали всю конструкцию и установили на палубе "Громоносца". А мне пришлось проводить ликбез господам офицерам и артиллерийским кондукторам, поскольку они с казнозарядными орудиями дела не имели, и как они работают, не представляли. Но разобрались быстро, придя в полный восторг. Заодно отдали на "Громоносец" весь готовый запас пустотелых корпусов снарядов и брандтрубок. Начинят порохом самостоятельно. Нам пока без надобности, еще подготовить успеют, а вот нашему флоту может пригодиться. Корнилов теперь точно выйдет в море не на "Владимире", а на "Громоносце". Захочет лично посмотреть на новинку в действии. Так что, если нашим морякам снова попадется "Перваз Бахри", то как бы его не утопили. И довольно быстро. Впрочем, не факт, что события на море будут разворачиваться точно так же, как в истории моего мира. Расхождение уже есть — нападение на "Скадовск". Хоть в моем мире и не было этого эпизода, как и самого "Скадовска", но это может стать поводом для начала военных действий. Причем для обеих сторон.

Однако, мои опасения не оправдались. Дни шли, а никакой официальной реакции на произошедший инцидент не было. Возможно, турки оказались еще не готовы к войне, а в Петербурге до сих пор надеялись замять этот инцидент и добиться своих целей исключительно демонстрацией силы. Единственной значимой новостью оказалось то, что Яша Розенблюм все же "дозрел". Оценив свои реальные возможности и перспективы от сотрудничества с домом одного из крупнейших промышленников Российской Империи, сделал вывод, что если начнет пытаться играть по-крупному там, где крутятся огромные деньги, то может все потерять. В том числе и свою умную головушку. Поэтому лучше принять сделанное предложение и стать компаньоном на птичьих правах. Тем более, в финансовом плане он только выиграет по сравнению с тем, что имеет в настоящий момент. И Яша сделал правильный выбор. Так в Одессе появилась "Одесская химическая компания" с владельцем Давыдовым и управляющим-совладельцем Розенблюмом. Прошу любить и жаловать. Путем оперативных методов удалось выяснить, что Яша действительно открыл новый способ получения алюминия. Но выход был настолько мал, что говорить о промышленном получении не приходилось. По крайней мере, в ближайшее время. Поэтому подсказал ему более доступный вариант зажигательных боеприпасов на основе магния и фосфора, пусть поэкспериментирует. Но не в ущерб основной работе, поскольку надобность в различных красителях и бытовой химии была огромная. То есть, здесь все сложилось, как нельзя лучше. А вот результаты наблюдения за Элен ничего не дали. Таинственный "крендель" так больше и не появился. То ли обнаружил слежку за объектом вербовки и не стал идти на контакт, то ли решил, что этот вариант — пустышка. И от Цили Майдельман ничего толком не узнаешь. В конце концов, далеко не все выбалтывают свои тайны жрицам любви в порыве страсти.

Глава 4

Срыв дебюта

И вот наступил октябрь 1853 года. Каких-либо глобальных отличий по сравнению с историей моего мира не было. Может какие-то мелочи имели место, но в памяти Ганса такие незначительные подробности отсутствовали, и на общий ход событий они не оказывали влияния. Поняв, что судьба дает мне возможность воспользоваться послезнанием, в первых числах октября "Лебедь" вышел в море и патрулировал недалеко от Батума, тщательно избегая любых встреч. Как со своими кораблями, так и с турецкими. Благодаря совершенной авиаразведке Ганса это было несложно.

Тут вылез еще один нюанс. Ванька никогда не летал раньше. И теперь, получив возможность подниматься в небо, был в состоянии эйфории. После того, как я устроил ему космический полет, когда хорошо видно, что Земля — шар, а вокруг чернота космоса, усыпанная звездами, Ваня всерьез начал копать имеющуюся информацию, чтобы хоть немного приблизить начало космической эры. Так, чтобы это выглядело естественным процессом в глазах наблюдателей. А уж известие о находящемся на Луне "Марлине" придало ему такой исследовательский зуд, что я дал задание Гансу аккуратно притормаживать юного гения. А то, он точно к концу ХIХ века из кровельного железа космический корабль построит, чтобы поскорее добраться до "Марлина", и таким образом залегендировать все научно-технические достижения. Что несколько преждевременно.

Но это так, к слову. А сейчас "Лебедь" разрезал волны Черного моря самым малым ходом, экономя уголь. Поскольку история пока что сильно не изменилась, можно предположить, что войну турки начнут точно так же, как и в моем мире. Толчок к началу военных действий дал обстрел наших судов на Дунае. А вскоре после этого турки совершили нападение на пост Святого Николая, находящийся неподалеку от русско-турецкой границы севернее Батума. Мое предложение Корнилову эвакуировать гарнизон поста, поскольку удерживать его нет никакого смысла, как и возможности его нормально снабжать тоже нет, в высоких кабинетах привычно проигнорировали. В итоге гарнизон оказал героическое сопротивление многократно превосходящему в численности противнику и был почти полностью уничтожен. Мало кто смог вырваться из окружения.

Донесение о захвате поста Святого Николая хоть и было вскоре доставлено командованию, однако начальник черноморской береговой линии генерал Миронов решил лично в этом убедиться, отправившись к посту на пароходе "Колхида". Информация подтвердилась, но в ходе маневрирования "Колхида" села на мель неподалеку от берега, и подверглась обстрелу со стороны турок. Правда, пароход все же удалось снять с мели, и даже утопить турецкую кочерму, на которой предвкушающие богатую добычу турки попытались взять "Колхиду" на абордаж. Можно сказать, повезло. Хотя среди экипажа и пассажиров "Колхиды" были потери. Вот у меня и возникла идея вмешаться на раннем этапе и сорвать туркам удачный дебют. На Дунае мне делать нечего, а возле поста Святого Николая можно неплохо порезвиться.

Правда, здесь возникает проблема вроде погони за двумя зайцами. Десант был доставлен на различных мелких посудинах. Легко можно перехватить эту банду в море и отправить на корм рыбам, даже не дав высадиться на берег. Причем сделать это с минимальным расходом боеприпасов. Уничтожение десанта спасет гарнизон поста на первое время. Но если не будет нападения, командир поста наотрез откажется эвакуироваться без соответствующего приказа. А если дать туркам высадиться, то они быстро расползутся, и у меня никакого запаса снарядов не хватит на эту ораву. Тем более, десант будет скрываться в лесу. Иными словами, допустить высадки тоже нельзя. Спрашивается, что делать? Не могу же я торчать здесь и ждать, когда местное начальство созреет и согласится на эвакуацию? А если мы уйдем, то все закончится так, как уже было однажды. Значит остается вариант пройти по краю. Нанести туркам максимально возможный урон во время высадки, пока они еще будут собраны более-менее компактной группой. И пусть те, кто уцелеет, штурмуют пост Святого Николая, чтобы комендант гарнизона быстрее думал...

Так, похоже, дождались... От Ганса приходит доклад — группа мелких судов в количестве восьмидесяти единиц вышла из Батума и движется на север в сторону границы. На борту полно вооруженных людей. Дав задание Гансу держать эту армаду под постоянным наблюдением, поднимаюсь на мостик и приказываю взять курс к месту предполагаемой высадки. Находящийся на мостике Обручев с интересом смотрит на меня.

— Юрий Александрович, а зачем? Ведь там ничего нет. Река Натамба впадает в Черное море. Местность лесистая

— П о к а нет, Федор Федорович. Но подозреваю, что скоро будет.

— И что, если не секрет?

— Возможна высадка многочисленного турецкого десанта, который должен захватить пост Святого Николая, находящийся чуть южнее. Как Вы знаете, к моим советам не прислушались, и отказались эвакуировать пост. Хотя удержать его нет никакой возможности.

— Юрий Александрович, не буду задавать лишних вопросов, откуда Вам стало известно о высадке десанта. Но что мы конкретно сможем сделать, если туда явится целая эскадра?

— Эскадры там точно не будет. А будет большая группа мелких посудин, нагруженных в основном башибузуками. И нам надо сделать так, чтобы часть из них все же добралась до берега и напала на пост. Боюсь, что без этого мне не удастся убедить коменданта эвакуировать гарнизон.

— Сложная задача... В духе Вильгельма Телля, когда нужно целить даже не в яблоко, а в его кожуру... Могу предложить следующее. Я хорошо знаю, что из себя представляют башибузуки. Это разбойники с большой дороги, а не солдаты. Как Вы думаете, что они предпримут, если встретят по пути лежащий в дрейфе русский коммерческий пароход?

— Федор Федорович, это интересно! Могут клюнуть. И мы сможем утопить столько из них, сколько захотим. А остальные попытаются удрать в сторону близкого берега. И кому-то это даже удастся...

Я совсем упустил, что башибузукам наплевать на полученный приказ, если по дороге подвернется возможность хорошо пограбить. Вряд ли находящимся там турецким офицерам удастся удержать в повиновении эту своенравную и буйную толпу. А дальше уже пойдет игра по другим правилам...

Мы успели вовремя. "Лебедь" застопорил машины и лег в дрейф неподалеку от устья реки Натамба. Ночь, на палубе хватает огней, поэтому видно нас на большом расстоянии. Остается надеяться, что турки все же клюнут на приманку. Пока что все идет, как уже было однажды. Большая группа турецких фелюг, на которых находится около пяти тысяч человек десанта, движется вдоль берега на север, обойдя пост Святого Николая на большом расстоянии. Это в прошлый раз и позволило туркам обеспечить внезапность нападения, поскольку русский гарнизон ждал атаки со стороны Батума, не опасаясь за свой тыл. Турки же высадились на берег в трех километрах севернее поста и окружили его, до самого начала атаки скрываясь в лесу. Но сейчас им это уже не удастся. Даже если они будут строго следовать приказу не поднимать шума раньше времени и проигнорируют "Лебедь", то шум создадим мы. И на посту нас обязательно услышат.

Однако, дальнейшие события стали развиваться не совсем так, как мы предполагали. Турецкая армада издали заметила лежащий в дрейфе пароход, но не стала нападать всей кучей, а разделилась. Большая часть направилась к месту высадки, а вот шесть фелюг пошли на сближение. И это нарушило первоначальные планы. Предполагали, что желающих пограбить окажется гораздо больше. Если не все. Скорее всего, турецким офицерам все же удалось сохранить дисциплину на борту, и выделение части десанта для захвата парохода имело цель не столько пограбить, сколько не допустить утечки информации о высадке. Ничего не поделаешь, придется менять план... Но сейчас это уже не играет роли. Высадится на берег пять тысяч турок, или три тысячи, для гарнизона поста особой разницы нет. Все равно, его не удержать имеющимися силами. Начинаем работать!

Ганс транслирует мне четкую картину с указанием расположения всех вражеских судов. Ради подтверждения легенды о своем хорошем ночном зрении внимательно смотрю в бинокль и сообщаю вахтенным на мостике о складывающейся обстановке. Ночь пасмурная и ненастная, временами срывается дождь, но видимость все же есть. Поэтому наводчики орудий смогут вести огонь по визуально наблюдаемым целям. Уже сыграна боевая тревога и экипаж занял места по боевому расписанию. Когда до противника остается около полумили, "Лебедь" его "замечает", гасит все огни и дает ход, направляясь между двумя группами турецких судов, чтобы задействовать артиллерию обоих бортов. Одновременно открываем огонь картечью по ближайшей цели. Тратить на эту мелочь дефицитные фугасные снаряды жалко, да и бессмысленно. А вот тяжелая крупная картечь — в самый раз. Сейчас не надо проявлять чудеса меткости, чтобы не задеть находящихся в трюме пленников. Поэтому если какая фелюга и утонет от полученных повреждений, то и черт с ней. Наша задача — максимально сократить поголовье боеспособных турок, добравшихся до берега. И поскольку высадка еще не началась, можно надеяться, что наши пушки соберут обильную жатву...

Первые же выстрелы достигают цели. Орудия работают с максимальной скорострельностью. Картечь рвет паруса на ближайшей фелюге и превращает в кровавый фарш столпившихся на палубе турок, приготовившихся к абордажу. Пять других фелюг, находящиеся чуть дальше, и не попавшие под обстрел, все понимают правильно и пытаются удрать. Но это им не особо помогает. Первая цель уже лишилась хода, поэтому орудия правого борта переносят огонь на следующие. Одновременно с этим открываем огонь левым бортом по тем, кто пытается добраться до берега. Здесь дистанция побольше, поэтому картечь не так эффективна. Но и этого хватает, чтобы попытка высадиться превратилась в хаос. Со стороны турок раздаются отдельные выстрелы из фальконетов, но они не достигают цели. Оставляем на время пятерых беглецов и направляемся к берегу. По мере приближения наша картечь наносит все больший урон. Это приводит к тому, что организованной высадки нет. Турецкие суденышки просто выбрасываются на берег не убирая парусов, а десант спешит укрыться в зарослях, спасаясь от губительного огня. О том, чтобы выгрузить на берег артиллерию и припасы, нет и речи. Каждый озабочен лишь спасением свой драгоценной жизни.

Вскоре все приходит к логическому завершению. Берег в месте высадки усеян многочисленными мелкими судами в разной степени целости. Полно убитых и раненых. Те, кто уцелели, укрылись в лесной чаще. И правильно сделали, поскольку там картечь не достанет. Да и никто в здравом уме вести огонь по лесным зарослям не будет. Не знаю, сколько турок уцелело, но фактор внезапности для них утерян, как утеряна вся артиллерия и припасы, которые они привезли с собой. Чтобы уточнить ситуацию, даю Гансу задание.

— Ганс, как там группа, что пыталась нас на абордаж взять?

— Первая цель лишилась хода, имеет сильные повреждения корпуса и рангоута. Большая убыль среди личного состава. Похоже, открылась течь, цель имеет заметный крен. Пять других имеют повреждения рангоута и такелажа, но не фатальные, поэтому ход сохранили. Уходят в сторону Батума. Имеется также большая убыль в личном составе из-за сильной скученности на палубах.

— Ясно. А что на берегу?

— Целых плавсредств нет. Все имеют повреждения разной степени тяжести. Боеспособного противника на берегу нет. Точное количество потерь противника нужно?

— Нет. Постарайся выяснить, сколько уцелело и в лес удрало.

— Принято.

Вот это по-нашему! А то, ишь, чего удумали, негодники! Десант в нашем тылу высаживать. Нет, господа, дебют у вас не получился...

Пять бегунков уже никуда не денутся, поэтому решаю напакостить туркам еще, насколько возможно. Ведь если мы отсюда уйдем, то они вернутся к месту высадки и попытаются разжиться на своих посудинах тем, что уцелело. И зачем нам это надо? Поэтому "Лебедь" подходит ближе к берегу, и я даю команду готовить к спуску на воду наши минные катера. Хоть для них сейчас предстоит работа не по профилю, но лишняя тренировка не помешает. Перед спуском собираю командиров катеров и командиров десантных групп, ставя перед ними задачу.

— В общем так, братцы. Высадку турецкого десанта мы сорвали. То, что сейчас находится на берегу, это не десант, а дезорганизованная толпа. Но когда рассветет и они увидят, что мы ушли, то обязательно вернутся и постараются забрать все, что уцелело. А там пушки, запас пороха, ядер, продовольствия и много чего еще. Ваша основная задача — заклепать все пушки. Если найдете порох, то либо за борт выбросите, либо просто водой залейте. Поджечь турецкие посудины вряд ли удастся — дождь идет. Но все равно, попытайтесь. Опробуйте новые мины. Грабежом не занимайтесь, некогда. Нам еще тех, что удрали, догнать надо. Вопросы есть?

— А ежели что из бумаг найдем, Ваше благородие? Или турок какой важный попадется?

— Бумаги берите, если найдутся. А важный турок там вряд ли будет. Максимум — пехотный офицер не выше полковника. Да и тот, если не удрал, значит ранен и на ладан дышит. Все равно, долго не протянет. Запомните, пленные ради пленных нам не нужны. Но смотрите сами по обстоятельствам. И еще. Не рискуйте понапрасну. Если есть подозрение, что перед вами раненый, а не убитый, стреляйте. Либо действуйте холодным оружием. Не хватало еще пулю в спину получить. Я буду наблюдать за берегом, и если только кто попытается высунуть нос из леса, сразу же угощу картечью. Поэтому работайте спокойно. В случае опасности сразу уходите. Если дам сигнал гудком, тоже сразу уходите. Еще вопросы есть? Задача ясна?

— Так точно, Ваше благородие!

— С Богом!

Вот и сделаем еще небольшую бяку туркам. Заклепанные пушки — это фактически металлолом в данных условиях. А без пороха из ружей не постреляешь. Даже если кто и не потерял его в процессе драпа. Посмотрев вслед четырем удаляющимся катерам, связываюсь с Гансом.

— Ганс, ну что там на берегу творится?

— Паника, Командир. В лесу неподалеку от места высадки зафиксировано тысяча пятьсот тридцать восемь человек. Но сколько из них раненых, отсюда определить не могу. Судя по тому, как они перемещаются, управление десантом полностью утрачено, и каждый сам по себе. Сомневаюсь, что турки вообще будут штурмовать пост. Во всяком случае, в ближайшее время.

— К берегу никто не суется?

— Нет. Все драпают вглубь леса, подальше от берега.

— Отлично! Следи за побережьем. И если только кто сунется к берегу, дай знать.

— Принято.

Находящихся рядом старшего помощника и вахтенных тоже распирает любопытство. Но если старпом молча разглядывает берег в бинокль, пытаясь разобрать там хоть что-то в темноте, то вот у молодежи энергия бьет через край.

— Юрий Александрович, а почему же турки сюда одну мелочь послали? Ведь не могли не понимать, что с ними даже пара пароходофрегатов запросто справится. Зажали бы с двух сторон, воспользовавшись преимуществом в скорости и маневренности, и все!

— Надежда на авось — это не только наша национальная черта, господа. Туркам она тоже присуща. И ведь у них за малым не получилось. Наших пароходофрегатов здесь не было. А то, что мы оказались в районе высадки, это случайность, которую турки не смогли предусмотреть. Как и то, что нам удалось их вовремя обнаружить. Поэтому уцелевшие остатки десанта сейчас разрознены и деморализованы. Командование десанта, даже если оно уцелело, полностью утратило управление. И как минимум до утра его не восстановит. Надеюсь, что на посту Святого Николая все поняли правильно, и уже отправили донесение вышестоящему начальству.

— А оказать помощь гарнизону поста мы сможем, если турки все же нападут?

— Вот это вряд ли. Стрельба по лесу ничего не даст. А если турки пойдут на штурм, то можем и своих зацепить. Поэтому надеюсь на благоразумие коменданта. Имеющимися силами пост все равно не удержать...

Так за разговорами о прекрасном прошло около часа, когда на берегу стали появляться всполохи пламени. Мои новоявленные морпехи из "спецназеров" работали четко. Распределились вдоль всей линии турецких судов и поджигали их с очень малым интервалом. Благо, было чем. У Яши Розенблюма и на этот случай "зелье" нашлось. Не такое убойное, как он продемонстрировал, но для диверсий как раз подходящее.

Вскоре вся береговая линия в зоне высадки запылала, несмотря на продолжающий накрапывать дождь. Катера возвращались обратно. По картинке, транслируемой Гансом, было ясно, что все там обошлось благополучно. Пристрелили нескольких недобитых турок, попытавшихся оказать сопротивление, заклепали все пушки, залили водой весь найденный порох, подпалили турецкие посудины и спокойно ушли. Именно поэтому я и не вмешивался в процесс, а спокойно наблюдал за происходящим, ведя светскую беседу. Никто из удравших на берег турок даже не попытался вернуться к месту высадки. Ну и ладно. Нам же лучше — хлопот меньше...

Вскоре передо мной стояли оба старших командира проводившейся операции — командир группы катеров отставной кондуктор Евстафьев и командир десанта отставной подхорунжий Никифоров и докладывали о выполнении задания, демонстрируя мешок, набитый бумагами.

— Все сделали, как приказано, Ваше благородие! Все пушки заклепали, весь найденный порох водой залили, а шесть целых бочонков с собой прихватили. В капитанских каютах все бумаги, какие нашли, выгребли, а потом суденышки подпалили. Бумаги, что нашли, в этом мешке.

— Молодцы!

— Рады стараться, Ваше благородие!

— Ладно, не тянитесь. Мы не на плацу, а я не офицер. Лучше скажите, как техника себя показала? Петр Матвеевич, как катера себя ведут? С котлами и машинами проблем не было?

— Все в порядке, Ваше благородие. Кораблики верткие и шустрые. Ежели придется минами супостата атаковать, подкрадемся незаметно, ударим и сбежим. Пока очухаются, мы уже далеко будем.

— Понятно. А по вашей части, Никита Трофимович? Как зажигательные мины себя показали? В шлемах и кирасах с катеров удобно работать?

— Зажигательные мины как положено сработали, Ваше благородие. Добрая вещь в нашем деле. Шлемы тоже. А вот кирасы желательно бы чем-то гибким заменить. Неудобно в них на высокий борт карабкаться. И таким, что можно быстро сбросить. А то, если кто за борт свалится, — конец. Я тут намедни подумал. Ежели на обычную жилетку тонкие железные пластины внахлест вроде рыбьей чешуи прикрепить, то от ножа и от сабли и они защитят. А пулю в упор кираса все равно не удержит. Но жилетку можно быстро скинуть, даже если за борт упадешь.

— Интересно.... Позже об этом поговорим. А что там на турецких посудинах и на берегу творится?

— Жуть там, Ваше благородие. Даже на Кавказе в самых гиблых местах такого не видел. Палубы мертвяками забиты. Причем на куски порванными. Эта новая картечь — страшная вещь. На берегу то же самое. Весь берег турками усеян. Все, кто смог, сбежали.

— Здесь еще сыграли свою роль большая скученность на палубах и высокая скорострельность орудий. Турки просто не успели рассредоточиться. Но нам это как раз и нужно. Как думаете, Никита Трофимович, будут уцелевшие турки атаковать пост Святого Николая?

— Сейчас точно нет, Ваше благородие. Они еще в себя толком не пришли и молитву своему Аллаху возносят в благодарность за спасение. А вот утром — все может быть. Ежели там одни башибузуки, то эти, скорее всего, разбегутся. Они привыкли грабить, а не воевать. А вот ежели настоящая армия, да с толковыми офицерами, то эти могут. Но тут еще неизвестно, как у них с оружием и припасами. Даже если кто свое ружье во время драпа не потерял, то запаса пороха и пуль у каждого аскера при себе не так уж много. Надолго не хватит. А одними штыками против пушек и ружей особо не повоюешь. Пушки мы все заклепали, посудины турецкие подожгли... О, слышите? Порох на какой-то рванул... Значит не все нашли... Но если дождь не погасит, то огонь до остального доберется. Поэтому запаса пороха у них считай тоже нет. Как и провианта.

— Хорошо, подождем утра. Отдыхайте пока, братцы. А нам еще беглецов надо поймать, чтобы в Батуме о провале высадки раньше времени не узнали...

Дальнейшее было уже не боем, а избиением младенцев. Фелюга, первая попавшая под обстрел, глубоко осела в воду, но тонуть пока не собиралась. Уцелевшие турки яростно работали веслами, пытаясь добраться до близкого берега. Поскольку хорошо понимали, что до Батума не дотянут. Четыре выстрела крупной картечью с малой дистанции лишили их последней надежды. Сильно поврежденное суденышко быстро пошло ко дну, оставив на поверхности кучу деревянных обломков, за которые цеплялись немногие выжившие. Спасать кого-либо из этих головорезов я не собирался. Пусть скажут спасибо, что не стал добивать их в воде. Мои кровожадные привычки коммодора Космофлота здесь не поймут. Поэтому доберутся до берега — их счастье. Не доберутся — значит кисмет. То есть судьба...

Остальные пятеро хоть и ушли уже довольно далеко, попытавшись затеряться в темноте, но скрыться от Ганса невозможно. Поэтому "Лебедь", дав полный ход, быстро настиг беглецов и расстрелял одного за другим, отправив на дно. Спасать также никого не стали. Кисмет...

На этом наши активные действия на ближайшее время закончились. Противника поблизости не было, в Батуме о провале высадки пока не знают, поэтому можно заняться своими делами. Подходить до рассвета к посту лучше не надо. А то, еще за турок примут и пальнут не разобравшись. Поэтому, дав задание Гансу присматривать за обстановкой, решил ознакомиться с трофеями. Как и ожидал, ничего интересного там не оказалось. Все бумаги имели чисто хозяйственный характер. Если у офицеров и были какие-то секретные документы, то они держали их при себе. Но перелопачивать на палубе гору трупов в разной степени комплектации — удовольствие много ниже среднего. Тем более, темной ночью, и под моросящим дождем. Не факт, что там вообще нашлось бы хоть что-то в читабельном состоянии. Поэтому, ждем утра. Если остатки десанта не решатся напасть, то попытаюсь уговорить коменданта эвакуировать гарнизон. Удастся — хорошо. Не удастся... Что же, по крайней мере, моя совесть будет чиста. Мы сделали все, что могли...

Когда окончательно рассвело, взяли курс к берегу, заранее подняв на гафеле грот-мачты большой российский флаг. На всякий случай. Хоть "Лебедь" не похож ни на один из турецких пароходов, но мало ли... Это моряки хорошо разбираются в типах кораблей и их национальной принадлежности, а от пехоты можно ждать любых сюрпризов. И как там еще турки себя ведут...

Но мои опасения не подтвердились. Ганс, внимательно наблюдавший сверху, доложил, что обстановка вокруг поста спокойная. Турки вернулись к месту высадки и пока остаются там. Видно решают, что делать дальше. Гарнизон поста приведен в боевую готовность, по периметру выставлены посты. Нас заметили, и на всякий случай развернули две пушки в сторону моря. Но по мере приближения разобрались и успокоились. Сейчас просто наблюдают. Что же, пора нанести визит вежливости. Заодно последние новости узнаю.

Когда до берега осталось шесть кабельтовых, стали на якорь и начали готовить к спуску на воду один катер. Махать веслами такое расстояние туда и обратно — пусть этим любители морских традиций занимаются. А я предпочитаю пользоваться достижениями технического прогресса. Никогда не понимал тех господ офицеров и адмиралов, которые даже после появления быстроходных и надежных паровых катеров предпочитали съезжать на берег на легкой распашной гичке, или вельботе с бравыми молодцами матросами на веслах. Причем независимо от расстояния, какое предстояло преодолеть от места якорной стоянки на рейде до причала. Может для кого-то это и традиции, но для меня — ретроградство чистой воды. Вроде упорного цепляния за паруса. Ну да бог с ними, с адмиралами. Я по здешним понятиям лицо сугубо статсткое, военно-морскими традициями не обремененное, поэтому и спроса с меня никакого. Некомбатант — он и есть некомбатант.

Дождавшись, когда катер спустят на воду, и командир катера доложит о готовности, перед спуском по шторм-трапу даю последние распоряжения Обручеву.

— Внимательно наблюдайте за горизонтом, Федор Федорович. В случае появления каких-либо кораблей дайте длинный гудок. Я быстро вернусь. Котлы не гасить, машинам пятиминутная готовность. В случае обстрела с берега открывайте ответный огонь, немедленно снимайтесь с якоря и отходите на безопасное расстояние в море.

— А как же вы, Юрий Александрович?!

— Не волнуйтесь, мы на катере всегда уйдем. В море нас подберете. Заодно, на всякий случай, подготовьтесь к принятию на борт порядка пятисот человек. Может несколько больше.

— Ох и тесновато будет...

— Ничего. В тесноте, да не в обиде. А оставлять здесь людей — это верная смерть. Скоро турки узнают о разгроме десанта. И сюда может явиться целая эскадра...

Впрочем, по поводу эскадры я не был уверен. Адмирал Осман-паша еще не собрал все свои корабли в Синопе. Да и не станет он идти всей эскадрой, чтобы разгромить какой-то жалкий пост на побережье. Со взятием которого турецкая армия не справилась. Разве что один-два парохода пошлет. Здешнему "укреплению" больше и не надо. Но для нас даже это нежелательно, поскольку устраивать артиллерийские дуэли с турецким военным флотом у меня никакого желания нет. Пока, во всяком случае. Ибо хочу туркам еще одну бяку сделать до того, как Нахимов турецкий флот в Синопе на ноль помножит. Бяка вроде бы и не особо большая, но туркам крайне неприятная, нашему флоту какая-никакая помощь, а мне прибавка веса в разговоре с адмиралами, чтобы не отмахивались от моих слов, как от ничего не понимающего дилетанта. Но это можно будет сделать только после завершения операции с постом Святого Николая.

А пока что катер отошел от борта "Лебедя" и быстро помчался к берегу, дымя трубой и вспенивая воду форштевнем. Что вызвало неподдельный интерес у тех, кто наблюдал за нами с небольшого причала. Очевидно, такие вещи здесь еще в диковинку. Вот и хорошо, приобщим здешних аборигенов к техническому прогрессу.

Когда катер подошел к причалу и я наконец-то ступил на берег, нас уже ждали. Пехотный подпоручик и десяток солдат с оружием. Поодаль стояла небольшая кучка штатских, с интересом рассматривающая вновь прибывших. Офицер шагнул вперед и представился.

— Подпоручик Лещинский! Доброе утро! С кем имею честь?

— Доброе утро, господин подпоручик! Капитан и владелец яхты "Лебедь" Давыдов Юрий Александрович. Прибыл по важному делу к коменданту гарнизона.

— Простите, Вы сказали, — яхты?!

— Да, по своему правовому статусу "Лебедь" в данный момент является частной яхтой. Хотя недавно считался почтово-пассажирским пакетботом. Но наши крючкотворы вынудили меня превратить его в яхту, чтобы соблюсти ряд параграфов. Кстати, может перейдем на менее официальный тон?

— Добро пожаловать, Юрий Александрович! Подпоручик Лещинский Станислав Андреевич, честь имею! Разрешите полюбопытствовать о цели вашего визита? Такие... яхты здесь еще не появлялись.

— Этой ночью турки попытались высадиться возле устья реки Натамба. Мы их малость потрепали. После чего высадили десантную партию и сожгли все турецкие суда на берегу. Утопили также шесть фелюг в море с десантом. Но турок уцелело довольно много, и они могут напасть на вас. В связи с этим мне надо поговорить с комендантом гарнизона.

— Так это были вы?!

— Да, мы. Воспользовались всеми преимуществами парового корабля над парусниками. А также превосходством в вооружении.

— Удивительно! Мы думали, что там как минимум несколько фрегатов вело огонь. Но давайте пройдем к коменданту, он Вас ждет...

Словоохотливый подпоручик проводил меня в дом коменданта, и по дороге выяснилось, что ситуация здесь все таки отличается от той, что была в моем мире. Прежнего коменданта Щербакова отозвали в штаб корпуса две недели назад и его место занял штабс-капитан Марков. Одновременно с этим гарнизон поста усилили, прислав еще одну роту солдат. Но все понимали, что в случае нападения турецкой армии удержать пост не удастся. И не понимали, почему высокое начальство тянет с эвакуацией. Сам же пост Святого Николая никаким военным укреплением не являлся. Фактически это был небольшой поселок, где размещались таможенный пост и армейские склады. Или магазины, как их сейчас называли. Вот ради охраны этих магазинов и держали здесь небольшой гарнизон, надеясь, что он сможет отразить нападение противника.

Комендант принял меня незамедлительно. Причем по нему было видно, что офицер не отсиживался в штабе, а только что прибыл с передовых позиций. Штабс-капитан Марков успел повоевать, о чем говорил орден "Святого Георгия" четвертой степени на его мундире. Он не стал устраивать длительные официальные церемонии, а сразу взял быка за рога, пытаясь выяснить, какого хрена я тут забыл. Но вел себя вежливо, и не изображал спасителя Отечества перед штатской штафиркой. Поведав о событиях прошедшей ночи и рассказав вкратце свою эпопею, я предложил ему помочь с эвакуацией гарнизона, пока еще есть возможность. Чем немало удивил коменданта.

— Так это были вы, Юрий Александрович?! Не ожидал. Думал, что наш флот очень вовремя вмешался. Ведь эти мерзавцы все таки сумели нас отвлечь.

— О ком Вы, Владислав Николаевич?

— Да есть тут у нас свои лиходеи. Кабулетцы. Занимаются контрабандой и грабежом, живут на турецкой территории, но частенько наведываются к нам. Вот и в эту ночь они изобразили высадку перед нашими постами со стороны турецкой границы. И ведь добились своего, шельмецы! Высадку десанта в своем тылу мы бы и не заметили, если вы не вмешались. Но как вам это удалось?

— Случайность. Они попытались на нас напасть. Вот мы их и обнаружили. Сначала сочли это обычным желанием пограбить. Но когда выяснили, сколько их пришло, то поняли, что это высадка десанта. Вот и опробовали на них новые пушки нашего завода. Которые военное ведомство закупать отказалось.

— Да уж, видел я результат вашей работы. Хоть и издалека, в подзорную трубу, но видел. Впечатляет. Кстати, турки не могут понять, что случилось. Мои охотники взяли пленных. Так они рассказывают удивительные вещи. Что тут был чуть ли не весь Черноморский флот.

— И много сюда турок пожаловало?

— Было много. Судя по словам пленных, свыше пяти тысяч. Но неизвестно, сколько погибло при высадке. Попав на берег, это воинство в панике разбежалось. К сожалению, нам попались только нижние чины. Ни одного офицера взять не удалось. А рядовые аскеры мало что знают.

— Владислав Николаевич, Вы согласны, что имеющимися силами вы пост не удержите? Даже если половина десанта погибла, то оставшиеся просто задавят вас числом.

— Понимаю, Юрий Александрович... Но ничего сделать не могу. У меня приказ — оборонять пост, пока не будут вывезены магазины. А когда это будет, неизвестно.

— Но ведь если пост будет захвачен, то магазины все равно попадут в руки противника!

— Это понимаем мы с Вами. Но, очевидно, не понимают в штабе. Надеюсь, что сейчас там все же начнут шевелиться.

— Ох, Владислав Николаевич! Я хоть и не военный, но знаю об оперативности наших штабных... А как турки себя ведут? Нападать не собираются?

— Пока нет. Очевидно, понесли не только большие потери при высадке, но и лишились всех запасов. Ваши люди хорошо потрудились ночью, спалили все дотла на берегу. Не исключено также, что все командование десанта погибло, а уцелевшие младшие офицеры не рискуют начинать штурм. Турки заняли позиции в лесу вокруг поста, но не нападают.

— Могу предложить следующее. Если у вас есть что-то очень ценное в магазинах, что надо вывезти в любом случае, можно начать это грузить на "Лебедь" прямо сейчас, пока обстановка позволяет. Не думаю, что все магазины только ценными припасами забиты. Жертвовать людьми ради спасения солдатских портков глупо. Одновременно готовьте гарнизон к эвакуации, чтобы это можно было сделать быстро. Несколько дней мы тут вполне можем подождать. Может за это время ваше начальство наконец-то "созреет" и пришлет соответствующий приказ. Если остатки десанта пойдут на штурм, вы еще сможете продержаться какое-то время. Но если турецкая армия перейдет границу и навалится всей массой, то оставаться вам здесь и дальше нет никакого смысла. На помощь "Лебедя" тоже рассчитывать не стоит. Мы можем вести огонь по кораблям противника и по прибрежной линии. Можем в какой-то степени прикрыть огнем ваши фланги. Но мы не сможем вести огонь через голову ваших солдат при отражении штурма, так как рискуем их самих зацепить. Да и боеприпасов у нас не так уж много. А ваши заряды нам не подойдут.

— Благодарю Вас за столь великодушное предложение, Юрий Александрович, но... А-а-а, гори оно огнем! Семь бед — один ответ! Согласен! Нет здесь ничего такого, ради чего стоит всех людей положить! Все можно сжечь, если выхода не будет. Если прикроете огнем своих пушек, то сможем быстро отойти с занимаемых позиций и эвакуироваться на лодках на ваш пароход. Лодки у нас есть. А ответ перед начальством буду держать, если жив останусь...

Поговорили мы с комендантом весьма содержательно, и я вернулся на "Лебедь", договорившись об условных сигналах с берегом. Правда, в ходе разговора выяснилась одна неприятная вещь. Долго оборонять пост гарнизон все равно не мог из-за недостатка боеприпасов. То есть, все было то же самое, как и в моей истории. И если турки решат напасть даже меньшими силами, то результат все равно будет тот же самый.

Однако, История — это не нечто застывшее, обязанное следовать строго очерченным рамкам. И если пытаешься ее изменить, то будь готов к тому, что любое твое действие может вызвать ответную реакцию.

Разложив на столе в своей каюте карту восточной части Черного моря, я обдумывал дальнейшую операцию по обеспечению неприятностей противнику, как неожиданно на связь вышел Ганс.

— Командир, возможны проблемы.

— Что случилось?

— У турецкой границы начинается какое-то шевеление. Мне отсюда плохо видно, но похоже, что турки отправят помощь десанту.

— Думаешь, они уже знают о провале?

— Не исключено. Если отправили сообщение сразу же после высадки, то вполне могли успеть. Да и добровольных помощников вроде кабулетцев у турок здесь хватает. Я слетаю, посмотрю?

— Давай. Только низко не снижайся и режим мимикрии не отключай.

— Принято.

А вот это плохо. От турецкой границы до поста не так уж и далеко. А с учетом того, что кабулетцы находились рядом и все видели, то информация должна сразу же уйти к противнику. Даже если турки не будут спешить, в любом случае завтра окажутся здесь. Дорога от границы до поста хоть и плохонькая, но есть. Повозка там пройдет. А если пройдет повозка, то значит пройдут и артиллерия с кавалерией. Не говоря о пехоте. И помешать им нет никакой возможности. Но самое паршивое, что даже коменданта нельзя поставить в известность о надвигающейся опасности. Откуда я могу это узнать, находясь на борту парохода? Одна надежда, что разведка все же обнаружит приближение турецкой армии и комендант начнет эвакуацию до того, как станет слишком поздно.

Вскоре пришла информация от Ганса. Противник в общей сложности чуть более трех тысяч человек при восьми полевых орудиях выдвигается в сторону границы. Состав неоднородный. Есть как пехота, так и иррегуляры. Значит турки, получив информацию о проблемах с десантом, собрали все, что у них здесь оставалось, и хотят довершить начатое. Дав задание Гансу наблюдать за окрестностями и постоянно транслировать мне картинку в режиме реального времени, решил снова отправиться на берег и попытаться уговорить Маркова не геройствовать сверх меры. Положить полтысячи человек ради обороны пары десятков деревянных хибар на отшибе, не имеющих никакого стратегического и тактического значения, это не героизм, а глупость.

Впрочем, мои опасения оказались напрасны, и придумывать ничего не пришлось. Марков уже знал о приготовлениях турок. Местные аджарцы, в отличие от кабулетцев, турок ненавидели, и охотно помогали русской армии. Вот и теперь двое их посланцев смогли просочиться мимо турецких постов и сообщить важные новости. Что я и узнал по прибытию в штаб. Решив помочь коменданту в выполнении дебильного приказа, зашел с козырей.

— Владислав Николаевич, давайте выполним данный Вам приказ вместе.

— Каким образом, Юрий Александрович?

— Вам что конкретно приказано? Охранять пост, пока не будут вывезены магазины. Так?

— Так.

— Так вот и давайте их вывезем. На "Лебеде". Вместе со всем гарнизоном. Когда охранять станет уже нечего. Формально Вы выполнили приказ. Отвезу, куда скажете. И даже денег за это не потребую. Разве что буду благодарен, если провиантом из этих магазинов поделитесь. На такое количество пассажиров мы все же не рассчитывали. Иначе вы здесь досидитесь до того, что все достанется туркам. Даже если допустить, что вы сумеете прорваться в расположение наших войск, то магазины вы с собой все равно не утащите. И их придется уничтожить. Думаю, Вы не рассчитываете долго держать оборону в этой "крепости" до подхода подкреплений против трех тысяч турецкой пехоты с артиллерией? Да еще плюс тех недобитков, что после высадки уцелели?

— Нет, конечно... Вы правы, Юрий Александрович. Вас нам сам Бог послал. Если Вы согласны, давайте начинать погрузку магазинов на пароход. Заодно сразу отправим к вам всех некомбатантов, чтобы под ногами не путались.

— Давайте. А заодно есть у меня еще одно предложение. Чтобы туркам здесь веселее было, когда мы уйдем...

Вот такой подход к делу мне нравится. Если турки не поспешат, то и все склады подчистую выгребем, и людей спасем. И получится, что со своим отвлекающим ударом на прибрежном направлении турки сами себя перехитрили, потеряв большое количество людей и десантные средства, получив лишь сгоревшее пепелище, бывшее когда-то пограничным постом.

Весь оставшийся день продолжалась погрузка. На складах хранилось в основном продовольствие для армии. Не иначе, как от большого ума кто-то решил расположить их недалеко от границы. Как раз на пути возможного наступления турецких войск. Но факт имеет место быть, поэтому нам приходится бороться с последствиями чьего-то головотяпства. То, что все наши телодвижения были видны противнику, никто не сомневался. Но главные силы турок еще не подошли, а окружившие пост остатки десанта не решались начать штурм. Может ждали подкрепления, а может просто не имели достаточного количества боеприпасов, поскольку все, что оставалось на берегу, мои "спецназеры" уничтожили. Эвакуацию личного состава решили провести после захода солнца. Может удастся сделать это скрытно, и турки до последнего момента ничего не заподозрят. И будут продолжать сидеть в лесу, "блокируя" пост до подхода главных сил.

Не знаю, кого как, но лично меня от героизма на пустом месте бесит. Когда его проявляют не исходя из обстановки, чтобы добиться поставленной цели, а ради самого героизма. То, что при этом бесцельно погибнут твои люди, совершенно неважно. Зато можно накатать наверх победную реляцию и предстать перед публикой этаким спасителем Отечества, героически воюющего с врагом. Давил бы таких по-тихому, чтобы нормальным генералам и офицерам воевать не мешали.

Ладно, расфилософствовался я что-то. Былые свои дела в ОСО Космофлота вспомнил. Пока там солдаты гарнизона имитируют подготовку к обороне в стиле "стоять насмерть", мои архаровцы организовали ряд взрывоопасных сюрпризов для незваных гостей, пустив на это часть трофейного пороха и использовав мелкие камни в качестве поражающих элементов. Причем устанавливали на неизвлекаемость. Попытаются разминировать — отправятся прямиком к Аллаху. А может к Иблису. Это уже кому как повезет.

Когда окончательно стемнело, гарнизон начал скрытно покидать свои позиции. Остатки турецкого десанта так и не решились на штурм. А главные силы противника хоть и перешли границу, но были еще далеко. Большим подспорьем оказались лодки, находящиеся в распоряжении поста. Для сокращения времени спустили на воду наши четыре катера, и теперь они буксировали лодки, загруженные людьми, что резко ускорило процесс эвакуации. Вывезли даже пушки, ради чего пришлось сколотить плоты, и на них доставить орудия к борту. Благо, грузовые стрелы парохода могли поднять и не такой вес. Единственно, не удалось вывезти лошадей. Но тут уж ничего не поделаешь.

Комендант гарнизона штабс-капитан Марков прибыл на борт последним рейсом. Вместе с прикрывающими отход стрелками, покинувшими свои позиции в последний момент. Поднявшись на палубу, махнул рукой.

— Все, господа. Больше на берегу никого не осталось. Надеюсь, что в скором времени мы вернемся обратно...

То, что нам удалось сделать все скрытно, и противник ничего не заподозрил, стало известно чуть позже. До рассвета остатки десанта так и не решились атаковать. А когда рассвело и стало ясно, что пост оставлен, бросились вперед, надеясь "отчитаться перед начальством". То есть взять пост до подхода главных сил. Самые нетерпеливые нарвались на наши сюрпризы. Которые не только отправили их в страну Вечной Охоты, но и вызвали пожары, быстро охватившие деревянные строения. Остальные решили не испытывать судьбу и отсиделись в сторонке, пока все не сгорело. Когда передовой турецкий отряд наконец-то добрался до цели, перед ним открылась груда дымящихся развалин, бывших некогда русским пограничным постом. Единственным "успехом" турецкого десанта, все таки "взявшего" пост Святого Николая, было водружение турецкого флага на чудом уцелевшем флагштоке.

Глава 5

Пакости по графику

Идти нам далеко не пришлось. Марков попросил выгрузить его людей и вывезенные запасы в Редут-Кале — небольшом укреплении севернее Поти. За время перехода провели в кают-компании мероприятия по укреплению дружбы с российской армией, на котором с нашей стороны присутствовали наши офицеры, свободные от вахт, а со стороны гостей все офицеры гарнизона поста Святого Николая и князья Гуриели — отец с сыном, командовавшие гурийскими ополченцами, оказывавшими помощь нашей армии. Мероприятие прошло с размахом, поэтому когда "Лебедь" подходил к Редут-Кале, некоторые из его участников еще не пришли в себя. Но торопиться было уже некуда. Из истории моего мира было известно, что наступление турецкой армии очень скоро захлебнется, а ее локальный успех на приморском фланге не окажет никакого влияния на ход войны. Внезапного прорыва на Гурию и на Кутаиси не получилось, а наступать вдоль берега турки не могли из-за отсутствия дорог. Поэтому, став на якорь и установив связь с гарнизоном Редут-Кале, стали не торопясь выгружать людей и запасы на берег. Противника поблизости не было, поэтому ничто пока не мешало моим дальнейшим планам, о которых я не торопился ставить в известность даже своих ближайших помощников.

Для меня оказалось большой удачей, что Марков выбрал в качества пункта доставки именно Редут-Кале. Поскольку именно сюда вскоре должна прийти "Колхида", на которой генерал Миронов решит лично убедиться в нападении на пост Святого Николая. В моей истории в Сухум-Кале была доставлена информация, что пост захвачен. Но теперь такого нет. Марков отправил донесение всего лишь о попытке высадки десанта и нанесении ему тяжелых потерь в результате ответных действий Черноморского флота. В Севастополе призадумаются, кто же это мог быть, поскольку знают, что наших кораблей в этом районе быть не должно. Но армейскому начальству в Сухум-Кале это вряд ли известно, поэтому генерал-майор Миронов, командующий третьей Черноморской береговой линии, вполне может лично провести разведку на "Колхиде", как было в моей истории. Поэтому будет гораздо лучше, если мы встретимся в Редут-Кале, и нам не придется в спешном порядке выгружать людей, чтобы потом пытаться перехватить "Колхиду" до того, как она подойдет к посту Святого Николая и сядет там на мель, попав под огонь турок с берега.

Вскоре стало ясно, что мои предположения оправдались. Ганс издалека обнаружил "Колхиду", вышедшую из Сухум-Кале и направившуюся в нашу сторону. Поэтому не придется ничего придумывать. И у нас будет достаточно времени, чтобы подготовить туркам еще одну бяку. Если получится, то это даст сильный резонанс как в России, так и в Европе.. И ход Крымской войны может несколько измениться.

На следующее утро на западе обнаружили дым, и вскоре стало ясно, что это приближается "Колхида". На которой немало удивились, увидев на рейде Редут-Кале незнакомый пароход под российским флагом. Выгрузка солдат на берег уже закончилась и мы просто стояли на якоре, отдыхая от трудов праведных. Время до следующей акции еще было, поэтому решили дать отдых экипажу и сделать профилактику машинам. Ну а заодно и полезные знакомства завести.

Чтобы сразу прояснить ситуацию и избежать возможного недопонимания, я решил нанести визит вежливости на "Колхиду", поскольку она все равно задержится в Редут-Кале. И когда пароход стал на якорь неподалеку от нас, наш паровой катер был уже спущен на воду и покачивался под бортом. Будем ковать железо, пока горячо. Если удастся установить хорошие отношения с генералом Мироновым, это может здорово помочь в дальнейшем. Для улучшения взаимопонимания прихватил четыре ящика хорошего молдавского вина (благо, в Одессе с ним проблем нет), а также ящик французского коньяка. Порадую его превосходительство и господ офицеров. У меня не убудет, а им в радость.

Погода стояла тихая, практически полный штиль. "Колхида" быстро приближалась, и оттуда на нас было устремлено множество удивленных взглядов. Судя по обилию фигур в мундирах на палубе, стало ясно, что генерал Миронов все таки взял с собой солдат на случай оказания помощи гарнизону поста Святого Николая. Пока что все идет, как и раньше. Будем надеяться, что моя наглая выходка не заставит Историю сделать резкий и непредсказуемый поворот.

На "Колхиде" явно желали узнать, в чем дело, поэтому когда катер подошел к борту, шторм-трап был уже установлен, и вскоре я оказался на палубе в окружении солдат и матросов. Вперед выступил морской офицер.

— Доброе утро! Лейтенант Степанов, старший офицер парохода "Колхида". С кем имею честь?

— Доброе утро, господин лейтенант. Капитан яхты "Лебедь" Давыдов. Имею важные сведения.

— Простите... яхты?!

— Да, яхты. Согласно судовым документам. Могу я видеть капитана?

— Да, конечно! Прошу Вас!

Меня проводили в кают-компанию и представили хозяевам — командиру парохода капитан-лейтенанту Кузминскому и генерал-майору Миронову, которые пребывали в неведении и желали прояснить обстановку. Подробно описав недавние события возле поста Святого Николая и высказав предположение, что в данный момент там находятся крупные силы турок, предложил узнать подробности у штабс-капитана Маркова. Гарнизон поста эвакуирован без потерь и все запасы из магазинов благополучно доставлены в Редут-Кале. Миронов и Кузминский даже не пытались скрыть удивление.

— То есть вам удалось фактически сорвать высадку десанта?! Но как?!

— Можно сказать, что сказочно повезло, Ваше превосходительство. Турки приняли нас за безоружный коммерческий пароход и попытались захватить. Благодаря чему мы их и обнаружили. Сначала не заметили десантной флотилии и подумали, что это обычное желание пограбить. И лишь приблизившись поняли, что это не так. Турки не имели крупных кораблей, одна плохо вооруженная мелочь. К тому же, доверху нагруженная людьми. Что сразу привело к большим потерям от картечи и у неприятеля возникла паника. Турецкие суда выбрасывались на берег, не успев убрать паруса, а сами турки пытались поскорее скрыться в лесу. После этого мы направили к берегу свою десантную партию на катерах, которая заклепала все найденные пушки и подожгла всех, кто дотянул до берега. Мы потом днем рассмотрели это место, там ничего целого не осталось. Турки, кто смог сбежать и потом вернулись к месту высадки, также не смогли ничем поживиться. Возможно, именно поэтому они не решились идти на штурм.

— Возможно... А что Вы говорили о подходе подкрепления к турецкому десанту?

— Разведка вовремя смогла обнаружить выдвижение больших сил турецкой пехоты с артиллерией. Порядка трех тысяч. Я кое-как смог уговорить штабс-капитана Маркова эвакуировать гарнизон и магазины. Все равно, удержать пост имеющимися силами было невозможно. Это даже мне, сугубо штатскому человеку, было понятно.

— Судя по тому, что Вы рассказали, вполне вероятно, Юрий Александрович. Но мне в любом случае нужен подробный рапорт коменданта поста.

— Так давайте я сейчас Вас на берег доставлю, Ваше превосходительство. Мой катер к вашим услугам. Обернемся быстро. А потом прошу Вас и всех господ офицеров ко мне в гости на "Лебедь"!

Вот так и завязываются нужные знакомства. Отвезли генерала на берег, где он получил информацию из первых рук. Действия штабс-капитана Маркова были одобрены, но дальнейшие действия оказались под вопросом. Миронов еще не знал, что отряд, сразу же посланный на помощь гарнизону поста Святого Николая, обнаружил крупные силы турок и был вынужден отступить. Поэтому все равно решил максимально возможно прояснить ситуацию и все таки отправиться к посту на "Колхиде", как и собирался. Мне оставалось лишь руками развести. Единственно, что смог посоветовать Кузминскому, так это не приближаться близко к берегу, поскольку там встречаются банки с малыми глубинами. И можно запросто налететь на мель, оказавшись удобной мишенью для турок.

Глядя вслед удаляющейся "Колхиде", я думал, что мое вмешательство в Историю натыкается на упорное сопротивление. Вот какого черта Миронов поперся к посту Святого Николая? Ведь уже достоверно установлено, что пост захвачен турками. И добровольно они оттуда не уйдут. Так какой в этом смысл? Просто удовлетворить свое любопытство? А если на турецкие пароходофрегаты нарвется? Ведь получив известие о разгроме десанта, турки вполне могут послать в этот район что-то более серьезное, чем фелюги. Не понимаю... Но, в конце концов, если его превосходительство пожелал лично провести рекогносцировку у берега, занятого неприятелем, то кто я такой, чтобы ему в этом мешать? Какой-то некомбатант. А главная добродетель некомбатанта в боевой обстановке — это не путаться под ногами у военных и не мешать им воевать, как положено. Чем мы в ближайшее время и займемся. Не будем путаться под ногами и мешать. А сами потихоньку начнем щипать турок. Пусть и не так, "как положено". В конце концов, что взять с нас, некомбатантов? Мы ведь Морской Корпус не кончали. И как оно "положено", не знаем. Поэтому будем действовать, исходя из своего сугубо статского дилетантского разумения.

Впрочем, оставлять это дело на самотек я не собирался. Поскольку обстановка возле Редут-Кале была пока что спокойная, решил отправить Ганса на разведку. В последнее время ему удалось резко увеличить дальность устойчивой ментальной связи, но обязательным условием было нахождение в прямой видимости. То есть, АДМ не должен скрываться за горизонтом, и требовалось держать заданную высоту. Но расстояние между Редут-Кале и постом Святого Николая не такое уж и большое, так что вне зоны действия связи Ганс будет находиться недолго. Когда снизится для более детальной разведки, а также чтобы подслушать, о чем болтает турецкое командование. Ведь по крайней мере кто-то уровня полковника там должен быть. А поскольку никаких целых зданий на территории поста остаться не могло, придется турецкому начальству довольствоваться палатками. А там подслушать, о чем идет речь, вообще не представляет сложности. Маловероятно, что узнаю что-то, представляющее интерес для моих дел, но... Кто знает? Иногда случайно оброненная фраза позволяет сделать правильные выводы. Поэтому, едва "Колхида" скрылась за горизонтом, дал задание Гансу следить за обстановкой. Как вокруг "Колхиды", так и того, что творится в прибрежной полосе. Не думаю, что там что-то радикально изменилось по сравнению с историей моего мира, но здесь лучше перебдеть. Хуже не будет.

Авиаразведка не выявила ничего неожиданного. Отряд, посланный на помощь гарнизону поста, обнаружил крупные силы турок и отступил. А турки заняли пост и не знали, что делать дальше. Возможности вести наступление широким фронтом в прибрежной полосе у них не было, и ввести в заблуждение командование русской армии о направлении главного удара не удалось. "Колхида" действовала осторожнее, чем в моем мире. Кузминский не стал рисковать и подходить к побережью ночью, а дождался рассвета, и когда полностью рассеется туман. В итоге даже не потребовалось приближаться к берегу. Турецкий лагерь на территории поста обнаружили на большом расстоянии, а также оценили примерную численность противника. Турки сделали несколько выстрелов из пушек, но не попали. "Колхида" быстро разорвала дистанцию, выйдя из зоны поражения. Во всяком случае, мои советы уберегли пароход от посадки на мель под огнем противника, и капитан-лейтенант Кузминский останется жив. И не только он. Удалось избежать потерь на "Колхиде". Что само по себе уже немало.

В общем, история с "Колхидой" закончилась более-менее ожидаемо. После завершения разведки пароход ушел обратно в Сухум-Кале. Подслушать ничего интересного у турок тоже не удалось. Все считали, что их атаковал чуть ли не весь наш Черноморский флот, и кляли свое флотское начальство, которое допустило такой разгром. Наши фрегаты патрулировали побережье, но в основном между Сухум-Кале и Керченским проливом. К восточному берегу Черного моря южнее Поти никто не совался, поскольку там в осенне-зимний период бывают частые северные ветра, и если парусник застигнет штормом, то деваться ему некуда. Близко к берегу тоже не подходили по этой причине, чем пользовались турецкие пароходы, не зависящие от ветра. И беспрепятственно доставляли на кавказское побережье оружие мятежным черкесам, воюющим против России. Именно здесь я и решил устроить очередную бяку туркам. Поэтому старался после эвакуации гарнизона поста Святого Николая нигде не отсвечивать, чтобы не спугнуть лакомую добычу, которая должна появиться в самое ближайшее время.

Задумка была в следующем. В истории моего мира в начале ноября 1853 года возле мыса Пицунда произошел бой между нашим фрегатом "Флора" и тремя турецкими пароходами — "Таиф", "Фейзи-Бахри" и "Саик-Ишаде". Турки сумели незамеченными выскользнуть из Синопа до того, как туда подошла эскадра Нахимова, доставили черкесам большой запас пороха и свинца, а после этого решили нанести удар по Сухум-Кале. Но по пути возле мыса Пицунда повстречали "Флору". Командовал пароходами английский офицер Адольфус Слейд, являющийся советником в турецком флоте. Или на турецкой мове Мушавер-паша. Турки, имея преимущество в скорости, маневренности и вооружении, сходу атаковали фрегат, не сомневаясь в успехе. Однако "Флора", умело маневрируя и ведя точный огонь, нанесла турецким пароходам такие повреждения, что противник отступил, причем "Таиф" пришлось уводить на буксире. За этот бой командир "Флоры" капитан-лейтенант Скоробогатов был произведен в следующий чин капитан второго ранга, все офицеры получили Монаршее благоволение и были представлены к наградам, а матросам пожалованы шесть знаков отличия военного ордена и каждому один рубль серебром. Вот я и решил воспользоваться этим случаем. Совместить приятное с полезным. Уменьшить флот турок на три современных и хорошо вооруженных парохода, а заодно обратить на себя внимание во флотских кругах. И не только флотских. Придворных тоже. После войны мне это здорово пригодится.

Задача предстояла довольно сложная. И тоже в стиле погони за двумя зайцами. Первая сложность состояла в том, что в памяти Ганса не было точного места, куда пароходы доставили свой груз. А также даты выхода из Синопа и даты выгрузки возле кавказского побережья. Упоминался лишь сам факт выгрузки с последующим боем в районе Пицунды. Но здесь уже история изменилась, поэтому неизвестно, попытаются ли турки сделать то же самое, и в это же самое время. Вот и приходилось мониторить ситуацию, оставаясь на рейде Редут-Кале, экономя уголь, и гоняя Ганса над Черным морем, чтобы не пропустить турецкие пароходы. Вторая сложность заключалась в том, что надо было обязательно утопить пароходы, но нельзя было сделать это быстро и "в одно рыло". Поскольку этот случай сразу же привлечет внимание. Ребята из Службы глубинной разведки может и не насторожатся, поскольку благодаря моим стараниям за три года уже наметился кое-какой прогресс в артиллерии. Но вот господа просвещенные европейцы запаникуют обязательно. И неизвестно, что предпримут после разгрома турок в Синопе. Поэтому мне нужно очень аккуратно и очень не быстро потопить все три парохода совместными усилиями с "Флорой". Так получится более достоверно, и не привлечет внимания. Именно для этой цели на борту "Лебедя" была партия снарядов, внешне ничем не отличающихся от фугасных, но представляющих собой обычные металлические болванки. Весили они несколько больше, но испытания на полигоне проводили и с этими снарядами, поэтому таблицы стрельбы для них имелись.

К созданию таких "недоснарядов" меня подтолкнул тот факт, что в конце XIX и начале ХХ века, когда уже появилось торпедное оружие и класс его носителей — миноносцы, господствовала концепция борьбы с ними путем создания массированного огня большого количества орудий малого калибра, стреляющих снарядами-болванками, задача которых заключалась в сквозном пробитии наружной обшивки корпуса вместе с угольной ямой с дальнейшим поражением парового котла, или машины. В ходе русско-японской войны 1904-1905 года выяснилось, что эта концепция не работает. Миноносцы получали десяток и больше болванок в корпус, но сохраняли ход и были в состоянии продолжать выполнять свою задачу. В то же время, попадание даже одного фугасного снаряда среднего калибра в миноносец, как правило, приводило к его гибели. Вот я и подумал, а не использовать ли мне эту концепцию? Как раз то, что надо. Можно одним точным попаданием вывести из строя машины турецких пароходов, а дальше потихоньку добивать их совместными усилиями с "Флорой". Также болванками. Чтобы слишком быстро не утонули. И господ просвещенных европейцев раньше времени не напугали. Пусть думают, что мы применили исключительно "ядерное" оружие, которое в Европе давно знают, и никаких чудес от него не ждут.

Время шло. Мы стояли на рейде Редут-Кале и усиленно изображали некомбатантов, которые стараются выполнять свою главную задачу — не путаться под ногами у военных и не мешать им воевать . И у нас это успешно получалось. Мы уже побывали на берегу и перезнакомились со всеми офицерами местного гарнизона. Наладили торговые отношения с местным населением. Сделали профилактику машинам. И с точки зрения местного военного начальства маялись дурью. Но, поскольку мы никому не мешали, и обеспечивали хоть какую-то эфемерную защиту Редут-Кале с моря в случае появления противника, нас отсюда не гнали, и позволяли бездельничать на глазах у всех. Однако, противник пока не появлялся, и здесь ничто не говорило, что совсем неподалеку идет война. Заканчивался октябрь 1853 года. И вот наконец-то пришел долгожданный доклад от Ганса, наблюдавшего за турецким флотом.

— Командир, твой план сработал. Три турецких парохода вышли из Синопа и направляются к кавказскому побережью.

— Это хорошо! Изменения в составе отряда нет?

— Нет. Те, кто и должен быть. "Таиф", "Фейзи-Бахри" и "Саик-Ишаде". Внешний вид и вооружение полностью соответствуют тому, что было у нас.

— А "Флора" где?

— Там же, где и должна быть. Неподалеку от Пицунды.

— Больше поблизости никого нет?

— Нет. Все наши военные корабли находятся дальше. На рейде Сухум-Кале стоит какая-то мелочь.

— Ганс, наблюдай за ними! Начинаем работать!

— Принято.

Итак, охота начинается. Теперь важно не спугнуть "дичь" и заставить ее действовать согласно задуманному турками плану. Пусть спокойно выгружаются. Все равно, на ход войны это не повлияет. После поражения армии Абди-паши и отказа от высадки турецкого десанта на кавказское побережье черкесы будут сидеть тихо, как мышь под веником. Но мне нельзя допустить, чтобы эти три турецких парохода после выгрузки пошли еще куда-то, кроме Сухум-Кале. Поскольку в этом случае они не встретят "Флору", и мне придется их топить "в одно рыло", что крайне нежелательно. Ладно, не будем о грустном...

Вызвал к себе старшего помощника и озадачил его неожиданным распоряжением.

— Федор Федорович, нам предстоит одно важное дело. У нас запасы трофейного пороха остались?

— Да, Юрий Александрович. Еще довольно много. Но у нас и своего хватает.

— Тратить на эти цели наш порох я не хочу. Надо сделать следующее. Пусть орудийная прислуга подготовит картузы из трофейного пороха. Можно даже с меньшим зарядом. Лишь бы бабахало.

— Сделаем, Юрий Александрович. Но не могу не задать вопрос. А для чего?

— В ближайшие дни три турецких парохода попытаются нанести удар по Сухум-Кале. Я недавно получил эту информацию из надежных источников. Нам надо перехватить и уничтожить турок до того, как они подойдут к Сухум-Кале. Но, поскольку вступать в артиллерийскую дуэль днем нам очень невыгодно, нападем на них ночью. Огонь откроем с безопасной для себя дистанции, и я лично буду выполнять обязанности комендора, наводя орудие. Поскольку никто из находящихся на борту, кроме меня, не обладает хорошим ночным зрением. Прислуга остальных трех орудий пускай палит холостыми с наибольшей скорострельностью и создает видимость массированного огня. Идея понятна?

— Кажется, да. Вы хотите создать у турок уверенность в том, что пароходы погибли в результате боя с сильным и многочисленным противником?

— Да. Причем не столько у турок, сколько у их покровителей англичан и французов. Не надо им до поры, до времени знать лишнее.

— Понял, Юрий Александрович! Будет исполнено!

Вот таким образом и подбросим нужную дезу. А если еще удастся "Флору" вовремя подключить к этому безобразию, то вообще хорошо. Пусть люди свои заслуженные награды получат, у меня не убудет. Мало того, надо постараться, чтобы ни у кого не возникло сомнений, — львиная доля успеха принадлежит "Флоре", как военному кораблю. А мы так, по мелочи. Рядом покрутились и оказали посильную помощь. Что взять с некомбатантов?

Вскоре стало понятно, куда направляются турецкие пароходы, — устье реки Псоу. Видать, не только работорговцы это место облюбовали, но и "борцы с русской тиранией". Впрочем, в здешних краях это фактически одно и то же. Жаль, что нельзя зачистить эту публику. Пока, во всяком случае. Но запись встречи двух "высоких договаривающихся сторон" Ганс сделает обязательно. И после войны можно будет посетить эти края, воздав каждому по делам его. Но это пока что дела несколько отдаленного будущего. А сейчас будем решать насущные вопросы.

Турецкий отряд незамеченным преодолел Черное море и подошел к кавказскому побережью возле устья Псоу, где его уже ждали. Выгрузка началась незамедлительно. Турки очень спешили, чтобы успеть закончить до рассвета. "Лебедь" к этому времени находился южнее в шести милях без огней, поэтому обнаружить нас было сложно. Ганс барражировал на высоте порядка пятидесяти метров и вел качественную запись происходящего. Как на берегу, так и на палубах турецких пароходов. Выяснилось, что в экипажах хватает иностранцев. По большей части англичан, занятых обслуживанием машин. Ну а возглавлял все это безобразие сам Мушавер-паша, в "девичестве" Адольфус Слейд, офицер Royаl Navy и подданный Соединенного Королевства.

Эх, взять бы за шкирку этого "пашу", но... Смысла нет. Если передать его нашему флотскому начальству в Севастополе, то оно передаст его дальше нашим придворным чинушам в Петербург. А там перед ним еще и извиняться начнут за причиненные неудобства. Если "паша" попадет в плен, то скрыть это не удастся. И на меня насядут со всех сторон, требуя отдать пленника представителям власти. Если же с ним что-то случится, пока он будет в моих руках, то вой поднимется до небес. Причем не только в Англии и во Франции, но и в Петербурге. И еще неизвестно, где громче. Так что, мистер Слейд, мне очень жаль, но Вы лишний на этой планете. И если в ходе боя Вам все же повезет уцелеть, то это ненадолго. Я исправлю данное недоразумение в кратчайшие сроки. Чтобы в старой доброй Англии ваши друзья и коллеги сто раз подумали прежде, чем пускаться в подобные авантюры.

"Лебедь" лежит в дрейфе и я делаю вид, что наблюдаю в бинокль за происходящим. Хотя другим там ни хрена не видно. Темная полоска берега на фоне ночного неба и больше ничего. Турки соблюдают светомаскировку. Надо отдать им должное, систему доставки грузов на кавказское побережье мятежным горцам они отработали неплохо. И наш Черноморский флот не может этому воспрепятствовать в должной мере. Ганс зависает над мостиком "Таифа" и мне транслируется "картина маслом" — сам Мушавер-паша наблюдает за ходом выгрузки и беседует со своими подчиненными. Из разговора ясно, что после выгрузки будет нанесен удар по Сухум-Кале. То есть, история пока что идет по проторенному пути. Будем надеяться, что в последний момент не вмешается какой-то посторонний фактор, заставивший турок изменить свои планы.

Но вот выгрузка закончена. Шлюпки возвращаются, их поднимают на палубу и пароходы снимаются с якоря, следуя вдоль берега к Сухум-Кале. Но турки еще не знают, что возле мыса Пицунда находится фрегат "Флора". И вскоре они встретятся. Значит надо и нам выдвигаться поближе к месту предстоящего веселья. "Лебедь" дает ход и следует параллельным курсом, оставаясь не обнаруженным. До самого момента встречи с "Флорой" нам лучше не показываться. Пусть все идет, как и раньше.

Ночь довольно светлая. Ветер слабый, волнения нет. "Лебедь" находится в четырех милях южнее турецкого отряда и следует без огней параллельным курсом, сохраняя дистанцию. Имея преимущество в скорости, это нетрудно. Судя по всему, турки нас не обнаружили, поскольку не предпринимают никаких действий. Но вот на пути у них возникает "Флора". Турки атакуют фрегат в лоб, пытаясь вести продольный огонь. "Флора" умело маневрирует, поворачивает под ветер и открывает огонь левым бортом, что сразу же охлаждает пыл турок и они выходят из-под обстрела, воспользовавшись преимуществом в скорости и маневренности. Ход "Флоры" не превышает двух узлов из-за слабого ветра, поэтому она не может преследовать противника. Теперь наш выход. "Лебедь" дает полный ход, идя на сближение.

Расстояние быстро сокращается. Ганс уже занял позицию над местом боя и выполняет функцию системы управления огнем, передавая мне точные данные для стрельбы. Приходится самому встать к пушке и наводить ее на цель, пока Обручев управляет пароходом с мостика, слушая мои команды.

До ближайшей цели две тысячи семьсот метров, ход снижен до малого. Прицел ложится на мидель турецкого парохода и я жду команды Ганса на выстрел, когда "Лебедь" окажется на ровном киле. Ближайшая цель "Саик-Ишаде". Он как раз удобно развернулся к нам правым бортом. Время! Гремит выстрел левого носового орудия, и тяжелая болванка летит к цели. Одновременно с этим начинают стрельбу другие орудия "Лебедя", создавая "рабочий шум". Стрельба ведется холостыми с максимальной скорострельностью, чтобы создать у турок уверенность — рядом появился очень сильный противник. А наш первый снаряд, тем временем, достигает цели, проламывая борт и исчезая внутри корпуса, откуда тут же вырывается облако пара. Все ясно. Либо пробит паровой котел, либо снаряд угодил в цилиндр машины, либо перебит паропровод. Но результат один и тот же — "Саик-Ишаде" превращается в "сидячую утку" на поверхности воды. Хода он лишился, а в условиях слабого ветра его паруса совершенно неэффективны. Был бы это обычный фугасный снаряд, история турецкого парохода могла бы на этом и закончиться. Но болванка — она и есть болванка. Сделала дырку и полетела дальше. Сам пароход остался на плаву. Однако, находящимся на нем туркам от этого не легче. Многие обожжены горячим паром, и им явно не до боя с русским фрегатом.

Начало положено. "Саик-Ишаде" уже никуда не денется. Орудие быстро заряжают и я навожу его на следующую цель — "Фейзи-Бахри". Выстрел и... промах... Точнее, не совсем промах. Снаряд идет чуть ниже и входит в воду рядом с бортом. Скорее всего, он должен проломить обшивку, но задумка была ведь совсем в другом! Вызываю Ганса.

— Ганс, что за хрень? Почему точка попадания так отличается от точки прицеливания?

— А что ты хочешь от своих допотопных пушек. Командир? Это не электромагнитные орудия с постоянными параметрами энергопитания и точно калиброванными стволами и боеприпасами. Данные для стрельбы я тебе даю согласно таблицам, составленным на полигоне, здесь ошибки нет. Но поскольку точность навески пороха в картузах далека от идеала, состав пороха гуляет от партии к партии, да и качество стволов и снарядов вполне соответствует "передовому" техническому уровню оборудования, на котором их изготовили, то такая точность — вполне приемлемый результат. Хочешь стрелять точнее — подходи ближе. Тогда погрешности будут меньше.

— Ладно, уговорил. На какой дальности ты можешь прогнозировать разницу между точками прицеливания и попадания не более полуметра?

— Тысяча девятьсот девяносто восемь метров. Это если уложиться в те параметры допусков, что мне известны.

— Понятно. Подходим ближе.

М-м-да... Забыл о принятой сейчас "точности". Но даже такой результат для сегодняшних артиллеристов — нечто запредельное. Три других орудия ведут стрельбу холостыми, но я жду, когда дистанция до цели сократится до двух тысяч метров. В "Фейзи-Бахри" летит следующая болванка. Вот теперь порядок, и над этим пароходом поднимается облако пара. Уже две "сидячих утки". Остался флагман "Таиф". На котором все понимают правильно, и делают попытку удрать. Мушавер-паша вовсе не горит желанием сложить свою голову в борьбе с неверными. Хоть сам тоже им является. Он ясно продемонстрировал это при Синопе в моей истории, продемонстрировал и сейчас, бросив поврежденные турецкие пароходы на произвол судьбы. Точно так же, как бросил эскадру Осман-паши. Но это в мои планы не входит. Сам англичанин мне не нужен, а вот допустить спасение "Таифа" я не могу. Чем меньше у турок будет пароходов, тем лучше нашему Черноморскому флоту. Поэтому тщательно прицеливаюсь, и по команде Ганса делаю еще один выстрел болванкой в район котельного отделения. Клубы пара, взметнувшиеся над "Таифом", говорят об успешном попадании. Все же, не такая уж плохая была концепция борьбы с миноносцами. Просто она сильно опоздала, и уже не соответствовала времени. А вот против сегодняшних пароходов, машины и котлы которых фактически ничем не прикрыты, и очень уязвимы при точном попадании снарядов с большой пробивной силой, может оказаться достаточно эффективной. Но для этого нужна высокая точность стрельбы и достаточная кинетическая энергия снаряда, способного проломить борт и повредить котел, или машину. Что мы только что и продемонстрировали. Расход боеприпасов — четыре болванки на три цели. Плюс какое-то количество пороха, сожженного ради "рабочего шума". По меркам артиллерии что сегодняшнего дня, что через сотню лет, — прекрасный результат. Но дело еще не закончено. Пора подключать "Флору" к нашему безобразию. Где все прекрасно видели и сейчас охреневают, строя догадки, кто же это вмешался в бой на их стороне.

С помощью фонаря устанавливаем связь с "Флорой", объясняя, кто мы такие. Там сразу разбираются, что к чему, и принимают правильное решение. Командир фрегата благодарит за помощь, но советует по возможности держаться в стороне, чтобы не попасть под огонь противника. Логика в действиях капитан-лейтенанта Скоробогатова есть. Не дело коммерческому пароходу воевать с турками. Тем более "Флора", хоть и не имеет машины, но сильнее каждого из турецких пароходов по отдельности. И поскольку все противники в данный момент "сидячие утки", фрегат может занимать удобную для боя позицию, максимально используя свое превосходство в огневой мощи. Чем "Флора" и занялась, приблизившись к получившему крен в результате течи "Фейзи-Бахри", открыв по нему ураганный продольный огонь. Мы же, тем временем, обстреливали картечью "Саик-Ишаде", ведя продольный огонь по палубе. Чтобы не утопить ненароком. Пусть лавры победителя достанутся "Флоре".

Пока "Флора" разбиралась с "Фейзи-Бахри", мы разломали все, что было на палубе "Саик-Ишаде", и занялись "Таифом", также зайдя с кормы и ведя продольный огонь картечью. Когда "Фейзи-Бахри" утонул от полученных повреждений. "Флора" приблизилась и вместе с нами стала добивать "Таиф". Долго пароход не продержался. И в скором времени, задрав корму, ушел под воду. А затем настала очередь "Саик-Ишаде". Которому после полученных в результате нашего обстрела повреждений много не понадобилось.

Командир "Флоры" реально оценивал свои возможности и понимал, что даже если захватит кого-то из противников, то отбуксировать его в Севастополь все равно не получится. Возможность буксировки трофея коммерческим пароходом, случайно оказавшимся поблизости, он, скорее всего, даже не рассматривал. Он также понимал, что абордаж может привести к большим потерям в команде фрегата. Вот Скоробогатов и выбрал наиболее оптимальный с его точки зрения вариант. Не стал ловить журавля в небе, а довольствовался синицей в руках. Уничтожил всех троих. Тем более, с такими неожиданными помощниками из некомбатантов. И теперь занялся вылавливанием из воды уцелевших турок. Но мы в этом участия уже не принимали. Мне на борту соглядатаи из пленных турок, которые неизвестно, куда потом попадут, не нужны. Так что, если кому из них суждено утонуть в эту ночь, то ничего не поделаешь. Кисмет...

Как позже стало известно, "Флора" подобрала из воды всего пятьдесят шесть человек. Из более чем восьми сотен, находившихся на турецких пароходах. Скорее всего, многих просто не нашли, поскольку бой шел ночью. И они утонули, замерзнув в холодной воде. Ни одного европейца среди спасенных не было... Кисмет...

Глава 6

Пакости не по графику

Так закончился бой возле мыса Пицунда, что оказало сильное влияние на внешнеполитическую ситуацию в Европе в дальнейшем. Но пока что об этом никто не знает. Мы не стали здесь задерживаться, а убедившись, что "Флора" не пострадала, тихо удалились "по-английски", исчезнув в темноте ночи. Пусть Скоробогатов сам разбирается со спасенными турками и пишет победную реляцию в Севастополь. А у нас свои дела имеются.

Правда, пришлось кое-что подправить в "сюжете". Когда мы совместными усилиями с "Флорой" добивали "Таиф", Ганс внимательно наблюдал за всеми, кто пытался спастись с гибнущего парохода. И когда "Таиф" скрылся под водой, я лично сделал еще один выстрел картечью по группе спасшихся. Больше не понадобилось. По докладу Ганса там был Слейд, уцепившийся за деревянные обломки. Везучий черт оказался. Все же уцелел в ходе боя. Вот и пришлось принимать меры, осуждаемые всякими Конвенциями. Которые принимают те, кто всячески старается ограничить права других на ответные действия. Но лично мне на эти Конвенции наплевать (как и на тех, кто их усиленно продвигает), да и никто из экипажа "Лебедя" не понял, что случилось. Бахнула носовая пушка еще раз, и что? Война ведь идет! Понимать надо. Экипажи двух других турецких пароходов меня не интересовали. Но отпускать такую фигуру, как Слейд, нельзя было ни в коем случае. Слишком умный враг и слишком много вреда он нанес в свое время России.

Однако, уходить слишком далеко не было смысла. Скоро должно произойти знаменитое Синопское сражение, и я не смогу пройти мимо такого события. Может быть даже посильную помощь окажем. В Синопе у турок должен быть еще один пароход "Эрегли". Пароходик с весьма скромным вооружением, но если его командир поведет себя более решительно, чем в истории моего мира, то может создать определенные проблемы нашим кораблям, стоящим на якорях и не обладающим свободой маневра. Такая верткая и кусачая "блоха" может быть очень опасна в создавшейся ситуации. Вот и надо присмотреть за этим, чтобы вмешаться в нужный момент. На фрегаты "Кагул" и "Кулевчи", специально выделенные Нахимовым для предотвращения возможного прорыва турецких пароходов из Синопской бухты, у меня надежда слабая. Они так и не смогли перехватить "Таиф". Но сейчас "Таиф" лежит на дне Черного моря, и что предпримет Осман-паша в создавшейся ситуации, неизвестно. Мы уже изменили своим вмешательством ход Крымской войны, поэтому возможны любые сюрпризы. Хотя, кое-что соответствовало. Как и в моем мире, эскадра вице-адмирала Серебрякова в составе двух фрегатов, двух корветов и четырех пароходов несколько часов обстреливала занятый турками пост Святого Николая, чтобы оказать поддержку нашим сухопутным войскам. И точно также отошла из-за того, что атаки сухопутных войск не последовало, а погода начала портиться. Были ли какие-то еще изменения в ходе военных действий, выяснить не удалось. Поскольку я не хотел отпускать Ганса далеко от местонахождения "Лебедя". Его помощь могла потребоваться в любой момент, поскольку История этого мира уже пошла по другому пути.

Решив находиться поближе к месту предстоящих событий, отошли к турецкому побережью, поскольку ожидался свежий юго-восточный ветер. Эскадра Нихимова еще не подошла, поэтому турки в Синопе не опасаются нападения. Однако, выслав Ганса на разведку, я сразу понял, что мои попытки дать пинка Истории дали побочный эффект. Неожиданный и весьма неприятный. В Синопской бухте, помимо тех кораблей, которым "положено" было там находиться, были еще два парохода. "Меджари-Теджарет", который в моем мире был захвачен пароходом "Бессарабия", и уведен в Севастополь, а также... "Перваз-Бахри"! Тот самый, который должен быть захвачен в ходе боя нашим пароходофрегатом "Владимир". Значит сильно что-то сдвинулось в результате наших наглых действий возле поста Святого Николая. А может "Меджари-Теджарет" и "Перваз-Бахри" просто разминулись с "Бессарабией" и "Владимиром" по каким-то другим причинам. Ведь ход Истории в двух мирах не совпадает, и иногда весьма существенно.

Что и говорить, неприятный сюрприз... Ганс отнесся к этому философски.

— Командир, ну и что? В соотношении сил сторон особо ничего не изменилось. "Меджари-Теджарет" и "Перваз-Бахри" оба вместе имеют даже меньшую огневую мощь, чем "Таиф". Справятся наши без особых проблем.

— Не все так просто, Ганс. Сами-то пароходы может и имеют меньшую суммарную огневую мощь, чем "Таиф". Да только, в отличие от Слейда, трусливо удравшего из Синопа, экипаж "Перваз-Бахри" доказал, что будет воевать. И может создать проблемы нашим парусным линейным кораблям, когда они встанут на якоря напротив турок. Ведь они не смогут маневрировать. А турецкие пароходы смогут беспрепятственно атаковать того, кто окажется крайним в линии, ведя опасный продольный огонь, сами при этом находясь в мертвой зоне для всех остальных наших кораблей.

— Пожалуй, такое возможно. И что ты предлагаешь?

— Нам придется вмешаться, если турецкие пароходы все же предпримут такую попытку.

— Тогда наша легенда может "задымить". В Лондоне и Париже поймут, что не все так просто в здешних раскладах.

— Возможно. Но риск понести в бою при Синопе неприемлемые потери гораздо выше. И тогда будет еще хуже.

— Согласен. Значит надо быть все время неподалеку от Синопа. Но так, чтобы не попадаться раньше времени на глаза ни нашим, ни туркам...

Предложение Ганса было вполне здравым, поэтому мы крейсировали неподалеку от турецкого берега восточнее Синопа, а когда все же подул ожидаемый юго-восточный ветер, укрылись за мысом Бафра, став на якорь неподалеку от берега самым наглым образом. Нападения я не опасался. Эскадра Осман-паши в такую погоду носа из Синопа не высунет, а больше поблизости вражеских военных кораблей нет. Нападение с берега тоже было под большим вопросом. Естественно, нас заметили. И опознали, как противника, хотя флаг мы не поднимали. Но быстро доставить в этот забытый Аллахом угол достаточно мощную полевую артиллерию турки не смогут. А если попытаются, то Ганс обнаружит опасность заблаговременно, и предупредит. Ружейный же огонь на такой дистанции бесполезен. Вот мы и стояли на виду у турецкого берега, спокойно пережидая непогоду. Хоть поначалу экипаж и поглядывал с опаской на территорию противника. Но все же удалось внушить людям, что если вести наблюдение должным образом, то врасплох нас не застанут. И в случае появления сильного противника как на суше, так и на море, мы сможем быстро сняться с якоря и уйти еще до того, как он подойдет на дистанцию эффективного огня. То, что за окружающей обстановкой внимательно наблюдает Ганс, и обнаружит опасность на дальних подступах, моим людям знать не надо. Поэтому пусть бдят, как положено.

И они бдили. Денно и нощно. Вахтенные периодически докладывали о появлении наблюдателей на берегу. Причем иногда появлялись даже конные разъезды в военной форме. Явно, что не башибузуки, а низам — регулярная армия. Но пушек так и не было. То ли не нашлось поблизости ничего достаточно мощного и дальнобойного — до берега все же восемь кабельтовых, то ли не рискнули связываться. Поскольку в первый же вечер нашей стоянки, как стемнело, три кочермы, полные вооруженного до зубов сброда (скорее всего, башибузуков), вышли из устья реки, впадающей в море неподалеку, и попытались на нас напасть. Пришлось снова объяснять картечью любителям пограбить, что нехорошо приставать к людям, которые здесь просто стоят и никого не трогают. Вроде, дошло. В дальнейшем турки не предпринимали никаких враждебных действий, а только наблюдали с берега.

Возможно, Осман-паша получил сообщение о русском пароходе, вставшем на якорь у мыса Бафра. Но то ли не рискнул распылять свои силы, посчитав это приманкой, то ли просто не захотел посылать свои корабли в штормовое море. Во всяком случае, мы прекрасно провели время, стоя на якоре под прикрытием берега, а не боролись со стихией. Когда шторм стих, покидать облюбованное место не стали. Хотя теперь можно было ожидать появления пароходов Осман-паши. Но теперь ему помешал Нахимов, чья эскадра наконец-то появилась возле Синопа. Однако, вместе с этой приятной новостью пришла и другая. Гораздо менее приятная. Накануне ночью меня разбудил Ганс.

— Командир, еще один неприятный сюрприз.

— Что такое?

— К Синопу подходит пароходофрегат "Мечидие". Систер-шип утопленного нами "Таифа". Эскадра Нахимова с ним разминулась в темноте, турки шли без огней. Мы его тоже перехватить не успеваем до прихода в Синоп.

— Хреново... Значит наша задача усложняется.

— Не хочешь атаковать их в Синопе в ближайшую ночь? Эскадра Нахимова еще не вся в сборе.

— Нет. Лезть в Синоп без Нахимова нам категорически противопоказано. Иначе наша идея точно "задымит". Да и нет уверенности, что пароходы будут стоять удобно для обстрела. В прошлый раз они стояли под самым берегом, закрытые корпусами турецких фрегатов и корветов. Достать их огнем с моря в этом случае нереально. Думаю, то же самое будет и сейчас.

— Значит что? Ждем, когда начнет действовать Нахимов?

— Да. Без Нахимова нам в Синопе делать нечего. А там, как знать. Может еще какой сюрприз вылезет...

Но сюрпризов пока не последовало. Эскадра Нахимова блокировала турок в Синопе, которые не делали попыток оттуда выйти. Скорее всего, Осман-паша был в непонятках, куда же подевались три его парохода, посланные к кавказскому побережью. Вряд ли информация об их уничтожении уже дошла до Синопа. "Мечидие" пришел из Константинополя, и там тоже об этом вряд ли узнали до его выхода в море. О нас же он должен был знать, поскольку расстояние между мысом Бафра и Синопом не такое уж и большое. Конный фельдъегерь прибудет туда быстро. Поэтому турецкий адмирал вполне мог думать, что ему приготовили ловушку, и пытаются выманить в море. Нам же оставалось только ждать, когда к Нахимову подойдет эскадра контр-адмирала Новосильского. Вот тогда и должно начаться знаменитое Синопское сражение, в ожидании которого мы здесь находимся уже столько времени.

Наконец Ганс доложил, что эскадра Новосильского вышла из Севастополя. Теперь следовало залегендировать наши дальнейшие действия. Ибо слишком странно для многих будет выглядеть, что "Лебедь" всегда оказывается в нужный момент в нужном месте. Так не бывает. Поэтому, едва стемнело, вызвал старшего помощника.

— Федор Федорович, прикажите подготовить один катер к спуску после полуночи. Мне надо побывать на берегу.

— Юрий Александрович, Вы не шутите?!

— Не шучу. Надо встретиться с одним человеком. Он должен доставить важные сведения. Теперь понимаете, что мы сюда пришли не просто так?

— Понимаю... Может на всякий случай два катера, и со взводом стрелков?

— Не нужно. Там, где меня будут ждать, никого нет. Поэтому возьму лишь пару человек.

— Слушаюсь, Юрий Александрович...

Переодевшись в турецкую одежду, какую обычно носят жители турецких прибрежных селений, купленную заранее в Одессе, вышел на палубу и еще раз внимательно осмотрел берег в бинокль. Пусть все вокруг видят, что я там что-то высматриваю. Ганс же, тем временем, проверил побережье в этом районе, и доложил, что все спокойно. Пост наблюдателей находится далеко от места предстоящей высадки, да и сами наблюдатели несут свою службу ни шатко, ни валко. Двое дрыхнут, а двое развели костер, установили на нем котелок и что-то варят. Изредка поглядывают на "Лебедь", силуэт которого угадывается в темноте, и снова возвращаются к своему занятию. Вот и правильно, ребята. Продолжайте в том же духе. Целее будете.

Катер отошел от борта, и когда силуэт парохода скрылся в темноте, я сам стал к штурвалу, поскольку больше никто не различал на берегу никаких ориентиров. Командир катера кондуктор Евстафьев пытается что-то разглядеть в ночной тьме, но ничего не получается. Впереди лишь темная полоска берега без единого огонька. Туда же вглядываются мои "самураи" — Ерофеев и Сосновский. Но с тем же результатом

— Ваше благородие, и как Вы там что-то видите? Я, окромя темной полосы берега, ничего не вижу.

— Все хорошо вижу, Петр Матвеевич. Просто несколько по-другому, чем днем. Все в черно-белом цвете. Атавизм. Наследие далеких предков, которые еще на мамонтов охотились. Во всяком случае, так ученые мужи говорят.

— И слово-то мудреное какое... Атавизм... Нет, чтобы по-понятному как-то назвать... А там берег какой? Днище не проломим? Винт и руль не повредим?

— Там как раз песчаная отмель, камней нет. Так что, все должно пройти благополучно. Вы, главное, на берег не суйтесь. Держите оружие наготове, и будьте готовы отойти в любой момент. Мне от силы полчаса понадобится.

— Так может мы Вас прикроем. Ваше благородие?

— А вы турецкий язык знаете?

— Нет.

— Вот и нечего вам там делать. Я, в случае чего, смогу себя за турка выдать, если на солдат наткнусь. А вы сразу погорите...

Так за разговорами добрались до удобного участка побережья с песчаной отмелью, где можно было подойти достаточно близко к береговой черте, не рискуя повредить катер. Ганс перед этим провел самую тщательную проверку местности и выяснил, где лучше всего организовать "встречу с агентом". Сейчас он тоже наблюдал сверху. Но ни одного человека поблизости не было. О чем и доложил.

— Командир, вокруг все тихо. Ближайшие люди — четыре турецких солдата на наблюдательном посту напротив "Лебедя". Это место ими не просматривается, и отход катера они не заметили. Можешь начинать спектакль.

— Начинаем работать, Ганс. Следи за обстановкой.

— Принято.

Катер осторожно приближается к берегу. Погода тихая, небольшой ветер дует со стороны берега, поэтому сильной прибойной волны нет. Когда днище катера в носовой части касается песчаного дна, сразу даем ход назад и останавливаемся. Вылазить на мелководье лучше не стоит. Все уже обговорено, поэтому прыгаю за борт и иду к берегу. Вода выше колена, причем холодная, но деваться некуда. Причал специально для нас турки тут не построили. Ну и ладно. Не сахарный, не растаю...

Отойдя от кромки воды на пару десятков метров, внимательно осмотрелся и прислушался. То, что Ганс дает подробную панорамную картину сверху, это одно. А вот такой обзор своими глазами — совсем другое. Знакомое чувство всплывает из подсознания. Снова я действую на территории противника. Все же, мой визит в Европу в 1851 году таковым не являлся. И теперь я снова на войне. Хоть и экипирован весьма непривычно. Но надо использовать все доступные средства для маскировки, чтобы в случае внезапной встречи с турецкими аскерами, местными жителями, или не к ночи будь помянутыми башибузуками, постараться сойти за своего. Наследить здесь крайне нежелательно. Иначе легенда о встрече с агентом окажется под угрозой. Причем парадоксальность ситуации в том, что эту легенду нужно поддерживать не для врагов, а для своих...

Пройдя три сотни метров от берега, остановился. Вокруг холмистая местность, покрытая редким кустарником, поэтому с катера меня в темноте уже не разглядеть. Погода пасмурная, небо затянуто тучами. Вот и проведем здесь "встречу с агентом". По идее, что он может мне сообщить? Свежие новости из Синопа. И новости, как минимум двухнедельной давности, из Константинополя. Или Истанбула, как его называют турки. Хотя, более свежие стамбульские новости мог доставить "Мечидие". А что у нас сейчас в столице Османской Империи происходит? Английский посол Рэдклиф старательно охмуряет султана и убеждает его, что дескать "заграница нам поможет". И ведь не врет, сволочь. После разгрома турок в Синопской бухте в Англии и Франции возбудятся чрезвычайно. А объединенная англо-французская эскадра уже находится в Мраморном море.

Полчаса прошло, можно заканчивать "встречу с агентом" и возвращаться на катер. За все время никто поблизости так и не появился. Охрана побережья в ее обычном понимании у турок отсутствует напрочь. Если вблизи портов еще возможно патрулирование конными разъездами, то вот в такую глушь они не забираются. Если только не произойдет что-то из ряда вон. Вроде постановки на якорь русского парохода. Но такие встряски здесь случаются довольно редко.

Подойдя к берегу, даю условный сигнал свистком. Катер тут же подходит ближе. Пока матросы помогают мне забраться на борт, "самураи" внимательно вглядываются в ночную темень, сжимая оружие. А теперь до дому, до хаты. Легенда получения информации подтверждена.

— Все, братцы. Пошли обратно. А то, прохладно что-то.

— Хлебните для сугреву, Ваша благородие! Ежели продрог, здорово помогает.

— Давайте!

Хлебнув коньяка из фляжки, чувствую, как живительный огонь разбегается по телу. Ганс хихикает.

— Что, Командир, неужели и вправду замерз?! Не поверю!

— Правильно сделаешь, что не поверишь. Но нельзя ведь от аборигенов сильно отличаться. И так на меня уже косо смотрят.

— А дальше еще более косо смотреть будут. Ты что же думаешь? Твои художества не привлекут внимание в Петербурге и в Европе?

— Да плевать, там пусть привлекают. Лишь бы Службу глубинной разведки не привлекли.

— А вот с этим осторожнее. Командир, еще один неприятный сюрприз. Не стал тебя отвлекать раньше.

— Та-а-а-к... Что на этот раз? Англо-французский флот вышел из Босфора и идет к Синопу?

— Хуже. Пока ты был на берегу, обнаружен разведывательный дрон над Черным морем. Прошел над нами на высоте в тридцать километров и ушел за горизонт. Раньше его не было.

— Час от часу не легче! Это дрон с разведывательного зонда, или кто-то новый пожаловал? Он тебя не обнаружил?

— Успокойся, дрон с разведывательного зонда. Аппарат очень старый, и меня сможет засечь и идентифицировать только на дистанции менее километра. Я же его и на орбите обнаружу. Но сам по себе факт очень неприятный. Значит ребята в Службе глубинной разведки засуетились.

— А как думаешь, почему?

— Скорее всего, хотят отслеживать ситуацию в режиме реального времени, ведя репортаж прямо с места событий. Согласись, Синопское сражение не каждый день бывает. А в Службе глубинной разведки хватает как аналитиков, так и просто любителей истории. Они мимо такого события не пройдут. Если бы нас обнаружили, то дроны вели бы себя совсем по-другому.

— Ладно, будем надеяться. Как там наши "сторожа" себя ведут?

— Двое дрыхнут, двое трапезничают. Усиленно изображают несение военной службы.

— Ну и хорошо. Приятного им аппетита!

Катер быстро преодолел расстояние от берега до парохода, Оказавшись на палубе, дал команду после подъема катера сразу начинать готовиться к выходу. Эскадра Новосильского вскоре соединится с эскадрой Нахимова, и тогда атаки на турецкий флот в Синопе можно ждать в любой момент. Необязательно все пойдет один к одному, как в моей прошлой истории. Она уже изменилась. И вместо двух пароходов в составе эскадры Осман-паши четыре. Причем без трусливого Мушавер-паши, который удрал на "Таифе". Довольно мощном пароходофрегате, имевшем неплохие шансы создать серьезные проблемы нашей эскадре. Но для этого там должен быть командиром кто-то похрабрее Слейда. Так что, каков будет теперь расклад перед боем, и как пойдет сам бой, остается только гадать. Вызвав к себе в каюту старшего помощника, терпеливо ждавшего нашего возвращения, озвучил полученную от "агента" информацию.

— Федор Федорович, нам снова предстоит важное дело. На рейде Синопа находятся большие силы турецкого флота. Шесть фрегатов, три корвета, четыре парохода и какая-то мелочь. Командует турецкой эскадрой адмирал Осман-паша. Наш флот находится неподалеку от Синопа и блокирует выход турок в море. Но все говорит о том, что со дня на день можно ожидать сражения с турками.

— Но чем мы можем помочь, Юрий Александрович? Ночью бой вряд ли будет, а сближаться с турками днем чревато. Да и что нам в линии баталии делать с нашим бортовым залпом из двух пушек? Будем только под ногами путаться.

— В линию баталии мы становиться не будем, "Лебедь" для этого не предназначен. Но есть нюанс. У Осман-паши четыре парохода. Один — так себе. Небольшой пароходик с двумя пушками. А вот три других достаточно серьезные. И если на них находятся храбрые и умелые команды, то эти пароходы могут создать проблемы нашему флоту. Вот их мы и попытаемся нейтрализовать, ведя огонь с дальней дистанции. Даже если не утопим, то хотя бы отпугнем, чтобы не мешали.

Ночь прошла спокойно, наша наглая высадка на берег осталась незамеченной турками. А утром "Лебедь" выбрал якорь и пошел в западном направлении, держась подальше от берега. По данным авиаразведки, эскадра Новосильского должна подойти только на следующий день, так что время еще есть. Поэтому мы просто шли самым малым ходом вдоль берега, экономя уголь, и ведя наблюдение за горизонтом. Не исключено, что еще кто-нибудь появится.

Интересно, что сейчас в западной части Черного моря творится? Поймал кого-нибудь Корнилов на "Громоносце", или нет? Отпускать Ганса в автономный полет даже на короткое время не хотелось. Уж слишком сильно все усложнилось в районе Синопа по сравнению с историей моего мира. Ведь тогда турки не вели себя, как беспомощные младенцы. Нашим кораблям тоже прилетело. Особенно "Ростиславу", которого после боя пришлось на буксире в Севастополь тащить. И это с учетом того, что "Таиф" сбежал, фактически не оказав никакого влияния на ход боя с главными силами русской эскадры. А ведь мог... И тогда бы мы "Ростислав" точно потеряли. "Таиф" как раз мимо него прорывался. А возможно, и не только "Ростислав". Моего куцего опыта морских боев в середине XIX века с лихвой хватило, чтобы понять, насколько важно иметь преимущество в скорости и маневренности. Даже если бой ведется с помощью "ядерного" оружия. Особенно, если ты не зависишь от ветра, а противник зависит. А если он еще и "сидячая утка на воде", то и подавно. Ведь все наши шесть линейных кораблей в бою при Синопе и были фактически "сидячими утками". Стоя на шпринге, никакой возможности маневра нет. Особенно, если по твоему рангоуту периодически прилетает. Страшно подумать, что мог бы натворить один "Таиф", если бы им командовал смелый и толковый офицер, хорошо знающий возможности своего корабля. Но... История не знает сослагательного наклонения. Случилось то, что случилось...

День не принес никаких сюрпризов. "Лебедь" медленно следовал в западном направлении, удерживая берег в пределах видимости. Приближаться к Синопу, чтобы быть обнаруженным кораблями Нахимова раньше времени, лучше не стоило. А то, еще захочет привлечь нас к предстоящей операции в том качестве, в каком привык видеть коммерческие пароходы, а мне это не надо. Появимся на сцене "все в белом" в нужный момент. Когда вести разговоры будет поздно. Как и пытаться заставить играть по устоявшимся правилам не в меру шустрого "купца". Офицерский состав уже привык не задавать лишних вопросов, поэтому никому ничего объяснять не потребовалось. Но ведь с Нахимовым такой номер не пройдет. Он, все же, командующий эскадрой, вице-адмирал и все такое. Поэтому не будем ему попадаться на глаза раньше времени.

Что касается нашего экипажа, то о предстоящем деле знали все. Но особо не мандражировали. После боя возле Пицунды люди поверили в себя и в свое оружие. А на войне это много значит. Уничтожить три хорошо вооруженных и быстроходных пароходофрегата — это не расстрелять практически невооруженные фелюги с любителями пограбить. Все прекрасно понимали, к т о настоящий победитель в бою у Пицунды. И также понимали, что мы п о д а р и л и победу "Флоре". Зачем подарили — другой вопрос. Но раз подарили, значит так надо. И нечего голову ломать...

Когда стемнело, подошли ближе к Синопу. Но соблюдая безопасную дистанцию и не зажигая огней. Корабли Нахимова уже можно было наблюдать визуально, и вскоре подошли корабли контр-адмирала Новосильского. Ганс барражировал на высоте пятьсот метров, давая четкую картину. Состав эскадры не изменился по сравнению с имеющимися данными. Флагманский линейный корабль "Императрица Мария" с командующим вице-адмиралом Нахимовым, линейный корабль "Париж" с младшим флагманом контр-адмиралом Новосильским, линейные корабли "Три святителя", "Великий князь Константин", "Ростилав" и "Чесма". Фрегаты "Кагул" и "Кулевчи". Пароходофрегаты "Крым", "Херсонес" и "Одесса", как и в другой истории, еще не подошли. Это дает надежду, что Синопское сражение пойдет по уже известному мне сценарию. Если бы... Если бы не "лишние" турецкие пароходы... Среди которых как минимум один — "Перваз-Бахри", доказал, что не сдастся без боя, как "Меджари-Теджарет". И не сбежит, как "Таиф". Поэтому тут придется импровизировать по ходу дела. Однако, вскоре возникла еще одна неприятность. Поступил доклад Ганса.

— Командир, у нас снова незваные гости.

— Опять дрон?

— Да. Завис прямо над Синопской бухтой. И уходить, похоже, не собирается. Высота восемнадцать километров.

— Он тебя не обнаружит?

— Нет, это исключено. Тем более, при наблюдении сверху, на фоне близкой поверхности планеты, меня обнаружить намного сложнее, чем в космосе. Километр — это опасная дистанция для открытого космоса.

— Понятно. Значит ждем, когда начнут.

— Еще одна непонятная ситуация, Командир.

— Что именно?

— Наших пароходов не видно. Я имею ввиду "Крым", "Херсонес" и "Одессу". По идее, они уже должны быть в зоне обнаружения. Но их нет. Подняться выше и посмотреть?

— Не надо. Не рискуй понапрасну. А то, еще этот шпион заметит. Теперь придется все делать с оглядкой на него. Нету пароходов, и ладно. Все равно, наши в прошлый раз и без их помощи турок разбили...

Утро следующего дня выдалось пасмурным и дождливым. Дул шквалистый ветер ост-норд-ост. Наша эскадра из шести линейных кораблей в строю двух кильватерных колонн следовала к Синопской бухте. Чуть восточнее в стороне держались оба фрегата. Турки выстроились полумесяцем под прикрытием береговых батарей, снова частично перекрыв им сектор обстрела. В первой линии стояли парусники. Во второй линии, ближе к берегу, пароходы. То есть, начало сражения складывается точно так же, как и в истории моего мира. Мы же с утра соблюдали дистанцию, находясь на пределе видимости эскадры Нахимова, и лишь когда он начал движение к Синопской бухте, подошли ближе. Несомненно, нас давно заметили, но никак не отреагировали. Хоть мы на всякий случай и подняли на гафеле грот-мачты российский флаг большого размера, но особой нужды в этом не было. Картинки с изображением "Лебедя", обладающего необычным силуэтом, уже давно были в Севастополе. Поэтому опознать нас днем труда не составляло.

Не знаю, что подумал Нахимов, увидев на рассвете "Лебедь", но наше внезапное появление на его планах никак не сказалось. И посылать один из фрегатов для выяснения, что мы тут забыли, он не стал. Скорее всего, тоже не видел от нас реальной пользы, как поначалу и командир "Флоры". Поэтому не захотел отвлекаться перед сражением на залетных некомбатантов, надеясь на наше благоразумие. Что мы не станем путаться под ногами и лезть, куда не просят.

Шесть линейных кораблей двумя кильватерными колоннами входили в Синопскую бухту. Из истории я знал, что Осман-паша не опасался нападения, поскольку был твердо уверен — Нахимов не решится на подобное. В прошлые времена адмирал Ушаков не стал атаковать Синоп. Подошел, посмотрел, и ушел. И это сам Ушак-паша! Которого все турки хоть и ненавидели, но уважали, как умелого и храброго противника. А здесь какой-то Нахимов, которому до Ушак-паши, — как до Луны пешком. Никаких громких побед у него до сих пор не было. Однако, Осман-паша не учел, что Ушаков оставил в покое Синоп не по тому, что испугался. А потому, что на его рейде стояли всего лишь несколько невзрачных посудин, уничтожение которых не оправдывало риска подвергнуться обстрелу береговыми батареями. Разрушать же сам город русский адмирал не собирался. Поэтому и ушел, оставив турок в ложной уверенности о неприступности Синопа. Вот и Осман-паша угодил в эту ловушку, слишком переоценив мощь береговых укреплений. Аналогично ему думали и те, кто руководил береговой артиллерией. Поэтому, когда русская эскадра входила в бухту Синопа, по ней не было сделано ни одного выстрела. Стрелять было некому. Канониры находились в казармах, а не возле пушек. Поэтому батареи номер один, два, три и четыре, прикрывающие вход в бухту со стороны моря, молчали. Хотя тревогу дозорные поднять все же успели, и орудийная прислуга бежала сломя голову на свои посты. Но время было упущено. Русские корабли беспрепятственно вошли в бухту и становились на якорь с заводкой шпринга напротив турецких кораблей. Все, как и задумал Нахимов. Но из-за ветра не все прошло гладко, и некоторые стали на якорь не совсем там, где планировалось. Турки к этому времени уже пришли в себя и открыли огонь. Русские ответили тем же. Синопское сражение началось.

"Лебедь" подошел довольно близко к месту боя. До ставших на шпринги русских линейных кораблей было всего две мили. Чуть ближе находились фрегаты "Кагул" и "Кулевчи". В моей истории Нахимов приказал им следить за турецкими пароходами. И в случае попытки прорыва оных перехватить и уничтожить. Очевидно, такой приказ он отдал и сейчас. Да только, пароходов в этот раз у турок было больше. И быть сторонними зрителями в этом шоу они не собирались.

Доклад, что на всех пароходах начали разводить пары, пришел от Ганса, когда эскадра Нахимова только подходила к бухте, и туркам стали понятны ее намерения. Поэтому, когда раздались первые выстрелы, пароходы были в состоянии готовности. А дальше произошло именно то, чего я опасался.

Выбрав якоря, и используя свою хорошую маневренность в стесненной обстановке, пароходы прикрылись стоящими на рейде корпусами фрегатов, и когда турки открыли огонь, начали действовать. Обойдя стоящую на якорях эскадру Осман-паши возле береговой батареи номер шесть, они вчетвером атаковали стоящий крайним в линии 84-пушечный линейный корабль "Ростислав". Сделать это им было нетрудно, поскольку "Ростислав" стоял на шпринге, лишенный какой бы-то ни было свободы маневра. Причем турецкие пароходы старались удерживаться при этом в мертвой зоне для других русских линейных кораблей, и реально противостоять им, кроме "Ростислава", было некому. Фрегаты "Кагул" и "Кулевчи" явно не ожидали такого смелого маневра со стороны турецких пароходов, предполагая ловить их при прорыве в море, поэтому оказались довольно далеко от места событий. Во всяком случае, далеко для эффективного прицельного огня. И турки в полной мере воспользовались сложившейся ситуацией. Оказавшись в мертвой зоне для бортовой артиллерии "Ростислава", они быстро сблизились с ним и открыли сильный продольный огонь. "Кагул" и Кулевчи" спешили на помощь, но сделать это быстро не могли. Я понял, что пора вмешаться.

"Лебедь" рванулся вперед, сокращая дистанцию. Чтобы уменьшить влияние качки, легли на курс по волне и открыли огонь из носовых орудий. Целью выбран пароходофрегат "Мечидие", как наиболее опасный. Снаряды первого залпа хоть и не попали в цель, но упали в воду достаточно близко к "Мечидие", заставив его резко вильнуть в сторону. Следующий залп. Один снаряд упал с небольшим недолетом, второй все же зацепил фальшборт, пройдя над палубой. Расстояние сократилось до полутора миль. Третий залп. И два попадания. Наводчики носовых орудий, бывшие артиллерийские квартирмейстеры, доказали, что постигали науку стрельбы в условиях качки со всем усердием. Один снаряд угодил в кожух гребного колеса, второй в корпус чуть выше ватерлинии. Но без заметных последствий. Если бы стрельба велась не болванками, а фугасными снарядами, на "Мечидие" уже можно было бы ставить крест. Взрыв шестидюймового фугаса в районе ватерлинии проделает такую пробоину, что долго пароход не продержится. Но... Рано еще ходить с козырей. Поэтому обойдемся болванками.

Тем не менее, наша стрельба возымела действие. Турки поняли, что появился новый опасный противник, которого они раньше не воспринимали всерьез. Поэтому прекратили обстрел "Ростислава" и попытались удрать. Но если "Меджари-Теджарет", "Перваз-Бахри" и "Эрегли" это удалось, то вот "Мечидие" нет. Очевидно, снаряд повредил ему правое гребное колесо, поскольку пароходофрегат с трудом управлялся, рыская то вправо, то влево. И это решило его судьбу.

Подходить еще ближе нет смысла. Комендоры пристрелялись и успешно всаживали болванки в корпус "Мечидие". Турки пытались отвечать, но из-за большой для "ядерного" оружия дистанции и заметной бортовой качки успеха не добились. Хотя несколько ядер упало довольно близко. Так продолжалось до тех пор, пока один наш снаряд все же угодил в паровой котел. Зрелище получилось эффектное. Клубы пара окутали пароход, дымовая труба рухнула, а вверх полетели обломки. "Мечидие" потерял ход и на нем начал разгораться пожар. Уцелевшие турки в панике покидали обреченный пароходофрегат. Подошедшие уже довольно близко "Кагул" и "Кулевчи" поняли, что их помощь более не требуется, поэтому вернулись к своим обязанностям, перекрывая выход в море трем оставшимся турецким пароходам, которые все же успели удрать под защиту береговой батареи номер шесть. Устраивать дуэль с которой ни у нас, ни у "Кагула" и "Кулевчи" не было никакого желания. Поэтому мы отошли мористее, чтобы не попасть под случайные перелеты. Бой продолжался, но уже было ясно, что турки его проигрывают. Перевес в огневой мощи и выучка русских моряков сделали свое дело.

Однако, Синопское сражение еще не закончилось. Хоть часть турецких кораблей уже горела, а часть выбросилась на берег, остальные огрызались. Грохот выстрелов не смолкал, а клубы дыма от пожаров закрывали берег. И этим решили воспользоваться уцелевшие турецкие пароходы, попытавшись вырваться в море. Поскольку там хорошо понимали — сражение проиграно, и окончательное уничтожение эскадры Осман-паши лишь вопрос времени. Но в результате неудачного маневрирования "Меджари-Теджарет" сел на мель, подойдя слишком близко к берегу. А вот "Перваз-Бахри" и "Эрегли", прикрываясь дымом от горящих турецких кораблей, благополучно прошли между ними и берегом, выйдя в северную часть бухты. И у них был шанс на успех, поскольку "Кагул" и "Кулевчи" вовремя не заметили этого маневра из-за сильного задымления района боя. Но на беду турок за всем этим безобразием присматривал сверху Ганс, который сразу же сообщил о готовящейся попытке прорыва. Поэтому, когда турецкие пароходы наконец-то вышли из-под прикрытия дымовой завесы, там их уже ждал "Лебедь".

Первые же выстрелы поразили "Перваз-Бахри". Снаряды попали в корпус в носовой части. Неясно, дало ли это сильную течь, но турки поняли, что прорыв в море невозможен. Поэтому решили не испытывать судьбу и отвернули к берегу. Мы прекратили огонь, чтобы поберечь снаряды. Вскоре оба парохода оказались на мели, сразу же начав стравливать пары в котлах. Экипажи "Перваз-Бахри" и "Эрегли" прекрасно видели, к чему привело попадание в котел на "Мечидие". Поэтому не хотели повторения чего-то подобного у себя.

Между тем, Синопское сражение шло своим чередом. Но исход был уже ясен. Часть турецких кораблей взлетела на воздух от взрыва пороха в крюйт-камере, часть просто сгорела, часть выбросилась на берег. Рейд Синопа представлял из себя жуткое зрелище. В разных местах из воды торчали обгорелые остовы, а в воде плавало множество деревянных обломков, за которые цеплялись уцелевшие турки. На берегу возникли пожары, и оттуда иногда раздавались выстрелы. Вначале думали, что это гарнизон продолжает оказывать сопротивление. Но как позже выяснилось, турки сбежали, бросив заряженные орудия. И таким образом пушки стреляли, когда их стволы раскалялись от полыхавшего рядом огня.

С того места, где мы находились, невозможно было что-либо разобрать. Но Ганс, наблюдающий с воздуха, доложил, что орудийная прислуга береговых батарей частью перебита, частью разбежалась. Погибать ради султана местные топчи (артиллеристы) совершенно не хотели. Наши корабли высадили десант на берег, одновременно начав вылавливать турок из воды. Я же пытался унять душившего меня "тотемного зверя". На мели лежали три практически неповрежденных турецких парохода, с которых сбежали экипажи (по информации Ганса), и оставлять такое добро бесхозным... В общем, жаба давила. И давила очень сильно. Но разум подсказывал, что пытаться наложить лапу на пароходы в сложившейся ситуации, пусть даже на один из них, — это значит допустить конфликт интересов с Черноморским флотом в лице Нахимова. А вот это совершенно не нужно. Как оказалось, такие мысли приходили в голову не только мне. Находящиеся на мостике старший помощник и вахтенные начальники разглядывали потенциальные трофеи и вздыхали.

— Эх, сколько добра пропадает...

— И не говорите... Могли бы хоть одного в Одессу привести...

— Юрий Александрович, а может попробуем? Команду еще на один пароход найдем, у нас людей хватит. Турки, похоже, сбежали. Подойдем поближе, заведем трос и сдернем с мели.

И что мне отвечать, когда самого жаба душит? Поэтому пришлось придавить ее и воззвать к голосу разума.

— Да я бы и сам не прочь, господа. Но, увы, не получится. Мы здесь на птичьих правах. Залетные некомбатанты под коммерческим флагом, которые мимо проходили. И которых никто не просил вмешиваться. А то, что мы все-таки вмешались, это исключительно наша инициатива, а не служебная обязанность. Поэтому получить какую-то долю трофеев мы сможем лишь в том случае, если нам любезно согласятся ее выделить господа военные. А зная их патологическую прижимистость, вероятность получить хоть что-то из трофеев практически нулевая. Извините, Федор Федорович, не хотел Вас обидеть.

— Да какие обиды, Юрий Александрович? Все Вы верно сказали. Не на что нам здесь рассчитывать. Уж я-то за годы службы всякое повидал. Так что знаю, о чем говорю. Хорошо, если в победной реляции нас добрым словом упомянут. Тогда может что-то и получим. На награды рассчитывать вряд ли стоит. А вот денежное вознаграждение дать могут после оценки трофеев. Но это только в том случае, если удастся их в Севастополь привести, и они не утонут по дороге. А могут вообще про нас написать, что дескать только под ногами путались и мешали. Какое настроение у начальства будет.

— Полностью с Вами согласен, Федор Федорович. Но попытку наладить хорошие отношения с командующим эскадрой мы все же сделаем...

Убедившись, что стрельба на рейде прекратилась, и наш десант благополучно высадился на берег, а также на лежавшие на мели турецкие пароходы, подошли поближе и связались с флагманом "Императрица Мария", попросив принять шлюпку. Разрешение было незамедлительно дано, И вскоре наш катер устремился к флагманскому кораблю эскадры. Упустить такой благоприятный момент встретиться и поговорить с Нахимовым я не мог. Поэтому отправился лично.

По мере приближения становилось ясно, что победа при Синопе не далась нашему флоту даром. Больше всех пострадал "Ростислав", попавший под продольный огонь турецких пароходов с малой дистанции. Но хватало повреждений и на других кораблях.

Когда катер подходил к борту "Императрицы Марии", на нас было устремлено множество любопытных взглядов. Все же быстроходный паровой катер пока еще диковинка для многих моряков. Подрулив к сброшенному шторм-трапу, подали фалини, и вот я уже стою на палубе флагмана Черноморского флота. И со шканцев на меня с интересом поглядывает сам Павел Степанович Нахимов, победитель Синопского сражения. Сказал бы кто мне об этом раньше, не поверил бы...

Представляюсь встретившему меня мичману и докладываю о цели своего визита, после чего меня провожают на шканцы. Вокруг суета, команда уже занялась устранением повреждений. Группа офицеров, среди которых выделяется фигура Нахимова в адмиральском мундире, не скрывая интереса смотрит на столь необычного визитера. Поскольку я лицо сугубо штатское, воинского чина не имеющее, а появиться на военном корабле в боевой обстановке в штатской одежде — верх нелепости, выбрал промежуточный вариант. Черная тужурка с золотыми пуговицами, какие обычно носят капитаны и их помощники на коммерческих судах. Вполне сойдет. По крайней мере, не сочтут за какого-нибудь коммерсанта из Одессы.

Здороваюсь и представляюсь командующему. Рассказываю заранее составленную легенду, что оказались здесь совершенно случайно, но не смогли пройти мимо, не оказав помощи нашему флоту, после чего предлагаю свои услуги. Что вызывает искреннее удивление у всех присутствующих. Причем больше всех у Нахимова.

— Юрий Александрович, благодарю Вас за помощь, конечно! Она оказалась весьма кстати. Без этого "Ростиславу" пришлось бы туго. Но чем Вы еще можете нам помочь?!

— Ваше превосходительство, если турецкие пароходы не повредили днище при посадке на мель, то мы можем сдернуть их на глубокую воду. Вам трофейные пароходы нужны?

— Не отказался бы от таких трофеев. Да вот беда, для них нет команд. Если командиров, вахтенных начальников и матросов я еще смогу выделить, то вот механиков и кочегаров на эскадре нет. А без них воспользоваться пароходными машинами вряд ли удастся.

— Это вопрос решаемый. Ваше превосходительство, И еще я хотел бы сообщить Вам важную информацию. Мы можем побеседовать наедине?

Когда мы оказались в каюте адмирала, озвучил ему ту же информацию, что и Корнилову. Только с поправкой на уже произошедшие события. Однако, это не стало неожиданностью для Нахимова. О присутствии английской и французской эскадры возле Константинополя он знал. Но вот как далеко они смогут зайти в своих действиях, оставалось загадкой. Многие в штабе Черноморского флота считали, что все ограничится "бряцанием оружия", как уже было не раз. В то, что Англия и Франция объединятся и начнут открытые военные действия против России, мало кто верил. Уж очень фантастичным выглядел такой союз. Пришлось проявить все свое красноречие.

— Ваше превосходительство, я уже говорил об этом адмиралу Корнилову, теперь говорю Вам. Вопрос о вступлении Англии и Франции в войну на стороне Турции можно считать решенным. Эскадра Осман-паши разгромлена. Если сейчас еще и армия Абди-паши увязнет на Кавказе, то англичане и французы начнут действовать. Сначала введут свои корабли в Черное море, а весной начнут войну с нами.

— Юрий Александрович, не могу не задать один вопрос. Вам что-то известно?

— Да, Ваше превосходительство. Поэтому так и говорю. Не думаете же Вы, что я совершенно случайно оказался возле Синопа в нужное время? И просто ради забавы совершаю прогулку у турецких берегов?

— Понимаю... Хорошо, приму к сведению. А что Вы говорили о турецких пароходах?

— Если пароходы не пострадали, и в состоянии выполнить переход до Севастополя, то я могу выделить на них механиков и кочегаров. Только добавьте матросов в помощь. Особых умений от них не потребуется. Мои люди подскажут, что делать.

— Буду Вам весьма признателен, Юрий Александрович! А на орудия вашего завода рассчитывать можно? Уж очень результат впечатляет!

— Можно, Ваше превосходительство. Но только если в Морском ведомстве проявят интерес. Если снова начнутся бесконечные согласования в высоких кабинетах, и стенания по поводу дороговизны, то орудия могут прибыть в Севастополь, когда уже война закончится.

— К сожалению, такой вариант развития событий не исключен... Ладно, будем надеяться на лучшее...

Разговор получился долгим и весьма содержательным. За это время пришла информация с берега от десантных партий. Турецкие солдаты сбежали. Население Синопа тоже не горит желанием воевать. Три турецких парохода брошены экипажами. Но если "Меджари-Теджарет" и "Эрегли" просто сидят на мели, то вот "Перваз-Бахри" получил сильную течь. И его спасение под вопросом.

Эскадра простояла на рейде Синопа еще двое суток, устраняя повреждения. За это время нам удалось стащить с мели "Меджари-Теджарет" и "Эрегли", приведя их в рабочее состояние. Вот с "Перваз-Бахри" ничего не получилось. Хоть он и не имел потери осадки, но корпус парохода внутри оказался полностью затоплен по ватерлинию. То ли в результате попадания наших снарядов, то ли было повреждено днище. В любом случае, требовались серьезные работы по поиску пробоин, герметизации корпуса и откачки воды. Поэтому "Перваз-Бахри" подожгли, действуя по принципу "Не доставайся же ты никому!". Смешанные экипажи из военных моряков и наших "детей подземелья" быстро разобрались с трофеями. Конечно, не бог весть какая ценность — турецкие "колесники", но с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Когда эскадра покинула Синопскую бухту и направилась в Севастополь, "Меджари-Теджарет" буксировал сильно поврежденный "Ростислав", который так и не смогли отремонтировать на месте. Остальные корабли шли своим ходом. "Лебедь" и "Эрегли" вели разведку, следуя впереди эскадры. А вот наши пароходы "Крым", "Одесса" и "Херсонес" почему-то так и не появились.

Глава 7

Новый расклад

Переход до Севастополя прошел благополучно. Дрон, наблюдавший за Синопским сражением, не стал задерживаться надолго, и убедившись, что все закончилось, ушел за горизонт. Больше Ганс его не обнаружил. Нам очень повезло с погодой. Иначе не уверен, что удалось бы довести "Ростислав". Поэтому, когда на горизонте возник крымский берег, все вздохнули с облегчением. Обогнув мыс Херсонес, эскадра не стала задерживаться на рейде, а сразу же стала заходить в Севастопольскую бухту. Кроме "Лебедя". Что ни говори, но соваться в западню под названием Севастополь мне не хотелось совершенно. Нахимов может быть и не станет заниматься самодурством, пытаясь наложить лапу на "Лебедь". В ходе беседы удалось убедить адмирала в том, что предоставление режима "свободной охоты" для такого отмороженного на всю голову некомбатанта, как Юрий Давыдов, может оказаться зело полезным как для Черноморского флота, так и для внешнеполитической ситуации в целом. Чем привязывать быстроходный пароход к эскадре, не зная толком, что с ним делать. Да только, в Севастополе ведь еще и князь Меншиков есть, которому Нахимов подчинен. А устраивать скандал с князем мне совершенно не нужно. Поэтому решил действовать оперативно и предельно нагло. К подобному здесь еще не привыкли. Нахимова пришлось поставить в известность во избежание недоразумений. Если бы адмирал заартачился, то я нашел бы кучу причин, чтобы отказать в предоставлении перегонных машинных команд для трофеев. Сдернул их с мели, причем по собственной инициативе, а дальше ваше дело. Хотите — сами с пароходными машинами разбирайтесь. Хотите — идите под парусами. Но Нахимов лишь посмеялся и сказал, что все понимает. Поэтому препятствий чинить не будет. В конце концов, мы оказали существенную помощь как во время боя, так и в доставке трофеев. И требовать от нас чего-то большего неразумно.

Когда эскадра подошла к Севастополю, "Лебедь" остался на внешнем рейде и лег в дрейф, спустив на воду два катера. Которые подошли к трофейным пароходам и следовали рядом с ними. Все это прекрасно видели с Константиновского равелина, закрывающего вход в бухту. Пока эскадра становилась на якорь на внутреннем рейде, катера продолжали держаться рядом с пароходами. Но едва пароходы стали на якорь, тут же подошли к борту, и машинные команды, проинструктированные заранее, быстро перешли на катера. Которые, не теряя времени, отправились в обратный путь — на внешний рейд. Где были тут же подняты на палубу "Лебедя". Командиры трофеев также были предупреждены заранее Нахимовым — препятствий не чинить. Поэтому эвакуация личного состава прошла быстро и без эксцессов. К подобной оперативности здесь еще не привыкли, а рисковать своими людьми, которых могут мобилизовать в приказном порядке, я не собираюсь. Пусть его сиятельство сам воюет. Посмотрим, как у него получится при новом раскладе. Но один момент заставил меня насторожиться. Ганс, ведущий авиаразведку, доложил, что в глубине бухты стоят наши пароходы, имеющие повреждения. Значит был еще какой-то бой, о котором мы не знаем. И узнать об этом пока не получится, поскольку не посылать же опять своих людей в Севастополь.

Взяв на борт катера, сразу же дали ход. Надо срочно возвращаться в Одессу — приближается шторм. Из разговоров с механиками, вернувшихся с трофеев, выяснилось, что ситуация в Севастополе ничем не изменилась в лучшую сторону по сравнению с моей историей. Впрочем, механики общались лишь с мичманами и лейтенантами, которых направили на трофейные пароходы, а те могут многого и не знать. Еще меньше знали матросы. Но в общем и целом картина была похожа на ту, что сложилась в моем мире в начале Крымской войны. Шапкозакидательские настроения и пренебрежение к противнику, царящие в верхах. Печально...

Когда до Одессы оставалось уже немного, налетел свирепый норд-ост. Море быстро покрылось полосами пены, венчающими гребни волн. Начался дождь. Но берег был уже близко и прикрыл "Лебедь" от разгула стихии. Рейд Одессы оказался пуст, все укрылись от непогоды. Входить в акваторию порта пришлось на полном ходу, чтобы не навалило на Карантинный мол. И лишь оказавшись в хорошо защищенной гавани, удалось перевести дух. Что ни говори, но зимой и поздней осенью Черное море частенько показывает свой крутой нрав. Очень вовремя мы вернулись. Задуло минимум на неделю, и в море пока делать нечего. Турки тоже нос из Босфора не высунут. Стихия вмешалась в ход войны и временно развела противников.

Пока предполагается период затишья. Все пакости, какие только можно было сделать туркам и их покровителям, мы уже сделали. Остается ждать ответного хода "просвещенной" Европы. Хоть начало Крымской войны пошло и не по их сценарию, но в общем и целом особо сильных различий с моей историей нет. Пост Святого Николая взят противником, хоть и с гораздо большими потерями. Эскадра Осман-паши уничтожена в Синопе, но это далеко не весь турецкий флот. А английская и французская эскадры как стояли в Мраморном море, так там и стоят. Разве что численность турецких пароходов уменьшили, и Адольфуса Слейда ликвидировали, но в масштабе всей войны это не играет большой роли. Поэтому остается только ждать, что же предпримут наши зарубежные "партнеры". Маловероятно, чтобы они отказались от вмешательства в Крымскую войну вообще. Но вот степень своего участия изменить могут. Причем как в меньшую, так и в большую сторону.

Следуя по акватории порта к причалу, я убедился, что вся наша "хулиганская флотилия" в сборе. В недавнем прошлом коммерческие пароходы "Херсон", "Скадовск", "Тарханкут", "Аккерман", "Очаков" и "Измаил" уже обзавелись кое-каким вооружением и вполне могли как патрулировать подходы к Одессе, так и совершать набеги на вражеские коммуникации. Правда, в стиле "ударил-удрал". Вступать в бой с линейными кораблями и фрегатами противника им лучше не стоило. Как и с пароходофрегатами. Хотя... Если доставить в Одессу пушки нашего завода... И установить хотя бы по одной штуке на каждый пароход... Такая "волчья стая", ведя огонь с дальней дистанции, может "загрызть" любого одиночного противника, каким бы сильным он ни был. Даже паровой винтовой линейный корабль англичан, или французов. Подумаем над этим вопросом...

После швартовки к причалу сразу же отправился к командиру порта Новосильцеву, который теперь и командующий "хулиганской флотилией". Субординацию никто не отменял, да и последние новости нужно узнать. Ибо далеко не все, о чем болтают на одесском Привозе, является правдой. Погода стоит мерзопакостная, холодный ветер с дождем, но это все же лучше, чем то, что творится за Карантинным молом. Не завидую тем, кого сейчас застал шторм на паруснике. Да еще и вблизи подветренного берега. Из истории моего мира знаю, что в этот шторм у турок погибло много судов. Причем большинство было выброшено на подветренный берег.

Как оказалось, Новосильцев уже знал о нашем прибытии, поэтому принял меня незамедлительно. Он видел, как "Лебедь" входил в порт, и после взаимных приветствий не смог скрыть своего восхищения.

— Юрий Александрович, такого я еще не видел! А уж повидал немало за голы службы. Влететь на полном ходу в гавань и быстро остановиться! А затем аккуратно подойти к причалу, — такое выше моего понимания! Как Вам это удалось?!

— Возможности двухвинтового судна с паровой машиной, Георгий Вадимович. Маневренность гораздо выше, чем с одним винтом. А достаточно высокая мощность и скорость позволяют как свести к минимуму дрейф при проходе узкостей, так и быстро погасить инерцию при запуске машин на задний ход. Так что, ничего сверхъестественного в этом нет. Всего лишь законы физики и умение ими пользоваться.

— Да уж, как на словах все просто... Но мы к этому еще вернемся. Юрий Александрович, до нас дошли сведения о вашем участии в бою возле Пицунды и у поста Святого Николая. Теперь хотелось бы узнать подробности непосредственно от виновника торжества...

Рассказ о событиях возле поста Святого Николая и о бое возле Пицунды произвел на Новосильцева соответствующее впечатление. До Одессы эта информация уже дошла, хоть и в искаженном виде. Где трудно было отличить правду от вымысла. Поэтому Новосильцев решил дождаться, когда мы вернемся в Одессу, чтобы узнать все из первых рук. Уж слишком фантастично все выглядело. Недоверия добавляло то, что командир "Флоры" Скоробогатов, надо отдать ему должное, не стал принижать наш вклад в победу над тремя турецкими пароходофрегатами, и прямо написал в донесении, что если бы мы не лишили турок хода в самом начале боя, то на такой результат не стоило рассчитывать. Но никто из моряков "старой школы", находившихся сейчас в Одессе, в это не поверил, сочтя обычными морскими байками.

А поскольку все оказалось правдой, и информация уже ушла в Петербург, то очень может быть, что нас даже как-то наградят. Конечно, некомбатантам рассчитывать на орден "Святого Георгия" не стоит. Его Скоробогатов получит, причем вполне заслуженно. Но "Станислава" дать вполне могут, А мне даже вторую степень, поскольку третья уже есть. Может быть кто-то "Знак отличия военного ордена" получит, или медали. Тут уже все от настроения Николая Павловича зависит. И от того. под каким соусом ему эту информацию преподнесут. Но гораздо важнее было бы, если сделали заказ на наши пушки. А то, снова придется воевать с супостатом "ядерным" оружием, как в моей истории.

Однако, это была информация, которая уже пришла в Одессу. Хоть и весьма искаженная, но особой новостью для Новосильцева она не стала. Какого же было его удивление, когда он узнал о Синопе. Такой славной виктории флот российский не знал уже давно. Мы первыми доставили эту новость в Одессу. Рассказав все подробно, подчеркнув высокую эффективность нарезных казнозарядных орудий, прекрасно показавших себя как в бою возле Пицунды, так и возле Синопа, я поинтересовался, что произошло в Одессе за время нашего отсутствия. И вот тут Новосильцев меня удивил. Стало ясно, что мои игры по вмешательству в ход Истории дали неожиданные "побочные эффекты".

Во время боя в Синопской бухте и после него меня удивило отсутствие наших пароходов. В истории моего мира они хоть и пришли уже после того, как сражение закончилось, и успели лишь пострелять по удирающему "Таифу", но все таки пришли. Ганс обнаружил их в Севастополе, причем со свежими повреждениями. Это объясняло их отсутствие возле Синопа, но создавало новые вопросы. Как выяснилось, "Аккерман" побывал недавно в Севастополе, и вернулся в Одессу на сутки ранее нас. Вот он то и доставил важную информацию.

Наши пароходы — "Громоносец" под флагом Корнилова, "Крым", "Херсонес" и "Одесса" патрулировали неподалеку от Босфора, наблюдая за противником. Турки не предпринимали попыток выйти в Черное море довольно долго. В моей истории султан решил не посылать помощь эскадре Осман-паши, стоящей в Синопе, решив, что имеющихся сил достаточно. Но здесь что-то заставило его сделать по-другому. Возможно, известия о неудачной высадке десанта возле поста Святого Николая вынудило послать подкрепления, а возможно англичане с французами насоветовали. Как бы то ни было, но незадолго до начала Синопского сражения отряд Корнилова обнаружил выходившую из Босфора турецкую эскадру в составе трех линейных кораблей, четырех бригов и двух пароходов. Погода была не вполне благоприятная, но видимость отличная, поэтому русские и турки обнаружили друг друга на большом расстоянии. Командующий турецкой эскадрой понимал, что не может тягаться с таким противником в скорости и маневренности, тем более находящемся на ветре. А посылать два своих парохода против четырех русских — не самое лучшее решение. Поэтому решил воспользоваться своим преимуществом в огневой мощи, отражая наскоки наглых гяуров, если таковые последуют. Количество пушек и их калибр на наших пароходах турки прекрасно знали, поэтому особо и не беспокоились, продолжая следовать своим курсом. Каково же было их удивление, когда один из пароходов — в данном случае "Громоносец", обогнал флагманский линейный корабль, зашел ему впереди курса, и открыл продольный огонь из одной единственной пушки с большой дистанции с высокой точностью. Причем не ядрами, а бомбами! Не все выстрелы попадали в цель. Но те, что попадали, наносили катастрофические разрушения. Бомба пробивала обшивку борта и взрывалась внутри корпуса. Турецкий флагман пытался маневрировать, увалившись под ветер, чтобы уйти с гибельной позиции и ввести в действие многочисленную бортовую артиллерию, но это ему не помогло, Огонь турок был малоэффективен из-за большой дистанции. "Громоносец" получил всего лишь одно случайное попадание ядром, не нанесшим фатальных повреждений. Чего нельзя было сказать о турецком флагмане. Вскоре на нем начался пожар. "Громоносец" перенес огонь на следующий корабль в линии. В это время "Крым"., "Херсонес" и "Одесса" атаковали хвост турецкой колонны, находясь в мертвой зоне для бортовой артиллерии линейных кораблей. Противостояли им два турецких парохода, но без особого успеха. Назвать происходящее боем было сложно. Это напоминало нападение волчьей стаи на сильного, но медлительного и неповоротливого противника. Пока "Крым", "Херсонес" и "Одесса" отвлекали турецкие пароходы, ведя перестрелку с большой дистанции, "Громоносец" вел огонь по второму линейному кораблю, который как ни пытался, так и не мог сократить дистанцию, находясь под ветром. Поняв, что дальнейшее продолжение боя грозит полным разгромом, турки развернулись на обратный курс и поспешили укрыться в Босфоре. Но это удалось не всем. Флагман — девяностопушечный линейный корабль "Пейки Зафер" взлетел на воздух. Огонь добрался до пороха в крюйт-камере. Второй линейный корабль — девяностопушечный "Тешрифие", хоть и смог выйти из-под обстрела "Громоносца" (у которого просто закончились бомбы), но получил такую сильную течь, что был вынужден выбросится на берег у мыса Анадолу на входе в Босфор. Перестрелка между турецкими и нашими пароходами не дала заметного результата, Попадания были с обеих сторон, но к фатальным повреждениям это не привело. Турки смогли удрать, а "Громоносец", "Крым", "Херсонес" и "Одесса" благополучно вернулись в Севастополь. Эскадра контр-адмирала Новосильского к этому времени уже ушла на соединение с Нахимовым, поэтому там об этом бое ничего не знали. А пароходы из-за полученных повреждений решили к Синопу не посылать. Тем более, "Громоносец" израсходовал весь свой запас бомб для нарезного орудия, и оказать существенного влияния на предстоящее сражение с эскадрой Осман-паши все равно не мог. Во всяком случае, князь Меншиков решил именно так. Хоть Корнилов и настаивал на выходе, утверждая, что повреждения не критичны, и пароходы вполне боеспособны, но Меншиков не захотел рисковать.

Вот так, в духе лучших традиций. Похоже, чудес от князя и сейчас ждать не придется. Единственным достижением в сложившейся ситуации, если это можно считать таковым, был благожелательный отзыв Корнилова о новых пушках с рекомендацией заказа этих пушек и скорейшей доставке в Севастополь. Хотя бы в ограниченном количестве для вооружения имеющихся пароходов. Видевший своими глазами действия "Громоносца", адмирал верно оценил потенциальные возможности скорострельных и дальнобойных орудий, установленных на быстроходных паровых кораблях, не зависящих от ветра. Но вот как на это посмотрят в Петербурге — большой вопрос. А пока этот вопрос решается, Корнилов прислал на "Аккермане" своего полномочного представителя для заказа корпусов бомб в одесских портовых мастерских. Как можно больше. Поскольку встреча возле Босфора показала, что даже одно единственное орудие может решить исход боя, если умело его применять. На этом Новосильцев и подвел итог.

— Вот такие дела у нас тут творятся, Юрий Александрович. Мастерские сейчас заняты выполнением срочного заказа Черноморского флота. И поскольку деньги от казны поступают исправно, там Вас готовы на руках носить. Ведь именно благодаря Вам началось такое шевеление.

— Так это же хорошо, Георгий Вадимович! А больше никаких поползновений на нашу одесскую вольницу не было? И как наши местечковые каперы себя показали?

— Ха-ха, местечковые каперы?! Хорошее название! По нашей одесской вольнице пока, вроде бы, все хорошо. Меншиков согласился на создание отдельного отряда береговой охраны в Одессе, состоящего из местных коммерческих пароходов и парусников. Но только на том условии, чтобы от нас, в случае чего, не понеслись вопли "Спасите, помогите!". Нападение турок на Одессу и раньше считалось маловероятным, а теперь они тем более сюда не сунутся. Поэтому в Севастополе не думают, что здесь начнется что-то серьезное. Наши пароходы патрулируют подходы к Одессе и совершили крейсерство к Варне, пока погода позволяла. Правда, неприятеля не встретили. Если не считать за неприятеля три турецкие фелюги. По сравнению с вашими приключениями здесь у нас тишь да гладь.

— Это не надолго, Георгий Вадимович. Попомните мои слова, скоро объединенная англо-французская эскадра появится в Черном море. А с ней и остатки турецкого флота.

— К сожалению, вынужден с Вами согласиться. До меня тоже доходят тревожные вести из Константинополя. Но как знать, может все ограничится одной лишь демонстрацией силы? Все же, встревать в эту войну ради спасения Турции... Неужели в Лондоне и Париже все поголовно лишились рассудка? С Англией понятно, она постоянно гадит России. Но Франция?! Наполеон Третий забыл, чем кончил его дядюшка? А ведь он тоже собрал под свои знамена почти всю Европу для похода на Москву.

— К сожалению Наполеон Третий из той породы людей, которые не могут учиться на чужих ошибках. Я был во Франции два года назад и видел своими глазами, что он там устроил. У этого человека маниакальная жажда власти и славы. Англичане очень тонко на этом сыграют, предложив отомстить проклятым московитам за разгром Великой Армии и бегство его дядюшки из Москвы.

— Жаль... Ну, ничего! Встретим!

Решив все вопросы с Новосильцевым, взял извозчика и отправился к Кипариди. Думаю, у хитромудрого грека гораздо есть более полная информация о происходящем в Константинополе, чем у командира порта. Нет никаких сомнений, что Новосильцев тоже пользуется услугами одесских контрабандистов. Но они будут сообщать ему только то, что сочтут допустимым, и не способным нанести урон их деятельности. Рисковать своим контрабандным бизнесом, сообщая опасную информацию, греки не захотят. А мне даже незначительная с виду деталь может рассказать о многом.

Кипариди оказался дома и ждал меня, поскольку многие видели возвращение "Лебедя". Лишний раз убеждаюсь, что новости в Одессе распространяются с неимоверной быстротой. Точно так же, как непостижимым образом последние константинопольские новости добираются до Одессы гораздо быстрее, чем до Вены, Софии, или Бухареста. Не говоря о каких-нибудь глухих углах самой Османской Империи. Вот и сейчас, расположившись за богато накрытым столом, Кипариди сообщил то, чего еще и Новосильцев не знает. Не говоря о Меншикове, Нахимове и Корнилове. Перечислив точный состав находящихся на рейде Константинополя английской и французской эскадр, а также о царящих там настроениях, грек поинтересовался дальнейшими действиями группы наших диверсантов в Константинополе.

— Все реально выполнимо, Юрий Александрович. Англичане и французы настолько уверовали в свою безопасность и безнаказанность, что провести выборочное минирование кораблей нет никакой сложности. Вы оказались абсолютно правы. Очередная русско-турецкая война началась еще до окончания пятьдесят третьего года, И очень может быть, что Англия с Францией в своей ненависти к России могут пойти даже на то, что объединят свои усилия и вступят в войну на стороне Турции. Английские и французские офицеры в Константинополе обсуждают это, как что-то уже решенное.

— А я в этом нисколько не сомневаюсь, Дмитрий Филиппович. Но устраивать диверсии в Константинополе пока еще рано. Причем не только против английских, или французских кораблей, а вообще. В том числе и против турок. У нас есть возможность провести только одну успешную акцию. Причем дело не только в количестве мин. После первого же их применения противник обязательно усилит меры безопасности, и так вольготно действовать нашим людям уже не получится. Поэтому надо выжать максимум возможного из единственной диверсии.

— Вы говорите о французских кораблях, обшитых толстым железом?

— Да. Все прочее, что есть у англичан и французов, уничтожается артиллерией. Но вот в эффективности огня новых пушек против таких кораблей у меня уверенности нет. Даже на малой дистанции. Поэтому нам надо ни в коем случае не допустить прохода этих "латников" в Черное море. Англичане не восприняли данную идею всерьез. Но французы решили попробовать. И очень скоро три обшитых железными плитами паровых корабля будут готовы вступить в строй. Если задумка французов окажется успешной, то эта троица может весь наш Черноморский флот перемолоть на дрова без особого для себя ущерба.

— Понятно... Значит скажу нашим, чтобы сидели тихо, и занимались исключительно сбором сведений. Тем более, они там неплохо устроились...

Обсудив все вопросы с Кипариди, сначала думал нанести визит своим родственникам. Но день уже клонился к вечеру, поэтому резонно рассудив, что если идти в гости к дяде с тетей, то это надолго, решил перенести визит на следующий день и отправился к Циле, заглянув по пути в ювелирную лавку. От меня не убудет, а барышне приятно. С учетом скорости распространения информации по Одессе, она уже должна быть в курсе о нашем возвращении. А посему, будет ждать. Как бы ни осуждали ханжи женщин с пониженной социальной ответственностью, но в это время практически все они четко выполняют взятые на себя обязательства. Ибо репутация значит очень много в их "бизнесе", а антибиотики еще не придумали... Антибиотики? Это идея! Можно подтолкнуть кого-нибудь из моих знакомых эскулапов к созданию того же пенициллина. Для начала и его хватит. А дальше — будем посмотреть...

Однако, вечер быстро перестал быть томным. На подходе к дому Цили я заметил слежку. Довольно грубую и непрофессиональную, что наводило на мысли о местном криминале. Поскольку мой таинственный оппонент не мог заранее знать, по какой именно дороге я пойду, значит выставил посты на всех имеющихся направлениях и ждал. Поскольку уже знает, что я нахожусь в Одессе. И у в е р е н, что к Циле Майдельман я приду обязательно. Не в этот день, так в следующий. Что же, подыграем. Создать у противника уверенность в том, что тебя легко просчитать, тоже неплохо. Ликвидировать меня пока что не собираются, значит хотят обратиться с каким-то деловым предложением. Вот и послушаем, что предложат. А то, чем черт не шутит, когда бог спит. Может еще и придем к взаимовыгодному решению.

Циля оказалась дома и искренне обрадовалась встрече. В том числе и маленькому презенту из золота, которое благотворно влияет на настроение абсолютно всех барышень. Но когда первые восторги улеглись, и я дал понять, что сначала поговорим о деле, Циля тут же выключила режим "милой кошечки" и стала серьезной.

— Назревает гембель, Юра. Снова этот шлемазл появился, который меня обхаживал. На этот раз действовал по-другому. Не просил шпионить, а просто и без затей попытался меня перекупить, предложив очень хорошую, как ему казалось, цену. Но я -то знаю, чем такие предложения заканчиваются. Поэтому отшила его, сказав, что обманом клиентов не занимаюсь. И что у него столько денег нет, сколько я стою. Уж прости, что не согласовала с тобой это раньше, но срочно был нужен серьезный аргумент. Сказала, что ты до такой степени на меня запал, что хочешь забрать с собой в Петербург и предложил достойное содержание. Естественно, терять такой шанс я не хочу, и любые "выгодные" предложения мной больше не рассматриваются. После этого он отстал. Видно понял, что тягаться с наследником промышленной империи Давыдовых ему не по зубам. Ты не сердишься за мое самоуправство?

— Нет, Циля. Все ты правильно сделала. Раз уж зашел такой разговор, то давай ускорим события. Я действительно хочу забрать тебя в Петербург. После того, как закончу дела в Одессе. И предложить тебе весьма достойное не содержание, а жалованье. У тебя светлая голова и ты прекрасно анализируешь ситуацию, находя верное решение. Мне такие люди нужны. Причем внешне это никак не будет заметно. Для всех ты так и останешься моей пассией. Мы будем регулярно встречаться, но о твоей истинной деятельности буду знать только я. Если захочешь выйти замуж, то не буду препятствовать. Просто изменим порядок наших встреч, чтобы все оставалось тихо. Но если переезжать в Петербург, тебе придется принять православие. Иначе будут проблемы. Ты согласна на такой шаг?

— Я-то согласна. Тем более, по ряду причин у меня и так большие разногласия с ребе. Но у тебя из-за меня проблем не будет? Скажут, связался с жидовкой. Ведь Петербург — не Одесса. Здесь этим никого не удивишь. А вот в столице все по-другому.

— Не будет у меня проблем. А на слухи мне наплевать. Заодно сразу выяснится, кто есть кто.

— Если так, то можете на меня рассчитывать, мон женераль! Но чтобы быть полезной, мне нужно сначала ознакомиться с состоянием дел в Петербурге. Причем не только по газетным статьям.

— Ну вот и славно! А теперь, когда с делами решили, иди ко мне, моя шалунья!

Пошалили мы знатно, уснув далеко за полночь. Ганса заранее оставил наблюдать с воздуха за подходами к дому Цили. Если вдруг какие нехорошие личности захотят испортить нам встречу, то он сразу вмешается и предупредит. Правда, без хохмы не обошлось. Ведь постоянный канал ментальной связи у меня теперь не только с Гансом, но и с Ванькой. Блокировать доступ Ваньке к своей тушке я не стал. Зачем? Пусть смотрит, что я творю, и набирается опыта. Гансу-то без разницы. Он за сотню с лишним лет нашего общения всякого насмотрелся. А вот скромник Ваня поначалу был шокирован тем, что мы вытворяли с Цилей. Особенно в первый раз. Правда, в процессе не лез, зато потом засыпал меня вопросами.

— Юрка, но разве так можно?! Это же противоестественно!

— Дурень ты, Ваня. Очень даже можно. Это христианство сделало плотские утехи грехом, а на Востоке они являются искусством. И в моем прежнем мире тоже. Нет ничего противоестественного, постыдного и неприличного в отношениях мужчины и женщины, если им обоим это нравится и не наносит вреда здоровью. Как получишь новую тушку, не забывай об этом. Все женщины от тебя без ума будут.

— Ага, тебе сейчас хорошо говорить! А мне что делать?

— Смотри и учись. Не забывай, что впереди у тебя практически в е ч н о с т ь. И думаю, что новую тушку ты получишь довольно скоро. В течение нескольких лет. Есть у меня кое-кто на примете.

— А кто?

— Пока что не могу точно сказать. Как дело пойдет...

Вот и сейчас, когда мы с Цилей наконец-то угомонились, и она вскоре уснула сном младенца. Ванька не удержался.

— Юрка, ты не перестаешь меня удивлять! И откуда ты столько всего знаешь?

— А ты поживи с мое, помотайся по разным планетам, тоже узнаешь. Кстати, хочешь, я тебя сейчас с Цилей местами поменяю? Она уже спит. Ганс ей потом память подчистит, и она утром ничего не вспомнит. Узнаешь, как оно в женской ипостаси. Не бойся, приставать не буду. Если только сама не захочешь... Хе-хе...

— Ой, нет, Юрка, я к таким изыскам еще не готов! Это ты привык следовать железному правилу "Не путай с е б я, разведчика, с телом". И тебе без разницы, в чью тушку вселяться. Хоть в мужчину, хоть в женщину. А я пока так не могу. Но как раз об этом и хотел с тобой поговорить. Как ты смотришь на то, чтобы на короткое время подсаживать меня в кого-то из турок? Для выполнения какого-нибудь задания, после которого надо быстро исчезнуть. Так от меня хоть какая-то польза будет. Если Ганс потом этому турку память подчистит, то никто ничего и не узнает.

— Хм-м, Ваня, а это интересно... Но только если подвернется что-то действительно важное. И объект внедрения не привлечет внимания. Молодец, мыслишь в правильном направлении! Но это мы еще обсудим. Так что, не хочешь в Цилю?

— Не-е, как-нибудь в другой раз! И если только приставать не будешь!

— Как хочешь. Ганс, займись просвещением Вани! Ознакомь его со всей "Кама Сутрой". Еще "Ветку персика" добавь. Да и вообще все, что у тебя есть. А то, он совсем дремучий в этой области.

— Принято, Командир! Не волнуйся, я к моменту внедрения из него настоящего Казанову сделаю. Научу всему и модернизацию его новой тушки проведу. Чтобы все бабы визжали от восторга.

— Слышал, Ваня? Давай, учись. Ладно, Ганс. Раз Ваня в Цилю не хочет, вы там оба бдите, а я спать буду. В случае чего, буди. Если кто-то ночью в дом полезет, действуй станнером, но не летальным импульсом. Я потом сам разберусь.

— Принято! Спокойной ночи, Командир!

На следующее утро, воздав вместе с Цилей должное "Кама Сутре", я договорился с ней по поводу вечера и направился в порт. До того, как идти в гости к дяде, надо посмотреть, что творится на борту. Очевидно, в моем хозяйстве ничего серьезного за ночь не случилось, поскольку все знают, где меня искать. Но убедиться все-таки надо. Перед выходом из дома запросил у Ганса обстановку. Он уверил, что хоть дом и пасут, но это явно не подготовка покушения. Все рожи незнакомые, в базе данных отсутствуют. Кому же это я опять понадобился?

Кое-что прояснилось, когда дом Цили скрылся за углом. Извозчика брать не стал, решил пройтись пешком. Остановился на перекрестке перед тем, как перейти проезжую часть, и тут ко мне подскочил мальчишка лет двенадцати, следовавший по пятам все это время. Вначале подумал, что карманник вышел на "промысел". Но пацан не имел противоправных намерений, а протянул мне конверт.

— Дяденька, Вам просили передать.

И тут же убежал. Никаких надписей на конверте не было. Пожав плечами, сунул его в карман и пошел дальше, как ни в чем не бывало. Значит кто-то хочет установить со мной связь, играя в шпионские игры. Слежка никуда не делась и топтуны видели, что особого интереса к посланию я не проявил. Хоть не выбросил, и то хорошо. Теперь можно надеяться, что информация до меня все же дойдет. Пусть не сразу, но дойдет. Понервничайте пока, господа. Мне ваши шпионские игры порядком надоели. По дороге нашел укромное не просматриваемое место, где Ганс смог снизиться, не отключая режим мимикрии, и разместился у меня в кармане. Сейчас лучше иметь своего друга и компаньона поближе. Уж слишком ситуация начинает напрягать.

Придя в порт и поднявшись на борт "Лебедя", убедился, что здесь все в порядке, и занялся посланием. Пришлось подключить к этому делу Ганса, поскольку не дам гарантии, что вместе с письмом в конверте не находится яд, действующий через кожу. История знала подобные примеры. Надев кожаные перчатки, осторожно разрезал конверт ножницами и извлек пинцетом свернутый лист бумаги, положив все на металлическое блюдо. Ганс тут же занялся письмом, но яда не обнаружил. Значит кто-то действительно хочет установить со мной контакт.

Однако, после прочтения послания мне уже так не казалось. Неизвестный адресат требовал десять тысяч рублей за освобождение Пашки, а также все бумаги, находившиеся в особняке, где они проживали. Иначе... Дальше следовало перечисление разных ужасов, рассчитанных на впечатлительных барышень. Если бы не знал истинного положения вещей, то мог бы и поверить. Платить все равно не стал бы, а организовал поиск и спасение Пашки. Но теперь... Сыграем скупердяя, которому наплевать на похищенного друга, и который не собирается отдавать каким-то бандитам десять тысяч. Пусть подергаются. Уже ясно, что деньги сюда приплели для большей достоверности, а вымогателей на самом деле интересуют бумаги. А из этого следует, что Паша серьезно влип. Если мои предположения верны, и мотивом "похищения" является желание Пашки присвоить себе изобретение радио с бегством в Европу, то значит что-то у него пошло не так. Скорее всего, он не смог воспроизвести работающую установку, поскольку Иван, надо отдать ему должное, к вопросам секретности относился достаточно серьезно. Доступа к его бумагам Пашка не имел. И когда заказчик понял, что получил не совсем то, что хотел, решил исправить ситуацию, представив все, как похищение с целью выкупа. Выглядит вполне правдоподобно. А почему так долго ждал? Да мало ли, как обстоятельства могли сложиться.

Но в этой истории есть один подозрительный момент. Если предположить, что заказчик данного преступления господин Сперанский (или те, кто его послал), который ранее задействовал Чумака и его банду для организации моего похищения, то он знает, что я ничего платить не буду. А приду и перестреляю всех вымогателей. Какой же тогда смысл требовать с меня деньги? Или все же решили попытаться? Вдруг получится? Сумма-то для меня небольшая, а бумаги в их понимании меня вообще не интересуют. Возможно? Возможно..

Но это в том случае, если речь идет о господине Сперанском. А если это вообще новые игроки, раньше не засветившиеся, и о которых я ничего не знаю? И против меня в Одессе работают разные противники, интересы которых если и не взаимоисключающие, но как минимум не мешают друг другу. И тем, кто стоит за бегством Пашки, нужен не я лично, а именно документация на изобретение. А требование денег лишь для того, чтобы замаскировать истинную цель. Поскольку Паша, сучий потрох, оказался не тем, за кого себя выдавал. И на поверку его ценность для заказчика оказалась близкой к нулю. Возможно такое? Вполне...

Поэтому включаем режим скупердяя. Что там эти лихоимцы от меня хотят? Прибыть для переговоров в трактир на Молдаванке? Перебьются. Юрий Давыдов — редкостный жмот, и расставаться даже с жалкими (в его понимании) десятью тысячами не собирается. Поэтому ни в какой трактир на Молдаванке не пойдет. И вообще, он уже забыл об этом инциденте, и не собирается снова копаться в дерьме. Поскольку ему от этого одни убытки. Помимо того, что пришлось раненому Ваньке лечение оплачивать, так еще потом и хоронить его за свой счет. Сплошное расстройство. А тут еще и десять тысяч кому-то подавай! Обломаетесь, господа хорошие...

Активных действий на море пока не предполагалось, поэтому на "Лебеде" решили сделать профилактику машин и котлов, а я занялся береговыми делами. Сначала встретился с командиром нашего "отряда быстрого реагирования" ротмистром Игнатовым и обсудил сложившуюся ситуацию. Но здесь особых проблем не было. При молчаливом "нейтралитете" полиции Одесса была порядком вычищена от уголовного элемента силами нашего отряда совместно с греческими контрабандистами. Которых засилье грабителей уже порядком достало. А со смертью Василя Чумака, державшего в кулаке всю бандитскую братию, началась грызня за власть среди его приближенных, что способствовало успеху мероприятия. Конечно, уличные карманники и немногочисленные воры-медвежатники никуда не делись. Эти две группы криминальных "специалистов" искоренить силовым методом практически невозможно. Но вот на грабителей устроили настоящую охоту, ловя их на "живца". В результате на улицах Одессы и на близлежащих дорогах стало спокойно. Те из уголовников, кто уцелел в этой войне на истребление, подались из Одессы в более безопасные места. Не знаю, был ли какой-то негласный уговор между полицейским начальством и греками, но полиция не мешала данному мероприятию, и появлялась только тогда, когда участников уже и след простыл. А поскольку "пострадавшие" были ей хорошо знакомы, то все списывалось на внутренние разборки между бандитами. То есть, все шло своим чередом, и ничего настораживающего вроде бы не происходило. За исключением одного момента. Были попытки установить доверительные отношения с Игнатовым со стороны иностранцев. Иностранцев в Одессе хватает, но раньше отставной ротмистр никого из них не интересовал. А тут стали в друзья набиваться. Хотя, ни о каких неправомерных действиях речь не шла, это были попытки именно установления дружеских отношений. Также был ряд попыток завербовать людей из нашего отряда, но там все проходило в гораздо более грубой форме. После озвучивания "выгодного" предложения говорившего брали за шиворот и сдавали начальству. Иногда в сильно помятом виде. Поэтому вскоре такие попытки прекратились, и оппоненты решили сменить тактику. Разрешив Игнатову пойти на контакт и завести "друзей" среди тех, кто так старательно в них набивается, решил тоже провести кое-какие мероприятия по нанесению беспокойства нашим зарубежным "партнерам". А то, слишком вольготно они себя здесь чувствуют. И если мои предположения верны, то из дела о "похищении" Пашки тоже торчат длинные английские уши. Поскольку бежать он мог только в Англию. Во Францию вряд ли. Уж слишком напугано российское общество кровавыми событиями во Франции, что учинил Наполеон Третий два года назад. Да и в Петербурге все четче просматривается "английский след".

День прошел в обычной текучке. Посетил портовые мастерские, встретился с Яшей Розенблюмом, подкинув ему кое-какие идеи. Затем нанес визит дяде Савелию, где в честь моего триумфального возвращения устроили званый обед с большим количеством гостей. Чего я совершенно не ожидал. А вечером снова отправился к Циле.

То, что меня пасут, было заметно даже дилетанту. Оно и понятно, на встречу в трактире в назначенное время я не пришел. Вот и задергались оппоненты. Хотят выяснить, в чем дело. В довольно людном месте ко мне подошел прилично одетый тип и поздоровавшись, без обиняков спросил о причинах моего "неправильного" поведения. Я же изобразил удивление.

— Простите, сударь, но какое мне до этого дело?

— Но как же так, господин Давыдов?! Ведь это ваш друг!

— Вы не совсем верно понимаете ситуацию, господин...?

— Иванов.

— Так вот, господин Иванов. Данный человек является моим работником, а не другом. Точнее, являлся. Таких "друзей" у меня сотни на заводах работают. Но это не главное. Он грубейшим образом нарушил мой приказ и начал своевольничать, даже не поставив меня в известность. Поэтому все дальнейшие события — закономерный результат. Платить за этого идиота я не собираюсь. Ни десять тысяч, ни даже рубль. Хватит того, что я его собутыльника за свой счет похоронил. Они, оказывается, на пару куролесили. Жалко, что слишком поздно это выяснилось. Поэтому можете делать с этим сластолюбцем все, что хотите. Мне он не нужен. У Вас есть еще какие-то предложения ко мне?

— Нет...

— В таком случае, разрешите откланяться. Всего Вам доброго!

И я пошел дальше, как ни в чем не бывало. А господин "Иванов" завис, глядя мне вслед. Такого ответа мои оппоненты явно не ожидали. А вот про бумаги мнимый Иванов упоминать не стал. Иначе сразу обозначил бы свой истинный интерес. Теперь поглядим, что господа островитяне (в чем у меня уже нет сомнений) предпримут. В какой-то степени сложившаяся ситуация может обезопасить Цилю. Ведь если я даже за своего ценного работника не захотел платить, то глупо надеяться, что стану платить за спасение содержанки. Этого добра в Одессе хоть отбавляй.

Глава 8

С Рождеством!

Следующие дни прошли тихо. Поняв, что стрясти с меня выкуп за Пашку не получится, неизвестные оппоненты отстали. Правда, сделали попытку выяснить, куда же делись все бумаги из особняка, где обитали Пашка с Ванькой, войдя в контакт с прислугой. Но прислуга не была в курсе происходящего, поэтому сообщила то, что видела. Все найденные бумаги изъяла полиция. Тем более, это было правдой. А то, что действительно содержало важную информацию — "гроссбух" Ваньки, я вовремя забрал из тайника и унес на "Лебедь". Если господам островитянам очень надо, пускай сами ищут подходы к полиции. Никто им облегчать жизнь не собирается.

Дело с "похищением" Пашки стало классическим висяком. Полиции о недавнем выходе преступников на меня сообщить пришлось. Не хочу, чтобы возникли ненужные подозрения, если эта история все же всплывет. Свой отказ платить обосновал тем, что не поверил вымогателям. Если человека похищают с целью выкупа, то сообщают об этом незамедлительно. А спустя столько времени... Что-то здесь нечисто. Пристав Белецкий согласился со мной, высказав предположение, что это вообще какие-то левые типы, не причастные к преступлению, и решившие попробовать заработать. По принципу, а вдруг прокатит? Такие случаи в Одессе уже бывали. Белецкий приобщил к делу послание от вымогателей, но честно предупредил, что шансов на успех очень мало, Такие дела если и раскрываются, то случайно. Уж слишком много времени прошло с момента похищения. И Павла Серебрякова, скорее всего, уже нет в живых. Возможно, он оказал сопротивление и был убит, поэтому похитители и не стали требовать выкуп. Увы, такое тоже бывало.

Уладив все с полицией, встретился на конспиративной квартире с представителем Бенкендорфа, прояснив текущую обстановку на ниве шпионажа. Оказывается, в последнее время в Одессу зачастили иностранцы. За гостями наблюдают, но ни в чем противозаконном они пока не замечены. Закончив с оперативной обстановкой, перешли к обсуждению моих художеств. Троекуров не скрывал своего удивления.

— Не ожидал такого успеха от Вас, Юрий Александрович! Да и никто не ожидал. Но почему Вы не остались на месте боя возле Пицунды, а сразу же ушли? Хорошо, что командир "Флоры" капитан-лейтенант Скоробогатов оказался порядочным человеком, и не стал приписывать себе чужие заслуги. Наоборот указал в рапорте, что именно вы лишили хода турецкие пароходы, что дало возможность "Флоре" маневрировать при слабом ветре и использовать свое преимущество в огневой мощи.

— Мне сейчас лишняя реклама не нужна, Матвей Игнатьевич. Иначе можем спугнуть крупную дичь, которая скоро здесь появится.

— И рад был бы с Вами не согласиться, Юрий Александрович, но... Все идет к тому, что Англия и Франция все же вмешаются в эту войну на стороне Турции. Неизвестно только, насколько далеко они собираются зайти. Либо все ограничится входом английской и французской эскадр в Черное море для демонстрации силы, либо дойдет до реальных боевых действий.

— А я в этом нисколько не сомневаюсь. Английский и французский флот войдет в Черное море, причем довольно скоро. И одной демонстрацией силы дело не ограничится. Наполеон Третий спит и видит, как бы отомстить России за разгром своего дядюшки. А англичане на этом умело сыграют. Попомните мои слова.

— Возможно, возможно... Но что Вы собираетесь делать дальше? Не станете же воевать со всем англо-французским флотом? Да и у турок тоже что-то еще осталось.

— В прямом столкновении, как при Синопе "борт в борт", конечно нет. Силенок маловато. Но вот устроить охоту на вражеских коммуникациях мы вполне можем. Можем также устраивать внезапные ночные налеты на корабли противника, находящиеся на якорных стоянках, используя преимущество в дальнобойности своей артиллерии. Большого урона может и не нанесем, но щепок наломаем и нервы помотаем. Тем же самым могут заниматься остальные пароходы одесского отряда. Это один укус комара за ночь может не доставить особого беспокойства. А вот если таких укусов будет много, да еще каждую ночь... Спать спокойно англичанам и французам точно не придется. А вода камень точит.

— Но насколько мне известно, остальные одесские пароходы не имеют таких орудий, как ваш. Мало того, там вообще какой-то древний хлам. Чуть ли не времен взятия Измаила. Как же они смогут действовать на равных с английскими и французскими пароходами?

— В одесском отряде, кроме нас, еще шесть пароходов. Причем довольно быстроходных. Перед выходом из Петербурга у меня был разговор с отцом по этому вопросу. Если возникнут традиционные сложности с выдачей военного заказа от Морского ведомства, то так и быть, шесть орудий нового типа мы вполне сможем выделить из своих складских запасов. Вместе с комплектом снарядов. Официально — для испытаний в морских условиях. Но как показал бой "Громоносца" возле Босфора, даже обычные бомбы с брандтрубками оказываются весьма эффективны против деревянных кораблей. А такие бомбы мы можем делать здесь же, в Одессе. Причем в любом количестве. Пороховые картузы тоже идут стандартные. Поэтому сложностей с пополнением боеприпасов не будет. А поскольку одесские пароходы не имеют отношения к Черноморскому флоту, и вообще к Морскому ведомству, то установка на них официально не принятой на вооружение артиллерии никого волновать не должна. Где и как мы собираемся провести испытания новых пушек, господ под "шпицем" не касается. Такая "волчья стая", нападая одновременно с разных сторон, может даже линейный корабль загрызть, ведя огонь с безопасной для себя дистанции.

— Понятно. А почему в Севастополь эти пушки отправить не хотите?

— Смысла нет. И дело даже не в деньгах. Эти орудия установят либо на береговых батареях, либо на линейных кораблях, где толку от них будет немного. Адмирал Корнилов хочет вооружить в первую очередь все пароходофрегаты Черноморского флота. Хотя бы по одной пушке на каждый, если их будет ограниченное количество, Да только князь Меншиков на это не согласится. У него свои понятия о том, что лучше для флота. Поэтому смею надеяться, что мы применим артиллерию нового типа с гораздо большей пользой.

— Судя по вашим успехам и по тому, как настроены капитаны пароходов одесского отряда, не сомневаюсь. Кстати, Юрий Александрович, ваши подвиги не остались незамеченными. Думаю, одной лишь выплатой призовых денег за два трофейных турецких парохода дело не ограничится. Соответствующие бумаги уже отправлены в Петербург. Как минимум, можете рассчитывать на вторую степень "Станислава". А за Синоп могут еще и "Владимира" с мечами пожаловать, как некомбатанту. Ведь если бы не ваша своевременная помощь, то "Ростислав" могли потерять. А там может и не только "Ростислав". Уж очень удачно турецкие пароходы место выбрали.

— Посмотрим, Матвей Игнатьевич. Но в этом не только моя заслуга. Вся команда действовала выше всяких похвал.

— Так и о команде не забудут. Надеюсь... Кстати, а если ходатайствовать о присвоении Вам чина прапорщик Корпуса флотских штурманов? По своему образованию Вы вполне соответствуете. Плюс опыт командования пароходом и умение действовать в боевой обстановке, нанося урон неприятелю. Не думаю, что в Петербурге заартачатся. Это очень упростит вопросы награждения в дальнейшем.

— И создаст массу проблем в общении с севастопольским начальством. Благодарю покорно, Матвей Игнатьевич, но лучше не надо. Если в Петербурге сочтут это необходимым, то тут никуда не денешься. Но по собственной инициативе надевать военный мундир не хочу. Он свяжет меня по рукам и ногам. А в качестве вольного охотника я принесу гораздо больше пользы России...

Все же, хорошо иметь поддержку такого серьезного ведомства, как Корпус жандармов. Многие вопросы решаются как бы сами собой. Во всяком случае, никаких проблем с местным чиновничеством у меня до сих пор нет. Согласовав планы на ближайшее время, я первым покинул конспиративную квартиру, и снова для всех превратился в обычного одесского обывателя, не связанного ни с какими государственными структурами. Не надо посторонним знать лишнее. Даже Новосильцеву.

Погода не очень. Порывистый сырой ветер, мелкий дождь начал накрапывать, поэтому лучше зайти в какой-нибудь кабачок и переждать. А заодно подумать, что делать дальше.

Пока в работе вынужденный перерыв — англичане с французами еще переваривают случившееся, не понимая, как турки могли так опростоволоситься. И лихорадочно ищут выход из ситуации, которую сами же и создали. В море сейчас погода отвратительная, судоходство возле турецких берегов замерло, поэтому делать там нечего. А если так, то можно заняться подготовкой подарка на Рождество нашим заклятым европейским "друзьям". Католическое Рождество празднуется 25 декабря, времени осталось немного. Поначалу не думал заниматься такими вещами. Но обстоятельства изменились. Поэтому... Пуркуа бы и не па?

В настоящий момент в составе английской и французской эскадр, находящихся в Мраморном море, пять винтовых линейных кораблей. Причем полноценных, построенных изначально, как паровые, всего три. Английские девяностопушечный "Агамемнон" и семидесятипушечный "Сан Парейл", а также мой старый знакомый — французский стопушечный "Наполеон". Наиболее опасный из этой троицы "Наполеон" с доведенной до ума машиной. Благодаря моим стараниям, кстати. Может развить ход до четырнадцати узлов. У англичан машины слабее в три раза, и они способны выжать при полных оборотах чуть более семи узлов в хорошую погоду. То есть, для нашей "хулиганской флотилии" по скорости англичане не конкуренты. В отличие от "Наполеона". Есть еще две переделки — из парусников в паровые, оба французы. Восьмидесятипушечный "Шарлемань" и стодвадцатипушечный "Монтебелло". Но если "Шарлемань" имеет машину в четыреста пятьдесят лошадиных сил, что сравнимо с англичанами, то с "Монтебелло" ситуация и вовсе аховая. Машина мощностью каких-то жалких сто сорок сил совершенно недостаточна для огромного трехдечного линейного корабля, и делает его винтовым чисто номинально. Он даже против не очень сильного встречного ветра не выгребет. Паровые фрегаты англичан и французов хоть и более многочисленны по сравнению с линейными кораблями, но не обладают мощной артиллерией, поэтому не так опасны. Будем разбираться с ними позже. А начнем с самого "вкусного"...

После разговора с Троекуровым у меня возникла идея сделать "подарок" на Рождество французам. Тогда, когда они будут праздновать за столом, и уже дойдут до нужной кондиции. Лишить их самого опасного для нашего флота корабля — "Наполеона". Раньше такая возможность мной не рассматривалась ввиду отсутствия надежного исполнителя. А заниматься этим самому, бросая без присмотра свою тушку, опасно. Но поскольку Ванька сам вызвался послужить правому делу, то грех этим не воспользоваться.

Прихлебывая отличный кофе, и поглядывая на моросящий за окном дождь, обдумал все за и против. И только после этого вызвал Ваньку.

— Ваня, не передумал попробовать свои силы в благородном деле шпионажа?

— Не передумал! А что делать надо?

— Для начала научиться управлять чужой тушкой. Причем так, чтобы никто не заподозрил подмены. Но тушек для тренировки всего две, поэтому особого разнообразия не получится.

— Две? А кто именно?

— Я и Циля.

— Циля?!

— Да, Циля. Больше у меня нет возможности быстро подключить кого-то к этому делу, не вызывая подозрений. А времени осталось мало. Ты должен научиться одинаково хорошо действовать как в мужской, так и в женской ипостаси. Иначе из тебя не получится разведчик. Согласен?

— А-а-а... Согласен! Если только приставать не будешь.

— Вот тебя заклинило... Не бойся, не буду. Некогда шалостями заниматься. Хотя это тоже входит в программу подготовки. Но тебе сейчас надо в первую очередь научиться азам работы, и уметь безошибочно действовать в чужом теле, не вызывая подозрений. Курс обучения на факультете планетарной разведки в Академии Космофлота составляет пять лет. У нас же до католического Рождества всего ничего осталось. Но и уровень противников здесь совсем не тот, что в моем мире.

— А что конкретно надо сделать?

— Вызвать пожар на французском винтовом линейном корабле "Наполеон", когда месье будут праздновать Рождество, и упьются до поросячьего визга. Причем такой пожар, чтобы погасить не смогли, и корабль либо сгорел дотла, либо взлетел на воздух от взрыва пороха в крюйт-камере. Большая часть команды в это время должна находиться на берегу, французы своего не упустят. Желательно сделать так, чтобы это не выглядело, как диверсия. Либо небрежное обращение с огнем, либо случайное самовозгорание, В будущем нам это пригодится. Но тут уже, как получится. Готов?

— Готов, Ваше превосходительство!

С этого дня я начал натаскивать Ваньку в умении делать пакости разным нехорошим личностям, самому при этом оставаясь вне подозрений. Первую тренировку решил провести сразу же по возвращению на "Лебедь". Заперся в каюте и велел не беспокоить, если только турки не полезут на абордаж. Лег на диван и дал команду Гансу на перенос. Вскоре Ваня очнулся в моей тушке, сел на диване и стал удивленно озираться. Я был на связи и контролировал ситуацию.

— Ну что, Ваня? Как самочувствие? Первый раз иногда бывает головокружение. Используй ментальную связь, не говори вслух. А то еще команда подумает, что я тут сам с собой разговариваю.

— Немного голова кружится... Вроде прошло... Необычно как-то...

— Неудивительно. Если хорошо себя чувствуешь, можешь встать, походить по каюте. Взять в руки какие-нибудь предметы. Не бойся, я слежу за ситуацией и подскажу, если что-то пойдет не так...

В общем, освоился Ваня в моей тушке довольно быстро. Конечно, встречаться ни с кем из тех, кто меня знает, ему пока что нельзя. Но на улице, среди незнакомых людей, может чувствовать себя достаточно уверенно. Сейчас еще понятия не имеют о самой возможности переноса разума в другое тело, поэтому на небольшие странности в поведении никто не обратит внимания. Вполне могут списать на неотесанность провинциала, или на попытку эпатировать публику. Проведя больше часа в моей тушке, Ваня вернулся в АДМ под опеку Ганса, а я снова занял свое законное место.

— Молодец, Ваня! Для первого раза очень даже неплохо. Сегодня вечером продолжим.

Где и как продолжим, я говорить не стал. Пусть привыкает к неожиданностям. Времени очень мало, чтобы затягивать процесс адаптации так, как того требует учебная программа Академии. Хоть со мной многие авторитеты от педагогики не согласятся, но я считаю, что самый лучший способ научить человека плавать — это кинуть его в воду. Если будет барахтаться, нахлебается воды, но все же справится и выберется на берег, значит можно работать с человеком дальше. Гарантия успеха стопроцентная. Если же нет... То не стоит и продолжать, если хочешь быстро получить нужный результат. Та же самая ситуация с переносом разума. Слишком дорого обойдется провал, если отправить на задание неподготовленного человека.

Когда я отправился вечером к Циле, Ваня начал немного мандражировать, так как правильно предположил, что за этим последует. Предположения еще более усилились, когда забрав с собой Цилю, мы поехали ко мне на квартиру. Раз уж я сейчас надолго застрял в Одессе, то нужно держать свою подругу и ценный источник информации поближе. Ганс контролировал состояние Ваньки и сообщал мне тайком, но пока все было в пределах нормы. Когда мы с Цилей "отужинали при свечах" и закончили наше приобщение к искусству любви, а Циля погрузилась в объятия Морфея (что Ганс внимательно контролировал), я дал последнее напутствие кандидату в сотрудники планетарной разведки. Хоть и в XIX веке, но все-таки.

— Продолжаем, Ваня. Сейчас ты перейдешь в Цилю. Не бойся, никаких негативных моментов быть не должно. Девочка совершенно здорова и хорошо себя чувствует. Тем более, после стольких оргазмов. Когда придешь в себя, не спеши сразу вставать. Сначала привыкни к новым ощущениям. Учти, что женское тело при ходьбе двигается несколько по-другому, поскольку кости таза у женщин не такие, как у мужчин. Но ничего, научишься. Не боги горшки обжигают. Готов?

— Готов!

— Поехали!

Было довольно забавно наблюдать, как "Циля" села на кровати, и начала с удивлением рассматривать сначала свои руки, а потом, отбросив одеяло, и все остальное. Я не торопил. Лишь поинтересовался.

— Ну как..., Циля?

— Юрка, тьфу на тебя! Какая Циля?

— Сейчас ты Циля Майдельман. Привыкай говорить о себе в женском роде и называться официальным именем, когда находишься в женской ипостаси. Одно случайно оброненное слово, высказанное в мужском роде, и это обязательно привлечет к тебе пристальное внимание. Обследуй свое тело, чтобы в дальнейшем не было неожиданностей. Ничего постыдного в этом нет. Если координация движений не нарушена, можешь встать. Пройдись по комнате. Подойди к зеркалу, расчеши волосы. Давай, действуй! Я подскажу, в случае чего...

В общем, с поставленной задачей Ваня в целом справился. Конечно, выпускать его одного на улицу в женской ипостаси пока что было нельзя, но положительная динамика процесса наблюдается. Вряд ли ему это потребуется во время выполнения предстоящего задания, поскольку в экипаже "Наполеона" женщин нет. Но разведчик должен быть готов к переносу в л ю б о е тело. Всегда. Иначе ему недолго оставаться разведчиком.

Когда Ваня вернулся в АДМ, Ганс вернул Цилю в свое тело и начал заниматься его модернизацией. О с в о и х людях я забочусь. Теперь Циля будет иметь железное здоровье, надолго сохранит женскую привлекательность и может побить рекорд долгожительства. А там, как знать... Если наши деловые отношения за долгие годы не претерпят изменений, и Циля на склоне лет согласится... Тогда у меня появится очередной паладин. Сделаю ей "откат к заводским настройкам", и в мир снова ворвется, как ураган, очаровательная двадцатилетняя девушка семитской внешности. Которая знает цену жизни, осознано сделав свой выбор.

И вот настал этот день. 24 декабря 1853 года по григорианскому календарю. В ночь с 24 на 25 декабря все добрые католики, и не очень добрые протестанты, отмечают Рождество Христово. Нет никаких сомнений, что этой традиции последуют также все англичане и французы, находящиеся в данный момент в Константинополе. В том числе и экипажи кораблей английской и французской эскадры, стоящих на рейде у входа в Босфор. Большая часть команд сойдет на берег, оставив на борту необходимый минимум людей. Которые тоже не преминут соблюсти традиции. В конце концов, чего бояться? Корабли стоят на хорошо защищенном от непогоды рейде Константинополя, во внутренних водах Османской Империи. Никакие варвары из Московии сюда не доберутся. Их еще раньше остановят турецкие варвары, которые по своей сути ничем от московитов не отличаются. Пусть они дальше убивают друг друга, а цивилизованные европейцы должны встретить важный христианский праздник, как положено. Без оглядки на грызню одних азиатских варваров с другими. Именно такие настроения сейчас и преобладают среди "цивилизованных" европейцев. Вот и сыграем на этом.

Ближе к вечеру я вернулся на "Лебедь", предоставив Циле "выходной", сославшись на неотложные дела. Лучше, если рядом в это время никого не будет. Когда стемнело, дал разрешение Гансу на автономный полет. Связь между нами сейчас возможна на большом расстоянии, но с обязательным условием — АДМ должен находиться над горизонтом. При уходе за горизонт ментальная связь становится неустойчивой и вскоре вообще пропадает. А над целью придется снижаться до уровня верхней палубы, поэтому контакт в любом случае будет потерян, и Гансу с Ванькой придется действовать самостоятельно. Мне же остается только ждать и надеяться на лучшее. Повлиять на что-либо до момента возобновления контакта я не смогу.

Солнце скрылось за горизонтом. Погода пасмурная, дует холодный зимний норд-ост. Даю последние напутствия Гансу и Ивану. И вот АДМ, включив режим мимикрии, выскальзывает в открытый иллюминатор из каюты, и никем не замеченный, быстро исчезает в ночном небе.

Дронов с разведывательного зонда не обнаружено, обстановке в воздухе спокойная, поэтому Ганс идет на большой высоте, чтобы как можно дольше оставаться на связи. Но вот настает время снижаться и контакт прерывается. Я сижу в своей каюте, разложив на столе крупномасштабную карту Босфора с рейдом Константинополя, и прикидываю, где сейчас может находиться "Наполеон". Подробных сведений о ситуации на рейде у меня нет. Для этого пришлось бы выйти в море на "Лебеде" и находиться неподалеку от Босфора, что только привлечет ненужное внимание. Турецкое судоходство в Черном море сейчас замерло. Турки напуганы разгромом возле Синопа, да и погода неблагоприятная. Поэтому никто не поймет, если я ни с того, ни с сего рвану к Босфору, где турок и след простыл. А мне ни в коем случае нельзя допустить, чтобы у господ европейцев зародились хоть какие-то сомнения в правильности их дальнейших действий. Если сейчас все будет идти, как в моей истории, то 26 декабря в Лондоне будет принято решение о направлении английского флота в Черное море. Вскоре то же самое будет сделано в Париже. В итоге, 4 января 1854 года флот антироссийской коалиции пройдет Босфор, значительно изменив баланс сил на черноморском театре военных действий не в нашу пользу. Очередная русско-турецкая война превратится в Крымскую. Или Восточную, как назовут ее господа европейцы. И пока что нет никаких предпосылок, чтобы История этого мира сложилась иначе.

Полночь. Я налил в бокал шампанского и поздравил всех католиков с Рождеством. По идее, веселье на "Наполеоне" сейчас должно быть в самом разгаре. Теперь важно, кого именно и насколько быстро Иван сможет найти для внедрения, чтобы беспрепятственно передвигаться по кораблю. Точный план расположения внутренних помещений он знает, в памяти Ганса есть самая подробная информация об этом. Пытаться поджечь крюйт-камеру нереально, там вахта несется круглосуточно. Если даже вахтенные матросы и позволят себе пропустить стаканчик-другой в честь Рождества Христова, то пост все равно не покинут, и до "состояния нестояния" не нажрутся. Значит остаются какие-то хозяйственные помещения, где во время праздника точно никого не будет. А если еще и орудийные порты на батарейных палубах будут открыты, то это создаст эффект дымовой трубы. Спасти "Наполеон" после этого будет практически невозможно. Но это в теории. А как оно получится на практике — посмотрим. Все же, диверсиями против деревянных стопушечных линейных кораблей я никогда не занимался, и в Академии Космофлота такому не учили. Хотя, диверсии на складах и различных предприятиях на поверхности планет с кислородной атмосферой мы изучали довольно подробно. Так что, определенные наработки имеются. А дерево — оно на любой планете дерево. Горит при поступлении кислорода очень даже замечательно.

Час ночи. Пытаюсь вызвать Ганса, но связи нет. Значит еще возятся. У Ганса есть приказ на случай неудачи с внедрением в кого-то из французов прекратить операцию, и возвращаться, предварительно собрав максимум информации о противнике. Если же дело примет вообще нежелательный оборот — АДМ обнаружат (хоть и не поймут, что это такое), то действовать предельно жестко с устранением всех свидетелей. После чего проникнуть в крюйт-камеру и лазерным лучом вызвать взрыв пороха. Но это как раз тот случай, когда лекарство хуже самой болезни. Сам АДМ не пострадает — силовое поле надежно защитит его. Тем более, за долю секунды до взрыва Ганс может совершить гиперпространственный прыжок на небольшое расстояние и покинуть опасную зону. Но нет никакой гарантии, что при расследовании этого случая не всплывут какие-нибудь странности, не поддающиеся разумному объяснению. А вот это мне категорически не нужно. Так что, если не удастся спалить это чудо французского кораблестроения "классическим" способом, то и хрен с ним. Достану его позже. В любом случае, английский и французский флот будет долго стоять в Варне. Потом обстреляет Одессу. Потом будет девять дней добираться до Крыма, проторчав три дня возле острова Фидониси. Потом будет высаживать десант в Евпатории. Потом перебазируется в Балаклаву и Камышовую бухту. На любом из этих этапов англичан и французов можно неплохо пощипать. Но... Не будем бежать впереди паровоза. Подождем, чем закончится празднование Рождества в Константинополе.

Два часа сорок четыре минуты. Наконец-то приходит вызов от Ганса.

— Командир, с Рождеством! Хоть ты и не католик.

— Ганс, чертяка, что так долго?! Все нормально?

— Все нормально, Командир! Даже лучше, чем планировали.

— Как там Ванька?

— А пусть он сам доложит.

— Ваше превосходительство, задание выполнено! Уничтожены линейные корабли "Наполеон" и "Шарлемань"!

— Как вы умудрились двоих сразу?!

— Повезло. Пожар на "Наполеоне" начал быстро разгораться. Позади нас под ветром стояло много кораблей. Началась паника, и под шумок я отдал стопор якорной цепи надеясь, что разогнавшись, она вырвет жвако-галс. Так оно и получилось. Горящий "Наполеон" стал дрейфовать по ветру, и его навалило на стоявший неподалеку "Шарлемань", который тоже загорелся. А потом огонь добрался до пороха в крюйт-камере. Остальные корабли, что стояли рядом, сумели вовремя уйти из опасной зоны.

— Молодцы! А теперь давайте срочно до дому, до хаты. Пусть сэры и мусью дальше сами празднуют. Соглядатаев с орбиты не было?

— Нет. Очевидно, не сочли заслуживающим внимания.

— Ну и ладно. Нам же лучше — хлопот меньше...

Казалось бы, дело сделано, можно и на боковую, но пока Ганс и Ванька не вернутся, все равно не усну. Вскоре приходит вызов от Ганса, просит разрешения на "посадку". Вокруг все спокойно, на "Лебеде" тишина, поэтому "посадку" разрешаю. Еще пара минут, и в иллюминаторе каюты бесшумно появляется АДМ, и вскоре занимает свое привычное место в углу каюты на рундуке, откуда он может контролировать все пространство перед ним.

— Командир, задание выполнено! Сейчас кино смотреть будешь, или после завтрака?

— Какой после завтрака?! Давай все с самого начала!

— Даю!

Внизу узкая извилистая лента Босфора. АДМ идет на высоте в пятьсот метров, и отсюда прекрасный обзор. Позади остается крепость Румели Хисары, и вот внизу уже кварталы Константинополя. Видна бухта Золотой Рог, полная кораблей. Как военных, так и торговых. Быстрый поиск цели, и вот он, "Наполеон". Стоит на якоре. Неподалеку от него расположились другие французские корабли. Англичане стали на якорь в другой части рейда. Все водное пространство бухты заполнено местными лодками, подрабатывающими извозом на рейд, и корабельными шлюпками. Хоть в Османской Империи и не празднуют Рождество, но для владельцев ресторанов, гостиниц, борделей и кабаков сегодня ожидается хороший заработок. Господа европейцы собираются отпраздновать христианский праздник в мусульманской стране так, как привыкли у себя в Европе. И плевать они хотели на "чувства верующих". Правда, и Османская Империя уже далеко не та, какой была в период своего расцвета. Сейчас это "смертельно больной человек на Босфоре", который полностью зависим от благосклонности своих европейских покровителей. Уж кто-кто, а султан Абдул-Меджид это прекрасно понимает, поэтому закрывает на все глаза. Тем более, после Синопского разгрома, когда впору было решать вопрос о мире, если бы Россия не остановилась на достигнутом и сделала попытку прорваться через Босфор к Константинополю. Но... Случилось то, что случилось. Англия и Франция заверили султана в своей поддержке, Россия не стала развивать свой успех, и все вернулось на круги своя...

Облет цели на высоте топа грот-мачты. Котлы погашены, орудийные порты батарейных палуб открыты для проветривания. На палубе небольшая группа матросов предается чревоугодию. Вино льется рекой, и кое-кто уже ведет себя неадекватно. В корме светятся окна офицерской кают-компании, здесь собралось начальство. Но вахтенные на палубе все же есть, хоть и несут свои обязанности соответственно. Спокойная якорная вахта в хорошо защищенной от непогоды бухте, можно и расслабиться.

Круговой осмотр с воздуха проведен, теперь послушаем, о чем говорят господа офицеры. Раз представился такой случай, то грех его упускать. АДМ снижается и зависает рядом с открытым окном кают-компании.

— ... а я вам говорю, что это чистая случайность! Русским просто сказочно повезло, что наши горе-союзники оказались еще большими раздолбаями, чем они. Именно это и позволило Нахимову разбить Осман-пашу возле Синопа. Сколько не учи дикаря, и сколько не давай ему современное оружие, он все равно останется дикарем. И может успешно воевать, лишь имея большое превосходство в численности.

— Отчасти я с Вами согласен, Пьер. Но что Вы скажете о вмешательстве русского парохода в этот бой? Насколько удалось выяснить, он не относится к военному флоту. Это частный коммерческий пароход, который непонятно почему оказался возле Синопа в этот день. И надо сказать, очень вовремя оказался. Его капитан не стал праздновать труса, а вступил в бой и сорвал атаку турецких пароходов, даже сумев утопить при этом один из них. Иначе эти пароходы могли бы доставить Нахимову массу неприятностей.

— Это говорит лишь о том, что и у русских есть толковые и храбрые моряки. Но их немного. А я говорю об общей массе.

— А что Вы скажете о бое возле Босфора? Когда четыре русских парохода надрали задницу нашим союзничкам, имеющим огромное превосходство в огневой мощи? Тоже случайность?

— Месье, да хватит вам о делах! В конце концов, что такого случилось? Одни варвары надрали задницу другим варварам, только и всего. Без пяти минут полночь!

— Действительно... С наступающим Рождеством!

Звон бокалов, поздравление с Рождеством, здравицы во славу императора, во славу прекрасной Франции, во славу французского флота, во славу вообще французского оружия, за прекрасных дам и прочая и прочая и прочая...

Веселье продолжается. В кают-компании всего четверо офицеров, плюс один вахтенный офицер на палубе. Скорее всего, все остальные на берегу. Один из присутствующих в мундире капитана второго ранга, остальные лейтенанты. Значит командир "Наполеона" слинял, а на борту оставил за себя старшего офицера. Ничего не поделаешь, должность такая. Разговор становится все более развязным, стоит хохот, о Рождестве Христовом уже никто не вспоминает, а начинают обсуждать прелести какой-то мадам Мари. Наконец, один из лейтенантов поднимается из-за стола, и покидает кают-компанию, сказав, что ему надо подменить вахтенного. А то, нехорошо лишать человека праздника. Вскоре он оказывается на юте корабля и сменившийся вахтенный офицер уходит вниз. Лейтенант подходит к фальшборту, дыша свежим воздухом и оглядывая усыпанный огоньками берег. Момент подходящий. Вокруг темно, рядом никого нет, ближайшие два вахтенных матроса возле бизань-мачты и смотрят в другую сторону. Резкое сближение с объектом, и офицер покачнулся, упав грудью на фальшборт. Хорошо, что никто этого не заметил.

Теперь уже Иван в теле лейтенанта французского флота неторопливо проходит по палубе, наблюдая за происходящим. На баке пируют матросы, но ему там делать нечего. Ганс, не отключая режима мимикрии, прижался к плечу Ивана и готов пустить в ход станнер, если возникнет опасность. Заметить АДМ в таком режиме ночью при недостаточном освещении невозможно даже на очень близком расстоянии. Но вокруг царит праздничная атмосфера. Кто-то продолжает праздновать, кто-то уже не в состоянии это делать, но все равно пытается, пользуясь моментом. Ибо завтра опять начнется опостылевшая служба, будь она неладна...

Наверху делать нечего, и Иван спускается на батарейную палубу. Здесь на удивление тихо. Все веселятся наверху. Рядами вдоль бортов стоят пушки, орудийные порты открыты, и тянет довольно ощутимый сквознячок. Как раз то, что нужно. Кое-где висят масляные фонари, но их света достаточно только для того, чтобы не налететь на какое-нибудь препятствие. Иван идет дальше. И вскоре оказывается в носовой части корабля, где расположено многочисленное боцманское хозяйство. В том числе запасы парусов, канатов, ветоши, пакли краски и много еще чего, пригодного для воплощения в жизнь очередной пакости, которую я задумал в качестве рождественского подарка господам цивилизованным европейцам от нецивилизованных русских варваров.

Информация из памяти Ганса дополняется памятью лейтенанта Луи Буланже, который хорошо знает корабль, поэтому искать нужное помещение не приходится. Вот и боцманское хозяйство с запасами краски, олифы, ветоши и пакли. Фонаря в помещении нет, а вентиляционные отверстия ночью света не дают, но с помощью Ганса Иван прекрасно видит в темноте. Теперь распотрошить несколько тюков ветоши и пакли, полить все олифой и добавить новинку — какой-то хитрый растворитель, который не только растворяет краску, но и вспыхивает, как спирт. То, что рядом находятся емкости с краской, это само собой разумеющееся.

Ганс еще раз проверяет обстановку. Вроде, никого. Осталось чиркнуть спичкой и поджечь созданную композицию. Ишь, как весело полыхнуло! Теперь уходим, но недалеко. Вдруг появятся какие-то не очень пьяные смельчаки, которые обнаружат пожар и бросятся его гасить.

Проходит несколько минут, вся малярка уже полыхает, и огонь начинает распространяться на соседние помещения. Кто-то все же почувствовал неладное. Появляются две фигуры в нетрезвом виде, но от увиденного хмель быстро улетучивается. Однако, поднять тревогу они не успевают, — летальный импульс станнера обрывает жизнь обоих.

Полыхает уже вовсю, и дым начинает распространяться по батарейной палубе, вырываясь наверх. Наконец-то очухались. Но бороться с пожаром никто не спешит. Начинается паника. Иван выходит на палубу бака, куда огонь еще не добрался. Вокруг шум и суета. Он добавляет еще больше хаоса своими командами. Но его никто не слушает, норовя увильнуть в сторону. Лезть на батарейную палубу, откуда валит дым, желающих нет. Система "ветеранства" сыграла с французами злую шутку. Из памяти лейтенанта Буланже известно, что все опытные матросы отправились на берег, а на борту оставили одних зеленых салаг и проштрафившихся разгильдяев. Так сказать, в воспитательных целях. И им совершенно не хочется рисковать жизнью ради спасения стопушечного корыта, куда их загнали насильно, и заставляют ежедневно "стойко преодолевать все тяготы военной службы". Случился бы пожар в открытом море, где деваться некуда, и где от спасения корабля зависит твоя собственная жизнь, это другой вопрос. Но здесь, где до спасительного берега рукой подать... Ищите идиотов в другом месте!

Матросы бросаются к шлюпкам. На палубе пытаются навести порядок старший офицер с лейтенантами, которые прервали праздничное застолье. Но их никто не слушает. Мало того, в суматохе старшему офицеру и одному лейтенанту даже "помогли" упасть. Причем так, что они распростерлись на палубе без чувств. Может случайно, а может что-то личное, в данный момент это неважно. А важно то, что бороться с пожаром никто не собирается.

Ветер усиливается. "Наполеон" стоит на якоре по линии ветра, и огонь быстро распространяется по батарейной палубе в сторону кормы. Открытые пушечные порты обеспечивают эффект дымовой трубы с хорошей тягой. Спасти корабль уже невозможно.

На верхней палубе становится жарко, но дым относит в сторону кормы. Иван с Гансом внимательно осматриваются. С подветренной стороны стоит большая группа кораблей. Иван решает дополнить намеченный план.

— Ганс, как ты смотришь на то, чтобы сделать еще кое-что?

— Ваня, что ты задумал? Задание выполнено, этот корабль уже не спасти. Надо срочно уходить.

— Подожди пару минут. Смотри, сзади нас по ветру стоит множество кораблей. Если мы сейчас расклепаем якорь-цепь, то ветром "Наполеон" обязательно на кого-то навалит. Корабли сцепятся рангоутом, и быстро отпихнуть "Наполеон" не получится. А там пожар распространится и на второй корабль.

— Идея интересная. А как ты хочешь расклепать якорь-цепь?

— Просто отдам стопор. Вот он, рядом. Ветер усилился, цепь начнет вытравливаться с большой скоростью, и может вырвать жвако-галс. Гарантии нет, что вырвет, но ведь попробовать можно.

— Давай! А я подстрахую, если кто помешать захочет.

Иван начинает отдавать стопор, а Ганс контролирует ситуацию, готовый пустить в ход станнер. Но на бак никто не смотрит, все заняты своим спасением. Тем более, палуба окутана дымом. Стопор отдан, и цепь с грохотом начинает уходить за борт, все увеличивая скорость. Сильный ветер давит на корпус корабля и сносит его назад. Наконец сильный рывок, и конец якорной цепи, взмахнув над палубой, исчезает в воде. "Наполеон" начинает дрейфовать по ветру в сторону стоящих на рейде кораблей. Его корпус немного разворачивается, и ветер врывается в открытые орудийные порты, еще более усиливая пожар. Вот теперь можно уходить. Тем более, огонь уже добрался до палубы бака, и здесь становится небезопасно.

— Ганс, готово! Забирай меня.

— Принято! Добро пожаловать на борт! С выполнением первого задания!

Ваня возвращается в АДМ, а лейтенант Луи Буланже — в свое тело. Чтобы сразу же получить летальный импульс станнера. Пардон, месье Буланже. Но никто не звал Вас и ваших людей сюда. Ничего личного. "Ля гер ком а ля гер", как любят говорить в вашей прекрасной Франции.

АДМ набирает высоту порядка сотни метров и Ганс ведет запись происходящего, обеспечив удобный ракурс съемки. "Наполеон" с вырывающимся из орудийных портов пламенем медленно дрейфует по ветру и наваливается на стоящий на якоре следом за ним линейный корабль "Шарлемань". Если бы на "Шарлемань" сразу расклепали якорь-цепь, пожертвовав якорем, то у корабля был шанс избежать навала и спастись. Но там по непонятной причине упустили момент, а когда спохватились, было уже поздно. При навале рангоут "Наполеона" зацепился за рангоут "Шарлемань", снасти перепутались, и расцепить корабли достаточно быстро оказалось невозможно. Но это и некому было делать. Уровень подготовки матросов, оставленных на борту "Шарлемань", недалеко ушел от тех, кто был на "Наполеоне". На корабле возникла паника, и каждый думал лишь о том, как побыстрее добраться до близкого берега. Немногочисленные офицеры не смогли исправить ситуацию. Вскоре загорелся и "Шарлемань". Но его якорная цепь выдержала, дрейф "Наполеона" прекратился, и это дало возможность другим кораблям, находившимся поблизости, вовремя покинуть опасную зону.

Через какое-то время все пришло к логическому завершению. Огонь все же добрался до крюйт-камеры "Наполеона", и он взлетел на воздух. Взрыв также повредил "Шарлемань", вызвав сильную течь. Вскоре пламя, освещающее бухту, погасло. А на поверхности воды в этом месте остались лишь многочисленные деревянные обломки.

Снова ночная тьма окутала Золотой Рог. Сделав круг над рейдом, и уточнив численность и тип кораблей противника, АДМ набрал высоту и лег на курс к Одессе. Операция прошла успешно. Противник лишился двух мощных кораблей, которые могли представлять серьезную угрозу Черноморскому флоту. Конечно, это не предотвратит вступление Англии и Франции в войну. И данный инцидент вряд ли расценят, как диверсию. Скорее всего, спишут на разгильдяйство и низкий уровень подготовки команд. Но это тоже наш вклад в победу в Крымской войне. Если удастся вывести из строя еще ряд паровых кораблей, то это резко ослабит возможности противника, и он уже не будет действовать так нагло, как в моей истории. А пока... Празднуйте дальше, господа! Войны ведь для вас нет! Это Османская Империя воюет. А вы здесь так, для мебели. Для поддержания османского духа, который в последнее время сильно упал. И для бряцания оружием, чтобы пугать русских варваров. Так что, с Рождеством!

Глава 9

Враги явные и тайные

Наступило затишье. Во всяком случае, в Одессе. Турецкая армия находилась далеко, боевые действия велись на берегах Дуная в Валахии, турецкий флот не рисковал выходить из Босфора, поэтому непосредственной угрозы городу не было, и он жил прежней жизнью, В верхах многие до сих пор не хотели верить, что Англия и Франция открыто вмешаются в войну на стороне Турции. Даже когда английская и французская эскадры прошли через Босфор, дабы "воспрепятствовать всем дальнейшим покушениям русского флота против турецких владений и турецкого флага", как было объявлено официально. и направились к Синопу, многими это воспринималось, всего лишь как попытка оказать давление на Россию и заставить ее отказаться от своих требований.

Поначалу так оно и выглядело. Англичане оказались настолько любезны, что даже отправили один пароход к Севастополю сообщить о входе английского и французского флота в Черное море. Но это для соблюдения приличий. На деле же командующий английской эскадрой адмирал Дандас хотел провести разведку подходов к Севастополю и оценить его береговую оборону. И это англичанам удалось. Английский пароход в тумане подошел к Севастополю, и его появление оказалось для русских полной неожиданностью. Но увиденное англичанам не понравилось. Они пришли к выводу, что прорыв в Севастопольскую бухту невозможен. Выполнив свою миссию, пароход беспрепятственно ушел, доставив своему командующему ценную информацию. На этом активные действия англичан и французов временно прекратились, и их корабли снова ушли в Босфор, покинув Черное море.

В первой половине января сохранялась неопределенность. Если на суше велись бои и русская армия действовала успешно, то вот на море царило затишье. Турецкий флот не выходил из Босфора, а русский отстаивался в Севастополе, проводя эпизодические рейды силами пароходофрегатов. Нахимов и Корнилов лично убедились в возможностях паровых кораблей, поэтому старались задействовать их по максимуму. Но плохая зимняя погода не благоприятствовала частым выходам из Севастополя, поэтому большую часть времени Черное море вблизи турецкого побережья оставалось пустынным. Что подтвердил Ганс, регулярно вылетая на разведку.

Они с Ванькой уже спелись, и сами предлагали начать активные действия по принуждению к миру всех супостатов. Но если Ганс рассуждал логически, исходя из сложившейся ситуации, то вот Ванька как с цепи сорвался. Его первое боевое задание произвело на его мировоззрение больше, чем все предыдущие годы жизни. Если раньше это был типичный русский обыватель, хоть и не преклонявшийся слепо перед Европой, но искренне считавший ее очагом цивилизации и оплотом свободы в отличие от России с ее крепостным правом, то оказавшись в теле Луи Буланже, лейтенанта французского флота, самого настоящего цивилизованного свободного европейца, и окунувшись в его память... Правду говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Иван неожиданно для себя понял, что этот француз совершенно искренне считает всех русских варварами, которые должны знать свое место. И максимум, на что они могут рассчитывать, это быть в услужении цивилизованной Европы. И таких, как этот Луи Буланже, подавляющее большинство! Ладно бы, он сам происходил из родовитой аристократии. Тогда это хоть как-то можно было бы понять. Аристократический снобизм во всех странах одинаков. Так нет же! Обычное третье сословие! Его папаша, чудом уцелевший во время "героического" драпа из Москвы вместе со своим императором, был уверен, что Россия победила Великую армию исключительно благодаря своему азиатскому коварству и небывалой жестокости по отношению к противнику, действуя так, как ни одно цивилизованное европейское государство себе не позволит. Поэтому лейтенант Буланже горел желанием воздать проклятым московитам по заслугам за разгром Франции и ее последующее унижение. В общем, "перезагрузка системы" с переоценкой ценностей прошла у Ваньки практически мгновенно. И теперь можно было не опасаться различных рефлексий с его стороны. Но вступать нам в игру было еще рано, нельзя спугнуть англичан и французов. Поэтому Ганс и Ванька по ночам регулярно летали на разведку, обследуя как турецкое побережье, так и ситуацию в Константинополе, но никаких пакостей супостатам больше не делали.

Пока все было тихо. Англичане и французы после своего демарша в Черном море стояли в бухте Золотой Рог и никаких активных действий не предпринимали. Правда, наша разведгруппа в Константинополе работала успешно, поставляя ценную информацию. Удалось выяснить, что у французов разразился страшный скандал после потери двух самых мощных паровых кораблей. Нужны были крайние, и их быстро нашли. После разбирательства, пришедшего к выводу, что пожар на "Наполеоне" — следствие небрежного обращения с огнем, а последующий за этим навал горящего "Наполеона" на "Шарлемань" — вопиющая безответственность оставшегося на борту старшего офицера, не предпринявшего никаких мер для скорейшего выхода корабля из опасной зоны, всю вину решили свалить на погибших. Поскольку старший офицер "Шарлемань" до последнего оставался на своем посту и среди спасшихся его не обнаружили. Поначалу попытались наехать на командиров "Наполеона" и "Шарлемань", праздновавших Рождество на берегу. Но у них оказались высокие покровители, поэтому обоих тихонько отправили во Францию от греха подальше. Командующий французской эскадрой адмирал Гамелен хоть и получил свою долю императорского неудовольствия, но в целом легко отделался, сохранив свою должность. Все было в духе лучших традиций. Виновными сделали тех, кто не мог сказать ни слова в свою защиту. Неожиданным побочным эффектом данного инцидента стало усиление пренебрежения к французам со стороны англичан, видевших все от начала до конца. Французы платили англичанам тем же. Но сыграет ли этот факт в дальнейшем, пока неясно.

Период неопределенности закончился 17 января 1854 года, когда Франция выдвинула ультиматум России с требованием вывести свои войска из Молдавии и Валахии и начать мирные переговоры с Турцией. Россия на эти наглые требования ответила отказом и разорвала дипломатические отношения с Англией и Францией. Которые, в свою очередь, заключили союзный договор с Турцией об оказании военной помощи в борьбе с Россией, а 15 марта 1854 года официально объявили войну России. Время реверансов и дипломатических выкрутасов закончилось. Одновременно с этим стала показывать норов Австрия, также потребовавшая вывода российских войск из придунайских княжеств, угрожая в противном случае начать военные действия. Против России складывалась европейская коалиция, в которой мнение Турции никого не интересовало. А в конце марта флот антироссийской коалиции снова вошел в Черное море. Что подтвердил Ганс, вернувшись из очередного разведывательного полета. Но поскольку мне нельзя было показывать свою осведомленность, пришлось ждать, когда эта информация дойдет до Одессы обычным порядком. Зато, когда дошла...

Утром, закончив "приобщение к искусству любви" с Цилей, в самом благожелательном настроении я отправился в порт. Но у трапа "Лебедя" меня перехватил посыльный, попросив срочно прибыть в управление порта к господину Новосильцеву. Перебросившись парой фраз с вахтенным помощником и выяснив, что на борту все благополучно, отправился к местному начальству. Представляю, какой ажиотаж там сейчас творится. Да и не только в управлении порта, а в начальственных кабинетах всех уровней. А я ведь вас предупреждал...

Новосильцев принял меня незамедлительно. По нему было видно, что человека подняли среди ночи, и настроение у него соответствующее. Служащие управления носились, как угорелые, выполняя срочные распоряжения своего грозного начальника. Но едва я вошел в кабинет и поздоровался, Новосильцев предупредил, чтобы нас не беспокоили, и кивнув на кресло, тяжело вздохнул.

— Присаживайтесь, Юрий Александрович. И доброе утро. Хотя, какое оно доброе... Уже знаете?

— Вы о чем, Георгий Вадимович? О том, что Англия и Франция с турками шашни водят и войну нам объявили? Так это уже все знают.

— Не только это. Английский и французский флот снова прошел Босфор и сейчас находится в Черное море. Все идет так, как Вы и предполагали. И думаю, скоро господа европейцы будут здесь.

— Значит, все таки решились... Ничего, встретим! Хорошо, что я заранее предпринял ряд мер. Поскольку знаю расторопность наших чиновников.

— Именно об этом я и хочу с Вами поговорить. Береговая оборона Одессы явно недостаточна. Поскребли по сусекам и нашли старый хлам еще екатерининских времен. Но и этого мало. Насколько мне известно, у вас остались семь орудий нового типа, которые Вы привезли на "Лебеде". А недавно с обозом прибыло из Петербурга еще шесть. Я прав?

— Правы, Георгий Вадимович. Одно орудие из восьми мы установили на "Громоносец" по согласованию с адмиралом Корниловым. Остальные семь готовы передать гарнизону Одессы. Но с условием, что их будут обслуживать мои люди. Иначе толку не будет. Системы новые, конструктивно сильно отличаются от старых пушек. Наши сухопутные артиллеристы с ними не знакомы, поэтому дров наломают. Пусть армейское начальство срочно выделяет нужное количество офицеров и нижних чинов для обучения. Чтобы, когда придет следующая партия орудий, с ними уже было кому работать. Не понимаю, почему это не сделали раньше.

— Мне тоже непонятно... Но вопрос в другом. Что вы собираетесь делать с теми шестью орудиями, что пришли сейчас?

— Установить по одной пушке на каждый пароход одесского отряда. Все офицеры и комендоры пароходов уже прошли подготовку на "Лебеде", поэтому справятся с новинкой. Ведь мы это уже обсуждали.

— Я помню. А если использовать эти орудия на береговых батареях?

— Быстро этого не сделать. Георгий Вадимович. Все орудия морского исполнения. То есть ствол находится на поворотном станке, крепящемся к палубе. В сухопутном варианте нужен колесный лафет специальной конструкции, который удобно перемещать упряжкой лошадей. Лафеты старых полевых пушек вообще не годятся. А те, что нужны, быстро не сделать. Береговые батареи из новых пушек нам сейчас лучше иметь мобильные, чтобы иметь возможность быстро их перебрасывать с одного участка на другой на заранее подготовленные позиции. Ведь противник может ударить в любом месте и попытаться высадить десант. С древними пушками "времен Очакова и покоренья Крыма" такого не получится. Тем более не получится с палубными орудиями. Так что, я предлагаю установить эти шесть орудий на пароходах. Сами пароходы могут занять удобные места для стрельбы в Карантинной гавани и вести огонь через мол. Этим мы достигаем сразу трех целей. Первая. Пароходы могут принять участие в отражении нападения, ведя огонь, находясь в спокойной воде гавани, и не испытывая качки. Зато неприятель может иметь серьезные проблемы с точностью стрельбы в случае свежей погоды. Вторая. Если пароходы будут находиться достаточно близко к молу, то их корпуса окажутся в какой-то степени закрыты молом от вражеских ядер. И наконец третья. Если сложится благоприятная ситуация, то пароходы смогут быстро выйти в море. Например, чтобы добить поврежденные отставшие корабли, которые иначе уйдут. Либо для уничтожения шлюпок с десантом, если неприятель, получив отпор, наплюет на десант и удалится от берега, выйдя из-под обстрела. Если же орудия будут установлены на берегу, то сделать это не получится.

— Интересно, очень интересно... Юрий Александрович, Вам бы кое кого из наших адмиралов в Петербурге "под шпицем" заменить... А почему Вы говорите именно о Карантинной гавани? Почему не Практической?

— А вот здесь есть один очень пикантный нюанс, Георгий Вадимович. Если об этом узнают раньше времени, то может быть много воплей о подлом коварстве и бессмысленной жестокости русских варваров.

— Ну-ка, ну-ка, Юрий Александрович! Заинтриговали!

— В Карантинной гавани стоят английские и французские коммерческие суда, на которые наложено эмбарго с началом войны. Неизвестно, будет ли неприятель обстреливать Карантинную гавань. Возможно, не захочет портить свою собственность. Но если оттуда будут вести огонь наши пароходы, то англичанам и французам придется отвечать. И какие-то попадания могут прийтись по английской и французской собственности. Что вызовет бурю возмущения в Англии и Франции. Причем не только нашими действиями, но и действиями наших противников. Коммерсантам наплевать, кто там варвар, а кто нет. Их интересует только прибыль.

— Пожалуй... Но что нам это дает?

— В ближайшей перспективе — ничего. Но когда господа европейцы сядут в лужу и кровью умоются, то здесь будет каждое лыко в строку.

— Может быть, может быть... Ладно, убедили. Ставим новые орудия на пароходы. Сегодня же озадачу мастерские. И пусть сухопутные начинают шевелиться, пришлют к Вам своих людей. Я с ними сам поговорю...

С этого дня ситуацию можно было охарактеризовать словами "пожар во время наводнения". Насколько раньше армейское начальство не уделяло должного внимания техническим новинкам какого-то штатского выскочки Юрия Давыдова, настолько же теперь оно загорелось идеей наверстать все и сразу. Ко мне прибыла целая делегация из шести офицеров — командиров всех шести батарей, прикрывающих Одессу, и двадцати четырех унтеров для ознакомления с новыми пушками. Хорошо, что мне лично теперь не нужно было выполнять роль Фигаро, бросаясь с одного участка работ на другой. С последним обозом прибыл наш заводской эксперт по артиллерийским делам — отставной капитан Шахурин, которого подыскал наш главный безопасник Игнатов полтора года назад. Они знали друг друга еще со времен службы на Кавказе и переписывались, не теряя связь. А поскольку Шахурин тоже не отличался "толерантностью" по отношению к тупоголовому начальству из штабных, то и его вынудили подать в отставку, найдя формальный повод. Так наше конструкторское бюро приобрело толкового офицера артиллериста с боевым опытом. Шахурин сразу окунулся в разработку новых артиллерийских систем и внес ряд интересных предложений. Но когда началась война, уговорил папеньку отпустить его повоевать с турками, чтобы на месте оценить работу продукции завода Давыдова. Папенька скрепя сердце согласился, но с условием, что Шахурин не будет рваться совершать подвиги вроде взятия Измаила, а займется именно экспертной оценкой работы новых изделий в условиях реальной эксплуатации. Причем именно в Одессе, под моим присмотром. Чтобы безобразничать не вздумал и на фронт с новыми пушками не убежал. Вот я и привлек отставного капитана к обучению господ офицеров и нижних чинов, Ему, прошедшему войну на Кавказе, проще найти с ними общий язык, чем мне — штатскому штафирке. Хоть на меня уже и посматривают в Одессе по-другому после Пицунды и Синопа, но только те, кто знает. Для остальных же офицеров Юрий Давыдов Никто и звать его Никак. Ничего, я не в претензии.

Надо сказать, что когда моя информация из якобы "вещих снов" об очередной русско-турецкой войне и победе при Синопе полностью подтвердилась, папенька развил бурную деятельность, поняв, что для него, как промышленника, настают золотые времена. И резко увеличил выпуск стрелкового оружия, артиллерии и боеприпасов. И даже кое-какие заказы от военного ведомства получил. В Петербурге уже был готов ледокол "Илья Муромец", а предназначенное для него вооружение и броня хранились на складе. В случае чего, ледокол можно быстро превратить в своего рода более продвинутую "Вирджинию". То есть казематный броненосец с неплохой мореходностью и достаточно высокой скоростью. Автономность, правда, не очень большая, но ему дальше Финского залива ходить и не надо. Но об этом пока еще никто не знает. Для всех "Илья Муромец" — коммерческий пароход нового типа, предназначенный для разрушения льда и проводки других судов через лед. Полностью железный корпус, две мощных машины, но парусное вооружение отсутствует и запас угля довольно скромный. Поэтому говорить о дальних рейсах не приходится. Иными словами, все видели узкоспециализированный пароход для работы не далее кромки льда в Финском заливе. И это было правдой. Не надо никому постороннему до поры, до времени знать лишнее.

И меня и Новосильцева удивляло, почему армейские до сих пор не проявили должного внимания к новинкам в военном деле. Однако, все выяснилось после нашего разговора. Новосильцев сразу же отправился на прием к военному губернатору с целью доложить свои соображения по поводу обороны Одессы. И там выяснилось т а к о е...

Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен, барон, генерал от кавалерии, уже снискал славу на полях сражений, и трезво оценивал обстановку. В моей истории, понимая, что оборона Одессы с моря отсутствует от слова совсем, он с первого же дня объявления войны развил кипучую деятельность по укреплению обороны города. Для чего прошлись мелким гребнем по всем складам и даже выкопали из земли старые чугунные пушки "времен Очакова и покоренья Крыма", используемые в порту, как причальные тумбы. Сделали для них с грехом пополам лафеты и создали шесть береговых батарей. По поводу их боевой ценности никто не обольщался. Но лучше иметь в качестве береговой обороны такое убожество, чем не иметь ничего.

Сейчас ситуация несколько изменилась. Как оказалось, имело место то ли обычная дурость, то ли классический армейский снобизм по отношению к штатским, то ли целенаправленный саботаж. Парадоксально, но военный губернатор не владел полной информацией о новых пушках! О самом факте их наличия он знал. Об успехах "Лебедя" тоже знал. Но не связал одно с другим, поскольку ему преподнесли эту информацию, как не заслуживающую внимания. Очередной непризнанный гений из штатских что-то там придумал, причем военное ведомство от его придумок отказалось. И ведь все было правдой, не подкопаешься! Добавило негатива также то, что Новосильцев, славившийся своим неуживчивым характером, да еще и находящийся в отставке, почему-то не поладил с армейскими в штабе, а генерала в этот момент не было в Одессе. Вот ему по возвращению в Одессу и преподнесли информацию в соответствующем виде. Новосильцев же был уверен, что генерал в курсе, поэтому и не беспокоился. А Остен-Сакен, загруженный делами сверх меры, просто не обратил должного внимания на прожект очередного непризнанного гения из штатских. Вскрылось все после повторного визита Новосильцева, когда он лично поговорил с генералом. Вот здесь уже штабные забегали. Но время было упущено, и теперь надо за несколько дней создать то, на что по нормативам мирного времени уходит не один месяц. Именно поэтому на следующий день нас обоих вызвали на прием к военному губернатору, который хотел лично выяснить все детали у возмутителя спокойствия, каковым уже давно стал в Одессе некий Юрий Давыдов.

Генерал принял нас незамедлительно. Новосильцев представил меня, как конструктора новых пушек, который лично проверил их в деле, поэтому к моим словам стоит прислушаться. Разговор продолжался долго. Остен-Сакена интересовали малейшие технические детали и предел возможностей нового оружия. Под конец несколько поспорили о тактике применения, но мне все же удалось найти убедительные аргументы.. Еще бы не найти, когда к моим услугам вся история развития артиллерии! Но генерал все же сомневался.

— Да, Юрий Александрович. В предлагаемых Вами действиях есть определенный резон. Но смогут ли ваши пушки действовать на такой дистанции с не пристрелянных позиций? Не лучше ли усилить ими уже имеющиеся батареи? А то, как бы не получилось, что мы будем бить не кулаком, а растопыренными пальцами.

— Не лучше, Ваше высокопревосходительство. У меня, помимо пушек, есть еще дальномеры. Это новые оптические приборы, собранные нами уже в Одессе, и позволяющие с высокой точностью определять расстояние при наличии хорошо заметных ориентиров. При стрельбе по морским целям — вообще прекрасная вещь. Правда, весьма габаритная и тяжелая. Поэтому дальномер установлен на повозке. Но может быть задействован немедленно по прибытию на позицию. Имеющиеся семь орудий делим на три части. Одна батарея из трех орудий — своего рода "засадный полк". Делаем для нее хорошо укрепленную позицию на причалах Практической гавани. Возводим каменный бруствер и обкладываем его мешками с песком, чтобы ядра вязли, и не выбивали каменную крошку. Причем выглядеть это должно, как обычный люнет, предназначенный для укрытия пехоты. Я уверен, что в Одессе полно английских и французских шпионов, поэтому скрыть подготовку не удастся. На все глупые вопросы будем отвечать, что делаем люнет для противодействия высадке десанта в гавани. Выглядит вполне правдоподобно. Пушек там быть не должно до самого последнего момента. Пусть ожидают где-нибудь поблизости, хорошо укрытые от нескромных взоров.

— А почему именно Практическая гавань?

— Это самое удобное место для бомбардировки города. Не знаю, как бы действовали французы, будь они одни, но если сюда придут англичане, то не откажут себе в удовольствии пострелять по городу для создания паники. Вспомните печально известное "копенгагирование", которое они учинили. А позиция напротив Практической гавани — самая удобная для этих целей. Вот мы и поймаем джентльменов.

— Интересная идея... И на этой батарее будет этот ваш новый прибор для измерения дистанции?

— Да. Батарея, едва заняв позицию, сможет открыть точный огонь. На молу Практической гавани, насколько я понял, тоже устанавливают батарею?

— Да там не батарея, а одно название. Четыре старые пушки, которые раньше использовали в порту, как причальные тумбы. Единственная надежда на то, что они могут вести огонь калеными ядрами.

— Пусть эти пушки там и остаются, как приманка. Могут даже выстрелить один раз. Но после этого все люди должны срочно покинуть мол и присоединиться к нашему "засадному полку". Желательно, чтобы они заранее ознакомились со своей основной позицией и с новыми пушками, с которыми предстоит работать. Я могу встретиться и поговорить с командиром этой батареи?

— Можете. Командир шестой батареи прапорщик Щеголев. Если устраивать "засаду" в этом месте, то конечно лучше, чтобы он заранее досконально все выяснил... Однако, сколько времени потеряли из-за одного мерзавца... Ладно, это к делу не относится. А остальные четыре орудия?

— Делаем из них две кочующих батареи по два орудия. Южнее Карантинной гавани, на Малом и Большом Фонтане, а также севернее Пересыпи надо подготовить для них несколько позиций с земляным бруствером, чтобы орудия могли быстро вступать в бой после прибытия на место. Благодаря дальномеру, они смогут вести точный огонь на большой дистанции, обстреливая наиболее важные цели. Стационарные батареи из старых пушек лучше вообще не задействовать до высадки десанта. Все равно, их дальность стрельбы недостаточна. Вряд ли англичане и французы подойдут слишком близко к берегу. Зато, если попытаются высадить десант, тут наш антиквариат времен взятия Измаила и встретит их картечью. Противник же не сможет вести огонь из опасения задеть своих.

— Согласен. От этого старого хлама толку не много. Только картечью по десанту на малой дистанции.

— Это не все, Ваше высокопревосходительство. Батареи старых пушек где стояли, пусть там и стоят. Сдвинуть их с места весьма проблематично, да и не нужно. Единственно, что я бы посоветовал, так это замаскировать их. И чтобы орудийная прислуга поблизости не показывалась. Во всяком случае, в военных мундирах. Одновременно с этим можно создать ложные батареи, поставив там деревянные муляжи пушек. И чтобы орудийная прислуга время от времени мелькала. Будьте уверены, неприятель сначала попробует провести разведку. Точно так же, как англичане сделали в Севастополе. Послали пароход, чтобы всего лишь любезно известить нас о своем визите в Черное море. Прекрасная отговорка для тех, кто хочет вблизи рассмотреть береговые укрепления Севастополя.

— Да, но ведь тогда не было войны с Англией. И формально англичане действовали в пределах существующих правил, ничего не нарушая своим визитом, и не рискуя. А сейчас официально объявлена война. Как они здесь появятся, чтобы беспрепятственно все разузнать?

— Не знаю, как будут действовать адмиралы Дандас и Гамелен, но лично я бы на их месте нашел какой-нибудь благовидный предлог, чтобы появиться в Одессе. Например, отправил парламентера, чтобы предложить отпустить всех английских и французских подданных, являющихся некомбатантами. Возможно такое? Вполне! И не нарушает принятых правил. Это первое, что на ум пришло. При желании можно еще что-нибудь придумать.

— Да уж... И ведь не скажешь ничего против. Все приличия соблюдены... А сами собираетесь действовать из Карантинной гавани?

— Да, Ваше высокопревосходительство. Выходить из порта нет смысла. Если будет такая же погода, как сегодня, то вести прицельную стрельбу в качку не получится. Мы будем впустую разбрасывать дефицитные бомбы. Зато при стрельбе из гавани точность стрельбы резко возрастет. Да и мол нас в какой-то степени от ядер прикроет. Кроме этого, английские и французские купеческие суда могут помешать неприятелю вести ответный огонь.

— Ох, и пройдутся по Вам английские и французские газеты, Юрий Александрович!

— Пусть проходятся. Зато, если это хоть как-то поможет разгромить врага, то я согласен быть дежурным блюдом у английских и французских газет...

В общем, поговорили мы с генералом весьма продуктивно. Обрадовало то, что он не стал навязывать своих офицеров в качестве командиров батарей, справедливо рассудив, что они будут только мешать, не зная толком матчасть. Тем более, орудия официально не приняты на вооружение. Не дай бог, что случится, крайнего найдут быстро. А так — опытные стрельбы новых образцов до принятия на вооружение. Причем силами заводского персонала. Все приличия соблюдены. Встретился я также с прапорщиком Щеголевым — героем обороны Одессы в моей истории. Хотя он об этом еще не знает. Молодой парнишка, недавно закончивший кадетский корпус. Горит желанием послужить Отечеству. Вот мы ему в этом и поспособствуем. Если Щеголев в моей истории сумел четырьмя древними пушками создать проблемы господам "цивилизованным" европейцам, то сейчас и подавно. Я ведь знаю, что основной удар противника придется на шестую батарею, находящуюся на Практическом молу. Вот и подготовим господам цивилизованным европейцам здесь "сюрпрайз". А Щеголев со своими артиллеристами в этом помогут. Не буду отнимать у героев славу. Они ее честно заслужили.

Наконец-то пришли и хорошие новости. Нас все же наградили. Но, как сказал с усмешкой Обручев. "за все с гамузом". Баловать не стали. Дали только по "Станиславу" мне, старшему помощнику и старшему механику. Мне вторую степень, им третью. Остальные штурмана и механики, а также некоторые матросы, машинисты и кочегары получили солдатский "Знак отличия военного ордена" четвертой степени. Остальные — медали. В принципе, за пост Святого Николая. Пицунду и Синоп, а также два затрофеенных турецких парохода, маловато будет. Но не спорить же с Николаем Павловичем. Тем более, неизвестно, под каким соусом ему подали информацию. Вот с призовыми деньгами за турецкие пароходы проблем не было. Выплатили довольно быстро. Не бог весть какое богатство, но тоже на дороге не валяется.

И вот настал этот день. На горизонте появился дым. Ганс, летавший ночью на разведку, подтвердил, что к Одессе приближается английский пароходофрегат "Фьюриос". Формально — эвакуировать английского консула, а также всех иностранцев, которые пожелают покинуть Одессу. На самом деле — провести разведку побережья и выяснить силы береговой обороны. Все, как в истории моего мира. Пока что заметных отличий нет. "Фьюриос" уже обнаружен, но пока еще не знают, кто это. Ничего, недолго ждать осталось...

Ганс продолжает наблюдать за противником, держась на высоте в пятьсот метров и давая мне хорошую картинку. Новый английский "колесник", три мачты, одна труба, шестнадцать пушек. Может развить ход до десяти узлов, если справочник не врет. К сожалению, трогать его нельзя. Англичане и так поднимут вой, обвинив нас в стрельбе по парламентерам. О том, что по шлюпке с парламентерами никто не стрелял, а сам пароход приблизился к берегу с целью собрать информацию о системе обороны, об этом "просвещенные мореплаватели" скромно умолчали. Не думаю, что сейчас будет по-другому. Но поскольку сделать пока ничего нельзя, остается только наблюдать.

"Фьюриос" подходит к рейду Одессы и спускает шлюпку, которая направляется ко входу в порт под белым флагом. Пока все идет по задуманному плану. На молу парламентеров уже ждут. Расстояние от причала, где стоит "Лебедь", небольшое, поэтому всем, кто находится на палубе, хорошо видно, как шлюпка подходит к молу и идут переговоры. О чем — пока неизвестно. Но много времени это не занимает, и вскоре шлюпка отправляется обратно. Команда стоит на палубе, наблюдает за всем этим непотребством и делится впечатлениями.

— Обнаглели вконец англичане. Ведут себя, как дома.

— А с чего бы это они парламентеров с белым флагом прислали? Что им надо?

— Да скорее всего, хотят все высмотреть, прикрываясь белым флагом. Такие фокусы вполне в их духе.

— Похоже.. А пальнуть по ним нельзя? Наши пушки достанут. Белый флаг ведь только на шлюпке! На пароходе его нет.

— Увы, нельзя... Англичане только этого и ждут. Им наплевать на этот "колесник", даже если мы его утопим. У короля много! В данном случае, у королевы. Один наш выстрел, даже холостым, и нас сразу же обвинят в стрельбе по белому флагу. Попомните мои слова.

— А все-таки, зачем они приходили? Ведь о чем-то там, на молу, с ними разговаривали.

— Скоро узнаем...

Дальше все происходит, как и в моей истории. Шлюпку поднимают на борт "Фьюриоса", и он приближается к берегу. Зачем — догадаться нетрудно. Береговые батареи, на которых стоят те самые пушки, что "времен Очакова и покоренья Крыма", делают несколько холостых выстрелов, не причиняющих англичанам никакого вреда. Тем не менее, "Фьюриос" разворачивается и старается побыстрее выйти из зоны поражения. Дело сделано. Русские варвары открыли огонь по парламентерам, снова явив всему миру свою варварскую сущность.

Я же смотрел вслед уходящему "Фьюриосу" и улыбался. Все прошло так, как мы и задумали на нашем импровизированном военном совете. Моя мерзопакостная натура, прошедшая закалку и отточенная в Отделе специальных операций Космофлота, не позволила пустить все на самотек. Поэтому предложил Остен-Сакену одну идею. И генерал, подумав, ее одобрил. Поскольку ничего, что обычно трактуют, как "урон чести", она не содержала.

Абсолютной уверенности в том, что ситуация повторится один к одному, у меня не было. История уже значительно изменилась. И что придет в голову адмиралам Дандасу и Гамелену, не известно. Но в том, что либо англичане, либо французы вскоре здесь появятся с целью провести разведку, ни Остен-Сакен, ни Новосильцев, ни я не сомневались. Вопрос был лишь в том, как именно они это сделают. Наиболее вероятными выглядели три варианта. Первый вариант предполагал ситуацию, когда англичане и французы не станут заморачиваться какими-то хитромудрыми планами, а просто направят несколько быстроходных паровых кораблей с заданием обстрелять Одессу с дальней дистанции и засечь места, откуда будет вестись ответный огонь. В связи с этим я предложил на каждой ложной батарее держать хотя бы одну плохонькую пушку, чтобы она своими выстрелами "демаскировала" позицию. Основные же батареи должны молчать. Тем более, на большой дистанции от них все равно толку нет. Второй вариант предполагал повторение ситуации с "вежливым" визитом, как в Севастополе. Англичане, или французы направят один корабль в качестве парламентера с каким-то предложением, пусть даже и надуманным, но будут вести себя прилично, как и полагается парламентерам. В этом случае и мы не предпринимаем никаких агрессивных действий. А даем возможность "обнаружить" нашу "береговую оборону", которая должна быть хорошо видна с моря. То есть ложные батареи с деревянными макетами пушек. Издалека все равно нельзя отличить покрашенное черной краской дерево от чугуна. Приманкой будет шестая батарея с четырьмя настоящими пушками, расположенная на молу Практической гавани. Шлюпка с парламентером, скорее всего, направится именно сюда. А чтобы сэры, или мусью сильно не наглели, при попытке войти в гавань шлюпке преградят дорогу наши баркасы с вооруженными солдатами. Правда, тоже под белым флагом. Выслушаем, с чем гости пожаловали. Пообещаем подумать. А может сразу пошлем по нужному адресу. Здесь зависит от того, с чем пожалуют. И пожелаем счастливого пути, пока ветер без камней. Но это в том случае, если гости будут вести себя прилично. Третий вариант предусматривал неприличное поведение гостей. Если в процессе выполнения парламентерских функций они начнут их трактовать так, как им выгодно, и совершать какие-то непотребства, то в этом случае ограничимся холостыми выстрелами с ложных батарей, чтобы опять таки дать возможность их обнаружить. После чего дадим возможность удрать, ограничившись демонстрацией своего неудовольствия столь неприличным поведением. Конечно, возможны были и другие варианты. Вплоть до внезапной атаки всем соединенным англо-франко-турецким флотом. Но их сочли маловероятными. Как оказалось, незваные гости предпочли третий вариант.

Когда "Фьюриос" удалился на значительное расстояние и стало ясно, что больше ничего интересного не будет, решил нанести визит в управление порта. Там уже должны знать, что именно было нужно джентльменам. Так оно и оказалось. У входа в здание встретились с Новосильцевым, который лично разговаривал с парламентерами, и выражение его лица было очень далеко от благодушного. На мой ироничный вопрос, какого вида стеклянные бусы предложили русским дикарям господа цивилизованные европейцы, Новосильцев ответил пространной речью с обильными вкраплениями специфической флотской терминологии, характеризующей англичан, как недостойных представителей homo sapiens.

Выпустив пар, Новосильцев немного утих, и предложил пройти к нему в кабинет. А в кабинете, не чинясь, выставил на стол бутылку коньяка и два бокала, плеснув в каждый от души.

— Присаживайтесь, Юрий Александрович! Мне сейчас необходимо успокоиться. А то, еще дров наломаю.

— Тогда, за нашу победу над коварным врагом. Георгий Вадимович!

— Да, Вы правы! За победу!

Коньяк подействовал благотворно, и Новосильцева отпустило. Дальнейшая беседа пошла в спокойном тоне.

— Юрий Александрович, Вы, часом, не провидец? Ведь все произошло именно так, как Вы говорили!

— Увы, Георгий Вадимович, разочарую Вас. Сим даром не владею. Всего лишь умею анализировать прошедшие события, и на основании этого в какой-то степени прогнозировать дальнейшие. Англичане и французы вполне предсказуемы. Именно поэтому мне удается предугадать их действия. А что этим визитерам было надо?

— Хотели забрать английского консула и всех иностранцев, которые находятся в Одессе.

— Ну так и отдали бы. Это соответствует правилам дипломатии.

— Так отдавать некого. Английский консул давно сбежал. Как и французский.

— Понятно. Думаю, англичане об этом прекрасно знали. И использовали консула, как предлог.

— И что же нам ждать теперь?

— В Лондоне и Париже поднимут вой, что русские варвары открыли огонь по парламентерам. Наши объяснения, что стреляли холостыми, и только после того, как парламентеры стали себя вести неподобающим образом, никто слушать не станет. В ближайшее время, где-то в течение недели, или двух, сюда пожалуют английская и французская эскадры. Может всем составом, может кого-то направят в другое место, но кто-то придет обязательно. Обеспечив, как им кажется, подавляющий перевес в силах. По приходу, скорее всего, нам будет выдвинут ультиматум с неприемлемыми требованиями. В Карантинной гавани стоит много английских и французских коммерческих судов, на которые наложено эмбарго. Возможно, потребуют их отдать. Заодно могут потребовать еще что-то в качестве компенсации. В Одессе есть много чего ценного. Тут уже от уровня жадности и фантазии Дандаса и Гамелена зависит. И от своей привычки пограбить, если подвернулась такая возможность, господа цивилизованные европейцы не откажутся. Когда мы отвергнем ультиматум, они начнут бомбардировку города и попытаются высадить десант. Точнее пока сказать не могу.

— Да и этого хватает... Юрий Александрович, надежда только на ваши пушки и ваших комендоров! Вы уж не подведите!

По поводу своих комендоров, то есть из команды "Лебедя", я был уверен. По поводу расчетов береговых пушек тоже. А вот пушкари нашей "хулиганской флотилии" доверия не внушали. То, что они умели обращаться с древним хламом, грозно именуемым артиллерией, который правдами и неправдами удалось наскрести Новосильцеву по окрестностям, вовсе не означало, что они будут стрелять из новых пушек в цель, а не "в сторону противника". Ведь практических стрельб у них не было, одна лишь теория. Но деваться некуда. Будем играть теми картами, что достались при раздаче. По крайней мере, в условиях спокойной водной поверхности в гавани, да еще и прямой наводкой, особо мазать не должны. Тем более, выпуск бомб уже налажен в портовых мастерских, и снарядного голода не будет. Яша Розенблюм тоже порадовал. Сумел-таки сварганить какую-то горючую дрянь по приемлемой стоимости, и мы даже успели выпустить небольшую партию зажигательных снарядов. Вот и опробуем варварское оружие на цивилизованных европейцах. Конечно, визгу будет до небес, но нам не привыкать. Россия для Европы всегда будет плохая, если только начнет отстаивать свои интересы. Ничего в мире не меняется. Что в моем прошлом, что в этом.

Следующие дни прошли относительно спокойно. Для меня, во всяком случае. В сухопутные дела я не лез, там и без меня толковых специалистов хватает, а на "Лебеде" все готово к торжественной встрече. В дела "хулиганской флотилии" тоже не вмешивался, там Новосильцев командует. Мы с ним заранее условились, что хоть я формально и подчиняюсь ему, как командиру одесского отряда, но имею статус свободного охотника и неограничен в своих действиях в отношении противника. Лишь бы это было в интересах России. Мечта любого командира крейсера, действующего на вражеских коммуникациях. И свои возможности я использую в полной мере. Вот только сначала надо господ цивилизованных европейцев от Одессы отвадить, чтобы они до конца войны здесь не показывались. Ганс каждую ночь вылетал на разведку и следил за всеми перемещениями вражеского флота, который базировался в Варне. Варна недалеко от Одессы. За сутки дойдут, если погода не помешает. Английские пароходофрегаты патрулировали подходы к Варне, очевидно опасаясь действий Черноморского флота, но тот не проявлял активности.

Шли последние дни затишья перед бурей. Я уже думал, что ничего неожиданного не вылезет, как вдруг меня побеспокоил Троекуров. Гадая, что же могло случиться, отправился на встречу, попутно сканируя окружающую обстановку. Но ничего подозрительного не обнаружил.

Представитель Корпуса жандармов был немногословен.

— Юрий Александрович, у меня не очень хорошие для Вас новости. Морское ведомство все же проснулось и сделало заказ на ваши новые пушки. Бой возле Пицунды и Синопа и объявление войны со стороны Англии и Франции все же заставили их действовать. Одновременно с заказом выкупили все готовые орудия и боеприпасы, хранившиеся на складе.

— Так что же в этом плохого, Матвей Игнатьевич?

— А плохо в этом деле то, что все орудия отправлены в Кронштадт для установки на фортах. Скорее всего, вновь заказанные пушки тоже останутся на Балтике. Иными словами, рассчитывать в ближайшее время на получение новой артиллерии из Петербурга не стоит. Старайтесь обойтись тем, что есть.

— Да-а, неприятная новость... Матвей Игнатьевич, я ведь чувствую, что это не все.

— Вы правы, Юрий Александрович. Но это неофициально, между нами. Есть основания предполагать, что этот кульбит с Кронштадтскими фортами не случаен. Кто-то в Петербурге очень н е х о ч е т, чтобы новые орудия попали на Черноморский флот...

Глава 10

Дело чести по-английски

Данная информация хоть и оказалась неприятной, но в какой-то степени объяснимой. Английская эскадра под командованием адмирала Нэпира уже должна войти в Балтийское море. Естественно, столичным чинушам это не понравилось, и они постарались максимально обезопасить Петербург. Даже в ущерб всем остальным направлениям. Хотя не исключено, что кто-то из них получил мзду, чтобы под благовидным предлогом не допустить попадания новой и хорошо себя зарекомендовавшей нарезной артиллерии на черноморский театр военных действий. На который в Лондоне и Париже возлагают большие надежды. А что может быть еще более благовидным в качестве предлога, чем усиление обороны столицы? Англичан и французов такой вариант более чем устраивал. Из истории я знал, что захватывать Петербург они все равно не собирались. А вояж на Балтику предприняли больше с демонстрационными целями, чтобы отвлечь внимание России от событий на Черном море, где решалась судьба всей кампании. Поэтому если не лезть на рожон, пытаясь обстрелять форты Кронштадта, то и опасности эти новые пушки не представляют. Поскольку то, где именно эти орудия будут установлены, господа европейцы узнают еще до начала установки этих самых орудий. В этом я нисколько не сомневался.

С "кронштадтским кульбитом" более-менее понятно, но нам-то теперь что делать? Откровенно говоря, у меня была надежда, что после Синопа наши военные чинуши с адмиральскими и генеральскими эполетами все же заинтересуются нарезными казнозарядными орудиями, показавшими высокую эффективность. И к моменту высадки господ европейцев в Евпатории наш Черноморский флот и армия на Крымском полуострове уже будут обладать новой артиллерией. Увы, реальность оказалась не совсем такой, как хотелось. Новинками заинтересовались, но подгребли все под себя. И в ближайшее время нам рассчитывать не на что. И надо постараться обойтись тем, что есть в настоящий момент.

Надо сказать, что Одесса сама по себе ни англичан, ни французов не интересовала. Нападение на нее было организовано исключительно с целью запугать население черноморского побережья, а также спровоцировать Черноморский флот на ответные действия, чтобы разгромить его, используя свое численное преимущество. А функционировать, как порт, в условиях морской блокады Одесса все равно не могла. В моей истории так и было. Теперь же посмотрим, что предпримут господа европейцы после того, как нарвутся здесь на неприятность.

Господа европейцы не обманули моих ожиданий, хотя и несколько выбились из графика. В моей истории после визита "Фьюриоса" через шесть дней пришли три парохода союзников — два английских и один французский. И передали Остен-Сакену послание от адмирала Дандаса с требованием объяснений, почему был обстрелян парламентерский флаг. На что генерал ответил в вежливых выражениях, как все происходило на самом деле. И выразил удивление самой постановкой вопроса. Но господ союзников правда не интересовала. Нужен был предлог и его нашли. От ведения дальнейших переговоров они отказались. Простояв на виду у Одессы сутки вне досягаемости береговых батарей, сделали промеры глубин в заливе, поразвлекались грабежом и ушли, уведя с собой тринадцать захваченных каботажных судов. Причем не гнушались поднимать при этом флаги нейтральных государств и даже российский флаг. Все в духе цивилизованных европейцев. И лишь после этого пришли главные силы англо-французской эскадры под командованием адмирала Гамелена, обстреляв город.

Сейчас же появилось не три, а четыре пароходофрегата. И на сутки позже. Английские "Тайгер" и старый знакомый "Фьюриос", а также французские "Декарт" и "Вобан". Их приближение Ганс заметил еще ночью, когда патрулировал акваторию между Одессой и Варной. Поэтому, когда береговые посты заметили дымы в море, я уже знал о предстоящем визите незваных гостей. На всякий случай развели пары в котлах и приготовили орудия. Кто их знает, этих "цивилизованных" европейцев, как они поведут себя, пребывая в чувствах оскорбленного достоинства. Могут и пальбу открыть.

Но воевать визитеры пока что не собирались. Встали на якорь за пределами досягаемости огня береговых пушек (как им казалось) и снова выслали шлюпку под белым флагом. Это уже становится здесь дурной традицией. Ладно, подождем.

Поскольку непосредственной опасности не было, все свободные от вахт высыпали на палубу, разглядывая противника и высказывая предположения о дальнейших действиях. Я тоже для приличия наблюдал с мостика в бинокль за незваными гостями, хотя Ганс, находясь на высоте в пару сотен метров, давал мне куда более информативную картину. Здесь же находился весь штурманский состав и наш эксперт по артиллерии — капитан в отставке Шахурин. Его интересовало состояние палубных орудий после того, как они побывали в бою. Заодно опробовали нашу новую цацку — дальномер. Дистанция до противника составила тридцать шесть кабельтовых. Или три и шесть десятых мили. Шахурин, наблюдая за противником в мощную подзорную трубу, которой пользовался еще на Кавказе, с ноткой довольного злорадства внес предложение.

— Господа, а ведь неприятель очень удачно подставился! Дальность стрельбы наших орудий гораздо больше. Они сейчас стоят на якоре, машины не готовы к немедленной работе, поэтому быстро сменить позицию не смогут... Юрий Александрович, может угостим джентльменов? Чтобы не лезли, куда не просят.

— Да я и рад бы, Иван Андреевич. Но... Нельзя! По двум причинам. Во-первых, это хоть и липовые, но парламентеры. Снова поднимут визг, что мы открыли огонь по белому флагу. А во-вторых, если хоть кто-то из этой четверки сбежит, то сообщит реальную дальность стрельбы наших пушек, и господа европейцы могут поостеречься идти к Одессе. А в наши планы входит как раз обратное.

— Но почему, Юрий Александрович?!

— Только здесь мы сможем заманить противника под огонь береговой артиллерии, и держать его под огнем максимально долго, чтобы нанести наибольший урон. Точность стрельбы из палубных орудий, что уж греха таить, сильно зависит от погоды. Поэтому здесь мы можем в наибольшей мере использовать свои преимущества в точности и дальнобойности стрельбы.

— Хм-м, пожалуй... Юрий Александрович, ваш батюшка велел все вопросы, касающиеся артиллерии, согласовывать с Вами. Вы не станете возражать, если я в ходе боя буду находиться на одной из наших береговых батарей? Так я выясню максимум из возможного, что очень пригодится при дальнейших разработках как морской, так и береговой артиллерии.

— Не возражаю, Иван Андреевич. Лучше всего займите позицию южнее Карантинной гавани, задействовав обе батареи. Оттуда ваши пушки точно достанут до неприятеля. К Пересыпи он сразу вряд ли сунется, там нет ничего, заслуживающего внимания. А если попытается высадить десант возле Пересыпи, то его встретит полевая артиллерия и пехота. Хоть там пушки небольшие, но палить картечью по шлюпкам, — как раз подходящая для них цель. А мы же здесь займемся крупной дичью. Старайтесь в первую очередь выбить паровые корабли.

— Интересно будет попробовать... Я ведь по кораблям раньше никогда не стрелял. Да и как вы, моряки, умудряетесь вести огонь с качающейся палубы, еще попадая при этом в цель, ума не приложу.

— Так может сейчас попробуете, Иван Андреевич? Как англичане с французами появятся?

— Благодарю покорно, Юрий Александрович, но сейчас не до этого. Я человек сухопутный, и лучше займусь делом, которое хорошо знаю. А практические стрельбы в море проведем, когда неприятеля прогоним. Мне самому интересно.

Между тем, шлюпка под белым флагом уже подходила к молу, и снова ей не дали войти в гавань, а встретили на подходе. О чем там говорят, неясно, но скорее всего, привезли письмо от адмирала Даднаса с таким же содержанием. Может слова будут другие, но смысл тот же. Соваться со своими советами к Остен-Сакену не буду, но когда англичане уйдут обратно, поговорю с Новосильцевым, чтобы дров не наломали. А то, могут погнаться за сиюминутной выгодой, и всю задумку похерят.

Когда ответ был получен, и англичане убрались восвояси, я понял, что пришла пора действовать. А то, как бы наши "морские ополченцы" не начали геройствовать, решив наказать зарвавшегося врага за его наглость. Отправился в управление порта, чтобы поговорить с Новосильцевым. И как оказалось, вовремя. Он уже собирался вызвать всех капитанов нашей "хулиганской флотилии" для обсуждения вопроса атаки на вражеские пароходы. Чем меня и обрадовал.

— Юрий Александрович, Вы оказались правы! Эти так называемые цивилизованные европейцы обвинили нас в стрельбе по белому флагу!

— А я Вам что говорил, Георгий Вадимович? Мы для них азиатские варвары, которые никогда не смогут стать вровень с европейцами. Что они конкретно хотят? Не просто так же опять парламентера послали.

— Выставили нам претензии и требуют объяснений. Вот я думаю, как им более доходчиво объяснить. Заодно ваши новинки опробуем.

— Георгий Вадимович, я бы очень попросил Вас не спешить. Разрешите высказать свои соображения?

— Слушаю, Юрий Александрович. Признаю, что ваши советы оказываются весьма дельными.

— Трогать этих четверых нам нежелательно. Иначе спугнем крупную дичь. Вполне допускаю, что мы можем их легко уничтожить, атаковав всем отрядом. Но это приведет к тому, что англичане и французы могут отказаться от визита в Одессу. И мы лишимся фактора внезапности. Если же мы будем просто наблюдать с берега за ними, не проявляя активности, то они могут сделать неверные выводы. Что дальность стрельбы наших новых пушек, о которых они прекрасно знают, недостаточна, чтобы обстрелять их на якорной стоянке. Что наш одесский отряд, состоящий из коммерческих пароходов со штатскими командами и с малокалиберными старыми пушками, не имеет реальной боевой ценности, и годится только турецкие купеческие посудины гонять. Что мы, почти при двукратном превосходстве в численности, и находясь рядом со своим портом, не рискнули их атаковать. Поэтому и опасаться в Одессе нечего. Хоть и не уверен, но рискну предположить, что когда эта англо-французская армада заявится сюда, в выдвинутом нам ультиматуме обязательно будет пункт, требующий передать господам европейцам не только все английские и французские суда, находящиеся в порту, но и русские. И в первую очередь — все пароходы.

— Это ведь называется грабеж средь бела дня!

— А Вы еще не поняли, с кем дело имеете?

— М-м-да... Озадачили Вы меня... А я уже думал, как их отсюда не выпустить, чтобы ни один не сбежал... Но Вы уверены, что эта, как Вы выразились, армада, придет?

— У в е р е н. Если мы им подыграем, начав праздновать труса. Противнику н у ж н о нападение на Одессу, чтобы вынудить наш Черноморский флот выйти в море и навязать ему генеральное сражение. Выиграть которое у него очень мало шансов. Ну и попутно создать панику в наших приморских городах.

— Хорошо! Убедили. Ждем гостей...

И началась игра на публику. Англичане и французы спокойно стояли в заливе и занимались промерами глубин, спустив шлюпки для этой цели. Также периодически кто-то из них снимался с якоря и уходил в сторону Очакова и Бугаза, занимаясь захватом русских каботажных судов, идущих в Одессу. Ганс, барражирующий над Одесским заливом, выдавал мне картинку в режиме реального времени. Господа "цивилизованные" европейцы вовсю предавались благородному ремеслу грабежа на большой морской дороге. После того, как приводили захваченные парусники к месту своей якорной стоянки, снова выходили "на дело". Либо тем же составом, либо меняясь с теми, кто вел наблюдение за Одессой.

Так прошел весь день. Ночью ситуация ничуть не изменилась. Два парохода выходили на "охоту", два оставались на якорной стоянке и сторожили трофеи. Когда стемнело, Ганс снизился и послушал, о чем болтают на палубах и в кают-компаниях. Если французы вели себя в общей массе спокойно, обсуждая возможные увеселения в Одессе и достоинства одесских мадам и мадемуазель, прерываемые хохотом, то вот англичане горели праведным гневом. Везде звучали нелицеприятные высказывания о русских варварах и обсуждение предстоящего "дела чести". То есть обстрела Одессы. Отдельные голоса, что здесь не все так просто, и очень похоже, что коварные московиты готовят ловушку, просто тонули в общем сонме английского ура-патриотизма. Причем ладно, если бы такие разговоры шли среди офицеров. Но и матросы от них не отставали! Это значит, что нам предстоит много работы по приведению супостатов в чувство. Ванька, слушая это непотребство, иногда высказывал свое мнение, где цензурными были только предлоги. Но пока что нам следовало сидеть тихо и вовсю "праздновать труса". Пусть джентльмены не сомневаются до последнего момента, что их "дело чести" будет выполнено успешно.

Не обошлось без предательства. Ганс зафиксировал подачу световых сигналов с берега прямо из окон домов, обращенных к морю. И вряд ли это сплошь вражеские агенты нелегалы. Скорее всего, подавляющее большинство этих "сигнальщиков" было из добровольных помощников, преклоняющихся перед Европой и "европейскими ценностями". Натравить бы жандармов на эту публику, но как я объясню получение информации об их подрывной деятельности? И так уже Юрий Давыдов стал в Одессе местной знаменитостью. Хватит внимание к своей персоне привлекать. А вот домики "сигнальщиков" возьмем на заметку. Может и пригодится в дальнейшем.

На утро англичане и французы снялись с якоря и направились на юг, уводя с собой тринадцать захваченных каботажных судов. Ганс проследил за ними и выяснил, что противник направляется в Варну, где в настоящий момент сосредоточены главные силы этой долбаной Антанты XIX века. Скоро адмиралы Гамелен и Дандас получат свежие разведданные, и где-то в течение семи-десяти дней нанесут нам визит. Ведь бояться им в Одессе нечего. Сейчас ситуация внешне выглядит даже хуже, чем в истории моего мира. Тогда в Одессе стоял корвет "Калипсо" в качестве брандвахты. Какой-никакой, а все же военный корабль. Сейчас же в порту одни парусные "купцы" и коммерческие пароходы. Толку с того, что на них поставили по две-три древних пушки калибром не более шести фунтов. Да и те брали чуть ли не со свалки, приведя в более-менее приличное состояние. В Одессе Новосильцеву ничем разжиться не удалось, поэтому пришлось искать в Херсоне и Николаеве. Об установке на пароходах новых нарезных орудий, прибывших из Петербурга, противник, скорее всего, знает. Скрыть такое в Одессе невозможно. Но вряд ли сильно опасается. Были бы это пароходофрегаты Черноморского флота с военными командами, тогда другое дело. А так... Тем более, эти пароходы в количестве семи вымпелов против четырех, так и не рискнули выйти из порта, чтобы атаковать противника, простоявшего у них на виду целые сутки. Как говорится, выводы сделайте сами.

Также удалось избежать ошибки одесского военного начальства, которая произошла в моей истории. Командование считало крайне маловероятным атаку на шестую батарею в Практической гавани. Не только потому, что она была удалена от правого фланга, считавшегося наиболее вероятным для нападения противника, но и глубины напротив Практической гавани считались недостаточными для крупных военных кораблей и пароходофрегатов, чтобы они могли подойти на пушечный выстрел. Поэтому там и установили откровенный хлам. И командовать ей поставили прапорщика Щеголева, недавно получившего офицерские эполеты, в подчинении у которого было всего тридцать нижних чинов. Из которых только десять были артиллеристами, а остальные — приданными пехотинцами. В исторических документах сохранился этот эпизод, как нельзя лучше характеризующий сложившуюся ситуацию.

"Молодой (21 года от роду) прапорщик Александр Петрович Щеголев получил под свое командование левофланговую батарею из четырех таких пушек. Принимая имущество батареи, он с недоумением спросил у руководившего процессом передачи начальника:

— А где же орудия, господин полковник?

Полковник, спохватившись, ответил:

— Ах,да! Разве вам не дали лопат и топоров, чтобы выкопать пушки из земли? Вот ваши орудия.

И указал на казенные части пушек, игравших роль причальных тумб!"

Мало того, Щеголеву еще приказали отдать все "лишние" заряды на соседнюю пятую батарею, но он этот приказ не выполнил. И как оказалось, правильно сделал. Поскольку все случилось с точностью до наоборот. Его батарея номер шесть приняла на себя основной удар противника и нанесла ему наибольший урон.

Сейчас же такого нет. По моей подсказке сделали промеры глубин возле одесского порта и обновили навигационные карты. Шестая батарея выполняет в основном декоративные функции, а главную роль играет находящаяся рядом с ней батарея номер семь. Так назвали нашу "засаду". На причале возведен люнет с прочными каменными стенками, обложенными мешками с песком. Внешне все выглядит, как укрытие для пехоты, собирающейся держать под огнем Практическую гавань, если противник попытается высадить в ней десант. Но с этого люнета открывается прекрасный обзор с большим сектором обстрела. И три нарезных казнозарядных орудия, припрятанные неподалеку и ждущие своего часа, смогут вести огонь по всему одесскому рейду. Чем обеспечат неприятный "сюрпрайз" господам европейцам.

Правда, накануне визита незваных гостей еще пришлось вправить мозги Щеголеву. Чтобы не занимался глупой бравадой. После того, как батарея была разгромлена, и оставаться на ней не было никакой возможности, он увел своих людей на соседнюю пятую батарею строем под барабанный бой. С моей точки зрения — глупость несусветная. Надо было уходить мелкими группами и короткими перебежками, используя укрытия. Но здесь сейчас так принято. Вот и попытался достучаться до здравого смысла молодого офицера, снова постаравшись облечь свои слова в мнение штатского дилетанта.

— Александр Петрович, я нисколько не сомневаюсь в ваших профессиональных качествах и личной храбрости. Но поймите, ваша задача не красиво умереть на глазах у всей Одессы, а нанести максимально возможный урон неприятелю, постараться уцелеть самому и сохранить своих людей.

— Так и я этого хочу, Юрий Александрович! Что конкретно Вы имеете ввиду?

— Выскажу свое мнение штатского дилетанта. Не стоит подвергать себя ненужному риску, когда для выполнения поставленной задачи это не требуется. В бою не зазорно и на землю упасть, если обстоятельства вынуждают И ползком по грязи передвигаться, И спрятаться за подвернувшимся укрытием при обстреле. Не стоит нарочито демонстрировать врагу свою храбрость. Стояние под огнем без надобности это не храбрость, а дурость. Надо бить врага так, чтобы перья летели. А он не мог при этом до вас добраться. Так понятно?

— В общем, понятно. Хотя с некоторыми моментами я не согласен, уж извините. Но как это применимо к предстоящему бою с англичанами и французами?

— Вы в самом начале боя находитесь на шестой батарее, но лишь обозначаете видимость сопротивления. Делаете один залп и тут же уходите на седьмую батарею, но так, чтобы это было максимально быстро и незаметно для неприятеля. Пусть он считает, что вы в данный момент перезаряжаете пушки. По прибытию на седьмую батарею прислушивайтесь к моим людям. Они все из нижних чинов, прослуживших в артиллерии много лет, и имеющие боевой опыт в войне на Кавказе. Командир батареи отставной фельдфебель Проскурин досконально знает новые орудия и провел из них достаточно практических стрельб на полигоне. Поэтому не игнорируйте его советы. Лучше разделите обязанности. За Вами только выбор цели и указание ее командиру батареи. Наведение на цель, перезарядку и определение дистанции до цели орудийная прислуга выполнит сама. А ваши подчиненные пусть оказывают им всяческое содействие.

— Согласен, Юрий Александрович. Так будет лучше. Я ведь из этих орудий еще ни разу не стрелял. Так значит, Вы говорите, что основной удар будет нанесен со стороны Практической гавани?

— Скорее всего. Это самое удобное место. Но даже если они предпочтут другую позицию, ваши пушки достанут их везде. Седьмая батарея расположена очень удачно. И у вас есть уникальный шанс нанести врагу громадный урон...

Вроде, убедил. Посмотрим, что из этого выйдет. Но, по крайней мере такого вопиющего непотребства, как стрельба из четырех древних пушек, мало отличающихся от металлолома, по многократно превосходящему в силах противнику, уже не будет.

Неделя после грабительского "визита" господ европейцев прошла спокойно. Город жил привычной жизнью, и внешне не было заметно никаких приготовлений к обороне. Все же, мои советы возымели действие. А сам в это время, если так можно выразиться, занимался ничего не деланием. Во всяком случае, для подавляющего большинства окружающих это так и выглядело. Лишь немногие знали о планах подготовки к "торжественной встрече" незваных гостей.

Информация о противнике поступала каждое утро по возвращению Ганса из разведывательного полета. Поэтому, когда флот Антанты вышел из Варны и направился к Одессе, я уже точно знал, какими силами располагает противник, и что он намерен предпринять. Снова налетом на Одессу командовал французский адмирал Фердинанд Гамелен. Который не допускал мысли, что кто-то может подслушать его в собственной каюте флагманского корабля. Поэтому не стеснялся обсуждать с подчиненными планы дальнейших действий. Ганс постарался на славу. Удалось точно установить, что предпринятые меры по дезинформации успешно сработали. Командование союзников было уверено в слабости обороны Одессы и не ожидало серьезного сопротивления. Чтобы соблюсти приличия, вначале собирались выдвинуть ультиматум. Так, на всякий случай. А вдруг прокати? Хотя в то, что ультиматум примут, адмирал Гамелен не особо верил. Просто не исключал такую возможность. После отказа выполнить наглые требования планировался обстрел города с целью создания паники и высадка крупного десанта в районе Пересыпи. Союзники по Антанте понимали, что даже если удастся захватить Одессу, то удержать ее нереально. Поэтому такая задача и не ставилась. Собирались вывезти подчистую, либо уничтожить все запасы для русской армии, собранные в Одессе, и нанести максимальный урон портовым сооружениям. Разумеется, наложить лапу на все находящиеся в одесском порту суда. И в первую очередь... пакетбот "Лебедь"! Надо же, насколько популярным я стал во Франции! Но это все так, подготовительные мероприятия. Главной целью нападения на Одессу было выманить в море Черноморский флот и полностью разгромить его, воспользовавшись своим численным и качественным преимуществом. То есть, история повторялась. Пока повторялась...

Флот коалиции был замечен береговыми постами, когда первые паруса только появились на горизонте. Но с сегодняшними скоростями пройдет не один час, прежде чем он подойдет к месту якорной стоянки. Жители Одессы с интересом наблюдали за происходящим. Зрелище и вправду было величественное. Ближе к берегу шли мелкие суда. Дальше — пароходофрегаты. И уже за ними двух и трехдечные линейные корабли и фрегаты, увенчанные пирамидами парусов. Всего тридцать пять вымпелов. Даже больше, чем в моем мире. Вся эта армада проследовала вдоль берега, не входя в зону обстрела (как им казалось) береговых батарей и встала на якорь там же, где перед этим стояли четыре грабителя, побывавших здесь неделю назад. То есть, более трех миль от берега, что находилось вне зоны досягаемости "ядерного" оружия. В чем господа европейцы были абсолютно уверены. А дальше было, как в плохом детективе. Снова от эскадры отделилась шлюпка под белым флагом и направилась к порту. Шоу продолжалось.

Идти в управление порта смысла не было, поскольку Новосильцев находился в данный момент на "Измаиле", который сделал флагманом "хулиганской флотилии". Вот туда я и отправился. Благо, идти недалеко. Вся "хулиганская флотилия" стояла у причалов Карантинной гавани, ошвартовавшись вторым корпусом к задержанным в связи с началом войны английским и французским коммерческим судам, команды которых от греха убрали на берег. А то, еще бузить начнут в самый ответственный момент. В моей истории был факт, что во время обстрела Одессы некоторые задержанные корабли попытались под шумок сбежать. Пришлось вправлять мозги их командам. Оно нам надо? Не надо. Так что, пусть лучше на берегу пока посидят.

Новосильцев внимательно рассматривал прибывших в подзорную трубу и сквозь зубы выдавал "малый петровский загиб", когда я обнаружил его на мостике "Измаила". Ответив на мое приветствие, в сердцах выдал.

— Юрий Александрович, Вы точно провидец! Все идет, как Вы говорили! Не удивлюсь, если эти ряженые под белым флагом привезли ультиматум озвученного Вами содержания!

— А я в этом не сомневаюсь, Георгий Вадимович. Но давайте подождем. Думаю, слухи о содержании ультиматума распространяться по Одессе достаточно быстро.

— Все же не думал, что их с т о л ь к о придет... Хватит нам бомб, Юрий Александрович?

— Хватит, Георгий Вадимович, не волнуйтесь. Портовые мастерские большой запас подготовили. И там еще партия бомб для Черноморского флота осталась. Ждали, что за ними пароход из Севастополя пришлют. Да видать, что-то не получилось. Ну так мы им и в Одессе применение найдем. И думаю, что все свои корабли неприятель задействовать не станет. Парусники не смогут свободно маневрировать на таком ограниченном пространстве, и будут только мешать друг другу. А становиться на шпринг, как эскадра Нахимова при Синопе, чревато. Поэтому в обстреле города, скорее всего, примут участие только паровые корабли. Которым маневрировать гораздо легче, да и сбежать в случае опасности сподручнее.

— Не буду спорить... Вы уже для всех в Одессе стали признанным авторитетом в области тактики боевых действий паровых кораблей, Юрий Александрович... Значит и впрямь надеются наш Черноморский флот в море выманить, мерзавцы. Иначе не привели бы сюда парусные линейные корабли... Ну даст бог, малость сократим эту армаду...

Ажиотаж среди одесских обывателей, вспыхнувший в связи с появлением вражеского флота, к вечеру немного стих. Англичане и французы стояли на якорной стоянке, будучи уверены в своей безопасности, и никаких действий не предпринимали. Парламентеры, как и предполагалось, доставили на берег ультиматум губернатору, где в числе прочего требовалось выдать все английские, французские и русские суда, находящиеся в порту, уничтожить береговые батареи и всем войскам покинуть Одессу. В противном случае город будет подвергнут бомбардировке с моря. Остен-Сакен не стал отвечать на ультиматум, а на словах послал господ европейцев.

Когда стемнело, Ганс снова отправился на разведку. Подслушать, что говорят на военном совете, который адмирал Гамелен собирал перед началом операции, не удалось. Все командиры кораблей и младшие флагманы, прибывшие на линейный корабль "Вилль де Пири", еще до заката вернулись обратно. Что было ясно по большому количеству шлюпок, направившихся к французскому флагману, и терпеливо дожидавшихся своих пассажиров. Но быть может, удастся что-нибудь узнать в частной беседе?

АДМ тихо скользил над водной поверхностью, и достигнув борта "Вилль де Пари", стал осторожно подниматься вверх. Как раз к тому месту, где находится адмиральская каюта. В каюте находились адмирал Гамелен и какой-то офицер в мундире капитана первого ранга. Возможно, кто-то из штабных. Через стекло был хорошо слышен их разговор.

— ... простите, mon Amiral! Но я искренне не понимаю необходимости этой авантюры! Есть все основания предполагать, что русские водят нас за нос. И подготовили какой-то неприятный сюрприз. Я говорил об этом на совете, но мои слова остались без внимания.

— И что Вы предлагаете?

— Отказаться от участия в этой операции под любым предлогом. Если островитянам очень надо, и им затмило разум их "дело чести", то пусть сами лезут под огонь давыдовских пушек.

— Вы считаете их очень опасными?

— Да. По крайней мере из того, что удалось выяснить, на дистанции до одной мили орудия Давыдова бьют очень точно. Это подтверждают очевидцы, наблюдавшие бой возле Синопа. А конструктор этих пушек Юрий Давыдов сейчас находится в Одессе. И именно он является капитаном и владельцем пакетбота "Лебедь", который Вы так желаете заполучить. Тот самый "Лебедь", который сыграл значительную роль при Синопе. Без него русским пришлось бы туго. Вы не допускаете мысли, что "Лебедь" и его капитан способны на большее? Что он может выйти из порта и устроить нам веселую жизнь, ведя огонь с безопасной для себя дистанции, и обладая преимуществом в скорости? Наши колесные "коптилки" за ним не угонятся. А "Наполеон" мы потеряли.

— Не напоминайте мне о "Наполеоне"... Все я прекрасно понимаю... Мы знаем друг друга много лет, поэтому Вам я могу сказать. Мне не оставили выбора. Я говорил то же самое, что и Вы. Но в Париже не желают слышать то, что им не нравится. Там помешаны на идее примерно наказать зарвавшихся русских и воздать им должное за тот позор, что пережила Франция. Операция утверждена самим императором, и я не в силах ничего изменить. Поэтому единственное, что я могу сделать, чтобы спасти наш флот от неоправданных потерь, так это выделить для обстрела Одессы только четыре "коптилки", как Вы их назвали. Надеюсь, что они успеют уйти из под огня береговой артиллерии до того, как их утопят. И что этот "Лебедь", будь он неладен, не рискнет их преследовать на виду у всей эскадры. Это в том случае, если "дело чести" наших дорогих союзников пойдет не так, как бы им того хотелось.

— То есть, Вы не надеетесь на успех?

— В том виде, как его представляют в Париже, нет. Мы можем обстрелять город, но это ничего не даст в военном отношении. Армия русских особо не пострадает. Если пострадает вообще. Русского флота в Одессе нет, он весь находится в Севастополе. А высаживать десант, как того хотят англичане, я считаю несусветной глупостью. Он там весь и поляжет на городских улицах. Причем русским солдатам будет помогать милиция из местных жителей, которые хорошо знают город. И мы не сможем помочь десанту в уличных боях своей многочисленной корабельной артиллерией. В конечном счете, захватить Одессу не удастся. Не понимаю, на что рассчитывает адмирал Дандас.

— Возможно, у него есть какие-то свои козыри, о которых мы не знаем?

— Возможно... О мой бог, англичане — наши союзники! Сказал бы мне кто такое раньше, счел бы это глупой шуткой. Пусть русские и враги нам, но я был бы не прочь посмотреть, как они собьют спесь с этих наглых лайми. Хотят высадить десант и захватить Одессу? Никаких проблем! Пусть высаживают и захватывают. А мы им пожелаем удачи. Единственно, в чем мне пошли на уступки в Париже, так это не требовали нашего участия в десанте. Оставили на мое усмотрение. А я усматриваю, что это не представляется возможным.

— Ну хоть за это спасибо. А как думаете, русский флот выйдет из Севастополя? Когда туда дойдет информация об обстреле Одессы?

— Очень надеюсь на это. Иначе не представляю, как его еще можно выманить в море.

— Думаю, что никак. Я хорошо знаю князя Меншикова. Это не Нахимов и не Корнилов. Он будет сидеть в Севастополе и ждать. Поэтому нам все равно придется идти к Севастополю.

— Ничего страшного. Такого сюрприза, как в Одессе, — я имею ввиду пушки Давыдова, там не будет. А те, что есть, ничем не лучше наших.

— Вы уверены, mon Amiral?

— Уверен. Царь Николай так испугался, что разом выкупил все готовые пушки на заводе Давыдова, от которых раньше отказался, и установил их в Кронштадте. Он считает черноморский театр военных действий второстепенным, поэтому не уделяет ему должного внимания. Вот и не будем его разубеждать в этом...

Слушая разговор адмирала Гамелена и неизвестного мне офицера, я пришел к выводу, что пока что все идет, как надо. Даже получив отлуп возле Одессы, англичане и французы все равно полезут в Крым. Их к этому вынудят. Ибо слишком далеко все зашло, чтобы отыграть назад. Вот тогда и начнем объяснять "просвещенной" Европе, что стремление любой ценой решить "русский вопрос" может плохо кончиться.

Однако, важные новости за сегодняшний день на этом не закончились. После "Вилль де Пари" Ганс разведал обстановку на английском флагмане "Трафальгар". Подслушать адмирала Дандаса не удалось, поскольку он уже улегся спать. Но вот разговор офицеров в кают-компании оказался довольно интересен. Один из них упомянул о каких-то турецких пароходах, которые до сих пор не пришли. И вообще эти чертовы турки постоянно опаздывают.

Эта реплика сразу же заставила меня навострить уши. Какие еще турецкие пароходы?! Но в дальнейшем англичане этой темы не касались. Удалось лишь выяснить, что планируется высадка десанта в районе Пересыпи. Ганс отреагировал первым.

— Командир, что-то тут не то. Какие турецкие пароходы? И куда это турки "опаздывают"? В нашей истории их возле Одессы не было.

— Так истории миров не полностью совпадают. Значит может кто-то еще появиться. Ведь количество вымпелов у противника сейчас больше, чем в наших данных. И это даже с учетом того, что двоих — "Наполеона" и "Шарлемань", мы благополучно спалили. А кто сейчас здесь явно лишний?

— Кроме англичан и французов — турецкий пароходофрегат "Эссер-Иджедил". Которого здесь быть не должно.

— Тебе это не кажется странным? Что англичане и французы его с собой притащили?

— Значит что-то затевается. Такое, когда задействуют тех, "кого не жалко".

— Вот и я так думаю. А что у нас здесь намечается такого, когда в бой бросают тех, "кого не жалко"?

— Десант. Но на турецком пароходофрегате солдат нет, я проверял.

— Это здесь нет. Но наши заклятые друзья англичане говорили, что турки куда-то там опаздывают.

— Хочешь сказать, что еще не все подошли? Но в Варне больше никого не было.

— А если эти пароходы с десантом находятся в Константинополе? И пойдут прямо сюда, не заходя в Варну?

— Да, такое возможно... Командир, надо на разведку слетать. До Константинополя и обратно. Даже если они уже вышли из Босфора и идут в Одессу, то я их все равно обнаружу.

— Давай сначала поглядим и послушаем, что на этом "Эссер-Иджедид" творится. Может еще что выяснится.

Однако, узнать что-либо важное на турецком пароходофрегате не удалось. Разговоры велись о чем угодно, но только не о том, что меня интересовало. Поняв, что здесь ловить больше нечего, отправил Ганса в автономный полет. Информация очень важная и нуждается в проверке.

Вскоре Ганс вышел на связь. И я понял, что ситуация гораздо хуже, чем представлялась раньше.

— Командир, информация подтвердилась. Обнаружил группу турецких судов. Уже прошли траверз устья Днестровского лимана и идут курсом на Одесский залив. Если сохранят скорость, то к утру должны быть здесь. Три пароходофрегата-"колесника" и восемнадцать небольших парусников. Фелюги и шебеки. На парусниках большое количество людей. На палубах тысяча триста пятьдесят шесть человек. Но кто-то может быть еще и под палубой.

— Ганс, дай картинку получше. Мне надо пароходофрегаты как следует рассмотреть.

— Принято.

АДМ начал снижаться и Ганс передал мне четкое изображение головного парохода. Классический однотрубный пароходофрегат-"колесник", но чуть поменьше, чем угробленные нами возле Пицунды. Вооружение — два бомбических орудия Пексана и восемь двадцатичетырехфунтовок. Солдат на палубе не видно, значит весь десант находится на парусниках. Шлепает плицами по воде, торопится в Одессу. Снижаемся. На борту название турецкой вязью — "Карпаз". А вот это новость! На всякий случай запрашиваю Ганса на поиск в базе данных, и он подтверждает, что такого корабля у турок не было. Причем видно, что пароходик далеко не новый. Видно, англичане подбросили своим верным вассалам с барского плеча. Нехорошие подозрения усиливаются. Снижаемся еще больше, чтобы посмотреть осадку. Одиннадцать футов с небольшим. То есть, чуть менее трех с половиной метров. Кое-что начинает проясняться. Теперь проверим два других. Но "Мизрак" и "Мельтем" особо от своего собрата не отличаются. Такие же видавшие виды однотрубные "колесники" с аналогичным вооружением. Вот и выяснили, на какой козырь рассчитывает адмирал Дандас.

— Ганс, давай обратно. Все ясно. Должен признать, задумано неплохо.

— Что именно, Командир?

— Здесь одна мелочь, которая может подойти чуть ли не вплотную к берегу. У пароходофрегатов тоже осадка небольшая, поэтому они могут работать на мелководье. Даже если коснутся грунта, для "колесников" это не очень опасно. Дальше понятно?

— Хочешь сказать, что эта банда сможет сходу рвануть к берегу возле Пересыпи, а пароходофрегаты будут поддерживать высадку своей артиллерией, зайдя на мелководье?

— Именно. Поэтому и "Эссер-Иджедид" сейчас появился. То ли успел прийти в Варну раньше, то ли турки сначала его одного послали разузнать на месте, что к чему. И его осадка тоже позволяет работать на мелководье возле Пересыпи. В любом случае, к утру эта банда, как ты верно выразился, должна быть здесь.

— Командир, дело пахнет керосином.

— А я о чем говорю? У нас англичане и французы попытались высадить десант своими силами. Сейчас же французы отморозились, а одних англичан для этого дела не хватит. Вот и напрягли турок. Причем, похоже, что и французов не поставили в известность. Союзнички хреновы...

Ганс остался присматривать за противником, а я первым делом вызвал к себе Шахурина. Придется переделывать планы на ходу, но деваться некуда. Шахурин хоть и удивился столь позднему вызову, но отставной офицер понимал, что среди ночи по пустякам звать не будут.

— Юрий Александрович, доброй ночи! Вызывали?

— Доброй ночи, Иван Андреевич. Вызывал. Только новости не совсем добрые. Получена информация, что сейчас возле Одессы находится не весь флот неприятеля. Должны быть еще три турецких пароходофрегата и десятка два разной парусной турецкой мелочи с десантом на борту. Не позднее завтрашнего дня они должны быть здесь. Это в корне меняет обстановку.

— Юрий Александрович, я в морских делах не силен. Чего можно ожидать?

— До сих пор мы рассматривали возможность высадки десанта только из числа судовых команд. Хоть у англичан и есть на борту подразделения морской пехоты, но их немного, и они выполняют больше полицейские функции. А матрос с ружьем, высаженный на берег, это еще не пехотинец. Сейчас же сюда направляется порядка двух тысяч турецких аскеров, привыкших воевать на суше. И это низам — регулярная армия, а не башибузуки. Которые привыкли грабить, а не воевать. А поскольку десант находится на небольших мелкосидящих судах, то он может быть быстро доставлен на берег без посадки в шлюпки. Турецкие пароходофрегаты имеют небольшую осадку и могут действовать на мелководье, прикрывая высадку десанта. Теперь понятно?

— Очень даже понятно, Юрий Александрович. Известно, где намечается высадка?

— Возле Пересыпи. Там обширное мелководье, и крупные корабли не могут подойти на пушечный выстрел. Поэтому и береговых батарей там нет. Место для высадки десанта очень удобное. И неприятель об этом знает.

— Юрий Александрович, если позволите, выскажу свои соображения, как артиллерист.

— Буду весьма признателен, Иван Андреевич. У Вас опыт в практическом применении артиллерии многократно больше, чем у меня.

— Хорошо, что заранее подготовили позиции возле Пересыпи для наших пушек. Раз намечается высадка на другой стороне Одессы, то держать четыре наших орудия на мысе Ланжерон нет смысла. Два оставляем на Ланжероне, два срочно перебрасываем на Пересыпь вместе с дальномером. Берем на Пересыпь помимо фугасных снарядов все картечные заряды, сколько есть. На Ланжероне они не понадобятся, если высадка будет на Пересыпи. Также нам потребуется прикрытие из наших конных егерей. Как раз удобный случай опробовать в деле ваше изобретение — пулеметы. Если турки подойдут к берегу достаточно близко, то пароходофрегаты не смогут вести огонь из опасения задеть своих. Вот тут наши егеря их и встретят. Пока неприятель не успел высадиться на берег и скученно расположен на палубе, пулеметы должны собрать богатую жатву. А там и войска одесского гарнизона помогут. Я же, с Вашего позволения, буду находиться на Пересыпи, и лично займусь этими турецкими пароходофрегатами. На Ланжероне без меня управятся. Павел Артемьевич уже знает об изменении обстановки?

— Пока нет. Пошлю его предупредить.

— Не нужно, я сейчас сам к нему отправлюсь. Обсудим, как лучше встретить дорогих гостей. Не волнуйтесь, Юрий Александрович, армейские дела — наша епархия. Горцев на Кавказе били, а турки от них ничем не отличаются.

Глава 11

Гембель в результате дела чести

Остаток ночи прошел спокойно. Хоть Ванька и предлагал устроить супостатам козью морду, вселившись в Дандаса, или в Гамелена. Чтобы англичане и французы перегрызлись между собой накануне их "дела чести". Пришлось Ване популярно объяснять, что если Дандас, или Гамелен начнут чудить, действуя вопреки логике и прямо нарушая приказы своего командования, то шум получится неимоверный. И это обязательно привлечет внимание, что нам категорически не нужно. Это никому неизвестные французские лейтенанты могут творить, что хотят. И то в пределах реально возможного. Службе глубинной разведки нет дела до каких-то перепившихся придурков в невысоких чинах. А вот если начнут себя "неправильно" вести ключевые фигуры, действия которых влияют на ход истории, пристальное внимание к таким случаям гарантировано. Поскольку мои коллеги из СГР заканчивали ту же Академию Космофлота, и тот же факультет, что и я. И прекрасно знают, что может означать подобное поведение ключевых персонажей у противника.

Утром прибыло турецкое пополнение и встало на якорь возле других кораблей Антанты, что вызвало нездоровый ажиотаж у начальства. Если три лишних пароходофрегата под турецкими флагами баланс огневой мощи особо не меняли, он и так был многократно не в нашу пользу, то вот турецкая мелочь с десантом на борту наводила на нехорошие мысли. И Остен-Сакен, и все его заместители прекрасно поняли причину появления этой "москитной флотилии". Обладая малой осадкой, турецкие фелюги и шебеки могут выброситься на берег, не убирая паруса до последнего момента, что резко сократит время доставки десанта от начала движения с места якорной стоянки до непосредственно высадки на берег. Что ни говори, но задумано неплохо. Кто же это у турок такой умный? Или скорее не у турок, а у англичан. С их привычкой воевать чужими руками. Особенно, если эти чужие руки, — разного рода "туземцы", к коим они причисляют и турок. Ведь ясно, что десант, даже если выполнит поставленную задачу, то ценой огромных потерь. Но когда это английские джентльмены заботились о сохранности жизни "туземцев"? Дело "туземцев" — защищать постоянные английские интересы, и не вякать.

Обрадовало то, что командование гарнизона Одессы не только сделало верные выводы, но и озаботилось подготовкой контрмер для встречи незваных гостей. Пехота и кавалерия были размещены так, чтобы не маячить на виду у наблюдателей противника, но в то же время могли быстро выдвинуться к месту высадки десанта. Батарею полевых орудий замаскировали возле Пересыпи, и она была готова немедленно открыть огонь. Для стрельбы ядрами по пароходофрегатам эти пушки малопригодны, но вот картечью по турецкой мелочи с десантом, рвущейся к берегу, вполне сойдут. Это не считая того, что сами жители Одессы поднялись на защиту своего города. Вдоль всего берега находились наблюдательные посты, и отряды городского ополчения были готовы выдвинуться на угрожаемый участок. Если англичане и французы рассчитывали здесь на легкую прогулку, предполагая очередное безнаказанное "копенгагирование", то очень сильно ошиблись в своих прогнозах. Ну и своеобразной вишенкой на торте были наши новые пушки. Как находящиеся на берегу, так и установленные на пароходах "хулиганской флотилии". На пароходы особой надежды не было, поскольку они из этих пушек еще ни разу не стреляли. Но, по крайней мере, смогут создать массированный огонь прямой наводкой, и по закону больших чисел кто-то может и попадет. По крайней мере, создадут необходимый "рабочий шум", на фоне которого не будет так явно выделяться стрельба "Лебедя". Которому вместе с береговыми батареями предстоит ювелирная работа. Когда нужно за время нахождения противника в зоне огня нанести ему наибольший урон. Чтобы как можно больше посудин под английским и французским флагом отсюда уже не ушли. Про турецкие пароходы речи нет, это смертники. Если они подойдут на малую дистанцию к берегу возле Пересыпи, и попадут под огонь батареи Шахурина, то там и останутся. А вот значительная часть англичан и французов сбежит, к сожалению. Едва мы начнем обстреливать корабли на якорной стоянке, там сразу же бросятся наутек, пожертвовав якорями. А выходить из порта и устраивать дневной бой с этой армадой лучше не стоит. Если "Лебедь" еще сможет вести более-менее точный огонь с дальней дистанции в условиях качки, то вот остальные пароходы — нет. Будет стрельба "в сторону противника", а не по цели. Поэтому придется ограничиться теми, кто начнет обстреливать шестую батарею в Практической гавани, и попадет под огонь седьмой батареи, и батареи на мысе Ланжерон. А также турецкими пароходофрегатами с парусной мелочью возле Пересыпи. Но это в том случае, если турки все же попытаются высадить десант. А то, как бы они резко не передумали, увидев, что начнет твориться возле Практической гавани. Особенно после того, как я устрою одну пакость любителям "дела чести". Тогда придется ограничиться девятью (как было в моей истории) английскими и французскими "коптилками", и быть может, удастся достать кого-то на якорной стоянке. Прежде, чем остальные сбегут. Но даже такой вариант — блестящая победа защитников Одессы. Которые не только отстояли город, но и нанесли большой урон врагу.

Ладно, не будем торопить события. Противник пока выжидает, и сегодня вряд ли начнет. Надо окончательно уточнить порядок действий, согласовав их с прибывшими турками. Что сейчас и происходит — снова вокруг "Вилль де Пари" столпотворение шлюпок. Ночью тоже вряд ли начнут, поскольку не видно, куда стрелять. Да и десант в темноте заплутать может. А вот завтра перед рассветом, скорее всего, и начнут. Поскольку тупо стоять такой армадой на виду у всей Одессы, и ничего не делать, смысла нет. Иначе, зачем тогда пришли?

После полуночи подняли пары в котлах. Хоть и маловероятно, что придется выходить из порта, но тут лучше перебдеть. Как я и предполагал, шевеление на рейде началось перед рассветом. Ганс, наблюдавший всю ночь за противником, поднял меня сразу же, как только пароходофретаты начали сниматься с якоря. Пять английских и четыре французских. Выбрав якоря, начали движение в сторону Практической гавани, ведя на буксире шлюпки с кораблей, не принимающих участия в обстреле. На шлюпках установлены станки для запуска ракет Конгрива. Все, как в моей истории. Ну что же, джентльмены. Welcome to Odessa! Турки тоже снялись с якоря, но идти к Пересыпи не спешат. Скорее всего, ждут, когда начнется бомбардировка города, и гарнизон сосредоточит силы в районе Практической гавани, предполагая высадку десанта именно там. Долгое сидение закончено. Начинается веселье.

Позевывая, поднимаюсь на мостик, и как бы случайно обнаруживаю приближение противника, снова демонстрируя свой "дар" — ночное зрение. Вахтенным толком ничего не видно, поскольку еще темно. Даю команду объявить боевую тревогу и послать нарочных на другие пароходы, стоящие рядом, чтобы предупредить о начале нападения. Вскоре отовсюду слышен свист боцманских дудок, топот ног, и спустя короткое время снова наступает тишина. "Хулиганская флотилия" готова к встрече незваных гостей.

Правда, накануне пришлось удивить старшего помощника, когда озвучил план действий.

— Федор Федорович, Ваша задача — следить за противником и быть готовыми к немедленному маневру. Машины держать в постоянной готовности. Я буду находиться на баке. В случае чего, зовите.

— На баке?! Но зачем, Юрий Александрович? Почему не на мостике?

— Предстоит ювелирная работа. Я проектировал эти пушки, поэтому знаю их лучше, чем кто-либо другой. Если нам удастся точными попаданиями вывести из строя котлы, или машины на вражеских пароходах, то они превратятся в неподвижные мишени для седьмой батареи и батареи на Ланжероне. На пароходы Одесского отряда, честно говоря, у меня надежды мало. Их комендоры еще ни разу не стреляли из нарезных орудий. Поэтому ждать от них меткости стрельбы по самым уязвимым местам пароходов не стоит. Хорошо, если хоть куда-то будут иногда попадать, а не все время мазать.

— А наша батарея на Пересыпи? Ведь она тоже достанет.

— Ей нельзя себя демаскировать до начала высадки десанта. Иначе, турки изменят место высадки, и могут полезть туда, где у нас ничего нет.

— Понятно, Юрий Александрович. Не волнуйтесь, не подведем. В случае чего, отойдем от причала быстро...

Все уже обговорено заранее, и люди знают, что делать. Кормовое орудие будет вести огонь фугасными снарядами по ближайшей цели. А я из носового орудия — болванками. Чем поначалу вызвал удивление у комендоров, получивших приказ заранее подать болванки на палубу. Пришлось объяснять. Снаряд может взорваться раньше, чем доберется до котла, или машины. Ведь заранее неизвестно, с какого ракурса придется вести огонь. И на пути снаряда может оказаться препятствие, что вызовет его взрыв. Болванка в этом плане надежнее. Она не взорвется раньше времени, и проломив случайную преграду, все равно доберется до цели, сделав дырку именно там, где нужно. После этого береговые батареи займутся стрельбой по неподвижным мишеням. "Хулиганская флотилия" им поможет. Ну а я, когда ситуация возле Практической гавани перейдет из стадии "копенгагирование" в стадию "избиение младенцев", попробую достать кого-нибудь из "крупной дичи" на рейде. Протестирую новые зажигательные снаряды Яши Розенблюма. Когда бы еще удалось попрактиковаться в стрельбе экспериментальными снарядами по реальным целям. Если все пройдет удачно, то корабелы во всей Европе крепко призадумаются. А стоит ли и дальше продолжать строить военные корабли из дерева?

Небо на востоке светлеет, день обещает быть ясным, и на фоне утренней зари можно уже четко различить силуэты приближающихся кораблей противника. Во всяком случае, для наводчиков и дальномерщиков видимость уже достаточная. Ну а мне Ганс транслирует качественную картинку с высоты в три сотни метров с самого начала. Вокруг тишина, иногда прерываемая лишь криком чаек. Выстрелы еще не прозвучали. Противник быстро приближается, следуя прямо в приготовленную ловушку. Уже давно можно стрелять, но мы не торопимся. На всех пароходах озвучен приказ — открытие огня не раньше, чем обменяются выстрелами вражеские корабли и шестая батарея. Пусть в начале боя все внимание противника будет сосредоточено на ней. А мы подключимся по ходу дела.

Настроение боевое, легкий мандраж, ближайший вражеский пароходофрегат — английский "Тайгер" уже давно находится в сетке прицела, транслируемой Гансом, носовое орудие правого борта заряжено болванкой и готово послать ее в цель. Но неожиданно на связь выходит Ганс.

— Командир, у нас опять гость с орбиты.

— Вот как?! Наши ставки растут. Он тебя не обнаружит?

— Нет. Завис прямо над нами на высоте двадцать шесть километров. Небо ясное, поэтому снижаться еще больше не рискнул. Мимо такого дела, как обстрел Одессы, ребята из Службы глубинной разведки не пройдут.

— Представляю, как они охренеют, когда дело чести по-английски превратится в гембель по-одесски. Тогда надо будет держать ухо востро.

— Не волнуйся, Командир. Нас здорово выручает то, что им ни в коем случае нельзя себя обнаруживать. Поэтому приближаться близко дроны не будут. Это очень старая модель, и их защитное поле не имеет режима мимикрии. Поэтому в дневное время их легко обнаружить визуально на высоте в несколько километров. Смотря какая прозрачность воздуха, и у кого какое зрение.

— А ночью?

— Могут снизиться до пятисот метров. Ниже опасно. Аборигены звук работающих двигателей услышат. Я же тебе говорю, что это старье.

— Но летает?

— Летает. И судя по всему, еще долго летать будет. Я знаю эту модель, туда заложен колоссальный резерв надежности и прочности. Кстати, по этому вопросу с тобой наш юный гений пообщаться хочет. Признаюсь, что даже меня ему удалось убедить.

— Ну?! Ванька смог найти что-то такое, что поколебало твою железную логику?!

— Представь себе. Впрочем, пусть лучше он сам расскажет.

— Ну давай его сюда.

— Ваше превосходительство, ты там не сильно занят? Есть одна интересная идея.

— Пока еще тихо. Давай свою идею, которая даже Ганса заставила изменить свое мнение.

— Сейчас нам постоянно докучает автоматический корабль на орбите о своими разведывательными дронами. А если предположить ситуацию, что его связь со Штабом Службы глубинной разведки накроется по каким-то причинам. Тогда мы можем попытаться наложить лапу на дроны.

— Вполне допускаю, что такие два умника, как ты и Ганс, смогут провернуть это дело. Но отсюда возникает дальнейший вопрос. А на кой хрен нам эти дроны вообще нужны? Это беспилотные аппараты и человеку там места нет. Поэтому даже на низкую орбиту на нем не поднимешься. Для разведки на малых высотах они тоже непригодны из-за своих больших размеров и шумности. Это не говоря о том, что если мы наложим лапу на эти цацки, и аборигены об этом узнают, то самое пристальное внимание к нам будет обеспечено. Причем не только в России.

— Юрка, ты мыслишь привычными для тебя шаблонами. Дрон можно сделать пилотируемым. Я ознакомился с его устройством, в памяти Ганса есть эта модель. Хоть он и говорит, что это древняя рухлядь, но это в его понимании рухлядь. А здесь — вершина научно-технического прогресса. Эти дроны имеют приличные размеры и энерговооруженность, а внутренний объем у них не весь аппаратурой и машинерией заполнен. Там вполне можно сделать что-то вроде пилотской кабины.

— Ваня, вы там чего обкурились с Гансом?! Хоть для него такое и невозможно. Ты собрался в условиях одесских портовых мастерских, или даже на заводе моего папеньки, выполнить работы по превращению беспилотного космического аппарата в пилотируемый? Надеюсь, ты в курсе, сколько всего нужно сделать, чтобы бренная человеческая тушка сохраняла жизнеспособность внутри этой жестянки во время полета? Это даже если рассматривать полет всего лишь в качестве пассажира, без монтажа ручного управления.

— Так ручное управление там есть.

— Откуда?!

— По проекту. Вернее, не совсем ручное управление. Там есть приборная консоль для ремонтников, и для контроля работы бортовых систем ими можно управлять вручную с этой консоли. Нужно всего лишь переключить автоматический режим на ручной.

— Хорошо, допустим. А ты в курсе, что придется высовывать свою башку в люк, чтобы было видно, куда лететь? Иллюминаторов и мониторов для камер визуального обзора там нет. В скафандре такое еще возможно. И то на малых скоростях при прохождении атмосферы. Иначе башку снесет. Но скафандров здесь нет. Ближайшие — на Луне. На борту "Марлина".

— Юрка, а разве я говорил о космических полетах?

— Не понял?

— Ведь в атмосфере на малых высотах можно летать, и башку высунув в люк. До четырех тысяч метров даже без кислородных масок. А если еще остекленный фонарь кабины над люком сделать, какие начали делать на самолетах середины двадцатого века, так вообще хорошо!

— Упс... Ваня, признаю! Я — балбес. О полетах в атмосфере на малых высотах даже не подумал. Ничего не поделаешь, профессиональная деформация.

— Не расстраивайся, ты не один такой. Я сам недавно об этом подумал. Превратить космический беспилотный дрон в подобие атмосферного пилотируемого глайдера. Эти "птички" нам бы очень пригодились. В конце концов, можно ведь использовать их скрытно, и держать где-нибудь подальше от нескромных взоров.

— Согласен. Ганс, а ты что скажешь?

— Чисто с технической стороны проблем нет, Командир. Идентификацию "свой-чужой" я пройду легко. И после этого возьму искины всех дронов под контроль. Все же, разница в развитии в сотню лет много значит. Проблема лишь в корабле-зонде. Пока он поддерживает связь со Штабом, ничего не выйдет.

— Ладно. Хоть помечтали. Давайте вернемся к делам сегодняшним. Что там наши джентльмены? Снова собрались ракетами баловаться?

— Да. На каждой шлюпке установлен станок для запуска ракет Конгрива.

— Мерзавцы... Надо бы выловить нескольких из воды. Да нашим казачкам отдать, чтобы они им подсказали, что и как следует говорить борзописцам... Ладно. Тут уж, как повезет. Что с погодой?

— Свежий зюйд-вест, ясно. Изменения пока не предвидится... Командир, противник отдал буксирные концы шлюпок. Сейчас начнут выстраиваться в линию.

— Ага, вижу... Ну, что же! Милости просим! Welcome to Odessa!

Окончательно рассвело, и из Карантинной гавани хорошо видны выстроившиеся в линию девять вражеских пароходофрегатов. Как и в моей истории, они занимают позицию на расстоянии около одной мили до берега напротив Практической гавани. Перед кораблями вперед выходят шлюпки. Вскоре с них взмывают в небо ракеты, оставляя за собой дымный шлейф, и устремляются к городу. В Копенгагене у англичан варварский не прицельный обстрел города прошел успешно. Да только сейчас джентльмены в Лондоне не учли, что Одесса — это не Копенгаген...

После первых пусков ракет гремит залп из четырех древних пушек шестой батареи. Прапорщик Щеголев все делает, как условились. Личный состав шестой батареи не отсвечивает на виду у противника, а быстро и скрытно покидает батарею, полностью выполнившую свою задачу — стать приманкой для вражеского флота. А что же их визави? Не обманули наших ожиданий! Гремит ответный залп, и пароходофрегаты противника окутываются дымом. Дело чести по-английски началось.

Сразу же за открытием огня противником отвечает наша "засадная" седьмая батарея. Отставной фельдфебель Проскурин снова подтвердил свое высокое мастерство. Дистанция для нарезных орудий небольшая, и три снаряда впиваются в борт французского пароходофрегата "Декарт", оказавшегося как раз напротив батареи. Один попадает в кожух гребного колеса, два других чуть ближе к носу. Взрывы, летят во все стороны деревянные обломки, и "Декарт" рыскает в сторону. В дело включается наша "хулиганская флотилия". Рядом гремят выстрелы "Измаила" и "Скадовска". Ведут огонь также остальные пароходы. Наше кормовое орудие послало фугасный снаряд по ближайшей цели — "Тайгеру". И попадает в борт в районе палубы. Взрыв разворачивает в нем пробоину приличных размеров, но увы, — выше ватерлинии. А вот теперь мой выход. В общем веселье никто не заметит, почему на в с е х пароходах противника в ходе боя поражаются котлы и машины.

Прицел ложится на участок борта, где находится машина "Тайгера". Ганс еще в Варне самым тщательным образом осмотрел все вражеские пароходы и выяснил их самые уязвимые места. Во всяком случае все, что можно было выяснить путем наружного наблюдения, а также поиском в архивных материалах. И теперь это дает результат. Болванка бьет в борт "Тайгера", который тут же окутывается паром. Взрыва котла не произошло, но пар выходит в атмосферу со страшной силой. Либо поврежден паропровод, либо пробит цилиндр. Все, "Тайгер" не жилец. Перевожу прицел на следующую цель — английский пароходофрегат "Террибл". Выстрел, болванка бьет в борт, и на "Террибле" воцаряется ад. Попадание пришлось прямо в котел. В центральной части корпуса сильный взрыв, в разные стороны летят обломки, и все скрывается в облаке пара. Когда пар рассеялся, "Террибл" представлял жуткое зрелище. Корпус в средней части разворочен, разгорается пожар. О "деле чести" там уже никто не думает.

Расчет орудия работает слаженно и споро, развив максимальную скорострельность. Болванки летят к цели одна за другой, но не всегда удается сразу попасть в машину, или в котел. То, что касается прицеливания и подачи команды на выстрел, с этим Ганс справляется успешно. Да вот только погрешности в изготовлении снарядов и зарядов пороха никуда не делись.

Противник не стоит на месте, а поняв, что ему здесь не рады, начал маневрировать. Точность его огня оставляет желать лучшего как из-за заметной качки, так и резкого шараханья в сторону в попытке выйти из-под обстрела. Поэтому удаленные пароходы получается поразить в нужное место только с третьего, а то и с четвертого выстрела. Но на конечный результат это не повлияло. Все корабли противника, подошедшие к Практической гавани и начавшие обстрел Одессы, лишились хода. Если бы там вовремя среагировали и постарались сразу же отойти, то кому-то бы может и удалось спастись. Но англичан и французов подвела шаблонность мышления. Они действовали согласно принятым сейчас правилам тактики, исходя из существующих реалий. Когда бомбардировка города "ядерным" оружием и дуэль с береговыми батареями может вестись часами, но так и не привести к нужному результату. Они не допускали мысли, что можно о д н и м выстрелом на дистанции в милю уничтожить корабль, либо лишить его хода. Очевидно, быструю гибель "Мечидие" на рейде Синопа многие сочли случайной. А победу в бою у мыса Пицунда приписывали "Флоре", не обладающей артиллерией нового типа. Бой наших пароходофрегатов с турецкой эскадрой возле Босфора на первый взгляд тоже не особо отличался от привычной картины морского боя. Во всяком случае, наблюдателей европейцев на турецких кораблях не было. А спасшиеся турки рассказывали такие ужасы, что в Европе им просто не поверили, сочтя явным преувеличением. Поэтому англичане и французы сами полезли в ловушку, не предполагая такого б ы с т р о г о развития событий. Когда исход боя решают не часы, а секунды.

На английских пароходофрегатах "Террибл" и "Самсон" взорвались котлы, что привело к сильным повреждениям корпуса и быстрому затоплению. А вот английским "Тайгер", "Ретрибьюшн" и "Фьюриос", а также французским "Могадор", "Вобан", "Декарт" и "Катон" повезло несколько больше. У них вышли из строя машины в результате попадания болванок, а механики, надо отдать им должное, вовремя смогли стравить пар и не допустить взрыва котлов. Поэтому пароходы вскоре после начала боя превратились в неподвижные мишени для седьмой батареи и батареи на мысе Ланжерон, точности огня которых мог бы позавидовать любой сегодняшний артиллерист. Попытки поставить паруса и выйти из-под обстрела, разорвав дистанцию, успеха не имели. Корабли противника тонули раньше, чем успевали это сделать.

Вскоре все пришло к логическому завершению. Последний из пришедших выполнить "дело чести", английский пароходофрегат "Фьюриос", отправился в последнее плавание — на дно Одесского залива. Вся акватория перед портом была покрыта деревянными обломками, за которые цеплялись уцелевшие моряки. Часть шлюпок "ракетчиков" тоже попала под раздачу. Хоть по ним специально не стреляли, но некоторые оказались слишком близко к пароходам и пострадали от взрывов снарядов. Остальные удрали на якорную стоянку, поставив паруса и воспользовавшись попутным ветром. Дело чести по-английски закончилось несколько не так, как планировалось.

Возле Пересыпи события стали разворачиваться тоже не по плану. Турецкие парусные суденышки с десантом на борту и четыре турецких пароходофрегата выдвинулись к месту высадки заранее, и с началом обстрела города попытались провести высадку. Как я и предполагал, мелкосидящие фелюги и шебеки рванули к берегу, поставив все паруса. Пароходофрегаты шли следом, готовые оказать огневую поддержку десанту, но берег молчал. Когда между турецкими десантными плавсредствами и береговой чертой осталось менее сотни метров, по ним неожиданно ударили замаскированные пулеметы. А учитывая то, что турецкие солдаты находились скученно на палубах, это сразу же привело к громадным потерям, поскольку пули пробивали сразу по несколько человек. В дело вступила также замаскированная батарея полевых орудий, дав залп картечью, что тоже добавило туркам лучшего понимания ситуации. Уцелевшие аскеры все поняли правильно, и сделали попытку сбежать. Им помогло то, что дул свежий зюйд-вест со стороны берега, поэтому выполнить поворот и выйти из-под обстрела удалось без особых проблем. А вот двум турецким пароходофрегатам не повезло. С момента открытия пулеметного огня береговая батарея наших пушек, находящаяся на удобной возвышенности, с первого же залпа поразила ближайший "Карпаз". Один снаряд угодил в кожух гребного колеса, другой в борт в носовой части возле ватерлинии, сделав большую пробоину, через которую стала захлестывать вода. Пароход сразу же осел носом и уперся им в грунт, поскольку запаса воды под килем было от силы метр. Три других парохода не стали геройствовать и тут же бросились наутек. Но уйти удалось только "Эссер-Иджедид" и "Мельтем". А вот "Мизрак" не смог. Поняв, что упершийся носом в грунт "Карпаз" уже никуда не денется, батарея Шахурина перенесла огонь на оказавшийся ближайшим "Мизрак", нанеся ему такие повреждения, что из-за образовавшейся течи пароход тоже сел на грунт, не успев выйти из мелководного района. Команды "Карпаз" и "Мизрак" не проявили должного рвения в борьбе с неверными, а попытались удрать на уцелевших шлюпках. Полевые пушки пальнули им вдогонку картечью, но без особого успеха. Так закончился, толком и не начавшись, десант в районе Пересыпи. Ни один турецкий аскер даже не ступил на берег. А сколько их полегло от пулеметного огня на палубах, и сколько еще отправится к Аллаху от полученных ранений, ведомо лишь ему одному.

Ну а я под шумок решил проверить, что же получилось у Яши Розенблюма. Когда добивали последние цели возле Практической гавани, сделал выстрел по английскому стодвадцатипушечному линейному кораблю "Трафальгар". Дистанция почти четыре мили, далековато.... Да и ракурс неудобный — корабль стоит на якоре, развернувшись ко мне носом. Недолет. Второй выстрел. Опять недолет, но уже ближе. Третий выстрел. Есть! Снаряд попадает в скулу в районе нижней батарейной палубы. Еще пять выстрелов, три из которых попадают в цель. Вот и дымок из орудийных портов пошел! Стоящие рядом корабли спешно снимаются с якоря и стараются побыстрее выйти из опасной зоны. Из орудийных портов "Трафальгара" уже кое-где вырываются языки пламени. Команда в панике. Оно и понятно, такие "зажигалки" водой из ведра не зальешь. Оставшиеся снаряды выпускаю по ближайшей цели — английскому фрегату "Аретьюза". Не все попали, но нужный эффект все же достигнут. На рейде Одессы полыхают два огромных костра, над которыми поднимаются клубы черного дыма, и уходят в ясное апрельское небо. Молодец, Яша! Хорошую вещь придумал!

Уцелевшие корабли флота Антанты, пожертвовав якорями и не соблюдая строй, удирали в море. Операция по выманиванию Черноморского флота из Севастополя и созданию паники в российских приморских городах прошла не совсем так, как планировали в Лондоне и Париже. А "дело чести" превратилось для его исполнителей в большой гембель, как говорят в Одессе.

Вскоре "Трафальгар" и "Аретьюза" благополучно взлетели на воздух, огонь добрался до крюйт-камер. Быстро поняв, что справиться с пожаром нет никакой возможности, команды покинули обреченные корабли, и были подобраны находящимися рядом английскими фрегатами. Какими бы мерзавцами не были лайми, но следовало отдать им должное, — своих они не бросали. Судя по количеству спасшихся, потери на "Трафальгаре" и "Аретьюзе" если и были, то небольшие. Спасся в том числе и адмирал Дандас, чтоб ему пусто было. Ганс обнаружил его в отходящей от "Трафальгара" шлюпке. И судя по тому, как его превосходительство выглядел, кроме злости на русских варваров, никаких других неприятностей он не получил.

Однако, это не касалось тех, кто сейчас принимал "морские ванны" неподалеку от порта. Новосильцев не захотел упускать возможность взять пленных, поэтому все пароходы "хулиганской флотилии" во главе с "Измаилом" один за другим отошли от причала, и поспешили на рейд вылавливать из воды тех, кому повезло уцелеть в ходе "дела чести". Вряд ли там найдется кто-то из большого начальства, но для пропагандистских целей и простые матросы сойдут. А если еще удастся выловить "ракетчиков", то вообще прекрасно. Представляю заголовки завтрашних одесских газет. И спустя какое-то время петербургских и московских. А уж какой вой в Европе поднимется! Но это дела несколько отдаленного будущего. Сейчас будем разбираться с настоящим.

Чтобы не отрываться от коллектива, пришлось тоже принять участие в спасении утопающих. Хоть и в своих корыстных целях. Среди цепляющихся за деревянные обломки англичан и французов могут найтись мало мальски осведомленные персонажи, отдавать которых одесскому начальству мне совершенно не хочется. Во всяком случае, сразу. Сначала сам с ними побеседую. И окажу достойное гостеприимство. Хе-хе... Вместе с Гансом...

Вообще-то, для меня такое поведение аборигенов непривычно. На своей прежней службе выловил бы пару десятков пленных "пожирнее" для допроса из нескольких сотен, а остальных сразу в расход. Тех, кого выловили, после допроса в зависимости от результатов оного. Либо тоже в расход, либо оставить в пригодном для употребления виде, если наметится что-то интересное. И все мои подчиненные были такого же мнения. Пленные ради пленных нам были не нужны. Но здесь...

Наши господа офицеры и генералы все пытаются быть святее Папы Римского. Играют в цивилизованность и гуманизЪм, всячески подстраиваясь под "просвещенную" Европу. Упуская из виду, что там гуманизЪм воспринимается, как само собой разумеющееся, только по отношению к себе любимым. Но уж никак не по отношению к русским варварам и всяким прочим "туземцам". Однако, пытаться их переубедить, — пустая затея. Поэтому, чтобы не привлекать внимание, и не нажить себе репутацию "мясника" (хватит с меня пока что боя у Пицунды), придется тоже проявлять гуманизЪм. По крайней мере, для виду.

Срываться с места и выводить "Лебедь" на рейд я не стал. Ограничились спуском на воду двух катеров с правого борта. Командирам катеров и старшим групп силовой поддержки из "спецназеров" озвучил приказ, не допускающий двоякого толкования.

— Братцы, все видели, что англичане с французами здесь хотели натворить?

— Видели, Ваше благородие. Жаль, что не всех утопили. Одно дело, если бы в море встретились. Но по городу палить...

— Вот и я о том же. Поэтому, не буду против, если в ходе спасательных работ вы мало кого спасете. Покрутитесь на рейде, изобразите бурную деятельность, но сами высматривайте ценную добычу. Желательно офицеры чином повыше. Если в больших чинах никого не найдете, то мичманов с лейтенантами. Если вообще офицеров не найдете, то тогда хоть кого-нибудь. Брать на борт, дать хлебнуть для сугреву, обращаться вежливо, но в пределах разумного. Если сэры, или мусью окажутся неблагодарными свиньями, и вместо благодарности за спасение начнут хамить и буянить, разрешаю применить физическое воздействие.

— Это как, Ваше благородие?

— Можете им в рыло дать и связать. Не поможет — дайте по башке так, чтобы сомлели. Лишь бы живые остались и способные к беседе.

— Это можно! Но только, они ведь жаловаться начнут, когда до высокого начальства доберутся. А их у нас, как пить дать, все равно заберут.

— Пусть жалуются. С высоким начальством я буду сам разбираться. И скажу, что вы действовали по моему приказу с целью сохранения жизни пленникам. Поскольку они специально провоцировали вас на применение оружия, чтобы только не попасть в плен к русским варварам.

— Мудрено, Ваше благородие... Но не сумлевайтесь, сделаем!

Когда наши "спасатели" вышли из Карантинной гавани и отправились на поиск подходящих "языков", я призадумался. Что делать дальше? В Одессе теперь наступит затишье, это к бабке не ходи. После такого облома сюда никто до конца войны не сунется. Флот Антанты уйдет в Варну, и вряд ли будет проявлять активность в ближайшее время. Вскоре начнется грызня между армейским командованием союзников с одной стороны, и адмиралами с другой. Дандас и Гамелен будут категорически против крымской авантюры. Они были против даже в моей истории, когда при обстреле Одессы не понесли таких больших потерь. Теперь же и подавно. Упрутся всеми четырьмя, только бы не лезть в Крым. Но их все же додавят. Вплоть до того, что сместят Дандаса и Гамелена, и поставят на их место более сговорчивых. То есть, с высокой долей вероятности, высадка десанта союзников в Крыму здесь все же состоится. И наше командование в Крыму в лице князя Меншикова н и ч е г о не предпримет, чтобы этому помешать. Чем дольше я наблюдаю за поведением князюшки, тем больше у меня возникает вопросов... Но парадоксальность ситуации в том, что мне н е в ы г о д н о срывать высадку десанта в Крыму. Поэтому пусть все идет, как идет. Англичане и французы с а м и залезут в ловушку. А вот тогда и зайдем с козырей.

Но не будем торопить события. А то, кто их знает, этих англичан и французов. Вдруг найдутся там умные головы, которые убедят своих правителей отыграть назад. Резонно рассудив, что лучше поступиться малым, чем потерять все. Пока что Англия и Франция, кроме громкой оплеухи, никаких значимых потерь не понесли. Поэтому вполне могут бросить Турцию нам на съедение и умыть руки, постаравшись замять дело небольшими уступками на политическом фронте, и выплатой компенсации за обстрел Одессы. Такой вариант развития событий хоть и маловероятен, но не исключен. Тогда придется менять стратегию. Вплоть до того, что нанести визит значимым политическим фигурам в Лондоне и Париже. Который их не обрадует.

Ну а что там со спасательными работами? Ганс, внимательно наблюдавший сверху, доложил, что выловили одного английского офицера в чине кэптена, одного английского и двух французских лейтенантов. До остальных не успели добраться — шлюпки с пароходов "хулиганской флотилии" тоже без дела не стояли. Поэтому пришлось добирать до полной загрузки матросами, чтобы всех было "в плепорцию". Вряд ли удастся узнать от этих "языков" что-то важное. Слишком мелкие сошки. Даже командиры погибших пароходофрегатов не осведомлены лучше, чем я. Про остальных и говорить нечего. Но это в общем плане ведения кампании. Однако, не исключено, что человек случайно мог узнать какую-нибудь мелочь, не придав ей значения, или вообще постороннюю информацию. Для него постороннюю. А вот для меня это может оказаться очень важным. Именно ради такого случая я и отправил своих людей оказать помощь в спасательных работах. Вдруг, что-то интересное попадется.

И как оказалось, не прогадал. Когда катера вернулись и пленных стали выгружать на палубу "Лебедя", мне сразу же доложили, что попалась достаточно "крупная рыба". Из возможных. Английский офицер в мундире кэптена. Знаки различия на вражеской форме мои люди хорошо знали, поэтому предположили, что спасенный англичанин — либо командир одного из пароходофрегатов, либо штабист, находившийся на борту. И не ошиблись. Спасенным оказался Генри Джиффард, командир печально известного в моей истории английского пароходофрегата "Тайгер", севшего на мель возле мыса Малый Фонтан и уничтоженного защитниками Одессы. В этой истории "Тайгер" также не ушел от своей судьбы, но вот его командир имеет шанс выжить. Во всяком случае, никаких ранений мистер Джиффард не получил, и чувствовал себя более-менее сносно. Если только не учитывать переохлаждение в воде. Но даже если и подхватит воспаление легких, то это его проблемы. Вытряхнуть из него информацию я успею по-любому, а дальше пусть уповает на местную медицину. Доверия к которой у меня ни на грош.

Пленных матросов передали на попечение старшего помощника и доктора, который сразу же начал оказывать помощь раненым. А вот офицеров представили перед мои очи, но я сразу понял, что разговора толком не получится. Пленные выбивали чечетку зубами, и даже принятая доза "для сугреву" не помогла. Поэтому решил не торопиться, лишь озвучив свои требования.

— Господа, вы находитесь на борту частной яхты "Лебедь", а я ее капитан и владелец, Юрий Давыдов. Сейчас вас разведут по каютам и выдадут сухую одежду. Если дадите честное слово не пытаться бежать и устраивать диверсии у меня на борту, то я буду считать вас своими гостями. От своего лица гарантирую вам и вашим людям хорошее обращение и питание до передачи русским военным властям. Поскольку, как вы поняли, я лицо штатское. Итак, ваше решение?

— Я согласен, мистер Давыдов! Обещаю не пытаться бежать и не предпринимать никаких враждебных действий против Вас и ваших людей.

Английский кэптен ответил первым, за ним и все остальные. Хотя, это было пустой формальностью. Бежать пленники никуда не собирались. Поскольку вовремя сообразили, что далеко все равно не убегут, и далеко не все русские варвары могут оказаться настолько гостеприимными. Поэтому лучше посидеть в гостях у мистера Давыдова, пока на берегу все не утихнет. А то, можно ведь и на ужасных русских cossacks нарваться. Которые до сих пор являются главной страшилкой "цивилизованной" Европы.

Однако, действовать прямо сейчас не получится. Ганс находится в воздухе, приглядывает за противником, и вернуть его назад до темноты нет никакой возможности. Велик риск, что АДМ заметят даже с включенным режимом мимикрии. Хоть ничего и не поймут, но внимание на странный феномен обратят обязательно. Глазастых аборигенов вокруг хватает. Если сейчас военное начальство потребует отдать пленных, то никуда не денешься. Хотя... Попробовать можно...

Нахожу нашего судового медикуса и ставлю его в тупик неожиданным вопросом.

— Отто Францевич, в вашем хозяйстве есть какое-нибудь зелье, способное вызвать незначительное и кратковременное ухудшение самочувствия? Температура чтобы подскочила, или живот прихватило, или еще какая напасть. Не смертельная, но крайне неприятная.

— Странный вопрос, Юрий Александрович... Есть, конечно. Но не могу не поинтересоваться, а зачем?

— Мне н у ж н о задержать пленных офицеров на борту до завтрашнего утра. Хотя бы одного. Конкретно — командира "Тайгера". Если сейчас прибудут посланцы от военных с требованием отдать пленников, то тут уже ничего не получится.

— Понял, Юрий Александрович. Сделаю. Но если в с е офицеры резко занедужат, а матросы отделаются легким испугом, то это обязательно привлечет внимание. Один же больной вполне может остаться незамеченным. Чтобы соблюсти правдоподобность ситуации, может еще и несколько матросов "занедужат"?

— Пожалуй, Вы правы, Отто Францевич... Не будем рисковать. Делайте все так, чтобы комар носа не подточил. Мистер Джиффард должен "захворать" в любом случае. Остальные — на Ваше усмотрение. Может кому-то и не придется "помогать".

— Хорошо, Юрий Александрович. Не извольте беспокоиться. Все сделаю, как нужно...

Чем был хорош наш медикус Отто Мюллер, так это тем, что кроме значительных успехов во врачебном деле (по местным меркам, разумеется), еще и все понимал правильно, не задавая глупых вопросов. Немчура, одним словом. Дисциплинированный и педантичный до предела. Орднунг всегда на первом месте. Вот он и устроил англичанам и французам "врачебный осмотр" после неожиданного купания в холодной воде, напичкав какой-то гадостью. Во избежание, так сказать. Эффект не замедлил появиться. Если молодые лейтенанты и матросы чувствовали себя прекрасно, то вот у кэптена Джиффарда, и четверых матросов постарше, вскоре подскочила температура. Поэтому прибывший поручик со взводом солдат, который получил приказ забрать всех пленных, был остановлен нашим герром Мюллером. Доктор не моргнув глазом заявил, что больные пока еще не в должной физической форме. Длительное купание в холодной воде сказалось на них не лучшим образом. И лучше оставить их здесь до полного выздоровления во избежание осложнений. Тем более, мы никуда уходить из Одессы в ближайшее время не собираемся. Если хотите, можете даже охрану здесь выставить. Но с этим мы и сами справимся. Поручик, убедившись, что наш доктор не врет, лишь махнул рукой и не стал спорить. В конце концов, один офицер и четыре матроса за несколько дней ожидания погоду не сделают. Пленных уже и так больше пяти сотен выловили из воды. Причем офицеров среди них тоже хватает.

Дождавшись темноты, я снова вызвал Ганса и запросил обстановку. Ответ был вполне ожидаемый.

— Все корабли противника уходят в южном направлении. Скорее всего, идут в Варну. Но есть нюанс. Те два турецких парохода, что уцелели возле Пересыпи, оставили. Они сейчас патрулируют малым ходом на траверзе Большого Фонтана, не приближаясь близко к берегу. Очевидно, изображают морскую блокаду Одессы. До утра можно без особых проблем отработать по обоим из пушек.

— С этим чуть позже. А сейчас есть дело поважнее. Ганс, сможешь повторить трюк с Чумаком? Но клиента надо поберечь. И чтобы он наутро ничего не вспомнил.

— Не проблема, сделаем. Что за клиент, в каком состоянии?

— Пленный английский офицер, командир пароходофрегата "Тайгер". Наш эскулап герр Мюллер его какой-то гадостью напоил, что у него температура подскочила. Как минимум, до утра будет хворать. А так, вроде больше ничего нет. Если надо, он ему еще и снотворное выдаст.

— Это было бы лучше всего. Минимальное воздействие на мозг. Так что, возвращаться?

— Да. До полуночи надо успеть все закончить.

— Принято!

Дальнейшее не составило никаких сложностей. Герр Мюллер, получив нужные распоряжения, обеспечил своевременное погружение мистера Джиффарда в глубокий сон. И лишь ради приличия поинтересовался.

— Юрий Александрович, я могу надеяться, что моему пациенту не будет нанесен умышленный вред? А то, огласка ни Вам, ни мне не нужна.

— Не волнуйтесь, Отто Францевич. Единственный вред своему здоровью он сам себе завтра нанесет в процессе пьянки. Которую я ему обеспечу.

— Если так, то не смею мешать, Юрий Александрович. Если что, зовите...

Все же молодец у меня герр доктор. Не задает неудобных вопросов, и не кричит о гуманности, клятве Гиппократа и прочих благоглупостях. С таким работать одно удовольствие. Ведь понимает, немчура остзейская, что я каким-то образом собираюсь англичанина наизнанку вывернуть в спящем состоянии. Но молчит и делает вид, что ничего не понимает. Хотя самого разбирает любопытство. Продолжайте и дальше в том же духе, герр Мюллер. Будете правильно себя вести, добьетесь при моей поддержке очень многого. А там, как знать... Мне не только верные "самураи", но и паладины в этом мире нужны...

Зайдя в каюту к "больному", я внимательно вгляделся в лицо спящего англичанина. Знаю из истории, что после посадки "Тайгера" на мель возле мыса Малый Фонтан, кэптен Генри Джиффард был тяжело ранен в ходе боя и попал в плен, И вскоре умер в госпитале в Одессе. Также знаю, что это была порядочная сволочь, ненавидящая и презирающая Россию. А здесь, получается, я ему жизнь спас? Ладно. Поглядим, стоила ли игра свеч...

— Ганс, я готов. Говори, что делать.

— Лучше ляг на диван, Командир. Ничего, расстояние позволяет. Не бойся, в процессе контакта он не проснется. Даже память потом чистить не понадобится. Или все же проще сделать? Подсадим Ваньку на его место, он все и расскажет. Ваня, ты как? Готов?

— Я-то готов. Но здесь лучше пусть Юрка сам в его памяти покопается. А я со стороны понаблюдаю. Может что интересное замечу и подскажу. Я ведь тоже его память видеть буду.

— Если так, тогда начинаем!

Снова знакомое ощущение, как будто дуновение ветерка в голове. Я погружаюсь в воспоминания Генри Джиффарда, кэптена Ройял Нэви, командира пароходофрегата "Тайгер". Последний бой привел его в шок. Такого результата никто не ожидал. Знали, что у русских есть орудия нового типа. Но никто не предполагал такую точность и дальность стрельбы. Как и ужасающую мощь их бомб. Всю артиллерию Ройял Нэви теперь можно смело отправлять на переплавку. Когда бомба угодила в машину и наружу вырвался горячий пар, это было сродни преисподней. Как он уцелел в этом аду, до сих пор непонятно. Окончательно пришел в себя в холодной воде, уцепившись за кусок дерева. То, с какой скоростью корабль флота Ее Величества ушел на дно, наводило на мрачные мысли. Командующий оказался прав, когда собрал всех командиров кораблей на военный совет перед началом бомбардировки этой проклятой Одессы, и высказал свои опасения.

" — Джентльмены, получена новая информация о состоянии оборонительных укреплений Одессы. Там не все так радужно, как мы считали раньше. У русских оказалось не менее дюжины новых пушек, какие они успешно применили возле Синопа и Босфора против турок. Плюс тот старый хлам, о котором говорили раньше. Прошу отнестись к этому со всей серьезностью.

— Сэр, но что сможет сделать лишняя дюжина пушек?!

— То же самое, что устроил русский пакетбот "Лебедь" возле Синопа. Именно он своими новыми пушками сорвал внезапную атаку четырех турецких пароходов на неприкрытый фланг русской эскадры, утопив один из них — "Мечидие". Причем с безопасной для себя дистанции. Вот я и не хочу, чтобы кого-то из вас постигла судьба "Мечидие". Если в ходе бомбардировки попадете под огонь этих пушек, сразу разрывайте дистанцию. В этом случае попасть русским будет значительно труднее. А вы мимо города все равно не промахнетесь.

— Сэр, а французы об этом знают?

— Джентльмены, этот вопрос меня меньше всего волнует. В конце концов, русским канонирам безразлично, в кого стрелять. Хоть по нам, хоть по французам. Даже если все французские "коптилки" утопят, переживать не буду. Но есть и хорошие новости. Нарезные орудия Давыдова есть только в Одессе. На весь Черноморский флот русских в Севастополе всего одна пушка — на пароходе "Громоносец". Да и та без бомб. Русские расстреляли весь запас в бою возле Босфора. И в обозримом будущем пополнения им ждать не стоит. Так что, возле Севастополя опасаться нечего. Русское военное начальство в Одессе ни за что не выпустит из своих рук такой козырь. Каким бы праведным гневом не исходил князь Меншиков.

— Но, сэр! Что может помешать русским прислать новые орудия из Петербурга?! Если они доказали свою высокую эффективность, то завод Давыдова сейчас должен быть завален заказами!

— А вот эта новость не для всех, джентльмены. Держите это в тайне даже от своих офицеров. Завод Давыдова в Петербурге и впрямь загружен заказами. Но новые орудия на Черное море не попадут. Все останутся на Балтике. Как и бомбы для этих орудий. Поэтому здесь нам ничего не угрожает..."

А вот это уже интересно! Значит англичане все же приложили руку к тому, чтобы ни одна пушка нашего завода больше не попала в Севастополь. Знал из истории о наличии "английской партии" среди наших аристократов, которая вольготно чувствовала себя в столице даже в ходе войны. Но чтобы в открытую заняться саботажем... Ох, чувствую, Корпусу жандармов предстоит много работы. Если только жандармам разрешат работать против таких фигур. А то, все может закончиться, толком не начавшись. Но я пока что на эти безобразия повлиять не могу. Поэтому займусь тем, что реально выполнимо, и может оказать существенное влияние на ход Крымской войны.

Дальнейшее сканирование памяти кэптена Джиффарда ничего интересного не дало. Ситуацию в целом я знал гораздо лучше него, а отдельные мелкие детали не искажали общую картину, и существенного влияния на ход войны оказать не могли.

Закончив, дал команду Гансу разорвать контакт и задал риторический вопрос.

— Ну, что скажете, господа хорошие? Как мы докатились до жизни такой? Ганс в курсе, что за бардак у нас творился. А вот ты, Ваня, не охренел от таких новостей?

— Охренел — слабо сказано, Ваше превосходительство! Давил бы гадов! Может мы с Гансом сейчас слетаем в Петербург? И там кое-какое дерьмо уберем?

— Рано. После войны этим займемся. Когда вернемся в Петербург. А сейчас давайте думать, как на Черном море порядок навести...

Выйдя на палубу, я с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух. Ветер немного утих, и на небе ярко сияли звезды. Весна пришла в Одессу. С берега доносится музыка, люди празднуют славную победу русского оружия. Первую победу в очередной войне с "просвещенной" Европой. Которую раздражает Россия одним лишь фактом своего существования и стремлением отстаивать свои интересы. Прав был император Александр Третий, когда сказал, что у России есть только два союзника — ее армия и флот. И в моих силах сделать нашу армию и флот несколько лучше.

Впереди вся Крымская война. Мы выиграли только первое сражение. А сколько таких сражений еще предстоит? История уже изменилась, и этот мир не будет похож на мой. Поэтому мне предстоит большая работа. Сделать так, чтобы Антанта XIX века мечтала лишь об одном, — как бы поскорее удрать из России. Чтобы Черное море стало для европейских "цивилизаторов" смертельной ловушкой, а крымская земля горела у них под ногами. Сложная задача сама по себе. И многократно сложнее от того, что ее предстоит выполнить не облеченному властью адмиралу, в распоряжении которого вся мощь Черноморского флота, а обычному некомбатанту, далекому от военной службы. Сугубо штатскому человеку Юрию Давыдову, двадцати четырех лет от роду. Которого в стане врага еще никто не воспринимает всерьез, считая выскочкой и баловнем Судьбы. Некомбатанту, ставшему неучтенным фактором в планах Антанты по решению "русского вопроса".

Часть 2

ИГРА НЕ ПО ПРАВИЛАМ

Глава 1

Разминка перед финальной игрой

Сижу в кофейне, никого не трогаю, пью кофий, читаю газету. Жду господина Троекурова. Заодно анализирую события, произошедшие с момента перерастания очередного русско-турецкого междусобойчика в Крымскую, или Восточную войну, как назовут ее господа европейцы. В принципе, я догадываюсь, что мне сообщит Троекуров. И если это так, то мне известно об этом даже больше, чем ему. Но показывать свою осведомленность нельзя. А то у господ жандармов возникнут нехорошие мысли относительно моей персоны. Откуда простой одесский обыватель может знать о событиях на Балтике, если в местные газеты новости об этих событиях еще не попали? Я ведь лицо сугубо статское, воинского чина не имеющее, к военным и прочим секретам никаким боком не допущенное. Ну а то, что оказываю всяческое содействие русской армии и флоту, а также Корпусу жандармов, то это моя личная инициатива. Вот такой я буржуй-патриот! Который хоть и зарабатывает на войне большие деньги, от чего корежит российских либералов, а также многочисленных российских "борцов с самодержавием", окопавшихся в Лондоне, но при этом радеет о благе Отечества. Так сказать, совмещает приятное с полезным. В отличие от этих самых "борцов". Открыть бы охотничий сезон в Европе на этих "борцов", но пока что, увы, преждевременно. Надо с сначала с их европейскими хозяевами разобраться.

На календаре конец июля 1854 года. Много интересного произошло за это время. После разгрома турецкого флота в Синопе, а также фееричного провала флота коалиции в попытке обстрелять Одессу, Военное и Морское ведомство наконец-то отбросило свои прежние амбиции и капризы. Заводы моего папеньки получили крупный заказ на нарезные казнозарядные орудия, винтовки и боеприпасы к ним. Минометы, получившие название "траншейные мортиры Давыдова", выпускались и раньше. Поскольку войсковые испытания показали их высокую эффективность еще до начала войны. Вот с пулеметами пока все было глухо. Применили мы их всего один раз — при отражении высадки турецкого десанта возле Пересыпи. Но поскольку все суда с десантом смогли удрать, и какие там были потери от пулеметного огня, неизвестно, то показать "товар лицом" не получилось. Продолжать и дальше массовое применение пулеметов нет смысла. Не факт, что господа генералы оценят по достоинству такую новинку. А доставка новой партии патронов из Петербурга займет много времени. Если вообще что-то до нас дойдет. Ибо, как писал мне папенька, господа военные так возбудились, что сметают всю продукцию моментально. На складах ничего не залеживается. Это, конечно, радует. Любой нормальный буржуй должен заботиться о получении максимально возможной прибыли. Но... А воевать нам здесь как?! Сейчас буквально все, что выпускают заводы Давыдова, до нас на юге России не доходит. Пушки, выпущенные до войны, и лежавшие спокойно на складе до самого Синопского сражения, ушли на кронштадтские форты и в армейские части, прикрывающие Петербург. Все лежавшие на складах винтовки — туда же. Все, что сделано после этого, идет туда же. На Черное море не попадает н и ч е г о. Как будто здесь и войны нет. Правда, за такой короткий срок физически невозможно закрыть все потребности армии и флота. Спохватились наши чинуши, да поздно. Вот теперь и приходится выкручиваться с тем, что есть. Хорошо, что удалось в портовых мастерских Одессы наладить выпуск бомб с брандтрубками к нарезным пушкам. Которые, как показала практика, при стрельбе по деревянным кораблям ничуть не менее эффективны, чем "фирменные" фугасные снаряды с нажимным взрывателем. Да еще и зажигательные снаряды Яши Розенблюма, оказавшиеся неприятным сюрпризом для вражеского флота. Запасы пороха в Одессе значительные, сделаны еще до начала войны, за что спасибо военному начальству. Запасы угля просто огромные, за что спасибо моему дяде Савелию. То есть, наша "хулиганская флотилия", базирующаяся на Одессу, может долго находиться на "подножном корме", не выпрашивая нужное снабжение в Севастополе и Петербурге, и доставлять неприятности противнику. Гарнизон Одессы, усиленный артиллерией нового типа, также обломает рога любому, кто сюда сунется. А вот в Крыму все не так радужно.

По сути, Черноморский флот и армия в Крыму остались с тем, что имели на начало войны. С дульнозарядным "ядерным" оружием на флоте и дульнозарядным гладкостволом в пехоте. Полевая артиллерия тоже вся сплошь "ядерная". Единственная нарезная казнозарядная пушка, которую я подарил адмиралу Корнилову, и которую он успешно применил на "Громоносце" в бою возле Босфора, погоды не делает. Тем более, она осталась без боеприпасов. Отправить новую партию бомб из Одессы в Севастополь не получилось, поскольку обещанный пароход оттуда так и не пришел. А посылать пароход из состава "хулиганской флотилии" в Севастополь уже не захотел Новосильцев. Поскольку справедливо опасался, что этого парохода больше не увидит. Отставной каперанг, видя такое наплевательское отношение к делу, психанул и заявил, что одесский вспомогательный отряд паровых судов может оказывать посильную помощь Черноморскому флоту. Но он не может з а м е н и т ь собой Черноморский флот. Поэтому, если господам адмиралам боеприпасы не нужны, то кто такой отставной каперанг Новосильцев, чтобы настаивать?! Бомбы к новым пушкам нам и самим в хозяйстве пригодятся. А везти их по суше на подводах из Одессы в Севастополь по собственной инициативе, да еще и за свой счет, — он из ума не выжил. Кому надо, тот пусть этим и занимается.

Иными словами, в настоящий момент имеем значительно более укрепленную моими стараниями Одессу, куда вряд ли кто сунется до конца войны, и практически ничем не отличающийся от моей истории Крым. Господа европейцы хоть и получили по мордасам возле Одессы, но не успокоились. Сидят в Варне и разрабатывают планы, как переломить ситуацию в свою пользу. Причем единства среди них нет. Как между англичанами и французами, так между флотским и армейским командованием. Если генералы ратуют за десант в Крым, то адмиралы, причем с редким для англичан и французов единодушием, категорически возражают. Я-то знаю, что в конечном счете адмиралов все равно дожмут. Тем более, в Варне скопилось огромное количество войск антироссийской коалиции, и им там просто нечего делать. Удар по русской армии в районе Дуная не состоялся, поскольку русские сами отошли, покинув Молдавию и Валахию из-за угрозы вступления в войну Австрии. Которая в очередной раз показала свое истинное лицо, и в очередной раз дала понять, что уже оказанная услуга ничего не стоит. Кроме этого, в войсках Антанты, находящихся в окрестностях Варны, началась эпидемия холеры. Санитарные потери просто чудовищные. В Лондоне и Париже негодуют, требуя громких побед от облажавшихся адмиралов. А побед как раз и нет. Во всяком случае, громких. Если не считать за победу то, что флот коалиции фактически контролирует Черное море. Разве что кроме Одесского залива. Но особой заслуги англичан и французов, не говоря о турках, в этом нет. Наш Черноморский флот проявляет удивительную пассивность, и полностью отдал инициативу врагу, прекратив выходы в море. Чем больше я смотрю на сие непотребство, тем больше думаю, что с князем Меншиковым что-то не так. Если бы не действия нашей "хулиганской флотилии", то противник вообще считал бы Черное море своим внутренним озером. Но мы, хоть немного, но все же портим идиллическую картину, которую поначалу так красочно расписывали в Европе.

После обстрела Одессы крупных столкновений с флотом противника у нас не было. Единственным исключением стал бой с двумя турецкими пароходофрегатами, оставленными блокировать Одессу. Не знаю, о чем думали адмиралы Дандас и Гамелен, обрекая их на верную гибель. Скорее всего, оставили их в качестве приманки, которая отвлечет внимание нашей "хулиганской" флотилии, и тем временем основные силы Антанты уйдут в Варну. Поскольку англичане и французы не могли не заметить, что огонь по ним вели не только береговые батареи, но и пароходы из Карантинной гавани. Причем довольно успешно, о чем говорило быстрое уничтожение всех, кто принял участие в обстреле города. Не могли же пароходы все время мазать, а береговые батареи все время попадать в цель. А если так, то с таким противником в море лучше не встречаться. Может никого и не утопят, но щепок наломают, ведя огонь с безопасной для себя дистанции, и имея преимущество в скорости и свободе маневра перед парусниками. Поскольку с паровыми кораблями на Черном море у англичан и французов теперь стал ощущаться дефицит. А когда пришлют новые из Англии и Франции, неизвестно.

В целом задумка Дандаса и Гамелена сработала. Когда на следующий день пришло сообщение от наблюдателей на мысе Большой Фонтан, что в море болтаются два парохода, причем явно не наши, Новосильцев тут же развил бурную деятельность, и повел всю "хулиганскую флотилию" ловить супостатов. Хорошо, хоть прислушался к моим советам, а то бы нам не избежать потерь. Поэтому никакого "классического" морского боя в линии баталии, как сейчас принято, не было. Был просто расстрел двух фактически беззащитных мишеней с безопасной дистанции. Если бы не "Лебедь", то турки имели все шансы удрать, поскольку их скорость хода была сравнима с нашими пароходами. Поэтому мы применили тактику загонной охоты.

"Лебедь" вышел из Одессы первым и направился как бы в сторону Крыма. Турки нас заметили и бросились в погоню, но быстро отстали. Поняв, что не могут тягаться в скорости с быстроходным винтовым пакетботом, вернулись к своим обязанностям. Мы же, удалившись на достаточное расстояние и скрывшись за горизонтом, резко изменили курс и пошли на запад, отрезая противнику путь к отступлению. Время всех этапов операции мы согласовали с Новосильцевым заранее. Зная нашу скорость и примерную скорость противника, также его район патрулирования, прикинули, где кто должен находиться в определенный момент времени. И план сработал. Когда мы заняли позицию значительно южнее турецких пароходов, оставаясь за пределами видимости, вся "хулиганская флотилия" вышла в море, разойдясь строем фронта, и начала сближение с турками. Те вовремя заметили опасность и сделали попытку сбежать, поскольку перспектива сражаться вдвоем против шести турок совершенно не устраивала. "Эссер-Иджедид" и "Мельтем" развили полный ход и начали уходить на юг, стараясь если не оторваться от преследования, то хотя бы сохранять дистанцию. "Измаил" и "Очаков" имели несколько большую скорость, чем остальные, поэтому потихоньку догоняли беглецов. Но погоня заняла бы у них много часов, в течение которых может случиться всякое. Появление дыма впереди по курсу вначале обрадовало турок. Они подумали, что идет подмога. Каково же было их удивление, когда выяснилось, что это тот самый двухтрубный пакетбот с черным корпусом, который совсем недавно сбежал от них, следуя в направлении Крыма!

Ловушка захлопнулась. Но турки не теряли надежды, продолжая упорно идти на юг. Скорее всего, подумали, что один противник их задержать не сможет, и шанс прорваться мимо него есть. Во всяком случае, если к нему не успеют присоединиться те шестеро, что висят на хвосте. Вот тогда шансов точно не будет. Поэтому "Эссер-Иджедид" и "Мельтем" шли нам навстречу, не снижая хода. Разумеется, Ганс все это время находился в воздухе, и контролировал ситуацию.

Если турки думали, что мы начнем бой на контркурсах, непрерывно сближаясь, и тогда у них появится хорошая возможность "наломать щепок" из наглого "купца", то сильно ошибались. Отказываться от своего преимущества в скорости и дальности стрельбы я не собирался. Поэтому, когда до противника осталось чуть более мили, "Лебедь" выполнил резкий разворот на обратный курс, и выдерживая выгодную для себя дистанцию, открыл огонь из кормовых орудий. Сам я уже к пушке не лез, командуя с мостика. Пусть комендоры потренируются почти что в полигонных условиях. Да и меньше пересудов будет о "чудящем барине", который любит сам из пушки стрелять. Нельзя сказать, что это сильно шокирует местное общество. Наши баре еще и не такое могут. Но привлекать лишнее внимание к своей персоне все же не хочется. Поэтому я, как и положено добропорядочному капитану, стоял на крыле мостика, и внимательно наблюдал в бинокль за тем, как вокруг турецких пароходов падают наши бомбы (фугасные снаряды решили поберечь). Не все попадали в цель, но того, что попадало, хватило, чтобы турки лишились хода и попали под огонь гнавшейся за ними по пятам "хулиганской флотилии". Причем к моменту вступления в бой "Измаила" и "Очакова", находившихся ближе всех к противнику, турецкие пароходофрегаты уже фактически потеряли боеспособность. Взрывы бомб наносили сильные повреждения деревянным корпусам и выкашивали орудийную прислугу, не имевшую никакой защиты. "Лебедь" снова доказал, что его победы у мыса Пицунда и возле Синопа — не случайность. Видя полную бесперспективность сопротивления, команды "Эссер-Иджедид" и "Мельтем" сдались, спустив флаги. К немалой радости всего личного состава "хулиганской флотилии", и особенно ее командира Новосильцева. Правда, ценность трофеев оказалась весьма сомнительной. Пароходофрегаты сильно пострадали от взрывов бомб и обоих пришлось вести в Одессу на буксире, поскольку их машины вышли из строя. Но для Новосильцева это было делом принципа. Пока наш славный Черноморский флот отсиживается в Севастополе, какой-то Одесский отряд из коммерческих пароходов успешно громит неприятеля на море. И не просто громит, а еще и вражеские военные пароходофрегаты захватывает, поднимая на них российский флаг. Все недруги отставного каперанга дерьмом изойдут и будут скрипеть зубами от злости.

Но на этом наши громкие успехи закончились. "Хулиганская флотилия" регулярно выходила в море, крейсируя между Босфором и Варной, однако ее добычей становилась лишь турецкая мелочь. Полностью сорвать доставку войск противника и грузов в Варну не удалось. После первых же захватов транспортных судов англичане и французы перешли к системе конвоев, а устраивать артиллерийские дуэли с многочисленными фрегатами нашим по сути гражданским пароходам лучше не стоило. Удавалось разве что "наломать щепок" при стрельбе с большой дистанции, если погода позволяла вести более-менее точный огонь из нарезных орудий. Но даже эти действия дали заметный эффект, позволив резко снизить темпы доставки грузов в Варну, В истории моего мира и такого не было. Англичане и французы творили в Черном море все, что хотели, не обращая внимания на наш Черноморский флот.

"Лебедь" тоже принимал участие в этом безобразии, но так, чтобы сильно не выделяться на фоне остальных. Если бы мне было н а д о, то я, став на место наводчика, с помощью Ганса выкашивал бы все конвои подчистую, ведя огонь ночью. Но этим бы сразу привлек внимание. А так "Лебедь" обстреливал корабли противника днем с безопасной дистанции, и точность его стрельбы была не намного выше, чем остальных пароходов "хулиганской флотилии". Основной состав флотилии либо действовал парами по два парохода, либо собирался все вместе, когда надо было пощипать особенно крупный конвой. "Лебедь" же, как имеющий наибольшую скорость и самое мощное вооружение, действовал в одиночку, лишь иногда подключаясь к общему "веселью". Поначалу фрегаты противника пытались нас преследовать, но быстро поняли бесперспективность этого занятия. Поэтому шли, сохраняя строй, и огрызались огнем своих орудий, стреляя навесом в надежде кого-нибудь все же достать. Впрочем, без успеха. За все время таких дуэлей на дальней дистанции ни в один наш пароход так и не попали. Попытка же поймать нас "на живца" провалилась.

Задумали англичане все правильно, в духе сегодняшних представлений о войне на море. И как бы действовали они сами. Шесть крупных грузовых судов под охраной трех парусных фрегатов и одного брига вышли из Босфора и направились к Варне, прижимаясь как можно ближе к берегу. А вот восточнее, находясь за горизонтом, следовал сводный отряд оставшихся паровых кораблей противника. Для поддержания связи между обеими группами между ними расположились три быстроходные турецкие шебеки, которые вроде бы следовали самостоятельно, и были для нас малоинтересны при наличии рядом гораздо более ценной добычи. Шебеки находились в пределах видимости друг друга и должны были сообщить о начале нападения на конвой, передавая сигнал друг другу. Предполагалось, что мы не откажем себе в удовольствии захватить беззащитных "купцов", поскольку охраняющие их фрегаты должны были оказывать сопротивление для видимости, а потом трусливо сбежать. Расчет был на то, что топить такие ценные трофеи нас просто жаба задушит. И при попытке абордажа нашим людям противостояли бы не малочисленные команды грузовых судов, а многочисленные и хорошо вооруженные подразделения английской пехоты, задача которых была если не захватить наши пароходы самостоятельно, то хотя бы выиграть время, пока к месту боя и подойдут "большие парни". План был неплох, и против не в меру жадного противника вполне мог сработать. Но англичане всех мерили по себе, это их и сгубило.

Началось с того, что об этом плане ловли "на живца" мне стало известно еще на стадии его подготовки. Как от Ганса, патрулирующего по ночам силы противника в Варне, так и от моих разведчиков, обосновавшихся в Варне. Трое спасенных из лап турецких работорговцев солдат оказались весьма смышлеными в этом деле, занимаясь разведкой еще во время службы, и после определенной подготовки, а также после установления связи с лояльно настроенными к России болгарами, их доставили ночью на побережье возле Варны, где они быстро растворились среди местного христианского населения. С секретностью что у турок, что у англичан с французами было чуть лучше, чем никак. Поэтому очень скоро я располагал самой свежей информацией о состоянии дел в лагере противника, делясь со своим номинальным начальством в том объеме, в каком считал нужным. Поскольку если бы озвучил то, что удавалось узнать Гансу, мне бы никто не поверил. А так было официальное прикрытие для обоснования полученной информации. И это нам один раз здорово помогло, позволив избежать ненужных потерь. Одновременно обеспечив некоторым "прививку от жадности".

Новосильцев с моей подачи все же сумел вбить в головы капитанам пароходов, что погоня за призами, особенно с виду очень привлекательными и безобидными, иногда плохо заканчивается. Можно как нарваться на подготовленную ловушку, так и найти на борту захваченного приза что-то непотребное. Больных холерой, например. Или еще какой напастью. Дошло, хоть и не сразу. Поэтому когда фрегаты и бриг, охраняющие конвой, "трусливо" сбежали, "Измаил" и "Очаков", напавшие на конвой, сразу же открыли огонь бомбами по транспортам. Не сделав даже попытки наложить лапу на то, что "господь послал". По обилию "красных мундиров", хлынувших из трюмов на палубу в попытке спастись, всем сразу стало ясно, что тут нас ждали. А появившиеся вскоре дымы в восточной части горизонта лишь подтвердили опасения. Но еще до того, как ближайшие корабли противника смогли приблизиться, чтобы открыть огонь, "Измаил" и "Очаков" уже закончили "избиение младенцев". И выловив из воды нескольких пленных, полным ходом ушли на север в сторону Одессы, оставив после себя лишь груду деревянных обломков на воде, за которые цеплялись "красные мундиры". Попытка догнать воюющих "не по правилам" русских варваров не увенчалась успехом.

Вот в такой обстановке и прошли конец апреля, май, июнь и июль 1854 года. Ситуация в Черном море оставалась неизменной. Противник занимался перевозками войск и различного снабжения в Варну, "хулиганская флотилия" ему мешала по мере возможности, а Черноморский флот стоял в Севастополе и нос в море не высовывал. Хотя, не было никаких сомнений, что командование Черноморского флота знало как о творимых нами безобразиях, так и о интенсивных грузоперевозках противника между Босфором и Варной. Но... Ничего не предпринимало. Создавалось впечатление, что кому-то наверху такая ситуация очень выгодна.

В самой же Одессе было тихо. Война на суше шла далеко, а вражеский флот больше не рисковал появляться даже с целью блокады порта. Провал сил коалиции под Одессой наделал много шума. Как в России, так и в Европе. Пруссия притихла, а не в меру наглая Австрия резко сбавила тон, объясняя, что ее "не так поняли". А уж какая буря разразилась в Англии и Франции, можно было только представить. Все горели праведным гневом и требовали примерно наказать зарвавшихся азиатов из дикой Московии. Не первый раз, проходили.

Наши старания тоже не остались незамеченными. Многих участников обороны Одессы наградили, но... Весьма своеобразно. Прапорщик Щеголев, как и в моей истории, был сразу произведен в штабс-капитаны и награжден "Георгием" четвертой степени. Вся орудийная прислуга батарей номер шесть и семь из нижних чинов и некомбатантов, а также батарей на мысе Ланжерон и на Пересыпи, были награждены "Знаком отличия военного ордена". Четвертой степени, у кого его не было, и последующими степенями, у кого уже был. Главными победителями были назначены, естественно, генерал Остен-Сакен и его заместители. Там был буквально дождь наград. Наградили также всех армейских офицеров, многие из которых даже не приняли никакого участия в бою. А вот с остальными поначалу вышел конфуз.

Когда встал вопрос о награждении командира "хулиганской флотилии" Новосильцева, нашего артиллерийского спеца Шахурина, и начальника службы безопасности Игнатова, выяснилось, что награждать их особо нечем. Шахурин и Игнатов все, что было возможно, получили еще во время войны на Кавказе. А для награждения "Георгием" третьей степени чином не вышли. Новосильцев хоть и имел "Георгия" четвертой степени за прошлую русско-турецкую войну, и чин позволял, но ему мягко намекнули, что рассчитывать на третью степень "Георгия" не стоит. Вести себя надо было прилично в свое время.

В моей истории была возможность для маневра при награждении, поскольку имелся еще орден "Святой Анны". Здесь же он просуществовал сравнительно недолго, поскольку императрица Екатерина Вторая его за награду не считала, и дала право своему сыну Павлу награждать этим орденом тех, кого он сочтет достойными. Чем Павлуша беззастенчиво пользовался, награждая направо и налево своих фаворитов. В результате чего орден "Святой Анны" стал восприниматься в российском обществе с иронией, имея репутацию "висюльки". Когда же Павел был лишен престолонаследия, Екатерина своим указом заодно упразднила и орден "Святой Анны". А взошедший после нее на престол император Александр Первый оставил указ в силе, сочтя неуместным возрождение "висюльки" в наградной системе Российской Империи. В результате возник провал между "Стасиком" (тоже не особо уважаемым в российском обществе), то есть польским орденом "Святого Станислава", введенным в российскую наградную систему Александром Первым после присоединения Польши, и орденом "Равноапостольного князя Владимира".

Не знаю, кто подал Николаю Павловичу эту идею, но после боя под Одессой он учредил два новых ордена, которые соответствовали родам войск, что было впервые. Орден "Святого Николая Чудотворца" для флота и орден "Святого Ильи Пророка" для армии. Ордена были равнозначны по своему статуту, имели четыре степени, и так же, как и "Георгий", не участвовали в очередности награждения. Предназначались для награждения офицеров исключительно за подвиги на поле боя, когда награждение орденом "Святого Георгия" следующей степени было невозможно из-за несоответствия чина. А также в тех случаях, когда награда вручалась нижнему чину с одновременным производством в офицеры. Награждение за выслугу лет исключалось, как и награждение за что либо, кроме подвигов в боевой обстановке. Орден было предписано "носить не снимая", как и "Георгий", но только старшую степень. При награждении следующей степенью "Николая" и "Ильи" знаки предыдущей степени снимались. Таким образом решилась проблема с награждением многих офицеров, имеющих "Георгия" четвертой степени, но пребывающих в чине ниже полковника и капитана первого ранга. Вот наши отставники и стали первыми кавалерами этих орденов.

А вот со всеми прочими штатскими обошлись... как всегда. Как ни старался Новосильцев выбить награды для команд пароходов "хулиганской флотилии", вряд ли бы у него это получилось, если бы не удалось захватить и привести в Одессу два турецких парохода. Поскольку, с точки зрения генералов, мы лишь "оказали посильную помощь в отражении нападения неприятеля", как было доложено Николаю Павловичу в Петербурге. Именно два турецких трофея и сыграли основную роль в нашу пользу, когда вопрос о наградах встал ребром. Поэтому нам, сугубо статским личностям, кое-что все же перепало. В основном это был "Станислав" для капитанов, помощников и механиков, а также "Знак отличия военного ордена" для матросов. Исключение составлял лишь я, неожиданно получивший "Владимира" четвертой степени. Но не только за то, что метким огнем своей пушки лишил хода все вражеские пароходы, ведущие обстрел Одессы, чем обеспечил успех седьмой батареи и батареи на Ланжероне. И не только за то, что умелым маневром предотвратил попытку бегства "Эссер-Иджедид" и "Мельтем", обеспечив их захват. А еще и "За успехи в создании оружия для армии и флота, великую пользу в военном деле приносящего", как было сказано в указе о награждении. Ну и ладно. Я не в претензии. "Георгий" мне, штатской штафирке, в любом случае не светил...

Сижу, пью кофий, никого не трогаю... "Лебедь" вчера вернулся из очередного рейда к Варне. Весь вечер и всю ночь я зависал с Цилей, а вот сегодня поступил сигнал о срочной встрече. Что же случилось? В Крым господа европейцы все равно полезут, в этом я нисколько не сомневаюсь. Причем не только потому, что это было в истории моего мира, но и согласно регулярно получаемым сведениям из Варны и Константинополя. Моя разведывательная сеть работает очень эффективно. Плюс работа Ганса, который добывает вообще эксклюзивные сведения, недоступные обычной "полевой" разведке. Все говорит о том, что идут последние приготовления. А то, что происходило здесь с апреля месяца по сегодняшний день, можно назвать разминкой футбольной команды перед выходом на финальный матч. Троекуров ради этого дергать меня не будет, поскольку мы оба хорошо знаем сложившуюся на сегодняшний день ситуацию в Причерноморье. Значит произошло что-то из ряда вон. Скорее всего, моя "домашняя заготовка" сработала. Если это так, то ход Крымской войны может серьезно измениться, и пойти не так, "как положено". Но от своих планов в отношении Крыма в Лондоне и Париже все равно не откажутся. Слишком далеко все зашло. И если попытаться отыграть назад, то можно стать посмешищем для всей Европы с далеко идущими последствиями. Причем как в самой Европе, так и в колониях. А уж как по ту сторону Атлантики будут потешаться над своими облажавшимися "кузенами"...

А вот и Корпус жандармов пожаловал в лице господина Троекурова. Послушаем, что интересного случилось за это время в Европе и окрестностях...

Глава 2

Аландский "капкан"

Поздоровавшись и заказав себе кофе, Троекуров озвучил последние новости из столицы. Как я и предполагал, на Балтике началась нездоровая возня. Английская эскадра адмирала Чарльза Нэпира появилась там еще в марте, но толком ничего не добилась. Вся восточная часть Финского залива вплоть до Ревеля была еще покрыта льдом, а обстрелы прибрежных городов с дальней дистанции только озлобляли местное население, но не наносили серьезного ущерба. Преподносить это, как "победы", было глупо. Когда лед сошел, ситуация не изменилась. Наш Балтийский флот в море не рвался, поэтому разгромить его никак не получалось. Лезть же к таким мощным крепостям, как Кронштадт и Свеаборг, англичане опасались. Особенно после появления в Кронштадте новых нарезных орудий завода Давыдова, имеющих большую дальность стрельбы. Возникла патовая ситуация. Английский флот пришел на Балтику и ничего существенного не мог сделать. Русский же флот укрылся в базах, заняв оборону, и не мог выгнать англичан с Балтики, к которым в июне добавились французы. Воевать же на суше англичанам было нечем. А даже если бы и было чем, то надеяться одержать победу путем высадки десанта под Петербургом против огромных сил русской армии может только человек, ничего не понимающий в военном деле. Вот они и решили захватить Аландские острова, находящиеся вдали от Петербурга, на входе в Ботнический залив. Единственная там русская крепость Бомарзунд была еще не достроена, а ее гарнизон немногим превышал две тысячи человек, основную массу которого составляла финская милиция. Разведку в районе крепости англичане провели в июне, и с тех пор установили блокаду Аландских островов. Почти весь английский флот покинул Финский залив и ушел к Аландам. Именно это и сообщил мне Троекуров. Пока все шло, как в истории моего мира. И на этом я решил сыграть, сделав "домашнюю заготовку" еще до того, как покинул Петербург.

— Спасибо за информацию, Матвей Игнатьевич! Все идет, как я и предполагал. Очень надеюсь, что наши заклятые друзья англичане и французы все же угодят в приготовленный капкан.

— Я уже не знаю, что и думать, Юрий Александрович... Буквально все, что Вы говорите, сбывается... Вы с нечистой силой не знаетесь?

— Ну что Вы, право, Матвей Игнатьевич! Нечистая сила здесь не причем. Всего лишь точный анализ сложившейся ситуации с учетом всех ключевых факторов и более-менее достоверный прогноз будущих действий противника, основанный на этом. Давайте посмотрим на все это безобразие с точки зрения логики. Я буду говорить исходные данные, а Вы меня поправьте, если что не так. Согласны?

— Согласен, Юрий Александрович! Будет весьма интересно послушать.

— Итак, начнем. Состояние нашего Балтийского флота перед началом войны можно назвать одним словом — неудовлетворительное. Как по уровню подготовки команд, так и по техническому состоянию кораблей. Никакого секрета в этом нет. Об этом все петербургские обыватели знают. Поскольку флот в море не ходит, а занимается исключительно смотрами, рейдовыми учениями и парадами. Об аферах с поставками корабельного леса, предназначенного для ремонта кораблей, знает даже последний петербургский извозчик. Не знаю, сколько у нас кораблей на Балтике в исправном состоянии, но предполагаю, что сильно меньше половины. Это не говоря о том, что у нас очень мало паровых судов. Что тоже ни для кого не секрет. Пока все верно?

— Да, продолжайте.

— Что должны предпринять англичане и французы в такой ситуации? Обеспечить подавляющее превосходство над нашим флотом, чтобы выманить его в море и уничтожить. Что они и попытались сделать, обеспечив численное и качественное преимущество. Но наши адмиралы, надо отдать им должное, понимают, что вступать в бой в открытом море нашему Балтийскому флоту нельзя, поскольку он будет разбит. Поэтому флот стоит в базах под защитой крепостей, и в случае высадки вражеского десанта поможет армии его уничтожить. Неприятель тоже не дурак и понимает, что лезть на материковый берег России под Гельсингфорсом, Ревелем, Ригой, или Петербургом, чревато. Какова бы не была численность десанта, он в любом случае будет намного меньше численности русских войск. Как находящихся непосредственно в месте высадки, так и тех, что можно быстро перебросить с соседних участков. Сюда же следует добавить несоизмеримые по сложности условия снабжения всем необходимым высадившихся войск противника и наших войск, снабжать которые не в пример легче. Вся газетная шумиха в Англии и Франции об ударе по Петербургу не более, чем игра на публику. В Лондоне и Париже прекрасно понимают, что если только высадятся под Петербургом, Ревелем, или Гельсингфорсом, то там все высадившиеся и останутся. Даже если на первых порах они добьются какого-то успеха, потом их все равно задавят массой, учитывая сложности со снабжением по морю. Так что же остается нашим заклятым друзьям англичанам и французам? Чтобы был хоть какой-то успех, который можно представить, как великую победу, и этим оправдать свои бесцельные шараханья по Балтике. Но и чтобы не вляпаться при этом. Только атаковать какое-нибудь захолустье, где у нас мало сил, обеспечив локальное подавляющее преимущество в районе нападения. А потом раструбить об этом, как о великой победе. Что тут же будет подхвачено всеми европейскими газетами. Аландские острова идеально подходят для такой операции. Они далеко, больших сил у нас там нет. И в случае нападения на крепость Бомарзунд мы не сможем отправить туда помощь. Я прав?

— Правы, Юрий Александрович... Поразительно другое. Как Вы смогли все это предвидеть еще два года назад... Но это так, к слову. По последним данным флот противника почти в полном составе находится возле Аландских островов. Возможно, уже начат штурм Бомарзунда. Наш Балтийский флот стоит в портах и ничем помочь не может. Вся надежда только на ваш "кобуксон".

— Зачем же тащить в русский язык корейские названия, Матвей Игнатьевич? Мне гораздо больше нравится русское слово броненосец. Хотя, некоторое сходство с корейским кобуксоном у него все же есть. С той лишь разницей, что наш броненосец имеет паровые машины, прочную железную броню, и вооружен не в пример лучше. Надеюсь, что неприятный сюрприз англичанам и французам он обеспечит. Сам бы его в бой повел, но кому-то надо здесь, на Черном море действовать.

— А команда справится? Ведь там нет ни одного морского офицера!

— А если бы они там были, то на всей нашей задумке можно было бы сразу ставить крест. Направить никого из офицеров и нижних чинов на коммерческий ледокол Морское ведомство не может, поскольку это сразу же привлечет внимание. И о секретности проекта можно будет забыть. Если же направит одних офицеров, то в лучшем случае штатская команда взбунтуется и разбежится, плюнув на высокое жалованье. А в худшем сначала надают офицерам по физиономии, а потом все равно разбегутся. Хорошо, если до смертоубийства не дойдет. Поскольку господа офицеры начнут себя вести на коммерческом пароходе точно так же, как привыкли на военном корабле. Хватит с меня одного Ахтырцева. Я пытался найти кого-то из находящихся в отставке, но увы! Те, к кому я обратился, отказались. А остальных сам приглашать не захотел по ряду причин. Кроме этого, наши офицеры все равно не имеют опыта управления такими кораблями. Там все основано на бое в линии, стрельбе всем бортом и согласованном маневрировании под парусами всей эскадрой. Опыта стрельбы из казнозарядных нарезных орудий тоже ни один из них не имеет. Поэтому что офицеров пришлось бы учить с нуля, что тех архаровцев, которые там сейчас находятся, разницы никакой.

— М-м-да... Логика в этом есть... А эти ваши... архаровцы... Не подведут?

— Не должны. Все набраны из опытных местных моряков, плавающих на коммерческих судах. Русских и финнов, которые знают Балтику и финские шхеры не хуже собственного дома. И которые именно п л а в а ю т, а не стоят месяцами на рейде, или в порту, наводя внешний лоск и устраивая смотры с парадами. Думаю, Вам прекрасно известно, чем занимался наш Балтийский флот все предвоенные годы. В отличие от Черноморского, где люди действительно занимались боевой подготовкой. А поскольку удерживать свое место в линии баталии, маршировать и наводить внешний лоск нашим балтийским корсарам не придется, то с управлением одиночным броненосцем они справятся. Их работа по проводке судов через лед в Кронштадт в январе, феврале и марте — лучшее тому подтверждение.

— А стрельба из пушек?

— Вся орудийная прислуга из наших заводских специалистов. Они имеют большой опыт стрельбы из этих орудий на полигоне. За это я спокоен...

Расставшись с Троекуровым, отправился к себе на квартиру, где в данный момент меня ждала Циля. Покуда я занимаюсь созданием неприятностей господам "цивилизаторам" и их пособникам на просторах Черного моря, Циля собирает информацию в Одессе. И уже нарыла много интересного. Компромат на некоторых одесских чинуш уже такой, что прижать их к стенке можно запросто. Но пока воздержусь от резких действий. Если криминальные негоции этих хитрованов не будут мне мешать, то и ладно. Я не полиция. Воруют, и пусть воруют. Сейчас практически все чиновники воруют. Когда раскопал делишки Новосильцева, то только диву дался. Не в том плане, что отставной каперанг путает свой карман с государственным, и использует возможности порто-франко максимально эффективно (в своих целях, разумеется), а в том, что умудряется делать это так, что казна не несет убытков. Положеные суммы туда поступают. А вот что в процессе получения этих сумм образуется некоторый "приварок", о котором знают только те, кому положено (плюс Юрий Давыдов, гад такой!), и который по дороге в казначейство таинственным образом исчезает, говорит о незаурядном криминальном таланте господина Новосильцева. Что ни говори, но воровать тоже надо уметь!

Ладно... В конце концов, это система. А воевать с системой глупо. Гораздо лучше соблюдать установленные в ней правила и использовать ее возможности в своих целях. Чем я тоже грешен. Но в Российской Империи середины XIX века по-другому нельзя. В стае надо быть серым. Иначе свои же загрызут. И пока что здесь у меня тишь и благодать. Новосильцев, хоть формально и является для меня начальством, но в мои дела не лезет. Более того, делает осторожные намеки на возможность взаимовыгодного сотрудничества. Поскольку прекрасно знает, кто мой папенька. Да и мой дядя Савелий — тоже серьезная фигура в Одессе. Ну а я что? Я только за! Всегда готов помочь хорошим людям!

То есть, в тылу и на местном фронте у меня пока все в порядке. Чего не скажешь о Балтике. Контролировать лично идущие там процессы я не могу, поскольку мне не разорваться. А судя по тому, что сообщил Троекуров, ситуация возле Аландских островов даже хуже, чем в истории моего мира. Когда я сказал в разговоре, что считаю состояние нашего Балтийского флота неудовлетворительным, то малость слукавил. Оно не неудовлетворительное. Оно отвратительное. Балтийский флот за время царствования Александра Первого пришел в упадок, а в результате сильного наводнения в Петербурге в 1824 году был практически полностью уничтожен. Николай Первый, взойдя на престол, поставил задачу — возродить Балтийский флот. Путем громадных усилий и экстраординарных затрат эту задачу выполнили к 1832 году. А вот дальше... Дальше начались "танцы с бубнами". На флоте начали экономить. Причем главным инициатором данного безобразия был... светлейший князь Меншиков! Назначенный на пост главы Морского ведомства в 1829 году. Николай Павлович, будучи человеком умным, и получившим прекрасное инженерно-строительное образование (поскольку изначально его не рассматривали, как наследника престола), пытался вникнуть в управление страной и раз за разом задавал Морскому ведомству вопросы. Сколько кораблей имеет Балтийский флот и в каком они состоянии, а также сколько нужно денег, чтобы поддерживать флот на должном уровне. Но внятного ответа так и не получил. В конце концов, это ему надоело, и в 1841 году он отправил на флот Сенатскую комиссию, чтобы досконально во всем разобраться. Вскрывшиеся махинации с отчетностью шокировали ее членов. Над Морским ведомством начали сгущаться тучи. Чтобы избежать монаршего гнева, решили сгладить ситуацию, насколько это возможно. В результате этого Николай узнал, что в Балтийском флоте есть:

— корабли для дальнего боя (могут выдержать свои залпы)

— корабли для ближнего боя (могут выдержать пару-тройку своих залпов)

— корабли для ближайшего боя (один залп — и на абордаж, пока не развалились и не утонули)

— корабли, п р и н ц и п и а л ь н о готовые (к чему, непонятно)

Как говорится, выводы делайте сами. Выводы сделали, и даже кое-что постарались устранить, но "танцы с бубнами" продолжились. На содержании флота продолжали экономить, аферы с поставками корабельного леса стали притчей во языцех, а сам Балтийский флот занимался чем угодно, только не реальной боевой подготовкой. Корабли в море практически не выходили, ремонт проводился максимально "экономно", причем зачастую силами экипажей, а так называемая боевая подготовка заключалась в рейдовых учениях, смотрах, парадах, наведении внешнего блеска и прочей показухе. Что резко контрастировало с Черноморским флотом, где подготовка была на должном уровне благодаря его командующему — адмиралу Лазареву. Но после смерти Лазарева ему на смену пришел... светлейший князь Меншиков! Который запретил флоту проявлять ненужную (в его понимании) инициативу. Но вернемся к Балтийскому флоту. К началу войны его численность была доведена до требуемой согласно установленным планам. Но когда в октябре 1853 года на флот прибыла комиссия из Сената и Кораблестроительного комитета, выяснилось, что в спешном порядке можно подготовить к началу боевых действий только две дивизии линейных кораблей в количестве восемнадцати единиц. Причем, после детального осмотра, полностью боеготовыми из них были признаны всего восемь! Естественно, для императора это стало шоком. И когда английская эскадра адмирала Нэпира вошла в Балтийское море в марте 1854 года, на собранном совете адмиралы всячески отговаривали Николая от активных действий в море. Николай Павлович был в гневе, но сделать уже что либо не представлялось возможным.

Вот таким образом и началась балтийская кампания 1854 года. Справедливости ради надо сказать, что у англичан тоже бардака хватало. Перед отправкой на Балтику адмирал Нэпир вдрызг разругался с Первым Лордом Адмиралтейства Джеймсом Грэхемом, и тот пакостил ему во всем. Необходимых мелких судов у Нэпира было очень мало, и совершенно не было воинского контингента, пригодного для высадки десанта. Поэтому оставалось загадкой, на что рассчитывали в Лондоне, требуя от Нэпира побед. Выманить в море наш флот с целью навязать ему генеральное сражение и разгромить никак не удавалось, а лезть под огонь батарей Кронштадта, Свеаборга и Ревеля было страшновато. Тем более, англичане знали о морских минах заграждения Якоби, впервые примененных нами в Крымской войне, и тоже не сбрасывали их со счетов. Адмирал Нэпир заваливал Адмиралтейство требованиями предоставить ему хотя бы пять тысяч штыков, "чтобы сделать хоть что-то в Финском заливе". В итоге ему все же отправили войска из... Галифакса! То есть из Северной Америки. Разумеется, к закрытию навигации в Финском заливе они уже не успели.

Так было в моем мире. Не думаю, что здесь пошло по-другому. Информация, которую сообщил мне Троекуров, не особо отличается от того, что я знаю из истории. За исключением ситуации возле Аландских островов. Войск у французов, прибывших на подмогу, оказалось несколько больше. Но это не самое плохое. При огромном превосходстве в численности особой разницы нет, превышает враг тебя в шесть, или в семь раз. Гораздо хуже было то, что в составе французской эскадры адмирала Персиваль-Дешена, прибывшей на подмогу англичанам, оказались паровые мелкосидящие канонерки, пригодные для действий в финских шхерах и на мелководье.. Причем как для обстрела береговых укреплений, так и для высадки десанта. Эта "москитная флотилия" может доставить нам немало проблем.

А вот это плохо. Очень плохо. Мою "домашнюю заготовку" это вряд ли сорвет, но вот потрепать нервы жителям побережья Финского и Ботнического залива может. Там, где крепостей нет. Ладно, что гадать... Скоро все узнаем. А пока можно прикинуть, как пойдут события в ближайшее время, если англичане и французы будут действовать так же, как и в моем мире...

Моя "домашняя заготовка" заключалась в том, чтобы нанести максимально возможный урон вражескому флоту на Балтике. Чтобы те, кто уцелеет, драпали во всю прыть и забыли сюда дорогу. Поначалу собирался поймать англичан и французов возле Кронштадта, для чего и была начата постройка ледокола "двойного назначения". В мирное время наш "Илья Муромец" сможет работать по своей "основной" специальности — проводить суда в Кронштадт через лед. А в военное время превратится в первый в мире казематный броненосец, задача которого — сближаться с вражескими кораблями на минимальную дистанцию и перемалывать их на дрова, ведя огонь прямой наводкой. Точно так же, как делал это броненосец южан "Вирджиния" на Хэмптонском рейде во время гражданской войны в США. Но если у южан была убогая самоделка из сгоревшего до ватерлинии фрегата "Мерримак", обшитая железнодорожными рельсами, то у нас уже пароход специальной постройки. С полностью железным корпусом, двумя паровыми машинами, и довольно малым отношением длины к ширине, что позволяет ему легче маневрировать во льду. Причем запас водоизмещения изрядный. Рассчитан как раз на установку дополнительной брони и вооружения с боезапасом.

Окончательно работы на верфи были завершены в январе 1854 года, и сразу же "Илья Муромец" показал, на что способен. Выйдя из кронштадтского порта, легко разломав лед, без особых усилий дошел до кромки льда в Финском заливе и вернулся обратно, по пути завернув в Ревель. Не столько ради прибыли, а больше для рекламы, взял одного "купца" и привел через лед в Кронштадт, что произвело фурор среди местной публики. Впервые за всю историю кто-то смог прийти в Кронштадт зимой, когда весь Финский залив скован льдом. Успех был полный. Скептики пристыженно замолкли, хотя совсем недавно предрекали нам провал этой "безумной" затеи, а меня, папеньку и Бритнева называли прожектерами, кому некуда девать деньги. Разумеется, больше всех заинтересовалось руководство петербургского порта, поскольку ледокол позволял сделать работу порта круглогодичной. После этого "Илья Муромец" совершил еще несколько рейсов в Гельсингфорс и Ревель, а также к кромке льда в Финском заливе, занимаясь проводкой коммерческих судов. Суммы платы за ледовую проводку в конечном счете получались гораздо меньше, чем если бы пришлось везти эти грузы на лошадях по суше, поэтому все петербургские купцы сразу возбудились. Успех превзошел все ожидания, и мы даже получили заказ на строительство еще одного ледокола. Уже от казны. Наверху быстро смекнули, какие прибыли может приносить круглогодичная работа замерзающих портов — Петербурга, Ревеля и Гельсингфорса, поэтому деньги нашли. Так продолжалось до освобождения Финского залива ото льда, а потом в него пожаловал Royal Navy. Близко к Кронштадту он не приближался, но порт фактически блокировал.

"Илья Муромец" снова вернулся на верфь в Кронштадте для проведения работ, которые всех непричастных ставили в тупик. Главный броневой пояс по всей ватерлинии был установлен изначально и обеспечивал хорошую защиту от тяжелого льда. Но вот борт выше брони не имел. Поэтому ледокол стали одевать в "панцирь", как средневекового рыцаря. Орудийный каземат тоже размещался внутри корпуса, поэтому никаких серьезных переделок не потребовалось. Последними установили восемь орудий по четыре на каждый борт. Причем носовые и кормовые имели большой сектор обстрела, позволяющий вести огонь не только в нос, или в корму, но также и в борт. Теперь для всех стало понятно назначение пушечных портов и батарейной палубы на сугубо штатском пароходе. Неясно было только назначение боевой рубки, находящейся как раз под ходовой рубкой, откуда осуществлялось управление. На установке боевой рубки настоял я, поскольку понимал — легкая небронированная рубка с хорошим обзором благодаря большим застекленным иллюминаторам будет сметена огнем противника в первые же минуты. Поэтому управление в бою должно осуществляться из небольшой бронированной рубки со смотровыми щелями, способной выдерживать попадания самых крупных ядер с малой дистанции. Прописные истины для моряков и корабелов более позднего времени, но пока это для всех еще в диковинку. Большим подспорьем было также то, что работы по превращению ледокола в броненосец прикрывал и поддерживал Корпус жандармов, отсекая в сторону всех излишне любопытных. В том числе и представителей Морского ведомства, которым сразу дали от ворот поворот. Популярно объяснив, что судно частное, строится господином Давыдовым на свои средства, на борту установлены опытные образцы вооружения, выпускаемые также заводами господина Давыдова. А посему, господа хорошие, шли бы вы лучше отсюда и своими п р и н ц и п и а л ь н о готовыми кораблями занимались, а не мешали работать. Господам из Морского ведомства оставалось только утереться. Вступать в прямую конфронтацию с Корпусом жандармов дурных не было. Не посадят, конечно. И даже в отставку не выгонят. Но вот "хлебной" должности можно лишиться запросто. И сменить место службы в Петербурге на какой — нибудь Николаев, Херсон, или Керчь. А то и Архангельск, или Астрахань. Причем сменить с повышением в должности! И не подкопаешься. Поэтому и шарахались господа офицеры из-под "шпица" от Бритнева, как черт от ладана. Разумеется, такое было бы невозможно, если не получить добро от жандармов заранее. Но мне все же удалось убедить Бенкендорфа в реальности угрозы войны и появлении вражеского флота на Балтике, Тем более, для казны это ничего не стоило. Некоторые сложности возникли лишь с набором командного состава в экипаж корабля нового типа.

Этим я занялся лично, когда "Илья Муромец" стоял еще на верфи, и был далек от окончания постройки. Обращаться в Морское ведомство не имело смысла, поскольку в этом случае ледокол уплыл бы из наших рук в буквальном смысле. Оставалось либо найти офицеров отставников, согласившихся работать на таком "утюге" (вид у нашего ледокола и впрямь был неказистый) под коммерческим флагом, либо моряков с торговых судов, имеющих реальный опыт плаваний на Балтике, а не многомесячных стоянок в порту и на рейде с крайне редкими и непродолжительными выходами в море. С офицерами отставниками не сложилось. Кому-то претил сам факт работы на "купце". Кто-то оказался ярым поклонником парусов, считая паровую машину на флоте дорогостоящей и опасной игрушкой, не имеющей практической ценности. А кто-то заломил несусветную цену за свои услуги, считая, что деваться мне будет некуда. Не ново, проходили. Поэтому не став больше связываться с "благородиями" и "высокоблагородиями", я переключился на простых морских работяг без роду и племени. Не имеющих дворянства, орденов, высоких должностей, но которые бороздили Балтику и Северное море не один десяток лет, и знали здесь каждый островок и мыс. Такие нашлись практически сразу. И очень заинтересовались, когда им предложили работу на пароходе, главная задача которого — проводить другие суда через лед. Такого здесь еще никто не видел. Но о военной составляющей проекта знали в экипаже только двое — капитан и старший механик. Когда я рассказал о сути дела, они очень удивились. Однако, оба согласились и обещали молчать. За весьма достойное жалованье, разумеется.

К концу апреля 1854 года первый в мире паровой броненосец "Илья Муромец" был готов выйти в море. Но шарахаться по всей Балтике и искать английский флот не было смысла. После начала боя поняв, что ничего не могут сделать с этим "утюгом", англичане просто сбегут. Кого-то броненосец сможет достать, но основная масса сбежит, поскольку в составе английской эскадры много паровых кораблей. И нужного эффекта не получится.

Об этом я долго думал еще до выхода из Петербурга. Если изначально собирался поймать лишь тех, кто станет блокировать Кронштадт с моря, то в свете новых обстоятельств понял, что большие силы противника сюда могут просто не прийти. Если придут вообще. Ведь могут ограничится линией блокады гораздо западнее, в районе Гангута, поскольку после начала войны информация о новых нарезных орудиях станет известна англичанам и французам очень быстро. Поэтому сидеть наготове в Кронштадте и ждать, вдруг кто-то все таки здесь появится, не вариант. Нужно нанести внезапный удар по вражескому флоту там, где он будет собран компактно. И там, откуда ему трудно сбежать. Подключил Ганса к этому делу, чтобы он как следует покопался в исторических фактах Крымской войны на Балтике. И вскоре такое место было найдено.

Остров Аланд — самый крупный в группе Аландских островов, находящихся на входе из Балтики в Ботнический залив. На острове находится наша крепость Бомарзунд. Крепость еще не достроена, гарнизон там небольшой, а артиллерия оставляет желать лучшего. В моей истории соединенный англо-французский флот в конце июля 1854 года высадил десант на острова. Противник установил осадные батареи, и после длительной бомбардировки все же вынудил крепость к сдаче в середине августа, нанеся ей большие разрушения. Самое удивительное, что наши военные чинуши с большими эполетами считали крепость неприступной для атаки с моря, поскольку она находилась на берегу залива Лумпарен фактически внутри архипелага. Наши господа адмиралы, не иначе как с большого ума, решили, что доступ в залив Лумпарен для крупных военных кораблей невозможен. Поскольку в него вели всего два длинных, узких и извилистых пролива d северо-восточной части — Сторавикен и Ангозунд, расположенные недалеко друг от друга. Был еще третий пролив Бомарзунд, на берегу которого стояла одноименная крепость. Но он имел очень малую ширину, простреливался с обоих берегов и соединялся в своей северной части с проливом Сторавикен. Проход по этим проливам для крупных парусников действительно представлял большую опасность, и был возможен только при благоприятном ветре. Но для паровых кораблей таких сложностей не было, чего наши морские стратеги "под шпицем" не учли. Что в реале и получилось. Сначала англичане, а потом и французы спокойно прошли в залив Лумпарен и начали осаду крепости. Сам же залив Лумпарен представлял из себя огромную естественную лагуну почти круглой формы с диаметром чуть более пяти миль и глубинами во всей акватории от пятнадцати до тридцати метров. Здесь могли спокойно разместиться все европейские флоты, вместе взятые, а не только эскадры Нэпира и Персиваль-Дешена. С самим проходом по проливам тоже не возникло сложностей. Предательство не имеет национальности. Жители Аландских островов далеко не все были рады являться подданными Российской Империи. Поэтому наряду с финскими ополченцами, плечом к плечу с русскими солдатами защищавшими Бомарзунд, нашлись также поборники европейских ценностей, выступившие в качестве лоцманов. Которые провели вражеский флот в залив Лумпарен до самой крепости. В итоге десант и осадные орудия были доставлены практически до места. Схроны с оружием и припасами на островах, подготовленные русским гарнизоном на случай осады, также были сданы англичанам этими любителями европейских ценностей. Нельзя сказать, что все жители Аландов являлись предателями поголовно. Но факты добровольной работы на врага "за идею" имели место, и были далеко не единичными. Иными словами, большая часть английского и французского флота, пришедшего на Балтику, к концу июля 1854 года собралась в заливе Лумпарен возле крепости Бомарзунд. И этот залив я решил превратить в своеобразный капкан, из которого мало кому удастся вырваться. Если вообще удастся.

Именно для этой цели и предназначался наш "кобуксон", как назвал его Троекуров. Закованный в броню с головы до пят ледокол, который в момент спуска на воду никто даже в самых смелых мечтах не мог представить, как военный корабль нового типа. Чисто технически в предстоящем мероприятии особых проблем не предвиделось. Если вражеский флот окажется заперт в заливе Лумпарен, то броненосец будет разбирать на дрова корабли противника один за другим, даже получая многочисленные попадания в ответ. Опытные стрельбы по броневым плитам на полигоне показали, что самые мощные на сегодняшний день пушки против них бессильны. В том числе и наши нарезные новинки. Упустить такой момент победы брони над снарядом было просто грешно.

Удобство залива Лумпарен заключалось еще в том, что входы обоих фарватеров, ведущих в него, располагались недалеко друг от друга. И если в заливе начнется "потеха", то сбежать оттуда никто не сможет. Броненосец будет отстреливать всех, пытающихся пробраться к выходу, отжимая к противоположному берегу. Но на всякий случай лучше перекрыть возможные пути бегства. А то, пока "Илья Муромец" будет творить геноцид флота Антанты в заливе, кто-то под шумок может и удрать. Теоретически можно было бы ограничиться одной огневой позицией на острове Микелсе, расположив там батарею нарезных орудий. Возле него как раз сходились оба фарватера, подход к которым перекрывался бы нашей артиллерией. Но делать "закладку" до войны нельзя. Местные все равно пронюхают и сдадут англичанам. А потом начнется блокада островов и сюда уже просто так не наведаешься. Посылать к Микелсе еще один пароход опасно. Он как раз окажется в зоне обстрела осадных батарей противника. Следовательно, понадобится еще два парохода. Которые смогут занять позиции возле самых узких мест обоих фарватеров, находясь при этом вдали от вражеской береговой артиллерии. Их задача будет заключаться в обстреле тех, кому все же удастся сбежать от броненосца, и не умудриться вылететь при этом на камни. Вопрос за малым — где взять еще два парохода. Которые понадобятся для одноразовой акции, и нет гарантии, что они уцелеют. Поняв, что лучшее — враг хорошего, я решил урезать осетра и обойтись одним броненосцем. А чтобы повысить эффективность его атаки, применить нестандартный прием. Который, насколько мне удалось выяснить, в современных флотах не практиковался. А именно — воспользоваться природным феноменом, свойственным жителям этого мира. Ночным зрением. Дал задание Игнатову найти таких людей. Неважно, какого они происхождения, и имеют ли хоть какое-то образование. Неважно, какого они пола и возраста. Главное — они должны хорошо видеть ночью. Если это крепостные, то выкупить их у помещика. Станет помещик кочевряжиться — сказать мне. Я его "уговорю".

Больше двух месяцев поиск не давал результатов. И вот наконец Игнатов привел ко мне сразу двоих. Четырнадцатилетнего паренька и тринадцатилетнюю девчушку. Оба из крепостных. Хоть уже отмытых и хорошо одетых, но худющих и опасливо озирающихся. Не понимающих такого резкого поворота в своей судьбе. Игнатов, дав подробный отчет о проведенном поиске, лишь руками развел.

— Юрий Александрович, это все, что удалось найти. Если дальше по губерниям поездить, то может и еще бы кого нашли. Но время... А поблизости все обыскали.

— Благодарю, Павел Артемьевич, пока достаточно. Проблем с выкупом у помещиков не было?

— Нет. Один крупно проигрался и ему срочно были деньги нужны. А у барышни репутация не от мира сего. Так что, помещик сам был рад избавиться. Но то, что Вас интересует, есть. Я проверял.

— Ну давайте познакомимся с нашими новыми сотрудниками...

В процессе беседы выяснилось, что Петр Дробышев и Дарья Самсонова ни читать, ни писать не умеют. Но обладают живым умом, могут логически мыслить и главное — прекрасно видят в темноте. Причем изначально подростки не обращали на это внимание и считали само собой разумеющимся. Что касается "не от мира сего" у Дарьи, то это определение больше подошло бы к ее барину. Девчушка оказалась очень любознательной, хорошо разбиралась в травах и пыталась лучше понять, как устроен мир, шокируя окружающих своими вопросами. А Петр успешно эксплуатировал свой дар в криминальных целях, занимаясь браконьерством в помещичьем лесу. И ни разу не был пойман. Поняв, что в мои руки попали "алмазы неграненные", предложил детворе сделку. Они получают вольную, работают на меня и прилежно учатся. Поскольку неучам у меня делать нечего. А сейчас мне потребуется их дар. Для чего надо ознакомиться хотя бы с азами картографии и уметь ориентироваться ночью на воде. Разумеется, ребята сначала подумали, что им это снится. Но освоились быстро. Что давало надежду на успех мероприятия.

Задумка у меня была в следующем. Войти в залив Лумпарен ближе к вечеру. На первых порах не лезть в ближний бой, а занять позицию, перекрывающую подходы к обоим фарватерам. Если только противник сам не захочет сократить дистанцию. А вот с наступлением темноты пойти на сближение и начать геноцидить господ европейцев по-взрослому. Петр и Дарья будут играть роль своеобразных "радаров", выводя броненосец на цель в темноте до тех пор, пока ее силуэт не станет различим наводчиками орудий. Если днем корабли противника еще могут попытаться сбежать, то вот ночью могут просто не найти выходы из залива. А даже если и найдут, то крайне маловероятно, что благополучно пройдут по изобилующим множеством островков и поворотов фарватерам, не вылетев на камни. Не думаю, что там на каждом корабле находится лоцман из местных коллаборантов. И если все сложится удачно, то можно уничтожить в с е х, находящихся в заливе Лумпарен. Те, кто блокирует Аландские острова на подходах к архипелагу, конечно, сбегут. Но нельзя объять необъятное. А добить высадившиеся на Аландах войска противника — дело времени. Без помощи извне они долго не протянут.

Вот такой у меня был план, о котором знали очень немногие. Поскольку если хоть кто-то "под шпицем" об этом узнает, то даю стопроцентную гарантию, что вскоре об этом узнает и противник. Причем дело не в окопавшемся там шпионе. У наших господ офицеров и адмиралов с генералами понятие секретности отсутствует, как таковое. И болтовня на служебные теми с посторонними людьми — обычное явление. Троекуров опасался, что уже начался штурм Бомарзунда. Но я знаю, что еще нет. Наглы с франками только готовятся. Устанавливают осадные батареи на берегу. Ганс разработал хороший способ определять момент приближения очередной заварухи. Дроны покидают орбиту и входят в атмосферу, обмениваясь пакетами информации с кораблем-зондом. А фиксировать эти сообщения для Ганса не представляет сложности. "Илья Муромец" в середине июля с наступлением темноты вышел из Кронштадта, и избежав обнаружения англичанами, в течение ночи совершил переход до Гельсингфорса. Простоял там день, и в следующую ночь направился в Або, чтобы быть поближе к месту операции. В Або еще до войны завезли достаточные запасы угля, поэтому сидеть в "засаде" броненосец мог сколько угодно. Причем вид ему постарались придать самый безобидный. Орудия прикрыли деревянными щитами и чехлами, а броневые плиты на бортах особо не выделялись. Да никто и не понял, что это такое. Остальное — мостик, дымовые трубы, мачты, шлюпки — все было на месте. Как и коммерческий флаг на корме. Ледокол сам по себе был совершенно не похож на сегодняшние пароходы, поэтому ничего, кроме удивления и обычного любопытства, не вызывал. Обыватели Або к нему быстро привыкли, а легенда, что его сюда перебросили заранее для работы в Ботническом заливе, не вызвала подозрений. Во всяком случае, Ганс выяснил, что англичане не проявили беспокойства. Хоть они и знали, что "петербургский утюг" находится неподалеку, но нисколько его не опасались. Драконовские меры секретности дали нужный результат. Наблюдение за флотом противника вели "шведские рыбаки". Нашли и таких среди финнов. Нашли также лоцманов, хорошо знающих Аландский архипелаг. В случае начала штурма "рыбаки" быстро доставят информацию в Або. Капкан был насторожен, и теперь оставалось только ждать, когда дичь в него попадет.

Глава 3

Балтийский Синоп

Следующую неделю ничего особо важного не происходило. "Лебедь" стоял в Карантинной гавани и экипаж занимался профилактикой машин, а остальная "хулиганская флотилия" выходила парами на охоту. Правда, без особого успеха. Турецкая мелочь теперь опасалась ходить самостоятельно, и пристраивалась к идущим конвоям. А воевать с превосходящими силами было глупо. Разве что пострелять с большой дистанции, находясь за пределами прицельного огня противника. Тем не менее, толк от нашей возни был, и немалый. Сопоставив темпы доставки грузов в Варну с тем, что было в памяти Ганса, выяснили, что грузопоток упал более чем в три раза. Способствовали этому не только задержки с выходом грузовых судов из-за формирования очередного конвоя, но и жуткий бардак, творившийся в Константинополе и Варне. Удалось также повысить градус напряженности между англичанами и французами. Их перманентная вражда никуда не делась. Достигалось это как умелыми вбросами нужной "дезы", так и спровоцированными драками между господами европейцами. Мои разведчики и местные партизаны из болгар действовали успешно. Командование союзников всеми силами пыталось если не погасить вспыхивающую время от времени вражду, то хотя бы загнать ее в какие-то контролируемые рамки. Увы, не получалось. Если на уровне старших офицеров еще удавалось поддерживать "союзнические отношения", то вот среди младших офицеров уже имелись факты дуэлей с летальным исходом. У солдат и матросов вообще никто куртуазностью не заморачивался. Там все решалось банальным мордобоем. Плюс огромные санитарные потери от вспышки эпидемии холеры. Вооруженные силы Антанты стремительно разлагались и таяли на глазах. И сухопутное, и морское командование антирусской коалиции понимало, что нужно срочно спасать ситуацию, бросив эту вооруженную толпу в бой, чтобы остановить дальнейший развал. Но пока что приказа из Лондона и Парижа не было. То ли не решили окончательно, куда наносить удар, то ли ждали известий из Балтики.

Говоря Троекурову о планах англичан напасть на Аланды, как просто наиболее удобное и безопасное для атаки место, я не сказал еще об одной причине, которую простой обыватель, находящийся в Одессе за тридевять земель о Балтики, знать не мог. Ее даже многие высокопоставленные чиновники и генералы пока еще не знают. А я знал из исторических материалов. Англия решила нападением на Бомарзунд убить одним выстрелом двух зайцев. Не только захватить Аландские острова, сделав из этого "великую победу", но и вернуть архипелаг Швеции. Восстановить, так сказать, историческую справедливость. Не за красивые глаза, разумеется, а за вступление Швеции в войну против России. Необходимая обработка шведского парламента — риксдага, велась уже давно. И на этом поприще у англичан были заметные успехи. Король Швеции Оскар Первый тоже не испытывал дружеских чувств к России. Казалось бы, задача решена. Бомарзунд взят, как и весь Аландский архипелаг. Швеции делают предложение, от которого (как считают в Лондоне), невозможно отказаться. Но... В английском парламенте не учли, что король Швеции окажется гораздо умнее, чем предполагалось. И откажется от такого подарка, официально подтвердив нейтралитет Швеции. Поскольку хорошо представлял, чем все может обернуться. Остаться один на один с Россией, если Англия и Франция сядут в лужу и сбегут из Балтики, Оскару Первому совершенно не хотелось. В итоге, труды пропали даром. Сам архипелаг был ни англичанам, ни французам не нужен. Никакого влияния на ведение боевых действий на суше против Российской Империи владение архипелагом обеспечить не могло. Поэтому "просвещенные" европейцы покинули острова, предварительно разрушив остатки крепости Бомарзунд.

Всех подробностей этой запутанной истории не было и в памяти Ганса. Но того, что было, вполне хватало, чтобы разработать план по срыву вовлечения Швеции в войну. А то, вдруг здешний Оскар Первый окажется не в меру жадным. И у него, после предложения такого токсичного презента, как у той вороны, "от радости в зобу дыханье сперло". После чего он влезет в эту войну, слишком понадеявшись на силу Англии и Франции. Вот и стоит сейчас в Або наш замаскированный "кобуксон" на паровой тяге, готовый к броску на Аланд. "Шведские рыбаки" не оставляют без внимания английские и французские корабли, блокирующие архипелаг. Даже рыбу им продают, чтобы все было "по-настоящему". А Ганс периодически наведывается по ночам в те края, и отмечает все изменения в диспозиции противника. Плохо лишь то, что связи с "Ильей Муромцем" у меня нет. И дать команду на начало операции в самый подходящий момент я не могу. Поэтому придется действовать по заранее разработанному плану. Противник начинает бомбардировку крепости, "рыбаки" быстро доставляют эту информацию в Або, а "Илья Муромец" выходит из порта, не ставя в известность никого о своих истинных намерениях. Я же могу только контролировать ход операции с помощью Ганса. Правда, тут влез Ванька, предлагая провернуть нечто похожее, как на рейде Константинополя. Пришлось притормозить юного гения. Там будет реальная мясорубка, а от случайного снаряда никто не застрахован. К тому же, в темноте не исключена возможность попасть под "дружественный огонь", что повышает риск для диверсанта еще больше. Да и смысла что-то предпринимать в плане диверсий в данной ситуации нет. В 1914 году, в самом начале Первой мировой войны, немецкую эскадру адмирала фон Шпее, идущую к Фолклендам, назвали "срезанным цветком, обреченным на смерть". Поскольку англичане сами заманили туда немцев, отправив на перехват превосходящие силы. То же самое предполагается и в заливе Лумпарен. У деревянных кораблей противника практически нет шансов противостоять закованному в броню железному монстру.

Этот день ничем не отличался от предыдущих. Ганс еще до рассвета поднялся в воздух, чтобы в случае необходимости сразу же лететь на Балтику, поскольку до часа "Х" оставалось немного. Ну а пока что наблюдал за окружающей обстановкой. Однако, Черное море к югу от Днестровского лимана оставалось пустынным. Нашим "купцам" там сейчас делать было нечего, а англо-франко-турки опасались соваться к Одессе. Я зарылся в бумаги в своей каюте, как неожиданно пришел вызов от Ганса.

— Командир, началось. Резкое увеличение обмена данными между дроном над Балтикой и кораблем-зондом. Передает о начале обстрела крепости. Получил приказ наблюдать, избегая обнаружения.

— А где остальные дроны?

— Один сейчас над Черным морем в районе Варны. Другие не обнаружены. Либо на борту зонда, либо где-то затихарились. На связь не выходят. Командир, я слетаю? Сниму кино для истории?

— Давай, Ганс. Удачи!

— Принято!

АДМ вскоре исчез за горизонтом и связь с Гансом прервалась. Теперь оставалось только ждать. Плохо то, что пока "рыбаки" доберутся до Або, пока "Илья Муромец" доберется до залива Лумпарен, пройдет довольно много времени. И все это время Бомарзунд будет под обстрелом. Но деваться некуда. Иначе никак не залегендировать начало операции именно в нужный момент. В прошлый раз англичане и французы провозились с крепостью больше недели, так что время еще есть. А после этого игра пойдет по другим правилам, вызвав очень сильный всплеск патриотизма в российском обществе. А также взрыв негодования по поводу казнокрадов и чинодралов в Морском ведомстве, фактически разваливших Балтийский флот. Что такое информационная война, я знаю не по наслышке. Именно для этой цели на борту "Ильи Муромца" находится корреспондент газеты "Санкт-Петербургские ведомости" Иван Кравцов. Как говорится, из молодых, да ранних. С ним уже имели дело, предложив осветить в прессе выход ледокола в его первый рейс. Это привело к тому, что наш триумф в ледокольном деле очень быстро стал достоянием широкой публики. А умелая подача материала лишь подстегнула интерес деловых кругов к нашему предприятию. Перед выходом "Ильи Муромца" из Кронштадта Кравцову снова сделали предложение, от которого не откажется ни один уважающий себя репортер. Выбор на него пал еще и потому, что молодой человек не только писал статьи в прессе, но и пытался использовать последние достижения технического прогресса в области фотографии. И это у него неплохо получалось. Также он умел отлично рисовать. Поэтому даже если с фотографиями ничего не получится, то рисунки в любом случае будут. А дальше, как знать... Не исключен вариант, что после боя в заливе Лумпарен Российская Империя получит второго Айвазовского.

Интерлюдия

"Санкт-Петербургские ведомости"

10 дня, августа месяца, 1854 года

"Аландское сражение, или Балтийский Синоп"

Репортаж с места событий от лица нашего корреспондента г-на Кравцова, ставшего очевидцем разгрома неприятельского флота возле острова Аланд.

"Недавно мне поступило неожиданное предложение — принять участие в морском бою с английским и французским флотом, пришедшим в Балтийское море. Причем не только описать увиденное во всех подробностях, но также сделать по возможности фотографические снимки и зарисовки с натуры. Я поначалу воспринял это за неудачную шутку, поскольку все жители Санкт-Петербурга знают, что наш Балтийский флот — замечательное творение Петра Великого, в трудный для Отечества час оказался... Мягко говоря, не готов отразить нападение неприятеля. Но обратившийся ко мне господин N оказался весьма настойчив и привел убедительные аргументы, что заставило меня изменить первоначальное мнение.

Вскоре я поднялся на палубу всем нам известного ледокола "Илья Муромец", о котором наши читатели узнали еще в январе сего года. Пароходе нового типа, без всякой ложной скромности совершившего переворот в мореплавании в зимних условиях, когда море покрыто непроходимыми льдами. Непроходимыми для всех, кроме ледокола. На котором мне уже удалось побывать в его первом плавании и воочию убедиться, что технический прогресс способен творить чудеса. Но, как оказалось, возможности удивительного корабля на этом не исчерпываются. О чем еще будет впереди.

После разговора с капитаном ледокола мне наконец-то стало ясно, что нам предстоит сделать. Честно скажу, если бы мне сказал кто-то об этом раньше, то я бы не поверил. Да и сейчас не до конца верил. Уж слишком фантастично все выглядело. Также меня предупредили, что в целях обеспечения секретности нашего мероприятия, до самого его начала никакого общения с берегом не будет. Но я это и сам понимал, поскольку сразу оценил грандиозность замысла.

С наступлением темноты мы вышли из Кронштадта и направились в сторону Гельсингфорса. Конечную цель нашего пути мне не сообщили. Вначале я думал, что мы примем бой с неприятельскими кораблями, которые уже давно крейсируют на виду у Кронштадта, но не подходят близко. Оказалось, что не они были приоритетной целью. Наоборот, мы предприняли все меры для того, чтобы неприятель нас не обнаружил. Пройдя без огней под покровом ночи до самого Гельсингфорса, мы простояли там весь день на рейде, и с наступлением ночи двинулись дальше на запад, к выходу из Финского залива. Погода стояла хорошая, но море оставалось пустынным. С началом военных действий судоходство здесь почти прекратилось. Неприятель снова нас не обнаружил, и к следующему утру мы пришли в Або, где встали на якорь на рейде, не гася топки. Все говорило о том, что "Илья Муромец" готов быстро выйти в море, если возникнет такая надобность.

Но день проходил за днем, мы стояли на рейде Або, и ничего не происходило. На берег никого из команды не пускали, лишнего общения с лодочниками, доставлявшими свежую провизию, тоже не было. Местные обыватели очень удивились, увидев ледокол в своем порту. Но чтобы ввести в заблуждение неприятеля, был пущен слух, что "Илья Муромец" с наступлением зимы начнет заниматься проводкой судов через лед в Ботническом заливе, что выглядело вполне правдоподобным. Я уже подумал, что возникли какие-то неурядицы, и дело сорвалось. Но оказалось, что мы ждали, когда вражеский флот соберется в одном месте и начнет бомбардировку нашей крепости Бомарзунд на острове Аланд. Получив известие об этом, мы тут же снялись с якоря и поспешили на помощь защитникам Бомарзунда.

Переход по шхерам Аландского архипелага интересен сам по себе. Вокруг разбросано множество больших и малых островов. Некоторые покрыты лесом, некоторые представляют из себя голые гранитные скалы. Заблудиться здесь несведущему человеку очень просто. Но мы знали, куда шли. "Илья Муромец" вспарывал своим носом гладь Финского залива, оставляя за кормой пенный след, и неумолимо шел вперед, с каждой минутой приближаясь к врагу, который не заставил себя ждать.

Здесь надо кое-что прояснить, а то у читателя может создаться впечатление, что "Илья Муромец" пошел в бой в том виде, в каком работал зимой во льдах. Это не так. После начала войны и появления английской эскадры в Балтийском море на ледоколе были в кратчайшие сроки установлены новые мощные орудия завода г-на Давыдова, на которые и возлагалась вся надежда. Именно эти орудия в свое время отказались принимать Военное и Морское ведомство, сочтя их чрезмерно дорогими. И именно эти орудия снискали славу в бою при Синопе и при обороне Одессы. Как говорится, жизнь все расставила по своим местам. Но, как у нас часто бывает, слишком поздно. К началу войны на всем Балтийском флоте не было н и о д н о г о орудия нового типа! А на Черноморском флоте... одно единственное! И то передано Черноморскому флоту г-ном Давыдовым-младшим в качестве добровольной помощи. Впору задуматься о том, действительно ли в Морском ведомстве радеют о величии и возрождении былой мощи российского флота.

Но об этом не мне судить. Я всего лишь выражаю свое личное мнение. Однако, вернемся к событиям, разворачивающимся в этом доселе спокойном углу Балтики, где с самого начала войны ничего важного не происходило.

Еще когда мы шли между островами, наблюдатели обнаружили в море три парохода, идущих в нашу сторону. Судя по всему, нас тоже заметили, поскольку дым из наших труб был виден на большом расстоянии. Когда мы вышли на открытое водное пространство, оказалось, что это английские винтовые фрегаты, патрулирующие возле Аландских островов. И судя по всему, они считали нас легкой добычей, поскольку довольно быстро приближались. Погода стояла ясная, ветра почти не было, волнение на море отсутствовало. Поэтому мне удалось сделать отличные фотографические снимки с палубы до того, как заговорили пушки.

Залп наших носовых орудий стал для меня полной неожиданностью. Все вокруг окуталось дымом, скрывшим на несколько секунд корабли неприятеля. Но когда дым отнесло ветром в сторону, перед нами открылась удивительная картина. В носовой части головного английского фрегата произошел взрыв. В воздух взлетели обломки, а сам фрегат начал останавливаться. Два других стали его обходить и также выстрелили из носовых пушек, но не попали. Было хорошо видно, как ядра упали в воду с большим недолетом. Мы по-прежнему шли полным ходом на сближение с неприятелем, и тут "Илья Муромец" дал второй залп. Чтобы было лучше видно и дым не мешал делать фотографические снимки, я расположился на палубе с наветренного борта, желая поймать момент попадания во вражеский корабль. И мне повезло. Второй залп носовых орудий "Ильи Муромца" также достиг цели. Одна бомба угодила в носовую часть ближайшего фрегата у самой воды. Вторая попала чуть выше, разворотив борт. Третий противник понял, что он следующий, поэтому сделал попытку сбежать. Но безуспешно. Когда он разворачивался на обратный курс и повернулся к нам бортом, наш залп угодил ему прямо в паровой котел. Взрыв был страшный. Фрегат скрылся в облаке пара, грохот взрыва донесся и до нас. Когда пар рассеялся, открылась жуткая картина. Всей средней части корабля просто не было, и он быстро погружался, заваливаясь на левый борт. После этого мы перенесли огонь на другие цели, но вскоре стало ясно, что это уже лишнее. Фрегаты погружались носом в воду, и ни о каком продолжении боя там никто больше не думал. В подзорную трубу было хорошо видно, как команды пытаются спустить шлюпки. Очевидно, повреждения оказались настолько серьезными, что оставаться и дальше на борту не имело смысла.

Видя, что неприятель больше не стреляет, мы тоже прекратили огонь. Когда подошли к месту боя, фрегат, на котором взорвался котел, уже утонул. Два других были на пути к этому, задрав корму и сильно накренившись. Шлюпки уже были спущены, и в них набилось много людей, со страхом смотревших на приближающегося дымящего монстра. Удалось рассмотреть названия на бортах наших противников, коими оказались англичане. Это были фрегаты "Imperieuse" и "Euryalis", на мачтах которых продолжал развеваться британский флаг. Третьим был "Arrogant", что удалось выяснить у спасшихся. Поскольку погода стояла хорошая, берег находился поблизости, брать на борт англичан не стали. А пожелали счастливого плавания, велев подумать на досуге, что не стоит повторять ошибку Наполеона Бонапарта и идти войной на Россию. Англичане погребли к ближайшим островам, а мы продолжили свой путь. Команда "Ильи Муромца" радостно обсуждала свою первую победу. Мне же пришла в голову мысль, что это первая победа нашего флота на Балтике в этой войне. И одержал ее не линейный корабль, не фрегат, или корвет, а простой коммерческий пароход, коим по своей сути является ледокол "Илья Муромец". Совершенно не предназначенный для ведения войны на море. Но как и древний ратный ополченец, надевший доспехи и взявший в руки меч с приходом врага на нашу землю.

Других неприятельских судов поблизости не оказалось, и можно было надеяться, что англичане и французы, ведущие бомбардировку крепости Бомарзунд, не успеют узнать о гибели трех своих фрегатов до нашего прибытия. А также о том, что в Балтийском море появился новый опасный хищник, с которым весь хваленый Royal Navy ничего не может сделать. Но это стало известно несколько позднее. А сейчас мы полным ходом спешили к острову Аланд, где враг пытался уничтожить русскую крепость Бомарзунд. Недолго царил мир в этих краях. Снова грохот пушек возвестил о том, что очень многим не по нраву "окно в Европу", прорубленное Петром Великим. И сейчас они пытаются всеми силами загнать "русских варваров" в леса и болота, показывая свое истинное лицо. У нас кто-то до сих пор преклоняется перед Европой, считая ее чуть ли не центром Вселенной, вершиной цивилизации, оплотом науки и технического прогресса? Очень скоро нам воочию довелось убедиться в обратном. Но не будем забегать вперед.

Преодолев открытое водное пространство, мы снова вошли в шхеры. Справа и слева оставались многочисленные острова и островки. На некоторых были видны строения, но большая часть выглядела полностью безлюдными. Как мне сказали, этот фарватер ведет в залив Лумпарен, на берегу которого находится крепость Бомарзунд. И где сейчас собрался почти весь английский и французский флот, пришедший в Балтийское море. По пути нам встречались только рыбацкие лодки, с которых удивленно смотрели местные жители. Их можно было понять, такого корабля они еще ни разу не видели. Но вот когда различали название на борту и российский флаг на мачте, вели себя по-разному. Одни радостно кричали и махали шапками, а другие стремились убраться подальше, бросая на нас неприязненные взгляды.

Так мы и шли, петляя между островами. Орудийную канонаду все услышали еще до того, как увидели неприятеля. Наконец последний поворот, и перед нами открылся огромный залив, полный кораблей. Одни выстроились полумесяцем напротив крепости и вели непрекращающийся обстрел, окутываясь дымом. Другие стояли поодаль на якорях, не принимая участия в бомбардировке. Я делал фотографические снимки один за другим, находясь на верхней палубе, когда приставленные мне в помощь матросы предупредили, что пора спускаться вниз. А то, "здесь будет дюже жарко", как сказал один из них. Насколько "будет жарко", я еще не представлял. Но последовал доброму совету, переместившись на батарейную палубу вместе со своим фотографическим аппаратом. И как оказалось, вовремя.

Парадоксально, но наше появление в заливе Лумпарен оказалось для неприятеля полной неожиданностью! Во всяком случае, не было заметно, чтобы нас готовились встретить. Все английские и французские корабли либо обстреливали крепость, либо находились на якорной стоянке, не делая никаких попыток перехватить нас на входе в залив. Скорее всего, выстрелы в море здесь если и были слышны, то они терялись в общем грохоте канонады. А береговые наблюдатели даже если и заметили нас, то просто не успели сообщить своему командованию. Поэтому "Илья Муромец" неожиданно вломился в залив Лумпарен, как слон в посудную лавку. С точно таким же результатом. Буквально с первой же минуты поломав все планы незваных гостей из Европы.

Обзор с батарейной палубы был гораздо хуже, чем с верхней, поскольку приходилось наблюдать через очень узкие бойницы. И не было никакой возможности делать через эти бойницы фотографические снимки. Я попытался, но вскоре понял, что лишь зря перевожу пластинки. Поэтому отложил в сторону фотографический аппарат и сосредоточился на наблюдении, чтобы впоследствии описать все как можно подробнее. А посмотреть было на что! С полной уверенностью могу сказать, что т а к о г о морского боя в истории еще не было.

"Илья Муромец" приближался к вражеским кораблям. Крупные стояли на некотором расстоянии от берега, а небольшие подошли довольно близко к берегу. Матрос, который находился рядом со мной и давал пояснения, сказал, что большие — это линейные корабли и блокшипиы. А те, что возле берега, — паровые канонерки. Из-за своей небольшой осадки они могут безопасно заходить на мелководье, чтобы вести прицельный огонь с малой дистанции.

Разумеется, неприятель нас заметил. Но быстро предпринять ничего не смог. Все линейные корабли и блокшипы, обстреливавшие крепость, стояли на якорях. Причем у паровых судов не была готова машина к немедленному пуску! Как мы позже выяснили, англичане берегли уголь, поскольку его запас на борту был очень незначительным. И сжигать его во время длительной стоянки на якоре сочли излишним. Не отстали от англичан и французы. Правда, с их стороны присутствовал только один винтовой линейный корабль, — "Austerlitz". Все остальные были парусными. И все эти огромные плавучие крепости, некоторые из которых имели больше сотни орудий, фактически представляли из себя неподвижные мишени! Правда, никакой угрозы для себя англичане и французы до нашего появления не видели. Пушки крепости Бомарзунд не добивали до неприятельских кораблей, и они вели фактически безнаказанный обстрел. А тут "Илья Муромец", прошу любить и жаловать... Никогда еще ни я, ни кто-либо из команды "Ильи Муромца" не видел ситуации, до такой степени соответствующей выражению "поймать со спущенными штанами".

В подзорную трубу был хорошо виден переполох на палубах англичан и французов. Они спешно ставили паруса, и обрубив якорные канаты, пытались стать в линию баталии. Но ветер был слабый, поэтому получалось очень медленно. А поднять пары в котлах, если они холодные, быстро невозможно. Одновременно шел интенсивный обмен флажными сигналами. После этого восемь паровых канонерок прекратили обстрел берега и пошли нам навстречу. Очевидно, имея цель если не уничтожить свалившегося, как снег на голову противника, а хотя бы задержать его и выиграть время, необходимое для построения главных сил. Увы, смелая атака небольших суденышек под французскими флагами оказалась самоубийственной. Первый же залп наших носовых орудий угодил в ближайшую канонерку. Причем попадание пришлось в котел. Когда облако пара над водой рассеялось, канонерка уже погружалась. Остальные открыли огонь с большой дистанции, не причинивший нам никакого вреда, а вот наш следующий залп поразил вторую цель. Правда, здесь обошлось без взрыва котла. Канонерке разворотило взрывами бомб нос и она также стала тонуть. Остальные решили не испытывать судьбу и ушли под прикрытие главных сил. Но одной не повезло. Во время разворота, когда она повернулась к нам бортом, бомба угодила ей в гребное колесо. Канонерка стала совершать хаотические движения в разные стороны, но не смогла избежать следующих попаданий, поставивших точку в ее судьбе.

А что же главные силы неприятеля? Они худо-бедно встали в линию баталии и приближались к нам, собираясь дать бой по всем правилам существующего военно-морского искусства. Но приближались очень медленно, поскольку ветер стих еще больше. И на их беду никто из команды "Ильи Муромца" Морской Корпус не заканчивал, поэтому что там положено делать согласно этому искусству, не знал. Вместо этого мы просто и без затей развернулись бортом к этой линии баталии, и открыли огонь по ближайшему кораблю.

Их было семнадцать. Семнадцать гигантов с двумя и тремя батарейными палубами, каждый по количеству орудий многократно превосходивший "Илью Муромца" с его восемью пушками. Со стороны наш маневр выглядел сущим безумием. При таком большом неравенстве в силах любой здравомыслящий моряк сделал бы все возможное, чтобы уклониться от боя. Я, грешным делом, тоже не понимал, на что рассчитывает капитан "Ильи Муромца". Но, как оказалось, количество орудий в бою, — это далеко не главное.

Борта неприятельских кораблей окутались дымом, и над водой раздался грохот залпа нескольких сотен орудий. Но все ядра и бомбы упали с недолетом. Наши же бомбы угодили в борт головного корабля. Как позже выяснилось — английского флагмана "Duke of Wellington". Судя по густому дыму из его трубы, англичане пытались поднять пары в котлах, чтобы не зависеть от ветра. Но пока не получалось.

Какое-то время сохранялось статус-кво. Английские и французские корабли еле двигались при слабом ветре. Причем те, кто имел машину, лихорадочно пытались поскорее поднять пары в котлах, что было ясно по клубам дыма из их труб. Мы шли параллельным курсом, выдерживая дистанцию, и обменивались выстрелами. Причем каждый наш залп попадал в цель, выламывая целые куски борта взрывами бомб, а вот стрельба противника была безрезультатной. Подавляющая часть его ядер и бомб падала в воду с недолетом. А те редкие попадания, которые иногда все же имели место, не наносили нам никакого заметного вреда. Ядра и бомбы просто отскакивали от железного борта "Ильи Муромца", будучи не в силах его пробить. А поскольку наш огонь был сосредоточен на одной цели — английском флагмане, то вскоре он вышел из линии баталии, и направился к берегу. "Duke of Wellington" был сильно избит. Левый борт разворочен, имелся заметный крен, а из портов батарейной палубы вырывался дым. Судя по всему, корабль получил критические повреждения. И чтобы не утонуть, попытался выброситься на мель. Что ему удалось. Английский флагман все же смог дотянуть до мелководья и замер на прибрежных камнях, больше не принимая участия в бою.

Но это произошло чуть позже, а пока что "Илья Муромец" начал обстреливать следующий корабль неприятеля, занимая позицию таким образом, чтобы оставаться для всех остальных в не простреливаемой зоне. Для чего просто зашел в голову вражеской колонны и сосредоточил свой огонь на головном корабле, воспользовавшись своим преимуществом в скорости и маневренности. В то же время наши орудия другого борта открыли огонь по тем судам, что находились на якорной стоянке вдали от крепости, и не принимали участия в ее обстреле. А с началом боя снялись с якоря и попытались прийти на помощь. Однако, ничего толкового из этой попытки не получилось. В данной группе не было паровых кораблей, а встречный ветер сковывал маневры парусников и не позволял им идти кратчайшим путем к месту сражения.

Обстрел вражеской колонны продолжался. Неприятель быстро понял, что если продолжит делать то, что делает, то мы будем просто перемалывать его корабли на дрова один за другим, ведя фактически безнаказанный огонь по головному, и оставаясь недоступными для обстрела со стороны всей остальной эскадры. Поэтому сломал линию баталии и попытался атаковать кучей, без какого-либо подобия строя. Благо, ветер им в этом благоприятствовал. Возможно тот, кто принял командование после ухода английского флагмана, отдал такой приказ. А возможно это получилось спонтанно, поскольку англичане и французы просто не понимали, что делать с таким быстрым и неуязвимым для их артиллерии противником. Возможно надеялись, что зажав нас с обоих бортов, лишат этим преимущества в скорости и маневренности. После чего имелись шансы закончить бой абордажем в духе средневековых флибустьеров Карибского моря. Но и этот маневр не увенчался успехом. "Илья Муромец" выдерживал дистанцию, и вел опустошительную пальбу по тем, кто рисковал подойти достаточно близко. Попадания в нас также участились, но с тем же результатом. Вернее, с отсутствием такового. Многочисленные ядра и бомбы, попадавшие в наш борт, кроме ужасного грохота, никакого другого эффекта более не давали. Во всяком случае, никаких заметных повреждений не наблюдалось, и на ходовых качествах нашего парохода эти попадания не сказались. Мы все также кружили вокруг кораблей неприятеля, как волк кружит вокруг стада овец, выбирая себе жертву.

Между тем, солнце уже коснулось вершин холмов на берегах, окружающих залив Лумпарен. Небо стало быстро темнеть, но бой не прекращался. Еще два вражеских корабля отправились на дно залива, а три выбросились на берег. Мне показалось, что некоторые сделали попытку вырваться из залива в море, что в данной ситуации могло бы дать шанс на спасение. Но "Илья Муромец" перекрывал своим огнем оба фарватера, и не давал никому к ним приблизиться, сразу же перенося огонь на беглецов.

Когда окончательно стемнело, и на ясном небе вспыхнули звезды, я подумал, что как минимум до утра сражение прекратится. Поскольку корабли неприятеля были просто не видны на фоне темного берега. Возможно, опытные артиллеристы и справились бы с такой задачей. Но у меня, чисто сухопутного штатского человека, ничего не получалось. Каково же было мое удивление, когда мы пошли на сближение с неприятелем и бой продолжился! Сблизившись на предельно малую дистанцию, как говорят моряки "на пистолетный выстрел", мы открыли убийственно точный огонь. Когда удавалось попадать не просто "в корабль", а именно в наиболее уязвимое его место — в ватерлинию. Там, где взрыв бомбы проламывает огромную пробоину, в которую тут же устремляется настоящий водопад. Шансов выжить после этого у корабля нет. Попадания по нам участились, но по-прежнему без заметного успеха. Да, это было "громко". Временами даже очень. Однако, это не мешало нашим комендорам вести огонь, всаживая бомбу за бомбой в неожиданно возникающий в ночной тьме силуэт. Наше преимущество было еще и в том, что здесь, в заливе Лумпарен, у нас не было с в о и х кораблей. Все являлись вражескими. А вот неприятелю предстояло еще разобраться в ситуации, чтобы ненароком не обстрелять своих. Как говорили находившиеся рядом со мной матросы, также наблюдавшие за сражением, взаимные обстрелы между кораблями противника все же были. Не знаю, насколько это соответствует действительности. Но в обстановке, когда непонятно, кто где находится, и откуда по тебе стреляют, факты "дружественного огня" среди незваных гостей из Европы вполне могли иметь место.

Так продолжалось несколько часов. Бой то затихал, то вспыхивал с новой силой. "Илья Муромец" рыскал в ночной тьме, находя очередную добычу. Как волк, забравшийся в овчарню, режет овец, которым некуда деваться, так и наш ледокол, поймавший вражескую эскадру в закрытом заливе, не давал никому уйти, отправляя очередного "англичанина", или "француза" во владения Нептуна. Но неожиданно все стихло. После постоянного грохота собственных орудий и ударов вражеских ядер по бортам наступила удивительная тишина, нарушаемая лишь пыхтением работающих машин и плеском воды за бортом. Но вскоре и звук работающей машины исчез. А потом раздался грохот якорной цепи. "Илья Муромец" встал на якорь, а с мостика передали команду "Отбой". На мои вопросы, почему стали на якорь, орудийная прислуга лишь пожимала плечами и говорила, что начальству виднее. Но вскоре ситуация прояснилась. На батарейную палубу прибыл рассыльный и сообщил, что меня хочет видеть капитан.

И вот я стою на верхней палубе. Темно, но можно понять, что бой не прошел для нас даром. Рядом разбитая в щепки шлюпка и проломленный фальшборт. Обеих мачт не видно. Вокруг суетятся матросы. Капитан с наслаждением вдыхает свежий ночной воздух и вглядывается в ночную темень, где видны отблески пламени. На его вопрос, каковы мои впечатления, честно отвечаю, что подобного никогда не видел. Но опишу во всех подробностях максимально правдиво. И если получится, попробую создать целый ряд полотен с изображением Аландской битвы на разных этапах. На мой же вопрос, почему бой прекратился, получаю неожиданный ответ. Корабли противника к о н ч и л и с ь. Больше на поверхности залива Лумпарен, кроме "Ильи Муромца", никого не осталось. Большая часть незваных гостей лежит на дне залива, а некоторым счастливчикам относительно повезло — они смогли дотянуть до берега и выброситься на мель, избежав затопления. Но наша задача выполнена еще не до конца. Утром, как рассветет, предстоит уничтожить вражеские осадные батареи, обстреливающие крепость. А потом окончательно добить "недоутопленников". В смысле тех, кто выбросился на берег. Чтобы полностью исключить малейшую возможность их ремонта и снятия с мели после нашего ухода. Заодно проредим вражеский десант, насколько это получится огнем с моря. Ну а тех, кто при этом уцелеет, добить — дело времени. Потеряв всю артиллерию, и лишившись возможности получать снабжение морем, они тут много не навоюют и долго не продержатся. Скорее всего, приложат все силы, чтобы любыми путями поскорее добраться до находящейся неподалеку Швеции. Если только их местные жители еще раньше не перебьют. Поскольку далеко не все жители Аландских островов радостно встречали англичан и французов. Которые вели себя здесь точно так же, как привыкли в своих колониях, ничуть не церемонясь с "туземцами".

Едва рассвело, "Илья Муромец" начал сниматься с якоря, чтобы довершить то, что не удалось сделать вчера. Поднявшись на палубу, я увидел идиллическую картину. На небе ни облачка, ветра почти нет, водная гладь залива выглядит, как зеркало. Мы находимся неподалеку от островка Троллскар в восточной части залива. Рядом с проливом Ангозунд, по которому сюда и пришли. С этого места также хорошо просматривается крепость и осадные батареи противника, возле которых незаметно никакого движения. Но самое удивительное — стоит тишина. Гула канонады, который был вчера слышен за несколько верст до входа в залив, нет вообще. Осадные батареи молчат. Крепость тоже не стреляет. Создается впечатление, что вражеский десант за ночь покинул остров Аланд. Но мы знаем, что это не так. Эвакуировать за одну ночь такую массу людей, даже бросив всю артиллерию, невозможно. У англичан и французов просто нет для этого технических возможностей. Остатки их "технических возможностей" в количестве пяти единиц сейчас лежат на прибрежных камнях в сильно побитом виде. А двое там же, но сгорели дотла еще ночью. Все остальные упокоились на дне залива Лумпарен.

Когда мы подошли к месту, где стояли вражеские осадные батареи, по нам не было сделано ни одного выстрела. Орудийная прислуга сбежала, едва увидела, что тот, кто вчера устроил сокрушительный разгром их флоту, сейчас направляется к ним, как ни в чем не бывало. Хотя, справедливости ради надо отметить, что кое-какие повреждения "Илья Муромец" все же получил. Но они имели большей частью "внешний" характер. Сбиты обе мачты, поэтому флаг пришлось поднимать на запасном флагштоке. Уничтожены все спасательные шлюпки на верхней палубе, во многих местах разрушен фальшборт, имеются пробоины в дымовых трубах и многочисленные вмятины в бортах. Но это все мелочи. Наибольшей неприятностью оказалось уничтожение ходовой рубки. Поэтому управление кораблем до самого возвращения в Кронштадт придется теперь осуществлять из боевой рубки, что не совсем удобно из-за ухудшения обзора. Но свою задачу, как боевой корабль, "Илья Муромец" выполнять мог. Что он и начал делать, открыв огонь по неприятельским позициям, едва они оказались в зоне досягаемости его орудий. А перепахав там все бомбами, пошел вдоль берега залива, в буквальном смысле разламывая лежавшие на камнях английские и французские корабли. Много для этого не требовалось. Подойти поближе, после чего сделать несколько выстрелов по корпусу в район ватерлинии. Полученные при этом повреждения исключали возможность ремонта на месте силами команд. Которые благоразумно сбегали на берег и укрывались в скалах еще до того, как мы подходили на дистанцию стрельбы и открывали огонь. Воевать никакого желания ни у англичан, ни у французов больше не было. Все это удалось запечатлеть на фотографических снимках, поскольку теперь их можно было делать без помех с верхней палубы. Кого из читателей интересует ход Аландского сражения, и как выглядели корабли противника, тот может ознакомиться с альбомом, который вскоре будет издан. Мы же, покончив с последним выбросившимся на берег кораблем, отправились в обратный путь. Все думали, что на этом наша эпопея закончилась. Враг полностью разбит и нами одержана блистательная победа, равных которой еще не было в истории. Но оказалось, что судьба приготовила нам еще один сюрприз.

Сначала "Илья Муромец" зашел в Або, чтобы пополнить запас угля и заменить разбитые шлюпки, поскольку капитан наотрез отказался выходить в море без достаточного количества спасательных средств. Хорошо, что удалось приобрести готовые шлюпки, поэтому надолго мы в Або не задержались, и на следующее утро покинули гостеприимный порт, направившись в Кронштадт. Где нас ждал сюрприз. Нельзя сказать, что совсем уж неожиданный. Но довольно приятный.

Сюда еще не успели дойти вести о разгроме вражеского флота и о нашем участии в этом событии. Поэтому три английских линейных корабля и три колесных пароходофрегата, осуществляющие блокаду Кронштадта с моря, сочли нас легкой добычей. Они бросились в нашу сторону, едва обнаружили. Как позже рассказали выловленные из воды англичане, нас вообще поначалу не восприняли, как серьезного противника. сочтя обычным коммерческим пароходом. Поэтому попытались захватить в целости и сохранности, дав для острастки лишь один предупредительный выстрел ядром впереди по курсу. Каково же было удивление джентльменов, когда борт неказистого с виду "утюга" неожиданно окутался дымом, и четыре бомбы, посланные с "пистолетной" дистанции, разнесли на куски носовую часть ближайшего пароходофрегата "Leopard", который мне удалось не только хорошо рассмотреть, но и сфотографировать перед самым началом боя. А дальше началось то же самое, что было в заливе Лумпарен. С той лишь разницей, что если два оставшихся пароходофрегата использовали свои машины, и оказали хоть какое-то сопротивление, умело маневрируя, то вот огромные многопушечные парусные линейные корабли оказались по сути плавучими мишенями. После того, как паровые "Odin" и "Valorios" отправились за своим неудачливым собратом "Leopard" на дно Финского залива, пришла очередь парусных "больших парней", как говорят джентльмены из Royal Navy. Которые были представлены трехдечным линейным кораблем "Neptune", а также двухдечными "Monarch" и "Boscaven". И которые были не только большими, но и очень неповоротливыми, полностью зависящими от ветра. "Илья Муромец", не подставляясь под мощный бортовой залп противника, занимал у него позицию за кормой и громил продольным огнем до тех пор, пока очередной "большой парень" не отправлялся на дно. А отдельные попадания ядер, которые иногда все же имели место, не наносили нам никакого вреда. Причем происходило это все на глазах у жителей Кронштадта, ставших свидетелями грандиозного зрелища.

Так закончилась наша Аландская эпопея. Подобного разгрома хваленый английский Royal Navy не знал никогда. В связи с этим возникает вопрос, а почему такое вообще стало возможно? Почему флот врага был разбит не нашим Балтийским флотом, кому это по статусу положено, а одним единственным коммерческим пароходом, на который с началом войны установили пушки, превратив в подобие военного корабля? И на котором не было н и о д н о г о морского офицера! Мало того, в бой "Илья Муромец" шел под коммерческим флагом. Поскольку права на поднятие Андреевского флага, овеянного славой побед в морских сражениях еще со времен Петра Великого, коммерческий пароход не имел. А наш Балтийский флот не сделал н и ч е г о, чтобы помочь защитникам Бомарзунда. И во время Аландского сражения "храбро" стоял в Кронштадте. Там же он находился и во время последнего боя "Ильи Муромца", сражавшегося в одиночку с тремя линейными кораблями и тремя пароходофрегатами. Нет никаких сомнений, что в Кронштадте все прекрасно в и д е л и. Но по непонятным причинам "не смогли" вовремя выйти в море, чтобы оказать помощь тем, кто сражается за Отечество. И появились только тогда, когда последний из шести неприятельских кораблей уже уходил под воду. Это только то, что лежит на поверхности. А если копнуть глубже, то появится еще очень много вопросов, на которые хотелось бы получить ответы. Но это уже другая история..."

Дочитав заметку до конца, я лишь восхищенно воскликнул.

— Эх, жаль меня там не было! Надрать задницу островитянам — что может быть сейчас интереснее?! Теперь с нетерпением буду ждать выхода альбома об Аландском сражении. Чтобы хоть на фотографических карточках все увидеть. А если этот Кравцов еще и картины напишет, то вообще прекрасно!

— Согласен с Вами, Юрий Александрович. Событие и впрямь не рядовое. Никто такого успеха не ожидал. Даже те, кто были посвящены в этот план. Поздравляю. Вы снова подтвердили свою репутацию провидца! И что нам теперь ждать в ближайшее время? Англия и Франция запросят мира? После такого сокрушительного разгрома вполне вероятно.

Снова мы сидим с Троекуровым в ресторации и отмечаем удачное завершение удачно запланированного нами безобразия. Газету "Санкт-Петербургские ведомости" он мне принес, получив по своим каналам. Обычным порядком до Одессы этот номер еще не добрался. Хотя, каким-то образом информация сюда все же пришла, и сейчас ее с жаром обсуждают местные обыватели. Причем, как всегда, уже появились "очевидцы", которые рассказывают такие страсти, что Шехерезада отдыхает. Троекуров тоже в восторге и принимает желаемое за действительное, поэтому тихонько спускаю жандарма с небес обратно на землю.

— Увы, Матвей Игнатьевич. Как бы нам всем этого не хотелось, но не думаю, что Англия и Франция именно сейчас откажутся от своей авантюры.

— Но почему, Юрий Александрович?! Такого фееричного разгрома английский флот еще никогда не получал! Французы хоть и бывали биты не раз, но до такого тоже не доходило. Чтобы один корабль уничтожил огромную эскадру!

— Это так. Но посмотрите на эту ситуацию без эмоций. Собственно говоря, что такого случилось? Англичане и французы сунулись туда, где были уверены в своем абсолютном превосходстве, и оказались биты. Но Балтика изначально не рассматривалась англичанами, как главный театр военных действий. Они хоть и порядочные мерзавцы, но отнюдь не дураки. Англичане привыкли воевать чужими руками. В данном случае привлекли для своей авантюры французов, поскольку умело сыграли на маниакальной жажде реванша Наполеона Третьего. В Лондоне прекрасно понимали, что флот, каким бы сильным он не был, сам по себе войну не выиграет. Нужна сухопутная операция с высадкой десанта большой численности, чтобы нанести поражение русской армии. А это не так-то просто. На побережье Балтики у нас достаточное количество войск, в сражениях с которыми десант увязнет. А там придет зима, Финский залив покроется льдом, и о снабжении десанта морем до следующей весны можно будет забыть. Уверен, что за два — три месяца этот десант уничтожат полностью, если он еще раньше не капитулирует. Высаживать десант в какой-нибудь глухомани вдали от Петербурга, Гельсингфорса, или Ревеля, смысла нет. Его там тоже добьют рано, или поздно. И этот десант повторит "подвиг" Великой Армии Наполеона Бонапарта во время драпа из Москвы. Именно поэтому командующему английской эскадры и не дали армейских частей, поскольку понимали бесполезность попытки нанести поражение русской армии на суше и взять Петербург. Даже если предположить невероятное, что англичанам это удастся. Так Наполеон тоже Москву взял. Помните, чем закончилось?

— Помню... Но почему Вы так уверены, что сейчас не последует предложение о мире?

— Потому, что здесь, на Черном море, ничего не изменилось. А для Англии это основной театр военных действий. Где, опять таки, можно воевать чужими руками. Как французов, так и турок. Разгром флота коалиции на Балтике никак не повлиял на ситуацию в Причерноморье. Наш Черноморский флот как стоял в Севастополе, так и стоит. Англичане и французы как возили свои войска в Варну, так и возят. И очень скоро, попомните мои слова, они бросят их в бой. Поскольку слишком далеко все зашло. Если Англия и Франция сейчас отыграют назад и запросят мира, то это будет крах всей их политики в отношении России за последние четыре десятка лет после завершения войны с Наполеоном. Это может стоить короны Наполеону Третьему. Причем хорошо, если он потеряет только корону, а не корону вместе с головой. И это обязательно приведет к отставке всего правящего Кабинета в Англии во главе с премьер-министром. Ему этого не простят. А могут быть последствия и похуже отставки. Джентльмены это прекрасно понимают, поэтому будут стоять до последнего. Ну а про Наполеона Третьего я уже говорил. Иногда его поступки заставляют усомниться в его душевном здоровье. Он ведет себя, как истеричная дамочка, действующая под влиянием эмоций, а не как мудрый политик.

— Вы как адвокат дьявола, Юрий Александрович... Грустную картину рисуете, а ведь и придраться не к чему. Все логично... Так где, по-вашему, нам теперь следует ждать удара? В Одессу джентльмены и месье после такого афронта вряд ли сунутся. Из придунайских княжеств мы сами ушли. Остаются Кавказ и Крым.

— Скорее всего, Крым. На Кавказе уже действуют турки, причем их там крепко бьют. Туда союзники если и полезут, то небольшими силами, и из чисто политических соображений, чтобы морально поддержать турок. А основной удар придется по Крыму. И судя по тому, как ведет себя Черноморский флот, помешать этому у нас нет никакой возможности. Я имею ввиду наш Одесский отряд паровых судов. Мы можем действовать на вражеских коммуникациях, нарушая грузовые перевозки. Но мы не можем в морском бою разгромить весь объединенный англо-франко-турецкий флот. А для прикрытия этой армии вторжения будут задействованы максимально большие силы. Кроме этого, есть еще один неприятный нюанс. Сейчас опасность для нас на Черном море возросла еще больше. И скоро мы эту опасность увидим.

— Вы о чем, Юрий Александрович?

— Вы слышали о плавучих броненосных батареях, строящихся во Франции? Как думаете, французы по достоинству оценят возможности паровых бронированных кораблей, когда узнают все подробности об Аландском сражении?

— Твою мать...

Расставшись с Троекуровым, я решил пройтись пешком и заодно обдумать сложившуюся ситуацию. Разумеется, знал я гораздо больше жандарма, поскольку Ганс снял такое "кино", что Голливуд с его спецэффектами отдыхает. Экипаж "Ильи Муромца" действовал выше всяких похвал. Не гнались за возможными трофеями, а просто перемалывали на дрова вражескую эскадру. Аландский "капкан" сработал прекрасно. Уйти удалось лишь одной французской канонерке, как позже выяснили ее название, — "Жаклин". Пока шел дневной бой, пять уцелевших канонерок держались позади главных сил. Благо, их небольшая осадка позволяла подходить достаточно близко к берегу. А вот когда наступила ночь, и "Илья Муромец" продолжил охоту на крупную "дичь", эта мелочь попыталась ускользнуть через пролив Сторавикен, поскольку он был дальше от места боя. Воспользовавшись тем, что броненосцу пока не до них, канонерки проскользнули по мелководью вдоль берега и таки нашли выход из залива. Но уйти удалось только "Жаклин". То ли там был очень опытный лоцман, хорошо знающий Або-Аландские шхеры, то ли просто невероятное везение, но "Жаклин" благополучно прошла длинный и извилистый пролив, изобилующий небольшими островками и каменистыми банками до самого выхода. Все остальные вылетели на камни. А поскольку на следующий день "Илья Муромец" уходил через пролив Ангозунд, то он и не обнаружил беглецов.

"Жаклин" благополучно добралась до Стокгольма, сообщив о сокрушительном разгроме англичан и французов в заливе Лумпарен. Хоть конца боя экипаж канонерки не видел, но того, что увидел, было достаточно, чтобы сделать верные выводы. А вскоре на шведский берег ступили те, кому удалось вырваться с Аланда. И они рассказали такое, во что сначала все отказывались верить.

Впрочем, упрекать шведские власти и обывателей Стокгольма в излишней недоверчивости не стоило. В этом мире еще не произошел бой на Хемптонском рейде во время гражданской войны в Штатах между Севером и Югом, когда эрзац-броненосец южан "Вирджиния" устроил козью морду деревянным кораблям северян. Поэтому словам экипажа французской канонерки никто не поверил. Ибо поверить в то, что о д и н корабль может уничтожить целую эскадру, — в такое в здравом уме никто не поверит. Скорее всего подумают, что у страха глаза велики. И бравые французские морячки откровенно приврали. Тем более, как они сами признались, окончания боя не видели, а вовремя сделали ноги, воспользовавшись ситуацией. Над ними еще и потешались, советуя меньше пить. Но так продолжалось до тех пор, пока на шведский берег не высадились те, кто все же уцелел на Аланде, и смог с него удрать. Таких было немного, причем одни французы. Те, кто находился в составе десантных подразделений, и во время обстрела побережья не попал под огонь "Ильи Муромца". Ушлые франки сразу сообразили, что оказались в ловушке, поэтому стали мыслить в верном направлении. Если флот уничтожен, то добить их на Аланде — дело времени. И поскольку французская армия уже имела хороший опыт драпа из России, то надо использовать опыт предков. На своих двоих по суше покинуть Аландский архипелаг никак нельзя, это можно сделать только по морю. Поэтому французские офицеры и солдаты забили на приказ атаковать Бомарзунд, а начали поиск и безвозмездное изъятие плавсредств у местного населения. Чему то совершенно не обрадовалось. Причем даже те, кто совсем недавно радостно встречал своих "освободителей". Но "освободители" сразу дали понять, что "туземцы", хоть и с белым цветом кожи, им не ровня. Поэтому если хотят и дальше жить хорошо, то просто обязаны помочь армии прекрасной Франции. А за лодки им обязательно заплатят. Когда доложат начальству, проведут калькуляцию, сверят данные, внесут в итоговую ведомость, и вот тогда... Что-о-о, морда чухонская?! Ты еще что-то вякаешь?! Тогда ничего не получишь! И радуйся, что целым уйдешь!

Проведя "переговоры" в таком ключе, доблестная французская армия быстро вымела подчистую все найденные рыбачьи лодки, и первая партия французов покинула негостеприимный Алансдкий архипелаг, направившись в Швецию. До которой было недалеко, по прямой чуть более сорока миль. Поскольку эта "москитная флотилия" шла ночью, опасаясь русского флота, то проскользнула незамеченной мимо английских фрегатов, осуществляющих блокаду Аландских островов, экипажи которых еще ничего не знали о бое в заливе Лумпарен.

Определенный резон в действиях французов был. Они знали о планах втянуть Швецию в войну на своей стороне, поэтому рассчитывали на помощь шведов. Если те даже не вступят в войну, а надеяться на это после такого сокрушительного разгрома было глупо, то хотя бы помогут эвакуировать остатки войск союзников в Швецию, пока русские раскачаются, и придут наводить порядок на Аландах. Увы, надеждам цивилизованных европейцев не суждено было сбыться. Шведы оказались такими же варварами, как и русские. Не впали в экстаз от того, что к ним обратилась за помощью великая европейская страна, и не бросились выполнять их хотелки роняя тапки, а вежливо послали незваных гостей, предложив либо убираться в свою прекрасную Францию самостоятельно, либо ждать, пока за ними пришлют корабли. Самое большее, на что они могут рассчитывать, это что их не выдадут России. Но если месье хотят эвакуировать своих солдат на шведских судах частным порядком и за свой счет, не прибегая к официальной помощи шведского королевского флота, то в этом им препятствовать не будут.

На этом все и забуксовало. Король Швеции лишний раз подтвердил, что он хоть и русофоб, но не дурак. И влезать в совершенно не нужную ему войну, да еще и с такими "успешными" союзниками, не собирается. Причем вроде бы и не отказался принять на своей территории битых французских вояк, но... "самовывозом". В том, что не найдется идиотов, согласных рисковать ради призрачных обещаний оплаты от французского правительства "в ближайшее время", а не немедленно, Оскар Первый не сомневался. А платить французам было нечем. Посол Франции в Стокгольме не располагал такими суммами, а про вырвавшихся с Аланда и говорить нечего. Владельцы же частных судов и простые рыбаки, прекрасно понявшие намек своего короля, требовали за свои услуги наличные деньги, а не долговые расписки. Поэтому первая партия беглецов с Аланда оказалась и последней. Отправляться на "прихватизированных" лодках обратно на Аланд, чтобы вывезти оттуда остатки десанта и уцелевших моряков с потопленных кораблей, французские солдаты отказывались наотрез. И офицерам ни приказами, ни уговорами, ни угрозами не удалось никого заставить отправиться опять в лапы русским.

Но в Швеции, по крайней мере, не доходило до крайностей. А вот на Аландах началась трагикомедия. В духе лучших европейских традиций очень быстро последовали разборки между англичанами и французами. Помимо этого, начались выяснения отношений и внутри английского и французского контингента. Кто-то под шумок сводил старые счеты, убивая ненавистных офицеров, кто-то банально промышлял разбоем, не делая различий между своими и чужими. Адмирал Чарльз Непир, командующий английским флотом на Балтике, правильно сказал, что ему в команды сбагрили одних "подонков". Теперь это вылезло во всей красе. Сами же адмиралы, и Непир, и Персиваль-Дешен, как ни странно, уцелели. И теперь они вместе с генералом Барагэ д*Илье, командовавшего французскими войсками, пытались навести хоть какой-то порядок. Но получалось плохо.

В крепости Бомарзунд гарнизон охреневал от произошедших событий, так как там тоже не ожидали ничего подобного. Но благоразумно не выходили за пределы крепости и были наготове отразить штурм, поскольку численность англичан и французов по-прежнему многократно превосходила численность защитников Бомарзунда. Однако, идти на штурм ни англичане, ни французы не собирались. Поскольку лишились всей осадной артиллерии и запасов пороха. А одними штыками и саблями крепость не возьмешь.

Впрочем, продолжалось это недолго. Когда "Илья Муромец" прибыл в Кронштадт и все узнали о разгроме флота союзников, а также о высадившемся десанте, флотское и армейское начальство необычайно возбудилось. Появилась реальная перспектива отличиться, одержав очередную победу над супостатом. Что сулило новые чины и ордена. Поэтому в рекордно короткий срок (по местным меркам)— в течение трех дней пароходы Балтийского флота, а также линейные корабли и фрегаты из числа тех, что "корабли для дальнего боя (могут выдержать свои залпы)", а также транспортные суда погрузили на борт большое количество войск, и отправились на "помощь" защитникам Бомарзунда. А "Илья Муромец" остался в Кронштадте, хотя логичнее было бы взять с собой мощный корабль, если вдруг появится "вторая волна" флота союзников. Но... Как гласит народная мудрость, деньги поделить легко. Гораздо труднее поделить славу. А вот делиться славой с какими-то "шпаками", посмевшими утереть нос носителям золотых эполет, ни "их превосходительства", ни "их высокоблагородия" совершенно не хотели.

Результат этой операции был вполне предсказуем. После появления Балтийского флота в заливе Лумпарен остатки английского и французского воинства не стали геройствовать, а тихо-мирно капитулировали во главе с адмиралом Нэпиром, адмиралом Персиваль-Дешеном и генералом Барагэ д*Илье. Английские фрегаты, осуществляющие блокаду Аландского архипелага, сбежали еще раньше, получив информацию о разгроме объединенной эскадры от шведских рыбаков. Лезть в залив Лумпарен, чтобы попытаться спасти хоть кого-то, желающих на кораблях Royal Navy не нашлось. Там прекрасно понимали, что залив может стать ловушкой в случае внезапного появления русского флота. Поэтому сочли за благо прекратить осуществление блокады и отправиться в Стокгольм, чтобы как можно скорее сообщить эти важные новости своему начальству. Наш же Балтийский флот, выгрузив подкрепления и запасы для Бомарзунда, и взяв на борт многочисленных пленных, вернулся в Кронштадт. Победа была полной. Англия и Франция, сунувшиеся на Балтику, получили такую оплеуху, что впору было задуматься, а стоит ли продолжать упорствовать в стремлении решить "русский вопрос". Но... Поговорка "своя рубашка ближе к телу" характерна не только для России. Сдать назад, признав, что все затраченные усилия и громадные потери оказались напрасны, — это стало бы крахом политической карьеры как всего правящего Кабинета в Англии, так и императора Франции с его фаворитами. А на такое они пойти не могли. И пока есть надежда на успех в Черном море, решение "русского вопроса" будет продолжено.

Несколько позже, когда разобрались, что к чему, состоялось шоу в духе традиций Российской Империи. Генералы, адмиралы и многие офицеры получили ордена и производство в следующий чин за победу над врагом. Была отчеканена памятная медаль "Аланд", которой награждали всех, кого ни попадя. Кто хоть как-то оказался причастен к Аландской эпопее. Был официально утвержден новый класс боевых кораблей — броненосец. Бедными родственниками поначалу выглядели лишь моряки с "Ильи Муромца". Мало того, что их хотели обойти с наградами, так пытались еще и капитана привлечь к ответственности за самоуправство. "Их превосходительства", находящиеся "под шпицем", были в ярости от произошедшего. Коммерческий пароход со штатским экипажем сделал гораздо больше, чем весь Балтийский флот, вместе взятый. Потребовалось личное вмешательство Николая Павловича, чтобы приструнить не в меру зарвавшихся "превосходительств". Тем более, весь Петербург и Кронштадт прекрасно понимали, кто истинный победитель в Аландском сражении. Поднялся шум, в том числе и в офицерской среде, когда узнали об интригах из-под "шпица". Император страшно разозлился, узнав о попытке шельмовать героев. Особенно на фоне "успехов" Балтийского флота до Аландского сражения. Поэтому мало того, что поставил на место военных чинуш, так еще и в пику им пожаловал капитану "Георгия" четвертой степени, а командному составу "Николая" четвертой степени, для чего всем был присвоен офицерский чин, чтобы не нарушать статут орденов. Весь рядовой состав получил "Знак отличия военного ордена". Также все получили медали "Аланд". Случай исключительный, чтобы наградили весь экипаж, да еще не находящийся на военной службе. Но и награды были по заслугам. А от моего папеньки — премия. Всякий труд должен быть оплачен.

Не обошлось без курьеза. "Под шпицем" решили наложить лапу на ледокол, видя его феноменальный успех. Амбиции амбициями, но все же абсолютными дураками "превосходительства" не были. И прекрасно понимали, что появилось нечто, способное решать проблему под названием Royal Navy. Причем даже у берегов Туманного Альбиона. Вот они и загорелись идеей примерно наказать "англичанку, которая гадит", послав "Илью Муромца" к берегам Англии. Естественно, с военным экипажем и под Андреевским флагом. Но тут их ждал облом. Надавить на моего папеньку, который являлся совладельцем ледокола, да еще с недавних пор получил статус "Поставщик двора Его Императорского Величества", оказалось не так-то просто. На дыбы встало также все руководство петербургского порта и петербургские крупные предприниматели, кровно заинтересованные в круглогодичной работе порта. Возникло хрупкое равновесие между двумя противоборствующими силами. Точку в споре неожиданно поставил Бритнев, просто озвучив "превосходительствам" требуемое количество угля в сутки для ледокола на полном ходу. После этого "превосходительства" приуныли, и в конечном счете отказались от своих притязаний. Поскольку считать тоже умели. И понимали, что если на переходе от Кронштадта до Англии почти полностью израсходовать запас угля на борту, то наказать "англичанку, которая гадит", уже не получится. Поэтому "Илья Муромец" остался в Кронштадте на случай появления очередных желающих решить "русский вопрос". А с наступлением зимы вернулся к своей привычной работе. Ни английский, ни французский флот больше на Балтике так и не появились.

Глава 4

Гость из Петербурга

Иду по улице с Цилей под ручку, никого не трогаю, говорю о прекрасном, как вдруг замечаю за собой "хвост". Морда незнакомая, но явно из блатных. Запрашиваю Ганса. Он тут же отвечает, что в базе данных этого персонажа нет. Интересно, кому это я понадобился? Молодой, лет двадцать пять, малоросс, причем из одесситов. Одет по последней моде, явно не прощелыга. На попытку грабежа не похоже. Да и в карман мне залезть побоятся. У блатных своя разведка неплохо работает. Поэтому кто такой Юрий Давыдов, они уже давно знают. Хоть полиция на меня и не вышла после ликвидации Чумака, но какая-то информация на Молдаванку все равно просочилась. А там два и два складывать умеют. Поэтому у меня с местной шпаной дружественный нейтралитет. Я не лезу в их дела, а они в мои. Да и относительно тихо стало в Одессе после ликвидации Василя Чумака. Во всяком случае, грабежей с тяжкими телесными и похищений с целью выкупа больше нет. Облагания "налогом" коммерсантов тоже. Ну а уголовную мелочь вроде карманников, мошенников и карточных шулеров вычистить невозможно, это еще никому не удалось. Интересно, что за новые фигуры появились в этом деле...

Даю знак Циле, и она все понимает без слов. Останавливаемся возле витрины магазина женской одежды и начинается восторженная лекция о новинках парижской моды, которую я стоически выслушиваю с кислой физиономией, явно давая окружающим понять, что жду не дождусь, когда же это закончится. Между тем, топтун даже не делает попытки сделать вид, что он не при делах. А поравнявшись с нами, вежливо кланяется и приподнимает шляпу.

— Добрый день, Юрий Александрович! Мое почтение, мадемуазель! Юрий Александрович, можно Вас на пару слов?

Так, начало нестандартное... Видно, возникли какие-то коллизии с моими архаровцами, которые не удалось разрулить. Ладно, послушаем...

— Добрый вечер, уважаемый! С кем имею честь?

— Василий Петрович.

— Рад знакомству, Василий Петрович! У Вас ко мне какое-то дело?

— Дело, причем очень важное. При даме говорить можно?

— Да, извольте.

— Хорошо. Заказ на Вас поступил, Юрий Александрович.

— Какой заказ?

— Юрий Александрович, не пытайтесь выглядеть наивнее, чем Вы есть. Заказ на ваше убийство.

А вот это уже интересно... Дальше все чудесатее и чудесатее...

— Да, пожалуй, дело действительно важное... А можно подробнее?

— На днях появился какой-то шлемазл, причем не из местных. Судя по говору, из столицы. Все интересовался, как на мокрушников выйти. Подвели мы ему вчера одного, чтобы узнать, чем дышит. Нам такие расклады ни к чему. Вот он Вас и заказал. Хорошие деньги обещал.

— А почему Вы решили меня предупредить?

— Мы добро помним, Юрий Александрович. За этого аспида Чумака и его душегубов от всей Молдаванки Вам земной поклон.

— Вы меня с кем-то путаете, Василий Петрович... Но ладно, вернемся к нашему делу. Так до чего вы с этим... шлемазлом столичным, договорились?

— Пока не дали ответа. Сказали, что надо со старшим поговорить. Но долго его водить за нос не получится. Если будем тянуть, или откажемся, то он кого-нибудь другого найдет.

— Пожалуй... Давайте сделаем так. Не отказывайтесь. Но скажите, что сначала с ним хочет поговорить старшой. Сколько, кстати, он обещал?

— Пять тысяч. Только старшой с ним встречаться не будет.

— И не надо. За старшого я сойду.

— Юрий Александрович, мы мокрухой не занимаемся.

— А разве я говорил о мокрухе? Вы всего лишь обеспечьте мне встречу с этим шлемазлом столичным. Поговорю с ним по душам...

Когда представитель благодарной Молдаванки ушел, Циля, до сих пор не проронившая ни слова, удивленно посмотрела на меня.

— Юра, и что это было?

— Сам не пойму... Если это действительно заказуха, то какая-то... глупая. Другого слова не подберу.

— Вот и я о том же. Я разузнаю среди своих?

— Разузнай. И постарайся выяснить, что это за доброжелатель с Молдаванки. То, что он никакой не Василий Петрович, не сомневаюсь...

Уже к вечеру поступила первая информация. Представителем благодарной Молдаванки оказался Миша-Фокусник, потомственный карточный шулер. В миру Михаил Назарович Загоруйко. Действительно, появился неделю назад какой-то хмырь с петербургским диалектом, назвался коммерсантом из Петербурга господином Блаватским, снял квартиру на Дерибасовской и начал искать исполнителя для заказного убийства. Причем делал это настолько топорно, что как им не заинтересовалась полиция, непонятно. Блатным это очень не понравилось, и чтобы прояснить ситуацию, свели петербургского визитера с якобы мокрушником. Специально подобрали типаж с соответствующим экстерьером. Гость из столицы поверил и заказал господина Давыдова, то есть меня. От чего шпана просто охренела. Поняв, что дело пахнет керосином, не дали сразу конкретного ответа, а решили сначала поговорить со мной. А потом уже вместе думать, как действовать дальше. Ганса я пока не задействовал в поиске, велев находиться поблизости. Появились какие-то непонятки. А непонятки — это потенциальные проблемы.

Выдав мне полученную информацию, Циля высказала свое мнение.

— Юра, что-то нечисто с этим заказом. Уж слишком все шито напоказ белыми нитками.

— Согласен... Я предполагаю три возможных варианта. Либо нам этого клоуна специально подставляют, чтобы отвлечь внимание от чего-то другого. Либо это бутафория изначально, разыгранная с целью, чтобы эти слухи дошли до меня и заставили подергаться. Либо...

— Либо — что?

— Либо заказчик не дружит с головой. Начитался детективов, и теперь пытается действовать, как книжный злодей. Но ума не приложу, кому это могло понадобиться. Конченных идиотов среди моих оппонентов до сих пор не было.

— Так что, будешь встречаться с этим шлемазлом?

— А разве есть выбор? Кому я дорогу перешел, можно узнать только от него...

Теплый августовский вечер, небо ясное, в парке полно народу. Публика отдыхает и веселится. Отовсюду слышен смех и характерный одесский говор. На лавочке сидит прилично одетый господин средних лет, то и дело поглядывающий на часы, а на лавочке напротив влюбленная парочка, болтающая о чем-то своем, и не обращающая внимание на окружающее. Еще две влюбленных парочки прогуливаются по аллее, проходя мимо господина на лавочке. Вот к нему подходит Миша-Фокусник, присаживается рядом, перебрасывается парой фраз, после чего встает и уходит, поправляя шляпу, давая мне знак, что клиент ждет. Теперь мой выход. Ну, с богом!

Даже если у господина Блаватского есть мой хорошо выполненный портрет, узнать меня в гриме сейчас невозможно. А голоса моего он никогда не слышал, поскольку раньше мы не встречались. Ганс подтвердил, что в базе данных его нет. Начинаем спектакль. Подхожу и сажусь рядом на лавочку, окидывая заинтересованным взглядом гостя из Петербурга. Тот ждет и молча смотрит на меня. Выдерживая положенную паузу, начинаю разговор.

— Добрый вечер, господин Блаватский. Рад приветствовать Вас в благословенном городе Одесса. Мне доложили о вашей весьма специфической просьбе. Поэтому хотелось бы кое что прояснить.

— Добрый вечер, господин...?

— Михельсон.

— Добрый вечер, господин Михельсон! Но что тут прояснять? Я же все рассказал вашим людям!

— Вы меня не поняли, господин Блаватский. То, что Вы озвучили моим людям, звучит, как насмешка. Я имею ввиду сумму в пять тысяч. Вы принимаете нас за нищебродов из хуторов, которые грабят почтовые кареты на кишиневском тракте? Вы ошиблись. В Одессе живут серьезные деловые люди, которые такой мелочью не занимаются. Вот мне и хочется узнать, что я с этого буду иметь, если выполню то, о чем Вы просите. Про пять тысяч сразу забудьте. Такое предложение не для деловых людей.

— А сколько же Вы хотите?

— Миллион.

— Сколько?!

— Миллион. И считаю, что за ту персону, о которой идет речь, это еще мало. Но я понимаю, что задирать цену до бесконечности невозможно. Поэтому миллион и ни копейкой меньше.

— Но это неслыханно!!! Таких цен нигде нет!

— Так каков товар, такая и цена. Мне вовсе не хочется, чтобы после выполнения вашего заказа Одессу поставили на уши и прошерстили здесь все мелким гребнем. А именно так и произойдет, поскольку речь идет не о лавочнике с Привоза. Поэтому я должен находиться достаточно далеко от Одессы и переждать смутные времена, пока здесь будет твориться содом и гоморра. Разумеется, не с пустыми руками. Ничего не поделаешь, каждый заботится о своих интересах.

— Но у меня нет таких денег!

— В таком случае, господин Блаватский, ничем не могу помочь. Как будут, тогда и приходите. И напоследок дам Вам совет. Не задерживайтесь в Одессе. Я не исключаю ситуацию, что интересующая Вас персона уже узнала о вашем интересе. Вели Вы себя уж слишком... неосторожно. А если вздумаете обращаться к какой-нибудь босоногой шантрапе с таким предложением, то Вас просто обдерут, как липку, и ничего делать не будут. И хорошо, если живым уйдете. А сейчас позвольте откланяться. Приятного вечера, господин Блаватский!

— Подождите, господин Михельсон! Может быть мы сможем договориться о каких-то услугах с моей стороны, чтобы снизить сумму? Ибо миллион — это уму непостижимо! И как я понимаю, Вам нужны наличные? Чек Вас не устроит?

— Правильно понимаете, господин Блаватский. Только наличные, и только вперед. Либо российскими рублями, либо английскими фунтами. Чтобы не вводить Вас в искушение, когда дело будет сделано, и придет время оплаты. Что касается услуг, то смотря каких. Если наши интересы совпадут, то почему бы и нет?

— Мне нужно подумать!

— Думайте. Время у Вас пока есть. А сейчас, всего Вам доброго!

Встаю и не спеша иду по аллее к выходу из парка. Ганс мониторит ситуацию сверху, но все спокойно. Блатные наблюдают издали, прикинувшись ветошью, мои "влюбленные парочки" тоже не вызывают никаких подозрений у столичного гостя. Который сейчас сидит и переваривает услышанное. Конечно, озадачил я его конкретно. Миллион за меня любимого никто платить не будет. Вот и посмотрим, гусь лапчатый, что ты теперь будешь делать. Либо начнешь искать более сговорчивого исполнителя, и тогда из Одессы уже никуда не уедешь, либо последуешь доброму совету, вернешься в Петербург и доложишь заказчику, что одесские бандиты вообще берега потеряли, заломив огромную сумму. То, что ты обычный посредник, это уже ясно. Вот мне и интересно будет узнать, к кому же ты в Петербурге побежишь. Для этого и взял с собой три "влюбленных парочки" из своей группы наружки. Полине, то есть Кольке Шаповалову, снова пришлось играть главную женскую роль в этой премьере, изображая барышню на лавочке как раз напротив господина Блаватского, чтобы как следует его рассмотреть и запомнить. Остальные прохаживались мимо, не став толпиться поблизости. Если господин Блаватский будет хорошо себя вести, и прекратит свои криминальные деяния, то пацаны из наружки, изображающие сейчас "влюбленные парочки", поедут вслед за ним в Петербург и возьмут там под плотную опеку. Мне нужно знать, с кем и где он будет встречаться. Если же не прекратит... Одесский залив достаточно глубокий...

Но это выяснится не сейчас, а как минимум через один-два дня. Такие решения с наскока не принимаются. А мы с Гансом и Ванькой сегодня вечером нанесем визит господину Блаватскому. Надо же узнать, кто его сюда направил, где он живет в Петербурге, чем занимается, и Блаватский ли он вообще. Разговор был, скорее всего, тоже с каким-то посредником. Но вот тот посредник уже должен знать заказчика, поскольку увеличивать число посвященных еще больше нет смысла.

Поздний вечер, уже давно стемнело, но клиент задерживается. Наружкой установлено, что он любит ужинать в ресторане, не ограничивая себя в горячительных напитках. И сегодня у него будет приятная компания — мои "самураи" Ерофеев и Сосновский, изображающие местных купчишек. Которые совершенно "случайно" с ним познакомятся, и как следует отметят это событие.

Поглядываю на часы — скоро полночь. Загуляли ребята. Но вот раздается стук копыт на ночной улице, и возле нужного мне дома останавливается ландо с поднятым верхом. Откуда Ерофеев и Сосновский бережно под руки выгружают в дымину пьяного клиента. Сами тоже изображают опьянение, но это игра на публику. Мы с Гансом уже давно разработали препарат из местного сырья, нейтрализующий действие алкоголя. Знают об этом очень немногие, но мои "самураи" из числа посвященных. Расплатившись с извозчиком, затаскивают болезного в подъезд и далее транспортируют до квартирной двери. Вот теперь пора.

Когда подхожу к двери, все трое уже вошли в квартиру. Болезного осторожно укладывают на диван, сняв обувь, и поворачивают на бок, чтобы случайно не захлебнулся своей блевотиной. Интересуюсь, как прошел вечер. Ерофеев лишь качает головой.

— Свинья — она свинья и есть, Ваше благородие. Сами видите.

— Вижу... Ладно, братцы. Благодарю за службу, а сейчас подождите меня на лестнице.

Когда за "самураями" закрывается дверь, достаю АДМ из кармана.

— Ганс, давай по той же схеме. Аккуратно соединяешь меня с сознанием клиента. Нанесение вреда и остаточные воспоминания исключены. То, что он нажрался до поросячьего визга, не помешает?

— Не помешает. Командир. Даже проще, память меньше чистить придется. Он сейчас спит, так что все нормально. Садись в кресло. Готов?

— Готов!

— Начинаем.

Блаватский Вольдемар Казимирович, тридцать лет, не женат, до недавнего времени служил в Министерстве иностранных дел. Не поладил с начальством. Предложили уйти самому по-тихому, чтобы не выносить сор из избы. Любитель играть в карты, сильно проигрался. После чего к нему обратился человек и предложил отправиться в Одессу. Если сделает все, как нужно, долг будет погашен, и сверх того он получит еще сто тысяч. Надо ли говорить, что пан Блаватский согласился не раздумывая. Не понял, идиот, что по возвращению в Петербург его в любом случае уберут. Независимо от того, выполнит он задание, или нет. А вот то, что он решил надуть своего работодателя, говорит о многом. На проведение акции ему было выделено пятьдесят тысяч плюс дорожные расходы. Но пан решил сэкономить. И влип. М-м-да... Больше здесь ничего не выжать...

Ганс разорвал контакт и я с брезгливостью посмотрел на лежащее передо мной тело, источающее алкогольное амбре. Ванька, тоже копавшийся в памяти пана Блаватского, предложил решить вопрос радикально.

— Ваше превосходительство, и что с этим типусом делать будем? Может грохнем прямо сейчас, чтобы дальше не пакостил? Его контакт в Петербурге мы видели. Лиц, заинтересованных в твоей ликвидации, там не так уж и много. В смысле из тех, кто согласен такие деньги заплатить. Все равно найдем.

— Время, Ваня, время... Сколько мы этот контакт искать будем? А если он вообще не в Петербурге живет, а к примеру в Выборге? Или в Ревеле? Все города поблизости обшаривать? Пана Блаватского грохнут и без нашей помощи, если в Петербург вернется. Но вот кто с ним на встречу придет, очень хотелось бы узнать. Место встречи заранее ему не дали. Сказали, что как вернется, его сами найдут. И не факт, что придет именно тот, кто давал ему задание. Но вот с тем человечком я бы очень хотел познакомиться. Ганс, значит говоришь, его в базе данных нет?

— Нет, Командир. Неизвестный персонаж. Судя по внешности и манере поведения, образован, достаточно состоятелен, уверен в своих действиях. Но не из аристократов. На офицера не похож. Скорее всего, личный порученец для темных дел на службе у какого-нибудь аристократа, или толстосума.

— Похоже... Ладно, из этого алкаша больше ничего не выжать. Теперь посмотрим, что он дальше делать будет. Снова начнет какого-нибудь убивца здесь искать, или свалит в Петербург от греха подальше...

Искать новые приключения на свою задницу пан Блаватский не захотел, и на следующий же день покинул Одессу. Правда, почему-то отправился в сторону Кишинева, а не Москвы и далее в Петербург. Скорее всего, до него наконец-то дошло, в какие опасные игры он ввязался из-за собственной жадности. И при любом исходе дела он — нежелательный свидетель. Поэтому и решил тихо исчезнуть, наложив лапу на "сэкономленные" средства. Кто его знает, куда он думал отправиться после Кишинева. Может в Австрию, а может еще куда. Поскольку до Кишинева он не доехал На постоялом дворе возле ближайшей почтовой станции его тихо прирезали, представив все, как обычный разбой. Наша группа из бойцов силового прикрытия и филеров из наружки следовала за Блаватским по пятам, но на расстоянии, чтобы не спугнуть. Поэтому не смогла вовремя вмешаться. Когда она прибыла на почтовую станцию, нападавших уже и след простыл. Единственная ниточка, ведущая к заказчику, оказалась оборвана.

Когда вернувшаяся группа доложила о произошедшем, я понял, что не ошибся в своих предположениях. Блаватский был обречен изначально, как только согласился на эту авантюру. И его постоянно вели, контролируя все действия. А как только он стал самовольничать и попытался сбежать, его тут же убрали. Это наводило на мысли, что на его успех всерьез никто и не рассчитывал. То же самое высказал и Ганс.

— Командир, это подстава. Если бы это была идея какого-то дилетанта, начитавшегося детективов, то он не стал бы посылать вслед за посредником ликвидаторов, а спокойно дождался его возвращения в Петербург. Ведь этот горе-посредник делал буквально все, чтобы привлечь к себе внимание, и ты об этом узнал.

— Согласен... Но какая же цель у этой подставы? Вынудить меня спрятаться в подвале дядиного дома и сидеть там безвылазно? Глупо. Знают, что я на такое не пойду. Вынудить меня покинуть Одессу и уйти куда-нибудь в Крым, где на "Лебедь" наложит лапу Меншиков? А где гарантия, что я не уйду, к примеру, в Николаев, или Херсон? Или вообще в Мариуполь, или Таганрог? Туда, где Меншиков меня не достанет?

— Тем не менее, крейсерские операции "Лебедя" будут сорваны. Ведь сейчас мы можем эффективно работать только благодаря заранее сделанным запасам угля в Одессе. И также налаживанию выпуска бомб в портовых мастерских и больших запасах пороха, сделанных еще до войны. Поэтому снарядного голода в Одессе нет. Также налажены хорошие отношения с одесским начальством. А уйдем в Николаев, или Херсон, халява сразу закончится. Не говоря о Мариуполе и Таганроге. Может гнобить в открытую нас и не станут, но уж помогать точно не будут.

— Пожалуй, такое возможно... Но кому же это надо? Кто там в Петербурге такой умный?

— Не знаю, Командир. Для происков чинуш из-под "шпица" вроде бы рановато. А другие кандидатуры не просматриваются. Никому в Петербурге оттоптать мозоли ты не успел. Меншиков? Но ведь пан Блаватский приехал из Петербурга. Если это проделки Меншикова, то какой ему смысл посылать своего человека в Петербург, искать там непонятно кого, и затем посылать сюда. Можно прислать сразу из Севастополя. Слишком сложные многоступенчатые схемы конспирации у здешних аборигенов еще не в ходу.

— Вот и я о том же. Разговор с посредником состоялся у Блаватского еще до Аландского сражения. Да и с какого перепугу "под шпицем" будут иметь претензии лично ко мне? Не я же козью морду сэрам и мусью сделал. Я вообще сижу здесь, в Одессе, прохлаждаюсь. Когда они там с врагами Отечества храбро воюют "под шпицем". Если бы и начали интриговать, то скорее против моего папеньки и руководства петербургского порта. Они ледоколом командуют. Хотя, попытки наезда были... Но я-то здесь каким боком? Меншиков? Теоретически возможно. Но зачем ему это? И причем тут Петербург? Это даже если не брать в расчет, что наши действия ему очень выгодны. Ведь формально мы все равно подчиняемся командованию Черноморского флота. Просто действуем автономно. Нет, Меншиков на такое вряд ли пойдет. После войны, конечно, постарается присвоить все лавры себе. Но сейчас мешать не будет.

— А может это мистер Икс снова зашевелился?

— Таким топорным способом? Раньше он действовал гораздо более тонко. Да и зачем ему это надо? Когда мы били турок возле поста Святого Николая, Пицунды и Синопа, его это не интересовало. Разгром сэров и мусью под Одессой тоже воспринял спокойно. А теперь, когда мы стоим и ни хрена не делаем, вдруг с чего-то вспомнил обо мне, и решил помешать бить господ союзничков дальше? Нет, Ганс. Здесь что-то другое.

— Согласен, Командир. Но слишком мало данных. Придется ждать следующий ход оппонента...

Это я и сам понимаю. Ситуация в Петербурге не совсем благостная. Оттоптал мозоли я там уже многим. Просто они не знают, что это сделал именно я. Кравцов сотрудничает с газетой "Санкт-Петербургские ведомости", а это серьезное и уважаемое издание. Но есть в Петербурге еще и бульварная газетенка "Фонтанка". Помимо городских новостей и рекламных объявлений печатает также различные скандальные истории, очень привлекающие внимание публики. Зарегистрировано сие издание на "зиц-председателя Фунта", выходит огромным тиражом и пользуется бешеной популярностью. Разумеется, создал эту газетенку один нехороший тип Юрий Давыдов. Но это имя нигде не значится, и даже с зиц-председателем не я разговаривал, поэтому выйти на меня практически невозможно. Газете была поставлена задача — раскапывать скандальные истории, касающиеся высокопоставленных казнокрадов, потерявших берега толстосумов, вконец охамевших аристократов и вообще нашкодивших сильных мира сего. Но все должно быть правдой! Никакого вранья и подтасовки фактов. Чтобы, если дело дойдет до суда, опровергнуть все обвинения, вытащить дерьмо на публику и устроить мегашкандаль. Хороших адвокатов я обеспечу. Опять таки, не афишируя своего участия. Единственное табу для публикаций — император и его семья. Их касаться запрещается. Всех прочих можно выставлять на посмешище. Штат пронырливых и бойких борзописцев, пишущих под псевдонимом, тоже набрали. И буквально с первых же выпусков газета, что называется, зашла. Казнокрады в высоких чинах дерьмом исходили, а ничего не могли сделать. Поначалу пытались грозить судом, на что зиц-председатель с готовностью соглашался, предъявляя такие факты, после которых несостоявшиеся истцы сливались, и больше не вспоминали о суде. Попытки "разобраться" заканчивались еще хуже. Всех "разбиральщиков" находили утром в избитом состоянии, после чего согласных "разобраться" резко поубавилось.

Теоретически, заказчиком может быть кто-то из "героев" статьи в "Фонтанке", если все же каким-то образом узнал о личности ее создателя. Но... Не того полета птицы. Посылать человека в Одессу, дав ему пятьдесят тысяч за меня любимого, и это сверх "командировочных"? Да они удавятся за такую сумму! И не в моде пока что заказные убийства среди этой публики. Вот подослать ко мне профессионального бретера, и спровоцировать вызов на дуэль, — такое могут. С превеликим удовольствием. Но устроить пародию на классическую заказуху... Нет. На такое "герои" желтой прессы не способны. Не из-за каких-то там моральных принципов, а из-за банальной жадности.

На англичан тоже не похоже. Они бы действовали гораздо профессиональнее. Французам на меня вообще грех жаловаться. Мое личное участие в разгроме флота Антанты возле Одессы особо не заметно со стороны. А то, что Юрий Давыдов воюет, так война идет, месье! Понимать должны. Хорош я буду для своих, если вдруг начну открыто вас поддерживать. Что же у нас получается в сухом остатке? Кто заказчик? Если это не Меншиков, не мистер Икс, не "герой" желтой прессы, и не англичане с французами, то кто? Неужели появился еще один неизвестный персонаж, которому до сих пор удавалось оставаться в тени?

Глава 5

Черноморский Рубикон

То, чего я ждал, наконец-то случилось. Правда, с некоторым опозданием относительно истории моего мира. Англичане и французы начали погрузку войск, что подтвердила как агентурная разведка в Варне, так и воздушная разведка Ганса, каждую ночь вылетавшего проверять, что там творится у господ европейцев. В этот раз собрали даже большую армаду, чем в моей истории, прислав многочисленные грузовые парусники из Франции и Англии. Но вот боевые возможности этого "цыганского табора" не внушали доверия.

Лишившись тринадцати пароходофрегатов в ходе нападения на Одессу, а перед этим двух паровых линейных кораблей на рейде Константинополя, адмиралы Дандас и Гамелен уперлись всеми четырьмя и не хотели идти в Крым. Поскольку понимали, что былого кратного превосходства над Черноморским флотом в паровых кораблях у них больше нет. Английские паровые линейные корабли "Агамемнон" и "Сан Парейл", а также французский "Жан Бар" в эскадренном бою все равно предполагалось использовать, как парусные, чтобы подстроиться под остальных. А французский линейный корабль "Монтебелло" с его машиной в жалкие сто сорок лошадиных сил паровым считался чисто номинально. Он даже против слабого ветра не мог выгрести. Оставшиеся небольшие пароходы с малым числом пушек погоды не делали, поскольку могли быть достаточно легко нейтрализованы пароходофрегатами Черноморского флота. Да еще и нашу "хулиганскую флотилию" в Одессе тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Вот адмиралы Антанты и проявили редкостное для англичан и французов единодушие, пытаясь всячески отбрыкаться от крымской авантюры. И предлагали вести наступление по суше в сторону Одессы. Совсем иного мнения было армейское командование союзников. Французский маршал Сен-Арно и английский генерал лорд Раглан ратовали за высадку в Крым, поскольку под Одессой войска коалиции могли просто увязнуть несмотря на свою внушительную численность. И флот ничем не сможет помочь, поскольку его помощь распространяется максимум на дальность полета ядра из пушки. Приближаться второй раз к Одессе желающих не было. В Крыму же русская армия не имела большого количества войск. Да и те не имели никакого боевого опыта, и были вооружены по большей части старым гладкоствольным оружием. Поэтому крымское направления для армейцев выглядело гораздо более перспективным.

Пока не произошли Аландские события, все шло более-менее как и в истории моего мира. Как ни упирались Дандас и Гамелен, но сухопутчики все же добились своего. Их решение было одобрено в Лондоне и Париже. В начале июля пришел приказ об экспедиции в Крым. Однако, многочисленные проблемы с войсками, и организационные проволочки задержали выполнение приказа. И тут грянул Аланд. Сказать, что англичане и французы были в шоке, значит ничего не сказать. Дандас и Гамелен воспрянули духом, надеясь, что высадка в Крыму будет отменена. А вот ярые сторонники крымского направления, Сен-Арно и Раглан, поняли, что дело может обернуться совсем не так, как ожидалось. И даже попробовали высказать сомнение в целесообразности операции. Что вызвало бурю возмущения как в Лондоне, так и в Париже. Можно сказать, что армейское начальство экспедиционных сил само себя подставило, убедив вышестоящее командование в гарантии победы в Крыму. Поэтому там больше ничего не хотели слышать, и в конце августа наконец-то началась погрузка войск на корабли. Плохо было то, что сообщить об этом немедленно Новосильцеву я не мог. Сразу бы возникли ненужные вопросы об источнике информации. Поэтому пришлось ждать, когда разведданные будут доставлены в Одессу "естественным" путем.

В то, что нам удастся сорвать высадку войск Антанты в Крым, я не верил. Не те возможности у "хулиганской флотилии". Да и Сен-Арно с Рагланом так прижало их собственное начальство, что они уже не рыпнутся, и полезут в Крым в любом случае, Но вот покусать эту армаду на переходе мы можем. И неплохо покусать. С этим предложением я отправился в управление одесского порта, превратившееся с недавнего времени в штаб Одесского отряда охраны водного района. А фактически отряда рейдеров, постоянно действующего на вражеских коммуникациях. Охранять водный район возле Одессы не требовалось, поскольку флот противника здесь больше не появлялся. И теперь появилась реальная возможность потрепать как следует господ союзничков, идущих в Крым "цыганским табором". А вот наш Черноморский флот снова проявлял удивительную пассивность, даже не ведя разведку возле Варны. Действия Меншикова вызывали все больше и больше вопросов.

Новосильцев был в своем кабинете и принял меня незамедлительно. Когда я озвучил свой план, отставной каперанг призадумался.

— Идея интересная, Юрий Александрович... Но почему Вы думаете, что из Варны выйдет именно "цыганский табор", а не хорошо охраняемый конвой?

— Не получится у них хорошо охраняемого организованного конвоя, Георгий Вадимович. Слишком много разномастных судов собралось в Варне. Как больших, так и маленьких. Они не смогут согласованно выдерживать одинаковую скорость хода, поэтому растянутся по морю на большое расстояние. И приставить охранение ко всем невозможно. Неприятелю придется либо распылять свои силы, чтобы хоть как-то прикрыть эту армаду, либо сконцентрироваться на охране одной-двух групп транспортов с наиболее важным грузом, предоставив остальным возможность добираться самостоятельно. Тем более, англичане и французы видят, что наш Черноморский флот по-прежнему находится в Севастополе, и носа в море не кажет. Поэтому о выходе вражеского флота из Варны там узнают с большим опозданием. Если только мы сразу не пошлем один из пароходов со срочным донесением в Севастополь. Но не уверен, что это возымеет действие.

— А я как раз таки уверен в этом, Юрий Александрович. В том смысле, что не возымеет. Хотели бы что-то сделать — давно бы сделали. А пока только наш Одесский отряд и воюет в Черном море. Воюет, как может, но все-таки воюет. Значит Вы хотите поохотиться на тех, кто будет идти без охранения?

— Да. Ввязываться в артиллерийскую дуэль с линейными кораблями и фрегатами нам противопоказано. Одно случайное попадание в машину, или в котел, и пароход превратится в неподвижную мишень. Поэтому нам гораздо лучше подойдет тактика волчьей стаи. Кружить вокруг и атаковать отбившихся от стада. Конечно, основная масса все равно достигнет Крыма. Но это все, на что мы можем реально рассчитывать. Хоть какая-то помощь нашим войскам в Крыму будет.

— Согласен, Юрий Александрович... На большее с нашей стороны рассчитывать не стоит. Волчья стая, говорите? Интересно будет попробовать...

Ну а большего мне и не надо. Начальство проявило живейший интерес к предложенному мной плану, поэтому никаких препонов чинить не будет. Разумеется, разрешение на самостоятельное крейсерство "Лебедя" осталось в силе. Как ни хотелось Новосильцеву держать под боком быстроходный и хорошо вооруженный пароход, но он прекрасно понимал, что менее быстроходные "колесники" будут только связывать нас по рукам и ногам. Поэтому воспользоваться в полной мере скоростными качествами "Лебедя" не удастся. Приближается момент, когда можно сбросить личину вооруженного артиллерией пакетбота, и применить свое главное оружие. Но не раньше, чем англичане и французы с примкнувшими к ним турками произведут высадку в Крыму. Чтобы они там и остались. А то, если нанести им большой урон на переходе, то как бы не передумали и обратно в Варну не побежали. В случае, когда речь идет между утонуть в Черном море, или вылететь в отставку, Сен Арно и Раглан без колебаний выберут последнее. А Дандас и Гамелен этому только рады будут, ткнув носом стратегов в Лондоне и Париже, говоря: "Мы же вас предупреждали!". Поэтому, пусть господа европейцы относительно спокойно идут в Крым и высаживаются в Евпатории. А может не в Евпатории, а еще где. Как сейчас пойдет кампания в Крыму, не известно. Не факт, что аналогично истории моего мира. А мы их по дороге покусаем, чтобы не расслаблялись. И чтобы все было максимально достоверно, не искажая привычную картину. Черноморский флот стоит в Севастополе, самоустранившись от боевых действий. А наглая "хулиганская флотилия" из Одессы, состоящая сплошь из вооруженных коммерческих пароходов, хоть и создает некоторое беспокойство, но не настолько сильное, чтобы всерьез повлиять на ситуацию в Черном море, и изменить ее в пользу России. Все, как обычно. "Английская" и "французская" партии в "высшем обществе" Петербурга должны быть довольны.

Правда, достучаться до большого начальства в Севастополе Новосильцев все же решил попробовать. К этому моменту закончили ремонт двух трофейных турецких пароходов, захваченных нами после боя под Одессой. "Эссер-Иджедид" превратился в "Ланжерон", а "Мельтем" в "Пересыпь". Новой артиллерии для них не было, поэтому к уцелевшим турецким пушкам добавили старый хлам "времен Очакова и покоренья Крыма", найденный в Николаеве. Привлекать бывших "турок" к крейсерским операциям Новосильцев все равно не собирался, предполагая использовать обоих для охраны подходов к Одессе. Чтобы в случае обнаружения опасности они могли быстро уйти под защиту береговых батарей. Но одно задание помимо этого кто-то из них должен был выполнить. После обнаружения вражеского флота, вышедшего из Варны к берегам Крыма, мчаться полным ходом в Севастополь, чтобы предупредить об этом командование Черноморского флота. Пока все остальные пароходы "хулиганской флотилии" будут отрабатывать тактику "волчьей стаи". Даже если пароходу после этого и не удастся покинуть Севастополь, попав в загребущие ручонки князя Меншикова, то и хрен с ним. Невелика потеря. Зато наша совесть будет чиста. Мы приложили все силы, чтобы как можно скорее доставить важную информацию. Ну а то, что ее проигнорировали (в чем мы с Новосильцевым не сомневались), то это уже не наша вина. Пусть с князюшкой в Петербурге разбираются.

Казалось, что все успокоилось, и история с питерским визитером не получила дальнейшего развития. Полиция не смогла обнаружить лиходеев, а больше никому пан Блаватский был не интересен. Но неожиданно жизнь подбросила еще один сюрприз. И стало ясно, что обо мне не забыли.

Накануне перед выходом в море меня неожиданно посетил Ахтырцев. Старый знакомый, "капитан от бандеры". Вот уж кого я не ожидал встретить, поскольку с момента, как он покинул борт "Лебедя" по приходу в Одессу, мы больше не виделись. Знал, что он начал что-то мутить с одесскими контрабандистами, потом исчез из Одессы, но меня это не касалось. Не мешает, и ладно. И вот, неожиданно, сам явился. Судя по всему, при деньгах и неплохо устроился. Зла я на него не держал, как и он на меня, поэтому встреча прошла в дружеской атмосфере. Но вот то, что сообщил Ахтырцев, мне очень не понравилось.

— Юрий Александрович, хочу Вас предупредить. Нехорошая возня вокруг Вас затевается.

— Вы о чем, Викентий Вениаминович?

— Вчера я вернулся из Кишинева, и возле дома ко мне подошел мальчишка из местных, вручив письмо. В письме предложили спровоцировать Вас на дуэль. Причем сделать все так, чтобы именно Вы меня вызвали, и выбор оружия был за мной. Посулили за это хорошие деньги. И если я согласен, назначили время и место встречи.

— Время встречи еще не прошло?

— Нет. Уже прошло.

— Жаль... Можно было бы сходить и взять за шиворот любителей устраивать дуэли... Благодарю Вас, Викентий Вениаминович. Судя по всему, Вам сейчас лучше исчезнуть из Одессы. Не исключено, что за Вами проследили, и уже знают, что Вы пришли ко мне.

— Плевать. Наемным убийцей я никогда не был и не буду. Но вот Вам надо быть осторожнее. Я отказался, но ведь кто-то может и согласиться. А Одессу я покину завтра же. Хватит отсиживаться в тылу, когда война идет.

— А куда Вы хотите направиться? Может я Вам чем-то помогу?

— В действующую армию. На флот меня обратно не возьмут, не обольщаюсь. Но вот в артиллерию возьмут. Поскольку там головой надо думать, а не носок тянуть и маршировать.

— Могу предложить вариант получше. Только между нами, Викентий Вениаминович. Неприятель готовит высадку десанта в Крым, и это произойдет в ближайшем будущем. Где именно, не знаю. Но то, что высадка состоится, это абсолютно достоверно. Нам нужно сообщить о выходе вражеского флота в Севастополь как можно скорее. Для этого решено задействовать один из наших трофеев. Вы в курсе, что мы два турецких парохода захватили?

— Да, я знаю. Жаль, что меня там не было!

— Есть возможность побывать на одном из них. На "Пересыпи" в данный момент нет старшего помощника. Или старшего офицера, согласно должностей военного флота. Остальные помощники все сплошь молодые и зеленые, толком моря не знающие. Именно "Пересыпь" собираются отправить в Севастополь, поскольку ее капитан из отставных офицеров Черноморского флота, и многих там знает. Новосильцев сейчас ищет человека, но подходящего пока не нашел. Если хотите, я поговорю с ним. А по приходу в Севастополь можете либо остаться на "Пересыпи", либо может быть удастся вернуться на службу. Не думаю, чтобы во время войны чинуши крутили носом.

— Огромное Вам спасибо, Юрий Александрович! Конечно, я согласен!

Когда Ахтырцев ушел, я прикинул образовавшийся расклад. По всему выходит, что в Одессе до сих пор находится тот, кто работает по проблеме под названием Юрий Давыдов. Авантюра с заказухой сорвалась. Теперь попытались подослать ко мне дуэлянта. Очевидно, рассчитывали на наши неприязненные отношения, и на то, что Ахтырцев очень хороший стрелок. Это моя служба безопасности выяснила еще в Петербурге. Кому же я дорогу перешел? То, что это не мистер Икс, уже ясно. Он, если захотел бы меня убрать, не заморачивался бы с дуэлями и опереточными посредниками вроде пана Блаватского, а подослал профессионального киллера. Но ему мое устранение почему-то не нужно. И нет ли связи между этими двумя эпизодами и историей с Чумаком? Тогда меня пытались похитить. А когда поняли, что не вышло, решили закрыть вопрос радикально? Но кому же это нужно? Увы! Как говорит Ганс, мало данных...

И снова шипит вода за бортом, а легкий ветер треплет на гафеле грот-мачты российский флаг. "Лебедь" вышел в очередной боевой поход на просторы Черного моря. Все интриги сильных мира сего остались на берегу. Сейчас вокруг только море и небо. Идет второй год Крымской войны, которую так еще никто здесь не называет. Но экспедиционные силы Антанты уже закончили погрузку, и вскоре должны покинуть Варну. Наша задача — обнаружить выход противника в море, и как можно скорее сообщить в Одессу. Высокая скорость хода "Лебедя" вполне это позволяет. Вся "хулиганская флотилия" стоит наготове в Карантинной гавани, и ждет только нашего сообщения. Союзники будут ползти до Крыма довольно долго, поэтому все равно мы их перехватим. А обнаружить армаду, растянувшуюся в море на десяток и более миль, не составит большого труда. Ну а не обнаружат, так мы с Гансом поможем. Хе-хе...

Солнце скрывается за горизонтом, последние его лучи догорают в закатном небе. Подходим к параллели Варненского залива и ложимся в дрейф, оставаясь на пределе видимости с берега. Мы находимся в темной части горизонта и с берега нас никто не разглядит. А перед рассветом отойдем подальше в море. Англичане и французы все равно мимо не проскочат. В данный момент они готовы к выходу. Значит что-то их задерживает.

В истории моего мира флот противника с десантом после выхода из Варны не пошел сразу к Крыму, а уклонился значительно севернее, простояв три дня возле острова Фидониси. Союзники все же опасались появления нашего Черноморского флота, но он так и не вышел из Севастополя. Почему так произошло, версии выдвигались самые разные. Но со временем остались только две. Согласно первой, наиболее распространенной, все командование Черноморского флота осознавало количественное и качественное превосходство парового флота противника, поэтому просто не рискнуло дать бой в открытом море. Согласно второй версии, во многом подтвержденной документами, виновником этого был лично Николай Павлович. Будучи умным политиком и толковым военным, хорошо знающим все сильные и слабые стороны армий и флотов России и ее противников, он, тем не менее, не верил, что антироссийская коалиция решится на вторжение в Крым. Когда же пришло осознание реальности, время было упущено. Вражеская армия уже находилась в Крыму.

Не знаю, насколько мне сейчас поможет знание истории, поскольку история этого мира уже порядком расходится с историей моего. Достоверно известно лишь то, что в Варне находятся огромные силы противника, в несколько раз превышающие численность Черноморского флота. И глупо надеяться на то, что противник не попытается воспользоваться своим численным преимуществом. В моей истории флот вторжения состоял из 89 военных кораблей разных типов и более 300 грузовых с десантом. Сейчас даже несколько больше. Англичане и французы подсуетились после одесского разгрома, и направили подкрепления в Черное море. Последние корабли пришли буквально на днях. Так что, несмотря на потери возле Одессы, силы флота коалиции на данный момент ничуть не уменьшились, а даже увеличились. И этой армаде противостоит семь коммерческих вооруженных пароходов "хулиганской флотилии", из которых винтовой лишь один "Лебедь". Все остальные — "колесники". Именно семь, поскольку "Пересыпь" после получения информации о выходе противника в море сразу же уйдет в Севастополь, а "Ланжерон" останется патрулировать подходы к Одессе. Без дальнобойных нарезных орудий брать его с собой в рейд нет смысла.

Пока обстановка спокойная, вызываю командиров катеров. Вскоре предстоит испытать их по прямому назначению. Когда все собрались, расстилаю на столе карту западной части Черного моря и провожу инструктаж.

— Ситуация следующая, братцы. Неприятель в самое ближайшее время должен выйти из Варны и направиться в Крым для высадки десанта. Точное место высадки неизвестно. Скорее всего, это будет на участке между Евпаторией и мысом Лукулл, поскольку там у нас нет никакой береговой обороны, и это место не так далеко от Севастополя. Лезть же прямо под огонь береговых батарей Севастополя они не станут. Наша задача. На переходе будем атаковать отбившиеся суда с десантом, действуя исключительно артиллерией. А вот когда этот "цыганский табор" доберется до места и начнет высадку, в первую же ночь опробуем наше секретное оружие — самодвижущиеся мины. Атаковать будем только крупные корабли, причем желательно паровые. В темноте паровые с парусными не перепутаете?

— Никак нет, Ваше благородие! Ночью дымовая труба между мачт все равно хорошо видна, даже если топки погашены и дыма нет.

— Вот и хорошо. Пока мы будем идти к Крыму, проверьте еще раз свои "миноносцы" и мины. Если возникнут какие-то вопросы, сразу ко мне. Помните, что неважных мелочей в этом деле нет. А сейчас, что непонятно, спрашивайте.

— Ваше благородие, а почему атаковать большие корабли только на рейде, когда они на якорь станут? Мы ведь можем и на ходу.

— На ходу трудно попасть. Чтобы гарантированно попасть, вам придется подойти достаточно близко, и катер могут заметить. В первый раз может и не поймут, в чем дело. Зато после первой же удачной атаки неприятель будет палить картечью по любой тени в море. А нашим катерам много не надо. Не забывайте, что ваша задача — отправить вражеский корабль на дно и благополучно уйти после этого, а не отправить его на дно ценой своей гибели. Так мы много не навоюем. Да и ценой своей гибели под вопросом. Катер могут утопить еще до того, как вы выпустите свои мины. Поэтому будем работать с дальней дистанции по неподвижным целям. Эффект тот же, но так гораздо безопаснее. Тем более, не факт, что при стрельбе с дистанции в пять кабельтовых и больше вас вообще обнаружат ночью. Кроме этого, есть еще один момент. Вдруг вы промахнетесь по выбранной цели. Всяко бывает. Но в этом случае мина все равно в кого-то попадет, поскольку кораблей на рейде будет очень много. Пусть даже она утопит какую-нибудь древнюю посудину, не имеющую большого значения. Но панику среди незваных гостей мы обеспечим...

Перед рассветом отошли подальше в море, чтобы берег был у самого горизонта. Отсюда можно визуально обнаружить выход вражеского флота, чтобы не плодить новую волну догадок, откуда капитан узнал, в какой именно момент времени надо идти обратно к берегу, чтобы не проворонить противника. Ганс сейчас наблюдает с воздуха, и вскоре от него приходит доклад, что англо-франко-турецкая армада наконец-то начала сниматься с якоря. Времени у них это заняло порядочно. Как я и предполагал, получился "цыганский табор", а не хорошо организованный конвой. Если военные корабли еще выдерживали строй, следуя в кильватерных колоннах, то вот "купцы" шли, как бог на душу положит, разбившись на отдельные группы с примерно равной скоростью хода. Ударь Черноморский флот на переходе по этому "табору", и мало кто до Крыма доберется. Если доберется вообще, поскольку уцелевшие могут резко расхотеть идти в Крым. Но пока говорить об этом еще рано.

Выход вражеского флота обнаружили сразу же, едва он вышел из Варненского залива и лег на курс к мысу Калиакра. То, что нас тоже обнаружили, не вызывало сомнений. Небо ясное, а дым из труб "Лебедя" далеко видно. Шесть пароходов отделились от основных сил и пошли в нашу сторону. Но мы терпеливо ждем, наблюдая за всем этим безобразием. А когда дистанция между нами сокращается до трех миль, даем полый ход и "трусливо" убегаем в сторону Одессы. Поняв, что не могут тягаться с нами в скорости, пароходы повернули обратно. Но свою задачу они выполнили — отогнали русского разведчика. О самом факте выхода из Варны крупных сил он сообщит. Но вот куда они направляются — нет. Поскольку этого не видел. По крайней мере, так рассуждают англичане и французы. Вот и не будем их в этом разубеждать.

Оставив Ганса наблюдать за противником, полным ходом мчимся к Одессе. Времени у нас это займет порядочно, даже учитывая наш пятнадцатиузловый ход, но уже ясно, что англо-франко-турецкий флот снова движется к острову Фидониси. Ветер вынуждает. Возможно, так было и в моем мире. Работает слабый норд-ост, и идти прямо на Крым сейчас парусники не могут. Вот и идут в бейдевинд в сторону Фидониси. Как раз навстречу "хулиганской флотилии". Так что, искать их по всему морю не надо, и легендировать свою информацию о местоположении противника не придется.

Ближе к утру следующего дня встретились возле мыса Большой Фонтан с "Ланжероном", сообщив ему о выходе противника из Варны, и помчались дальше. Чтобы не заморачиваться с флажными сигналами, и не допустить утечку информации, заранее договорились с Новосильцевым, что если выход противника из Варны обнаружен, то на подходе к Карантинной гавани мы дадим три холостых выстрела из пушки. Те, кто знает, в чем дело, поймет. А остальным об этом знать не надо.

Дав три холостых выстрела, "Лебедь" входит в Карантинную гавань и сразу же направляется к свободному причалу возле "Измаила". Новосильцеву уже доложили о нашем возвращении, и сейчас он с интересом наблюдает за нами с мостика. И судя по тому, какое началось шевеление на палубах пароходов "хулиганкой флотилии", и дыму из труб, все готовы к выходу в море. Ждут лишь приказа командующего.

После швартовки к причалу отправляюсь на "Измаил", где меня сразу же проводят в каюту Новосильцева. После обмена приветствиями докладываю обстановку.

— Неприятель вышел в море, Георгий Вадимович. Не менее шестидесяти пароходов, но в основном небольших с малым числом пушек. Больше трех десятков парусных линейных кораблей и фрегатов, Четыре винтовых линейных корабля, но идут под парусами. А также больше трех сотен парусных "купцов" разных размеров. Точно не смогли сосчитать. Очень много. Когда мы потеряли их из виду, все шли к мысу Калиакра. Прямо на Крым парусники сейчас идти не могут — ветер мешает.

— Понятно, Юрий Александрович... Вы были правы по поводу "цыганского табора". Обеспечить надежную охрану такому количеству "купцов" нереально. Кто-то все равно отстанет. Вот и опробуем тактику "волчьей стаи". Поскольку вступать в бой с главными силами — самоубийц среди нас нет. Вы можете немедленно выйти в море?

— Да.

— Выходите. Следуйте навстречу этому "цыганскому табору". После его обнаружения наблюдайте с безопасной дистанции. В бой не ввязывайтесь, если только неприятель сам не нападет. Мы тоже сейчас выходим. но у "Лебедя" скорость гораздо больше, поэтому не ждите остальных. Думаю, "табор" пойдет к острову Фидониси. Характер ветров заставит. Вот мы его там и перехватим. Если же резко изменит курс и не пойдет к Фидониси, сразу же следуйте к нам и сообщите. Далеко все равно не уйдет, найдем.

— А донесение в Севастополь?

— Сейчас напишу и отправлю на "Пересыпи". Капитан парохода лично знаком с Нахимовым и Корниловым, поэтому может быстро доставить послание по назначению. А вот дальше...

— А дальше оно попадет к князю Меншикову.

— Увы, Юрий Александрович... Полагаю, на этом все и закончится.

— А может все же проймет его светлость?

— Очень на это надеюсь. Да только, весь мой предыдущий опыт говорит об обратном...

Мое знание истории тоже. Но озвучивать это я не собираюсь. Говорю только то, что может знать одесский обыватель, не допущенный ни к каким военным секретам, и не вхожий в "высшее общество". Если князюшка и сейчас начнет играть на руку англичанам и французам... Ой, доберусь я до него после войны! Много интересного можно будет в его черепушке найти! Тем более, если все будет идти, как "положено", в марте следующего года его выпрут в отставку, и былого влияния у него уже не будет. Жаль, что Николаю Павловичу немного осталось. Действительно ли он заболел, или к его смерти приложили руку англичане, так выяснить и не удалось. И спасти его нет никакой возможности. Даже если я буду находиться в Петербурге, то не смогу находиться рядом с ним круглосуточно. Да и кто бы меня допустил к императору. Поэтому заканчиваем Крымскую войну, выигрывая по очкам, и начинаем работать с Александром Николаевичем. Он вполне адекватен. Не гений, конечно. Но и не тряпка вроде Николашки Никакого. Ладно, что-то я размечтался... Николай Павлович пока что жив и здоров. И даст бог, будет здравствовать дальше...

"Лебедь" выходит из Карантинной гавани и снова направляется на юг, к острову Фидониси. Именно туда идет англо-франко-турецкая армада. Ганс поднялся на высоту шестьдесят километров и следит за противником, поддерживая со мной ментальную связь, все время оставаясь над горизонтом. Торопиться некуда, следуем экономическим ходом, бережем уголь. Местоположение противника контролируется постоянно, поэтому искать его, рыская по морю, не придется. Слева вдалеке дымит "Пересыпь", следуя полным ходом к мысу Тарханкут и далее в Севастополь. Там стали поднимать пары заранее, едва только доложили о появлении "Лебедя", чтобы не терять время. Новосильцев при мне написал донесение, перед этим вызвав капитана "Пересыпи", и вручил ему с приказом передать лично в руки либо Нахимову, либо Корнилову.

Отставной капитан первого ранга Кедров хорошо знал обоих. Человеку было уже под семьдесят, но он по-прежнему оставался крепок и бодр. Тихо мирно жил в Одессе после выхода в отставку, занимался внуками, и даже не думал когда-нибудь снова подняться на палубу боевого корабля. Но после обстрела Одессы сам пришел к Новосильцеву и предложил свои услуги. А тут как раз появились два турецких трофея. Поэтому вопрос с принятием на службу в "хулиганской флотилии" был решен очень быстро.

Кедров, получив запечатанный пакет, клятвенно пообещал доставить его в Севастополь как можно скорее. Если по пути встретит противника, то не станет ввязываться в бой. Доставка важной информации командованию Черноморского флота стоит на первом месте. Ну а дальше... Выпустят из Севастополя — хорошо. "Пересыпь" вернется в Одессу. Не выпустят — значит не выпустят. Примет участие в обороне Севастополя. Очень надеюсь, что в этой истории, по крайней мере пароходы Черноморского флота, не будут затоплены в Севастопольской бухте после того, как гарнизон покинет южную часть города. Вполне можно попытаться ночью вырваться в море и уйти в Одессу. А "хулиганская флотилия" в этом поможет.

Проводив взглядом удаляющуюся "Пересыпь", связался с Гансом.

— Ганс, что там у вас творится?

— Все спокойно, Командир. Это стадо растянулось на двенадцать миль и по-прежнему идет в направлении Фидониси. Охранение транспортов с десантом отсутствует, как таковое. При желании ночью можно столько щепок наломать!

— Рано. Подождем остальных. А то, ломать щепки в одно рыло, как-то не комильфо. Начальство наглов и франков флагманы не поменяло?

— Нет, все там же. Дандас находится на "Британии", куда он перешел после того, как мы "Трафальгар" спалили, а Гамелен на своем "Вилль де Пари". Переходить на паровые линейные корабли почему-то не хотят.

— Ну и хрен с ними, с ретроградами. Для нас это даже лучше. Ганс, сделай вот что. Сейчас пока наблюдай сверху, оставаясь на связи. А как стемнеет, попробуй подслушать, о чем Дандас и Гамелен болтать будут. Вряд ли что-то важное узнаем, но чем черт не шутит.

— Принято, Командир! Сделаем. Тут Ванька со своими предложениями лезет.

— Давай его сюда.

— Ваше превосходительство, может сделаем, как на "Наполеоне"? Потолкаюсь среди команды, похожу по кораблю, да и подпалю ненароком.

— Нельзя, Ваня. Слишком подозрительно будет. Ты у нас резерв Главного командования. Вступаешь в дело только тогда, когда припрет. А пока не приперло. Но не исключаю вариант, что придется повторить этот трюк на рейде Евпатории, если с катерами что-то не получится.

— А что там может не получиться? Машины катеров надежны, наши секретные "недоторпеды" тоже. Двести килограммов взрывчатки в районе ватерлинии — сейчас это не лечится!

— А погода? Нам по предварительной заявке в небесную канцелярию хорошую погоду обеспечат? Чтобы и волны большой не было, и видимость достаточная. Катера у нас далеко не всепогодные.

— Хм-м... Не подумал...

— То-то же. Поэтому сначала опробуем наши "недоторпеды". Или самодвижущиеся мины, как мы их назвали. А вот когда они закончатся, тогда и будем заниматься диверсиями. Поскольку из Петербурга мы уже вряд ли что получим. Даже если папенька отправит нам новые мины, то у меня большие сомнения, что их благополучно довезут до Одессы. И наши конные егеря не помогут. Они на противодействие лихим людишкам натасканы, а не чинушам при высокой должности. А от Петербурга до Одессы путь неблизкий. Многое может случиться...

Выяснив оперативную обстановку у Ганса, и вправив мозги Ваньке, глянул с высоты на ползущую по глади Черного моря армаду. Действительно, растянулась она очень сильно. В случае нападения фрегаты и пароходы не смогут прикрыть все грузовые парусники с десантом. Поэтому нас ждет славная охота! Англия и Франция все же решились на высадку в Крыму, перейдя свой Рубикон. Теперь обратной дороги у них нет.

Глава 6

Охота "волчьей стаи"

Когда до передовых кораблей противника осталось пять миль, мы развернулись и пошли тем же курсом, уравняв скорость хода, чтобы не приближаться. До рассвета еще более часа, поэтому никто нас не обнаружил. Естественно, навигационных огней "Лебедь" не нес. Поэтому наше появление оказалось для англичан и французов полной неожиданностью. Мы не торопясь шли впереди вражеской эскадры, оставаясь за пределами дальности стрельбы ее орудий, но постоянно находились в зоне видимости, наблюдая за противником. Утро выдалось ясным, погода тихая, дует легкий норд-ост. Скорость эскадры чуть более пяти узлов. Ветер не благоприятствует. После нашего обнаружения сразу же начался интенсивный обмен флажными сигналами между флагманскими кораблями и остальными. После чего пароходы стали поднимать пары в котлах, что было ясно по усилившимся клубам дыма из их труб. Цивилизованные европейцы решили все же шугануть наглого разведчика. То, что догнать нас не получится, они это уже поняли. Но и позволить держать все время себя под наблюдением тоже не хотели. Поэтому решили атаковать превосходящими силами в надежде, что мы опять сбежим так же, как возле Варны. Ничего не имею против, господа! Всегда к вашим услугам!

"Лебедь" лениво ворочал винтами, следуя черепашьим ходом и рассекая бирюзовую гладь Черного моря. Погода прямо загляденье! Но не для парусников. Ветер еще более ослаб и они сейчас еле ползут. А вот пароходы усиленно дымят и довольно резво пошли на сближение. За ними внимательно наблюдают в бинокли и подзорные трубы старпом и помощники, обмениваясь мнениями.

— Ишь, как раскочегарили... Узлов одиннадцать-двенадцать идут, не меньше...

— А с чего бы такую ораву на нас натравливать? Аж восемь вымпелов!

— Боятся нас, не иначе... Юрий Александрович, они скоро на дистанцию стрельбы подойдут. Нам ведь приказано в бой не ввязываться и только наблюдать.

— Не ввязываться — в смысле атаковать самим. Но если господа просвещенные мореплаватели, и не очень просвещенные любители лягушатины, сами на нас нападут, то это уже не будет нарушением приказа. Что мы в данном случае и наблюдаем.

— Так мы специально их выманили?

— Разумеется. Надо показать незваным гостям, что им тут не рады, и что правила ведения войны, которые они всем любят навязывать, здесь придется забыть. Устроим показательное избиение недоумков, которые нападают на тех, кто их не трогает. Федор Федорович, прикажите подать болванки и бомбы к орудиям. Будете управлять пароходом. Держите постоянную дистанцию, а я опять в стрельбе потренируюсь...

Предстоит стрельба на большой дистанции, поэтому опять придется выполнять обязанности наводчика. Ганс уже занял позицию на высоте в тысячу метров и выдает прицельные данные. В принципе, уже можно открывать огонь, дальность стрельбы позволяет. Но подождем, когда спешащий нас поймать противник приблизится, чтобы потом было поменьше глупых вопросов. По крайней мере хорошо, что сейчас не требуется вести стрельбу в духе Вильгельма Телля, чтобы попадать именно в нужную точку. Достаточно просто попасть, всадив бомбу, или болванку в корпус корабля противника. Пусть даже он не утонет, а лишится хода. Под парусами "колесник" не ходок, и скорее всего, отстанет от эскадры. А наша "волчья стая" схарчит его и не подавится. Ганс присматривает за ее приближением, и если они сохранят ход, то к вечеру уже будут здесь. Вот тогда и поглядим, чьи в лесу шишки...

Комендоры уже не удивляются, что капитан захотел сам пострелять, поскольку признают, что в этом искусстве мне нет равных. Пока что прокатывает объяснение, что я сам лично проектировал эти пушки. А дальше посмотрим. Есть у меня еще одна задумка по части делания пакостей господам европейцам, но это пока не к спеху. И надо для этого Петьку Дробышева сюда из Петербурга привезти.

Петр с Дашей показали высокую эффективность в Аландском сражении, выполняя роль навигационного радара. Точно определяя в темноте место "Ильи Муромца", и наводя его на наиболее важные цели в порядке очередности. Без них ночной бой, в течение которого было уничтожено наибольшее количество кораблей противника, был бы невозможен. Также удалось скрыть от широкой публики их истинную роль в произошедшем. Для всего экипажа, кроме нескольких посвященных, они были штурманский ученик и сестра милосердия, помогающая доктору. Тем более, это было правдой. Весь бой они провели в боевой рубке, и их никто из остальных членов экипажа там не видел. Как не видел и репортер Кравцов, которого в рубку вообще не пустили, и он наблюдал за ходом боя из каземата на батарейной палубе. Поэтому секрет ночного успеха нашего первого броненосца удалось сохранить. Ну а поскольку боевые действия на Балтике закончились, и держать там оба живых "радара" нет смысла, после Аландского сражения велел привезти Петра в Одессу, заранее заручившись его согласием. Даша тоже порывалась, но не дело тащить девчонку на войну за тридевять земель. Пусть лучше в Петербурге сидит, учится, и на всякий случай "Илью Муромца" подстраховывает. А то, не ровен час, опять "цивилизаторы" полезут.

Позади восемь быстро приближающихся целей. Усиленно дымят и пытаются выжать все из своих машин, шлепая плицами колес по воде. Ветер по-прежнему слабый норд-ост, волнение отсутствует, качки нет, видимость отличная. Условия для стрельбы просто идеальные. Киваю рассыльному, и он тут же передает на мостик — полный ход! Винты вспенивают воду под кормой и "Лебедь" устремляется вперед, выдерживая дистанцию до противника. Головной пароход под английским флагом уже давно на прицеле у Ганса. Мое орудие заряжено болванкой, соседнее — бомбой. Фугасные снаряды будем экономить. Грохот выстрела правого кормового орудия "Лебедя" прокатывается над морем. Охота началась!

Не знаю, то ли пороховой заряд и вес болванки оказались идеально соответствующими табличным данным, то ли просто везение, но первый же мой выстрел оказался удачным. Болванка, проникнув внутрь корпуса, повредила котел, или паропровод. Взрыва котла не произошло, но над палубой вырос большой султан пара. Машина парохода встала, что было видно по переставшим вращаться колесам. Следом раздался выстрел левого кормового орудия, и его наводчик — отставной кондуктор Остапенко, доказал, что научился за время долгой службы не только медяшку драить и глянец на ствол пушки наводить, но и метко стрелять. Выпущенная им бомба угодила в правую скулу парохода рядом с ватерлинией. Проломила обшивку борта и взорвалась, разворотив пробоину приличных размеров, через которую сразу же стала захлестывать вода. Все, этот противник уже не жилец.

Сразу же за нашими выстрелами ответили англичане. Но расстояние было слишком велико для их пушек и все ядра упали с недолетом. Мы перенесли огонь на следующую цель, также разделив виды боеприпасов. Я вел огонь болванками, заодно озвучивая дистанцию, а Остапенко бомбами. И это дало свои плоды. В условиях отсутствия качки наш огонь был очень точен. Практически все выстрелы попадали в цель. Второй пароход с первого и со второго попадания обездвижить не удалось — болванки хоть и попали в корпус парохода, но не задели машину и котел. И только третье попадание пришлось в механические "потроха". Пар начал травиться в атмосферу, давление в котле упало и машина встала. Остапенко тоже первым выстрелом угодил не в корпус, а в дымовую трубу, которую бомба прошила насквозь и взорвалась уже за бортом. Вторая упала с небольшим недолетом. Но зато третья угодила прямо в борт, проломив обшивку и взорвавшись внутри корпуса. Этого хватило, чтобы оставшиеся англичане поняли, что им тут ничего не светит. Поэтому, дав еще один залп, который снова упал с недолетом, развернулись и стали уходить под прикрытие главных сил. Теперь торопиться было некуда. Уступив место возле пушки штатному наводчику, я вернулся на мостик, откуда с интересом наблюдали за ходом боя старпом и вахтенные. Обручев не скрывал восхищения.

— Юрий Александрович, у Вас талант артиллериста! Такой точной стрельбы я за все годы службы не видел! Сейчас ведь расстояние гораздо дальше, чем возле Пицунды и Синопа!

— Так и погода хорошая, Федор Федорович. Качки нет, поэтому и целиться легче. Сейчас самый малый ход, разворачиваемся, добиваем этих подранков и продолжаем вести наблюдение.

— Так, Юрий Александрович... Они флаги спустили...

— Ну и что? Это как-то может помешать нашим комендорам вести огонь?

— Нет, но... Так ведь не принято... Существуют определенные правила...

— Кем эти правила установлены? Англичанами? Или французами? А мы здесь причем?

— Но... Так ведь нельзя!

— Почему нельзя? Федор Федорович, никто их сюда не звал. И свои правила пусть устанавливают у себя в "цивилизованной" Европе. А мы в их понимании — дикая Азия. Поэтому не обязаны следовать и х правилам у себя дома. Запомните, господа. Установленные ими правила англичане и французы если и соблюдают, то только в отношении так называемых "цивилизованных народов". Мы же для них априори таковым не являемся. Французы в 1812 году тоже визжали, что варвары московиты воюют не по правилам. А что сейчас изменилось? Ничего. Они снова пришли войной на нашу землю. Но уже в компании с англичанами и турками. Поэтому пусть забудут о своих правилах...

Чтобы добить два парохода с поврежденными машинами, много времени не понадобилось. Тот, что угодил под огонь первым, уже и так тонул. Поэтому по нему даже стрелять не пришлось. Второй обстреляли из носовых орудий, когда развернулись на обратный курс и подошли на расстояние в милю. Первый же залп угодил в цель. Взрывы бомб вырвали большие куски обшивки борта, и пароход стал быстро погружаться. Англичане пытались спустить уцелевшие шлюпки, но погружение шло слишком быстро. Оседая носом и увеличивая крен на правый борт, пароход уходил под воду. В конце концов он лег на борт и опрокинулся, ненадолго задержавшись на поверхности. Вскоре лишь большое количество деревянных обломков, за которые цеплялись уцелевшие англичане, говорило о том, что совсем недавно здесь произошел бой между русским флотом и флотом вторжения "цивилизованной" Европы. После чего "Лебедь" развернулся и снова стал следовать впереди вражеской эскадры, сохраняя безопасную дистанцию. Уже зная мое отношение к европейским "цивилизаторам". Обручев все же поинтересовался.

— Юрий Александрович, англичан из воды вылавливать не будем?

— Не будем, Федор Федорович. Вода теплая, погода тихая, вскоре их свои подберут. В этом "цыганском таборе" англичан, французов и турок десятки тысяч. Куда мы их девать будем?

Вопрос риторический, поскольку девать такую ораву пленных некуда. О чем у меня был разговор с Новосильцевым. Он поначалу тоже собирался вести бой "по правилам". Но когда я ему на бумаге сделал полный расклад, указав численность экипажей наших пароходов, их грузовместимость, а также численность десанта и экипажей на кораблях противника, отставной каперанг призадумался. Как ни крути, выходило, что после утопления десятка транспортов с десантом у нас на борту начнется вавилонское столпотворение, если выловить из воды хотя бы половину из тех, кто там находится. И как эту толпу контролировать? Да и как заниматься спасательными работами в ходе боя, когда в любой момент можно подвергнуться атаке превосходящих сил? Поэтому решили никого не спасать. Сумеют спустить шлюпки и добраться до берега — их счастье. Не сумеют — значит судьба у них такая. Приказ довели до всех капитанов "хулиганской флотилии", популярно объяснив, чем может закончиться неумеренное увлечение гуманизЪмом. Вроде, дошло.

За весь день ничего важного не случилось. Мы также шли впереди вражеской эскадры, оставаясь за пределами дальности стрельбы ее орудий, эскадра тащилась за нами черепашьим ходом при слабом ветре, а наш Черноморский флот отсутствовал. Но для него еще рано, даже если бы он стоял в полной готовности к выходу. А такое маловероятно. "Пересыпь" по времени уже должна прийти в Севастополь. Вот теперь и посмотрим на поведение некоторых. Если Меншиков не станет заниматься саботажем, отговариваясь большим количественным и качественным превосходством противника, а сразу отдаст приказ выйти в море, то самое позднее через два дня Черноморский флот должен появиться. Если же не появится... То, скорее всего, уже вообще не появится...

Когда время перевалило за полдень, впереди появились дымы. Ганс подтвердил, что приближается "хулиганская флотилия". Шесть пароходов шли строем фронта на расстоянии порядка трех-пяти миль друг от друга, прочесывая широкую полосу. Даже если бы эскадра и попыталась проскользнуть незамеченой, у нее все равно бы это не получилось. Теперь держаться в пределах видимости противника смысла не было. "Лебедь" дал полный ход и пошел навстречу своим. Следовало как можно скорее сообщить последние данные и согласовать порядок дальнейших действий.

Нас тоже обнаружили издалека по густым клубам дыма, поэтому пароходы стали смещаться в нашу сторону. "Измаил" шел в центре ордера. Поравнявшись с флагманом, развернулись на обратный курс и подошли поближе, уменьшив ход, чтобы можно было общаться через рупор. Доложил Новосильцеву численность кораблей противника, походный ордер, а также то, что эскадра "цивилизаторов" уменьшилась на два парохода, что привело Новосильцева в хорошее настроение.

К этому моменту подошли остальные пароходы, и следовали параллельным курсом, уменьшив ход до самого малого. Выяснив порядок построения, решили атаковать хвост эскадры. Там скопилось много отставших судов с десантом, которые сопровождаются всего лишь четырьмя парусными фрегатами. Тактику предстоящего боя согласовали еще в Одессе в зависимости от ситуации, а сейчас лишь уточнили обстановку. Шесть пароходов разделяются на две группы по три в каждой и нападают на десантные суда, оставаясь все время на ветре. В бой с линейными кораблями и фрегатами не ввязываются. Никакого сражения "по правилам", как привыкли воевать "цивилизованные" европейцы, удерживая свое место в строю, чего бы это ни стоило. Мы же будем действовать малыми группами по принципу "ударил — удрал". И так раз за разом. Кружить, как волки вокруг стада, загрызая отбившихся. "Лебедь", как наиболее быстроходный и лучше вооруженный, действует автономно, прикрывая остальных. Не отвлекается на суда с десантом, а отражает попытки вражеских пароходов помешать обеим группам. Поскольку реальную опасность для нас могут представлять только пароходы. Маневры парусных линейных кораблей и фрегатов будут скованы встречным ветром, а натравливать на нас три винтовых линейных корабля — это расписаться в собственном бессилии. Именно три, поскольку от французского "Монтебелло" толку нет. В создавшейся ситуации он мало отличатся от парусника.

Следуем кильватерной колонной встречным курсом на виду у противника, оставаясь на ветре и за пределами дальности стрельбы его орудий. Англичане и французы уже не пытаются отогнать нас атакой многочисленных, но слабо вооруженных пароходов, некоторые из которых имеют всего по две пушки. Вместо этого стараются сохранять строй, загнав транспорты с десантом на другой борт — подальше от нас. Но это удается сделать далеко не всем, поскольку три сотни с лишним коммерческих парусников, экипажи которых не имеют опыта следования походной колонной с сохранением своего места в строю, растягиваются на большое расстояние. Вот туда мы и направляемся. Нельзя сказать, что англичане и французы вообще ничего не делают. Пароходы подняли пары в котлах и ждут команды. Те парусники, что идут впереди, убавляют паруса, чтобы дать возможность отставшим догнать главные силы. Но время...

Проходим вдоль строя военных кораблей, идущих впереди. "Лебедь" убавляет ход, разворачивается, и ложится на параллельный курс с эскадрой. Наша задача — наблюдать за противником. И если он попробует атаковать, бить его на дальней дистанции, максимально используя свое преимущество в скорости и дальнобойности орудий. А остальная флотилия проскакивает вперед, и лишь поравнявшись с отставшим "обозом", разделяется на две группы и идет на сближение. "Измаил", "Очаков" и "Аккерман" атакуют головную часть "обоза" с правого борта. А "Херсон", "Скадовск" и "Тарханкут" проходят в самый конец и начинают громить хвост. В "обозе" паника. Парусники с десантом пытаются выйти из-под обстрела и сбиваются в кучу. Уже замечены столкновения. Четыре английских фрегата, прикрывающие "обоз", не в состоянии это сделать, поскольку "обоз" растянулся на большое расстояние, и слабый ветер не позволяет им развить большую скорость. К тому же, наши пароходы находятся на ветре, и все маневры фрегатов скованы встречным ветром. Стрельба англичан всем бортом не дает никакого эффекта — ядра падают с недолетом. В то же время, бомбы наших нарезных орудий уже нашли свои первые цели. Промахнуться по такой куче-мале невозможно. Все перелеты ловят те, кто находится в глубине кучи. Со стороны главных сил эскадры отделяется большая группа из восемнадцати пароходов и устремляется на помощь "обозу". А на пути у них всего лишь один "Лебедь". Неудобный расклад, но выхода нет. Гремят выстрелы наших носовых пушек, посылая бомбы навстречу врагу. Охота продолжается!

Внимательно слежу за обстановкой с помощью Ганса, находясь на мостике. Если снова встану к пушке, этого никто не поймет. Поэтому точность нашей стрельбы несколько ниже. Но и этого хватает. Как правило, две бомбы из трех попадают в цель. Когда англичане приближаются на полторы мили, разворачиваемся и держим их за кормой, сохраняя дистанцию. Противник пытается бить навесом, но пока не добился ни одного попадания. Зато нам удалось притормозить двоих, и сейчас они беспомощно лежат в дрейфе, выпуская клубы пара. Добить их можно и позже, сначала разберемся с этой сворой преследователей.

А южнее нас идет избиение отставшего "обоза". Один из фрегатов тоже попал под раздачу, поскольку попытался прикрыть собой транспорты. И сейчас все больше и больше заваливается на правый борт. Видать, бомба взорвалась как раз в районе ватерлинии. "Обоз" все ближе, а преследователи висят у меня на хвосте. За это время выбыли из гонки еще трое. Утонуть не утонули, но получили проблемы с машинами. Даю сигнальную ракету, и наша "волчья стая" резко теряет интерес к такой вкусной и практически беззащитной добыче. Пароходы прекращают обстрел "обоза", выстраиваются строем фронта и идут нам навстречу. Это сразу же убавляет прыти англичанам. Тринадцать против семи, это все же гораздо хуже, чем тринадцать против одного, учитывая наше превосходство в дальнобойности артиллерии. Маневр сразу же дает нужный эффект. Залп "волчьей стаи", и ближайший английский пароход окутался паром. Второй залп. Еще один поймал наши бомбы, но без фатальных последствий.

Это стало последней каплей. Англичане разворачиваются и пытаются удрать под прикрытие главных сил, наплевав на "обоз". Поскольку опасность миновала, "волчья стая" вернулась к прерванному занятию, а "Лебедь" погнался за английскими пароходами, все также выдерживая выгодную для себя дистанцию. Если есть возможность безнаказанно бить противника, то грех этим не воспользоваться.

Тех, которые лишились хода, трогать не стали. Они уже никуда не денутся. Но пока гнались за неудачливыми преследователями, достали еще четверых. "Подранка", получившего повреждения, и еще трех, которые подвернулись под руку. Гнали англичан до тех пор, пока не приблизились к опасной зоне, в которой можно угодить под огонь тяжелых пушек линейных кораблей. Что линейные корабли и попытались сделать, но безрезультатно. Мы не собирались испытывать судьбу, поэтому развернулись на обратный курс. Следовало довести начатое до конца. Шесть английских пароходов превратились в "сидячих уток", но тонуть что-то не собирались. Надо исправить это упущение.

Добив "подранков", снова заняли позицию между главными силами эскадры и избиваемым отставшим "обозом", численность которого порядком уменьшилась. Поврежденный английский фрегат из тех, что прикрывали "обоз", уже скрылся под водой. Три уцелевших больше не делали никаких попыток вмешаться, а приготовились к обороне, выстроившись в кильватерную колонну. Но "волчья стая" не обращала на них внимания и не приближалась, занявшись уничтожением транспортов с десантом.

День клонился к закату. Еще полчаса и будет темно. Транспорты попытаются рассредоточиться и скрыться. В темноте мы не сможем поймать всех. "Лебедь"-то сможет, а вот остальные — нет. Но поскольку нам нельзя отрываться от коллектива, тоже прекратим охоту до утра. А там видно будет.

Когда на западе погасли последние всполохи заката, и наступила ночь, стрельба еще какое-то время продолжалась. "Волчья стая" добивала тех, кого смогла обнаружить в темноте. Но вот отгремели последние выстрелы, и над Черным морем опустилась тишина. Севернее нас пытаются уйти главные силы эскадры с большей частью транспортов. Отставшие, кто уцелел, сейчас разбегаются в разные стороны в надежде скрыться в темноте и не попасться русским варварам, которые не соблюдают никаких правил ведения войны на море. Наши пароходы, чтобы исключить "дружественный огонь", зажигают условленные огни на мачтах. Обменявшись световыми сигналами с "Измаилом", следуем за эскадрой. Мы впереди, приглядывая за противником, остальные за нами. Знают, что мимо нас никто не проскочит.

Пока вокруг все тихо, запрашиваю обстановку у Ганса. Ответ даже меня поражает.

— Командир, ох и наломали вы дров! Сейчас уничтожены семьдесят восемь парусников с десантом, один парусный фрегат, что их охранял, и десять пароходов. Плюс еще два парохода, которые вы утром утопили.

— Ну, ни хрена себе!!! Вот это дорвались наши "волчары"! Если так пойдет и дальше, то мы по дороге в Крым весь "обоз" на ноль помножим!

— Не получится. Англичане и французы уже согнали всех в кучу и окружили военными кораблями. Да и боезапас к нарезным пушкам наши порядочно израсходовали. Если только не задействовать старый дульнозарядный хлам. Но Новосильцев вряд ли на такое пойдет.

— И правильно сделает... Ладно! До утра все равно вряд ли какая движуха будет. Ганс, сделай-ка сейчас вот что. Наведайся в гости к господам европейцам. Послушай, о чем болтают. А когда им болтать надоест, сгоняй в Севастополь. Но только быстро, туда и обратно. Глянь, вышел Черноморский флот, или нет.

— А если не вышел, князюшку грохнуть?

— Пока не надо. Пусть еще поживет.

— Принято!

Начать решили с самого интересного — с английского флагмана "Британия". Благо, уже стемнело, и заметить подкравшийся к открытому окну адмиральской каюты АДМ было невозможно. Причем услышать джентльменов удалось даже раньше, чем увидеть. На "Британии" разыгрались поистине шекспировские страсти...

— ... а я вас предупреждал!!! Нечего лезть в Крым с моря! Я был возле Одессы и видел, на что способны новые русские пушки! Но меня никто не захотел слушать! Из лондонских кабинетов, оказывается, виднее! И Вам об этом не раз говорил! Но Вы сочли русских толпой дикарей и всячески продавливали десантную операцию в Крым! Именно Вы в компании с этим маразматиком Сен-Арно! Поздравляю! Вы добились своего! Только вот какими силами Вы собираетесь воевать с русскими в Крыму, я не знаю!

— Мне в свою очередь хотелось бы узнать, почему Вы, имея колоссальное превосходство в силах, допустили такое?! Эти русские "коптилки" совершенно безнаказанно уничтожали наши суда с десантом, а наш хваленый флот не сделал ничего, чтобы этому помешать! Семь пароходов против почти сотни военных кораблей! Всего семь!!! Если так пойдет и дальше, то от десанта точно ничего не останется!

— Именно так не пойдет. Сейчас все "купцы" согнаны внутрь ордера и прикрыты фрегатами. Мне плевать, что кто-то из них может столкнуться. Пусть учатся ходить в строю, пока не поздно. Но вот если кто-то отстанет, то будет добираться до Евпатории самостоятельно. Рисковать всеми остальными из-за одного— двух недотеп я не собираюсь!

— Ладно, адмирал... Будем считать, что мы оба погорячились... Но Вы сможете довести десант до Крыма?

— Если мне не помешает русский флот, то смогу. В противном случае, мне придется принимать бой, и пока "большие парни" будут разбираться друг с другом, быстроходная мелочь вроде этих одесских пароходов будет рвать десантные суда на куски. Как волки кружат вокруг отары овец и выхватывают их по отдельности. Что нам сегодня и продемонстрировали. Кэптен Новосильцев (чин кэптен в английском флоте соответствует капитану первого ранга в российском) очень наглядно показал всем своим недоброжелателям и прежнему начальству, что его незаслуженно выгнали в отставку. Нанести огромный урон такими ограниченными силами — это тоже надо уметь. Если бы он не был сейчас нашим врагом, то я бы снял шляпу перед ним!

— И все же, я не понимаю. Пусть парусные корабли не могут тягаться в скорости с пароходами при слабом ветре. Но ведь у нас гораздо больше пароходов, чем у русских! Почему они ничего не могут сделать?

— Вы разговаривали со спасенными из команд "Полифема" и "Эребуса"? Тех, что утопил еще утром этот проклятый русский пакетбот "Лебедь", доставивший нам столько проблем?

— Говорил. Но мало что понял. Я, все же не, моряк. Понял лишь то, что русские очень умело надрали им задницу, и спокойно ушли.

— Тогда я Вам объясню. Русские пароходы, кроме "Лебедя", обладают сравнимой скоростью хода с нашими. Но имеют гораздо более дальнобойную и скорострельную артиллерию, что обеспечивает им преимущество на дальней дистанции. "Лебедь" имеет еще большую скорость и очень опытных канониров, получивших боевое крещение при Пицунде. А после этого были Синоп и Одесса. Поэтому устраивать с "Лебедем" артиллерийскую дуэль, — дорогостоящий способ самоубийства. Он будет выдерживать выгодную для себя дистанцию и принимать бой только тогда, когда сочтет нужным.

— Но как такое возможно?! Ведь насколько мне известно, эти пароходы даже не принадлежат военному флоту! И там незаконно воюют одни некомбатанты, которые не имеют права этого делать! Чем они отличаются от пиратов?!

— Забудьте о понятиях законно и незаконно по отношению к русским, мой друг. В России плевать хотели на любые законы и принятые в цивилизованных странах правила. Как писаные, так и неписаные. Что касается пиратства, то Вы заблуждаетесь. Эти пароходы не грабят всех подряд, как пираты, а ведут военные действия только с нами. Каперство официально не запрещено, а кэптен Новосильцев имеет что-то вроде каперского патента от командующего русским Черноморским флотом. В качестве фигового листа и такой сойдет, чтобы отметать все наши обвинения в пиратстве. Если Вы не знали, то знайте, что все одесские пароходы сведены во вспомогательный отряд, который содержится за счет казны, и подчинен напрямую командованию Черноморского флота в Севастополе. Большинство капитанов и офицеров одесского отряда — отставные офицеры военного флота. Пиратской Тортугой там и не пахнет. Ну а то, что вспомогательный отряд воюет лучше всего остального флота, это уже другой вопрос. Мы еще хлебнем горя с этими варварами. Попомните мои слова...

Кто бы сомневался! Дальнейший разговор не содержал конкретики. Удалось выяснить лишь два важных момента. Высадка будет в Евпатории, и в разгромленной нами части "обоза" находились в основном турецкие части, а также различное имущество экспедиционных сил. Ну и то хлеб. Все нашим в Крыму легче будет.

А вот на французском флагмане "Вилль де Пари" узнать ничего существенного не удалось. Адмирал Гамелен совещался со своим штабом, но разговор касался обычной текучки и обсуждения вечных вопросов "Кто виноват?" и "Что делать?". По поводу первого вопроса сомнений не было. Уж как только морские офицеры не костыляли генералов. Что своих, что английских. Ведь именно они приложили все силы к тому, чтобы десантная операция в Крым состоялась. Что касается второго вопроса, мнения разделились. От откровенно паникерских вернуться обратно в Варну и отказаться от десанта в Крым, до шапкозакидательских идти вперед и не обращать внимания на русских варваров, которые умеют воевать только с беззащитными "купцами". Но адмирал Гамелен не относился ни к тем, ни к другим, и сразу же пресек ненужные настроения.

— Месье, не уподобляйтесь лайми. Это они либо драпают, поджав хвост, либо готовы биться лбом об стену, да еще и с разбега. Мы по-прежнему идем в Крым. Задача, поставленная императором, должна быть выполнена. В конце концов, ничего особо страшного не случилось. Ну, пощипали русские "купцов", и что? Главные силы и большая часть транспортов не пострадали. Сейчас мы их охраняем со всех сторон, и русские пароходы к ним не прорвутся. Кроме этого, русские за сегодня если и не расстреляли все боеприпасы, то вряд ли у них много осталось. Поэтому завтра повторить свой успех они не смогут. Может быть постреляют издалека, выпустив остаток бомб, на том дело и кончится. Им придется уходить в Одессу, чтобы не остаться вообще безоружными в море.

— Mon Amiral! А если нам завтра предпринять массированную атаку всеми нашими пароходами и "Монтебелло"? Если попробовать прижать русских к берегу, то им не уйти.

— Месье, не напоминайте мне об этой трехдечной "коптилке", которая удачно сочетает в себе все недостатки парового и парусного корабля. Толку с него в бою с такими быстроходными и верткими целями никакого. Кроме этого, лайми уже попытались сегодня атаковать русских. Не помните, чем закончилось?

— Но ведь лайми перли напролом, как идиоты. А если зайти со стороны моря, то русским некуда будет деваться.

— Если только они позволят нам это сделать. Месье, очевидно, вы так еще и не поняли, что случилось. Ваш план может сработать только в том случае, если русские пойдут на сближение. Но на основании того, что я увидел, смело могу гарантировать, что так глупо подставляться они не будут.

— Но почему, Mon Amiral?!

— Потому, что командир отряда русских пароходов месье Новосильцев, — очень толковый моряк. Он максимально эффективно использует как свои преимущества, так и наши недостатки. Скорости наших и русских пароходов сопоставимы, поэтому гоняться за ними по морю можно до второго пришествия. Но еще раньше закончится уголь. Который нам, в отличие от русских, взять негде. Русские в Крыму нам бункеровку углем не обеспечат. Кроме этого, на русских пароходах стоят дальнобойные казнозарядные пушки, которые стреляют очень точно. Я внимательно наблюдал за боем. Стрельба русских давала более пятидесяти процентов попаданий, что не мыслимо на такой дистанции для наших пушек. Поэтому в ближний бой русские не полезут. Будут оставаться на удобной для себя дистанции. А все попытки догнать их приведут только к большому расходу угля без всякой гарантии на успех.

— А если русский флот все же выйдет из Севастополя?

— Не должен... Хотя, когда имеешь дело с русскими, не признающими никаких правил... Здесь можно ожидать, чего угодно...

А вот это очень интересное замечание! Адмирал Гамелен что-то знает, или просто делает наиболее вероятный прогноз событий, основанный на имеющихся данных? Ладно, не будем торопить события.

Дальнейшее прослушивание разговоров противника ничего существенного не дало. Поэтому я с легким сердцем отправил Ганса в свободный полет. Перед тем, как отправиться к Севастополю, он тщательно обследовал близлежащий район и доложил, что из двадцати трех сбежавших парусников с десантом девять продолжили путь к острову Фидониси, идя без огней, только отойдя поближе к берегу. Четырнадцать повернули обратно в Варну, не пожелав выполнять роль дичи на охоте. Три уцелевших английских фрегата также не несли огней, но продолжали следовать параллельным курсом с эскадрой, пытаясь ее догнать. Если у нашей "волчьей стаи" осталось достаточное количество бомб, то утром можно будет продолжить принуждение к миру "просвещенных" мореплавателей. А после этого шугануть оставшиеся транспорты с десантом. Что-то мне подсказывает, что едва увидев нас, они на берег выбросятся. Ну и ладно, такой вариант нас тоже устраивает. Конечно, лучше было бы отправить господ "цивилизаторов" на корм рыбам, чтобы они в дальнейшем в Крым не попали. Но здесь уже будем исходить из реально возможного. Сэры и мусью успеют сбежать на берег раньше, чем мы до них доберемся.

Какое-то время мы тащились за противником черепашьим ходом, поскольку ветер все также был довольно слабым. За нами следовала в кильватер "хулиганская флотилия", ориентируясь на наш кормовой огонь, и погасив все огни, кроме кормового. Далеко в море позади траверза следовали три английских фрегата, всеми силами соблюдающие светомаскировку, и надеющиеся к утру все же догнать эскадру, огни которой были хорошо видны. А возле берега позади траверза осторожно пробирались девять счастливчиков, которым повезло удрать от нас в ходе боя. Эти уже никуда не денутся. Как рассветет, их сразу обнаружат. Вот и продолжим охоту.

Но вот на связь вышел Ганс, причем одновременно с Ванькой, чьи эмоции били через край. Пришлось притормозить юного гения.

— Ваня, подожди. Понимаю, что в Севастополе Большая Жопа. Но пусть Ганс четко и по пунктам доложит.

— Командир, докладываю четко и по пунктам. Черноморский флот стоит в Севастополе и никуда выходить не собирается. Парусные корабли находятся на своих штатных местах стоянок, пароходы стоят у причалов с погашеными топками. В том числе и "Пересыпь". Рядом с ней стоит "Громоносец". Похоже, князюшка наложил лапу на "Пересыпь". На палубе много моряков в военных мундирах. Сейчас ночь и флага нет, поэтому точно сказать не могу. Из разговоров между офицерами выяснилось, что "Пересыпь" благополучно добралась до Севастополя, не встретив противника, и послание Новосильцева быстро дошло до адресата. Нахимов и Корнилов сразу предложили выйти в море, но Меншиков запретил. Единственная хорошая новость — бомбы, что доставила "Пересыпь", уже передали на "Громоносец", и он готов к выходу. Однако, князюшка его не пускает. Придерживает в Севастополе. Связь уже устойчивая. Сейчас показать запись, или когда вернусь? Но там одна рутина, ничего интересного.

— Как вернешься, тогда не торопясь посмотрю. А пока поглядывай за обстановкой. Утром продолжим вразумлять непонятливых.

Когда Ганс вернулся и продемонстрировал отснятое "кино", я понял, что не ошибся в своих предположениях. Меншиков не отдаст приказ о выходе флота в море. И опять прикажет его затопить. Ну, что же... Такой вариант предполагался изначально. Придется рассчитывать только на свои силы и на помощь "хулиганской флотилии". Сейчас ждем, когда господа "цивилизаторы" высадятся в Крыму, а потом достаем свой главный козырь, о котором еще никто не знает. На первых порах успех должен быть впечатляющим. А дальше поглядим.

Едва забрезжил рассвет, вахтенные сигнальщики сразу обнаружили на фоне посветлевшего горизонта паруса трех фрегатов, которые за ночь почти догнали эскадру. Сразу стало понятно, что тут нам ловить нечего. Пока мы сократим дистанцию, фрегаты успеют уйти под прикрытие главных сил. А вот слева по борту продолжали идти вдоль берега на север девять парусных судов с десантом. И сбежать они уже не могли. Помощь со стороны эскадры тоже не успеет. Новосильцев тоже это понял и передал приказ по отряду. "Лебедю" продолжать следить за противником, а всем остальным атаковать отставшие транспорты. Наша "волчья стая" густо задымила, сделала поворот "все вдруг" и понеслась к берегу, на фоне которого четко выделялись паруса девяти вчерашних беглецов. Охота продолжилась. Хоть добыча сегодня оказалась поскромнее, чем вчера, но нам грех жаловаться. Особенно Новосильцеву. Для него это уже стало делом принципа и своего рода спортом — тыкать носом большое флотское начальство в его некомпетентность. Как он сам мне однажды признался, ему уже плевать на мнение "превосходительств". Все равно, в отставку второй раз не выгонят. Пенсиона и наград тоже не лишат. А поскольку за время после выхода в отставку господин Новосильцев оброс полезными знакомствами, и наладил весьма прибыльный "почти легальный" бизнес с кишиневским губернатором, то и за свое финансовое благополучие опасаться нечего. Разумеется, такого он мне не говорил. Но я ведь, гад этакий, все это уже давно знаю. Но молчу. Я не полиция.

Охоты в полном смысле этого слова не получилось. Не прозвучало ни одного выстрела. Едва завидев, что к ним идут шесть русских пароходов, устроивших вчера форменный геноцид, все беглецы дружно бросились к спасительному берегу. Куда и выбросились, не убирая парусов. Десант здесь состоял в основном из турок. Всего лишь на двух кораблях были французы. И сейчас Ганс показывал мне с воздуха, как доблестные воины султана Османской Империи, и не менее доблестные воины императора Франции, драпали на берег, спеша уйти как можно дальше, чтобы не попасть под обстрел. Благо, погода стояла тихая, вода теплая, и сильный прибой отсутствовал. Поэтому проблем с высадкой не было. Где на шлюпках, где вплавь, но на берег выбрались все. Причем так спешили, что даже не сделали попытку уничтожить выбросившиеся на мель суда. Впрочем, упрекать их в этом не стоило. Французским и турецким солдатам было наплевать на чужую собственность. Как и экипажам грузовых парусников, которые вообще поначалу считали себя в роли сторонних зрителей в этой войне, и отправились в Черное море с единственным желанием подзаработать. Увы, реальность оказалась не совсем такой, как они представляли. Вчера повезло уцелеть. А вот на сегодня лимит везения оказался исчерпан. Поэтому черт с ним, с хозяйским добром. Своя голова дороже. И когда пароходы подошли к выбросившимся на берег судам, на палубах не было видно ни одного человека. Барки, шхуны и фелюги сидели с креном на мели, ветер надувал неубранные паруса, а весь берег напротив был усеян пустыми шлюпками и различными деревяшками, которые использовали в качестве подручных средств спасения. Но при этом берег выглядел безлюдным. Бравое франко-турецкое воинство решило не искушать судьбу и убралось подальше.

Почти пять часов "хулиганская флотилия" предавалась благородному делу сбора трофеев. Конечно, все забрать было невозможно. Но и бросить то, что "господь послал", не позволяло зеленое земноводное. Мы же патрулировали неподалеку, держа под наблюдением как удаляющуюся вражескую эскадру, так и поглядывая в сторону Босфора. Как бы еще кто оттуда не появился.

Но море в южной части горизонта оставалось пустынным. За это время эскадра ушла уже довольно далеко, так и не сделав попытки оказать помощь остаткам своего "обоза". Очевидно, его списали со счетов еще вчера. В конце концов, пароходы снялись с якоря, а на побережье стали подниматься к небу девять столбов дыма. Оставлять противнику девять грузовых судов, которые вполне можно снять с мели и отремонтировать, никто не собирался.

Когда "Измаил" подошел к нам и застопорил ход, чтобы можно было поговорить "в живую", Новосильцев, довольный донельзя, вышел на крыло мостика.

— Все, Юрий Александрович, мы возвращаемся в Одессу. Больше нам тут вряд ли что удастся сделать.

— А с большой дистанции не хотите пощипать неприятеля, Георгий Вадимович? Все перелеты придутся по тем, кто внутри этой кучи-малы идет

— Увы, и рад бы, но бомб к нарезным орудиям мало осталось. Если расстреляем все, то останемся фактически безоружными. На этот антиквариат екатерининских времен никакой надежды нет. У вас, кстати, как с припасами дело обстоит?

— Да пока еще есть. Стреляли мало. В случае необходимости можем ваш отход прикрыть.

— Давайте так и сделаем. Сейчас обходим эту армаду на безопасной дистанции, а вы прикроете, если кто за нами погонится. По приходу в Одессу выгружаем трофеи, пополняем запасы и возвращаемся. Думаю, не разминемся. А вы, если хотите, можете остаться и еще побезобразничать.

— А трофеев-то много взяли, Георгий Вадимович?

— Очень много! Перечислять долго. Одно могу сказать — не зря сходили!

Дальше все прошло без эксцессов. Мы обогнали эскадру противника, выдерживая безопасную дистанцию, и ушли вперед. Ни англичане, ни французы, ни тем более турки не решились нас преследовать. Охота закончилась успешно. Тактика "волчьей стаи" показала высокую эффективность.

Когда вражеские паруса скрылись за горизонтом, "Лебедь" уменьшил ход, а остальные продолжили путь в Одессу. Нам же возвращаться пока нежелательно. Как бы не получился какой-нибудь казус с местными властями, или даже банальная диверсия, которые могут сорвать выход в море в нужный момент. Скоро противник подойдет к Евпатории и начнет высадку. И мы должны в этот момент находиться неподалеку. Устроим незваным гостям "сюрпрайз".

Глава 7

Страшнее дурака только дурак с инициативой

Когда от "хулиганской флотилии" остались лишь дымы на горизонте, "Лебедь" снова дал полный ход и взял курс на Евпаторию. Если есть возможность предупредить жителей города и местные власти о готовящемся нападении, то надо это сделать. А армада Антанты никуда не денется. Все равно, дорога у них на Крым от Фидониси одна, не разминемся. В крайнем случае, Ганс быстро обнаружит. А пока суть да дело, надо провести инструктаж личному составу. Поскольку дело предстоит вроде бы несложное, но могут возникнуть неприятные нюансы, если в Евпатории на руководящих должностях одни дуболомы. В памяти Ганса таких подробностей нет. Да и не факт, что в этой Евпатории все идентично Евпатории, оставшейся в моем мире. Поэтому придется импровизировать на месте.

Когда ко мне в каюту прибыли вызванные командир наших "мини-миноносцев" кондуктор Евстафьев и командир абордажников подхорунжий Никифоров, усадил их за стол, где уже лежала карта западного побережья Крыма, и с ходу озадачил.

— Слушайте внимательно, братцы. То, что я сейчас скажу, в Крыму еще никто не знает. Неприятель в данный момент движется к острову Фидониси из-за неблагоприятного ветра. Сколько он там простоит, неизвестно. Но не думаю, что слишком долго. То, что мы потрепали "обоз", не отменит высадку. Слишком далеко все зашло у англичан и французов. Высадка намечается в Евпатории. Вот здесь. Поэтому наша ближайшая задача — сообщить об этом местным властям. В Евпатории находятся большие запасы хлеба, предназначенного к отправке в Европу. Плюс еще много разного имущества. Возможно, стоят какие-то купеческие суда на рейде. Будет очень плохо, если все это попадет в руки неприятеля. Да и жителям из города лучше заранее уйти. Удержать его все равно нет никакой возможности.

— Сообщить-то мы можем, Ваше благородие. Да только, поверят ли нам?

— А это уже не наши заботы. Мы свое доброе дело сделаем. Может хоть кого-то спасем, кто нам поверит. Но вопрос не в этом. Я не уверен, что местные сверхбдительные чинуши не попытаются нас задержать за создание паники в тылу, или еще чего-то похожего. Поэтому, ваша задача, Петр Матвеевич. Устанавливаете на всех катерах пулеметы, загружаете патроны, и держите катера готовыми к спуску, поддерживая нужную температуру воды в котлах. По вашей части, Никита Трофимович. Подготовить абордажников к высадке. Со всем вооружением и средствами защиты. Со мной в город пойдет не менее двенадцати человек. Кто именно — на Ваше усмотрение. Остальные остаются на катерах, готовые к действию. Если кто-то из местного начальства в порыве служебного рвения попытается нас задержать, то действовать предельно жестко, но без смертоубийства. Впрочем, я и сам справлюсь, а вы будете для подстраховки и устрашения непонятливых. Пока все. Вопросы?

— Ваше благородие, а это точно, что высадка будет именно в Евпатории?

— Точно. Откуда я знаю — лучше не спрашивайте.

— Поняли, Ваше благородие. А ежели город все равно не удержать, так может там спалить все запасы, если вывезти не получится?

— В нашем положении этого делать нельзя, Никита Трофимович. Мы не находимся на военной службе, и не можем приказывать что-либо местным властям в военное время. Мы — частные лица. Поэтому нас могут просто послать куда подальше. А начнем своевольничать — тут же донос пойдет о нашем самоуправстве. Только судебных тяжб на пустом месте мне не хватало.

— Так ведь сколько добра в руки супостатов попасть может!

— Увы, может. Но будем исходить из сложившихся реалий. Мы — некомбатанты. И согласно существующих правил вообще не можем принимать участия в военных действиях. Имеем лишь право на самооборону в случае, если на нас нападут. Но уничтожение имущества российских подданных в российском порту представить, как самооборону, никак не получится.

— Эх, жаль...

-И мне жаль. Поэтому будем делать только то, что в наших силах, и что не вступает в противоречие с законами Российской Империи. А в наших силах только предупредить местные власти, и устроить веселую ночь незваным гостям, когда они на якорь станут.

— С этим не сумлевайтесь, Ваше благородие! Сделаем! Лишь бы волны большой не было, или тумана. А дождь — не помеха...

Обсудив детали предстоящего визита в Евпаторию и отпустив Евстафьева и Никифорова, я призадумался. Конечно, очень заманчиво устроить погром складов в Евпатории. Потому, что вывезти оттуда все запасы зерна за столь короткий промежуток времени нереально. А заодно зачистить бы там кое-кого из местных татар, которые ненавидят Россию, и будут с радостью служить противнику. Но... Нельзя. Не поймут-с... Поэтому пусть все идет, как идет. А после Евпатории надо срочно идти к устью реки Бельбек, где находится один из постов связи, о создании которых договорились с Корниловым. Если сразу же отправят верхового нарочного, то донесение в Севастополь прибудет быстро. Но вот как там на него отреагируют, неизвестно. Плохо также то, что сейчас на борту находится только часть моих "спецназеров". Всю группу наружки и часть абордажников пришлось оставить в Одессе. Абордажники вместе сухопутным отрядом быстрого реагирования осуществляют охрану наших объектов в Одессе, моего дяди с семьей и Цили. А группа наружки следит за ситуацией, не привлекая внимания. Из особо доверенных лиц при мне сейчас только верные "самураи" — Ерофеев и Сосновский. Еще Ваньку на пару с Гансом можно задействовать, но это в самом крайнем случае. Когда начинает твориться много непоняток, это всегда привлекает внимание. А сейчас на очереди Евпатория. Уверен на девяносто девять процентов, что наш визит ничего путного не даст. Но предупредить об опасности мы обязаны. Заодно лишние очки в глазах петербургского начальства наберем. Доставили важную информацию заранее? Доставили! Информация оказалась достоверная? Достоверная! А то, что ее проигнорировали, это уже вопросы к евпаторийскому начальству. И этих вопросов будет очень много.

Скорость хода подобрали так, чтобы подойти к Евпатории уже после восхода солнца. А то, еще за англичан примут. Хоть информация о "Лебеде" уже давно разошлась по всем черноморским портам, но в Евпаторию мы еще ни разу не заходили, поэтому местные обыватели не знают, как выглядит "Лебедь". Подошли совершенно беспрепятственно и стали на якорь на рейде. Осмотрел в бинокль окрестности, но это так, для виду. Я ведь формально здесь еще ни разу не был. Ганс заранее провел картографирование местности, поэтому сейчас могу заглянуть в любой закоулок. Небольшой портовый городок, через который идет экспорт зерна. И в данный момент здесь находятся большие запасы оного. Военный гарнизон чисто символический, укрепления отсутствуют. За все время с начала войны не сделано абсолютно н и ч е г о, чтобы отразить возможное нападение противника. Когда мы входили на рейд, на берегу ничего даже не шелохнулось. Какое-то сонное царство. Тишина и благолепие! Обручев, внимательно разглядывающий эту идиллию в бинокль, не удержался.

— Поразительно, господа! Никакой реакции на наше появление. Как будто, здесь каждый день по десятку винтовых пароходов приходит!

— А Вы здесь бывали раньше. Федор Федорович?

— Приходилось в самом начале службы, Юрий Александрович. Захолустный портовый городишко. Сейчас гляжу, как будто ничего не изменилось.

— А рейд здесь хороший! Места много и глубины подходящие.

— Хороший, но при сильных ветрах от зюйд-веста до зюйд-оста здесь очень опасно. С этого направления рейд полностью открыт и поднимается большая волна, которая может сорвать с якоря и выбросить на берег. Такие случаи бывали.

— Будем надеяться, что и наши незваные гости на это нарвутся. Ведь зима скоро...

Вскоре местным обывателям и командам восьми стоящих на рейде купеческих парусников явилось невиданное доселе зрелище. Четыре катера отошли от стоявшего на рейде большого парохода, и быстро понеслись к причалам порта, оставляя за собой шлейф дыма. Причем в каждом находились вооруженные люди в каком-то странном облачении. Исключение составлял лишь я, надев черную тужурку с золотыми пуговицами и черную фуражку, какие носят капитаны коммерческих судов. Со стоящих на якоре "купцов" на нас глазели с удивлением. Но паники не было, поскольку на корме каждого катера развевался российский флаг.

На берегу наконец-то зашевелились. На причал вышел какой-то местный начальник в гражданском мундире и двое городовых. Ну что же, хоть искать никого не придется...

Когда мой катер замер у причала, и я поднялся на стенку, сразу же стал объектом пристального внимания. Представился, как капитан парохода Одесского вспомогательного отряда, имеющий важные сведения, которые следует немедленно сообщить коменданту военного гарнизона и градоначальнику. Ответ чиновника, оказавшегося всего лишь помощником начальника таможенного поста, заставил меня выпасть в осадок.

— Господин капитан, это невозможно. Вам надлежит сначала проследовать в карантин на две недели. Появилась холера, поэтому это правило касается всех. Никто с Вами сейчас встречаться не будет.

— Вы что, серьезно?!

— Абсолютно. Извольте следовать за мной.

— Нет, уважаемый. Это в мои планы не входит. Я лучше вернусь к себе на пароход. Вы можете передать пакет коменданту, или градоначальнику?

— Нет. Я же Вам сказал, что это невозможно. Только после карантина.

— Да уж... Узнаю родную систему... Тогда передайте на словах. Через несколько дней сюда придет англо-франко-турецкая эскадра и высадит многочисленный десант. Эвакуируйте жителей города и имеющиеся запасы. Иначе, все это достанется неприятелю.

— Господин капитан, у меня нет времени выслушивать ваши фантазии. Вы можете чем-то подтвердить ваши слова?

— Нет.

— В таком случае, не морочьте мне голову. Либо следуйте за мной в карантин, если хотите встретиться с градоначальником, либо возвращайтесь к себе на пароход. На берег просто так я Вас не пущу.

— И слова мои не передадите?

— Почему же, передам. Что появился какой-то странный господин и начал тут всех пугать неприятельским десантом. Слова свои ничем подтвердить не смог. Делать неприятелю нечего, как лезть в какую-то Евпаторию. А не англичане ли Вас подослали, любезнейший? Или французы? Придется все же задержать Вас до выяснения.

Городовые вразвалочку двинулись в мою сторону. Но сразу же остановились, увидев направленный на них револьвер.

— Господа, если меня подослали англичане, или французы, то что мне мешает прямо сейчас нашпиговать вас свинцом?

А струхнули служивые... Ох, как струхнули! Это им не мзду с торговцев на базаре собирать...

— В общем так, господа хорошие. Всех троих касается. Я сейчас ухожу, а вы, если не хотите получить на свою голову кучу проблем, быстро доложите коменданту и градоначальнику, что в ближайшее время в Евпаторию придет большая неприятельская эскадра и высадит десант. Сейчас эскадра уже вышла из Варны. Эту информацию я также сообщу в Севастополь командованию Черноморского флота. Доложу также о вашем поведении. И не приведи господь, если вы утаите эти сведения, и не передадите их начальству. Расследование выявит это очень быстро. А сейчас, будьте здоровы!

Три фигуры как стояли, разинув рот, так и остались стоять, боясь пошевелиться. Взгляды вооруженных абордажников в необычной для местных "броне" не обещали ничего хорошего. Видно, не ожидали здешние божки уездного разлива подобного обращения. Привыкли, что им все кланяются. Ну так вести себя надо по-человечески. Дурак — он и в Африке дурак. А если еще дурак с инициативой, то это вообще убойная смесь. Больше в Евпатории нам делать нечего.

Спустившись в катер, даю команду возвращаться обратно на "Лебедь". Только по пути подойти ко всем стоящим на рейде "купцам" и предупредить их о скором появлении противника. Поверят и уйдут — их счастье. Не поверят и останутся — их проблемы. А мы свое доброе дело сделали. Насколько смогли.

Вернувшись на пароход, пока поднимали катера на палубу, рассказал о произошедшем Обручеву, чем неожиданно вызвал у него смех.

— Надо же! Думал, что этот трюк уже не применяют!

— Вы о чем, Федор Федорович? А вдруг и правда холера?

— Да какая холера, Юрий Александрович?! С Вас же просто наглым образом мзду вымогали! Такое тут раньше частенько бывало. Будь на самом деле карантин, там бы было полно солдат в оцеплении, и улицы перегорожены. А это — мздоимство чистейшей воды. Градоначальнику самому несподручно сбором дани заниматься, вот и натравливают таких шавок. Не удивляйтесь.

— М-м-да... А почему же в Одессе такого нет?

— Одесса — крупный порт, имеющий статус порто-франко. Там за подобные фокусы можно со службы вылететь, причем без мундира и пенсии. И это в самом лучшем случае. Слишком серьезные фигуры там задействованы, и слишком большие деньги крутятся, чтобы позволять каким-то зарвавшимся шавкам мешать делу. В Одессе чиновная братия тоже свой интерес имеет, не обольщайтесь. Но действует гораздо более тонко, не привлекая внимания, А что такое Евпатория? Серьезные фигуры там не появляются. А с купеческой мелочью разговор короткий. Вот и Вас приняли за такого же залетного купчишку.

— Теперь понятно... В следующий раз задержу этого "дельца", как вражеского агента, и доставлю в Одессу. А там с помощью хорошего адвоката добьюсь, чтобы его вышвырнули со службы. Без мундира и пенсии, как Вы говорите. Ну а по поводу вывоза запасов и эвакуации населения, как думаете? Поверят?

— Здесь сложно сказать. Кто-то поверит, кто-то не поверит. Жители налегке уйти успеют, а вот чтобы склады вывезти, это много времени и сил потребуется. Уничтожать же склады раньше времени никто не будет. Вдруг неприятель не придет? А когда придет, может быть уже поздно. Кроме этого, не забывайте, что там полно крымских татар. А они по большей части ждут не дождутся, чтобы возродилось Крымское ханство. Поэтому просто не позволят уничтожить запасы...

Что есть, то есть. Проблему с "пятой колонной" в Крыму надо решать. Но сейчас этим заниматься некогда и некому. А вот после войны следует подключить к этому делу Корпус жандармов. Тем более, поводов для наведения порядка в Крыму будет, хоть отбавляй. Не думаю, что здешние крымские татары сильно отличаются от крымских татар моего мира, многие из которых верой и правдой служили врагам России во всех войнах. Не все поголовно, конечно, но многие. Ну а там, где окажется бессильным Корпус жандармов, придется действовать Гансу. Оставлять в Крыму такую мину замедленного действия, как враждебно настроенное население, я не собираюсь. Тем более, если ход Истории этого мира в своей основной линии будет мало отличаться от моего, то до следующей русско-турецкой войны осталось всего двадцать три года.

Подняв катера на борт и выбрав якорь, мы отправились к устью реки Бельбек. В Севастополе до сих пор ничего не знают ни о выходе вражеской эскадры из Варны, ни о нашем лихом налете на "обоз", ни о точном составе эскадры, ни о "готовности" Евпатории к встрече врага. Вот и надо как можно скорее доставить эту информацию Нахимову и Корнилову. Может быть им все же удастся что-то сделать. Если не отразить высадку десанта, то хотя бы нанести ему значительный урон, и отбить у Антанты охоту идти сразу на Севастополь. Но зная Меншикова... Кроме мата, ничего на ум не приходит...

Расстояние между Евпаторией и устьем Бельбека не такое уж и большое, поэтому после полудня "Лебедь" прибыл в нужное место. Ганс, ведущий авиаразведку, доложил, что замаскированный наблюдательный пост в наличии, и нас там явно заметили. Но пока не показываются на виду. Ждут, как станут развиваться события, и гадают, кого это сюда занесло. Поскольку делать в этом районе обычным "купцам" — что пароходам, что парусникам, абсолютно нечего. Ложимся в дрейф, поднимаем на мачте условленный флажный сигнал, и спускаем на воду катер, который тут же отправляется к берегу. Ганс следит за всем с воздуха и докладывает.

— Командир, похоже, вас опознали. Трое верховых уже готовы отправиться в путь. Ждут, когда твой трактат доставят.

— Ну, так уж и трактат!

— А как же его еще назвать? Самый настоящий трактат! Ты там столько всего написал. Любая разведка слюной изойдет от зависти.

— Был бы толк от этого.

— А вот это, увы, гарантировать нельзя. Но в любом случае, хуже не будет. Так, подходят... Даю крупнее картинку...

Сверху хорошо видно, как наш катер заранее останавливает машину и осторожно по инерции подходит к берегу. Погода тихая, прибойной волны нет, поэтому можно все сделать достаточно безопасно, чтобы не повредить днище и винт. Сейчас не стали отправлять вооруженных до зубов абордажников в "доспехах". На катере лишь его экипаж — командир, машинист, кочегар и два матроса. Вид у них достаточно мирный, если не учитывать револьверы в кобуре, и уложенные в носовой надстройке катера винтовки. Один из матросов находится на носу катера и размахивает белым флагом — тоже условный сигнал. На берег выходят пять человек — офицер в мундире пехотного прапорщика и четверо солдат с ружьями. Следует обмен паролем, и матрос передает прапорщику объемистый запечатанный пакет. После чего катер дает задний ход, разворачивается и несется обратно к "Лебедю". Мы свою задачу выполнили. Теперь дело за Нахимовым и Корниловым. Пока катер поднимают на палубу, даю задание Гансу сопроводить нарочных до самого штаба в Севастополе, чтобы быть уверенным в благополучной доставке корреспонденции, но все время оставаться на связи. Противника поблизости нет, поэтому постоянное присутствие Ганса рядом с "Лебедем" не требуется. А мы, подняв катер на палубу, разворачиваемся на обратный курс к острову Фидониси. Туда, где сейчас должны находиться очередные желающие решить "русский вопрос". Интересно, "хулиганская флотилия" их еще разок пощипала, или нет? Если пощипала, то вряд ли сильно. Теперь англичане и французы не допустят такую вопиющую беспечность. Но это и неважно. Скоро начнется вторая часть Марлезонского балета. Представляю, какой вой поднимут английские и французские борзописцы в прессе, и какие там будут заголовки. "Азиатские варвары", "Нарушение цивилизованных правил ведения войны", "Азиатское коварство" и все в таком же духе. Ну а что вы хотели, господа хорошие? Мы — азиатские варвары, европейской куртуазности не ведаем, и о ваших цивилизованных правилах понятия не имеем. Поэтому воюем, как можем.

Наконец пришел вызов от Ганса.

— Командир, все в порядке. Нарочные благополучно прибыли с пакетом в штаб, вошли внутрь. Возвращаться?

— Спасибо, Ганс! Сначала проверь еще раз состояние укреплений вокруг Севастополя, а потом слетай к Фидониси. Посмотри, что там творится. Оставайся все время на связи.

— Принято.

Торопиться пока что некуда, поэтому следуем экономическим ходом, бережем уголь. Он нам еще понадобится. Ганс быстро закончил авиаразведку вокруг Севастополя, и направился к Фидониси. По пути обследовал широкую полосу Черного моря, по которой теоретически мог двигаться в сторону Крыма противник. Но ни наших военных кораблей, ни вражеских, не обнаружил.

Эскадра Антанты, как и предполагалось, находилась неподалеку от острова Фидониси. Но вот доклад Ганса заставил меня насторожиться.

— Командир, странно. Эскадра противника на месте, а вот нашей "хулиганской флотилии" не видно. Хотя, по времени она уже должна выйти из Одессы.

— Ничего не понимаю... Знаешь что, Ганс... А слетай-ка в Одессу! Посмотри, что там творится. И сразу обратно.

— Принято.

Какое-то время было тихо, но вот Ганс снова вышел на связь.

— Командир, я над Одессой. Ситуация все страньше и страньше. Все шесть наших пароходов стоят в Карантинной гавани. Похоже, что уходить никуда не собираются. Что делать? Лететь обратно, или задержаться до ночи? Послушаю, что на палубах говорить будут.

— Задержись. Все равно, торопиться некуда. Эта армада сюда нескоро доберется...

Что же случилось? Новосильцев был настроен по-боевому, и собирался совершить повторную атаку на эскадру. Пароходы не получили повреждений. Значит что-то помешало их выходу в море, поскольку времени для погрузки угля и боезапаса было достаточно. Но что именно? Какая-то техническая причина, организационная, или... политическая? Такой вариант тоже не исключен.

Однако, прослушка разговоров на палубах ничего не дала. Обычный треп. Говорили о чем угодно, но только не о причинах задержки. Очевидно, первые эмоции уже схлынули, и сейчас людей гораздо больше интересовали радости жизни в Одессе. Однако, кое-что выяснить все же удалось. Выход в море в ближайшее время не планируется. А вот почему — неизвестно. Поняв, что больше из этого не выжать, дал команду Гансу возвращаться. В конце концов, причина задержки для меня не так уж и важна. Все равно узнаю со временем. А вот то, что рассчитывать пока что придется только на свои силы, это гораздо серьезнее. Если только не произойдет чудо, и князь Меншиков наконец-то вспомнит, что идет война. И что враг уже на пути в Крым. И что военный флот в военное время предназначен для боевых действий в море, а не для парадов, адмиральских смотров и рейдовых учений.

Дальнейшие дни не отличались разнообразием. Подойдя к острову Фидониси ночью, еще издали увидели армаду Антанты. Надо отдать должное адмиралам Дандасу и Гамелену, они постарались обезопасить транспорты с десантом, насколько это возможно имеющимися средствами. Но это могло дать нужный эффект только в случае нападения противника, располагающего аналогичным вооружением. Но не нашими "давыдовками", как их стали называть в обиходе. Поэтому каждая ночь доставляла господам европейцам незабываемые впечатления. Хоть вокруг эскадры и рыскали пароходы, но обладая авиаразведкой в виде Ганса, и имея возможность видеть ночью, мы без труда проникали в прорехи между охранением, и совершали короткие огневые налеты на стоявшие на якоре корабли. А когда обозленная стража бросалась в нашу сторону, быстро уходили. Причем с рассветом нас в пределах видимости эскадры уже не было. Как англичане с французами не пытались нас обнаружить, лишь впустую тратили уголь. После захода солнца все повторялось. "Лебедь", соблюдая светомаскировку, проскальзывал мимо охранения, наносил внезапный удар и снова исчезал, чтобы спустя пару часов ударить в другом месте. Таким образом за три ночи удалось сжечь и отправить на дно двадцать шесть парусников с десантом. Сколько при этом погибло солдат противника, точно выяснить не удалось, поскольку уцелевших все же пытались выловить из воды. Но и так было ясно, что счет шел на тысячи. После каждой атаки, когда "Лебедь" удалялся на безопасное расстояние, Ганс слушал очередной начальственный ор на "Британии" и "Вилль де Пари". Флотское и армейское начальство господ европейцев разругалось вдрызг. Я с интересом следил за "дружескими" беседами Дандаса и Раглана, которые оказались даже более эмоциональны, чем французы Гамелен и Сен-Арно.

— ... и как это теперь понимать?! Мы что, к этому проклятому Фидониси, на рыбалку пришли?! Почему мы до сих пор стоим, а не идем в Крым?! Эти русские бандиты безнаказанно обстреливают наши суда с десантом, и мы несем огромные потери, еще даже не вступив в бой!!! Так воюют только варвары!

— А Вы забыли, с кем мы связались?! Или Вы только сейчас об этом узнали?! И за эти обстрелы себя благодарите, мой дорогой сухопутный друг! Вместе с вашим коллегой Сен-Арно! Кто настаивал на высадке в Крыму?! Я Вам сотню раз говорил, что безопасно перебросить такое количество войск и снаряжения на парусных судах можно лишь в том случае, если русские милостиво позволят нам это сделать! Так что Вы теперь хотите?! Ветра практически нет, затишье! Как нам идти в Крым?! Разве что ваши солдаты сядут на весла! Но и тогда атаки русских пароходов не прекратятся!

— Так почему же наш доблестный Royal Navy их не уничтожит?!

— А потому, что русские не идиоты! Они избрали единственно возможную в их ситуации тактику. Избегать открытого столкновения днем, и наносить короткие огневые налеты ночью, когда их трудно обнаружить! Мы физически не в состоянии полностью прикрыть это стадо, которое у меня язык не поворачивается назвать эскадрой! Транспортов слишком много! Поэтому русским пароходам несложно найти лазейку в охранении, и атаковать там, где им ничего не угрожает! По такой толпе промахнуться трудно!

— И сколько же нам тут стоять?!

— Пока ветер не появится! Или Вы забыли, что все эти лоханки с десантом парусные?! Да и военные корабли далеко не все имеют машину! Так что, это Вам не по сухопутной карте мерить, сколько миль преодолеет за день пехотный полк, или обоз! На море до сих пор многое от ветра зависит!..

И так все в том же духе. Аж приятно слушать!

Но такая "идиллия" продолжалась недолго. Через три дня подул легкий норд-вест, и эскадра начала сниматься с якоря, выстраиваясь в походные колонны. Теперь никаких препятствий на пути в Крым у флота Антанты не было. За это время Черноморский флот так и не появился. "Хулиганская флотилия" тоже. Посылать Ганса в свободный полет к Одессе ночью я не рискнул, чтобы не остаться без авиаразведки и ночного зрения, когда рядом находятся превосходящие силы противника. Поэтому оставалось только гадать, что помешало Новосильцеву выйти в море. По поводу же Черноморского флота никаких сомнений не было. Князь Меншиков не обманул моих "лучших" ожиданий.

Глава 8

Евпаторийская побудка

На переходе от Фидониси до Евпатории мы вели себя прилично. Следовали за эскадрой, днем оставаясь за пределами видимости, а ночью сокращая дистанцию до визуального обнаружения огней концевых кораблей, и лишь наблюдали. Экипаж уже привык к тому, что мы обнаруживаем противника в нужное время, поэтому не задавал глупых вопросов. Хотя, все гадали, как мне это удается. Но не рассказывать же всем о Гансе. Поэтому пусть считают, что у капитана нюх на врага. Беспокоить незваных гостей раньше времени не стоит. Пусть уверуют в собственную безопасность. Что одесские пароходы, доставившие им столько неприятностей, не пошли следом за ними в Крым, а вернулись в Одессу. Поэтому весь переход до Евпатории прошел на редкость спокойно. Горизонт оставался пустынным. Ни Черноморский флот, ни "хулиганская флотилия" за все время перехода так и не появились. "Лебедь" же шел следом, оставаясь за пределами визуального обнаружения, и не делал никаких попыток нарушить статус-кво.

Когда ранним сентябрьским утром перед господами европейцами открылся крымский берег, и до Каламитского залива, на берегах которого расположена Евпатория, оставалось уже немного, я послал Ганса вперед на разведку. "Лебедь" по-прежнему оставался за пределами видимости, следуя по пятам за противником. Горизонт вокруг был чист, поэтому вполне можно поглядеть, дало ли предупреждение хоть какой-то полезный эффект.

Сразу стало ясно, что наши усилия не пропали даром. На рейде Евпатории не было ни одного "купца". Но вот в остальном... Береговой артиллерии как не было, так и нет. От складов тянутся длинные вереницы подвод с мешками. Ну, хоть что-то. Значит не зря старались.

На берегу тоже обнаружили приближение эскадры, и в городе началась паника. Кто-то торопится покинуть Евпаторию, но многие остаются. Очевидно надеются, что господа европейцы будут вести себя цивилизованно. Ну-ну... Местные обыватели еще не знают, что скоро здесь расположатся турки. Которые даже со своими единоверцами — крымскими татарами, церемониться не станут. Что уж говорить о христианах. Но это еще впереди. Крымская война только с сегодняшнего дня начнет соответствовать своему названию.

Приближаться еще больше к евпаторийскому рейду нельзя, а то переполошим там всех. Поэтому легли в дрейф в ожидании темноты, оставаясь за пределами видимости для вражеских наблюдателей. Убедившись, что горизонт вокруг чист, я ушел в каюту, и всецело сосредоточился на происходящем в Евпатории. Ганс барражировал над портом и рейдом, оставаясь невидимым, и транслировал в мою черепушку картинку в режиме реального времени. А здесь было, на что посмотреть!

Эскадра вошла в Каламитский залив и стала на якорь. Причем парусники с десантом и снабжением стали ближе к берегу, а военные корабли мористее. Вполне логично, так сейчас принято. Уже спущены на воду шлюпки и в них началась погрузка десанта. Но первой к причалам порта направляется шлюпка под белым флагом, в которой находятся английские офицеры. Пока что особой разницы с историей моего мира нет. Немногочисленный гарнизон Евпатории уже покинул город, так как понимал абсолютную бесперспективность сопротивления. Ушла также часть жителей. А вот запасы зерна, похоже, полностью вывезти не успели. Возле складов суетятся радостные персонажи татарской наружности, и незатейливо выгребают оттуда все, что осталось. Такие же многочисленные персонажи татарской наружности, только богато одетые, уже стоят на причале и ждут. С этими все ясно. Сколько татарского волка не корми... Ничего, после войны им русский медведь займется. А пока пусть выказывают верноподданные чувства очередным врагам России. Все физиономии "комитета по встрече" уже сохранены в базе данных Ганса. Так что, если будет надо, найдем.

Шлюпка под белым флагом подходит к причалу, и из нее выбирается представительная делегация в офицерских мундирах. Татары — само почтение. Кланяются, прижимают руку к сердцу, что-то объясняют. Высота АДМ триста метров, поэтому саму речь не слышно. Но по поведению участников ясно, что стороны пришли к обоюдному соглашению. Евпатория в этом мире точно также занята противником без единого выстрела. Интересно, как Меншиков будет объяснять это Николаю Павловичу? Время на принятие мер у него было. Скажет, что не поверил информации, доставленной непонятно кем, сочтя ее дезой, имеющей цель отвлечь наши силы от истинного участка десантирования? Возможно. И самое главное, логично. Кто такой в его глазах Юрий Давыдов? Какой-то обнаглевший сверх всякой меры некомбатант, решивший поиграть в капера на свой страх и риск. Откуда он может знать точное место высадки, и точный состав вражеской эскадры? Разве что методом спиритизма, вызвав духов. Или князюшка что-то другое придумает? Ничего, скоро узнаем. А вот сражение на Альме, очень похоже, снова состоится. И снова по тому же сценарию. Хоть у противника сейчас будет несколько меньше войск из-за наших безобразий, но все равно достаточно много, если судить по тому, что сейчас творится на палубах транспортов, от которых отходят загруженные до предела людьми шлюпки, направляющиеся к берегу. И помешать этому непотребству мы пока что не можем. Ничего, еще не вечер...

Пока вокруг спокойная обстановка, и до темноты остается много времени, вызываю к себе командиров катеров, разворачиваю перед ними на столе крупномасштабную карту Каламитского залива с евпаторийским портом и рейдом, и ставлю боевую задачу. Благо, в навигации уже все хорошо разбираются.

— Глядите сюда, братцы. Наконец-то наступает настоящее дело, для которого вас готовили. Это Каламитский залив, где расположена Евпатория. Как видите, акватория рейда довольно большая, глубины хорошие для якорной стоянки, грунт якоря держит хорошо. Добавлю, что местность на берегу равнинная, и далеко просматривается. Эскадра неприятеля уже должна быть на месте. Как ее встретили — не знаю. Скорее всего, город займут довольно быстро, поскольку никаких укреплений там нет. А за несколько дней их не возвести. Максимум, что могли сделать, это перебросить несколько батарей легких пушек и малость пощипать незваных гостей во время высадки. Но поскольку канонады не слышно, значит серьезного сопротивления там не было. Из этого и будем исходить. Считаем, что Евпатория захвачена неприятелем. Наши дальнейшие действия. Сейчас, пока еще светло, приближаться к Евпатории мы не можем. Если нас обнаружат, то утратим фактор внезапности. Поэтому ждем до темноты. Как стемнеет, осторожно идем к рейду, чтобы искр из труб не было. Как расположены корабли на рейде, пока не известно. Но когда подойдем поближе, я все внимательно рассмотрю и нанесу ближайшие к вам корабли на карту, обозначив, кто есть кто. Чтобы вы атаковали наиболее важные цели, и не искали их в темноте слишком долго. Также, чтобы не атаковали вдвоем, а то и все вместе одну цель. Распределите их между собой заранее. Сейчас работает легкий норд-вест, поэтому все корабли повернуты в сторону моря левым бортом. Что для вас очень удобно. Будем надеяться, что к ночи ветер не изменит направление, и не усилится. Пока все. Вопросы?

— Ваше благородие, а вдруг там и наши корабли будут? Чтобы в потемках случайно своих не утопить.

— Не будут. Поверьте на слово. Все обнаруженные на рейде и на подходе к рейду цели считать вражескими.

— Ваше благородие, а ежели какой трехдечный линейный корабль с одной мины не утонет? Там такие есть. Может сначала одну пустить и подождать, утонет, или нет? А ежели не утонет, тогда вторую в него пустить?

— Нет. Двенадцать с половиной пудов новой взрывчатки на уровне ватерлинии такую пробоину разворотят, что через нее карета проедет. А поскольку ни у кого из англичан и французов сейчас водонепроницаемых переборок, как у "Лебедя", нет, то одной мины даже для трехдечного линейного корабля будет достаточно. И задерживаться после пуска мин вам нельзя. Сразу же разворачиваетесь и уходите в открытое море. В идеале было бы, если вы провели пуск одновременно. Но тут уже, как получится. Не пытайтесь обнаружить "Лебедь" в темноте, я вас сам найду. Главное, поскорее уйдите подальше от места атаки. Англичане и французы сначала может ничего и не поймут, но пальбу в сторону моря открыть могут...

Разумеется, местоположение всех целей на рейде Евпатории я уже знал благодаря Гансу. И расположены они довольно удачно для атаки катеров со стороны моря. Но озвучивать это еще рано. Подождем, когда можно будет хорошо рассмотреть рейд в бинокль. В этом случае никаких глупых вопросов не возникнет. То, что я хорошо вижу в темноте, экипаж знает. Поэтому на свой "дар" можно списывать любую информацию, полученную ночью.

День прошел спокойно. Погода стояла хорошая и горизонт оставался пустынным. Ганс, наблюдавший за ситуацией в Евпатории, докладывал, что незваные гости уже ведут себя, как хозяева. Выгрузка войск и военного снаряжения идет безостановочно. А Черноморского флота поблизости не видно. Как и нашей армии. Замечены только казачьи разъезды, ведущие разведку неподалеку от города. Ну, хоть это хорошо. По крайней мере, в Севастополе скоро должны узнать о захвате Евпатории и о численности вражеского флота. А нам пока остается только ждать. Пусть сэры и мусью уверуют в свою безопасность при стоянке в Каламитском заливе, и с чувством выполненного долга предадутся отдыху после трудов тяжких. Может быть даже банкет устроят по случаю "великой победы" в Евпатории. Мы не против.

Но вот солнечный диск коснулся горизонта. "Лебедь" дал ход и направился к Каламитскому заливу. Ганс по-прежнему следит за обстановкой и докладывает, что все спокойно. Все корабли противника стоят на якоре, далеко в море никто не патрулирует. Очевидно, Дандас и Гамелен уверены, что опасаться нечего. Вот и не будем разубеждать их в этом.

Когда впереди показались огни Евпатории и стоящих на рейде кораблей, уже окончательно стемнело. "Лебедь" осторожно подкрадывался к рейду, скрываясь в темноте. Хорошо, что небо пасмурное, поэтому заметить нас невозможно даже на дистанции в четыре-пять кабельтовых. Когда до ближайших судов на рейде остается две с половиной мили, начинаем спуск катеров на воду. Я же, тем временем, осматриваю рейд в бинокль, намечая "баранов на заклание". Сама атака сложностей не представляет. Кораблей на рейде много, не промахнешься. Плохо лишь то, что наиболее важные цели находятся не в первой линии со стороны моря, а несколько дальше. Линейные корабли прикрыты фрегатами и пароходами. Но при определенной доле везения можно и их достать. В крайнем случае, фрегаты и пароходы — тоже вполне себе достойные цели. Для создания паники в Лондоне и Париже и они сойдут.

Осмотрев рейд, вызываю к себе в каюту командиров катеров, и при них быстро рисую схему расстановки кораблей на рейде, намечая каждому его цели.

— Вот, братцы, смотрите. Все "купцы" с десантом стоят близко к берегу и до них не добраться. Если только между стоящими на рейде кораблями идти, а это очень опасно. Поэтому атакуете тех, кто стоит в первой линии ближе к морю. Ближе трех кабельтовых не приближаться. Там одни фрегаты и пароходы. Но во второй линии есть более достойные цели — линейные корабли. В том числе винтовые. Петр Матвеевич, Вы у нас точнее всех минами стреляете. Сможете попробовать достать хотя бы одного, выпустив мины между целями в первой линии? Лучше вот этого, он удобнее всех стоит.

— Ежели сильного бокового течения не будет, и одну мину с небольшим упреждением на случай течения пустить, то должен попасть, Ваше благородие!

— Вот и отлично. Ради такого дела можете истратить обе мины на одну цель. Одна если и пройдет мимо, то все равно в кого-то дальше попадет. Остальные атакуют цели в первой линии. Если обстановка неожиданно изменится, и появится возможность атаковать линейные корабли во второй линии, то действуйте по ситуации. Напоминаю — после атаки сразу же уходить в море. Мы вас быстро обнаружим и подберем...

Дав подробное описание обстановки на рейде, и наметив каждому приоритетные цели, сверяем часы и расходимся по местам. Ради согласования действий каждому командиру катера еще в Петербурге подарил "Breguet" с дарственной надписью, предупредив, что это для дела. Часы отныне их собственность, но чтобы берегли и не вздумали продать. От чего бывшие нижние чины охренели, и клялись, что будут беречь такую ценность, а о продаже даже не подумают.

Катера уже стоят под бортом "Лебедя", экипажи занимают в них свои места, и начинается установка наших "байдарок". То есть самодвижущихся мин. Слова торпеда применительно к морскому оружию еще нет в языке аборигенов. Каждую мину грузовой стрелой поднимают из кормового трюма, и осторожно спускают за борт, где ее уже ждет катер. Мина имеет положительную плавучесть, немного возвышаясь над поверхностью воды, поэтому можно не опасаться утопить ее при установке в "минный аппарат" катера. Правда, минный аппарат, — громко сказано. Обычные бугельные крепления с системой быстрой отдачи. Катер берет две мины — по одной с правого и левого борта. Наведение на цель осуществляется разворотом корпуса катера. Для более точной наводки на крыше носовой надстройки установлен своеобразный прицел сродни винтовочному, только гораздо большего размера. Чтобы командиру катера было легче определить предполагаемую траекторию движения мины. Учебные стрельбы в Финском заливе показали, что система вполне рабочая. И при стрельбе по неподвижным целям попадания практически сто процентов. Если только механизмы мины работают штатно, и нет сильного бокового течения, которое на глаз, да еще ночью, трудно определить. А вот стрельба по движущимся целям — лотерея. Зависит как от умения командира катера, так и от выдерживания заданных параметров движения мины на всем участке хода. Это при стрельбе по целям, стоящим на якоре, особой разницы нет, выдерживает ли мина заданную скорость. Если прицел взят правильно, то все равно попадет. Только либо чуть раньше, либо чуть позже. А вот при стрельбе по движущейся цели так не получится. Если скорость мины "гуляет" в широких пределах, даже при точном выдерживании курса, то рассчитать торпедный треугольник весьма проблематично. Но до торпедных атак вражеских кораблей на ходу нам еще далеко. Поэтому сначала опробуем наши "байдарки" в более простых условиях.

Наконец все восемь мин установлены, и катера дают ход, быстро исчезая в ночной тьме. Заблудиться невозможно — впереди море огоньков на палубах стоящих на рейде кораблей. Каждый командир катера получил схему расстановки флота противника с указанием приоритетных целей. Если именно эти цели атаковать по какой-то причине не получится, то атаковать более-менее равноценные. Либо, если ситуация неожиданно ухудшится, то хоть кого-нибудь. Самая сложная задача у катера номер один, на котором находится командир группы кондуктор Евстафьев. Подойти как можно ближе к первой линии стоящих на якоре судов, и в просвет между ними выпустить мины по английскому винтовому линейному кораблю "Агамемнон". Но это я, благодаря Гансу, знаю, что это "Агамемнон". А для всех остальных это просто винтовой линейный корабль, один из имеющихся в составе эскадры. Было бы неплохо еще и винтовые "Сан-Парейл" и "Жан Бар" пустить на дно. Но уж очень неудачно они стоят, никак не подберешься. Ладно, не будем торопить события. А то, курочка в гнезде... Посмотрим, что у нас получится.

Катера идут сначала рядом друг с другом, но мере приближения к рейду начинают расходиться, и в конце концов останавливаются, занимая позиции напротив намеченных целей. Несколько дальше проходит лишь катер номер один, которому предстоит стрелять "от борта в лузу". То есть между ближайшими целями по "Агамемнону". Этот катер произведет пуск мин первым, по готовности. Остальные атакуют после него сразу же после первого взрыва. Идут последние минуты тишины.

Противник ведет себя довольно беспечно. Хоть вахтенные и поглядывают в сторону моря, но без особого энтузиазма. Темно, все равно ничего толком не разглядишь. А свободные от вахт отдыхают, высыпав на палубу. Погода теплая, тихо. Это же не холодный промозглый сентябрь в старой доброй Англии. Здесь, в Крыму, сентябрь совсем другой. На берег пока никого не пустили, но ведь отпустят непременно! Тогда и можно будет предаться радостям жизни...

Все это мне транслирует Ганс, снизившийся до топов мачт, и тихонько барражирующий над эскадрой. Катера номер два, три и четыре уже заняли позиции для атаки, и ждут, когда нанесет удар "единица". Наконец командирский катер занимает нужное место, подойдя к двум фрегатам, стоящим в первой линии. Расстояние до них три с половиной кабельтовых, но катер так и не обнаружен в темноте. И вот первый пуск! Мина из правого аппарата "единицы" благополучно отходит от катера, и устремляется вперед. Через пять секунд пуск мины из левого аппарата. Катер тут же разворачивается, и быстро уходит в сторону моря. Мины, тем временем, благополучно проскальзывают между фрегатами, и устремляются к стоящему во второй линии "Агамемнону". Траектории движения обеих мин позволяют поразить цель. Лишь бы не подвели машинные "потроха". Ганс поднимается до двухсот метров, чтобы дать более полную картинку. Хорошо видно, как первая мина на большой скорости приближается к "Агаменону" чуть позади миделя. Вот она бьет в борт линейного корабля... Взрыв!!! Страшный грохот прокатывается в ночной тишине над рейдом. Огромный столб воды взлетает вверх вместе с деревянными обломками. Двести килограммов динамита, который все же смогли довести до ума раньше времени в этом мире, сработали, как положено. С "Агамемноном" все кончено. Он уже не будет обстреливать Севастополь.

Но дело продолжается. Вторая мина, предназначенная "Агамемнону", тоже не промахивается, и бьет в левый борт в районе бака. Евстафьев взял небольшое упреждение на случай бокового течения. Хоть эта мина уже лишняя, но это как раз тот случай, когда лучше не жадничать. Обидно было бы упустить такую важную цель, как винтовой линейный корабль. Которых так опасается князь Меншиков. Посмотрим, какие аргументы он теперь будет выдвигать, отказываясь выходить в море, и требуя затопления Черноморского флота.

Сразу же после первого взрыва в дело вступили остальные катера, атаковав цели, стоящие в первой линии. После пуска мин разворачивались и уходили в море, так и оставшись не обнаруженными. "Двойка" поразила парусный фрегат и пароход. "Тройка" — два парусных фрегата. Но наибольший успех выпал на долю "четверки". Хотя нельзя было однозначно сказать, чего тут больше, — мастерства, или везения.

Командир "четверки" боцманмат Рябов удачно воспользовался ситуацией. Заметив, что выбранный в качестве цели фрегат несколько изменил свое положение на якоре, и приоткрыл находящийся за ним трехдечный линейный корабль, Рябов первым атаковал именно его, выпустив мину буквально в притирку к фрегату. Убедившись, что мина благополучно миновала фрегат и идет к линейному кораблю, выпустил вторую по находившемуся рядом пароходу. Взрывы раздались с небольшим интервалом. Обе мины "четверки" попали в цель. Пароход утонул очень быстро, поскольку к взрыву мины добавился взрыв парового котла. Очевидно, этот пароход находился в режиме постоянной готовности к выходу, и поддерживал минимально необходимое давление в котле. Линейный корабль продержался на поверхности моря несколько дольше. Но и для него встреча с нашей "байдаркой" закончилась фатально. Взрыв двухсот килограммов динамита в районе шканцев с левого борта не оставил трехдечной громадине шансов на спасение.

Успех был полный! Первая в истории этого мира атака торпедных (или минных) катеров прошла блестяще. Катера, избежав обнаружения, восемью минами уничтожили семь крупных целей, и благополучно ушли. Флот Антанты в Черном море лишился двух линейных кораблей, двух пароходов и трех фрегатов. В том числе уничтожен английский винтовой девяностопушечный линейный корабль "Агамемнон", способный доставить нам много неприятностей. Но это заранее намеченная цель. А вот второй линейный корабль, так удачно подставившийся под мину "четверки", оказался... французским флагманом "Вилль де Пари"! Пока еще неизвестно, уцелел ли адмирал Гамелен, но оплеуха Наполеону Третьему получилась на загляденье. Произошел тот самый Его Величество Случай, который хоть и редко, но иногда все же бывает на войне.

А теперь надо быстро поднимать катера на борт и уходить из этого района. Ночью противник вряд ли что-то предпримет, а вот с рассветом могут начать патрулировать подходы к Каламитскому заливу. И если нас обнаружат, то могут сопоставить факты. Уж слишком пакетбот "Лебедь" стал популярен в последнее время у господ европейцев. Вместе с его капитаном Юрием Давыдовым.

Идем на пересечение курса с катерами и подаем условный сигнал фонарем с узким сектором освещения. На катерах заметили, и направляются в нашу сторону. Вскоре все четверо уже у нас под бортом. Шквал эмоций захлестывает как самих катерников, так и всех, находящихся на палубе. Конечно, атаку во всех подробностях экипаж "Лебедя" не видел. Но взрывы слышали все. То-то разговоров будет сегодня! А уж какие страсти начнут рассказывать, когда эти новости дойдут до Одессы! Про Петербург и Севастополь молчу. Там в это сначала просто не поверят. Ну и ладно, мне сейчас лишняя реклама не нужна.

Но вот все катера подняты на палубу, и "Лебедь" дает ход. Надо сообщить в Севастополь важные новости. Не знаю, возымеет ли это действие, но сообщить надо. Может Меншиков и не станет выходить в море, найдя десяток "объективных" причин. Но хотя бы от затопления Черноморского флота откажется. Может быть...

Снова у меня в каюте сидят командиры катеров и подробно докладывают о выполнении задания, давая пояснения на плане расположения целей. Все четко, понятно и без излишнего словоблудия. Лишь командир группы Евстафьев выразил сожаление.

— Жаль, что две мины пришлось на этого супостата потратить, Ваше благородие! Там так рвануло, что и одной бы хватило! Можно было бы какой из фрегатов, или пароходов из первой линии прихватить!

— Не расстраивайтесь. Петр Матвеевич. Все Вы правильно сделали. Винтовой линейный корабль — очень опасный противник для нашего флота. Было бы гораздо хуже, если одна попавшая в него мина не сработала, или вообще прошла мимо. А второй раз подобраться к нему может и не удастся. Англичане и французы не дураки, сейчас начнут разрабатывать меры противодействия. Сегодняшний наш успех базируется исключительно на внезапности нападения и новизне нашего оружия, о котором еще никто не знает. Но это не будет продолжаться слишком долго. Поэтому нам надо выжать максимум возможного из сложившейся ситуации.

— Так может еще разок к ним прогуляемся, Ваше благородие?! До утра еще далеко!

— Нет, сейчас пока туда лезть не надо. Неприятель пытается выяснить, что случилось. Скорее всего, будет очень интенсивное движение шлюпок, поскольку подумают, что Каламитский залив заминирован. Не исключено, что вас могут обнаружить. И тогда мы утратим фактор новизны нашего оружия. Чем позже неприятель узнает, в чем дело, тем лучше. Поэтому сейчас отдыхайте, а завтра с утра приводите катера в порядок. Возможно, в следующую ночь повторим визит в Евпаторию. Молодцы! Благодарю за службу!

— Рады стараться, Ваше благородие!

Отпустив катерников, вызываю Ганса, который присматривает за окружающей обстановкой, а заодно за творящемся безобразии в Евпатории.

— Ганс, чем порадуешь?

— Вокруг все тихо, Командир! От Тарханкута до Херсонеса в море никого нет кроме рыбачьих шаланд. В Евпатории паника. Никто ничего понять не может. Кстати, новость. Адмирал Гамелен уцелел. Они банкет на берегу устроили для всего начальства. Поэтому в момент взрыва Гамелена на борту флагмана не было. Я его среди выскочившей на причал толпы обнаружил.

— Повезло мусью... Ладно. Ты там послушай, о чем болтают, и сразу назад. Нам надо к утру быть возле Севастополя. А я пока сочинение на заданную тему писать буду.

— Принято!

Пока Ганс собирал информацию и транслировал мне картинку происходящего на рейде Евпатории и на городских улицах, я взял лист бумаги и начал писать донесение Корнилову. Сложность была в том, чтобы не выйти за рамки возможного. Того, что я могу узнать, наблюдая с расстояния в пару миль, и того, что сообщат экипажи катеров. Которые могут что-то и приукрасить, выдавая желаемое за действительное. Поэтому ограничился только перечислением фактов. Уничтожены два линейных корабля, из них один винтовой, три парусных фрегата и два парохода. Каким именно образом уничтожены, писать не стал. Полезный результат есть, а каким образом мы этого добились, никого не касается. А то еще не хватало, чтобы Меншиков попытался на "Лебедь" лапу наложить. Вот тогда точно придется подключать к делу Ганса с Ванькой. Чему Ванька будет только рад.

Можно с уверенностью сказать, что Евпаторийская побудка нам удалась блестяще. В истории моего мира англичане устроили Кронштадтскую побудку нашему Балтийскому флоту в 1919 году, сделав попытку нанести удар торпедными катерами. Результаты получились более чем скромные. Утоплена база подводных лодок "Двина" (бывший крейсер "Память Азова") и одно попадание торпедой в линейный корабль додредноутского типа "Андрей Первозванный". Причем часть катеров была уничтожена. Мы же, на фоне Кронштадтской побудки, добились феноменального успеха. Посмотрим, что теперь предпримут англичане и французы, пытаясь противостоять таким любителям воевать не по "правилам", как мы. Ну а что вы хотели, джентльмены и месье?! Мы ведь дикие московиты! Азия-с, одним словом... Ваших цивилизованных "правил" не понимаем...

Когда закончил писать донесение, пришел вызов от Ганса.

— Закончили, Командир. Больше здесь ничего не выжать. Возвращаться?

— Давай, возвращайтесь. Что удалось выяснить?

— Все сходятся на мысли, что это мины. О минах Якоби англичане и французы знают. Поэтому предполагают, что произошла утечка информации о высадке десанта в Евпатории, и что мы приготовили им здесь "сюрпрайз". Удивляются, что было мало взрывов, и что мины не сработали раньше. Правда, нашлись умники, продвинутые в минном деле. Предположили, что заряды были уложены на дне, и активированы с берега по проводам. Теоретически, да и практически, такое возможно. Поэтому с завтрашнего утра собираются поставить на уши всю Евпаторию, и как следует потрясти татарский "комитет по встрече". Который не мог не знать о проводившихся работах на акватории рейда, и ничего не сказал. Может и не поняли бы, что происходит. Но не обратить внимания не могли.

— Забавно! Будет интересно узнать, чем закончится... Хорошо, Ганс. С Евпаторией на сегодня все, идем к Севастополю. Утром надо передать донесение Корнилову. А ты снова проследишь, дошло оно до штаба в Севастополе, или нет.

— Принято!

Ночь прошла спокойно. Мы не торопясь шли в южном направлении, и на траверзе Севастополя легли в дрейф в пяти милях от берега, не зажигая огней. Незачем привлекать лишнее внимание. Приближаться к посту наблюдения в темное время суток лучше не надо. А то еще не разберутся, и пальбу откроют. А как рассветет, нас еще издали опознают. Поэтому едва забрезжил рассвет, "Лебедь" дал ход и направился к берегу. Интересно, как сейчас встретят.

На этот раз я решил подойти к другому посту связи — в Камышовой бухте. Незачем приучать севастопольское начальство к мысли, что мы появляемся все время в одном и том же месте. Не в том плане, что я не доверяю Корнилову и Нахимову. Просто помимо Корнилова и Нахимова в Севастополе дуболомов в золотых эполетах хватает. Вполне можно нарваться на какого-нибудь идиота, вздумавшего показать свою власть, и устроить мне "засаду" на берегу, чтобы попытаться подмять под себя какого-то шпака-некомбатанта. А идти на конфликт мне пока что не надо. Пусть носители золотых эполет сначала в лужу сядут. Потом и поговорим.

Ганс уже проверил обстановку, но ничего подозрительного не обнаружил. На берегу взвод солдат при одном офицере, лошадки рядом находятся, пушек на берегу нет. То, что нас опознали, стало понятно еще на подходе. Народ засуетился, и сразу же стали седлать лошадей. Значит начальник поста в курсе, чего от нас ждать. Чтобы не терять время, входим в бухту, ложимся в дрейф и спускаем катер на воду. Через несколько минут он уже несется к берегу, откуда за ним наблюдают с большим интересом. Я тоже осматриваю Камышовую бухту в бинокль. Глухомань, место безлюдное. Низкий берег покрыт травой и редким кустарником. До самого Севастополя отсюда далековато, поэтому в Камышовой бухте ничего нет. Тем более, она не защищает от ветров с норда и норд-веста. В этом случае в бухту заходит ощутимая волна. Французы тут намаялись в моей истории. Доберутся они сюда нескоро, да и доберутся ли теперь вообще. Как бы не разругались с англичанами после такого эпичного облома в Евпатории. Но это выяснится в ближайшем будущем...

Катер подошел к берегу, офицеру передают запечатанный пакет. Короткий разговор, и катер уже идет обратно. С берега на него ничего не передали, а это хороший знак. Можно не ожидать гневного распоряжения его светлости князя Меншикова прекратить творимые нами безобразия, и не нарушать правила ведения войны, установленные "цивилизованной" Европой. Впрочем, для резко негативной реакции князюшки пока рановато. Информация о Евпаторийской побудке до него еще не дошла. А вот как дойдет, тогда и посмотрим, патриотом какой страны является его светлость.

Глава 9

Лукуллская побудка

Дальнейшие события не преподнесли сюрпризов. Катер подняли на палубу, "Лебедь" развернулся и направился в открытое море. Правда, наше появление все же не прошло незамеченным, и когда мы вышли из Камышовой бухты, далеко справа заметили выходившие из Северной бухты два пароходофрегата. Как определил Ганс, "Владимир" и "Громоносец". Но мне с ними сейчас встречаться не с руки, ибо неизвестно, что там севастопольскому начальству в голову взбредет. Как никак, Одесский отряд у него в оперативном подчинении. Возьмут, да из лучших побуждений прикажут включиться в оборону Севастополя, чем похерят все мои планы. Поэтому, полный ход и до свидания! Раньше надо было шевелиться.

Взяв курс в направлении мыса Тарханкут, как будто возвращаемся в Одессу, мы быстро оставили за кормой два спешащих в нашу сторону "колесника". В Севастополе пока что делать нечего. Ганс проконтролирует доставку пакета в штаб, а затем проверит, что творится в Евпатории. Как стемнеет, можно будет снова нанести туда визит.

Когда крымский берег превратился в едва заметную линию на горизонте, пришел вызов от Ганса.

— Все в порядке, Командир. Депеша доставлена по назначению.

— Спасибо, Ганс! Как там обстановка?

— Возводят укрепления вокруг города. Видно, все же возымел действие твой разговор с Корниловым. Начали готовиться гораздо раньше, и уже много сделано. Но флот стоит. Правда, для него сейчас и ветер неблагоприятный для выхода. Не сбрасывай это со счетов.

— Ганс, это отговорки Меншикова. Если н а д о, то можно и на буксире парусные линейные корабли и фрегаты в море вывести. В его распоряжении в Севастополе, насколько мне известно, было девять пароходов. Семь наших и два трофейных, что мы привели из Синопа. Но князюшка н и ч е г о не сделал. А сейчас еще и на "Пересыпь" лапу наложил. Так что, все разговоры о неблагоприятном ветре, это в пользу бедных.

— Согласен. Так куда теперь? В Евпаторию?

— Давай в Евпаторию. Только иди над побережьем и проверь, что возле Альмы творится. Похоже, опять там заваруха будет.

— Принято!

Пока Ганс проводит авиаразведку, подытожим, что у нас в сухом остатке. Флот коалиции на Черном море с момента вступления в войну Англии и Франции лишился трех винтовых линейных кораблей, семнадцати пароходофрегатов (причем четыре достались нам, хоть и в поврежденном виде), двух парусных линейных кораблей и пяти парусных фрегатов. Плюс много разной мелочи. По сравнению с историей моего прежнего мира — колоссальный успех! Да только, оставшийся объединенный флот противника все равно численно превосходит Черноморский флот. И это не считая того, что скоро в Черном море могут появиться три французских "утюга" — плавучие броненосные батареи типа "Девастасьон". После Аландского разгрома французы очень возбудились, и ведут достройку этого "чуда" французского кораблестроения ускоренными темпами. Удастся ли моим подводным диверсантам уничтожить всех троих на рейде Константинополя — большой вопрос. На всякий случай, нужно быть готовым к тому, что как минимум один из этой троицы здесь все же появятся. А против его брони и наши нарезные "давыдовки" бессильны. Поэтому вся надежда только на атаку минных катеров ночью на якорной стоянке. Атаковать на ходу — мало шансов попасть в цель. Хотя... Если дать залп веером из восьми мин, то одна может и попасть. А больше и не надо. И с учетом того, что мины после пробега всей дистанции не тонут, их можно выловить, зарядить аккумуляторную батарею по новой, и использовать повторно. А что, это мысль! Как-то раньше об этом не подумал. Привык к тому, что торпеда после пуска потеряна для ее носителя независимо от того, попадет она в цель, или нет. Но сейчас ближайшая задача — еще больше сократить поголовье тех, кто стоит на рейде Евпатории. Может хоть после этого его светлость сподобится начать активные действия на море.

Вскоре пришел следующий вызов от Ганса.

— Командир, наши зарубежные "партнеры" время даром не теряют! Ведут разведку побережья. Уже дошли до устья Качи. Возле устья Альмы тоже что-то затевают. На левом берегу Альмы замечены наши войска.

— Понятно, Ганс. Давай, двигай к Евпатории. Посмотри, как идет высадка. И оставайся там. Как стемнеет, мы подойдем.

— Принято!

В общем-то, пока что больших различий с историей моего мира нет. Тогда англичане и французы тоже проводили разведку побережья, и после окончания высадки флот сместился южнее, к мысу Лукулл. Как раз неподалеку от устья Альмы. Но как станет развиваться ситуация сейчас, неизвестно. Численность десанта мы хорошо сократили. Возможно, сейчас численного преимущества на суше у войск Антанты не будет. В прошлый раз флот оказывал поддержку французам с приморского фланга, подойдя очень близко к берегу. Сейчас это тоже под большим вопросом. Так что, расклад перед сражением на Альме может получиться в нашу пользу. Но не будем торопить события.

Следующий доклад от Ганса прояснил ситуацию.

— Командир, в Евпатории интересные дела творятся. Все военные корабли снялись с якоря и крейсируют в море в шести милях от берега. Там, где они стояли раньше, два парохода пытаются тралить мины тросом. "Купцы" с десантом стоят на месте, продолжают высадку.

— Много уже выгрузилось?

— Тысяч десять будет. Или тебе нужно точное количество?

— Не надо, и так сойдет. А наши войска вокруг города есть?

— Нет. Только отдельные казачьи разъезды. Ведут разведку.

— Понятно... Значит так, Ганс. Остаешься в районе Евпатории, следишь за обстановкой. Как стемнеет, мы подойдем. Возможно, они все же встанут на якорь где-то в другом месте. И у нас будет шанс еще на одну неожиданную атаку.

— Думаешь, они опять так глупо подставятся?

— Не исключено. Если они считают, что это были либо якорные мины Якоби, либо донные мины с системой подрыва с берега по проводам, то вряд ли опасаются их в случайно выбранном месте для якорной стоянки. Если минирование рейда возле порта логично и обоснованно, поскольку туда обязательно кто-то придет, то вот заминировать все побережье Крыма, — у нас такого количества мин нет. И они об этом знают. Поэтому где-то все равно встанут на якорь.

— Согласен. Хорошо, ждем темноты.

Все же великая вещь — авиаразведка! Да еще такими средствами, как Ганс. Он транслировал мне запись в режиме реального времени с высоты порядка пятисот метров, маркируя опознанные цели. Но хорошего было мало. Выгрузка войск и военного снаряжения шла безостановочно, а главные силы флота противника не стояли на месте, все время перемещаясь. Если они не встанут на якорь, то успешная атака под вопросом. Но не будут же англичане и французы "водить хоровод" до бесконечности. Когда сухопутная армия коалиции выдвинется к Альме, флот заранее подойдет к мысу Лукулл, чтобы оказать огневую поддержку с фланга. Вот там и постараемся его достать.

День прошел спокойно, но вечером меня ждал облом. Ганс весь день наблюдал за перемещениями противника и сообщил, что становиться на якорь англичане и французы, похоже, не собираются. Эскадра все также ходила переменными галсами неподалеку от Евпатории, но возвращаться на рейд не спешила. Хотя, "разминирование" там было уже закончено. Сколько не искали англичане мины, так и не нашли. Вообще трудно найти то, чего нет. Но они-то сами себя убедили в обратном. Вот и думали, что делать дальше. Когда окончательно стемнело, решил все же подойти поближе. А то, экипаж не поймет наших маневров. То "густо", то "пусто". Вот и надо дать понять людям, что атака катеров пока что невозможна.

Мы лежали в дрейфе без огней и разглядывали вражеские корабли. Весь командный состав собрался на мостике. Остальные наблюдали с палубы. Рядом слышались огорченные возгласы.

— Эх, не получится пока мины применить...

— А может рискнем, Юрий Александрович?

— Увы, господа. В такой ситуации мало того, что попасть сложно, так еще и велик риск обнаружения катеров, поскольку придется подходить очень близко. И мы сразу же себя раскроем. А пока у нас есть преимущество. Неприятель не догадывается, от чего произошли взрывы.

— Но как так, Юрий Александрович?! Семь уничтоженных минами кораблей, и не догадывается?!

— Да, не догадывается. Судя по тому, что мы сейчас видим. Первый вопрос на сообразительность, господа. Представьте себя на месте адмиралов Дандаса и Гамелена. Произошли взрывы на рейде, что привело к затоплению семи кораблей. Причем возле одного линейного корабля было два взрыва. И после серии взрывов, продолжавшихся от силы пара минут, все стихло. Что подумают в первую очередь Дандас и Гамелен?

— Подумают, что это мины...

— Вот именно. Подумают, что коварные русские заминировали рейд Евпатории. Поскольку пронюхали, что именно здесь намечается высадка десанта. Почему было всего восемь взрывов, и почему мины сработали не сразу? Так может их мало было. Или часть не сработала. А почему взорвались не сразу, и почти одновременно? Может их с помощью электричества по проводам подорвали. Или еще как. От коварных московитов можно любой пакости ждать. Ведь они не хотят воевать по правилам, принятым в цивилизованной Европе. Возможно такое?

— Да, возможно.

— Теперь второй вопрос. Заподозрив, что рейд заминирован, что предпримут Дандас и Гамелен?

— Как можно скорее его покинут. Вдруг, еще где мины взорвутся.

— Правильно! Что мы сейчас и наблюдаем. Эскадра вышла в море, но далеко от рейда не удаляется. Охраняет от возможной атаки Черноморского флота "купцов", которые еще не закончили выгрузку войск и снаряжения. На "купцов" Дандасу и Гамелену наплевать. Даже если кто и взорвется, для них это не играет большой роли. Доставку десанта в Крым они обеспечили. А сама высадка, и боевые действия на суше, их не касаются.

— Так и нам что делать, если они "хоровод" водят? Да еще и пароходы вокруг крутятся?

— Ждать, пока не встанут на якорь. Рано, или поздно, это произойдет. Не будут они "вальсировать" до бесконечности. И обратно в Варну не уйдут, бросив десант без поддержки с моря. Но встанут на якорь они не на рейде возле порта, а в другом месте. Поскольку понимают, что мы не можем заминировать абсолютно все побережье Крыма. Вот и будем наблюдать, куда же они пойдут...

Вроде, прокатило. Глупых вопросов не возникнет. А пока понаблюдаем за ситуацией, поскольку возможны любые неожиданности. История уже сделала шаг в сторону от известных мне исторических событий.

Вернувшись в каюту и связавшись с Гансом, дал ему задание послушать, о чем говорят на английском и французском флагмане, коим после уничтожения "Вилль де Пари" стал стодвадцатипушечный линейный корабль "Фридланд". К паровым кораблям у адмирала Гамелена явно была какая-то неприязнь. Но это его личное дело. Начать решили с английского флагмана "Британия", и не прогадали. В адмиральском салоне шло совещание штаба английской эскадры.

— ... а я говорю, что такого просто не может быть! Откуда русские могли знать точное место, где мы встанем на якорь?!

— Но то, что были именно мины, Вы спорить не будете? Или хотите сказать, что корабли были заминированы еще в Варне? Или что на каждом из них находился самоубийца, решивший пожертвовать собой ради помощи русским?

— То, что это были именно мины, спорить не буду. Но я не верю, что это были мины Якоби, которые стоят на якоре, и все время находятся на постоянной глубине. Они должны были взорваться сразу же при касании корпуса корабля. А между тем, прошел целый день после постановки на якорь. И только тогда они сработали. Причем практически одновременно. А это говорит о преднамеренном действии, которое мог сделать только человек, находящийся где-то неподалеку, и наблюдающий за обстановкой. И подать команду на подрыв можно только по электрическим проводам! Значит это могли быть только мины, находящиеся на грунте! И которые можно взорвать путем подачи электрического тока по проводам!

— Но мы пропахали "кошками" всю прибрежную полосу и ничего не нашли! Никаких проводов! "Тритон" и "Спитфайр" протралили весь рейд, но не нашли никаких мин! Местные туземцы клянутся, что никаких работ на акватории рейда не проводилось!

— А что же это тогда было? Кто взорвал эти проклятые мины? Причем именно тогда, когда корабли оказались над ними? Русские призвали на помощь призраков, чтобы они произвели взрывы в нужный момент?

— Джентльмены, давайте не будем приплетать сюда мистику. А то, представляю заголовки лондонских газет, если эти слова станут известны борзописцам. "Призраки Черного моря"! Или еще что-нибудь похлеще. Нам только обвинения в оккультизме не хватало. Тем более, местные туземцы уверяют, что никаких работ в акватории рейда не проводилось. А скрыть такое невозможно.

— Сэр, но слова туземцев — не доказательство. Минирование могло вестись ночью с рыбацких лодок. Тем более, рыбаков в Евпатории хватает. Поэтому замаскировать минирование рейда ловом рыбы русские вполне могли. Об их азиатском коварстве знают все. Причем они это даже не скрывают.

— Возможно. Но от чего же тогда произошли эти взрывы? Причем погибло только семь кораблей? Вы можете дать разумное объяснение? Без этой "призрачной" составляющей?

— Сэр, из увиденного можно предположить, что русские разработали какую-то новую мину, подрыв которой можно провести дистанционно. Теоретически такое возможно. Да и технически вполне осуществимо. То, что не нашли электрические провода, по которым была подана команда на подрыв, тоже объяснимо. После взрыва надобность в проводах отпала, и чтобы сохранить в секрете новое оружие, русские минеры могли забрать их с собой. Достаточно присоединить конец провода к повозке, и пара лошадей легко вытащит его на берег. После чего его можно либо смотать в бухту и закопать, либо погрузить на повозку и увезти. Заниматься поисками мы начали только после рассвета. Так что, у русских минеров была целая ночь, чтобы замести следы и убраться подальше от Евпатории. То, что наши солдаты их не обнаружили, не говорит, что их не было. Минеры вполне могли выдавать себя за местных обывателей, переодевшись в цивильную одежду. Причем это могли быть татары, тогда им и маскироваться не надо. Вы ведь в курсе, что не все крымские татары настроены враждебно к русским. И русское командование вполне могло найти лояльных людей для проведения этой диверсии.

— Пожалуй, логика в этом есть... А почему же было так мало взрывов? И почему мы ничего не нашли в других местах рейда, где стояли остальные корабли?

— Потому, что там ничего не было. Скорее всего, у русских мало этих мин. Да и установка их связана с большой сложностью, чтобы не привлечь внимание. Вот они и выставили в Евпатории все, сколько у них было здесь в наличии. В надежде, что кто-то на них все же подорвется.

— Да, такое возможно. Кроме одного момента. Взрывы произошли поблизости от кораблей. Не могли же все оказаться точно над минами в момент подрыва? В ползающие по дну мины мне как-то не верится.

— Мне тоже, Сэр. Значит русские придумали что-то еще, позволяющее мине перемещаться. Может быть не по дну, а в толще воды. Это единственное разумное объяснение. Что именно, пока сказать не могу. Если уж не возвращаться к вопросу о призраках.

— Но наша разведка ни о чем таком не докладывала! Информация о минах Якоби была получена довольно подробная еще до начала военных действий. А вот по поводу этих "ползающих" мин — ничего!

— Сэр, если мы о чем-то не знаем, то это не значит, что этого вообще не существует. Русские доказали, что могут хранить секреты. Конечно, со временем все равно какая-то информация просочится. Но нам нужно решать, что делать здесь и сейчас.

— И что же нам делать здесь и сейчас, кэптен Джонсон? Вы у нас лучше всех разбираетесь в этой теме. Что Вы можете посоветовать, как нам избежать этой напасти?

— Сэр, прежде всего исключить заход наших кораблей в места, наиболее перспективные с точки зрения минирования. А именно — рейды портов, где обычно становятся корабли. Второе. В местах, удобных для якорной стоянки за пределами рейдов, предварительно протралить дно "кошками", и самым тщательным образом осмотреть побережье, высадив людей на шлюпках. Если русские проводили минирование в этом районе, то должны остаться какие-то следы. Так мы сможем обезопасить наши корабли. Успокаивает лишь то, что если мы ничего не знаем об этих новых минах, значит их у русских немного. Возможно, это вообще какие-то опытные образцы, появившиеся совсем недавно. И очень мало людей посвящено в этот секрет.

— Возможно, возможно... Благодарю Вас, кэптен Джонсон! Действительно, меры несложные, и вполне могут если не обезвредить адские машины русских, то хотя бы обнаружить и избежать близкого знакомства с ними...

Дальнейший разговор касался обеспечения поддержки сухопутных войск в районе Альмы. Значит англичане и французы уже в курсе, что там их ждут. А это значит, что рано, или поздно, они придут к мысу Лукулл. Вот там и продолжим объяснять господам "цивилизованным" европейцам, что не стоит нести "цивилизацию" туда, куда не просят. А вообще, интересный поворот! "Призраки Черного моря"! Надо будет подкинуть идейку газетчикам, как в Одессу вернемся. Все равно ведь информацию о взрывах на рейде Евпатории, и надеюсь, у Лукулла, скрыть не удастся. Думаю, что и в Севастополе уже знают. Разведка с берега должна была заметить. Попытка же послушать, о чем говорят месье, к успеху не привела. Адмирал Гамелен был занят личным обустройством на новом флагмане, а в офицерской кают-компании шел обычный треп, из которого не удалось выудить ничего интересного.

Перед рассветом мы снова скрылись за горизонтом, удалившись от берега. Не надо господам европейцам давать пищу для размышлений, если они вдруг обнаружат "Лебедь". В идеале нам бы лучше оставаться "за кадром" до конца крымской эпопеи. Но тут уже, как получится.

Следующий день принес некоторое разнообразие. Лично для меня, остальной экипаж исправно выполнял свои обязанности, и ничего не знал. Погода по-прежнему стояла хорошая, горизонт оставался пустынным. Но Ганс доложил, что Черноморский флот все же стал проявлять признаки активности. В сторону Евпатории вдоль берега направились четыре пароходофрегата — "Громоносец", "Владимир", "Одесса" и "Херсонес". И очень скоро встретились с четырьмя английскими пароходами, проводившими разведку побережья. Постреляв с дальней дистанции, противники разошлись. "Громоносец" все же добился двух попаданий бомбами из нарезной пушки, но без катастрофических последствий. Англичане решили не испытывать судьбу и отошли под прикрытие главных сил, а русские не стали их преследовать. По крайней мере, что-то сдвинулось с мертвой точки. В истории моего мира и такого не было.

Три дня прошли точно также. Эскадра противника "водила хоровод", не приближаясь слишком близко к берегу, полным ходом шла высадка десанта в Евпатории, а английские и французские пароходы обследовали побережье, прикрывая передовые отряды войск, выдвинувшиеся в сторону Альмы. Заодно английские пароходы обследовали дно возле мыса Лукулл. Здорово их напугали "призраки Черного моря"!

И вот наконец-то высадка закончена, сухопутная группировка противника начинает двигаться вдоль берега в направлении Альмы. С моря ее прикрывают пароходы. За продвижением незваных гостей следят казаки, но русская армия ждет врага на подготовленных позициях на левом берегу Альмы. Как сейчас начнут разворачиваться события, сказать трудно. У англо-франко-турецкой группировки возле Альмы нет большого численного преимущества, как в моей истории. Порядка тридцати семи тысяч солдат. В артиллерии тоже паритет. Но техническое превосходство никуда не делось. Английские и французские нарезные штуцеры против русских гладкоствольных ружей. Кроме этого, идет возня в море неподалеку от устья Альмы. Значит союзники снова собираются оказать огневую поддержку своим войскам с моря. А наше начальство снова расположило один из батальонов на приморском фланге, как будто специально подставив его под обстрел корабельной артиллерии. То, что кораблей противника там пока нет, вовсе не значит, что они не появятся накануне сражения. Пока все идет, как в прошлый раз. Только сил у европейско-турецких "цивилизаторов" поменьше. Появляются периодически наши пароходофрегаты, но в бой не вступают, а только наблюдают издали. Англичане и французы тоже не собираются устраивать гонки. Очевидно, экономят уголь. Видать, много уголька мы возле Фидониси утопили. Как и лошадок. Поэтому часть орудий противнику приходится тянуть волами. захваченными у местного населения. Да уж, гладко было на бумаге... Крымская реальность оказалась не такой радужной, какой представлялась в Варне.

Наконец эскадра противника направляется к мысу Лукулл. Только военные корабли. "Купцы" остались на рейде Евпатории, не рискуя отправляться в обратный путь без прикрытия. Рано утром противник прибывает на место, где дно уже перепахано четырехлапыми железными "кошками" вдоль и поперек. Что меня вполне устраивает. Пусть убедятся, что никаких мин здесь нет, и стоянка безопасна. Все прибывшие становятся на якорь возле мыса Лукулл, неподалеку от устья Альмы. Если все будет идти, как в моей истории, то в ближайшую ночь маршал Сен-Арно сообщит адмиралу Гамелену о готовящемся сражении, и прикажет оказать поддержку с моря дивизии генерала Боске, наступающей на этом участке. В результате чего возле устья Альмы, и напротив плато южнее устья, как раз в тылу русских войск, станут на шпринги близко к берегу фрегаты и корветы противника, которые огнем своей артиллерии нанесут большой урон левому флангу русской армии, обеспечив тем самым успех дивизии Боске. Но это будет завтра. Пока же вся прибывшая армада стоит у мыса Лукулл. И я очень надеюсь, что она останется там как минимум до полуночи. А Черноморского флота поблизости так и нет...

Ганс фиксирует положение всех целей на якорной стоянке, маркируя каждую. Уже стемнело, и мы идем к мысу Лукулл, соблюдая светомаскировку. "Лебедь" без единого огонька, (и правда, как призрак!), мчится в ночной тьме. Далеко впереди виднеются огни стоящей на якоре вражеской эскадры. Где еще никто не знает, что призрак Черного моря снова вышел на охоту. Рядом со мной наблюдают за противником вахтенные. Им пока трудно что-либо понять, расстояние слишком велико. Но мне Ганс транслирует окружающую обстановку в режиме реального времени. И чем больше я смотрю на нее, тем сильнее меня накрывают воспоминания о крайней боевой операции, когда на мне еще был мундир коммодора Космофлота Российской Империи. Тогда тоже предстояло доходчиво донести до "распространителей демократии" мысль, что их "демократия" нам не нужна от слова совсем. И видеть ее у себя мы совершенно не желаем.

Сейчас предстоит нечто похожее. Более того, Фортуна неожиданно решила смилостивиться над нами, и преподнесла подарок, о котором я даже не мечтал. Противник встал на якорь таким образом, чтобы избежать обстрела с берега, и иметь возможность отразить нападение с моря. Но пикантность ситуации в том, что линейные корабли стали на якорь в одну линию, и ничем не прикрыты. В с е... Ближе к берегу стоят фрегаты, корветы, пароходы и разная посыльная мелочь. Четыре парохода патрулируют неподалеку от места якорной стоянки, но со стороны Севастополя, откуда ждут появления Черноморского флота. Со стороны Евпатории охранения нет...

План предстоящей атаки сложился мгновенно. На моем лице возникает кровожадная улыбка. Если все получится, то англичанам и французам нужно будет хорошо подумать, а стоит ли идти к Севастополю.

Правда, появилась проблема. Незначительная, но способная создать определенные трудности. Усилился ветер с норд-веста. Не шторм, но волна около метра уже разгулялась. Для наших "мини-миноносцев" хватает. Спускать на воду катера и поднимать обратно придется развернувшись под углом к ветру, чтобы прикрыть их от волны. Но это еще ничего, данный маневр хорошо отработан. А вот то, что наши мины может сбить с курса, это гораздо хуже. Они ведь не под водой на глубине в несколько метров идут, а по поверхности. Где их будет болтать со страшной силой. Справится ли с такой нагрузкой мой самопальный прибор Обри, который здесь назвали прибором Давыдова? Удержит ли мину точно на курсе? Очень на это надеюсь. Да и дрейф мин в таких условиях тоже трудно учесть. Поэтому, как ни душит меня "тотемный зверь", но придется ограничиться только четырьмя целями вместо восьми, истратив на каждую по две мины. Три — обязательно. Последние оставшиеся у противника винтовые линейные корабли. Английский "Сан-Парейл" и французские "Жан Бар" и "Монтебелло". А кроме них еще какой-нибудь парусный линейный корабль "пожирнее" прихватить. Благо, их там хватает. Топить флагманы "Британия" и "Фридланд" не хочу. Как ни парадоксально это звучит, но нам выгоднее, чтобы адмиралы Дандас и Гамелен уцелели. Они были категорически против десанта в Крым. А вот их заместители очень даже за. Поэтому есть надежда, что после потери еще четырех линейных кораблей у мыса Лукулл, Дандас и Гамелен резко убавят свою прыть. Если и не сбегут обратно в Варну, бросив десант на произвол судьбы, то хотя бы не полезут к Севастополю. А вернутся в Евпаторию и будут там ждать прихода французских "утюгов" с подкреплениями. Что уже немало. Таким образом мы можем выиграть время, и подтянуть войска в Крым, чтобы полностью блокировать Евпаторию с суши. Но это еще если все получится, как задумали.

Оглядев еще раз вражескую эскадру, ушел в каюту и вызвал туда командиров катеров, начав при них рисовать план расположения кораблей на якорной стоянке. А когда закончил, провел инструктаж.

— В общем, братцы, ваша задача несколько меняется. Погода сами видите, какая. И я не уверен, что мины будут точно выдерживать заданный курс. Но сейчас ситуация проще в том, что все интересующие нас корабли находятся в ближайшей к нам линии. Поэтому предпримем следующие. "Единица" находится в резерве. Петр Матвеевич, следите за обстановкой, но пока не отработают остальные катера, ничего не предпринимаете. Цели для остальных — вот эти три винтовых линейных корабля. Выпускаете по две мины, причем одну с упреждением. Хоть одна должна попасть. Какая пройдет мимо — там дальше впереди столько всего стоит, что кого-то все равно зацепит. "Двойка", "тройка" и "четверка" после пуска мин сразу же разворачиваются и уходят. "Единица" контролирует поражение трех основных целей. Если все цели поражены, выпускает мины по любому линейному кораблю. кроме вот этих двух, и уходит. Если же какая-то из основных целей не будет поражена, то атакует именно ее. Задача ясна?

— Так точно, Ваше благородие!

— С Богом, братцы!

Вот так вот и зарождается "морская кавалерия", как позже станут называть торпедные катера. Но до этого еще далеко. Жаль, конечно, что погода подкачала, но тут уж ничего не поделаешь. Будем играть теми картами, что достались при раздаче.

"Лебедь" разворачивается под углом к волне, и подрабатывая машинами, начинает спуск катеров на воду, прикрывая их своим корпусом от волны. Причем приходится делать это попеременно с правого и левого борта. Но помимо самого спуска катеров на воду надо еще и мины в аппараты им установить. Что в свежую погоду из рутинной операции превращается в "танцы с бубнами". Нет, надо делать нормальные миноносцы с трубчатыми торпедными аппаратами. Хотя бы уровня начала ХХ века. Но это уже только после войны. А сейчас работаем с тем, что есть. Все же, погода хоть и свежая, но до шторма далеко. Поэтому хоть и не так быстро, как хотелось, но справились. И четыре катера, покачиваясь на волнах, устремляются к якорной стоянке, где стоит еще ни о чем не подозревающий флот противника. Больше от меня ничего не зависит. Остается только ждать и надеяться, что техника и люди не подведут.

Стою на мостике и смотрю в бинокль, но основную информацию получаю от Ганса, который уже завис над эскадрой и мониторит ситуацию. Обстановка пока спокойная. Погода пасмурная, небольшая волна и нас никто не обнаружил. Пароходы, которые патрулируют в море, находятся гораздо южнее. Там, откуда можно ждать появление Черноморского флота. Но они могут быть спокойны, нашего флота поблизости нет и не предвидится. Ганс недавно слетал к Севастополю и выяснил, что оттуда никто не выходил. Флот как стоял, так и стоит. С чем это связано — не знаю. Вторая неприятная новость — "гости с неба" засуетились. Один дрон сейчас висит над нами на высоте в пять километров и наблюдает. То, что Крымская война пошла не так, как "положено", ребята из Службы глубинной разведки уже давно поняли. Вот сейчас и проявляют здоровое любопытство. Во время атаки в Евпатории ни одного дрона над нами не было, а сейчас подсуетились. Очевидно, какую-то информацию корабль-зонд все же получил при наблюдении с орбиты. Поэтому решили проверить все более детально. Ну что же, я не против. Обнаружить Ганса на таком расстоянии все равно невозможно, а "Лебедь" хоть и обнаружен дроном, но его появление здесь логично. Русские морские ополченцы собрались устроить пакость нашим зарубежным "партнерам". Конечно, успешная атака возле мыса Лукулл обязательно привлечет внимание. Но не до такой степени, чтобы заподозрить вмешательство "посторонних". Все на уровне научно-технических возможностей аборигенов. А то, что нашелся умник, который додумался до такого, так не оскудела земля русская народными талантами.

Между тем, катера приближаются к эскадре. Темно, небо в тучах, да еще и гребни волн мешают, поэтому заметить их с палуб стоящих на якоре кораблей невозможно. Еще и дождик небольшой начал накрапывать. Сейчас каждый катер атакует по готовности, поскольку условия для стрельбы не самые удобные. "Единица" уменьшает ход, а остальные идут вперед, разбирая между собой намеченные цели. Тем не менее, атаковать катерам удалось более-менее одновременно. Ганс внимательно наблюдал, как шесть мин понеслись к цели. Катера тут же развернулись и поспешили обратно, лишь "единица" осталась неподалеку от эскадры, ожидая результат.

Попасть в цель двумя минами удалось лишь "четверке", атаковавшей первой. Два взрыва с небольшим интервалом разрывают тишину ночи, и возле борта "Сан-Парейл" вздымаются столбы воды. Отстрелявшейся второй "тройка" поразила одной миной "Жан Бар". Другая прошла мимо, и попала в стоящий в следующей линии турецкий фрегат. "Двойка" поразила одной миной "Монтебелло", а вторая угодила в находившийся дальше английский пароход. "Единица", убедившись, что все основные цели уничтожены, показала настоящий мастер-класс торпедной стрельбы. Первая мина угодила в турецкий флагманский стодвадцатипушечный линейный корабль "Махмудие". Вторая — в английский стодвадцатипушечный линейный корабль "Куин". Лукуллская побудка оказалась даже более результативной, чем Евпаторийская. На остальных кораблях противника началась паника. Два парохода из находившихся в дозоре рванулись к якорной стоянке. Но как англичане, французы и турки не пытались обнаружить источник своих неприятностей, так и не смогли. Выполнив свою задачу, катера быстро исчезли в ночной тьме.

Глава 10

Гладко было на бумаге

Подняв катера на палубу, "Лебедь" дал ход и начал удаляться от берега. Возле Лукулла пока делать нечего. Там сейчас такие "танцы с бубнами", что нас могут обнаружить. А вот этого нам не надо. Чем дольше наши господа цивилизаторы будут оставаться в неведении, что же это за напасть на них свалилась, тем лучше.

Выслушав доклад катерников, поблагодарил их за успешно выполненное задание, и отправил отдыхать. А вот мне предстоит думать, что делать дальше. Пока Ганс собирает информацию по горячим следам и присматривает за окружающей обстановкой, мне предстоит наметить план дальнейших действий. Поскольку не факт, что теперь события станут разворачиваться точно так же, как в истории моего мира.

Рассмотрим ситуацию с точки зрения противника. По поводу Сен-Арно и Раглана сомнений нет. Они собственными стараниями влезли в крымскую авантюру, вот пусть сами и выкручиваются. Адмиралам нет никакого дела до проблем сухопутных, им бы свои разгрести. Но вот что могут предпринять Дандас и Гамелен? Оставаться возле Лукулла они не будут, поскольку уже должны сообразить — взрывы происходят на якорной стоянке ночью. Причем оба раза было в о с е м ь взрывов. Значит это связано с какими-то ограничениями в применении нового оружия. Поэтому в их распоряжении остается только три варианта возможных действий. Вернуться в Варну (или вообще в Константинополь), крейсировать вдали от берега в районе с большими глубинами, или найти какую-то удобную базу на крымском побережье. Которую можно легко обследовать на предмет наличия мин и удобно защищать от любых посягательств в дальнейшем. Первый вариант для них неприемлем, поскольку это гарантированный крах их карьеры. Второй вариант ничего не дает. Да, сами корабли удастся сохранить, поскольку на большой глубине мины ставить невозможно. Но и толку от их присутствия возле Крыма не будет. Остается третий вариант, который дает какую-то надежду противостоять неожиданной проблеме, и выиграть время. В то, что Дандас и Гамелен сбегут, я не особо верю. Не те люди. Не чета Меншикову. Но вот обезопасить себя, насколько возможно, они постараются. Следовательно, начнут искать базу в Крыму. Евпатория для этих целей не подходит. Каламитский залив полностью открыт с юга, и гарантированно предотвратить попытки туда проникнуть невозможно. Остаются... Балаклавская и Камышовая бухты! Все остальные бухты либо имеют недостаточные глубины и открыты с моря, либо находятся слишком близко к Севастополю. Вот и поглядим, куда полезут джентльмены и месье. Как бы снова Камышовую и Балаклаву между собой не поделили. Но допустим, поделят, и засядут там в ожидании приказов из Лондона и Парижа. А что в этой ситуации предпримет наш Черноморский флот? Поскольку топить его я не дам. Уберу князюшку сразу же, едва он отдаст такой приказ. Поэтому приказ просто не успеют выполнить. Скорее всего, во главе флота встанет Корнилов. Как он начнет действовать, неизвестно. Но отсиживаться в Севастополе не будет, это точно. А сейчас у нас ближайшая проблема — сражение на Альме. То, что оно состоится, не сомневаюсь. Но вот каков будет результат, предсказать не берусь. Зависит от многих факторов. В том числе и от того, решатся ли Дандас и Гамелен после такой оплеухи выделить часть кораблей для огневой поддержки сухопутных войск с моря. По идее, это должно выясниться уже сегодня. Если Сен-Арно, как и в моей истории, прибыл к Гамелену для согласования дальнейших действий.

Как оказалось, маршал не обманул моих ожиданий. Вскоре пришел доклад от Ганса.

— Командир, тебе сначала "кино", а потом новости, или наоборот?

— Давай сначала новости. "Кино" я уже видел. Вряд ли там что-то новое добавилось.

— Хорошо, слушай новости. Сен-Арно был у Гамелена на флагмане, и вернулся на берег незадолго до атаки. Договорились о выделении кораблей для оказания поддержки с моря. Но сейчас там будут одни французы, Дандас отморозился. Нашел кучу причин, чтобы не лезть к берегу. И мне показалось, что он начнет заниматься тихим саботажем. Поскольку абсолютно разуверился в успехе крымской авантюры. Будет делать все возможное, чтобы поскорее получить приказ уйти из Крыма. Гамелен — не знаю. Не удалось выяснить. Касательно взрывов. Все уверены, что это мины. Не могут только понять, откуда они берутся, и от чего срабатывают. Поскольку самым тщательным образом обследовали побережье и дно в месте якорной стоянки, но ничего не нашли. Однако, до идеи торпеды пока еще никто не додумался. Ну и как всегда обсуждают азиатское коварство русских варваров. Здесь ничего нового нет.

— Понятно. А кто выделен для огневой поддержки с моря?

— Три фрегата встанут на шпринг возле устья Альмы, чтобы прикрывать фланг наступающих французов. Три фрегата — напротив плато южнее устья Альмы. Как раз в тылу русской армии. Они там картечью все сметут, если только кто появится. Обеим группам придано по три парохода. Но пароходы не будут принимать участие в обстреле берега, а должны находиться поблизости от фрегатов, если вдруг кому-то понадобится помощь в маневрировании.

— И когда они должны занять свои позиции?

— Сразу же, как рассветет. Для ускорения процесса фрегаты будут отбуксированы пароходами прямо в заданные точки. Именно поэтому выделили на каждый фрегат по пароходу.

— Разумно, ничего не скажешь... Англичане и французы остались на месте? Пока бежать не думают?

— Все на месте. Но возле якорной стоянки сейчас два парохода крутятся.

— А что там на берегу?

— Противник стоит лагерем на побережье в трех километрах севернее Альмы. Наши заняли позиции на левом берегу Альмы. Причем снова недооценили угрозу на левом фланге. Кроме одного батальона пехоты там больше ничего нет

— И мы ничем помочь не в состоянии... Жаль... Поэтому вступим в игру уже после сражения на Альме. Вряд ли наши его выиграют, но по крайней мере нанести серьезный урон противнику смогут. Вот тогда и посмотрим, что князюшка предпримет. Захочет топить флот, или нет.

— Так может мы его сейчас — того?

— Рано. Пусть он обгадится по максимуму. Будет он сейчас на Альме, или нет, уже неважно. От его присутствия, или отсутствия, ничего кардинально не изменится. А вот если отдаст приказ о затоплении флота — это аут. Кроме вреда он больше ничего не принесет. Меншиков ведь не сам по себе, с ним связана целая свора влиятельных аристократов в Петербурге. Вот и надо набрать на него самого и его подельников компромата побольше. А это можно сделать, только пошарив в его черепушке. Ваня, ты как? Готов? Не против побыть калифом на час? То бишь светлейшим князем?

— Так точно! Готов, Ваше превосходительство! А когда?

— Как сказал Джон Сильвер из "Острова сокровищ", как можно позже, вот когда. Не раньше, чем он отдаст приказ о затоплении флота. Чем вызовет бурный протест у Корнилова. Да и не только у Корнилова. Вот тогда и проведем смену командования в Крыму.

— А если он не отдаст такой приказ?

— Значит еще поживет. До первой своей глупости, граничащей с предательством...

Закончив обсуждение новостей, посмотрел "кино", снятое Гансом с разных высот. Переполох мы устроили изрядный. Все атакованные цели утонули очень быстро. При отсутствии водонепроницаемых переборок другого варианта и ждать не стоит. Тех, кто уцелел, подобрали быстро спущенные на воду шлюпки с ближайших кораблей. Но мыслить англичане и французы начали в верном направлении. Так и не поняв, каким именно образом эти коварные азиаты русские умудрились снова подорвать семь кораблей восемью минами, сделали попытку помешать дальнейшим атакам, патрулируя прилегающую к якорной стояке акваторию двумя пароходами. Чтобы они если и не смогли обнаружить и уничтожить русских диверсантов, то могли хотя бы их отпугнуть, не дав возможность действовать абсолютно беспрепятственно. Правда, патрулировали пароходы очень близко к стоящим на якоре кораблям. Причем только со стороны моря. Там, где произошли взрывы. А это значит, что у нас есть возможность устроить как минимум еще одну такую же "побудку".

Удалившись от берега на достаточное расстояние, обошли вражеский дозор, находящийся южнее мыса Лукулл, и снова направились к устью реки Бельбек. Надо сообщить последнюю информацию в Севастополь. Наши береговые посты должны были слышать взрывы в море, да только вряд ли что поняли. А с рассветом все равно ничего не поймут, поскольку кораблей возле Лукулла стоит довольно много, торчащие из воды мачты могут просто не различить на их фоне, а все деревянные обломки за ночь унесет ветром и течением. Да и не до созерцания вражеской армады будет наблюдателям, когда обнаружат французские фрегаты, идущие к берегу. Поэтому информация о том, что флот противника у мыса Лукулл лишился последних трех винтовых линейных кораблей, а также еще двух парусных, парохода и фрегата, дойдет до Севастополя нескоро. А когда дойдет, то ей могут просто не поверить.

Когда на следующее утро солнце выглянуло из-за вершин холмов, "Лебедь" уже подходил к месту назначения. Ганс прошелся над побережьем, но ничего подозрительного не обнаружил. С берега за нами уже наблюдают, поскольку обнаружили издалека. Но ажиотажа нет, "Лебедь" здесь уже не впервые. Снова спускаем катер на воду и он идет к берегу, где его уже поджидают. Но разговор на этот раз длится дольше, и на катер передают запечатанный пакет. А вот это плохо. Как бы князюшка не попытался на нас лапу наложить. Разумеется, ничего у него не выйдет, но конфликта в этом случае не избежать. Что меня совершенно не устраивает. Не в том плане, что опасаюсь каких-то пакостей с его стороны. А в том, что проблему под названием светлейший князь Меншиков придется решать срочно и радикально. Чтобы он еще чего-нибудь не учудил.

Но беспокоился я напрасно. В пакете оказалось частное письмо от Корнилова. Адмирал подготовил несколько экземпляров послания и отправил на все береговые посты, поскольку не знал, где мы появимся в следующий раз. Текст содержал обтекаемые фразы общего содержания, из которых непосвященные не смогли бы ничего понять, если письмо угодило в чужие руки. Заканчивалось письмо весьма интересной фразой.

"...Юрий Александрович. Вы оказались абсолютно правы. Прилагаю все силы для решения насущных вопросов. Надеюсь на скорую встречу".

Кроме меня никто не поймет. Молодец Корнилов, с понятием секретности у него все в порядке. Ну а большего мне и не надо. За оборону Севастополя и сохранность Черноморского флота теперь можно быть спокойным.

Пока Ганс сопровождал верховых нарочных, направляющихся в Севастополь с нашим сообщением, "Лебедь" отошел от берега и следовал самым малым ходом на север, чтобы выйти на траверз мыса Лукулл. Но так, чтобы избежать обнаружения вражескими дозорами. Торопиться некуда. Пусть Ганс сначала проверит, что там на Альме творится. Чем он и занялся, когда проконтролировал прибытие нарочных в штаб.

Первый свой визит к месту будущего сражения Ганс нанес еще ранним утром. Но тогда войска противника только начали движение к правому берегу Альмы. Шесть французских фрегатов на буксире у пароходов довольно быстро встали на шпринг в назначенных точках, и были готовы открыть огонь по берегу. Русская армия хоть и ожидала атаки, но судя по тому, что увидел Ганс, бардака на ее позициях хватало. И вершиной идиотизма выглядел лагерь "чистой публики", которую князь Меншиков любезно пригласил "посмотреть сражение", превратив войну в театр. Такое было в моем мире, такое же случилось и в этом. Что именно им двигало, — обыкновенная дурость, или безмерная вера в собственную непогрешимость, сказать затрудняюсь. Тем не менее, факт имел место. С момента первого разведывательного полета прошло уже более двух часов. Думаю, сражение должно начаться.

Так оно и оказалось. Причем незаметно, чтобы ход сражения сильно отличался от того, что произошло в моем мире. Французы также форсировали Альму в нижнем течении, и в данный момент французские зуавы забирались на плато по кручам левого берега Альмы, считавшимися командованием русской армии неприступными. Приморский фланг нашей армии находился под огнем с моря. Французские фрегаты успешно выполняли свою задачу. А русская армия даже не могла им толком ответить. В конце концов, французские батальоны дивизии генерала Боске оказались на плато, и даже смогли поднять туда пушки, открыв огонь по русским позициям с фланга. Вскоре к французам присоединились турки. Попытка русской армии атаковать противника на плато и сбросить его в море успеха не имела. На других участках ситуация также складывалась для нас неблагоприятно. В конечном счете Альминское сражение было нами проиграно. Князь Меншиков снова не задействовал все имеющиеся в его распоряжении силы. И вновь фактическим победителем сражения на Альме оказался французский генерал Боске. Именно благодаря его маневру захода во фланг русской армии через местность, считавшуюся неприступной даже для пехоты, не говоря об артиллерии, войска коалиции смогли переломить ход сражения в свою пользу. После боя русские покинули свои позиции и отошли в направлении Севастополя.

Но все же результат сражения на Альме сильно отличался от того, что произошло в моем мире. Из-за отсутствия численного преимущества группировка коалиции понесла серьезные потери, почти втрое превысившие потери русской армии. И продолжать наступление на Севастополь не могла. Победа на Альме оказалась пирровой. В сложившейся ситуации нам трудно было рассчитывать на что-то более значимое. Наступал критический момент. Как станут разворачиваться события в Крыму дальше...

Войска противника пока что оставались на месте, а вот главные силы флота начали сниматься с якоря и уходить в сторону Каламитского залива. Остались только некоторые пароходы. Провести еще одну ночь возле мыса Лукулл, подвергаясь атакам неизвестного оружия, ни англичане, ни французы не хотели. А мнение турок никто не спрашивал.

Когда начало темнеть, я вызвал Ганса.

— Ганс, что там сейчас на Альме творится? Как противник? Дрон над нами так и висит?

— Дрон на месте, Командир. Завис на высоте двенадцать километров и уходить не хочет. Небо сейчас облачное, поэтому днем может снизиться еще больше. Противник зализывает раны, и идти на Севастополь не собирается. Судя по тому, что удалось узнать, вроде бы хотят вернуться в Евпаторию. Но это информация из разговоров личного состава, а не от командования. Я днем не могу снижаться на малую высоту.

— Ладно. Хрен с ним, с противником. Эти уже никуда не денутся. Сейчас тебе задание поважнее. Догоняешь свиту его светлости — ее можно издалека обнаружить, и находишься неподалеку от князюшки. А завтра с раннего утра ты должен быть возле одного из окон штаба Черноморского флота в Севастополе. Там, где проходит совет. Если все будет идти, как у нас, завтра Меншиков отдаст приказ о затоплении флота, что вызовет бурный протест у Корнилова. Ты должен убедиться в этом лично. Если Меншиков отдаст такой приказ, то до следующего утра он дожить не должен. Как и где ты проведешь ликвидацию — на твое усмотрение. Но князь должен загнуться от естественных причин. Со здоровьем у него не очень, поэтому посмотришь на месте, что лучше сделать. Подсаживаешь в него Ваню, и вдвоем выверните его память наизнанку. Мне нужно знать все его связи в Петербурге и все его темные делишки.

— А если Меншиков не отдаст такой приказ?

— Тогда пусть живет. Посмотрим на его поведение. Дождешься конца совета и вернешься обратно. Мы пока в море побудем.

— В случае ликвидации он сам тебе не нужен? Паладином его сделать не хочешь?

— Этого самодура, зацикленного на своем превосходстве? Я лучше из своих "самураев" сделаю паладинов, когда их время придет. А такое великосветское дерьмо мне не нужно. Поэтому пересадишь князюшку обратно в его тушку перед ликвидацией.

— Принято!

Вот так и корректируется История в нужном направлении. Если не поймают, конечно.

Теперь мне оставалось только ждать и в ближайшее время не рассчитывать на помощь Ганса. Если он снизится ниже уровня крыш городских зданий, то окажется за пределами устойчивой ментальной связи. А приближаться слишком близко к Севастополю днем тоже нельзя. Поэтому уходим подальше от берега и ждем новостей. Экипаж уже приучен не задавать глупых вопросов, поэтому побездельничаем. Так сказать, возьмем оперативную паузу. Заодно создадим ложную уверенность у незваных гостей, что их неприятности закончились. "Призрак Черного моря" больше не появился.

На следующее утро "Лебедь" находился в двадцати милях к юго-западу от мыса Херсонес и лежал в дрейфе. Благо, погода позволяла. Хотя Ганс предупредил, что через несколько дней следует ждать усиления ветра, но пока тихо. Интересно, успеют ли англичане добежать до Балаклавы, а французы до Камышовой бухты? В моем мире после сражения на Альме они не стали задерживаться в Евпатории, а перебазировались в Балаклавскую и Камышовую бухты. Но как сейчас станут развиваться события, неизвестно. Вполне может быть, что сначала туда "тральщики" пошлют на предмет поиска несуществующих мин. Что будет для нас большой удачей. Может быть кого-то на переходе штормом прихватит, и на берег выбросит в районе Лукулла, или Качи. Поскольку сильный ветер ожидается с норд-веста. Но это будет дополнительным бонусом, а мне надо думать, как достать господ европейцев в Балаклаве и Камышовой бухте. И пока неизвестно, можно ли рассчитывать на активные действия Черноморского флота. Как бы не пришлось силами одной лишь "хулиганской флотилии" супостатов гонять. Непонятно только, почему она застряла в Одессе. Неужели и тут князюшка напакостил? Ладно, подождем. Скоро все должно выясниться...

Вызов от Ганса пришел во второй половине дня.

— Командир, не спишь?

— Какой спишь?! Тебя жду!

— Докладываю. Совет в штабе окончен. "Кино" с самого начала смотреть будешь, или сперва основное коротко?

— Давай основное коротко. "Кино" потом посмотрю в спокойной обстановке.

— Меншиков все-таки отдал приказ Корнилову о затоплении флота. На совете мнения разделились. Корнилов категорически возражал. Нахимов предложил промежуточный вариант. Ничего не топить, а взять старые линейные корабли и сделать из них плавучие батареи, поставив на якоря на входе в бухту, оставив узкий проход возле Константиновского равелина. Снять с этих кораблей пушки подбойного борта и лишний рангоут. Балласт убрать частично, или полностью, и загрузить трюм пустыми бочками. Высвободившихся матросов вместе со снятыми пушками отправить на берег. Даже если в ходе боя эти корабли утонут, то утонут именно там, где их хочет затопить Меншиков. Но вряд ли утонут, пустые бочки не дадут. Вот сгореть могут. Но тут уж, как повезет. Корнилов сейчас пытается уговорить Меншикова не топить флот. В крайнем случае, принять вариант Нахимова с плавучими батареями. Да только сомневаюсь, что ему это удастся.

— А я не сомневаюсь. В том смысле, что не удастся. Значит начинаем операцию "Калиф на час". Ваня, готов?

— Так точно, Ваше превосходительство! Готов!

— Командир, это еще не все. У меня создалось впечатление, что у Меншикова и его прихвостней на тебя зуб. Корнилов докладывал князю содержание твоих донесений, но он им не верит. А может делает вид, что не верит. Помимо Меншикова там тоже есть дуболомы, которые не воспринимают тебя всерьез. И не верят в то, что нам удалось нанести такой урон противнику. Допускают только аварии на кораблях, приведшие к взрывам, но не в таких масштабах, как указано в донесениях. Как не пытался их переубедить Корнилов, ничего не получилось. Уперлись, как бараны. Штатский "шпак" для них не авторитет.

— Ну и ладно. Я не против. Чем дольше мы будем оставаться "темной лошадкой" для всех, тем лучше...

Все вполне ожидаемо. Теперь посмотрим, что Ганс с Ванькой нароют.

Ждать результата операции "Калиф на час" пришлось довольно долго. Уже стемнело, когда пришел вызов от Ганса.

— Командир, закончили. Задание выполнено. Его светлость почил в бозе от апоплексического удара, как говорят аборигены. Не иначе, из-за сильных душевных переживаний. Возвращаться, или еще здесь что-нибудь посмотреть?

— Посмотри обстановку на подходах к Севастополю, и быстро ко мне. В двух словах, что нарыли?

— В двух словах — дерьма немерено. Князюшка был английским агентом влияния уже много лет. Долго рассказывать. Как вернемся, сам посмотришь.

— А я этому нисколько не удивляюсь. Ваня, понравилось быть светлейшим князем?

— Ох, Юрка, до сих пор противно. В такое дерьмо окунулся... Но узнали очень много интересного. Будет кого в Петербурге прижать.

— Увы, прижать нам не позволят. Если только грохнуть. Но будем смотреть по ситуации. А то, может удастся стравить крыс друг с другом...

Вернулся Ганс быстро. Выяснилось, что остатки наших войск, отступивших от Альмы сначала к Севастополю, как и в моей истории ушли к Бахчисараю. Севастополь остался фактически не прикрыт с суши, и мог рассчитывать только на экипажи кораблей Черноморского флота, личный состав береговых батарей и немногочисленные армейские части, дислоцированные в Севастополе. Но отличия все же имелись. Благодаря усилиям Корнилова удалось закончить возведение укреплений вокруг города, поэтому попытка взять его сходу будет обречена на провал. И вот теперь, расположившись в каюте и велев меня не трогать без веской причины, погрузился в воспоминания одного из богатейших и влиятельнейших людей Российской Империи.

Что можно сказать? Его светлость действовал очень осторожно, не давая повода усомниться в своей лояльности. Его деловые связи с англичанами не афишировались, и работал он не напрямую, а через доверенных лиц. Выяснилась причина его негативного отношения ко мне лично. Поначалу я его вообще не интересовал, поскольку проходил по разряду "зарвавшихся купчишек". Но все изменилось после Аланда. Англичане дураками не были, и разведка у них всегда работала хорошо, поэтому в Лондоне без труда сложили два и два. Благодаря чему и кому флот коалиции нарвался на неприятности. Поэтому прислали к его светлости человечка, который озвучил "пожелания" Лондона. В том числе и в отношении моей скромной персоны. Если мой папенька находился в Петербурге, и дотянуться до него князю было сложно, то вот Юрий Давыдов был практически рядом. Причем находился в оперативном подчинении у командования Черноморского флота. Действовать в открытую Меншиков поостерегся, поскольку это сразу бы вызвало сильный резонанс. Все же, репутация героя и радетеля за благо Отечества у меня что в Одессе, что в Петербурге, была к этому моменту непоколебимая. Причем даже в глазах у Николая Павловича. Вот и начал князюшка осторожно гадить по-мелочи. Перво наперво попытался разоружить нашу "хулиганскую флотилию" на том основании, что "действия сии нарушают признанный порядок ведения войны на море", а также что Черноморскому флоту наши нарезные пушки гораздо нужнее. Поэтому нужно снять их с пароходов и отправить в Севастополь по суше вместе с имеющимся запасом бомб, как можно скорее. Причем до Севастополя эти орудия, скорее всего, и не довезли бы. Мало ли на войне "случайностей". Именно поэтому "хулиганская флотилия" не вышла в море — начались разборки с княжеским посланцем. Но в Одессе Меншикова ждал облом. Военный губернатор Одессы генерал Остен-Сакен категорически отказался разоружать пароходы и отдавать их орудия на сторону, заявив, что лучше он оставит эти пушки себе, чем отдаст чужому дяде. Поскольку Одессу тоже защищать надо, а в Севастополе артиллерии и так хватает. Если его светлости так нужны нарезные орудия Давыдова, то пусть обращается в Петербург. Времени для этого с момента начала войны у него было предостаточно. А поскольку Остен-Сакен не подчинялся Меншикову, то возник классический конфликт интересов. Неизвестно, как бы стали разворачиваться события в дальнейшем, если бы не наша операция "Калиф на час".

Касательно информации, указанной в переданных мной донесениях, князь отнесся к ней скептически, сочтя явным преувеличением и стремлением прославиться. Штатский "шпак", в его понимании, был вообще не способен на что-то выдающееся в военной области. Успехи "Лебедя" возле поста Святого Николая он не принимал всерьез, поскольку не видел ничего особенного в уничтожении практически безоружных турецких фелюг. Наше участие в бою возле Пицунды и в Синопском сражении воспринял, как и "положено" человеку его статуса и мировоззрения. Штатские штафирки всего лишь помогли военному флоту в меру своих сил и способностей. Спасибо, хоть не мешали. Ну и отдельное спасибо за то, что два трофейных парохода из Синопа привели, выделив для этого перегонные команды, и отбуксировав одним из трофеев сильно поврежденный "Ростислав". Вот здесь "купцы" оказались на своем месте, где они и должны быть. Бой возле Одессы вообще прошел без нашего заметного участия. Всю славу забрали себе береговые батареи в Практической гавани, на Ланжероне и Пересыпи. То, что всемером захватили два турецких парохода на следующий день, тоже невелика доблесть при таком превосходстве в силах. А последующая охота на отдельных "купцов" и обстрелы конвоев с дальней дистанции, для этого особого умения не надо.

Вот поэтому, когда Меншикову доставили подробное донесение о вышедшем из Варны флоте противника и понесенных им потерях, он счел это буйной фантазией штатского "шпака", которому мерещатся всякие ужасы. Даже подтверждение разведки в районе Евпатории и береговых постов возле мыса Лукулл о взрывах в море ночью его не убедили. Налицо был образец типичного аристократа-самодура, зацикленного на своем превосходстве, и не допускающего наличия чужого мнения, отличающегося от его собственного. Удалось узнать также много интересного о контактах Меншикова с англичанами и о его сторонниках из представителей "английской партии", чувствовавшей себя вольготно в Петербурге даже во время войны. Но вот к криминальной возне вокруг меня что в Петербурге, что в Одессе, князь оказался непричастен. Во всяком случае, прямо. Никакой информации на эту тему найти не удалось.

Закончив знакомиться с результатами операции "Калиф на час", я отправил Ганса в направлении Евпатории. Надо выяснить, что делает противник. Если Черноморский флот не затопят, и во главе его встанет Корнилов, то события начнут развиваться совсем по другому сценарию, и здесь информация из истории моего мира уже не сильно поможет. Поэтому начнем претворять в жизнь план по превращению Крыма в ловушку для вражеской армии. Ну и для флота по возможности. Хотя флот сбежит, если в Черном море станет для него неуютно. У англосаксов, и особенно у французов, в этом деле опыт богатый.

Однако, сюрпризы на сегодня не закончились. Вскоре пришел вызов от Ганса.

— Командир, важные новости. Часть флота противника идет из Евпатории на юг. Собираются перебазироваться в Балаклаву и Камышовую бухту. И еще. Маршал Сен-Арно ранен. Долго не протянет. Может и ему устроим операцию "Калиф на час"?

— А возле него постоянно кто-то дежурит?

— Да.

— Тогда не нужно рисковать. Основное мы и так знаем, а отдельные детали картину не изменят. Англичане с французами не разругались?

— Разругались вдрызг, но не англичане с французами, а моряки с сухопутными. Дандас и Гамелен проявляют редкостное единодушие, думая о том, как бы сподручнее удрать из Крыма. Поскольку опасаются новых атак неизвестным оружием и осознают, что ничего противопоставить ему не могут. Но чтобы это был официальный приказ, а не их личная инициатива. Сен-Арно уже все по барабану. Он понимает, что обречен. А вот Раглану не позавидуешь. Вляпался по самое не балуй. Ему теперь гораздо меньшими силами, чем в нашей истории, предстоит штурмовать Севастополь. Это не говоря о том, что кавалерии у англичан сейчас практически нет, и пушек гораздо меньше. Два парохода ушли в Константинополь и в Варну со срочным донесением сразу же после боя на Альме. По времени они уже должны быть на месте. Как воспримут случившееся в Лондоне и Париже, пока неясно.

— Скорее всего, начнут слюной брызгать и ногами топать. И вовсю проклинать русских варваров, которые воюют не по "правилам". Может быть сардинцев раньше времени подключат. Турок еще больше нагонят. Кораблей дополнительно пришлют. Французы так обязательно. В любом случае, назад не отыграют. И надо в самом скором времени ждать французские "утюги". Наполеон Третий сейчас будет хвататься за соломинку. Если его авантюра в России потерпит крах, то Франция может снова стать республикой.

— Согласен. На переходе атаковать будем? Погода тихая, небо в тучах. Катера невозможно обнаружить.

— Нет. Пусть думают, что вдали от берега новые мины им не угрожают. Будет у нас лишний козырь, когда придется "утюги" топить.

Глава 11

Балаклавская побудка

Раз ситуация стабилизировалась, теперь можно не пороть горячку, а понаблюдать, что же будут делать наши зарубежные "партнеры". Пакостная натура коммодора Космофлота не позволяла мне спокойно взирать на возню англосаксов и примкнувших к ним турко-французов возле наших берегов.

План дальнейших действий сложился быстро. Нужно всего лишь подождать, чтобы незваные гости из Туманного Альбиона сами залезли в ловушку, коей для них может стать Балаклавская бухта. С гордыми галлами пока что повременим. Пусть обустраиваются в Камышовой бухте, до них потом очередь дойдет. Если сами вовремя оттуда не сбегут. А в ближайшее время займемся Royal Navy. Кроме слабо вооруженных пароходов у англичан паровых кораблей в Черном море не осталось. Вот и сыграем на этом.

Всю ночь и весь следующий день мы наблюдали за перебазированием противника. Кое-кто остался на рейде Евпатории, но многие сменили место дислокации. Ночью "Лебедь" приближался к эскадре, ведя визуальное наблюдение, а днем уходил за горизонт. Наблюдение вели также "Громоносец", "Владимир", "Херсонес" и "Одесса". Английские пароходы попытались их отогнать, но попав под точный огонь нарезного орудия "Громоносца" с большой дистанции, сочли за благо вернуться под прикрытие главных сил, и больше не геройствовали. В Севастополе ускоренными темпами шло превращение пяти старых линейных кораблей, предназначенных покойным Меншиковым "на заклание", в плавучие батареи. С кораблей снимали пушки одного борта, убирали рангоут, выгружали лишние запасы. На остальных кораблях Черноморского флота шла подготовка к выходу. Севастополь готовился встретить врага.

Пока что все шло, как я и предполагал. В Балаклаву пожаловали англичане и турки, а французы заняли Камышовую бухту. Но если в Камышовой бухте места хватало, то вот Балаклавская была довольно тесной, и вместить в себя всю англо-турецкую армаду не могла. Поэтому довольно много кораблей осталось на внешнем рейде. В основном это были транспортные суда, ожидающие очереди на выгрузку, и турки. Все свои наиболее крупные и ценные военные корабли адмирал Дандас постарался укрыть, поскольку знал о приближении сезона зимних штормов. Да и новых непонятных мин опасался. Пароходов у него хватало, поэтому с буксировкой парусников и расстановкой их на якоря внутри бухты проблем не возникло. Разумеется, сначала ее обследовали самым тщательным образом, но ничего опасного не обнаружили. Поэтому ближе к вечеру в Балаклавской бухте было уже тесно от стоявших там кораблей. Что нам и требовалось. Ну а турки, кого внутрь бухты не пустили? Да кому они нужны. Проблемы туземцев — это проблемы туземцев. Джентльменов они не интересуют.

В исторических данных упоминалось, что на одном из транспортов, пришедших в Балаклаву, было порядка пятисот тонн пороха. Но вот пришел он в "первой волне", или чуть позже, информация отсутствовала. Однако, в любом случае, попробовать стоило. Даже если там сейчас не окажется этой "бочки с порохом", хуже не будет. Ганс выяснил, что корабли в бухте стоят довольно скученно, поэтому не опробовать на них зажигательные снаряды Яши Розенблюма просто грешно.

Когда окончательно стемнело, "Лебедь", соблюдая светомаскировку, подошел к внешнему рейду Балаклавы, полному стоящих на якоре кораблей. И тут нам снова повезло. "Купцы" стояли ближе к берегу, а мористее расположились турецкие военные корабли. В том числе линейные. Дал задание Гансу уточнить характеристики целей. Ответ последовал быстро.

— Командир, может неплохо получиться! Крайними стоят двухдечные линейные корабли "Мемдухие", "Пейки Месирит" и "Мафта Джихад", а также трехдечный "Абаджи Джихад". Их легко достать. Остальные цели помельче. Фрегаты, корветы и вообще мелочь.

— Понятно. А что там в бухте творится? Дай картинку.

И Ганс дал картинку, сместившись в сторону бухты. Мой "тотемный зверь" радостно взвыл от восторга, вцепившись мертвой хваткой. Глядя на забитую кораблями Балаклавскую бухту, я понял, что все наши предыдущие безобразия напоминали разминку. Сейчас же предстоит настоящая работа.

Вызвал в каюту командиров катеров и поставил боевую задачу, одновременно рисуя план якорной стоянки и намечая каждому приоритетные цели.

— Глядите сюда, братцы. Первоочередные цели — вот эти четверо. Погода тихая, так что проблем с прицельной стрельбой быть не должно. Но, на всякий случай, "единица" находится в резерве, как и прошлый раз. Остальные атакуют сначала основную цель, потом ближайшую, какую удобнее. Петр Матвеевич, ваша задача. Проконтролировать уничтожение основных целей, и если какая-то не будет поражена, отработать по ней. Если все основные цели будут уничтожены, выпускаете мины по любым другим на ваше усмотрение. Там много чего "вкусного" находится. После атаки быстро возвращаетесь. Берем катера на борт и устраиваем незваным гостям праздник с фейерверком.

— Это как, Ваше благородие?

— В Балаклавской бухте сейчас английских корыт набилось, как сельдей в бочке. А у нас зажигательных бомб Яши Розенблюма хватает.

— Вот это дело!!! Спалим всех супостатов, чтобы никто не сбежал!

— По поводу всех не уверен. Пароходы сбежать могут, если стоят под парами. А вот парусники вряд ли... Ладно, не будем загадывать раньше времени. Вопросы есть? Нет? Катера на воду!

"Лебедь" притаился в паре миль от рейда, оставаясь невидимым для противника, а четыре катера осторожно подкрадываются к стоящим на якоре кораблям, каждый к намеченной цели. Сейчас даже можно позволить себе такую роскошь, как одновременную атаку в заранее установленное время. Зря я, что ли, командирам катеров часы покупал? Вот и воспользуемся достижениями прогресса. Ганс внимательно следит за ситуацией и передает мне картинку в режиме реального времени. С высоты хорошо видно, как "единица" ложится в дрейф, а "двойка", "тройка" и "четверка" продолжают движение, и вскоре занимают позицию напротив своих основных целей. Турки ничего не замечают. И судя по тому, что показывает мне Ганс, несут службу кое-как.

Идут последние минуты тишины на Балаклавском рейде. Секундная стрелка бежит по кругу, и вот время вышло. Три катера практически одновременно производят пуск мин. Не дожидаясь взрыва, выпускают вторую мину по находящейся рядом цели. И сразу же обратно в море полным ходом. Три взрыва с небольшим интервалом гремят в тишине ночи. Возле бортов турецких линейных кораблей взлетают в небо столбы воды. Спустя некоторое время гремят еще три взрыва. Турецкий корвет "Ферах Нума" и два английских грузовых барка последовали за линейными кораблями. Сразу же после поражения основных целей "единица" разряжает свои аппараты по двум удобно расположенным судам. Турецкому корвету "Джейрани Бахри" и египетскому фрегату "Зири Джихад", и не дожидаясь взрывов уходит за остальными катерами. Вскоре "Джейрани Бахри" и "Зири Джихад" присоединяются к остальным, кому сегодня не повезло. Восемь мин — восемь достойных целей! Балаклавская побудка началась успешно. Но это только ее первая часть.

Между тем, на рейде начинается паника. С воздуха хорошо видно, как суетятся команды на палубах. И тут происходит то, чего я не ожидал. Все, стоящие на рейде, дружно начинают отдавать жвако-галсы, или рубить якорные канаты, жертвуя якорями, ставят паруса и бросаются наутек с попутным ветром, стремясь уйти как можно скорее из опасного места. Причем так торопятся, что уже было три столкновения. Корабли сцепились рангоутом и перепутали снасти. В общем-то, нас это тоже устраивает. Быстро поднимаем катера на палубу и отходим чуть западнее, чтобы оказаться на ветре у этой перепуганной толпы. Пусть бегут, но не в нашу сторону. А у нас тут еще дела остались. Пока у противника ситуация "хватай мешки — вокзал отходит", вызываю командиров катеров, поздравляю с успешным выполнением задачи, но приказываю на всякий случай подготовить катера к следующей атаке. Будем выжимать из сложившейся ситуации максимум возможного.

Через час двадцать минут рейд пустеет. Кто уцелел, тот удирает в направлении турецкого берега. Представляю, какие ужасы будут скоро рассказывать в Константинополе. И не только в Константинополе. Но нам это только наруку. Чем меньше желающих будет лезть в Крым, тем лучше. А пока продолжим веселье. Рейд пустынен. Кто смог сбежать, тот сбежал. Англичане в бухте тоже заволновались. Несомненно, там слышали в о с е м ь взрывов, и сделали правильные выводы. А вот то, что все, находящиеся на внешнем рейде, сбегут, похоже и для них неожиданность. Во всяком случае, два английских парохода, вышедшие из бухты, легли в дрейф, и их командиры с офицерами удивленно осматривают пустой рейд, высказывая все, что они думают о турках. Впрочем, это уже неважно. Вы зря вышли из укрытия, джентльмены. В бухте у вас был шанс уцелеть. За пределами бухты его нет.

Погода тихая, качки практически нет. Я снова стою на месте наводчика у носового орудия правого борта. Ганс вычисляет прицельные данные и дает команду на выстрел. В ту же секунду болванка покидает ствол, устремляясь к цели. Между нами всего лишь две тысячи сто шесть метров. Промахнуться в таких условиях невозможно.

Английский пароход "Спитфайр" окутывается паром. Болванка угодила в машину. Быстрая перезарядка, второй выстрел болванкой, и на пароходе "Инфлексибл" взрывается котел. Переходим на стрельбу фугасными снарядами, теперь уже нечего их экономить.

"Спитфайр" хоть и пострадал меньше, но лишился хода. Поэтому уйти обратно в бухту не может. Три снаряда один за другим попадают ему в районе шкафута возле ватерлинии. Пароход клюет носом и начинает погружаться. Экипаж спешно покидает гибнущий корабль. Переношу огонь на "Инфлексибл", но он уже и так тонет. Взрыв котла повредил корпус. На всякий случай всаживаю снаряд в борт возле гребного колеса, чтобы тонул быстрее. А сейчас "основное блюдо"! Как удачно адмирал Дандас сам залез в ловушку, даже не подозревая этого.

Теперь предстоит более сложная задача. Стрельба навесным огнем по невидимой цели. Правда, и цель не точечная, а фактически площадная. Английские корабли стоят в бухте очень тесно, и промахнуться по этой куче сложно. Ганс уже занял позицию над Балаклавой и выдает прицельные данные. Уменьшенный заряд пороха, ствол пушки задирается вверх, и первая "зажигалка" Яши Розенблюма уходит в направлении Балаклавы. Картинка в режиме реального времени позволяет следить за полетом снаряда и контролировать попадание... Есть!!! "Зажигалка" обрушивается на палубу линейного корабля "Лондон", и вскоре наружу вырывается дым.

Остается лишь продолжать начатое. Похоже, только "Спитфайр" и "Инфлексибл" находились на дежурстве и были под парами, все остальные пароходы стоят с погашеными топками. А это значит, что выйти из Балаклавской бухты не сможет н и к т о. Крупные парусники в такой тесноте, да еще в условиях темноты и паники, не смогут выбраться самостоятельно. А пароходы поднять пары просто не успеют. Да и будет ли там кому эти пары поднимать... Когда спасительный берег рядом...

Методично, с интервалами лишь на перезарядку, зажигательные снаряды один за другим уходили к цели. В Балаклавской бухте воцарился ад. Очень скоро там все поняли, что бороться с огнем невозможно. Сверху падали все новые и новые "зажигалки". Причем из-за сильной скученности почти все попадали в цель. Над бухтой возникло зарево, осветившее ночное небо. Начались взрывы пороха — огонь добрался до крюйт-камер. Команды спасались, кто как может, стремясь поскорее выбраться на берег и убраться подальше от бухты, ставшей огненной ловушкой. Армейские части, высадившиеся раньше, удивленно смотрели на происходящее, но помочь ничем не могли.

Балаклавская бухта пылала. Обстрел давно прекратился, но в нем уже не было необходимости. Не осталось ни одного парохода, или парусника, не охваченного огнем. Взрывы пороха гремели один за другим, поднимая в небо горящие обломки и клубы дыма. Так продолжалось более четырех часов. Потом пламя стало уменьшаться, и зарево над бухтой постепенно исчезло. Когда рассвело, тем, кому повезло выжить в этом аду, открылось жуткое зрелище. Бухта была сплошь забита обгорелыми обломками. Английской эскадры адмирала Дандаса больше н е б ы л о. Вторая часть Балаклавской побудки завершилась успешно. Теперь остается только ждать, какой вой поднимется в "цивилизованной" Европе. О русских варварах, не соблюдающих никаких "цивилизованных правил", снова явивших миру свое азиатское коварство и жестокость.

Ганс, наблюдавший за огненным штормом в бухте, передавал мне картинку, а заодно фиксировал все происходящее на берегу. Дела у англичан и турок были плохи. Армейские части высадились сразу же по прибытию, а вот с запасами у них не очень. Кое-что выгрузить успели, но этого было явно недостаточно для такого количества народа. Все прочее либо сгинуло в огне, либо утонуло на внешнем рейде, либо удрало от греха подальше. Ситуация усугублялась наличием многих тысяч моряков с погибших в бухте кораблей. Корабли-то все сгорели, но вот потери в экипажах были невелики, если судить по количеству спасшихся. Английские матросы не стали проявлять чудеса героизма в абсолютно безнадежной ситуации, а дружно рванули на берег, до которого было рукой подать. Причем, как заметил Ганс, случаи, когда кому-то "не удалось" спастись, были далеко не единичны. В основном это касалось офицеров, реже унтер-офицеров. Английские морячки под шумок сводили счеты с теми, кто отравлял им жизнь, справедливо полагая, что огонь все скроет. Что же, не мне их судить. Всегда считал, что на войне пуля может и сзади прилететь. Поэтому вести себя надо с подчиненными по-человечески в любой ситуации.

Но что случилось — то случилось. И теперь эта безоружная толпа, у которой в наличии только то, что было в карманах во время драпа на берег, повиснет на шее у армейских интендантов. Которые не знают, как своих сухопутных снабдить всем необходимым, поскольку запасов катастрофически мало. И надеяться на скорое прибытие очередной партии грузов не стоит. Вишенкой на торте оказалось спасение адмирала Дандаса со всем его штабом. Гансу удалось запечатлеть этот момент для истории и подслушать интересный разговор адмирала со штабными офицерами.

Английский флагман "Британия" не сразу попал под удар. Но когда стало ясно, что выбраться из Балаклавской бухты без буксировки пароходом огромному трехдечному линейному кораблю невозможно, а пожар бушевал уже рядом и грозил перекинуться на флагман, адмирал Дандас принял единственно верное в сложившейся ситуации решение. Приказал всем покинуть корабль, сойдя с него последним вместе с командиром. Чем избежал многочисленных и бессмысленных жертв. Конечно, в Адмиралтействе рассудят по-другому. Но адмиралу было уже на все наплевать. Он прекрасно понимал, что вылететь с позором в отставку, — это будет за счастье в его положении. Однако, для этого надо сначала выбраться из Крыма и вернуться в Англию. А здесь в перспективе велика вероятность либо сложить голову, поскольку русским не понравится такое соседство, либо загнуться от голода, холода и болезней. Зима на носу. Теплой одежды нет, топлива нет, продовольствия нет, оружия и боеприпасов тоже нет. А ведь он предупреждал этого самонадеянного павлина Раглана, всячески отговаривая от крымской авантюры. И что теперь? То, что он оказался прав, слабое утешение...

Оставаться возле Балаклавы дальше не было смысла. Поэтому когда там сгорело все, что могло гореть, и пламя начало стихать, "Лебедь" дал ход и направился к Камышовой бухте. Была идея провести еще одну атаку катеров, если французы окажутся настолько беспечны, что оставят кого-то не внешнем рейде. Но Ганс, быстро добравшийся до нового места дислокации французов, обломал мои кровожадные планы. Все французские корабли зашли в Камышовую бухту, и подходы к ней патрулируют два небольших парохода. Причем не лежат в дрейфе, а именно патрулируют, следуя переменными курсами, не оставаясь на месте. То ли французы что-то заподозрили, сопоставив известные им факты. То ли чисто интуитивно нашли самый оптимальный в их положении способ затруднить нам торпедную атаку, неизвестно. Но способ весьма действенный. Вероятность попасть нашими "недоторпедами" по таким сравнительно небольшим и хаотично перемещающимся целям невелика, даже если подойти достаточно близко. А вот нарваться на неприятности в виде залпа картечи при таком сближении можно запросто. Эти французы уже пуганые, поэтому будут палить по любой тени в море. Ну и ладно. Нельзя объять необъятное. Прибережем наши мины для более достойных целей, чем два французских пароходика. Вся ценность которых заключается в том, что они не зависят от ветра, и могут помимо патрульных функций помочь с буксировкой крупных парусных кораблей при маневрах в стесненных условиях.

Вскоре после рассвета обогнули мыс Херсонес, и сразу же увидели французов. Вернее, я-то их видел давно, поскольку Ганс уже как следует здесь все осмотрел. Но вот вахтенные обнаружили только сейчас, о чем сразу доложили. И вот стоим на мостике, разглядываем в бинокль незваных гостей. Два парохода под французскими флагами патрулируют неподалеку от берега. Следят за морем и за выходом из Северной бухты, откуда может появиться Черноморский флот. Больше поблизости никого нет, все остальные французские корабли укрылись внутри Камышовой бухты. По размерам она гораздо больше Балаклавской, поэтому разместились там французы с относительным комфортом. Но это пока тихо. Камышовая бухта — так себе укрытие от шторма при ветрах с норда и норд-веста. Это когда гораздо позже здесь будут построены два ограждающих мола, практически полностью закрывшие бухту от волнения с моря, только тогда в "Камышах" (как будут называть это место севастопольцы) станет по-настоящему безопасно. А пока бухта открыта с моря — расстояние между берегами на входе более полумили. Но для французов сейчас лучше хоть какое-то укрытие, чем никакого. Поскольку оставаться в Евпатории бессмысленно. Она полностью открыта от ветров с зюйд-веста до зюйд-оста (что нанесет серьезные потери противнику во время сильного шторма в ноябре), далеко от Севастополя, и там можно сидеть хоть до посинения, но так и не выполнить поставленную задачу. Кончится тем, что подойдет русская армия, и блокирует Евпаторию с суши. А в создавшейся ситуации добить сухопутную группировку — дело времени. И французы еще ничего не знают о том, что произошло в Балаклаве. В Севастополе, скорее всего, тоже. Хотя там могли видеть с вершины Сапун-горы, что в Балаклаве возник сильный пожар. Но вот о его причинах и последствиях могут только догадываться. Поэтому надо доставить важную информацию Корнилову как можно скорее.

Боевая тревога, экипаж занимает свои места, и стволы носовых орудий разворачиваются в сторону противника. Очевидно, нас опознали издалека, и не захотели связываться. Поскольку оба французских парохода быстро спрятались в Камышовой бухте, даже не попытавшись атаковать. Репутация "Лебедя" в Черном море уже такова, что он распугивает врагов одним своим видом. Ну так и нечего было лезть к нам, месье! Сидели бы у себя в прекрасной Франции, пили прекрасное французское вино, любили прекрасных француженок... Хотя, как по мне, русские девки гораздо лучше. Но у французов может быть свое мнение на этот счет. Ну и ладно, не буду их в этом переубеждать. А вот то, что вы зря полезли в Крым, месье, очень скоро в этом убедитесь. И подозреваю, что в ближайшее время может произойти раскол между англичанами и французами. Ведь англичане не дураки. Знают, когда надо остановиться. Вряд ли они пойдут на сепаратный мир с Россией, но воевать станут "по остаточному принципу", полностью взвалив все проблемы на французов и турок. Поскольку рассуждать о победе после такого сокрушительного разгрома может только недалекий ура-патриот, оторванный от реальности. Вот в Лондоне и сменят тактику. Уж чего-чего, а воевать чужими руками у англичан всегда получалось неплохо. Скорее всего, получится и на этот раз. Поскольку Наполеону Третьему деваться некуда. Проигрыш в "крестовом походе" на Россию равнозначен для него потере власти. И хорошо, если только власти. Не в лучшем положении сейчас находится и турецкий султан Абдул-Меджид. Хоть янычарские бунты, приводившие к смене султанов, уже в прошлом, но его брат Абдул-Азиз, которому сейчас двадцать пять лет, спит и видит, как бы подвинуть более удачливого старшего братца. Свои сторонники среди влиятельных людей у него тоже есть. Поражение в очередной русско-турецкой войне, когда Османской Империи помогали ведущие страны Европы, Абдул-Меджиду не простят. Поэтому Наполеон Третий и Абдул-Меджид обречены на сотрудничество и войну "до конца". Какой бы этот конец не был. Причем, если свергнутому Наполеону Третьему еще могут сохранить жизнь и относительную свободу, как его покойному дядюшке, то вот в Османской Империи нравы гораздо менее либеральные. Может статься, что Абдул-Меджида постигнет участь Мустафы Четвертого — предшественника его папаши, ставшего Махмудом Вторым в результате переворота. Причем Мустафа тоже был братом Махмуда. Папенька ныне правящего султана оказался не дурак. Не только избавился от конкурента, но и ликвидировал корпус янычар в 1826 году, поскольку понимал исходящую от него угрозу. Поэтому правил долго и счастливо — тридцать один год! С 1808 по 1839, пока Аллах не призвал его к себе. Случай сам по себе достаточно редкий для Османской Империи, где к дворцовым переворотам уже привыкли, как к чему-то само собой разумеющемуся. Вроде восхода солнца. Мало кому из султанов удалось столько времени удерживать власть. Таковых до Махмуда Второго было всего трое из двадцати девяти предыдущих турецких правителей. Некоторые правили совсем немного. Как Мустафа Первый, продержавшийся на троне всего три месяца. Или тот же Мустафа Четвертый правивший десять месяцев. Многие правили несколько лет, пока их либо не свергали, либо в дело не вмешивался Аллах. Особняком стоит лишь Сулейман Первый, или Великолепный, или Законодатель, как его называли. Он правил целых сорок шесть лет, не допуская переворотов, и это был пик могущества Османской Империи. Абдул-Меджиду такое не грозит. Если он проиграет войну, то недолго ему оставаться султаном...

Но это Большая Политика, влиять на которую я не могу. Пока, во всяком случае. А сейчас надо решить более приземленные вопросы. Поэтому обошли на безопасном расстоянии Камышовую бухту, заглянув туда с моря, и пошли дальше, ко входу в Северную бухту, на берегах которой раскинулся Севастополь. Не будем терять время на доставку депеши от ближайшего берегового поста возле устья реки Бельбек в штаб. Сделаем это сами. Мешикова больше нет, а прочих самодуров в золотых эполетах я пошлю лесом. Да и поостерегутся они что-нибудь вякать при Корнилове.

Неожиданно наша задача упростилась. Ганс, наблюдающий за обстановкой, доложил, что к выходу из Северной бухты направляются шесть пароходофрегатов. Причем "Громоносец" под адмиральским флагом. Не иначе, сам Корнилов решил в море выйти, и посмотреть, как незваные гости устроились? На ловца и зверь бежит. Не придется его в Севастополе искать.

Вскоре отряд проследовал через оставленный проход между Константиновским равелином и стоящими на якорях старыми линейными кораблями, превращенными в плавучие батареи. Опознали нас сразу, поскольку "Лебедь" здесь уже хорошо знали. Подошли ближе и легли в дрейф, сообщив флажным сигналом, что хотим послать шлюпку. Погода хорошая, волнения нет, значит можно и визит командующему нанести. Да и кое-какие вопросы надо выяснить, что возможно только при личной встрече. Поэтому надеваю свою "некомбатантскую" форму капитана коммерческого флота, чтобы совсем уж не выглядеть одесским обывателем, и отправляюсь в гости на флагман отряда.

Катер спускают на воду, короткий переход, и вот я уже стою на палубе "Громоносца". Вокруг знакомые лица. Офицеры поздравляют с удачными крейсерскими операциями возле Фидониси, но удивлены, что мы тут свободно дефилируем, не опасаясь многочисленного флота противника. Благодарю всех за заботу, но говорю, что у меня срочная и важная информация для командующего. Увидел адмиральский флаг на мачте, поэтому и прибыл. Тут как раз появляется Корнилов. Докладываю о прибытии и сообщаю о наличии важной информации. Но Корнилов это уже и сам понял, поэтому приглашает меня в свою каюту, чтобы поговорить без посторонних ушей. Не сомневаюсь, что у него к этому времени тоже накопилось немало вопросов.

Для начала пришлось разыграть удивление, услышав о безвременной кончине его светлости князя Меншикова, и выразить соболезнование. А потом поздравить Корнилова с вступлением в должность командующего Черноморским флотом. Хоть официального приказа из Петербурга еще нет, но не может ведь флот быть без командующего. Поэтому то, что эту должность занял начальник штаба флота, вполне естественно. Разговор получился долгим. Пришлось рассказывать подробно с самого момента выхода из Одессы. Но если наш геноцид флота Антанты возле острова Фидониси хоть и был неожиданным для командования в Севастополе, поскольку никто не ожидал от вчерашних "купцов" такой прыти, то по крайней мере объяснимым. А вот что стряслось на рейде Евпатории и возле мыса Лукулл, не мог понять никто. Поскольку в моих донесениях, кроме перечисления уничтоженных целей и общей численности кораблей противника, не содержалось никакой информации, способной пролить свет на происходящее. Информация о самоходных минах, запускаемых с паровых катеров, очень заинтересовала Корнилова. И в довершение всего — уничтожение английской эскадры в Балаклаве. Вот тут адмирал реально завис, уставившись на меня с недоумением.

— Простите, Юрий Александрович, я не понял... Вы утверждаете, что п о л н о с т ь ю уничтожили английскую эскадру?!

— Насчет полностью утверждать не могу, Ваше превосходительство. Возможно, кто-то в море сейчас находится. А может остался на рейде Евпатории, или возле Лукулла. Но те, кто вчера зашел в Балаклавскую бухту, уничтожены в с е. Можете мне поверить.

— Но как Вам это удалось?!

Снова пришлось рассказывать о "зажигалках" Яши Розенблюма и о правильной тактике их применения. Когда мое красноречие иссякло, Корнилов задумчиво глядел на меня и долго молчал. Было видно, что его одолевает куча вопросов. Но также он понимает, что подошел вплотную к грани, за которой начинается то, что людям даже его уровня лучше не знать. И все-таки решился.

— Да. Юрий Александрович... Непростой Вы человек... Может я сейчас и лезу, куда не положено, но... Вы ведь з н а л и, что так все и произойдет... И пытались предупредить меня при нашей встрече в Одессе.

— Не буду отрицать очевидное, Ваше превосходительство. Что-то знал, о чем-то догадывался. Как видите, не ошибся. Но большего сказать не могу, извините. Это не моя тайна.

— Понимаю... Если не секрет, что Вы собираетесь делать дальше? Признаю, что такого успеха от обычного коммерческого парохода никто не ожидал. И этими вашими самоходными минами французов в Камышовой бухте никак достать нельзя?

— Увы, Ваше превосходительство. Французские пароходы патрулируют вход в Камышовую бухту, и катера неизбежно обнаружат еще до того, как они смогут занять позицию для атаки. А выпускать мины с большой дистанции, не приближаясь к цели, очень мало шансов, что они хоть в кого-то попадут. В результате хоть одна обязательно выскочит на берег и достанется неприятелю в совершенно целом виде. После чего наше преимущество в новизне оружия и неготовности с ним бороться будет утрачено. Поэтому мы и атаковали только наверняка. Когда ситуация гарантировала поражение выбранных целей. И цели выбирали самые важные. Сейчас у вражеского флота в Черном море нет численного и качественного преимущества над нами. А что мы собираемся делать? Никакого секрета нет. Будем заниматься тем же, что и раньше. Вести крейсерские операции на коммуникациях неприятеля всем одесским отрядом. Бой у Фидониси показал, что и от вчерашних паровых "купцов" может быть толк. И если позволите, дам Вам совет о дальнейших действиях на суше. На море-то Вы и сами знаете, что делать.

— Интересно будет послушать, Юрий Александрович! Признаю, что ваши предыдущие советы оказались весьма полезны!

Вот я и попытался растолковать моряку сухопутные реалии, которые сложились в настоящий момент. Ибо раньше об этом никто из командования Черноморского флота не думал. Разумеется, пришлось выдавать информацию дозировано. Только то, что реально мог узнать человек, находящийся в моем положении.

В Балаклаве сейчас находится много англичан и турок. При ночном обстреле они вряд ли сильно пострадали, поскольку время на выгрузку у них было. Но это армейские части. Плюс команды уничтоженных кораблей. Вряд ли англичане проявили чудеса героизма в борьбе с огнем, который нельзя погасить ведром воды. Скорее всего, сбежали на берег. Благо, до него там рукой подать. Но у этой огромной толпы очень мало припасов, поскольку выгрузить все они не успели, а после нашей минной атаки на рейде все, кто стоял там на якоре, сбежали. Когда будет доставка следующей партии припасов, и будет ли она вообще в обозримом будущем, не известно. Поэтому у генерала Раглана, если он уцелел, нет другого выхода, кроме как немедленно штурмовать Севастополь имеющимися силами. Если он начнет вести длительную осаду по всем правилам, то через месяц-другой от его армии не останется и половины. Причем без какого-либо нашего участия. Голод, холод и болезни будут косить англичан и турок не хуже картечи. У французов в Камышовой бухте ситуация несколько лучше. Им никто не мешал, поэтому выгрузка десанта и припасов прошла организованно. Поэтому, как минимум, французы могут держать оборону в Камышовой бухте довольно долго, если мы попытаемся их оттуда выбить. А как максимум, тоже начнут штурм Севастополя, поскольку совершенно не уверены в быстрой доставке припасов и подкреплений из Варны, или Константинополя. В связи с этим вам надо обязательно отбить первый натиск. Потом, когда неприятель кровью умоется и отойдет на свои позиции, будет легче. А время работает на нас. Поэтому надо как можно скорее отправить заявку в Петербург о выделении Черноморскому флоту новых нарезных орудий и снарядов к ним. Маловероятно, что это возымеет действие, но обозначить свой интерес командующий флотом должен. Если в Морском ведомстве по привычке начнут тянуть время и вымогать мзду, то обратиться к моему папеньке с письмом, которое я сейчас же и напишу. Используем одну юридическую лазейку. Вся продукция наших заводов скупается на корню, поэтому на складах ничего не задерживается. Но это касается только тех систем, которые приняты на вооружение. Однако, никто не запрещает промышленнику Давыдову совершенствовать свою продукцию, и проводить испытания новых образцов там, где он найдет это необходимым и возможным. А если командование Черноморского флота согласится провести испытания новых видов вооружений у себя в Севастополе, то мы не будем отказываться. На деле это будет выглядеть следующим образом. У нас есть проекты пушек, несколько отличающихся от тех, которые мы сейчас поставляем казне. Отличия незначительные, и их легко внести даже на уже имеющиеся орудия. Предвидели такую ситуацию, вот и подготовились заранее. Но формально это будут системы, еще не принятые на вооружение. И испытывать их мы можем хоть до морковкина заговенья. Причем они используют те же боеприпасы, что и поставляемые орудия. Надо ли говорить, что Корнилов очень заинтересовался такой аферой, дающей возможность соблюсти все юридические тонкости, и ничего не нарушая, доставить в Крым новые пушки с боеприпасами. Но сомнения у него все же были.

— Очень, очень интересно, Юрий Александрович! Пожалуй, такое может сработать. Но сколько это времени займет? А ведь нам сейчас придется штурм отбивать, как Вы говорите. И если исходить из того, что мы знаем, то силы неприятеля даже после таких страшных потерь все равно превосходят числом защитников Севастополя. Армия ушла к Бахчисараю, как я не пытался этому воспрепятствовать. Поэтому реально мы можем рассчитывать только на команды кораблей Черноморского флота, ополчение из жителей города, да те немногочисленные воинские команды, что находятся в Севастополе.

— А вот здесь мы можем сыграть на опережение. Осадной и полевой артиллерии у неприятеля не должно быть много. Все же, порезвились мы возле Фидониси знатно. Основной ударной силой сейчас будет корабельная артиллерия. У англичан ее вообще не осталось, а вот у французов есть, и немало. Но мы можем лишить их артиллерии. А заодно и кораблей.

— Каким образом?

— Адмирал Гамелен совершил большую ошибку. Загнал всю свою эскадру в Камышовую бухту. И мы можем сделать так, что она оттуда уже не выйдет. Но для этого потребуется ваша помощь...

По мере моего рассказа на лице у Корнилова отразилась целая гамма чувств. Недоверие сменялось удивлением, удивление заинтересованностью, а заинтересованность охотничьим азартом. Ведь то, что говорил штатский дилетант Юрий Давыдов, не лезло ни в какие ворота, противореча всем правилам ведения морского боя. А я всего лишь предложил максимально возможно использовать в комплексе наши преимущества, недостатки противника, крайне неудачное расположение противника, близость нашей военно-морской базы — Севастополя и удаленность базы противника. Все это по отдельности не могло дать нужного эффекта. Но собранное вместе...

Когда мой спич "штатского дилетанта" закончился, Корнилов лишь задумчиво покачал головой, глядя на меня.

— Юрий Александрович, а Вы точно штатский?

— Увы, Ваше превосходительство. Штатский "шпак" до мозга костей. Сейчас воюю исключительно потому, что Отечество в опасности, а лучше меня эти пушки и этот пароход, которые я сам проектировал, никто не знает. Закончится война, снова вернусь в Петербург на свои заводы, к своим любимым железкам. Надо судостроение, железные дороги и оружейное дело в Российской Империи развивать.

— Да уж... Я бы хоть сейчас Вас командиром отряда паровых судов назначил... Но ведь не дадут...

— И хорошо, что не дадут. Я в военной службе ничего не смыслю. Воюю, как вольный корсар. Именно поэтому у меня до сих пор все получалось.

— Вольному корсару тоже надо уметь воевать... Ладно, попробуем. В крайнем случае, даже если не все получится, как задумали, то мы ничего не теряем. А какой-то урон неприятелю все равно нанесем. Но почему Вы не хотите задействовать весь одесский отряд?

— По двум причинам. Во-первых, нам потребуется место для маневра, чтобы не мешать друг другу. Поэтому хватит "Лебедя", "Громоносца" и еще двух пароходов одесского отряда. Во-вторых, Остен-Сакен на дыбы встанет. Он и так скандал устроил, когда князь Меншиков, царство ему небесное, попытался одесский отряд разоружить. А тут получается, как будто бы снова хотят у него любимую игрушку отобрать. Поэтому вполне хватит двух пароходов, а остальные пусть продолжают корсарствовать на коммуникациях, о чем издайте соответствующий приказ, а я быстро доставлю его в Одессу и вручу Новосильцеву. Тем более, если "Лебедь" вернется в Одессу, это убедит Остен-Сакена, что в Севастополе не собираются наложить лапу на пароходы.

— А полевые орудия он даст?

— Вот здесь не уверен. Но попробовать стоит. Пообещаю ему какие-нибудь преференции через своего дядю. Тем более, нам и надо-то всего два орудия. Выпуск бомб к ним в Одессе уже давно налажен, поэтому проблем с боеприпасами не будет. И нам следует уйти как можно скорее, поскольку завтра ожидается штормовой ветер с норд-веста. Французы в такую погоду все равно из Камышовой бухты нос не высунут...

Глава 12

Старые вопросы в новой упаковке

Закончив обмен информацией, мы разошлись "как в море корабли" в буквальном смысле. "Бессарабия" вернулась в Севастополь, спешно увозя послание Корнилова в Петербург, а также мое письмо к папеньке. Остальные пять пароходофрегатов продолжили разведку побережья. А "Лебедь" направился в Одессу, увозя приказ Новосильцеву о возобновлении крейсерских операций и временном выделении двух пароходов помимо "Лебедя" в распоряжение Черноморского флота. Против такого положения дел Новосильцев и Остен-Сакен возражать вряд ли будут.

Была у меня идея по дороге заглянуть в Евпаторию и устроить там геноцид всем оставшимся. Поскольку Ганс провел авиаразведку и выяснил, что ничего, крупнее военного шлюпа, там нет. Многочисленные "купцы" не в счет. Для "Лебедя" это мишени, а не противники. Но подумав, решил не будоражить врага раньше времени. Пусть думают, что Евпатория нас пока не интересует, а все наши усилия сосредоточены на обороне Севастополя. Наведаться в Евпаторию никогда не поздно. Те, кто там высадился, сами залезли в ловушку. Хотя об этом еще не знают. И пока "Лебедь", вспенивая винтами воды Черного моря, спешил в Одессу, я раз за разом просматривал запись разговора адмирала Дандаса со штабными.

Было понятно, что все собеседники на взводе, и говорят излишне эмоционально. Но кроме обычных в таких ситуациях моментов, связанных с гибелью кораблей и обстрела со стороны противника, когда сам не можешь ответить, один из молодых офицеров в чине лейтенант-коммандера на гневную тираду Дандаса о том, сколько же будет продолжаться этот идиотизм, когда их бросают фактически на съедение русским, понадеявшись лишь на то, что эти отсталые азиаты не смогут противостоять передовым европейским армиям и флотам, тихо ответил.

— Сэр, очень Вас прошу, не шумите. То, что сейчас произошло, уже не вернуть назад. Но война еще не закончена. Поверьте...

И Дандас после этого сразу же заткнулся! Даже не подумал одернуть нахала. Адмирал какого-то капитан-лейтенанта, если провести аналогию с чинами российского флота! Ох, непростой видать фрукт, этот лейтенант-коммандер...

Когда вернемся в Севастополь, надо будет заняться им вплотную. Вплоть до того, что Ваньку в его тушку подсадить. Он и сейчас рвался, но я не стал рисковать. Ганс был более важным делом занят. Но когда вернемся, можно будет и "побеседовать". А дальше по ситуации. В конце концов, мало ли англичан погибнет в ходе Крымской войны? Маршал Сен-Арно уже покинул этот грешный мир. Командование французскими экспедиционными силами принял дивизионный генерал Франсуа Карнобер. Опасный противник, доказавший это на деле. У англичан на суше пока что командует генерал Раглан. Все, как в истории моего мира. Да только здесь дела у французов идут не так хорошо, как им хотелось бы. Англичане вообще находятся в глубочайшей заднице. И не знают, как оттуда выбраться. Про турок и речи нет. Для них находиться в заднице во время войны с Россией — обычное состояние. И на фоне всех этих безобразий гибель какого-то лейтенант-коммандера, пусть даже из штабных, никого особо не удивит. Война ведь, джентльмены. А на войне стреляют...

Когда прошли мыс Тарханкут, наконец-то заработал свежий норд-вест. Немного изменили курс вправо, и пошли к Тендровской косе против волны. Все же, чем хороши пароходы в отличие от парусников, так это возможностью идти в любом направлении, независимо от ветра. На парусном линейном корабле, или фрегате, сейчас бы намаялись при попытке укрыться за Тендрой от шторма. А тут — всего лишь руль переложить. Поэтому, как бы ни пыжились наши "марсофлоты" под "шпицем" в Петербурге, отстаивая преимущества парусов, их время прошло. Несомненно, паруса сыграли большую роль в развитии человечества. Особенно в эпоху великих географических открытий. Но прогресс не остановить. И тот, кто этого не понимает, оказывается на свалке Истории...

Ладно, расфилософствовался я что-то. Сейчас нужно о другом думать. Вызываю Ганса и даю ему задание. Пока вокруг никого нет, быстренько сгонять в Одессу. Посмотреть, что там творится. Потом в Севастополь, по пути заглянув в Евпаторию, и после этого вернуться обратно. Море вокруг пустынно, видимость хорошая, поэтому держать Ганса поблизости нет смысла. Много времени ему не понадобилось, поэтому вскоре последовал вызов.

— Командир, возвращаемся. Наблюдаю "Лебедь" визуально. Вокруг все спокойно. "Кино" будешь смотреть, или сначала кратко?

— Давай сначала кратко. А потом "кино".

— В Одессе все спокойно. Противника поблизости нет, пароходы стоят в Карантинной гавани, и не похоже, чтобы собирались выходить. Правда, и погода не располагает. Подняли обоих "недоутонувших" турок возле Пересыпи. Идет ремонт. Скорее всего, Новосильцев думает включить их в состав "хулиганской флотилии". Хотя бы для патрулирования подходов к рейду, поскольку на возвращение "Пересыпи" из Севастополя он уже не рассчитывает. Больше по Одессе ничего значимого нет. В Евпатории все по-прежнему. На берегу полно турок, но дальше они не пошли. Оборудовали позиции вокруг города и сидят в обороне. На подступах к Евпатории замечена наша разведка из казаков. Так что, в штабе должны знать обстановку. Транспорты закончили выгрузку, но уходить не торопятся. То ли боятся идти без прикрытия, то ли ждут, когда шторм утихнет. А вот в Севастополе интереснее. Наша армия направляется к Севастополю от Бахчисарая. Очевидно, Корнилов все же добился своего. С северной стороны Севастополя до самой Евпатории противника нет. Зато с южной началась движуха. Французы основательно укрепились в Камышовой бухте и выдвинулись в направлении города. Но это больше похоже на разведку боем, поскольку силы задействованы незначительные. Французские корабли стоят в Камышовой бухте, патрулируя подходы к ней. Англичане пока что сидят в Балаклаве. Солдаты оборудуют земляные укрепления, моряки им помогают в меру способностей, но подготовки к штурму не заметно. Балаклавская бухта сейчас фактически непригодна для базирования флота. Возле берега полно обгоревших и разрушенных взрывами остовов кораблей. Целого ничего не осталось, все сгорели до ватерлинии. Англичане пытаются что-нибудь найти, да только вряд ли там что уцелело. Появились первые коллаборанты. В английском лагере замечены крымские татары. Похоже, доставили продовольствие. Явно пользуются расположением англичан. Наши пароходофргаты наблюдают за противником, выдерживая дистанцию. Кратко все.

— Значит говоришь, французы вылезли из "Камышей", и пытаются прощупать нашу оборону? Наша армия идет из Бахчисарая в Севастополь, а французская эскадра как стояла в "Камышах", так и стоит?

— Да.

— Это хорошо... Это очень даже хорошо! Давай теперь "кино".

— Принято. Даю!

В Одессе и Евпатории ничего интересного не было, а вот запись аэроразведки окрестностей Севастополя меня заинтересовала. Ситуация складывалась лучше, чем в истории моего мира. У нас французы быстро заняли Федюхины высоты, поскольку не отошли к Евпатории, как здесь, а продолжили движение к Севастополю, стремясь подойти к нему с южной стороны, считавшейся слабо защищенной. Эта ошибка дорого обошлась впоследствии силам коалиции, дав время гарнизону Севастополя на подготовку к обороне. Здесь же этого нет. Французы высадились в Камышовой бухте и собираются наступать оттуда. А англичане вообще застряли в Балаклаве с недостатком абсолютно всего. Крымские татары не смогут обеспечить такую ораву продовольствием, а о снабжении боеприпасами и речи нет. Похоже, я погорячился в своих прогнозах, считая, что генерал Раглан захочет как можно скорее начать штурм Севастополя. Ситуация у англичан еще хуже, чем предполагалось. И ни о чем, кроме обороны Балаклавы, они в данный момент не помышляют. Это радует. Значит надо притормозить французов, чтобы отвадить их от укреплений вокруг города. Пусть сидят в Камышовой бухте тихо, как мышь под веником. Целее будут. Но перво наперво следует лишить французов их главного козыря — флота. Вот тогда и поговорим...

Сильный норд-вест разогнал уже большую волну. Темные валы, покрытые белыми гребнями, окружали до самого горизонта. Но "Лебедь", то зарываясь форштевнем во впадину между валами, то взлетая на гребень, легко преодолевал силу разбушевавшейся стихии. Вокруг свистел ветер, воздух был заполнен водяными брызгами, по палубе с шипением пролетали потоки воды, но пароход, опередивший свое время, словно всплывшее из морских глубин гигантское чудовище, шел против ветра, окутанный пеной, и оставляя за собой густой шлейф дыма. Горизонт оставался пустынным. "Лебедь" был один в этом районе Черного моря. Что полностью соответствовало моим планам. Чем меньше о нас будут знать англичане и французы, тем лучше.

Когда подошли к Тендровской косе, волнение уменьшилось, хотя ветер даже несколько усилился. Но здесь нас уже прикрывал берег, поэтому дальнейший переход был достаточно спокойным. Пройдя вдоль Тендры, обогнули ее, и дойдя почти до острова Березань на входе в Днепро-Бугский лиман, пошли дальше вдоль берега в сторону Одессы, прикрываясь им от штормового ветра. Можно было бы рвануть напрямую от Тендры на Одессу, но зачем? Если есть возможность использовать берег в качестве прикрытия от шторма, то пуркуа бы и не па? Никогда не понимал тех, кто любит сам себе создавать трудности, чтобы героически их преодолевать. У английских моряков есть даже поговорка на этот счет. "Хороший капитан тот, кто благодаря хорошим знаниям избегает ситуаций, когда нужно применять хорошее умение". Лучше не скажешь. Вот мы и воспользуемся знаниями, накопленными человечеством моего мира. Устроим козью морду месье. Здесь пока еще воюют по старинке, следуя правилам линейной тактики. Тем большим сюрпризом будут наши действия возле Камышовой бухты. Надо начинать наводить прядок в Черном море.

На подходе к Одессе ветер стал стихать. Еще немного, и вот перед нами Одесса, жемчужина у моря. Что ни говори, но прикипел я к этому городу, и уже не мыслю себя без него. Так же, как и без Петербурга. Вот не лежит у меня душа, как у всех "нормальных" русских нуворишей, ко всяким Парижам. Слишком хорошо знаю, чем закончится низкопоклонство перед Европой. Но меня сейчас никто не поймет, если только попытаюсь озвучить такие "крамольные" мысли. Остракизм со стороны "высшего общества" — это самое меньшее, что меня ожидает. Поэтому приходится играть по установленным правилам. Поскольку мне надо обязательно влезть в это самое "высшее общество". Только тогда я смогу оказывать влияние на политику.

В Карантинную гавань входим без лишнего шума, не привлекая внимания. Лоцман мне здесь не нужен, поэтому сразу же направляемся к причалу, где стоят пароходы нашей "хулиганской флотилии". Там издалека заметили "Лебедь" и все высыпали на палубу. Машут руками и кричат приветствия. Скорее всего, уже и не чаяли нас увидеть. Ведь после того, как мы расстались, никакой информации в Одессу о "Лебеде" не поступало. В числе прочих замечаю Новосильцева, стоящего на мостике "Измаила". Командир флотилии внимательно рассматривает "Лебедь" в бинокль, очевидно выискивая повреждения. А когда мы уже швартуемся, сходит на причал и направляется в нашу сторону. Ясно, что отставного каперанга распирает любопытство. Даже не стал строить из себя важного начальника, решил сам прийти. Тем лучше. Быстрее все согласуем.

Встреча вышла бурной. Помимо Новосильцева к нам на борт хлынуло много народа. Все терялись в догадках, что же случилось, и почему мы так долго отсутствовали. Заранее предупредив экипаж, чтобы не болтали об атаках минных катеров, увел Новосильцева в свою каюту, чтобы поговорить без свидетелей.

Первым делом вручил приказ о возобновлении крейсерских операций, чем резко поднял его настроение. А потом рассказал нашу эпопею, предупредив о секретности информации. Сказать, что Новосильцев был поражен, значит ничего не сказать.

— Юрий Александрович, так значит у вас в трюме все это время находилось такое удивительное оружие?! Но почему же Вы не использовали его раньше?!

— По ряду причин, Георгий Вадимович. Но главная причина — не спугнуть крупную дичь. Сейчас уже могу сказать. Но, все равно, прошу не распространяться об этом. Я з н а л о готовящейся высадке неприятеля в Крым. З н а л, какие при этом силы будут задействованы. Конечно, не с точностью до отдельного корабля, но знал. Откуда знал, извините, сказать не могу и сейчас. Не знал только точное время и место высадки. Поэтому заранее подготовился, чтобы нанести серию сокрушительных ударов новым неизвестным оружием, к чему ни англичане, ни французы, ни тем более турки не будут готовы. И мне это удалось. Сейчас у неприятеля в Крыму с большой натяжкой равенство с нашим Черноморским флотом. Былого превосходства уже нет. Но у нашего флота база совсем рядом — в Севастополе. Французы же залезли в Камышовую бухту, где голые берега. Ближайшая их база в Варне, до которой еще надо добраться. И у нас сейчас есть возможность уничтожить остатки вражеского флота в Черном море. По крайней мере тех, кто стоит в Камышовой бухте, и на рейде Евпатории. Но надо действовать быстро, и потребуется ваша помощь.

— Так, Юрий Александрович! А вот с этого момента подробнее..

То, что отставного каперанга зацепило, стало понятно сразу. Вплоть до того, что он сам вызвался идти в Крым на "Измаиле", а с охотой на коммуникациях и без него справятся. Тем более, там и охотиться сейчас особо не на кого. Все перевозки между Варной и Крымом замерли Информация о непонятных взрывах на рейде Евпатории и возле мыса Лукулл уже дошла до Одессы, Варны и Константинополя. Одесские контрабандисты регулярно доставляли сведения из столицы Османской империи, поэтому о серьезном уроне флота противника здесь уже все знали. Не знали только, что стало тому причиной. Тем не менее, что европейские, что турецкие "купцы" отказываются идти в Евпаторию. А практически весь военный флот коалиции ушел в Крым. В море если и можно сейчас кого поймать, то только на пути между Варной и Босфором. Доставка грузов в Варну все же идет, поэтому можно перехватывать одиночные транспорты и обстреливать конвои на подходах к Варненскому заливу. Теоретически можно вести крейсерские операции и прямо на выходе из Босфора. Но там, если прихватит непогода, укрыться негде. А сейчас наступает период зимних штормов. Если же охотиться возле Варны, то в случае ухудшения погоды всегда можно укрыться за мысом Калиакра. Место очень удобное и защищает от ветров практически всех направлений. В том числе от свирепого зимнего норд-оста. Ну и что, что это территория Османской Империи? Серьезного флота, способного нанести поражение нашей "хулиганской флотилии", у турок практически не осталось. А уцелевшая мелочь не рискнет связываться с пароходами, вооруженными нарезными казнозарядными орудиями. Опыт Одессы оказался очень познавательным. С берега же турки ничего сделать не смогут. Разве что будут призывать Аллаха покарать проклятых гяуров, да кулаками грозить.

Обсудив все детали, Новосильцев заверил, что переговоры с Остен-Сакеном возьмет на себя. Ушлый отставной каперанг и с военным губернатором стал что-то мутить. Но меня это не касается. Если не в ущерб делу, то пуркуа бы и не па?

Не успел я сойти на причал после ухода Новосильцева, как пожаловал наш военспец-артиллерист Шахурин. Как только узнал о возвращении "Лебедя" в Одессу, так сразу же примчался с докладом. А докладывать было о чем. Новости оказались не только неожиданные, но и приятные.

Мой папенька не стал почивать на лаврах, и не впал в эйфорию от свалившихся на него военных заказов, а стал наращивать производство. Причем не только увеличивая выпуск изделий, но и расширяя их номенклатуру. В результате в Одессу прибыли "для испытаний в боевых условиях" орудия нового типа, еще не принятые на вооружение. Надо сказать, что используемая нами юридическая лазейка, как обойти военных чинуш с их дебильными запретами, оказалась очень эффективной. Поскольку наш артиллерийский военспец Шахурин уже находился в Одессе, и принял личное участие в "испытаниях" наших пушек по вражеским кораблям при попытке обстрелять город, папенька и отправил сюда новые образцы, резонно рассудив, что в окрестностях Петербурга никакой войны не будет. Господа цивилизованные европейцы удрали из Балтийского моря, и больше туда вряд ли сунутся. Тем более, зима на носу, и Финский залив замерзнет. Поэтому с очередным обозом из Петербурга в Одессу прибыли наши новые разработки калибра шесть, четыре и три дюйма. Все нарезные и казнозарядные. Причем шестидюймовые как в полевом, так и в морском исполнении. Посторонние об этом не знали, поскольку методами маскировки перевозимых грузов наша служба безопасности овладела уже в совершенстве. Такой подарок от папеньки оказался очень кстати. Можно не только оборону Одессы укрепить, но и защитникам Севастополя серьезно помочь. Будь моя воля, я бы все в Севастополь отправил. Поскольку знаю, что возле Одессы противник больше не появится. Но другие-то этого не знают, поэтому не поймут. И в первую очередь генерал Остен-Сакен. Поэтому придется поделить неожиданно свалившиеся с неба пушки. Мне с Остен-Сакеном ссориться не резон. Точно также необходим благожелательный отзыв Корнилова об испытаниях новых артсистем. С этим же обозом, помимо всего прочего, прибыло и мое "секретное оружие" — Петр Дробышев.

Шахурин о нем знал, и с нетерпением ждал его приезда, чтобы устроить господам европейцам очередной "сюрпрайз". Поначалу он был ошарашен моей очередной "сумасбродной" идеей. Но поразмыслив, пришел к выводу, что должно получиться. И разгром вражеского флота в заливе Лумпарен это подтвердил. Но одним лишь Лумпареном мои задумки не ограничивались. В заливе Петр и Дарья фактически выполняли роль наблюдателей, просто обнаруживая корабли противника в темноте, и наводили на них "Илью Муромца". После этого артиллеристы броненосца вели огонь чуть ли не в упор по визуально наблюдаемой цели, в чем помощь Петра и Дарьи уже не требовалась. Сейчас же я хотел задействовать юное дарование в Севастополе, как артиллерийского корректировщика при стрельбе ночью. Необходимую подготовку он прошел еще в Петербурге. Попрактиковался на полигоне во время ночных стрельб, и теперь был готов применить свои знания на практике. За что обеими руками уцепился Шахурин, решив во что бы то ни стало опробовать этот метод лично.

— Юрий Александрович, пришла пора задействовать нашего юного уникума. Для этого как раз сложилась подходящая обстановка в Севастополе. И у меня просьба. Разрешите мне принять личное участие в испытаниях новых орудий. Это как раз мой профиль — полевая артиллерия. В Одессе сейчас делать нечего, а в Крыму мои знания и опыт окажутся наиболее востребованы. И с Дробышевым можно таких дел наворотить, что неприятелю точно станет не до штурма Севастополя.

— То есть, кое-какие планы по приведению в чувство незваных гостей у Вас уже есть, Иван Андреевич?

— Есть, Юрий Александрович. Сразу же появились, как только пришел обоз с новыми орудиями и с Дробышевым. Сам хотел обратиться к Вам с таким предложением.

— Договорились, Иван Андреевич. Но часть новых пушек придется оставить в Одессе. Иначе Остен-Сакен нас не поймет. Остальные пушки грузим на "Лебедь". Берем также весь запас зажигательных бомб, сколько их успели приготовить. В Одессе они все равно не нужны, а в Крыму пригодятся. И надо выделить хоть что-то Новосильцеву. А то, ему турецкие трофеи вооружать нечем...

Переговорив с Шахуриным, и отправив его заниматься подготовкой артиллерии к погрузке, решил первым делом нанести визит Троекурову. Никуда не денешься, жандармам необходимо знать все о происходящем в Крыму. Причем как можно скорее. Но уже на выходе из порта меня догнал Игнатов. Оказывается, он тоже спешил со мной поговорить, но разминулся. Причем по его виду было понятно — что-то случилось. После приветствий и поздравлений шеф службы безопасности спросил напрямую.

— Юрий Александрович, думайте, кому Вы перешли дорогу в Петербурге.

— Да вроде бы никому, Павел Артемьевич... А что? Снова кто-то по мою душу сюда прибыл?

— К сожалению, да. Взяли двоих. Причем они не знали друг о друге, и должны были действовать самостоятельно. Но я не исключаю, что есть кто-то еще.

— Полиция об этом знает?

— Нет. Если только это станет известно полиции, то вскоре станет известно и заказчику.

— Согласен... А кто эти лиходеи? Поговорить с ними можно?

— Увы. Сначала говорить не хотели, и все пугали нас высокими покровителями, а потом их отпускать уже было нельзя. Ситуация у обоих похожая. Подошел какой-то человек, которого они раньше никогда не видели, и предложил хорошие деньги. В их понимании хорошие. Сами злодеи ничего особого из себя не представляют. Один — обычный душегуб, привыкший жить разбоем. Второй — выгнанный со службы офицер. Бретер, зарабатывающий на провоцировании дуэлей. Мастерски владел оружием. Нашим людям пришлось изрядно повозиться, чтобы взять его живым и относительно целым. Но они оба практически ничего не знали. Только человека, который их нанял, заплатив аванс. Причем, судя по описанию, это было одно и то же лицо.

— Понятно... Значит, проблема никуда не делась... Как собирались действовать эти несостоявшиеся убивцы? И Вы сохранили их вещи?

— Налетчик собирался напасть на улице, когда Вы возвращаетесь к себе на квартиру. Просто и без затей. Знал также о месте жительства вашей пассии — Цили Майдельман. Следил за ней какое-то время, но сама барышня его не интересовала. Он ждал вашего возвращения. А бретер собирался подстроить вызов на дуэль. Причем так, чтобы выбор оружия был за ним. Все их вещи сохранили на всякий случай. Но там ничего необычного нет...

Ситуация усложняется. Кто же ведет на меня охоту? Уже ясно, что это не англичане, и не французы. Те бы не стали действовать так топорно, обращаясь к случайным людям, а подослали профессионалов. Тогда кто? Столько было попыток меня извести, и все какие-то... несерьезные. Как будто тот, кто это задумал, сам не обладает нужными навыками, а обратиться к профессионалам по каким-то причинам не может, или не хочет. Вот и подыскивает исполнителей подешевле среди откровенного уголовного отребья, и тех представителей "чистой публики", кто не в ладах с законом. Странно... Ума не приложу, кто это может быть. Ибо таких знакомых у меня просто нет. Единственный подходящий кандидат на роль заказчика — мой братец Феденька. Но он сейчас в Англии. А ни с кем другим у меня серьезных конфликтов не было. Во всяком случае таких, после которых могут "заказать". Жаль, конечно, что с лиходеями уже не поговорить. Поэтому посмотрим на "вещдоки", которые после них остались. Может там удастся найти какую-нибудь зацепку...

Не откладывая дела в долгий ящик, поехали в особняк, который уже стал местом постоянной дислокации нашей службы безопасности в Одессе. И вскоре передо мной выложили две кучки разнообразных вещей, принадлежавших горе-киллерам. Вещи уголовника меня не заинтересовали. Обычный "джентльменский" набор бандита. Да и вещей у него оказалось всего ничего. Зато у бывшего "его благородия" выбор оказался гораздо богаче. Как по количеству предметов, так и по ассортименту. Вещи повседневного обихода ничем не отличались от тех, что находятся в массовой продаже. А вот небольшой револьвер, который легко скрыть в рукаве, и явно сделанный на заказ, шпага, скрытая в трости, и пара кинжалов привлекли мое внимание. Похоже, бывшее "благородие" не брезговало и обычной "мокрухой". Оружие было сделано очень качественно, и за ним тщательно следили. Но такое было вполне ожидаемо. А вот одна вещь меня удивила. Она настолько не сочеталась со всем остальным, что сразу же привлекала внимание. Небольшая яркая коробочка с иероглифами и изображением огнедышащего дракона. Причем явно сделанная кустарным способом. Внутри находились какие-то таблетки. Ганс, с помощью моего зрения и ментальной связи также наблюдающий за происходящим, тут же перевел иероглифы — "Красный дракон" на китайском. Больше никакой информации на коробке не было. Повертев китайскую вещицу в руках, удивленно спросил у Игнатова.

— Павел Артемьевич, а что это такое?

— Лекарство от дурных болезней, которыми могут наградить некоторые доступные дамы. Я сам не пробовал, но говорят, помогает.

— Разве? Какой-то шарлатан решил на этом зарабатывать?

— Не знаю, Юрий Александрович. Говорю с чужих слов. Если хотите, можно разузнать у практикующих докторов. Уж они-то должны знать.

— Ладно, сам выясню. У нас как раз на борту "Лебедя" хороший доктор есть. А этот... кстати, как его имя? У него признаков болезни не было?

— Бывший поручик Измайловского полка Андрей Потоцкий. Внешних признаков болезни не было. Но наши люди, на всякий случай, работали с ним в перчатках. Мало ли что.

— Правильно сделали... Хорошо, Павел Артемьевич. Оружие Потоцкого почистить, смазать и надежно спрятать. Все прочее барахло уничтожить. А это я с собой заберу...

Когда я наконец-то закончил с делами в особняке, и взяв извозчика, отправился для всех "отдохнуть", а на самом деле на встречу с Троекуровым, меня вызвал Ганс, до сих пор не вмешивающийся в происходящее.

— Командир, ты что задумал? Зачем тебе эта китайская хрень? Если она вообще китайская?

— Ганс, ты сможешь определить химический состав препарата?

— Конечно, смогу. Но не сейчас, не с высоты в четыреста метров. Подожди до вечера, как стемнеет. А в чем дело?

— Мысля у меня одна интересная появилась... До сих пор мы считали, что надежных средств для лечения венерических болезней в этом мире пока нет. Официальная медицина эти болячки эффективно лечить не может. Хотя, разных шарлатанов хватает. А если это не так? Если все же нашелся какой-то умник, создавший мощный антибиотик? И теперь гонит его "под черным флагом", чтобы не засветиться, выдавая за китайское снадобье? Ведь Игнатов не просто так сказал, что "говорят, помогает". И этот "Красный дракон" вполне может быть частью гонорара, выданной авансом. А отсюда может потянуться ниточка к заказчику, если это средство действительно эффективное, и достаточно редкое.

— Да, такое возможно. Но сказать точно я смогу только после проверки препарата. Запасись терпением до вечера.

И тут неожиданно в разговор влез Ванька.

— Юрка, Ганс, подождите! Вспомнил! Я видел похожую коробку!

— Ваня, давай по порядку. Что и где ты видел?

— Ну, не я сам лично видел, а Циля видела. Я ведь, когда в ней находился, то имел доступ к ее памяти. А она видела похожую коробку у подруги. Только дракон там был не красного, а зеленого цвета. И тоже с китайскими иероглифами. Но подруга сказала, что это средство от нежелательной беременности. Очень эффективное, хотя и жутко дорогое. Приобрести его можно только у перекупщиков. В аптеках такого нет.

Час от часу не легче! Жизнь подбрасывала все новые и новые сюрпризы...

Как бы то ни было, но получить ответ на вопрос, что это за китайская, или псевдокитайская хрень, можно только после проверки. Действительно ли это эффективное лекарство, или пустышка, на торговле которыми наживается множество шарлатанов. А пока займемся делами.

Троекуров ждал меня на конспиративной квартире, поскольку быстро узнал о возвращении "Лебедя" в Одессу. Выслушав мой подробный отчет о произошедших событиях начиная с погрома вражеского "обоза", и заканчивая уничтожением английской эскадры в Балаклавской бухте, жандарм лишь покачал головой.

— Ох и нажили Вы себе врагов, Юрий Александрович! Наши адмиралы Вам этого не простят. После Аланда что творилось, а сейчас так и вовсе под "шпицем" настоящий шторм начнется.

— Да и пусть "штормит", Матвей Игнатьевич. Что они мне сделают? Ничего. Я лицо сугубо статсткое, им не подчиненное. Отменить высочайше утвержденный военный заказ они не в силах. Начнут строить козни с приемкой заказа? Так в эту игру можно играть вдвоем. Потребуем проверку смешанной комиссией с привлечением специалистов из Военного ведомства и Кораблестроительного комитета, где все их хитрости сразу вылезут на свет божий. И тогда запрет на участие конкретных лиц в дальнейшей приемке будет для них наилучшим вариантом из возможных. А могут еще и в саботаже обвинить, причем в военное время. Так что, интриг из-под "шпица" я не боюсь. Лучше скажите, что в Европе творится?

— А там уже "штормит". Информация о побоище возле Фидониси дошла до Лондона и Парижа. Вой стоит до небес. В каких только грехах не обвиняют русских варваров, которые не соблюдают общепринятые правила ведения войны. Посыпались даже обвинения в пиратстве, совершаемое частными лицами, с вручением ноты нашему Министерству иностранных дел. Это они имеют ввиду одесский отряд. Зарвавшимся любителям правил ответили, что уничтожение торгового судоходства противника во время войны пиратством не является. А каперство официально не запрещено. Так что, вы у нас теперь все в статусе каперов, Юрий Александрович.

— Дожили... Капером стал... Ну, хоть не флибустьером. А что с Евпаторией и Лукуллом?

— Информация прошла недавно, но уже ясно, что англичане и французы в шоке. Такого никто не ожидал. Разумеется, снова понеслись вопли о варварстве русских. Но это игра на публику. Официальной реакции на произошедшее пока нет.

— Скоро появится. Матвей Игнатьевич, теперь ждем появления трех французских броненосных кораблей с остатками французского флота и французской армии. Франции сейчас деваться некуда. Это Англия в критической ситуации может позволить себе такую роскошь, как выгнать в отставку Премьер-министра и Первого Лорда Адмиралтейства, и попытаться прийти к какому-то компромиссу с нами. Бросить французов и турок на произвол судьбы, пойдя даже на серьезные уступки. Королева в любом случае останется у власти, и дельцы из лондонского Сити никуда не денутся. Для них неудача в антироссийской авантюре всего лишь непредвиденные убытки, не более. Зато для Наполеона Третьего поражение в войне означает потерю короны. А то и короны вместе с головой. Поэтому он сейчас пойдет на любые авантюры, лишь бы сохранить власть.

— Хотелось бы, чтобы Вы ошиблись, Юрий Александрович... Да боюсь, что Вы снова окажетесь правы. Более того, сейчас могут появиться еще какие-нибудь "туземцы". Воевать чужими руками господа островитяне умеют...

Да уж, мне ли этого не знать... Но, как бы ни стали развиваться события, сейчас надо решать проблему с экспедиционными силами европейских "цивилизаторов" в Крыму. А заодно с их местными пособниками. Как раз хороший повод избавиться раз и навсегда от этой "пятой колонны", которая грезит о возрождении Крымского ханства.

Решив все текущие вопросы, я откланялся. Теперь нужно решать личные дела. Которые в последнее время стали принимать все более криминальный оттенок. Поэтому надо как можно скорее поговорить с Цилей. Возможно, она знает то, до чего не докопалась моя служба безопасности.

Циля была дома и сразу же повисла у меня на шее. Когда первые восторги улеглись, решили посетить ресторацию, отметить наше триумфальное возвращение в Одессу. Да заодно и проверить, нет ли "хвоста" за Цилей. Как ни эффективно работала моя группа наружки, но нет гарантии, что они засекли абсолютно всех любопытных. Знаю, что мои топтуны и сейчас ведут наблюдение, вот и проверим их работу.

Следовало отдать Циле должное, она еще раз подтвердила свою репутацию кладезя информации. Без лишней "воды", четко и в деталях описала происходившие в Одессе события за время моего отсутствия. Большим подспорьем было наличие многочисленной агентуры среди ее соплеменников, которые правильно отреагировали на мои действия, никоим образом их не ущемляющее. Поэтому теперь я знал о происходящем в Одессе больше, чем полиция, таможня и жандармы вместе взятые. Не укрылась от Цили и слежка со стороны нанятого уголовника. Но поскольку он только наблюдал и не переходил границы дозволенного, барышня его не замечала и делала вид, что ничего не подозревает. Исчезновение громилы, на котором разве что таблички не было "Слежу за Цилей Майдельман", она восприняла спокойно, поскольку все прекрасно поняла. То, что мои люди ее охраняют, она определила очень быстро, хоть я сначала и пытался это не афишировать. Так, мило болтая, мы дошли до ресторана, но когда уединились в отдельном кабинете и я разлил вино по бокалам, Циля неожиданно раскрыла карты.

— Юра, пока нам никто не мешает, давай разложим все по полочкам. Ты уже убедился, что голова у меня работает, как надо, и язык за зубами я держать умею. Если ты хочешь полноценного сотрудничества с наибольшим эффектом, не скрывай от меня информацию. Возможно, мое мнение дилетанта в тех делах, которыми ты занят, натолкнет тебя на правильные мысли. Давай сейчас я выскажу свое видение ситуации, и попробуем вместе отделить зерна от плевел. Согласен?

— Циля, я всегда говорил, что твоему уму многие государственные мужи могут позавидовать. Конечно, согласен.

— Итак, начнем. Юра, на тебя идет охота. Не на меня, а именно на тебя. Я всего лишь лицо, с которым ты часто общаешься, что позволяет сузить район поиска. Не знаю, что случилось с тобой раньше, но подозреваю, что все началось еще до прибытия в Одессу. Кому-то ты перешел дорогу. Причем этот кто-то явно не звезда первой величины. Его финансовые возможности ограничены, а предпринимаемые действия позволяют сделать вывод, что он руководствуется больше эмоциями, чем трезвым расчетом. Я внимательно обдумала все случаи покушений на тебя. И у всех есть одна общая черта. Так ведут себя психопатические личности и оскорбленные женщины, которые хотят получить желаемое, не считаясь ни с чем. Иногда даже вопреки здравому смыслу. Среди твоих знакомых такие есть? А если есть, то был ли с кем-то из них конфликт?

— Хм-м... Пожалуй, что и нет... Даже не знаю. Во всяком случае, с психопатами я не общаюсь, и обиженных на меня женщин тоже не припомню. Так что, с этой группой никаких конфликтов не было.

— Странно... Подозреваю, что тот громила, который за мной следил, ничего толком не знал. Юра, не делай такое удивленное лицо. Я уже большая девочка. Но поверь мне, эти попытки не прекратятся. Тот, кому ты мешаешь, будет пробовать снова и снова. Поэтому думай, кому выгодно от тебя избавиться.

Да уж... Как раз тот случай, когда форма не соответствует содержанию. Точеная фигурка с милым личиком и поведением недалекой барышни по вызову сочетается с острым аналитическим умом и способностью просчитать ситуацию на несколько ходов вперед. Поняв, что скрывать от Цили всю информацию не стоит, достал из кармана китайскую коробку и положил на стол.

— Циля, ты знаешь, что это?

— Если не подделка, то "Красный дракон". Китайское лекарство от дурных болезней, какие можно подцепить в постели. Откуда это у тебя?

— Нашли в вещах того, кто хотел меня убить. А что, может быть подделка?

— Может, но подделывать эту вещь глупо. Не знаю, что придумали китайцы, но у настоящего лекарства при попадании на язык наступает характерное онемение, чего нет у подделок. Никому из мошенников не удалось добиться такого эффекта. Говорят, одно время подделок было очень много. Но потом народ разобрался, и дурить его уже не получалось. Поэтому сейчас подделки если и появляются, то их всучивают тем, кто ничего не понимает.

— А ты можешь определить?

— Могу.

С этими словами Циля раскрыла коробочку, понюхала содержимое, достала одну таблетку и лизнула языком. После чего вынесла вердикт.

— Настоящие. Если этот душегуб носил их с собой, значит вынужден был их принимать. Нужно не менее десяти таблеток, чтобы полностью излечиться.

— А что, и в самом деле лечит?!

— Как ни странно, да. Даже самые тяжелые случаи. Наши лекаришки только руками разводят. Пытались много раз раскрыть секрет этого снадобья, да так ничего и не вышло. Китайцы умеют хранить свои секреты.

— И давно они это лекарство делают?

— Очень давно. Я еще у моей бабки такое видела, когда была маленькой. Но китайцы много чего нам продают. "Красный дракон" — лекарство от дурных болезней. "Зеленый дракон" — средство, чтобы не забеременеть. "Желтый дракон" — наоборот способствует зачатию. "Синий дракон" — повышает мужскую силу. "Белый дракон" — пробуждает чувственность в женщине. Но стоят эти зелья дорого, и раздобыть их непросто. Их очень мало. Поэтому нужно иметь выход на нужных людей. Наши излишне умные с Молдаванки как-то попытались наложить лапу на это дело. Их просто не нашли. С тех пор китайских курьеров не трогают.

— А курьеры — китайцы?

— Нет, наши. Но узнать у них что-либо невозможно. Заказать товар — пожалуйста. Как придет партия из Китая, так сразу и доставят. Все прочее — нет.

— А доставляют быстро?

— Быстро. Самое большее — в течение пары месяцев, а бывает и раньше. Скорее всего, здесь есть какой-то секретный склад, поскольку времени на доставку из Китая уйдет порядочно. Поэтому слова про доставку очередной партии из Китая — всего лишь попытка запутать следы.

— Интересно... Я так понимаю, про интерес полиции и таможни спрашивать глупо?

— Конечно. С точки зрения полиции китайцы ничего не нарушают. Никому их снадобья вреда не нанесли. Наоборот, всем помогают. С точки зрения таможни — было бы странно, если одесская таможня занималась китайским товаром, доставленным по суше через территорию Российской Империи. Более того, полиция и таможня — сами постоянные клиенты. Хоть и не афишируют это.

— Я этому даже не удивляюсь... О, а вот и ужин!

После ужина прогулялись с Цилей по улицам, подышали свежим воздухом. Ну а как вернулись домой, сразу же занялись более интересным делом. Закончили далеко за полночь. Циля быстро уснула, а я вызвал Ганса, присматривающего за подходами к дому. Пора выяснить, что же попало мне в руки.

АДМ быстро появился в открытом окне и завис над столом, где находился "Красный дракон", готовый к исследованию. Много времени у Ганса это не заняло.

— Командир, не знаю, обрадуешься ты, или огорчишься.

— А что там такое? Неужели подделка?

— Нет. Лекарство настоящее. Мощный антибиотик широкого спектра действия, синтезированный более сотни лет назад в нашем мире. Сейчас появились более совершенные препараты, но кое-где на аграрных планетах еще сохранилось допотопное оборудование, вот его и выпускают за неимением лучшего. Сразу могу сказать — для аборигенов такое невозможно. Препарат содержит синтезированные компоненты, не встречающиеся в природе. Получить которые можно только с помощью соответствующего оборудования. Именно один из таких компонентов дает эффект онемения языка. Скорее всего, его именно с этой целью и добавили, чтобы сразу распознавать подделки. Так что, мы тут не одни.

— "Марлин"?

— По времени похоже. "Марлин" совершил вынужденную посадку на Луну и больше не вышел на связь. Получается, что здесь находилась группа, ждавшая его прибытия. И если эта "китайчатина" появляется до сих пор, значит ушлые ребята живут и здравствуют, работая под "китайским флагом".

— Вот оно как... Значит китайское здесь — одно название. Не удивлюсь, если этих "драконов" где-нибудь в Жмеринке выпускают... А упаковка?

— Упаковка местной выделки. Такую в любой картонажной мастерской делать могут. Вопрос в другом. Каким образом осуществляется доставка? То, что этот препарат везут не из Китая, а из той же Жмеринки, или какого-нибудь Мухосранска, особого значения не имеет. На это тоже потребуется уйма времени. А товар доставляют быстро по местным меркам. Поэтому поблизости должен быть склад, откуда можно доставить товар во все крупные города. Либо, если наши "китайцы" действительно находятся в Китае, или еще дальше, то у них должны быть быстроходный транспорт и связь с теми, кто находится в западной части страны. Но мы ничего такого не обнаружили.

— Потому, что не искали. Теперь будем умнее...

А вот тут я призадумался. Что ни говори, но озадачили меня "китайцы" всерьез. Причем не только самим фактом своего существования и хорошо налаженным "гешефтом под китайским флагом". Это было как раз ожидаемо, поскольку контрабандисты, кому принадлежал "Марлин", должны были иметь на этой планете свою базу с персоналом. И когда связь с "метрополией" прервалась, персонал базы стал выживать, как мог. В том числе наладил бизнес, способный давать если и не сверхприбыли, то на безбедную жизнь вполне хватит. Вопрос упирался в доставку и связь с контрагентами, поскольку наладить хорошо работающую сеть без помощи аборигенов нереально. Вряд ли персонал базы многочисленный. Скорее всего, не более десятка человек специалистов, да пара десятков охранников. Чисто технически организовать доставку небольшой партии товара не сложно. Малый разведывательный дрон вполне может взять до тридцати килограммов груза при нормальной силе тяжести, и доставить его на противоположную точку планеты. А потом вернуться обратно с тридцатью килограммами другого груза. Обнаружить его с орбиты при малой скорости и малой высоте полета невозможно из-за небольших размеров, даже если защитное поле дрона не имеет режима мимикрии. Полет может совершаться ночью, поэтому аборигены в небе его не увидят. А есть еще типы дронов, точно воспроизводящие внешний вид птиц. Баловались таким еще во времена моей учебы в Академии Космофлота. И надо сказать, что на аграрных планетах такое прокатывало. Конечно, если только "птичка" не летит со скоростью штурмового дрона. Но такой дрон вполне может имитировать полет орла. Размер и грузоподъемность как раз подходящие. Есть разведывательные дроны вообще крохотных размеров, но у них и грузоподъемность никакая. Поэтому использовать их для доставки товара невыгодно. Однако, доставить товар в какую-то точку, это еще не все. Надо передать его курьеру, который не должен знать о таком экзотическом для аборигенов способе доставки. Поскольку риск попадания курьера в руки конкурентов, причем вместе с товаром, необычайно высок. Значит нужна еще группа силовой поддержки и наблюдения, которые тоже не должны знать лишнего...

Сплошные вопросы, на которые нет ответа. Но судя по тому, что "китайская" фирма "Многоцветный дракон" работает уже давно и успешно, вопросы эти залетные "китайцы" как-то решили. И с конспирацией у них все в порядке. Но... Здесь появляется еще один очень важный вопрос. С момента посадки "Марлина" на Луну прошло уже сто семь лет. Даже если предположить, что весь персонал базы состоял из молодых людей, сейчас им должно быть хорошо за сотню лет. Аборигены столько не живут. Значит у "китайцев" должна быть хорошая легенда прикрытия. И чтобы ни у кого не возникло подозрений, когда неожиданно появляется новое неизвестное лицо, если эти ушлые ребята успели разжиться медицинскими системами проведения регенерации организма. Тогда они как раз появились. Или хотя бы просто имели нужные препараты для блокировки процессов старения, что уже было отработано и широко применялось.

Но появление новых лиц в "просвещенном" XIX веке залегендировать можно. Здесь еще даже документов с бумажной фотографией нет, не говоря о чем-то более серьезном. А уж сделать нужный документ на местной бумаге с любыми подписями и печатями для техники моего мира не проблема. Пусть она и более чем столетней давности. Но вот как эти "китайцы" обеспечивают связь со своими доверенными лицами из аборигенов на большом расстоянии, не раскрывая свое инкогнито, мне пока что непонятно. А связь у них должна быть. Иначе невозможно координировать действия "китайцев" и тех аборигенов, кто на них работает, на большом расстоянии. И вряд ли это радио, поскольку зонд на орбите и радиомаяки на поверхности планеты могут засечь мощный сигнал передатчика, даже если он передан сжатым пакетом. Пусть даже не расшифруют, но сам факт выхода в эфир аппаратуры, не соответствующей исторической эпохе, обнаружат. И тогда тут бы уже было тесно от разного рода "компетентных лиц". А поскольку этого до сих пор нет, значит ребятам удается сохранять свою деятельность в тайне. Ну и ладно, я не против. Надо только, если мы все же как-то пересечемся, раз и навсегда выяснить наши отношения. Друзья мы, или враги. Ибо остаться под "нейтральным флагом" вряд ли удастся. Мутили бы они свои дела где-нибудь в Бразилии, или Аргентине, то ради бога. Мне там делать нечего. А вот Российская Империя — это м о я страна. И пакостить здесь за моей спиной всяким залетным "китайцам" я не позволю.

Касательно моей скромной персоны, ситуация еще более интересная. Когда персонал базы обосновался на этой планете, он еще ничего не мог знать об АДМ и его возможностях. О нем и сейчас-то широкая публика толком не осведомлена. Одни лишь слухи, зачастую самые бредовые. Причем большую часть этих слухов фабрикуют и распространяют МГБ вместе с ФБР, проявляя удивительное единодушие в данном вопросе. И поскольку до залетных "китайцев" эта информация не дошла, у меня есть фора. Я о них знаю, а они обо мне нет. Поэтому надо получить из сложившейся ситуации максимум полезного.

Поняв, что больше из "Красного дракона" ничего не выжать, решил поспать, снова отправив Ганса приглядывать за подходами к дому. Хоть и маловероятно, что найдется еще какой-нибудь недоделанный "ниндзя", но тут лучше перебдеть. По крайней мере, хорошо уже то, что удалось не привлечь к этой возне внимание полиции. А то бы еще и с ней пришлось разбираться.

Следующие три дня до отхода прошли в напряженном ритме. Предстояло забункероваться углем и водой, погрузить полевую артиллерию с боезапасом и многое другое. Вместе с нами в Севастополь пойдут "Измаил" и "Скадовск". Остальные пароходы "хулиганской флотилии" займутся крейсерскими операциями на маршруте между Босфором и Варной. На подходах к Одессе по-прежнему несет службу "Ланжерон", наконец-то получивший казнозарядное нарезное орудие. Два других турецких трофея, поднятых со дна возле Пересыпи, все еще ремонтируют. Новосильцев все также держит свой флаг на "Измаиле". Он имел долгую беседу с Остен-Сакеном, но все же высокие договаривающиеся стороны пришли к устраивающему обоих решению. Остен-Сакен не накладывает свою лапу на все, что пришло в Одессу из Петербурга, а вот что получает взамен, — об этом история умалчивает. Но меня это не касается. Не мешают, и ладно.

Глава 13

С паршивой овцы...

То, что моя идея полностью уничтожить французскую эскадру в Камышовой бухте накрылась медным тазом, выяснилось почти сразу же после выхода из Одессы. Отправив Ганса на разведку к Крыму с целью уточнить обстановку, вскоре получил от него обескураживающий ответ. Основные силы французов вышли из Камышовой бухты и уже удалились от мыса Херсонес почти на сорок миль. Идут в направлении Варны. Перехватить их нет никакой возможности, поскольку для этого нужно взять круто к югу. Но ничем обосновать необходимость такого маневра я не смогу. Мы и так торопимся в Севастополь. "Измаил" и "Скадовск" выжимали из машин все возможное, наплевав на повышенный расход угля. "Лебедь" вынужденно подстраивался под них, поскольку разделять наш отряд Новосильцев не хотел.

То ли адмирал Гамелен почувствовал неладное, то ли нашел какой-то благовидный предлог удрать из Крыма, но его действия оказались единственно верными, чтобы вырваться из ловушки, какой могла стать для него Камышовая бухта. Несомненно, до французов уже дошла информация о побоище в Балаклаве. И Гамелен решил не искушать судьбу. Тем более, свою задачу по доставке десанта в Крым он выполнил. И даже эскадру большей частью сохранил. В отличие от англичан. А дальше бравые господа генералы, так ратовавшие за десант в Крым, пусть воюют. Они получили то, чего так рьяно добивались. А французскому флоту торчать в этой дыре нет смысла. В конце концов, никто не подозревал о наличии у русских варваров неизвестного оружия, оказавшегося настолько эффективным. Поэтому лучше увести военные корабли от греха подальше, чтобы не повторилась Балаклава. Стоять в ожидании отправки следующего конвоя с припасами можно и в Варне. В результате в Камышовой бухте остались только четыре военных парохода и восемнадцать грузовых судов разных типов, еще не закончивших выгрузку, шесть из которых тоже были паровыми.

Что и говорить, неприятный сюрприз. Успеем к шапочному разбору. Но ускорить выход из Одессы не было никакой возможности. И так все делалось в авральном режиме. Поэтому придется довольствоваться тем, что осталось в Камышовой бухте. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. После уничтожения остатков французской эскадры следующего конвоя в Крым может не быть еще долго. Как минимум, до появления в Черном море французских "утюгов". Ну а мы за это время еще и сухопутные силы противника потревожим. Теперь скучная жизнь им точно не грозит.

Однако, с другой стороны, свои плюсы в создавшейся ситуации тоже есть. Можно бить флот противника по частям. Если изначально Корнилов рассматривал совместную операцию кораблей Черноморского флота и одесского отряда против французов, где нам отводилась роль подвижного и кусачего резерва, то теперь пароходы смогут справиться и сами. Если удастся застать французов врасплох и вызвать у них панику. Я со своей стороны такое предложение внесу. Но решение все равно останется за Корниловым. Надеюсь, что согласится. Но пока есть время, надо внести определенные коррективы в разработанный план. Поэтому вызвал к себе Шахурина и наше "секретное оружие" — Петю Дробышева. Разложив на столе крупномасштабную карту, обрисовал возможную ситуацию, исходя из того, что может знать человек, не получавший информацию об обстановке возле Севастополя все эти дни.

Когда мы находились возле Севастополя, французская эскадра стояла компактно в Камышовой бухте. Но тогда французы только начали выгрузку. Сейчас же, если адмирал Гамелен не дурак, он должен сменить место дислокации своих главных сил, поскольку "Камыши" могут стать ловушкой. Бухта имеет коническую форму, и хорошо просматривается с моря. Укрыться от огня там негде. Это не говоря о том, что при северных ветрах в бухту заходит приличная волна, и стоянка небезопасна. Но какую-то часть судов французы там обязательно оставят. Вот поэтому нам лучше объединить два дела в одно. И французские корыта на дно пустить, и французские батареи на суше уничтожить, чтобы месье не знали, за что хвататься. Разумеется, ночью, чтобы в полной мере использовать фактор внезапности. Со стороны моря решим. Опыт Балаклавы уже есть. А вот как действовать со стороны суши, хотелось бы услышать мнение армейского артиллериста.

Шахурин, внимательно рассмотрев карту, на которую уже были нанесены позиции наших укреплений вокруг Севастополя, думал недолго.

— Это будет зависеть от того, где неприятель расположит свои батареи, Юрий Александрович. Если он соберется штурмовать город, или вести планомерную осаду, то подтянет пушки поближе. Поскольку от стрельбы с предельной дистанции толку нет. Точность никакая. Разве что городских обывателей пугать. В этом случае мы можем установить наши новые орудия прямо на севастопольских бастионах и вести прицельный огонь с удобных высот. А если это делать ночью, то неприятель толком и отвечать не сможет. Поскольку не поймет, откуда именно стреляют. Ради маскировки соседние батареи тоже могут "жечь порох", отвлекая внимание, и создавая иллюзию массированного точного огня. Если же дела у французов и англичан не так хороши, как мы предполагаем, и их возможности сильно ограничены, то они могут не рискнуть связываться ни со штурмом, ни с осадой. А сядут в оборону в Камышовой и Балаклавской бухте в ожидании подкреплений. Такое тоже возможно. В этом случае начать лучше с французов, чтобы заодно уничтожить остатки их флота. Ночью, как стемнеет, выдвигаем кочующую батарею с дальномером как можно ближе к французским позициям возле Камышовой бухты. Удобные места, откуда все просматривается, там есть. Как только наши корабли начнут обстрел стоящих в бухте, мы тут же открываем огонь по батареям и наиболее важным целям. Петр будет корректировать стрельбу, а я воспользуюсь заранее подготовленными данными. Поскольку местоположение вражеских батарей будет нам известно, как известно и местоположение площадок, где мы займем позицию. Возможно, французы сначала не поймут, что снаряды в них летят не только со стороны моря. Как только вы заканчиваете стрельбу, тут же ее заканчиваем мы и быстро исчезаем. Думаю, к тому времени там мало что уцелеет. А на следующий день можно подойти всей нашей эскадрой и добить то, что осталось. Потом можно заняться Балаклавой. Но только ночью. Поскольку английских кораблей там больше нет, можно сразу задействовать всю нашу эскадру для бомбардировки с моря. Особая точность от нее не потребуется. Пусть бьют по площадям и отвлекают внимание на себя. Мы же, заняв позицию так, чтобы не попасть под огонь наших кораблей, будем бить по наиболее важным целям. В первую очередь по батареям. Предварительный план таков. Конкретно можно будет говорить только ознакомившись с ситуацией на месте.

— Понятно... Хорошо, на месте определимся. Петр, сможешь ночью корректировать огонь, если вокруг цели будут многочисленные падения ядер и бомб с наших кораблей?

— Конечно, смогу, Юрий Александрович! Обычные ядра вообще ни с чем не спутаешь. Взрывы бомб дульнозарядных пушек от взрывов бомб и снарядов нарезных пушек сильно отличаются. Как работают зажигательные бомбы Розенблюма, еще не видел. Но комендоры говорили, что от старых брандскугелей отличаются.

— Ну и славно... А теперь очень важный момент, господа. Никто, повторяю, — н и к т о из посторонних не должен знать о нашем способе ведения ночного боя. Надо постараться сохранить этот секрет хотя бы до конца года, А потом господам европейцам будет уже не до спасения Турции...

До мыса Тарханкут мы никого не встретили, и Новосильцев решил уточнить обстановку в Евпатории. Все равно, почти по пути, крюк небольшой. То, что мы там увидим, я уже знал благодаря Гансу. Прибыли еще двенадцать транспортов и доставили следующую партию грузов и турецких войск. На судах французские и турецкие флаги. Из военных кораблей на рейде лишь один турецкий фрегат. Как говорится, "тот, кого не жалко".

На подходе к Евпатории встретили местных рыбаков, которые дали подробную информацию о состоянии дел в городе. До начала войны далеко не все жители Крыма преклонялись перед "европейскими ценностями". А с момента высадки вражеского десанта их стало еще больше. Поскольку все своими глазами увидели эти самые "европейские ценности".

По поводу турок никто не обольщался. Все знали, что они из себя представляют. Но вот то, что французы начали вести себя, как в своей колонии, с привычным им отношением к "туземцам", стало для местных почитателей La Belle France неприятным сюрпризом. Англичане от французов особо не отличались. Поэтому ни о какой всеобщей поддержке со стороны местного населения незваным гостям мечтать не приходилось. Коллаборанты из крымских татар, конечно, были. Куда же без них. Да только в Крыму живут не одни татары. Поэтому еще до подхода к Евпатории мы выяснили во всех подробностях "что, кто, где и сколько". Оставалось лишь грамотно воспользоваться этой информацией, чтобы поймать врага "со спущенными штанами".

То, что в Евпатории стоит тишь и благодать, стало ясно, когда мы только приближались к рейду, погасив огни, Время подгадали так, чтобы прийти перед рассветом. Какое либо наблюдение со стороны противника отсутствовало, вокруг царила удивительная безмятежность. Турки наше появление в буквальном смысле проспали. Поэтому выстрелы в предрассветной мгле оказались для сонной Евпатории полной неожиданностью.

Поскольку местоположение кораблей противника было известно, цели распределили заранее. Новосильцев провел совет сразу же после получения информации от рыбаков, которая в целом совпадала с той, что выяснил Ганс. "Лебедю", как наиболее успешному в ночных стрельбах, предстояло первым делом нейтрализовать турецкий фрегат, поскольку только он мог представлять реальную угрозу для нашего отряда. Благо, фрегат удачно стоял на якоре, не прикрытый корпусами других судов. Когда с фрегатом будет покончено, подходим ближе и занимаемся "купцами". К тому времени как раз рассветет. Слишком много времени и снарядов на эту толпу не понадобится. После наведения порядка на рейде Евпатории идем в Севастополь. На предложение некоторых "тряхнуть купчишек" Новосильцев ответил отказом. Сейчас нас ждут в Севастополе для выполнения конкретного задания, поэтому связываться с трофеями нет времени. А вот на обратном пути... Пуркуа бы и не па?

Снова мне пришлось занять место наводчика, поскольку освещенность целей была все же недостаточной. Первым попал под раздачу турецкий фрегат, в борт которого прилетела "зажигалка". Сразу же возникла паника и начал разгораться пожар. Еще три "зажигалки" Яши Розенблюма убедили подданных султана, что оставаться и дальше на фрегате опасно для здоровья. Тем более, они даже не могли понять, кто и откуда по ним стреляет. Поэтому стали спускать шлюпки в надежде успеть удрать до того момента, как огонь достигнет крюйт-камеры. Вскоре фрегат запылал, превратившись в огромный костер на воде, осветивший стоявшие неподалеку корабли. После чего "Измаил" и "Скадовск" тоже присоединились к веселью, открыв огонь по обнаруженным в темноте "купцам". Это не было похоже на морской бой, или хотя бы на охоту, где у зверя есть шанс ускользнуть от охотника. Это был отстрел беспомощной дичи в закрытом вольере. "Зажигалки" нарезных орудий не оставляли пришедшим в Евпаторию даже тени шанса на спасение.

Вскоре прогремел взрыв — турецкий фрегат взлетел на воздух. Пожар наконец-то добрался до пороха в крюйт-камере. На рейде уже полыхало восемь костров, пять из которых дрейфовали по ветру. Еще девять все же сумели выброситься на берег и теперь горели там. Береговая артиллерия сначала пыталась отвечать, но вскоре прекратила огонь, поняв бесполезность данного занятия. Дистанция для прицельной стрельбы из "ядерного" оружия была слишком велика, да и пока не рассвело, вражеские артиллеристы не видели, куда стрелять. А потом стрелять стало уже поздно. И теперь оставалось только слать проклятия вдогонку трем российским пароходам, которые уничтожили все, что было на рейде и у причалов Евпатории, и теперь удалялись в южном направлении.

Убедившись, что корабли противника "кончились", Новосильцев передал приказ прекратить огонь и идти в Севастополь. Больше в Евпатории пока делать нечего. А нас ждут Камышовая бухта и Балаклава. Надо как можно скорее оказать должное гостеприимство нашим европейским "партнерам".

Когда берег за кормой стал удаляться, пригласил к себе в каюту Шахурина и Дробышева, которые все время, пока шел обстрел, находились на палубе возле орудий. Для Шахурина это вообще был первый морской бой, а Дробышев хоть и принял участие в Аландском сражении, но непосредственно с корабельной артиллерией дела не имел. И вот теперь оба увидели "товар лицом". На мой вопрос, смогли бы они повторить нечто подобное, Шахурин лишь покачал головой.

— Нет, Юрий Александрович. В начале боя я даже не видел, куда стрелять. Сплошные огоньки на темном фоне берега. И только когда первая цель загорелась, стал кое-что различать. С этого момента, пожалуй, смог бы.

— А ты, Петр? Все цели до начала стрельбы четко различал?

— Все четко видел, Юрий Александрович. Если бы можно было все пушки как-то наводить по моей команде, то супостатам бы точно не поздоровилось. Ведь большая разница, стреляет одно орудие, или весь борт. Только, как это сделать?

— Над этим мы подумаем, когда в Петербург вернемся. А сейчас, возможно, от тебя потребуется умение не только корректировщика, но и наводчика. Если будут какие-то важные цели, которые нужно обязательно поразить первым выстрелом, и они не подсвечены. Сможешь?

— Смогу. На полигоне меня этому учили. Правда. только днем, и по неподвижным целям. Вы ведь сказали, чтобы как можно меньше людей обо мне знало. Но мне безразлично, когда пушку наводить. Хоть днем, хоть ночью. Даже если цель полностью затемненная.

— Вот и отлично. Отдыхайте, пока есть возможность. Не знаю, что нас ждет завтра...

Впрочем, что нас ждет именно завтра, я представлял с высокой долей вероятности. Ганс отправился на разведку сразу же после того, как мы навели порядок на рейде Евпатории, и вскоре доложил, что дела у наших зарубежных "партнеров" идут не совсем так, как они планировали. Четыре пароходофрегата Черноморского флота патрулируют неподалеку от входа в Камышовую бухту и наблюдают за всем, что там происходит. Французы не рискуют выходить в море имеющимися силами, поэтому занимаются возведением батарей и оборонительных позиций на берегах бухты. Судя по всему, о взятии Севастополя там больше никто не помышляет, поэтому решили засесть в глухую оборону в ожидании подкреплений. Но если французы устроились достаточно комфортно, и могут выдержать длительную осаду, имея в своем распоряжении значительные запасы, то вот у англичан в Балаклаве дело полный швах. Запасов мизер. И это на огромную толпу, когда к армейским частям добавились еще и команды уничтоженных кораблей. Причем моряки практически безоружны. Местные коллаборанты из крымских татар уже наладили доставку продовольствия в Балаклаву, но их возможностей явно недостаточно. Так что, долго англичане там не просидят. Максимум месяц, и у них начнется голод. И это накануне зимы. Штурмовать Севастополь в такой ситуации англичане не станут, они не самоубийцы. Продолжать сидеть в Балаклаве и надеяться на прибытие очередного конвоя с припасами? Можно и не дождаться. А русские обязательно нанесут удар по Балаклаве, как только узнают о бедственном положении англичан. Поэтому джентльменам остается либо сразу капитулировать, либо идти на поклон к французам, до которых еще надо суметь добраться. Переход по суше из Балаклавы в Камышовую бухту может превратиться еще в тот квест, поскольку наивно надеяться, что русская армия будет благосклонно взирать на происходящее безобразие.

Но это дела несколько отдаленного будущего. А в ближайшей перспективе нам надо прийти в Севастополь, передать Черноморскому флоту нарезные казнозарядные орудия с боеприпасами, и выработать совместно со штабом Черноморского флота план дальнейших действий по принуждению к миру наших зарубежных "партнеров". Несколько дней у нас будет в запасе, пока на пароходофрегатах установят новые пушки. Поэтому надо за это время решить свои задачи, о которых посторонним знать не следует. Тем более, мы тут не одни. Ганс подтвердил мои подозрения. Разведывательный дрон барражирует над Крымом на высоте двадцати километров, регулярно обменивается пакетами информации с кораблем-зондом, и уходить явно не собирается. Развитие Крымской войны не по "плану" всерьез заинтересовало ребят из СГР Космофлота, поэтому пристальное внимание с их стороны теперь обеспечено.

К Севастополю подошли ночью, но до утра держались вдали от берега, чтобы нас не приняли за противника и не обстреляли. И только когда окончательно рассвело, обменялись сигналами с береговым постом, после чего направились в Севастопольскую бухту. Пройдя в оставленный узкий проход между Константиновским равелином и стоящими на якорях старыми линейными кораблями, превращенными в плавучие батареи, три парохода "хулиганской флотилии" наконец-то оказались в главной базе Черноморского флота. На входе нас встретил пароход "Янычар", как стал называться турецкий трофей "Эрегли", и проводил к месту стоянки у причала в Южной бухте. Где уже ждал какой-то капитан-лейтенант, сразу же поднявшийся на борт "Измаила". Скорее всего, послали кого-то из штабных. Так оно и оказалось. Новосильцев вскоре сошел на причал вместе с офицером и убыл в штаб, предупредив, чтобы ждали его возвращения. На берег пока что никому не сходить. Топки не гасить, машины держать в готовности. Хоть и маловероятно, что нас сразу же пошлют в бой, но исключать такой вариант тоже нельзя.

Вернулся Новосильцев через полтора часа, и сразу же вызвал к себе на "Измаил" меня и капитана "Скадовска", введя в курс дела.

— Господа, сегодня в три часа пополудни состоится совет в штабе Черноморского флота. Помимо меня приглашены капитаны "Измаила", "Лебедя" и "Скадовска", а также господин Шахурин. Будет решаться вопрос об уничтожении неприятельского десанта с нашей помощью, о чем был предварительный разговор с адмиралом Корниловым. Доставленные нами пушки позволят провести эту операцию более эффективно. Ситуация вокруг Севастополя на сегодняшний день следующая. Англичане сидят в Балаклаве и боятся из нее нос высунуть из-за недостатка припасов. Французы заняли Камышовую бухту, но у них положение с припасами получше. Тем не менее, идти на штурм Севастополя пока не собираются. Скорее всего, сил для этого недостаточно. Поэтому вблизи города войск неприятеля нет. Появляется только разведка, которую успешно перехватывают наши казаки. Это основное. Детали узнаем на совете...

На совете было довольно многолюдно. Помимо штабных присутствовали также командиры кораблей, которые планировали задействовать в предстоящей операции. Вокруг рябило от золотых эполет, причем младше капитана второго ранга никого не было. Бедными родственниками выглядели лишь трое представителей "хулиганской флотилии". Если Новосильцев и капитан "Измаила" были из отставных офицеров с правом ношения мундира (чем и воспользовались), то вот убеленный сединами капитан "Скадовска" вышел в отставку всего лишь штабс-капитаном Корпуса флотских штурманов, и попасть раньше на такое мероприятие не мог даже теоретически. Но он, по крайней мере, тоже был в военном мундире. В отличие от меня, сугубо статской штафирки, одетого в черную тужурку капитана коммерческого флота, и Шахурина, который вообще пришел в штатском. Свой армейский мундир он не стал надевать принципиально, сказав, что не собирается выслушивать подначки в свой адрес от "штабной сволочи". На штабных у отставного капитана артиллерии был большой зуб еще со времен службы на Кавказе.

Тем не менее, пристальное внимание к нам обоим со стороны присутствующих было обеспечено. Не могли понять, какого рожна тут забыли двое штатских. Но если по поводу моей персоны сомнений не было — капитана пакетбота "Лебедь" помимо Корнилова и Нахимова знали еще и многие офицеры эскадры со времен Синопа и Пицунды, то вот Шахурин являлся для всех "темной лошадкой". Правда с расспросами никто не лез, Поскольку знали, что прибыли три парохода Одесского отряда под коммерческими флагами, поэтому там может быть всякой твари по паре. "Купцы", что с них взять.

Совет открыл Корнилов, описав сложившуюся на сегодняшний день обстановку. Во всяком случае в том объеме, что смогла выяснить наша разведка. После чего предложил высказаться по поводу дальнейших действий, начиная с младшего в чине. Разумеется, всяких штатских это не касалось. Господа офицеры воспринимали нас, как мебель. У меня имелись значительно более точные данные о противнике, но обнародовать их не было никакой возможности. Поэтому сидел и слушал.

Предложения командиров кораблей и штабных офицеров не отличались разнообразием. Все сводилось к привычной тактике сблизиться с противником, стать на шпринг и вести огонь всем бортом, как при Синопе. Пароходы вообще не принимались в расчет. Их рассматривали, как маневренный резерв на случай оказания помощи отдельным кораблям, и необходимости перехвата французских кораблей, если те попытаются прорваться в море из Камышовой бухты. То, что мы доставили в Севастополь пять нарезных казнозарядных орудий морского исполнения, которыми можно вооружить пароходофрегаты Черноморского флота, не сочли чем-то значимым.

Когда предложения иссякли, я понял, что если не вмешаюсь, то никакого смысла в нашем приходе в Севастополь нет. Правда, Корнилов и Нахимов бросали на меня заинтересованные взгляды, понимая, что возмутитель спокойствия Юрий Давыдов не удержится, и обязательно влезе со своим мнением "штатского дилетанта". Вот и ждали начала представления. И Юрий Давыдов не обманул их ожиданий. Дождавшись паузы в разговоре, встал и без обиняков выдал.

— Ваше превосходительство, если позволите, выскажу свое мнение штатского дилетанта.

Все удивленно глянули в мою сторону. Мебель заговорила! Но Корнилов, хитро улыбнувшись, разрешил.

— Конечно, Юрий Александрович! Господа, разрешите вам представить капитана пакетбота "Лебедь" господина Давыдова. Напомню, что если бы не он, то сражение при Синопе могло стоить нам гораздо больших потерь как в людях, так и в кораблях. "Ростислав" уцелел исключительно благодаря своевременной помощи "Лебедя". И если бы не "Лебедь", то не было бы у нас сейчас "Янычара" и "Аскера". Прошу, Юрий Александрович!

— Благодарю, Ваше превосходительство! Господа, я внимательно выслушал предложенные варианты боевых действий по разгрому неприятеля. И с моей штатской колокольни они кажутся мне не совсем удачными...

Грянул хохот. Штатский шпак вздумал учить адмиралов и каперангов! Улыбались и Корнилов с Нахимовым. Но они-то знали, что от меня можно ждать чего угодно. А вот Новосильцев и Шахурин явно были в предвкушении начала шоу. Когда смех стих, меня попросили озвучить более удачный вариант, раз уж предыдущие не годятся. Ну я и выдал...

По мере углубления в детали предложенного плана лица офицеров все больше и больше теряли насмешливое выражение. Когда я закончил, в зале стояла мертвая тишина. Обведя взглядом присутствующих, подвел итог.

— Вот так, господа. Мы сможем без больших потерь п о л н о с т ь ю уничтожить высадившиеся войска неприятеля и оставшиеся в Камышовой бухте французские корабли. Жаль, что адмирал Гамелен увел свои главные силы. Мы могли бы уничтожить и их заодно. Но увы... Что случилось, то случилось. И я думаю, что если французы сохранят плацдарм в Камышовой бухте, то французский флот придет сюда снова, когда получит подкрепления из Франции. Конкретно — три броненосных паровых корабля, которые скоро должны войти в строй. Противники очень опасные. Справиться с ними даже нашим новым нарезным пушкам будет непросто. Если нам удастся быстро ликвидировать все неприятельские плацдармы в Крыму — в Евпатории, Балаклаве и Камышовой бухте, то второй волны десанта может и не быть. А без высадки десанта идти в Крым нет смысла. Даже если здесь снова появится англо-французский флот с броненосными кораблями, то он сможет разве что обстрелять прибрежные города, нанеся нам какой-то ущерб. И будет вынужден уйти с началом зимних штормов в Варну, или в Константинополь. Поскольку базироваться в Крыму англичанам и французам негде.

Что тут началось! От "Такого никто никогда не делал!" до "Неужели такое возможно?! Давайте попробуем!". Пришлось подтвердить, что возможно. Разгром флота противника возле Одессы и его панический драп — лучшее тому подтверждение. Шахурин, которому дали слово после меня, со своей стороны заверил, что полевая артиллерия сделает все, как надо. И тоже привел в качестве примера отражение высадки десанта возле Пересыпи, в которой он принял личное участие в качестве командира батареи. После этого на непонятного штатского стали смотреть совсем по-другому, и обсуждение пошло гораздо быстрее. Для участия в операции в Камышовой бухте выделили трехдечные стодвадцатипушечные линейные корабли "Двенадцать апостолов", "Париж" и "Великий Князь Константин". Большему количеству там будет тесно. Поэтому решили обеспечить максимально возможную огневую мощь при минимальном количестве вымпелов. Также будут задействованы все пароходофрегаты Черноморского флота и три парохода "хулиганской флотилии". Ну и наш сухопутный козырь в виде кочующей батареи, которой отводилась особая роль.

После совета Корнилов неожиданно попросил меня задержаться. Когда мы остались одни, поблагодарил за важную информацию и оказанную помощь, сказав прямо то, что вряд ли мог озвучить кому-либо другому.

— Юрий Александрович, признаю, что Вы оказались правы буквально во всем. И в отношении князя Меншикова с его преступным приказом затопить флот, и в отношении действий Англии и Франции. Зря я сомневался. Понимаю, что требовать от Вас чего-то большего неразумно. Но все-таки, если есть такая возможность, смогли бы Вы и дальше оказывать помощь ценной информацией?

— Да, Ваше превосходительство. Только давайте договоримся. Я сообщаю Вам, и только Вам все важное, что узнаю. Но не спрашивайте, откуда у меня эти сведения. Думаю, Вы уже поняли, что у меня есть свои источники информации. Раскрывать этих людей я не имею права.

— Значит ваша поездка во Францию три года назад имела не совсем коммерческую цель?

— Вы сами это сказали. Я такого не говорил.

— Понял, больше подобных вопросов не будет. Значит Вы считаете, что если мы быстро управимся с неприятельскими плацдармами в Крыму, то второй волны десанта не будет?

— До следующего лета точно не будет. Сейчас англичане и рады были бы направить подкрепления в Крым, но им посылать особо некого. Все лучшие части они уже задействовали. Остались далеко не лучшие войска в колониях, которые вполне годятся для проведения карательных акций против местного населения, но никак не для боевых действий против регулярной армии за тридевять земель. Поэтому Англия сделает ставку на них, а также попытается привлечь к своей авантюре кого-нибудь из европейских лимитрофов, у которых амбиции затмевают здравый смысл. Наиболее перспективный кандидат на эту роль — Сардинское королевство. Наобещают ему много чего, а потом разведут руками, сославшись на непредвиденные обстоятельства. Не в первый раз. Австрию после такого афронта уже не удастся натравить на нас. Пруссия дистанционировалась от этой авантюры еще раньше. А больше никого и нет в Европе из более-менее значимых стран, которые могли бы согласиться. То есть, Англия если и будет воевать дальше, то с привлечением разного рода "туземцев", как она привыкла. Иное дело Франция. Наполеону Третьему деваться некуда. Он вынужден продолжать эту войну, несмотря ни на что. Иначе потеряет корону вместе с головой, и он это прекрасно понимает. Поэтому будет воевать либо до "последнего француза", либо до того момента, как французам это надоест, и они устроят очередную кровавую вакханалию со сменой власти. Ну, а Турция... Если дела у турок пойдут из рук вон плохо, в Турции появится новый султан. Явление для Османской Империи такое же привычное, как восход солнца. В любом случае, Турция своего мнения не имеет, поскольку полностью зависит от своих европейских покровителей. Сейчас даже в большей степени, чем раньше. Поэтому, если сейчас нам удастся вышвырнуть из Крыма незваных гостей, то как минимум до следующего лета они здесь не появятся. Просто не успеют собрать и подготовить достаточные силы. Но это не касается возможных набегов неприятельского флота. Кораблей у Англии и Франции еще хватает.

— Понятно, Юрий Александрович... Печальную картину Вы нарисовали... Откровенно говоря, многие надеялись, что после Одессы и Аланда Англия и Франция поспешат выйти из войны, отдав Турцию нам на растерзание. Увы, этого не случилось... А этими вашими самоходными минами достать французские броненосные корабли можно?

— Будем пробовать, Ваше превосходительство. В любом случае, другого достаточно эффективного оружия против броненосцев у нас все равно нет...

Пока мы были на совете в штабе, служивые даром время не теряли. Когда вернулись на пароход, здесь уже вовсю шла выгрузка пушек и боеприпасов для Черноморского флота. Корнилов заверил, что максимум за пару дней орудия установят еще на пять пароходофрегатов. За это же время подготовят три линейных корабля. И тогда можно будет начать принуждать месье к миру. А потом и до джентльменов очередь дойдет.

Наступил вечер. Солнце скрылось за горизонтом, и тьма накрыла Севастополь, скрыв его от глаз вражеских наблюдателей. Экипаж "Лебедя" отдыхал, а вот мне было не до отдыха. За сегодняшнюю ночь нужно получить максимум возможной информации о противнике. Ганс все время находился в воздухе, контролируя обстановку, но ничего опасного пока не обнаружил. Французы обживали Камышовую бухту и окрестности, но к городу не совались. Тем же самым занимались англичане и турки в Балаклаве. Настало время выяснить кое-что. Поэтому, едва стемнело, вызвал Ганса.

— Ганс, вокруг все тихо?

— Да, Командир. Все тихо. Поблизости от города только отдельные небольшие группы, ведущие разведку. Их как раз сейчас казаки гоняют.

— Это хорошо. Ваня, готов продолжить служение Российской Империи на поприще благородного дела шпионажа?

— Готов, Ваше превосходительство! Что делать надо?

— Помнишь того лейтенант-коммандера, который адмиралу Дандасу рот заткнул?

— Конечно, помню! Надо в его тушку вселиться и узнать, что это за гусь?

— Это был бы идеальный вариант. Но сначала его надо найти и понаблюдать за ним. Не хочется лишний раз привлекать внимание разной "чертовщиной". Ганс, вам придется действовать автономно. Здесь очень холмистая местность, и на малой высоте ментальная связь может не работать. Для начала попробуйте послушать, о чем болтают Дандас и штабные. Возможно, там и найдете этого лейтенант-коммандера. Если его обнаружить не удастся, возьмете кого-нибудь из штабных. Желательно в сонном, или в пьяном виде. Чтобы поменьше пришлось потом память чистить. Но только не Дандаса. Слишком заметная фигура. А кого помельче можно и ликвидировать, если вдруг возникнет какая-то накладка. Задача понятна?

— Понятно, Командир! Сделаем. А если не найдем этого лейтенант-коммандера и выяснится, что о нем никто ничего толком не знает? И он не какая-то важная шишка из аристократов, а без роду и племени? Значит знает лишь адмирал Дандас, с чего он такой борзый.

— Тогда с высокой долей вероятности можно предположить, что это сотрудник разведки. И Дандасу дан приказ оказывать ему всяческое содействие, не задавая при этом глупых вопросов. Выясните, когда его видели последний раз.

— Принято!

Я наблюдал за полетом АДМ в режиме реального времени. Ганс транслировал мне окружающую обстановку с высоты птичьего полета, стараясь не снижаться слишком сильно, чтобы поддерживать связь максимально долго. Позади остался город, вход в Севастопольскую бухту с перегораживающими ее плавучими батареями, Карантинная бухта, Песчаная бухта, Стрелецкая бухта и Круглая бухта. Дальше начинаются позиции французов, занявших Камышовую бухту, а также соседнюю с ней Казачью. Но если в Казачьей кораблей нет — она вообще открыта с севера, то вот в Камышовой народу хватает. Французы всерьез озаботились созданием рубежа обороны со стороны суши, чтобы дождаться подкреплений. Заодно заняли всю территорию Гераклейского полуострова к западу от Камышовой бухты до самого мыса Херсонес. Ну и хорошо, не надо будет их потом ловить по всему Крыму.

Внизу французские позиции и АДМ пошел на снижение. Ганс предупредил, что связь скоро прервется, и восстановится только после набора высоты. Ну а мне куда деваться? Придется сидеть и ждать, пока Ганс с Ванькой полезным делом заняты.

Через час сорок восемь минут связь восстановилась, и передо мной снова возникла картина крымского побережья с высоты шестисот метров. Тут же последовал доклад Ганса.

— Командир, с Камышовой бухтой и окрестностями закончили. Идем к Балаклаве. "Кино" потом посмотришь, сначала основное?

— Да.

— У французов смена командования. Маршал Сен-Арно умер. Командование принял генерал Канробер, как и в нашей истории. Англичане уже прислали к нему эмиссаров в надежде заставить продолжать воевать за "вечные британские интересы", но Канробер их вежливо послал. Он реально оценивает свои возможности, и выполнять английские хотелки не собирается. Запасов у французов хватает, сидеть в обороне они могут очень долго. Но только в том случае, если их будут атаковать в лоб, со стороны суши. Там выстроена довольно серьезная оборонительная линия с артиллерийскими батареями, насколько это можно сделать в данных условиях. Но вот прикрыть все побережье полностью французы не в состоянии. Поэтому если ударить им одновременно в лоб и в тыл со стороны Херсонеса, высадив десант при поддержке корабельной артиллерии, то вся их оборона рассыпется. Во французском лагере замечены крымские татары. Судя по всему, уже наладили торговлю.

— Было бы странно, если их там не было... А про уход главных сил французской эскадры что-нибудь узнать удалось?

— Одни лишь слухи. Но суть у всех одна. Адмирал Гамелен понял, что оставаться в Крыму и дальше, — это рисковать потерять оставшиеся корабли без надежды нанести нам хоть какой-то ущерб. Поэтому вовремя сделал ноги, заверив армейское начальство, что как только, так сразу. Вернется по первому свистку. Врал, конечно. Теперь он найдет кучу причин, лишь бы не идти в Крым. Из разговоров в экипажах оставшихся военных пароходов выяснилось, что Гамелен приказал их командирам "действовать в соответствии с обстановкой". То есть, драпать из Крыма сразу же, если здесь станет жарко, наплевав на высаженный десант. Чем бравые французские морячки и собираются воспользоваться, поскольку сидеть в Крыму в ожидании нападения "черноморского призрака" ни у кого желания нет. Командир, твое предположение по поводу "призрака" оказалось верным. Иначе таинственные взрывы возле Евпатории, Лукулла и Балаклавы французы уже и не называют. Перед самым выходом Гамелен вдрызг разругался с Канробером, который попытался подмять флот под себя в плане организации обороны. Возможно, это ускорило уход Гамелена. Говорят, будто бы адмирал заявил, что изначально был против этой авантюры, предрекая ей полный провал. Но сухопутные вояки посчитали иначе, и своего все же добились. Поэтому, отныне все в ваших руках, месье! Севастополь перед вами! Флот свою задачу выполнил, доставил вас прямо под стены Севастополя. А дальше сами. Корабли на суше не воюют. Вкратце всё.

— Очень похоже на правду... Ладно, посмотрим, что из этого французского балагана дальше выйдет. А пока давайте джентльменами займемся. Ваня, готов к "десантированию"?

— Так точно, Ваше превосходительство! Готов!

— Вот и славно. Пора выяснить, с чего бы это лейтенант-коммандеры адмиралов на место ставят...

Пока АДМ шел на достаточной высоте, ментальная связь поддерживалась, и я смотрел на простирающееся внизу крымское побережье. Но вот впереди показалась Балаклава, АДМ пошел на снижение, и связь прекратилась. Снова остается сидеть и ждать. Но ничего, мне спешить некуда.

На этот раз связи не было три часа двадцать восемь минут. Я уже начал думать, не случилось ли чего. Наконец связь снова появилась, и раздался довольный голос Ганса.

— Командир, закончили в Балаклаве. Сначала вкратце основное, потом "кино"?

— Да, давай сначала о главном.

— С главным хреново. Этого кадра в настоящий момент в Балаклаве нет. Лейтенант-коммандер Стивен Брентон. Но так ли его зовут на самом деле, неизвестно. Прибыл на флагманский корабль в Варне незадолго до выхода в Крым. О чем-то секретничал с адмиралом Дандасом. Здесь исчез на вторую ночь после высадки, и куда он делся, никто не знает. Причем Дандаса это ничуть не взволновало. Похоже, ты был прав, Командир. Англичане заслали к нам в тыл спеца из разведки. Можно было бы тряхнуть Дандаса, но ты запретил. Да и вряд ли Дандас что-то знает. Максимум подтвердит, что ему приказали "оказывать всяческое содействие".

— Скорее всего... И за прошедшее время этот липовый лейтенант-коммандер вполне мог добраться до Севастополя. Если только его цель Севастополь... Вы там не наследили?

— Нет, все прошло на удивление легко. Ваня лучше расскажет.

— Ваше превосходительство, ты в следующий раз хотя бы предупреждай, что значит подсаживаться в пьяную тушку!

— А что, какого-то алкаша поймали?

— Да не то слово! В дымину! Господа офицеры Ройял Нэви праздновали непонятно что, вот один и отошел по нужде. Там мы его и оприходовали. Ох и гадость этот ихний джин! Запах, как будто под ёлкой насрали! Но все, что нам надо, клиент знал. Рассказывать долго, лучше потом "кино" посмотришь.

— А что с любителем джина? Не помер от алкогольной интоксикации?

— Нет, ликвидировать его не стали. Лишь слегка память подчистили, и погрузили в крепкий здоровый сон. Так и уснул бедолага со спущенными штанами. То-то утром смеху будет!

— Да уж, представляю картину маслом... А как вообще обстановка?

— Обстановка получше, чем у французов. Для нас, разумеется. Запасов у англичан очень мало. А тут к сухопутным еще и моряки добавились, у кого вообще ничего нет. Произошел конфликт с турками. Англичане по привычке попытались нагнуть "туземцев", и туркам это очень не понравилось. Дошло до драки со стрельбой, в результате чего более тысячи турок сбежало в ближайшую ночь. Другие хоть и остались, но угроза бунта с их стороны сохраняется. Турецкие офицеры с большим трудом контролируют ситуацию. Если будет еще один наезд со стороны англичан, то турки сбегут все, поскольку уже наладили связь с крымскими татарами. И очень может быть, что перед этим англичанам кровь пустят.

— Было бы неплохо... Хотя отлавливать их потом по крымским горам — удовольствие ниже среднего. А на что эти горе-вояки рассчитывают? Ведь не могут не понимать, что вляпались по всей программе.

— Как ни странно, верят в мощь Британской Империи и Ройял Нэви. Что он скоро придет и разгромит русских варваров.

— М-м-да... Это диагноз...

Глава 14

Повторение пройденного

Следующие дни прошли спокойно. Черноморский флот спешно готовился к проведению операции в Камышовой бухте, и на нас не обращали внимания. За пару дней не уложились, но к исходу четвертого дня Корнилов вызвал к себе снова, где каждому озвучил его задачу. В разработанном плане действий слабым местом было отсутствие надежной связи между флотом и кочующей батареей, действующей со стороны суши. Но ничего не поделаешь, радио еще нет. Поэтому разработали систему визуальных сигналов, чтобы сообщать хотя бы самые важные моменты. Чтобы уменьшить вероятность утечки информации, выход из Севастопольской бухты назначили после полуночи. В городе обязательно должны быть вражеские агенты, но они не могут следить за обстановкой двадцать четыре часа в сутки изо дня в день. Поэтому будем надеяться, что наш выход в море останется незамеченным как минимум до утра. А дальше это уже не будет иметь значения.

К полуночи ветер стих. "Лебедь" медленно движется к выходу из Севастопольской бухты, не зажигая огней. На плавучих батареях, закрывающих вход в бухту, и на Константиновском равелине уже предупреждены о выходе флота в море, поэтому оттуда нет никаких сигналов. Осторожно входим в оставленный узкий проход возле Константиновского равелина. Ширина свободного пространства чуть менее ста метров. С избытком достаточно для парохода, но маловато для крупного парусника, не имеющего машины. Даже при благоприятном ветре. Но в данный момент "Двенадцать апостолов", "Париж" и "Великий Князь Константин" идут на буксире у пароходов. Буксировать их будут до самой Камышовой бухты, поскольку ветер слабый и неблагоприятный — чистый вест.

Наша "хулиганская флотилия" ведет разведку. "Лебедь" следует головным, за ним "Измаил" и "Скадовск". Корнилов не стал разделять наш отряд, резонно рассудив, что за прошедшее время мы уже неплохо научились действовать группой ночью, поэтому ломать хорошо работающую систему не стоит. Позади нас идут главные силы. Корнилов держит свой флаг на "Громоносце", за ним в кильватер следуют "Владимир" и "Бессарабия". "Крым", "Херсонес" и "Одесса" в настоящий момент наблюдают за французами неподалеку от Камышовой бухты. На всех установлены доставленные в Севастополь казнозарядные нарезные орудия. Хоть и по одному на каждый пароход, но о таком подарке еще четыре дня назад здесь и мечтать не смели.

Выйдя из Севастопольской бухты, отряд паровых кораблей сразу же рассредоточивается и берет под контроль прилегающую акваторию. А из глубины бухты к выходу уже приближается наша главная ударная сила. Линейный корабль "Двенадцать апостолов" под флагом Нахимова идет на буксире у нашей "Пересыпи". Хоть нарезных орудий ей не досталось, но по крайней мере по приходу в Севастополь удалось заменить стоявший на ней древний хлам на более современные орудия крупного калибра, снятые со старых линейных кораблей, превращенных в плавучие батареи. "Париж" идет на буксире у "Аскера" — бывшего "Меджари-Теджарет". "Великий Князь Константин" — у "Янычара", бывшего "Эрегли". Вот и турецкие трофеи пригодились. Хоть вооружение у них не ахти, но у пароходов своя задача.

Медленно двигаемся вперед, не приближаясь к берегу. Торопиться некуда. Начало операции запланировано за два часа до рассвета. К этому времени нам надо занять позицию на подходе к Камышовой бухте, чтобы нанести одновременный удар с моря и с суши. Роли уже распределены. Первой наносит удар "хулиганская флотилия", как имеющая большой опыт ночных стрельб. Пока "Лебедь" будет громить береговые батареи, "Измаил" и "Скадовск" займутся стоящими в бухте кораблями, используя зажигательные снаряды, чтобы была хоть какая-то подсветка целей. Наша задача — до того, как рассветет, подавить береговую артиллерию на входе в Камышовую бухту. После этого подходит отряд пароходофрегатов и тоже принимает участие в обстреле, ведя огонь по обнаруженным целям. И когда от береговой обороны французов останутся одни воспоминания, в Камышовую бухту входят три линейных корабля на буксире, становятся на шпринг, и перемалывают все, до чего смогут дотянуться. В начале боя со стороны суши действует кочующая батарея, подавляя своим огнем те пушки противника, которые могут представлять угрозу нашим кораблям. Перед рассветом батарея снимается с позиций и быстро исчезает. Пусть французы поломают голову, кто по ним со стороны суши стрелял. Если вообще это поймут в условиях возникшей неразберихи. А вот дальше возможны варианты. Либо французы спрячутся по щелям, пережидая обстрел, либо ломанутся вглубь полуострова, спасаясь от огня с моря. В каждом случае для нас есть свои плюсы и минусы. Поэтому посмотрим, как станут развиваться события.

Небо пасмурное, легкий ветер с веста гонит небольшие волны, рассекаемые форштевнем "Лебедя". Позади дымят "Измаил" и "Скадовск", выдерживая строй по нашему кильватерному огню с узким сектором освещения. Ганс уже над районом будущих боевых действий и ведет разведку, отмечая все изменения обстановки. Но изменений почти нет. Французы засели в глухую оборону, и штурмовать Севастополь не собираются. В спокойной обстановке я посмотрел "кино", снятое Гансом. В том числе и разговор генерала Канробера со своим штабом. Колоссальные потери, понесенные еще начиная с момента выхода из Варны, и до боя на Альме, поубавили боевой пыл потомков "героев" Великой Армии, бравшей Москву. И кампания в Крыму уже никому не казалась легкой прогулкой. Урок сорокалетней давности не пошел впрок племяннику Наполеона Бонапарта, поэтому теперь предстоит повторение пройденного материала. Чего генерал Канробер и его подчиненные очень хотели бы избежать. Но... Крым, казавшийся ранее практически беззащитным, оказался ловушкой. Если из Москвы еще можно было попытаться удрать, хотя бы даже на своих двоих, то вот из Крыма — нет. Остается надеяться лишь на то, что в Париже не бросят свою высадившуюся в Крыму армию на произвол судьбы, и хотя бы эвакуируют. Поскольку на победу никто из находившихся в Камышовой бухте уже не рассчитывал.

Франсуа Канробер, надо отдать ему должное, трезво смотрел на вещи. И понимал, что его войска обречены, если вовремя не придет помощь из Франции. Причем русским даже не надо штурмовать его укрепления. Достаточно плотной блокады со стороны суши и с моря, и через несколько месяцев во французском лагере начнется голод. Но еще раньше начнутся зимние холода с дождем, мокрым снегом, и сильными ветрами, что будет косить французских солдат не хуже картечи. Поскольку зимней одежды нет, как нет и достаточных запасов топлива. Никто не собирался возиться с Севастополем слишком долго. В крайнем случае, предполагалось доставлять все необходимое морем из Варны и Константинополя. Однако, с самого начала все пошло не так, как планировали. И теперь будет за счастье, если удастся унести ноги из Крыма...

Ганс внимательно наблюдал не только за французами, но и за нашей кочующей батареей из четырех шестидюймовых орудий. Батарея с группой прикрытия из десятка казаков в качестве проводников и двух взводов наших "конных егерей" с винтовками и двумя пулеметами будет на позиции максимум через сорок минут. Поскольку наше подразделение полностью "механизировано", то двигается достаточно быстро. Хорошо, что в Севастополе нашлось достаточное количество верховых лошадей, а то бы пришлось нашим "конным егерям" на подводах добираться. Батарея располагается на возвышенности в трех километрах от французских позиций на восточном берегу Камышовой бухты, и ждет начала обстрела с моря, до этого момента не выдавая своего присутствия. Группа прикрытия контролирует все подходы, открывая огонь лишь в крайнем случае. За оставшееся до рассвета время надо совместно с "Лебедем" поразить всю французскую артиллерию, и успеть уйти затемно. "Измаил" и "Скадовск" в это время будут работать по другим целям. А как рассветет, в дело вступит Черноморский флот. И тогда французам точно поплохеет...

Вот и Камышовая бухта. До берега всего восемь кабельтовых. До начала операции десять минут. Подошли чуть раньше, не зажигая огней. Заранее обменялись световыми сигналами фонарем с узким лучом с дежурившими здесь "Крымом". "Херсонесом" и "Одессой". С началом обстрела они отойдут чуть мористее, чтобы не мешать нам, и включатся в работу уже с рассветом. Главные силы пока не приближаются. "Лебедь", "Измаил" и "Скадовск" выстраиваются в линию напротив входа в Камышовую бухту. Из этого места она хорошо просматривается и простреливается. В глубине бухты стоят французские корабли. На берегу и на палубах кораблей удивительное спокойствие. Французы уже привыкли, что русские пароходофрегаты патрулируют неподалеку от входа в бухту, но внутрь не суются, и вообще держат дистанцию, чтобы не угодить под огонь береговых батарей. Французам в сложившейся ситуации тоже нет резона самим задирать противника, поэтому установилось хрупкое равновесие, которое может быть нарушено любой случайностью. Французский лагерь спит. Лишь часовые вглядываются в ночь, боясь пропустить появление страшных русских cossacks. То, что из посланных к Севастополю разведывательных групп вернулись далеко не все, французские солдаты прекрасно знают. И о наличии казаков в Севастополе тоже знают. То, что их сравнительно немного, никого не успокаивает. Еще свежи в памяти рассказы тех, кто ходил на Москву, и потом едва унес ноги из России. Поэтому наши станичники нервируют бравое французское воинство одним фактом своего присутствия. Да и отметились уже наши пластуны возле Камышовой бухты, благополучно "воруя" часовых. Поэтому месье сейчас бдят не за страх, а за совесть. Причем поодиночке никто не дежурит, наблюдатели кучкуются группами не менее чем по пять-семь человек. Боятся гады!

Все это мне транслирует Ганс, снизившись над французскими позициями, и давая подробную картинку. Но часовые меня не интересуют. Наша основная цель — французские пушки и склады пороха. Пусть их не удастся уничтожить прямым попаданием, но вражеские батареи должны быть какое-то время небоеспособны, а возле складов никого нет в радиусе пятисот метров. Устроим месье очередной "сюрпрайз".

Идет последняя минута тишины. Кочующая батарея уже на позиции, и ее орудия наведены на цель. Мне снова приходится занять место наводчика у бакового орудия. Первый выстрел будет зажигательным снарядом по пароходу, стоящему с краю якорной стоянки в бухте. Надеюсь, что он быстро загорится, обеспечив нужную подсветку других судов, находящихся поблизости. Чтобы облегчить работу "Измаилу" и "Скадовску". А мы после этого займемся целями на берегу. Ганс уже выдал прицельные данные, и ствол орудия смотрит в ночную тьму, где вскоре разразится ад. Время! Грохот выстрела прокатывается над морем. Снаряд проносится над гладью бухты и бьет в борт французского парохода, где тут же вспыхивает яркая точка. Повторение пройденного материала началось!

Спустя несколько секунд гремят выстрелы "Измаила" и "Скадовска". Погода хорошая, качки почти нет, расстояние до цели небольшое. Да и стоят французы в бухте довольно кучно, не промахнешься. Орудия пароходов бьют с максимальной скорострельностью, и пожары на французских судах вспыхивают один за другим. А поскольку французы экономили уголь, и не поддерживали пар в котлах, никто из них не смог дать ход машиной. Поэтому очень скоро Камышовая бухта запылала. Команды в панике покидали обреченные корабли, пытаясь найти спасение на берегу. Но и там было неспокойно. Едва "Измаил" и "Скадовск" занялись стоящими в бухте судами, "Лебедь" перенес огонь на батареи, стоящие на обоих берегах у входа в бухту. А кочующая батарея под командованием Шахурина начала утюжить французские батареи со стороны суши. Причем так эффективно, что французы поначалу даже не поняли, куда стрелять, и палили в белый свет. Вернее, в темную ночь. Снаряды же наших пушек перемалывали цели одну за другой. Ставка была сделана не на огненный вал, а на высокую точность стрельбы. И у нас неплохо получалось. Мы в паре с Гансом могли если и не добиться прямого попадания в пушку, но близкий разрыв фугасного снаряда разламывал ей лафет и мог повредить ствол. Не говоря о том, что на самих французских артиллеристов взрывы снарядов тоже действовали самым неблагоприятным образом. Попутно уничтожалось попавшее под обстрел имущество, взрывались запасы пороха, разрушались земляные укрепления. Все это я наблюдал в режиме реального времени одновременно с получением прицельных данных.

Шахурин работал не так интенсивно. Прицельные данные у него были подготовлены заранее, поскольку расположение целей известно, и намечены несколько наиболее удобных позиций для стрельбы. После установки орудий проверили еще раз дистанцию дальномером, и после этого Шахурин вел огонь в темноту фактически по невидимым целям, внося поправки в прицел благодаря нашему "секретному оружию" — Петру Дробышеву. Который отлично справлялся с обязанностями артиллерийского корректировщика, наблюдая в хорошую оптику за полем боя. Поэтому наша кочующая батарея вела хоть и редкий, но точный огонь. Разнеся все намеченные цели со стороны суши, переключилась на цели в глубине вражеской обороны, что добавило незваным гостям из Прекрасной Франции острых ощущений. Во вражеском лагере царила паника. Ни о каком организованном сопротивлении речь не шла. Французы просто не понимали, где противник, и куда стрелять. А потом стрелять стало уже не из чего. Поскольку все орудия "закончились". В общем, было весело.

Ближе к рассвету стрельба стихла. В самой Камышовой бухте стрелять уже было не по чем, поэтому "Измаил" и "Скадовск" прекратили огонь. Все французские корабли горели, освещая ярким пламенем близкий берег, а кое-кто уже взлетел на воздух от взрыва пороха в крюйт-камере. На берегу тоже кое-где еще горело. Все артиллерийские батареи уничтожены, склады пороха взорваны (спасибо Гансу!). Прочие цели вроде палаток, складов продовольствия и различного барахла меня не интересовали. Ими будет, кому заняться.

Едва забрезжил рассвет, к нам подошли шесть пароходофрегатов во главе с Корниловым, чтобы тоже принять участие в принуждении к миру представителей Прекрасной Франции. С их палуб удивленно смотрели на открывшийся пейзаж, не понимая, куда стрелять. Берег, изрытый воронками от взрывов, и затянутый клубами дыма от догоравших французских кораблей, молчал. Там не осталось ни одной целой пушки. Но это знал я благодаря Гансу, а остальные-то не знали! Французы, кто уцелел в этом аду, попрятались. Ушлые месье быстро сообразили, что огонь ведется по батареям и по территории лагеря. Поэтому чем дальше от него, тем больше шансов уцелеть, Нельзя винить их за это. На войне любой нормальный солдат в первую очередь думает о сохранности своей драгоценной тушки, а потом уже обо всем остальном. И если нет никакого смысла торчать под обстрелом, то он и не будет этого делать, а постарается найти надежное укрытие.

Поняв, что дальше ждать бессмысленно, и объяснять что-либо можно долго, приказал дать ход и следовать в Камышовую бухту, просигналив на "Громоносец", что все береговые батареи уничтожены, и опасности нет. Конечно, ни один командир военного корабля так бы не поступил. Но с меня, штатского шпака, что взять? Тем более, все французские корабли, которые еще не до конца сгорели, сорвало с якорей и сейчас они догорали на мели, куда их вынесло ветром. Вся центральная часть акватории бухты была свободна.

"Лебедь" беспрепятственно вошел в бухту. По-прежнему стояла тишина. И лишь после этого весь отряд пароходофрегатов двинулся следом. В море ждали линейные корабли с сопровождающими их пароходами. Но похоже, их помощь здесь не понадобится. "Лебедь", "Измаил" и "Скадовск" уничтожили все наиболее важные цели. А сейчас вместе с пароходофрегатами доломают то, что осталось. На мачте "Громоносца" взвился сигнал, и утреннюю тишину снова разорвал грохот выстрелов. Шесть пароходофрегатов Черноморского флота и три парохода "хулиганской флотилии" обрушили огненный шквал на берег.

Бомбардировка продолжалась недолго, всего сорок шесть минут. Тем не менее, этого хватило, чтобы французский лагерь превратился в груду обломков и лохмотьев. Все французы, которым повезло уцелеть во время ночного обстрела, сбежали заранее, едва увидели, как наши пароходы входят в бухту. И сейчас наблюдали издали, находясь за пределами нашего огня. Было бы у нас поблизости достаточное количество войск, можно было бы легко уничтожить эту дезорганизованную толпу. Но чего нет — того нет. Армейское командование в Крыму совершенно неожиданно получило приказ от своего начальства перекрыть пути возможного наступления неприятеля на север Крыма, и фактически бросило защитников Севастополя, предоставив их самим себе.

Чем больше я смотрю на эту войну, тем большая уверенность у меня возникает, что дело нечисто. Едва мы начинаем одерживать победы, как тут же поднимается волна противодействия в Петербурге. Неявная, очень завуалированная, но тем не менее ощутимая. И даже Николай Павлович не всегда может ей противостоять. Ох, чувствую, война не закончится подписанием мира со странами коалиции. Придется наводить порядок в "высшем обществе". Поскольку все успехи России могут пойти псу под хвост благодаря стараниям скрытых врагов, работающих в интересах так любимой ими Европы, и просто либеральных идиотов, способных своей благоглупостью похерить любые достижения. Я на это спокойно смотреть не буду. И если потребуется, даже нарушу железное правило разведчика Космофлота "Будь незаметным". Поскольку уже не отделяю себя от э т о й России...

Когда бомбардировка лагеря была закончена, пароходофрегаты высадили десант из моряков на шлюпках. Оставлять гарнизон в Камышовой бухте Корнилов не собирался. И так людей не хватает. Но вот прошерстить вражеские тылы на предмет чего-нибудь интересного, а заодно уничтожить то, что уцелело при артобстреле, будет зело полезным. Отправил и я все минные катера к берегу со своими "спецназерами"-абордажниками. Но у них своя задача. Вывести из строя в с е вражеские пушки, чтобы их ни при каких обстоятельствах нельзя было использовать снова. Ибо далеко не всегда при близком разрыве снаряда орудие выходило из строя безвозвратно. Если ствол оставался цел, то после ремонта деревянного лафета пушка могла стрелять. Что нам было категорически не надо. Добиться этого собирались при помощи новинки от Яши Розенблюма. Ему удалось разработать малогабаритную зажигательную мину с химическим взрывателем специально для диверсий. Мину из-за небольших размеров можно было засунуть, куда угодно. В том числе и в ствол пушки. После активации она срабатывала спустя примерно сорок секунд, или пять минут (была возможность выбора времени), и обеспечивала горение заряда с очень высокой температурой, плавящей даже чугун. Поскольку никаких достойных целей для этих мин пока не предвиделось, решили с их помощью гарантированно уничтожить всю вражескую артиллерию. Мина, заброшенная в ствол, в процессе горения прожигала в пушке такую дыру, что отныне она годилась только на переплавку. Вот и проверим продукцию нашей фирмы в боевых условиях. И если все пройдет успешно, можно на этом деле хорошо заработать, получив заказ от Военного ведомства. Буржуй я, или погулять вышел?

Осматриваю в бинокль панораму Камышовой бухты. Осматриваю для окружающей публики, поскольку Ганс мне дает точную картинку в режиме реального времени с разных высот и ракурсов. Что сказать? Совмещение техники аборигенов с иномирными технологиями и умелое использование природного дара аборигенов дало прекрасный результат, на который я поначалу даже не надеялся. Удалось ограниченным количеством снарядов вывести из строя в с ю французскую артиллерию и в с е склады пороха. Прочие цели меня не интересовали, ими займется высаженный десант. Тем более, оказывать сопротивление ему банально некому. Бравые французские солдаты сбежали вглубь полуострова, бросив все имущество. Преемственность традиций Великой Армии соблюдается. По идее, сейчас они должны заняться грабежом, поскольку все запасы продовольствия из Камышовой бухты мы либо вывезем, либо уничтожим. Уйти в Балаклаву к англичанам? Нет смысла. Англичане сами сидят на подножном корме. Прорваться в Евпаторию, где остались значительные запасы? Вряд ли русская армия будет взирать на это благосклонно. А до Евпатории путь неблизкий. Вот и получается, что деваться французам н е к у д а. Куда ни кинь, всюду клин. Посмотрим, что они предпримут.

А на берегу, тем временем, грузили в шлюпки уцелевшее продовольствие и наиболее ценные трофеи вроде знамен, полковой кассы, нарезных штуцеров и тому подобного. Что нельзя вывезти, уничтожалось на месте. Пленных было очень мало. Только тяжело раненые, кто не смог убежать. Со здешней медициной они все равно долго не протянут, так что добить их было бы гораздо гуманнее. Но у аборигенов свои понятия о гуманности и благородстве. Так что, не буду лезть в здешний монастырь со своим уставом.

Мои "спецназеры" целенаправленно сбором трофеев не занимались. Вместо этого они прошлись по всему периметру французской обороны, навестив каждую батарею. Если ствол какой-либо пушки внушал подозрение в своей ремонтопригодности, в него тут же засовывали зажигательную мину до самой казенной части, и проверяли следующую. Поэтому вскоре вся артиллерия французов перешла в категорию "металлолом". И ни на что другое, кроме как на переплавку, не годилась. Если попадались уцелевшие зарядные ящики, порох высыпали на землю и сжигали. Правда, если в руки попадало что ценное, то не отказывались. Но тут, как говорится, что с бою взято, то свято! Обшаривать карманы своих людей я не буду. Потребовал лишь сдать мне все бумаги, если таковые найдутся.

Но хозяйничать в Камышовой бухте без приключений у нас не вышло. Французы, вначале благоразумно соблюдавшие дистанцию, быстро поняли, что если продолжат это делать и дальше, то очень скоро жрать им будет нечего. Поэтому сделали отчаянную попытку атаковать высадившийся десант, надеясь, что корабельная артиллерия побоится вести огонь из опасения задеть своих. И если бы все было, как "положено", то у них были все шансы на успех. Поскольку численностью они значительно превосходили наш десант из матросов. Но на свою беду эти французы еще не были знакомы с пулеметами системы Давыдова, которые мои "спецназеры" погрузили на катера и доставили на берег. Так. на всякий случай. Вот они и пригодились. Хоть пулеметов было всего четыре, но эффект они произвели сногсшибательный. В буквальном смысле. Плотные колонны французских солдат выкашивались пулеметным огнем. Только сейчас, наблюдая за происходящим, я полностью осознал смысл старого армейского афоризма, называющего подобный строй "мечта пулеметчика". Практически все пули попадали в цель. Причем каждая пробивала по несколько человек. Французы не сразу поняли, что происходит. А когда поняли, было уже поздно. Первые ряды попытались отступить. Те, кто стоял за ними, не понимали, что случилось, и лезли вперед. Началась толкучка и паника. А тут еще корабельная нарезная артиллерия стала бить довольно точно через голову нашего десанта, укладывая снаряды прямо в образовавшуюся толпу. Понеся чудовищные потери, остатки французских войск бежали вглубь полуострова. Теперь можно было надеяться, что как боевая единица, французские экспедиционные силы перестали существовать. И генералу Канроберу, даже если он уцелел, не удастся превратить эту деморализованную толпу во что-то значимое. Призрак Великой Армии уже витал над Крымом.

С палубы место побоища было не очень хорошо видно, но Ганс давал качественную картинку, позволяющую оценить наше изделие. Простите, мистер Гатлинг, что воспользовался вашей идеей, но нам такая штука сейчас необходима. А чтобы ваш талант оружейника не зачах, вам сделают предложение, от которого трудно отказаться. Ведь необязательно творить в Штатах. Это можно с гораздо большим успехом делать и в России. Причем за гораздо большие деньги, и с гарантией воплощения ваших идей в металле. И если мы договоримся, то мистеру Хайрему Максиму ничего не обломится. Пулемет с ленточным питанием будет называться "гатлинг". Мне лишняя известность не нужна. Зато обеспечить наш приоритет в создании автоматического оружия, и хотя бы на первых порах быть монополистом в этой области, как раз таки нужно. А там и гражданская война в Штатах подоспеет, где мы эти "гатлинги" обкатаем. Нужно приложить все силы, чтобы Россия поддержала Конфедераты. Поможем белым джентльменам Юга. Не потому, что я, такой-сякой нехороший, хочу сохранить рабство для негров. А потому, что иметь два Пиндостана для нас гораздо лучше, чем один. Который, победив Юг, очень скоро захочет нагнуть всех остальных. Что из этого получится, мне прекрасно известно. Причем в поддержке Юга наши и английские интересы будут совпадать. Редчайший случай в истории. Поскольку джентльменам из лондонского Сити тоже не нужен разжиревший и вконец обнаглевший Пиндостан. Поэтому лучше пусть будут США и КША. Более-менее уживаются рядом, выдвигают друг другу финансовые претензии, иногда выясняют отношения на границе в духе лучших традиций Дикого Запада. Но не лезут со своей демократией по всему миру. Всем от этого будет только лучше.

Но это дело несколько отдаленного будущего. А сейчас надо закончить дела в Камышовой бухте, и чуть позже нанести визит в Евпаторию. Англичане в Балаклаве уже никуда не денутся. Наши казачки за ними присматривают, и если только Раглан с Дандсом начнут какие-то телодвижения, сразу предупредят. Если же будут сидеть тихо, то вскоре испытают на себе все прелести крымской зимы в условиях недостатка продовольствия и теплой одежды. Вот тогда и поговорим.

Между тем, стрельба на суше прекратилась. Сбор трофеев еще продолжался, но наши "спецназеры" не стали принимать в этом участия, вернувшись на борт. Командир группы подхорунжий Никифоров выглядел довольным, как слон, потрясая большой кожаной сумкой.

— Все сделали, как надо, Ваше благородие! Ни одной целой пушки на берегу не осталось! А вот здесь бумаги, что нашли. Но брали все подряд. Не разумею, что там нужное, а что нет.

— Благодарю за службу Никита Трофимович! Бумаги я посмотрю. Лучше скажите, как пулеметы себя показали?

— Жуткая машина, Ваше благородие! Хоть и патронов жрет немерено, но ежели таких машин будет много, придется всю методу пехоцкого боя менять. Плотными колоннами уже не походишь. Для кавалерии тоже очень опасна, ежели в обороне сидеть. И у меня тут задумка одна появилась, Ваше благородие. Как эти самые пулеметы можно еще лучше к делу приспособить. Только надо станок чуть изменить. Дозволите?

— Ну-ка, ну-ка, Никита Трофимович! Интересно!

— Когда мы пулеметы на позиции установили, и начали со всем нашим радушием мусью встречать, им сразу кисло стало. Но ведь такое не всегда будет. Чтобы и позиция удобная, и обустроиться мы там успели, и неприятель толпой прет по ровному полю, где укрыться негде. Пулемет — штука тяжелая. Так просто его не потаскаешь. Да и запас патронов тоже тяжесть немалая, и места много занимает. А ежели пулемет заранее на легкую повозку с большими и прочными колесами устанавливать, чтобы время не терять? Запрягать тройку лошадей, утянут играючи. Да и патронов с собой тоже можно побольше взять. Причем такая повозка может появляться внезапно для неприятеля. Вот только что ничего не было, и вдруг из-за пригорка вылетает какая-то бричка, разворачивается, и начинает косить супостатов. Если вдруг жарко станет, то на ней же и сбежать можно. Но главная задумка в том, что такие повозки смогут работать не только против пехоты, но и против кавалерии. Даже если ее дюже много будет. Несколько штук быстро станут в "гуляй-город", чтобы вокруг себя можно было стрельбу вести, и тогда никакая кавалерия подобраться не сможет.

— Гениально, Никита Трофимович! Без всякого преувеличения, гениально! И как мне это в голову не пришло? Ведь действительно, если сделать пулеметы мобильными, то это новое слово в военном искусстве... Но... А как же ваша любимая кавалерия?

— А кавалерия никуда не денется. Ваше благородие! Ведь помимо сабельных атак она еще много на что способна. Хотя бы те же рейды по тылам неприятеля. Или как наши конные егеря работают. У них конь больше для езды служит, а не для кавалерийского боя.

— Согласен... Как вернемся в Петербург, надо будет этим вопросом заняться. Но для этих целей и повозка потребуется специальная. Абы какую не возьмешь.

— Так с этим как раз нетрудно. Ваше благородие! У нас на Дону мастера по самым разным бричкам есть. Приходится ведь хлеб и всякую всячину возить. Да не только по накатанной дороге, а частенько и прямо по степи. Как в сухую погоду, так и в дождь. Вот кони добрые будут нужны...

Поговорили с подхорунжим весьма содержательно. Эффективность пулеметов в ходе отражения атаки французов поразила всех. В том числе и моих людей, среди которых было много ветеранов войны на Кавказе. Не думал, что идея пулеметной тачанки появится в умах аборигенов так быстро. Хотя, похожие проекты уже были. Но там вместо пулемета предполагалось использовать легкое орудие. Возможно, опыты прошли не совсем удачно, поскольку развития подобные системы не получили. Сейчас идея пулеметной тачанки для войны в Крыму преждевременна. Причем проблема не в "матчасти". Подходящие таратайки можно найти в Севастополе, и после небольших переделок они будут работать ничуть не хуже махновских тачанок. Но где взять для них прорву патронов? На отражение одной атаки нам хватило. Хватит и еще на две-три. А вот потом — финита ля комедия. Не только пулеметы, но и винтовки окажутся без боеприпасов, пока не прибудет следующий обоз из столицы. Что нам категорически не надо. Поэтому пока повременим с массовым применением автоматического оружия. И будем потихоньку готовиться к походам в Среднюю Азию, предварительно потренировавшись на североамериканской равнине. Вот где пулеметы скажут свое веское слово...

Когда все ценное из французского лагеря было вывезено, а что невозможно вывезти, уничтожено, мы двинулись в обратный путь в Севастополь. Идти сейчас в Евпаторию нет смысла. Сначала надо выгрузить трофеи и пленных, пополнить запасы, да и какая-то свежая информация от разведки за время нашего отсутствия могла появиться. А уцелевшие французы могут делать, что хотят. Если начнут заниматься грабежом окрестных селений, то их даже крымские татары возненавидят. Одно дело, если им платят звонкой монетой. И совсем другое, если отбирают силой, да еще и прикладом в рожу дать могут, если какой "туземец" не захочет добровольно расстаться с тем, что потребовалось французской армии. Если уйдут в Балаклаву к англичанам, те им все припомнят. Как бы там не разразился локальный англо-французский междусобойчик, где каждая сторона будет считать другую виновной во всех случившихся бедах. В этом случае больше шансов на победу будет у англичан. Поскольку, в отличие от французов, оставшихся с голым задом, хоть какие-то запасы в Балаклаве есть. Особенно, если англичан поддержат турки. Но это маловероятно, поскольку туркам до смерти осточертели как англичане, так и французы. И те, и другие считают их "туземцами" со всеми вытекающими. А это значит, что для незваных гостей из Европы в Крыму наступают веселые времена.

Возвращение в Севастополь вышло триумфальным. Здесь уже все знали, поскольку наш сухопутный отряд вернулся в город гораздо раньше флота. Когда "Лебедь" встал к причалу и начал погрузку угля, я надеялся, что как минимум пара дней отдыха нам обеспечена. У командования Черноморского флота сейчас своих забот хватает, поэтому могут забыть о штатских штафирках. Однако, ошибся. Очень скоро прибыл офицер из штаба и настоятельно попросил срочно отправиться к командующему. Ничего не оставалось, как последовать за провожатым. Ясно, что по пустякам звать не будут.

Корнилов принял меня незамедлительно. Причем он был один. После поздравлений с победой и вопросов о состоянии "Лебедя" и экипажа перешел к главному.

— Юрий Александрович, у меня есть конфиденциальные сведения, затрагивающие Вас. Мне только что сообщили о попытке проникновения вражеского шпиона в Севастополь. К сожалению, взять его живым не удалось. Но при нем было найдено письмо к князю Меншикову, где в весьма настоятельных выражениях требовалось оказывать всяческое содействие данному господину. В том числе требовали от князя любым способом нейтрализовать чрезмерную активность некоего Юрия Давыдова и одесского отряда паровых судов.. Понимаю, что сую нос, куда не следует. Но не могу не спросить. Вы что-то знали о князе еще в нашу первую встречу? Просто не стали говорить открыто, сказав лишь о том, что он отдаст преступный приказ затопить флот?

— Не буду отрицать очевидное, Ваше превосходительство. Да, знал. Но неопровержимых доказательств, которые бы имели силу в суде, у меня нет. Да и не дали бы мне довести дело до суда. Сами понимаете.

— Понимаю... Но это сильно осложняет наше положение. Не дам гарантии, что у князя нет сообщников в Севастополе.

— Наверняка есть, Ваше превосходительство. О связях князя с англичанами на самом высоком уровне мне многое известно. Но какие-то мелкие фигуры вполне могут оставаться в тени. Я могу узнать подробности этого инцидента и поговорить с теми, кто пытался задержать вражеского шпиона?

— Да, конечно. Эти люди сейчас здесь. Я был уверен, что Вы сами захотите выяснить подробности...

Вскоре передо мной предстали двое казаков — сотник и вахмистр. Но сотник не принимал участия в операции, а лишь доложил о случившемся, заодно доставив найденные бумаги с непосредственным участником событий. А вот рассказ седоусого вахмистра со знаком отличия военного ордена оказался очень интересным.

Это был как раз тот случай, когда хорошо разработанный план может накрыться из-за нелепой случайности, которую практически невозможно предусмотреть. Отряд вахмистра Фетисова находился в засаде. Поступила информация, что ожидается проход татарской банды. Но точный маршрут ее движения был не известен, поэтому перекрыли все известные тропки в этом районе. Банду накрыли, но чуть позже, и в другом месте. А вот в засаду отряда Фетисова неожиданно угодила совсем другая "дичь". Поняли это не сразу, поскольку с татарскими бандитами казачки не церемонились. И взять их живыми не стремились. Внезапным нападением перебили всех. Что сразу показалось странным, банда была уж очень малочисленной, — всего восемь человек. Каково же было удивление станичников, когда среди убитых обнаружилась персона в татарской одежде, но с совершенно не татарской физиономией. Более "детальный" осмотр со снятием штанов подтвердил, что перед ними ряженый. Главарь банды погиб, но двоих удалось взять живыми. Пленные сообщили, что им было поручено сопроводить этого человека как можно ближе к Севастополю. Кто он, они не знают. Разговаривал с ним только старший, остальным велели не лезть с расспросами. Дальше сюрпризы продолжились. В вещах ряженого "татарина" нашли русский мундир штабс-капитана инженерных войск, документы на имя Николая Ивановича Шмидта с предписанием прибыть в Севастополь, а также письмо к князю Меншикову. Подозреваю, что там была еще крупная сумма денег и ценные вещи. Но о них вахмистр скромно умолчал. Произошло это три дня назад. Пока возвращались, пока доложили начальству, пока оно разбиралось, пока до штаба в Севастополе добрались, вот время и прошло. Надеясь на чудо, я поинтересовался, где сейчас находится тело этого "татарина". Но чуда не произошло. Бросили на месте засады вместе с другими бандитами. Кому они нужны? Скорее всего, их уже и зверье обглодало. Правда, вахмистр довольно подробно описал внешность ряженого. После чего у меня зародилась надежда. Взяв лист бумаги и карандаш, быстро набросал портрет (с помощью Ганса, разумеется) лейтенант-коммандера Брентона. Вахмистр, едва увидев рисунок, сразу воскликнул.

— Он!!! Точно он, Ваше благородие!

Ниточка появилась и сразу же оборвалась. Какую тайну ты унес с собой, Стивен Брентон? Ведь не просто так ты сказал адмиралу Дандасу: "Война еще не закончена". И у самого Дандаса спрашивать бессмысленно. Все, что он может знать, находится на уровне "оказывать всяческое содействие". Про других и речи нет.

Отпустив казаков, Корнилов с интересом посмотрел на меня.

— Знали его, Юрий Александрович?

— Не могу сказать, что знал, Ваше превосходительство. Так, видел со стороны... Как его настоящее имя, не знаю. Мне он был известен, как Стивен Брентон. И судя по финалу его жизненного пути, мои подозрения подтвердились. Брентон — сотрудник английской разведки. Скорее всего, он не знал о кончине князя Меншикова, когда направлялся в Севастополь. Иначе не стал бы держать у себя письмо сомнительного содержания. Кстати, я могу с ним ознакомиться?

— Да, конечно. Извольте.

Корнилов вынул из ящика стола пакет, какие обычно использует российская почта. Текст письма был написан на русском языке. Имя отправителя ни о чем не говорит. Ничего подозрительного в письме не было. Одна лишь просьба "оказать всяческое содействие" штабс-капитану Шмидту. И если бы не упоминание о моей скромной персоне, и о нашей "хулиганской флотилии", то вообще нельзя было бы ни к чему придраться. Но Ганс, внимательно изучивший текст, сразу высказал предположение, что писал его человек, для которого русский язык не родной. Выдают характерные фразеологические обороты, применяемые англосаксами. На это обратил внимание и Корнилов.

— Не понимаю, зачем было так рисковать? А если бы это письмо попало в чужие руки? Ведь все, что касается лично Вас и одесского отряда, можно было передать на словах!

— Подозреваю, что Меншиков прочно сидел на крючке. Но либо начал своевольничать, либо не проявлял должного усердия с точки зрения англичан. Вот они и решили напомнить ему, кто он есть.

— Возможно, возможно... Что дальше собираетесь делать, Юрий Александрович? Думаю, что эта попытка приструнить Вас не единственная.

— Остается ждать следующего хода островитян, Ваше превосходительство. Ниточка с Брентоном оборвалась очень неудачно. И других направлений поиска нет. Единственное, что мы можем сделать в настоящий момент, это попытаться сохранить в тайне гибель Брентона. Пусть англичане считают, что штабс-капитан Шмидт все же добрался до Севастополя, но князя Меншикова уже не застал в живых. На какое-то время нашего блефа хватит. А там посмотрим. Может еще кто-нибудь пожалует...

Разговор с Корниловым оставил неприятный осадок. Значит не забыли обо мне англичане... Находился бы я в Петербурге, можно было бы взять кое-кого за шкирку из числа "друзей" Меншикова. Да только вряд ли и они что-то знают. Поэтому придется ждать очередных "гостей". Уже ясно, что в покое меня не оставят. Все идет к тому, что "мальчику из хорошей семьи", богатенькому буржую Юрию Давыдову, изо всех сил старающегося соответствовать своему статусу, снова придется становиться отмороженным на всю голову коммодором Космфолота Сергеем Тихоновым. Которого никогда не заботило количество трупов врагов за его спиной по пути к цели.

Однако, уйти к Евпатории в назначенное время мы не успели. Операция Черноморского флота в Камышовой бухте заставила действовать более активно наших генералов. Получив сообщение о разгроме французов, и о плачевном положении англичан и турок в Балаклаве, наши сухопутные "превосходительства" тут же вдохновились, и прислали своих эмиссаров к Корнилову, чтобы согласовать совместные действия армии и флота по разгрому оставшихся плацдармов противника в Евпатории и Балаклаве. Чему Корнилов был только рад.

Началась подготовка, занявшая неделю. Французский контингент экспедиционных сил коалиции к этому времени фактически исчез. Командующий французскими войсками генерал Канробер погиб. Командование принял генерал Боске. Многие французские солдаты просто разбежались, и при встрече с нашими казачьими разъездами дружно сдавались в плен, даже не думая о продолжении военных действий. Причем разница в численности не имела никакого значения. Бывали случаи, когда десяток казаков приводил к нашим позициям сотню пленных. Около полутора тысяч французов во главе с Боске все же смогли пробиться к Балаклаве, но там им были не рады. Остальные остались лежать на плато Гераклейского полуострова, став молчаливым напоминанием о болезненных амбициях Наполеона Третьего. Который наступил на те же грабли, что и его дядя. Но это было еще не все. В Балаклаве взбунтовались турки. Причем толчок к этому дали турецкие офицеры. Видя скотское отношение со стороны европейских "союзников", они всего лишь перестали быть сдерживающей силой. И этого хватило. При очередном инциденте турки взбунтовались и ушли в горы к татарам, с которыми уже наладили связь, прихватив при этом часть запасов. Что поставило англичан на грань продовольственной катастрофы. Балаклава доживала последние дни.

Тем не менее, начать решили с Евпатории. Русская армия выдвинулась вперед и заблокировала Евпаторию с суши, не пытаясь штурмовать город. В то же время, Черноморский флот вошел в Каламитский залив, и огнем своей артиллерии полностью уничтожил все береговые укрепления противника. Обстрел вели как пароходы, так и парусные корабли, обеспечив подавляющее превосходство в огневой мощи. После чего турки долго не продержались. Но узнали мы об этом только по возвращению в Одессу, поскольку пароходы "хулиганской флотилии" в этом участия не принимали. Мы, по согласованию с Корниловым, устроили представление для широкой публики, чтобы это обязательно дошло до английских агентов, находящихся в Севастополе. Якобы командование Черноморского флота недовольно нашими действиями, и спровадило обратно в Одессу, чтобы не путались под ногами. Новосильцев даже скандал учинил в штабе, что с его репутацией никого не удивило. А я, видя такую "несправедливость", забрал на борт "Лебедя" нашу кочующую батарею. На возмущенные вопли ответил, что орудия опытные, на вооружение не принятые, в процессе стрельбы выявлен целый ряд недостатков, поэтому конструкция нуждается в доработке. Продолжать стрелять их этих пушек опасно. А посему, господа хорошие, обходитесь пока что старыми проверенными системами. Не согласны? Хотите рискнуть? Пожалуйста, но только без моих людей. Я грех на душу не возьму. Можете забирать себе это железо, и делайте с ним, что хотите. Но отчет о проведенных испытаниях и выявленных при этом недостатках я в Военное ведомство все равно отправлю. И если у вас здесь что-то случится... Что, уже не хотите? Ну, как хотите...

Иными словами, открытый "шкандаль", как Новосильцев, устраивать не стал. Но фактически всех вежливо послал. Что взять с сугубо статского буржуя, понятия не имеющего ни о воинской дисциплине, ни о субординации? Ничего. Зато проблем, связавшись с ним, нажить можно. С его-то связями в Петербурге. Поэтому, когда Черноморский флот вышел в поход за славой и подвигами к Евпатории, мы, трое "купцов", "не солоно хлебавши" отправились обратно в Одессу. По принципу "мавр сделал свое дело". Больше всякие штатские "шпаки" здесь не нужны. Все в духе лучших традиций российского императорского флота. Другого английская агентура в Севастополе и не подумает. Какое-то время в Лондоне будут уверены, что возмутителя спокойствия господина Давыдова удалось вывести из игры, не прибегая к радикальным мерам. Как и нейтрализовать нашу "хулиганскую флотилию" вместе с ее командиром Новосильцевым. Все знают, что деньги поделить легко. Гораздо труднее поделить славу.

Глава 15

Новые действующие лица

По возвращению в Одессу игра на публику продолжилась. Новосильцев не скрывал своего недовольства, но не распространялся о его причинах. Остальные говорили всякое, из чего нельзя было сделать однозначных выводов. Пароходы встали на профилактику машин, и "хулиганскую флотилию" в Черном море сейчас представлял лишь один "Ланжерон", не удалявшийся дальше Большого Фонтана. Правда, получивший одно нарезное орудие из последней партии. Создавалось впечатление, что либо конфликт между Новосильцевым и командованием Черноморского флота зашел слишком далеко, и теперь отставной каперанг искусно занимается саботажем, либо каким-то влиятельным силам все же удалось нейтрализовать активность одесских "корсаров", и теперь они выведены из игры. То, что это не так, в Одессе знали лишь двое. Сам командир одесского отряда Новосильцев и отъявленный смутьян, капитан "Лебедя" Юрий Давыдов. В Севастополе полностью владели информацией тоже только двое — адмиралы Корнилов и Нахимов. Остальные может и догадывались, что все это жу-жу неспроста, но никакой конкретики не знали.

Особой надобности в действиях "хулиганской флотилии" сейчас не было. Грузоперевозки между Босфором и Варной сильно сократились, а турецкое судоходство в восточной части Черного моря прекратилось вообще. После разгрома вражеского плацдарма в Евпатории пароходофрегаты Черноморского флота устроили охоту на турецкие грузовые суда, идущие вдоль побережья Анатолии в Батум. В результате до Батума не добирался никто. Турецкая армия, и так не блиставшая успехами на Кавказе, осталась вообще без снабжения. И ее разгром стал делом не такого уж далекого времени. А мы стояли в Одессе и ждали. Ждали, когда Англия и Франция сделают очередную судорожную попытку переломить ситуацию в свою пользу. И ждать осталось недолго. Три французских бронированных паровых корабля уже вошли в строй, и готовятся к переходу в Черное море.

Информация о провале крымской авантюры быстро достигла Европы. В Англии и Франции пресса аж захлебывается от праведного негодования. Что какие-то русские варвары снова явили всему миру свое азиатское коварство и жестокость, воюя так, как не позволит себе ни один цивилизованный европеец. Не ново, уже проходили. Но это всего лишь газетная шумиха, сама по себе она ничего не решает. А вот то, что во Франции под Наполеоном Третьим зашатался трон, это уже серьезно. Слишком много влиятельных лиц пострадало в той, или иной степени, из-за его маниакального желания "наказать Россию". Поэтому сейчас он пойдет на любую авантюру, лишь бы удержаться у власти. А когда эта авантюра закончится очередным фиаско, и Франция окажется по его вине в числе проигравших, то его сами французы уберут. Надеюсь... Ну. а если сами не уберут, то можно им помочь... Хе-хе...

Но до этого пока не дошло. В конце концов, может и сейчас найтись какая-то группа заговорщиков, которым осточертел "племянник". И они приложат все силы, чтобы убрать его с политической сцены. У "племянника", в отличие от его знаменитого дяди, сплошные неудачи. А политическая и финансовая элита в любой стране не любит неудачников...

Наш секретный план дальнейших действий основывался на дезинформации противника. Пароходы стояли с разобранными машинами, занимаясь ремонтом. Все, кто видел это безобразие со стороны, не могли усомниться, что "хулиганская флотилия" застряла в порту надолго, и "корсарствовать" пока не собирается. Но мало кто знал, что при получении команды на выход все пароходы должны быть готовы максимум через сутки. Пришлось заверить Корнилова, Нахимова и Новосильцева в том, что мои агенты в Константинополе дело знают. Поэтому едва на рейде Константинополя появятся французские "утюги", и кто еще там с ними придет, вскоре эта информация будет доставлена в Одессу. Как минимум пару дней корабли противника простоят в Золотом Роге. А может и больше. Поэтому у нас будет время поймать их либо на переходе в Варну, либо на переходе в Крым, если они не станут заходить в Варну, чтобы соединиться с эскадрой адмирала Гамелена. Наша задача состоит в том, чтобы ни один "утюг" не добрался до Крыма. Атакуем ночью минными катерами, если позволит погода. Либо сам "Лебедь" выступит в качестве миноносца, если катера не смогут работать по погодным условиям. Такая возможность предусмотрена, мины можно выпускать с палубы. На остальные цели не отвлекаемся, пока не выполнена главная задача. А с теми, кто останется, придется разбираться Черноморскому флоту. "Хулиганской флотилии" на всех не хватит.

Вот таков был предварительный план разгрома супостатов, с которым скрепя сердце согласились Корнилов и Нахимов. Хоть и сочли его излишне авантюрным, да только в создавшейся ситуации деваться некуда. Из нас четверых только я знал, что на самом деле это не основной план, а подстраховка. На тот случай, если моим подводным диверсантам в Константинополе по каким-то причинам не удастся подорвать все три цели. Не нужно ни Корнилову, ни Нахимову, ни Новосильцеву знать лишнего.

Прошло уже больше недели после возвращения из Севастополя. Мы с Цилей совершали вечерний променад, как неожиданно нас перехватил Кипариди. Поскольку мы виделись накануне, значит произошло что-то из ряда вон. Так оно и оказалось. Поздоровавшись, грек не стал темнить, а сразу перешел к сути дела.

— Юрий Александрович, Циля Абрамовна, вам обоим грозит опасность.

— Дмитрий Филиппович, давайте с самого начала и подробно.

— В Одессе появился Гусар. В миру Георгий Сарандаки. Личность очень мутная, но всегда выходил сухим из воды. Он вполне может взять заказ на убийство. Одно время жил в Одессе, но потом исчез. Говорили, что перебрался в столицу. Так ли это, не знаю. Три дня назад он появился здесь снова. И стал наводить о Вас справки. Возможно, уже выяснил, где Вы квартируете.

— Это уже интересно... А этот самый Сарандаки... Он что, действительно гусар?

— Был корнетом гусарского полка. Но за какие-то грехи его выгнали со службы. Причем он счел за благо убраться подальше. Так и оказался в Одессе. Здесь занимался непонятно чем, но деньги у него водились. Одно время налетчики с Молдаванки попробовали взять его в оборот. Это для них плохо кончилось. Но шум Гусар поднимать не стал, и со шпаной у него установился своего рода нейтралитет. С его появлением в Одессе произошел ряд загадочных смертей состоятельных коммерсантов, где сразу же начиналась грызня за наследство. Конечно, это не доказательство для суда, но... После отъезда Гусара подобные случаи прекратились. И вот, после стольких лет отсутствия, он снова появляется в Одессе. И сразу же начинает искать Вас. Юрий Александрович, если это не заказ, то даже не знаю, зачем Вы ему нужны. Вы тоже в опасности, Циля Абрамовна. Гусар не оставляет свидетелей.

— Кому-то все неймется... Вы знаете, где он остановился?

— Да.

— Вот и нанесем ему визит...

План по нейтрализации незваного гостя из столицы не отличался особыми изысками. Чтобы не расширять круг посвященных, решил привлечь к этому делу только двух своих "самураев" — Ерофеева и Сосновского. Операцию назначили на следующий день. Но с самого начала все пошло наперекосяк. Гусар обнаружил слежку за собой. И в нарушение всех канонов жанра, сам подошел к следившим за ним филерам из "наружки", попросив организовать встречу с господином Давыдовым там и тогда, где ему будет удобно. Это было неожиданно, и противоречило обычным действиям наемного киллера. Возможно, Гусар прибыл в Одессу совершенно с другой целью? Но какой? Придется соглашаться, чтобы не поднимать шума. И чего только в жизни не бывает...

Вечером этого же дня я сидел в кабинете трактира Карагианиса на Ланжероновской и ждал гостя. Решил провести встречу в знакомом месте, да и кухня здесь отличная. И моих архаровцев можно держать поблизости. Не думаю, что Гусар собирается меня ликвидировать при встрече. Ведь должен понимать, что тут будут мои люди, и уйти у него не получится. А на киллера-смертника он совершенно не похож. Значит у него ко мне какое-то предложение. Ладно, поговорим...

Господин Сарандаки, он же Гусар, прибыл вовремя. На входе без разговоров отдал вопросительно глянувшему на него Сосновскому револьвер, нож и трость заверив, что другого оружия у него с собой нет. Ганс, просканировавший посетителя, подтвердил. И вот мы, поздоровавшись и представившись, сидим за столом, с интересом рассматривая друг друга.

Сарандаки оправдывает свою кличку. Действительно, бравый гусар. Невысокий поджарый мужчина с аристократическим лицом, возраст около сорока. Бабы должны млеть и таять в его руках. Но я-то не баба...

— Мне доложили, что Вы хотели меня видеть, Георгий Николаевич. И раз Вы здесь, значит это правда. Что привело Вас ко мне?

— У меня две новости для Вас, Юрий Александрович. И обе плохие. Первая — в Петербурге поползли слухи об истинном владельце "Фонтанки". Прямых улик нет, но косвенные указывают на Вас. В связи с чем многие "герои" скандальных историй пылают праведным гневом, и грозят самыми страшными карами в ваш адрес. Кстати, я с ними не согласен. Газета нужная и очень интересная. Жаль, если ее закроют.

— Ну, это вряд ли. "Фонтанку" до сих пор никто не смог уличить во лжи. Все, написанное в ней, правда. А то, что кому-то эта правда не нравится, это исключительно их проблемы. Но Вы говорили о двух новостях?

— Да. Уверен, что этот старый лис Кипариди уже наплел Вам с три короба всяких ужасов про меня. Хотя, это далеко не так. Но кое в чем он прав. Вторая плохая новость — Вас хотят убить. Мне сделали заказ на вашу персону.

— И?

— И я отказался...

Рассказ Сарандаки выглядел, как сюжет детективного романа. К нему обратился посредник, с которым Гусар имел дело раньше. Поначалу заказ его заинтересовал, поскольку гонорар предлагался более чем приличный. Но когда озвучили имя "объекта", сразу же отказался. На удивленный вопрос посредника, в чем причина, ответил прямо, что он не самоубийца. И заниматься этим делом не будет ни за какие деньги.

Гусар не хотел связываться с этим заказом. Не лежала к нему душа. Но и распространяться о сделанном предложении тоже бы не стал. Правила игры надо соблюдать. Тем более, такие моменты в его карьере уже случались. И никто не предъявлял ему претензий в случае отказа. Но в этот раз каким-то шестым, или еще каким чувством понял, что дело нечисто. И просто так уйти в тень ему не дадут. Поэтому проследил за посредником после того, как они расстались. Что было совсем нетрудно с его талантами. Конечно, вероятность того, что сразу же после встречи посредник поспешит к заказчику, была очень мала. Но а вдруг? Каково же было его удивление, когда посредник через несколько кварталов подошел к одиноко стоявшей даме, и стал что-то объяснять. Подойти ближе не было возможности, поэтому о чем шел разговор, Гусару подслушать не удалось. Как не удалось рассмотреть саму даму, поскольку ее лицо скрывала вуаль. В процессе разговора дама стала выражать недовольство. Чем дальше, тем сильнее. А под конец сказала что-то резкое, явно давая понять, что не ожидала такого поворота дела. После чего села в остановившийся рядом экипаж и уехала. Преследовать ее Гусар не стал, поскольку не был уверен, что это не случайная встреча. И действительно ли эта дама под вуалью является заказчиком. Такого в его практике еще ни разу не было. Продолжил следить за посредником, но тот вскоре взял извозчика, и направился в другую сторону.

В принципе, на этом все могло и закончиться. Гусар отказался брать заказ, и хранил бы молчание. Однако, через несколько дней попытались убрать самого Гусара. Но то ли исполнители оказались криворукие, то ли вмешались какие-то высшие силы, но Гусар уцелел. И даже смог взять живым одного из несостоявшихся убивцев. От которого узнал, что отныне на него объявлена охота. Оставаться в Петербурге стало опасно для здоровья.

Георгий Сарандаки предвидел такой поворот событий, поскольку не обольщался по поводу своих нанимателей. И понимал, что рано, или поздно, от него постараются избавиться. Поэтому план действий в экстренной ситуации у него был разработан заранее. Гусар быстро покинул столицу Российской Империи, создав ложный след, ведущий в Ревель. На какое-то время это могло обмануть охотников. А сам направился в Одессу. .

Ганс, следивший за беседой, сказал, что информация, скорее всего, правдивая. В любом случае, мы это узнаем, но чуть позже. А пока можно просто поговорить.

— Да-а, Георгий Николаевич, прямо детективный роман! Но давайте оставим в стороне разные этические нормы, и обговорим чисто практическую сторону дела. Почему Вы отказались от заказа?

— Я мастер в своем деле. И знаю свой уровень, выше которого мне не подняться. Если, конечно, заведомо не идти на верную смерть. И то без гарантии успеха. Вы мне не по зубам, Юрий Александрович. Давайте уж называть вещи своими именами.

— По крайней мере, честно... Хорошо. А зачем Вы решили встретиться со мной? Только лишь для того, чтобы предупредить о том, что кому-то я перешел дорогу?

— Не только. Не буду лукавить. Если бы после отказа меня оставили в покое, то меня бы сейчас в Одессе не было. Но поскольку меня попытались устранить, я такое не прощаю. Устраивать войну в Петербурге у меня не получится. Слишком неравны силы. Поэтому пока исчезну. С помощью старых связей в Одессе я быстро покину родные пенаты. Но сначала сдам Вам посредника, который знает заказчика. Надеюсь, что эта информация Вам поможет.

— Иными словами, Вы хотите устранить грозящую нам обоим опасность моими руками?

— Я знал, что Вы умный человек, Юрий Александрович...

В общем, поговорили мы весьма содержательно, и расстались почти друзьями. Делить нам нечего, и наши интересы нигде не пересекаются. А теперь, когда многим стало известно, что Георгий Сарандаки встречался со мной, заказчик задергается. Нетрудно понять, зачем Гусар добивался этой встречи, стараясь максимально засветиться. После того, как он слил информацию о заказе, убирать его нет смысла. А вот за жизнь посредника я не дам и ломаного гроша после того, как информация о нашей встрече дойдет до Петербурга. Поскольку только он знает заказчика. Есть кто-то еще в Одессе, кто за мной наблюдает, и исправно стучит в Петербург. Не может не быть. Уж слишком часто тут появляются "гости" по мою душу, особо не тратя время на мои поиски. Да и Ахтырцева какой-то тип подбивал устроить мне дуэль... Значит надо поторапливаться. Пока в Петербурге не узнали, что Гусар благополучно добрался до Одессы, и встретился с Юрием Давыдовым.

Что известно в настоящий момент? Посредник — титулярный советник Егоров Андрей Владиславович, сотрудник Министерства внутренних дел. Из обедневших дворян Псковской губернии, но очень удачно женился на вдове с хорошим приданым. Проживает в Санкт-Петербурге в собственном доме на Обводном канале. И судя по всему, помимо казенного жалованья имеет дополнительные источники дохода, во много раз это жалованье превышающее. Но глупых вопросов чиновнику никто не задает. Тем более, у него есть хорошее прикрытие, — средства жены. Имеем даму под вуалью, предположительно являющуюся заказчиком. Но так ли это на самом деле, и не была ли встреча на улице с последующим скандалом случайной, не известно. Имеем четырех налетчиков с Лиговки, попытавшихся ликвидировать Гусара. Но вместо этого Гусар ликвидировал их самих, выяснив, что нанял их господин Егоров. На этом все. Негусто... Надо срочно посылать Ганса в Петербург, пока информация из Одессы еще не дошла до столицы. И пока господин Егоров еще жив.

Но сначала надо выяснить степень достоверности того, что сообщил Георгий Сарандаки. Хитрый киллер мог о чем-то умолчать. А мне необходимо знать все детали. Поэтому все же нанесем визит Гусару, хоть он меня и не звал в гости.

Лишние свидетели здесь ни к чему. Хоть я и доверяю своим "самураям", но есть вещи, которые даже им знать не следует. Поэтому оставляю их с пролеткой за два квартала до дома, где остановился Сарандаки, и дальше иду пешком. На улице глубокая ночь, прохожих нет. Любители чужих кошельков в последнее время вообще исчезли, по ночным улицам Одессы можно ходить совершенно безопасно. Ганс наблюдает сверху, но никакой активности вокруг меня не фиксирует. Вот и нужный дом. Проблемой бы стало, если Сарандаки лег спать с закрытой форточкой. Тогда придется ловить его в другом месте, а это потеря времени. Но мне везет — форточка на втором этаже, где расположена спальня его квартиры, открыта. И по донесению "наружки", внимательно наблюдающей за фигурантом, Гусар сейчас один. Дам с пониженной социальной ответственностью к себе не приглашал, хотя такие попытки с их стороны были. Вот теперь и поглядим, соврал ты мне, или нет.

АДМ снижается и зависает напротив открытой форточки. Заметить его невозможно. Режим мимикрии, плюс ночная темнота делает технику из другого мира невидимой человеческим зрением. Ганс сканирует обстановку в комнате, но не находит ничего подозрительного. Сарандаки спит. Рядом на прикроватном столике лежит револьвер. Под подушкой спрятан еще один. Скорее всего, тот, что лежит открыто, всего лишь приманка. И не факт, что патроны в нем пригодны к стрельбе. Молодец корнет, чувство осторожности присутствует. Но нам надо дело делать.

АДМ бесшумно проникает в комнату и медленно приближается к спящему, двигаясь вдоль стены. Я не хочу ликвидировать Гусара. Он может пригодиться в дальнейшем. Но для этого надо свести к минимуму воздействие на его мозг, чтобы избежать ненужных следов. Пока все идет, как задумано. Ганс берет Сарандаки "на борт", применяя протокол "Пассажир", спящий режим, и подсаживает в тушку киллера Ваньку. Так можно быстрее сканировать память, обращая внимание на нужные моменты. И поскольку тушка Гусара фактически находится в сознании благодаря Ваньке, Ганс может передавать мне информацию посредством ментальной связи параллельно со сканированием памяти.

Вот и нужный массив информации. Морда посредника незнакома, в базе данных его нет. Расстаются Гусар и посредник вполне мирно, но Гусар следует за ним, проявляя недюжинное умение в области слежки. А вот и встреча с дамочкой... М-м-да... С такого расстояния ничего понять нельзя. Слов и даже звуков голоса не слышно, поскольку на улице довольно шумно. Разговор идет чуть более минуты, в течение которых дамочка начинает выходить из себя. В конце концов высказывает все, что думает, и уезжает на подвернувшемся извозчике. То, что это именно случайный извозчик, а не ее собственный экипаж, сомнений нет. Лицо барышни скрыто вуалью, на ней теплая одежда, поэтому более менее достоверно можно определить только рост и комплекцию. Но таких барышень в Петербурге много. Тем более, не факт, что она живет именно в Петербурге, а не приехала откуда-то из глубинки. Одежда, как у состоятельной мещанки, но это ни о чем не говорит. Какая-нибудь аристократка вполне могла прибегнуть к подобному маскараду, чтобы соблюсти свое инкогнито. Причем это именно барышня, а не переодетый парень. Пластика женская, парню такое без длительной тренировки имитировать сложно. Кто же ты есть, таинственная незнакомка?

Между тем, Ганс закончил. Снова поменял Ваньку и Сарандаки местами, подчистив немного в памяти остатки воздействия. И тем же маршрутом покинул комнату через форточку, сразу же скрывшись в ночном небе.

Ты все сделал правильно, Гусар. Не стал меня обманывать. Поэтому с тобой можно иметь дело дальше. Ведь по сути мы с тобой одного поля ягоды. С той лишь разницей, что я работал на государство, а ты в интересах частных лиц. И на твоей совести нет л и ш н и х жертв. Кипариди ошибался, считая, что ты не оставляешь свидетелей. Их просто не было. Ты все делал так, чтобы свидетелей в нужный момент рядом не оказалось.

Вернувшись к пролетке, где меня ожидали Ерофеев и Сосновский, велел ехать ко мне на квартиру, где уже заждалась Циля. А по дороге решил посоветоваться с Гансом и Ванькой.

— Ну что, господа хорошие, надо в Петербург отправляться. Успеть вывернуть наизнанку господина Егорова, пока его не зачистили.

— Да без проблем, Командир! Хоть сейчас. Но за одну ночь можем не управиться. Вдруг он дома не ночует? Где его тогда искать? Гусар этого не знает. А тебя одного здесь надолго оставлять тоже нельзя. Ведь у нас связи на таком расстоянии не будет.

— Придется рискнуть. Надеюсь, что за эти дни ничего важного не случится. Ганс, никак нельзя идентифицировать эту дамочку?

— Нет. Если бы я вел наблюдение, то мог бы в точности зафиксировать ее физиономию, использовав инфракрасный диапазон. И не только физиономию. Но мы-то имели дело с памятью Гусара. А его зрение воспринимает только оптический диапазон спектра. Поэтому, кроме вуали, он ничего не увидел. Что удалось выяснить. Молодая женщина, возраст ориентировочно двадцать пять — тридцать лет. Точнее сказать трудно, поскольку открытых участков тела не было вообще. Даже руки в перчатках. Комплекция худощавая, рост порядка ста шестидесяти пяти сантиметров. Не может держать себя в руках в конфликтной ситуации, излишне эмоциональна. Манеры не как у прислуги, привыкла командовать. Одежда хоть и простая с виду, но качественная. Явно шито на заказ по фигуре, а не куплено в магазине готового платья. Это все. Сам понимаешь, с такими параметрами в Петербурге можно не одну сотню дамочек отыскать.

— Понимаю... А это точно дамочка? Не ковбой переодетый?

— Исключено. Пластика движений женская. Ты еще мог бы ошибиться, но я — нет. Наших "барышень" из службы "наружки" безошибочно определяю. А уж у них уровень подготовки — аборигенам и не снилось.

— Но кто же это может быть?

— Не знаю, Командир. Мало данных. Надо срочно посредника за хобот брать. Пока он еще жив...

Доставив меня на квартиру, Ерофеев и Сосновский уехали в особняк, где расположилась наша служба безопасности, а на меня сразу же набросилась с расспросами Циля, которая даже не думала ложиться спать. Раньше я ничего ей сообщать не стал, поскольку хотел проверить информацию, покопавшись в памяти Гусара. И предупредил, что могу задержаться надолго. Пусть думает, что мы проводили какую-то секретную операцию, о подробностях которой ей лучше не знать.

Пересказав разговор с Гусаром, спросил мнение Цили о таинственной незнакомке. Но та тоже затруднилась с ответом.

— Трудно сказать, Юра. На первый взгляд выглядит, как будто это родственница кого-то из тех, кто стал героем скандальной истории в "Фонтанке". Либо данная мадемуазель лишь играет роль такой родственницы. А на самом деле она — подставная фигура, отвлекающая внимание. И настоящий заказчик кто-то из сильных мира сего. Причем действующий под влиянием эмоций, а не исходя из целесообразности. Но... Ведь ты говорил, что началось это гораздо раньше? Когда еще не было никакой "Фонтанки". И ты был обыкновенным, никому не известным студиозусом. Кому ты мог так насолить?

— Вот и я не понимаю, кому... Ведь ни с кем серьезно не конфликтовал. Во всяком случае, до такой степени, чтобы ко мне убийц подослали... Думаю, придется следующего "гостя из Петербурга" ждать. Может тогда что-нибудь прояснится... А пока иди ко мне, моя шалунья!

Не мог же я сказать Циле, что отправлю Ганса и Ваньку в Петербург. Поэтому и прекратил на время этот разговор. Все равно, больше ничего из информации Гусара не выжмешь. А вот Ганс с Ванькой могут что-нибудь нарыть. Если повезет, то уже завтра выяснится имя заказчика. И возможно его мотивы. Вот тогда и будем думать, что делать дальше. А пока займемся с Цилей кое чем более приятным...

На следующий день рано утром Ганс и Ванька отправились в Петербург. Лучше иметь запас времени до вечера, когда интересующий меня объект вернется домой со службы. Или от своей пассии, что тоже не исключено. Раньше, чем через пару суток, я их возвращения не ждал. Ведь нужно застать объект в ситуации, когда рядом никого не будет. Ликвидировать посредника я пока что не хотел, поэтому нужно максимально обезопасить и скрыть воздействие на него. Каково же было мое удивление, когда уже на следующее утро раздался вызов Ганса.

— Командир, доброе утро! Не спишь?

— Ганс, доброе утро! Что так рано? Все уже выяснили?

— Облом, Командир. Титулярный советник Егоров погиб в результате разбойного нападения через три дня после неудавшегося покушения на Гусара. Сведения точные. Пока Гусар добирался до Одессы, посредник уже лежал на кладбище.

— Вот оно что... Быстро... Значит заказчик подстраховался. Как только узнал, что Гусар остался жив и сбежал из Петербурга, сразу обрубил единственную ниточку, ведущую к нему. В случайное нападение я не верю.

— Я тоже. Мы там осторожно проверили кое-кого из прислуги. Никто ничего не знает. Вдова вообще в прострации. Ее можно понять, второй раз в жизни овдовела. Что делать будем, Командир?

— Ждать. Ждать, когда опять кто-то появится по мою душу. Может тогда удастся что-то выяснить...

Рядом заворочалась Циля, проснувшись и потянувшись, как кошечка. Закинула на меня ногу, и дала волю своим нежным ручкам. Ну а я что?! Я же не железный! Авторы "Кама Сутры" оценили бы наши подвиги на ниве любви по достоинству.

Тем не менее, меня не покидала мысль. Кто же ты есть, таинственная незнакомка под вуалью?

Глава 16

Последняя карта

Время шло, но никаких глобальных событий в регионе не происходило. Русская армия в Крыму наконец-то ликвидировала последний вражеский плацдарм в Балаклаве. Помог этому ураган, пронесшийся над Черным морем в ноябре. Силы противника понесли при этом большой ущерб, что сделало господ европейцев более договороспособными. Блокированные остатки английских войск капитулировали. В плен сдалось более десяти тысяч крайне изможденных и оборванных людей, мало похожих на солдат и матросов Ее Величества королевы Великобритании. С остатками французского контингента получилось еще хуже. С приходом французов в Балаклаву англичане быстро нашли крайних в создавшейся ситуации. Застарелая вражда вспыхнула снова, и в стихийно возникшей стычке многие французы были перебиты. А уцелевшие, не захотев и дальше испытывать судьбу, бежали прямо на позиции русской армии, стремясь поскорее попасть в плен. После их рассказа о плачевном состоянии дел у англичан было принято решение об ударе по Балаклаве с моря и с суши. Но до стрельбы даже не дошло. Когда ко входу в Балаклавскую бухту подошел Черноморский флот, а с суши расположились батареи полевой артиллерии вместе с изготовившимися к атаке войсками, англичане первыми выслали парламентеров с предложением о сдаче. Как позже выяснилось, лорд Раглан сделал это вынужденно. Поскольку верные люди ему донесли, что если только он попытается геройствовать, то его убьют свои же солдаты. Люди озлоблены и доведены до крайности. И погибать непонятно ради чего не хотят.

Так бесславно закончилась крымская авантюра Англии и Франции. Правда, оставались еще разрозненные турецкие части, укрывшиеся в горах, но добить их дело времени. Лишившись поддержки со стороны крымских татар, они долго не протянут. А за татар наконец взялись всерьез. Кто-то наверху понял, какую мину замедленного действия держали в Крыму столько лет. Поэтому со всеми, кто запятнал себя сотрудничеством с врагом, не церемонились. Малейшие попытки сопротивления в татарских селах немедленно пресекались силой оружия, не обращая внимания на пол и возраст. В Российской Империи XIX века еще не знали таких слов, как толерантность, политкорректность, общечеловеческие ценности и прочие благоглупости. Сейчас ты либо верноподданный российского императора, либо враг. Других вариантов нет.

Также активизировались действия нашей армии на Кавказе. Турки понесли ряд тяжелых поражений, потеряли крепость Баязет, и продолжали отходить, неся большие потери. А лишившись подвоза снабжения морем, турецкая армия практически утратила боеспособность. Временами отступление турок превращалось в паническое бегство. Именно благодаря этому русские войска внезапным ударом взяли Карс, после чего продолжили наступление на Батум. Остановить их было некому. Англия и Франция, усиленно подталкивавшие Турцию к войне с Россией, на деле ничем не смогли ей помочь.

В середине ноября 1854 года пал Батум. Турецкий гарнизон бежал. Дорога вглубь Анатолии была открыта. Разрозненные и деморализованные остатки некогда многочисленной турецкой армии, вторгнувшейся на Кавказ, не могли сдержать наступление русских. На наших западных границах стояла тишина. Пруссия, Швеция и Австрия реально смотрели на вещи, и не горели желанием влезать в эту войну, несмотря на титанические усилия английских и французских дипломатов добиться обратного. В Европе знали, что в Крыму Россия держит очень небольшие силы. Которые, тем не менее, успешно противостоят армии коалиции. А большое количество русских войск на западных границах, и катастрофические провалы Англии и Франции на Балтике и в Черном море, заставляли европейские страны проявлять благоразумие. Даже Австрию, которая в начале боевых действий сильно возбудилась, и ввела свои войска в Молдавию и Валахию после того, как их покинули русские. Теперь же Австрия сидела тихо, как мышь под метлой, боясь неосторожными телодвижениями вызвать недовольство своего восточного соседа, который оказался не так слаб, как ожидалось.

Все шло к тому, что очередной "крестовый поход" Европы на Россию закончится провалом. Англия и Франция не добились даже малой части своих целей, понеся при этом огромные потери, и были вынуждены убраться из Крыма. А судьба Турции никого в Европе не интересовала. Мало ли ее до этого били? Разом больше, разом меньше... Для турок проигрывать войны уже стало традицией. В случае поражения Турции в Константинополе появится новый султан, а сама Турция еще больше ужмется в размерах. Только и всего.

Но такой исход кампании был фактически поражением для Англии и Франции. Слишком громко они бряцали оружием летом 1854 года. И теперь убраться не солоно хлебавши из Черного моря, бросив Турцию на произвол судьбы, было равносильно краху всей их внешней политики в Европе за последние четыре десятка лет. В Англии и Франции росло недовольство общественного мнения. Наполеон Третий уже много раз пожалел, что ввязался в эту авантюру, казавшуюся поначалу такой простой и беспроигрышной. Он понимал, что сидит на бочке с порохом, держа в руках зажженный факел. Французы очень недовольны "новым Наполеоном". От которого, кроме проблем, ничего нет. Не лучше ситуация была и в Лондоне. Королева Виктория пригрозила премьер-министру, что может воспользоваться своим правом, и разогнать это сборище политических болтунов, именуемых кабинетом министров. Которые мало того, что своими бездумными действиями ввергли Британию в огромные расходы, так еще и поставили страну на грань поражения. И это не говоря о гибели большого числа британских подданных без какого-либо успеха. Таких провалов в политике Британия давно не знала. И это заставило Лондон и Париж действовать.

Перво наперво попытались привлечь в антироссийскую коалицию новых игроков. Но не вышло. Пруссия и Швеция даже слышать об этом не хотели. А Австрия, как говорят в народе, "вертела жопом". Вроде бы и была не против, но опасалась. Слишком памятны были Аланд и Одесса. А тут еще и Крым добавился.

В истории моего мира Австрию все же удалось нагнуть. Она с трудом не допустила развала страны во время восстания 1848 года, все же сохранив контроль над итальянскими государствами. Кроме Сардинского королевства, которое оказалось Вене не по зубам. Вот на этом Лондон и Париж сыграли, пригрозив, что если Австрия не вступит в коалицию, то часть ее территории может присвоить Сардиния. Сардинии тоже много чего наобещали. В том числе, что "после победы над Россией итальянский вопрос будет рассмотрен великими державами". Средиземноморским лимитрофам этого хватило, чтобы ввязаться в совершенно не нужную им войну.

Начали свою миссию в Вене англичане и французы точно так же, как и в моем мире. Со щедрых посулов и завуалированных угроз. Но здесь их постигла неудача. Австрийский император Франц-Иосиф рассудил, что с Сардинией еще как-то можно договориться, если она начнет хамить. В крайнем случае, можно даже пойти на некоторые уступки. Сардинцев это вполне устроит. А вот с разъяренным русским медведем, который находится не за тридевять земель, а совсем рядом, в данный момент лучше не конфликтовать. Ибо чревато. Англия и Франция уже показали свою "мощь" возле Одессы и Аланда. А потом были Евпатория, Лукулл и Балаклава. Вся Европа смеялась. Вот и пусть показывают свою "мощь" дальше. Но только без Австрии.

Однако, если в Австрии английские и французские дипломаты потерпели неудачу, в Сардинии им сопутствовал успех. "Великое" Сардинское королевство жаждало расширения своих владений и признания великими державами, коими позиционировали себя Англия и Франция. Поэтому с радостью ухватилось за подвернувшуюся возможность. Даже уговаривать не пришлось. Началась подготовка ко второй волне вторжения. Предстояло задействовать остатки английского, французского и турецкого флота, собрать с бору по сосенке английские и французские войска, разбросанные по колониям, выгрести буквально все, что осталось в Турции, и набрать побольше нового пушечного мяса в Сардинии. Но параллельно с этим Лондон и Париж все же стали прощупывать возможность заключения мира с Россией. Николай Павлович не стал сходу отвергать такие предложения. Однако, когда ознакомился с их содержанием, послал господ европейцев лесом. Это был фактически ультиматум с требованием капитуляции России.

Все это я узнавал не только благодаря газетам, но и своим агентам в Константинополе. А также от Ганса с Ванькой, которые уже наловчились собирать самую свежую информацию в любой точке Европы практически в режиме реального времени. Предложил такую схему Ванька. Всего-то надо было найти какого-нибудь забулдыгу, который нажрался до скотского состояния, подсадить в него Ваньку, который за несколько часов узнавал все, что надо, а потом опять менялся с алкашом местами и тихо исчезал. Даже память чистить не требовалось, поскольку затуманенный алкоголем мозг ничего не помнил. А если помнил, то путал пьяный бред с реальностью. Этим методом мы не злоупотребляли, но он оказался очень эффективным. Именно таким образом стало известно, что французская эскадра, в состав которой входили броненосные батареи "Девастасьон", "Тоннант" и "Лав" скоро выйдет в море. По пути зайдет в Сардинское королевство, возьмет на борт сардинские войска, и отправится в сторону Дарданелл. Зачем — догадаться нетрудно.

Несколько устаревшие сведения мне передал Троекуров при очередной встрече, на которую я его вызвал, обозначив сигнал срочности. И теперь, сидя на конспиративной квартире, пытался втолковать жандарму, что время политических реверансов закончено.

— Поймите, Матвей Игнатьевич. Сейчас Англия и Франция будут вести себя, как крысы, загнанные в угол. Особенно Франция. Наполеон Третий пойдет на все, поскольку понимает, что в случае проигрыша в этой войне потеряет власть. А возможно и голову. Употребите все свое влияние, чтобы оградить императора и его семью от покушения. Я уверен, что если наши европейские "партнеры" не смогут одолеть нас на поле боя, то в ход пойдут самые грязные приемы. Вплоть до наемных убийц и попытки государственного переворота, чтобы привести к власти лояльного им человека. Вспомните не к ночи будь помянутых декабристов. Ведь тогда у них за малым не получилось. Или стрелецкий бунт против Петра Великого. Неужели Вы думаете, что его затеяли сами стрельцы, или науськивающие их бояре? Я уверен, что и оттуда торчат длинные английские уши. Если поискать, то можно и еще примеры найти в не такой уж давней истории.

— Мне кажется, что Вы все же сильно сгущаете краски, Юрий Александрович. Разумеется, я сообщу в Петербург ваши соображения. Но сомневаюсь, что их там воспримут всерьез. Такие вещи уже давно не практикуются. Да, во времена Петра Великого было возможно всякое. Но сейчас, в просвещенном девятнадцатом веке... Нет. Такое просто невозможно. Как бы негативно не относились к нам в Лондоне и Париже, но то, о чем Вы говорите... Нет... Не верю...

Я мысленно выдал малый петровский загиб, все же сумев сохранить невозмутимость на лице. Эх, жандарм, жандарм... Рассказать бы тебе про Павла Первого, про Александра Второго, про Александра Третьего, про Николашку Второго Никакого, чем они все закончили. Чтобы до тебя наконец-то дошло, что из себя представляют господа европейцы на самом деле. Да и со смертью Николая Павловича в марте следующего года тоже очень много странного. Официальная причина смерти — явная попытка скрыть истину. Это в моем времени установили достоверно, проанализировав имеющиеся данные. Значит, кому-то было в ы г о д н о это скрыть. Но ты этого все равно не поймешь... Так и останешься жить в мире своих иллюзий. Если только эти иллюзии не разлетятся вдребезги под ударом реальности...

— Я бы очень хотел ошибиться в этом вопросе, Матвей Игнатьевич. Да только, как Вы сами говорили, у меня есть дар провидца. И у меня очень нехорошие предчувствия.

— Хорошо, Юрий Александрович! Я Вас понял. Единственное, что могу пообещать, так это в точности передать ваши слова. Но как к ним отнесутся в Петербурге, заранее сказать не берусь. В любом случае, решения все равно будут приниматься на самом верху. Давайте пока оставим высокие материи, и поговорим о более приземленных вещах. Вы уже знаете, что объединенная англо-французская эскадра с десантом скоро войдет в Дарданеллы?

— Да, мне это известно. Из военных кораблей там сплошь старый хлам. Правда, имеется довольно много паровых коммерческих судов, на которые установили пушки, превратив в подобие корветов. Полноценными военными кораблями они от этого не стали, но и сбрасывать их со счетов тоже не следует. Там главная проблема в другом. Французы направили к нам свои новинки — паровые броненосные батареи. Если они в тихую погоду встретятся с нашим Черноморским флотом, то ему придется туго. Поэтому нам нужно сделать так, чтобы до Черного моря эти "утюги" не добрались. А в идеале было бы хорошо вообще не выпустить эскадру из Босфора.

— Подозреваю, что касательно "утюгов" у Вас уже есть план, Юрий Александрович. Но не выпустить всю эскадру из Босфора... Боюсь, что все вместе взятые пароходы Одесского отряда с этим не справятся. Даже если задействовать турецкие трофеи.

— Так это и не нам решать, Матвей Игнатьевич. Пусть эта армада сначала до Константинополя доберется. А там посмотрим, как карты лягут...

Как карты лягут, я примерно представляю. Группа Константина Кипариди, давно и успешно действующая в Константинополе, сумела вывезти из порта семнадцать мин. И они сейчас ждут в укромном месте своего часа. По две мины на каждый "утюг". Здесь лучше не рисковать. Вдруг какая-то мина не сработает, а "утюги" нужно уничтожить обязательно. Остается еще одиннадцать. Можно неплохую Константинопольскую побудку устроить! Если все пройдет успешно, то минус три "утюга" и одиннадцать крупных кораблей. Сомневаюсь, что после таких потерь англичане и французы будут рваться в Черное море. Найдут десяток причин, чтобы увильнуть, Но Троекурову об этом знать не надо. Я и так сказал лишнего, пытаясь его убедить. Да только, бесполезно. Здесь все еще воспринимают окружающую действительность, как в рыцарском романе. Боюсь, как бы Александр Второй не взошел на престол еще раньше, чем в моем мире. Нехорошая возня идет в Европе...

На следующий день в Одессу пришла радостная новость. Доставили информацию об обороне Петропавловска. Причем неожиданной эта новость была и для меня. Так-то я знал, что Петропавловск будет атакован англо-французской эскадрой в августе. И Ганс, слетавший на Камчатку, подтвердил, что незваные гости явились "по графику". Однако, надолго оставаться без поддержки Ганса было нельзя. Поэтому он, установив факт нападения на город, быстро вернулся обратно. Никаких особых отличий от моей истории я там не ждал, поскольку знал, что попытка захватить Петропавловск провалится. А потом было не до этого, начались крымские события. Повторный вылет на Камчатку Ганс сделал гораздо позже, когда мы вернулись в Одессу из Севастополя. И выяснил, что Петропавловск устоял, фрегат "Аврора" и транспорт "Двина" на месте, над портом развевается российский флаг. А оказалось, что там все прошло несколько не так, как в моем мире. Кому-то пришла в голову идея стрелять калеными ядрами. И это дало нужный эффект. В самом начале бомбардировки английский фрегат "Президент" получил несколько попаданий и на нем начался пожар, который не смогли погасить. В итоге фрегат взлетел на воздух от взрыва пороха в крюйт-камере. Лишившись своего самого мощного корабля, противник не рискнул продолжать обстрел и отступил. Потом высадка десанта все же была произведена, но успеха не имела. Гибель "Президента" заставляла держать дистанцию с береговыми батареями, поэтому огонь корабельной артиллерии англичан и французов был неэффективен, и поддержать десант никак не мог. Так ничего и не добившись, вражеские корабли покинули Авачинскую бухту, оставив на ее берегах большое количество раненых и убитых. Очень немногие из высадившихся на берег смогли вернуться обратно. Неизвестно, сунутся ли господа европейцы на Камчатку в следующем году, но пока что никаких активных действий на этом направлении не ожидается.

А в Черном море все шло своим чередом. Пароходофрегаты Черноморского флота патрулировали турецкое побережье, приглядывая за выходом из Босфора и Варной. Французская эскадра адмирала Гамелена стояла в Варне и не собиралась искать встречи с Черноморским флотом. Отдельные стычки между нашими и французскими пароходами в Варненском заливе неизменно приводили к бегству французов под защиту береговых батарей. Дальность и точность стрельбы наших нарезных орудий не давали французам ни единого шанса на успех. Разведка докладывала, что моральный дух среди французских моряков заметно упал. В успешное завершение черноморской кампании не верит никто. Адмирал Гамелен давно бы увел эскадру в Константинополь, поскольку не видит смысла находиться в Варне и дальше после уничтожения всех плацдармов коалиции в Крыму. Однако, приказы из Парижа требуют оставаться на месте, и ждать подкреплений. Гамелен злится, но ничего сделать не может. А тут еще русская армия перешла Дунай и движется в сторону Силистрии. Турецкая армия Омер-паши отступает, неся поражение за поражением. Австрия поджала хвост и вывела свои войска из Молдавии и Валахии. Император Франц-Иосиф наконец-то определился, какой из двух стульев выбрать. Поскольку усидеть на двух одновременно не получается. Разумеется, это вызвало истерику в Париже и Лондоне. Но Францу-Иосифу на "великие державы" уже наплевать. Своя рубашка ближе к телу. Что стоят их обещания оказать помощь в войне против России, видела вся Европа.

Французская эскадра продолжала находиться в Варне, которая могла стать ловушкой. Если русские продолжат наступление на юг вдоль побережья, то вскоре окажутся у Варны. И тогда придется прорываться отсюда с боем, если одновременно с русской армией подойдет Черноморский флот. Положение у французов в Варне сейчас очень шаткое. Подвоз снабжения из Константинополя морем полностью прекратился, а по суше везти долго, и объемы не сопоставимы. Но пока что Гамелен сидит в Варне, ожидая обещанных подкреплений. Вот и пусть сидит дальше. Не мешает, и ладно.

А что же мы, "хулиганская флотилия"? В строй вошли еще два турецких трофея, получившие названия "Джарылгач" и "Березань". Все пароходы, кроме "Лебедя", по очереди патрулируют на подходах к Одессе и возле Варны, помогая нашему флоту. "Лебедь" стоит в одесском порту и занимается профилактикой машин. Договорился об этом с Новосильцевым, поскольку мне надо находиться на берегу для быстрого реагирования в случае опасной ситуации. Крымская война в Черном море вступила в завершающую фазу. Англия и Франция готовы бросить на стол последнюю козырную карту в надежде на выигрыш. Мы к этому готовы. Но все может испортить непредвиденная случайность.

Поскольку делать в данный момент особо нечего, занимаюсь разведкой. Ганс каждую ночь улетает в Эгейское море и следит за продвижением очередной англо-французской армады. В Лондоне и Париже собрали, что смогли. Старье из Ройял Нэви, которое уже не собирались посылать дальше прибрежных английских вод, но срочно переоборудовали после Аланда. Такое же старье французского флота. Грузовые суда с десантом. И три "утюга", на которые в Париже возлагают большие надежды. Особенно после громкого успеха "Ильи Муромца" на Балтике.

Я-то знаю, что эти корыта и наш ледокол-броненосец даже рядом не стояли. Мы строили изначально цельнометаллическое морское судно с хорошей мореходностью. Пусть и собирались эксплуатировать его только в Финском заливе, но хорошая мореходность и в Финском заливе не помешает. Французские поделки хорошей мореходностью похвастаться не могут. Это плоскодонные деревянные корыта с малой осадкой, обшитые железными плитами. Изначально их вообще не рассматривали, как корабль для морского боя. И собирались применять только для обстрела береговых укреплений. Запасы угля были мизерные, и самостоятельный переход по морю этого "чуда" французского кораблестроения вообще не предусматривался. Их собирались буксировать к месту боевых действий пароходами. Но тут грянул Аланд, показав преимущества брони в морском бою. Поскольку менять что-либо в практически достроенных "утюгах" было поздно, решили "допилить напильником" то, что есть. По примеру "Ильи Муромца" полностью отказались от парусного вооружения, убрав тяжелый рангоут. Некоторые моряки говорили об этом и раньше, поскольку не предполагали хороших ходовых качеств этого "чуда" под парусами. Но любители парусов все равно продолжали за них цепляться, что поначалу вылилось в компромисс машины и паруса. Теперь же от парусов решительно отказались. Что позволило не только убрать лишний вес над палубой, но и заменить бесполезный теперь балласт дополнительными запасами угля и котельной воды. Уменьшили количество артиллерии с шестнадцати стволов до двенадцати. Скорость хода во время испытаний на мерной миле оказалась порядка семи с половиной узлов. Что, конечно, было маловато для военного корабля. Но зато он мог держать такую скорость хода достаточно д о л г о благодаря большим запасам топлива и не зависел от ветра. А благодаря советам некоего Юрия Давыдова, невольно ставшего помощником французских корабелов в Тулонском арсенале в1851 году, машины и котлы "утюгов" отличались большей мощностью и более высокой надежностью, чем в моем мире. Напрогрессорствовал на свою голову, вчерашний студиозус...

Тем не менее, это были те же самые "утюги". Несколько улучшенные, но все равно "утюги". И мне были хорошо известны все их слабые и сильные стороны. Ганс внимательно рассмотрел их ночью с разных ракурсов и с разных высот, и по их поведению на волне я понял, что вести более-менее точный огонь они смогут только в тихую погоду. Хорошо подходящий для работы в условиях прибрежного мелководья плоскодонный корпус с небольшой осадкой мало подходил для плавания в открытом море на волнении. Поэтому качало его немилосердно, и говорить о прицельной стрельбе в качку не приходилось. Но в хорошую погоду эти уродцы могли оказаться очень опасными противниками для наших парусных деревянных кораблей. не имеющих машины. Как и для береговых укреплений, чему была ярким примером Кинбурнская крепость в истории моего мира. Поэтому относиться к "утюгам" наплевательски не стоило.

Однако, "утюги", — это железо, которое само по себе не воюет. Воюют люди. А вот с людьми все было гораздо интереснее. Ганс и Ванька выяснили имена и фамилии многих английских и французских офицеров, но мне они ни о чем не говорили. В базе данных по истории их не было. За исключением обоих командующих. Вот эти уже успели и здесь засветиться по полной программе!

Английской эскадрой командовал контр-адмирал Эразмус Омманни. Тот самый, который "храбро" воевал с прибрежными селениями и рыбацкими лодками в Белом море в самом начале Крымской войны. Правда, с Соловецким монастырем у него вышел облом. Пришлось уходить не солоно хлебавши. Однако, по сравнению с "успехами" Ройял Нэви на Балтике и на Черном море, действия отряда Омманни выглядели вполне успешно. По крайней мере, он сумел сохранить свои корабли, нанеся некоторый ущерб русским. Именно поэтому на него пал выбор, когда встал вопрос о назначении командующего эскадрой, отправляющейся в Черное море.

Так-то адмиралов в Адмиралтействе хватало. Но вот с "русским" опытом не было ни одного. Все, кто отправился на Балтику и в Черное море, там и остались. Либо погибли, либо попали в плен. Но Омманни не был адмиралом. Во время беломорской экспедиции он имел всего лишь чин кэптена. Поэтому, чтобы соблюсти приличия, ему присвоили чин контр-адмирала, и назначили командовать сборной солянкой, которую ни один моряк не назвал бы эскадрой.

Старье собирали во всех английских портах. Главную ударную силу эскадры составляли так называемые блокшипы. Остряки, кто был в теме, злословили, что блокшипы удачно сочетают в себе все недостатки парусных и паровых кораблей, не обладая при этом их достоинствами. И это было правдой. Брали парусные корабли, снимали с них часть артиллерии, облегчали рангоут, кое-как впихивали внутрь паровую машину с котлами, устанавливали гребной вал с винтом, и формально получали на выходе паровой винтовой корабль с упрощенным парусным вооружением. Вот только под парусами это "чудо механизации" имело ход порядка шести узлов. При благоприятном ветре. А под парами с трудом выжимало пять. И то лишь в тихую погоду. До корабелов и моряков только сейчас начинало доходить, что для того, чтобы получить хороший корабль с паровой машиной, его нужно проектировать с нуля. А не пытаться скрестить ежа с ужом, впихивая машины и котлы туда, где они изначально не предусматривались. Но, как гласит народная мудрость, "за неимением горничной..."

Английское Адмиралтейство оказалось как раз в такой ситуации. Когда все "горничные" неожиданно закончились. Лучшие корабли были отправлены на Балтику и в Черное море. Из Балтики вернулись только один винтовой и один колесный фрегат, а также три колесных шлюпа, которым повезло во время Аландского сражения находиться за пределами залива Лумпарен, осуществляя блокаду Аландских островов. Из Черного моря вернулся всего лишь один небольшой пароход, мобилизованный из "купцов", который адмирал Дандас отправил с донесением. Все остальные корабли вверенной ему эскадры сгинули у крымских берегов. В метрополии из линейных сил осталось одно старье и недостроенные корабли в разной степени готовности. Этого вполне хватало при условии надежного блокирования русского флота в Балтике. Но было явно недостаточно, если русские вдруг вздумают нанести визит к берегам Туманного Альбиона. А после Аландского разгрома такая угроза стала реальной, что вызвало панику в Лондоне. Поэтому было принято решение приостановить те работы, которые невозможно доделать в течение ближайших трех-четырех месяцев, и все силы бросить на то, что реально ввести в строй достаточно быстро. Так и появились пять очередных блокшипов, переоборудованных из парусных линейных кораблей. Сродни тем, которые нашли свое последнее пристанище возле Аланда. Вначале предполагалось использовать эти переделки исключительно для обороны английского побережья, если русские все же вздумают нанести "ответный визит". Но время шло, русские попыток выйти из Балтики не предпринимали, и очередное английское "чудо механизации" оставалось не у дел.

Все изменилось, когда пришло сообщение о крымской катастрофе. Стало ясно, что повторной отправки достаточно сильной эскадры на помощь Турции не избежать. Но кого послать?! Кроме "чуда механизации" некого. Ибо нельзя же вообще оставлять метрополию без защиты. Добавить к пяти блокшипам вооруженные коммерческие суда, кое-какую военную мелочь и откровенный хлам, рассчитанный на переход в одну сторону без всякой надежды на возвращение. Во главе этого плавучего безобразия, громко именуемого эскадрой, и поставили новоиспеченного контр-адмирала Омманни. Чего он был бы рад избежать. Да только его желания никто не спрашивал, дав понять, что "Англия в опасности".

Справедливости ради надо уточнить, что задачи по овладению Черным морем с разгромом Черноморского флота перед Омманни не ставили. Сейчас планы были гораздо скромнее. В Адмиралтействе все же нашлись умные головы, понимающие реальную боевую ценность этой пародии на эскадру, и сделавшие верные выводы на основании полученной из Крыма информации. Про десант в Крым с захватом Севастополя уже никто не заикался. Предполагалось держать прибывшую в Константинополь эскадру, как угрозу Черноморскому флоту и нашему побережью. А также в качестве весомого аргумента на предстоящих мирных переговорах. Если все удачно сложится, то еще и для поддержки наступающих сухопутных войск в прибрежной полосе. Поскольку основные боевые действия планировались вести на суше совместно с турецкой армией, перейдя Дунай. На Кавказ уже махнули рукой, как и на Крым, понимая, что не в состоянии заткнуть все дыры. А вот на дунайском направлении еще была надежда задержать русскую армию. И добиться изменения позиции Австрии. Тогда русский император умерит свои амбиции, и можно будет рассчитывать на более-менее приемлемые условия при заключении мирного договора. Для Британии приемлемые, разумеется. Остальные участники антироссийской коалиции джентльменов из Лондона не интересовали.

Такова была ситуация у англичан. А что же у французов? Помимо трех "утюгов", каждый из которых на всякий случай сопровождал винтовой фрегат, собрали еще более пеструю толпу из разнотипных кораблей, из которых паровыми была всего треть. Многие считались военными чисто номинально, поскольку это были вчерашние "купцы". Называть этот сброд эскадрой ни у кого язык не поворачивался. В том числе и у ее командующего — контр-адмирала Буэ-Вильоме.

Луи Эдуард Буэ-Вильоме был известной личностью, оставившей заметный след в истории. В моем мире он был начальником штаба эскадры адмирала Гамелена, и один из двух моряков, поддержавших на совете идею десанта в Крым. После чего отметился при осаде Севастополя и в грабительском рейде в Азовском море в 1855 году. Но здесь ситуация изменилась. После разгрома под Одессой Буэ-Вильоме понял, что лезть в Крым лучше не стоит. С чем был полностью согласен его начальник, адмирал Гамелен. Увы, к мнению моряков в верхах не прислушались. В итоге все закончилось драпом из Камышовой бухты. И как оказалось, очень вовремя. Аналогия с драпом Великой Армии из Москвы просматривалась очень явственно. Поэтому, по приходу в Варну, Гамелен сразу же отправил своего начальника штаба в Париж с подробным донесением и приказом задействовать все свои связи, но постараться убедить этих твердолобых баранов заканчивать войну как можно скорее. Посылать кого-либо пониже счел бессмысленным. А так, глядишь, к словам начальника штаба эскадры может и прислушаются. Победы на море уже не видать, это ясно даже сопливому юнге. На суше тоже, если судить по тому, как сухопутным воякам сначала надрали задницу возле Альмы, а потом в Балаклаве. Утешает только то, что французов в Балаклаве не было. Ну а надрать задницу островитянам — сие есть дело богоугодное. Можно даже сказать спасибо русским. Но если продолжать дальше, то "племянник" может закончить точно так же, как и его знаменитый дядя.

Буэ-Вильоме был полностью согласен со своим командующим, поскольку не строил иллюзий и реально смотрел на вещи. По прибытию в Париж он приложил все силы, чтобы попытаться изменить ситуацию. Даже добился аудиенции у императора. Но тот и сам хотел получить информацию из первых рук от очевидца событий, а не из тщательно "причесанных" реляций, где была не правда, а то, что ему хотелось бы услышать.

Но... Точка невозврата для Наполеона Третьего была уже пройдена. Несмотря на подробный и точный доклад опытного моряка, который сам был свидетелем избиения конвоя на переходе в Крым, и последующих за этим непонятных атак "черноморского призрака" на рейде Евпатории и возле мыса Лукулл, приведших к большим потерям, император не отказался от продолжения войны. Бывший начальник штаба был назначен на должность командующего эскадрой, которой предстояло отправиться на помощь эскадре Гамелена. В данный момент Буэ-Вильоме был единственным адмиралом в "шаговой доступности", кто знал реальную обстановку на театре военных действий, и знал, чего можно ожидать от русских. Но если англичане не рассчитывали на громкие победы адмирала Омманни в Черном море, и рассматривали его разномастную эскадру лишь как дополнительный козырь на предстоящих мирных переговорах, то Наполеону Третьему была нужна победа, и только победа. Пораженный результатом Аландского сражения, и сильно переоценивавший возможности своих "утюгов", на меньшее, чем разгром Черноморского флота и уничтожение береговых укреплений Севастополя, он был не согласен. Это лишний раз убедило Буэ-Вильоме, что на французском троне находится оторванный от реальности прожектер, действующий под влиянием эмоций, а не мудрый политик. "Племянник" оказался бледной тенью своего дяди.

Откуда я все это знаю? От самого Буэ-Вильоме. Ганс с Ванькой провели уникальную операцию, застав новоиспеченного командующего в расстроенных чувствах на пути из Парижа в Тулон. Когда он сильно перебрал, поскольку не ожидал такой подлянки от Судьбы. Все прошло безукоризненно. Даже память чистить почти не пришлось. То же самое удалось сделать и с тремя английскими штабными офицерами, упившимися в хлам. Вот адмирала Омманни поймать не вышло. Осторожен, гад. И за количеством выпитого следит. Ну и ладно, не все коту Масленица. В любом случае, теперь мне известны планы противника. А это само по себе немало. Проблема лишь в том, что обнародовать эту информацию я не могу. Поскольку не смогу объяснить ее происхождение.

А что же новые участники "крестового похода" на Россию из "великой" Сардинии? Там все соответствовало старой притче "Зачем нужна австрийская армия? Чтобы ее все били. А зачем нужна итальянская армия? Должна же кого-то бить и австрийская армия!". Набранные искатели приключений больше напоминали банду, чем регулярную армию. Реальная боевая ценность такой "армии" мало отличалась от боевой ценности турецких башибузуков, привыкших грабить, а не воевать.

Глава 17

Константинопольская побудка

Близилось католическое Рождество 1854 года. Очередные гости из Европы наконец-то добрались до Константинополя. Не все, но те, кто мне нужен, добрались. Хоть английская и французская эскадры шли вместе от самой Генуи, где приняли на борт бравых пьемонтских вояк Сардинского королевства, но единого командования над ними не было. Англичане сочли ниже своего достоинства подчиняться французам, а французы после Балаклавы вообще Ройял Нэви в грош не ставили. Они, по крайней мере, смогли сохранить большую часть своих кораблей в Черном море и уйти в Варну. В отличие от англичан, которые потеряли в с ё. Имела место также личная взаимная неприязнь между Омманни и Буэ-Вильоме, поэтому ситуацию можно было охарактеризовать, как "недружественный нейтралитет". Тем не менее, наличие общего врага вынуждало действовать сообща, и волей-неволей приходить к компромиссу.

Так продолжалось до прихода в Константинополь, куда основные силы растянувшейся армады прибыли 19 декабря 1854 года. Часть парусников отстала из-за неблагоприятного ветра, поэтому решили их не ждать. Как смогут, так придут. А пока можно заняться профилактикой машин и ремонтом после тяжелого перехода через зимнее Средиземное море, заодно обсудив предстоящие совместные действия друг с другом и с турецкими союзниками.

И сразу же начались разногласия. Англичане не собирались немедленно идти в Черное море, поскольку не видели в этом смысла. За прошедшее время обстановка на дунайском фронте для турок еще более ухудшилась, поэтому над Варной нависла угроза осады. И идти туда, чтобы оказаться в ловушке, адмирал Омманни не хотел. На этот счет у него был соответствующий приказ Адмиралтейства. Если на момент прибытия в Константинополь возникнет угроза осады Варны русскими войсками, оставаться в Константинополе и ждать дальнейших распоряжений из Лондона. То же самое касалось и армейских частей, находящихся на борту английских кораблей. По договоренности с султаном они прибыли для усиления гарнизона Константинополя, чтобы высвободить часть турецких войск и отправить их на фронт. Если воевать на стороне турок англичане еще были согласны., то вот воевать в м е с т о турок они не собирались. Да и прибыло английских войск сравнительно немного, порядка четырех тысяч. Никакого серьезного влияния на ход боевых действий они оказать не могли. В Лондоне сделали ставку на тех, "кого не жалко". На французов, сардинцев и турок. Вот этих хватало. Надо ли говорить, что такое поведение англичан не способствовало укреплению отношений в стане союзников по антироссийской коалиции.

Совсем иная ситуация была у французов. Приказ Наполеона Третьего не допускал двоякого толкования. Как можно скорее идти в Варну на соединение с эскадрой адмирала Гамелена и выгрузить там войска. После чего адмирал Гамелен принимает командование над обеими эскадрами, и ищет способ разгромить русских на море. Просто и без затей. Правда, Буэ-Вильоме все же смог выторговать себе лазейку в этом приказе. Идти, если позволит погода. Поскольку смог убедить высокое начальство, что эти "утюги" могут не пережить попадание даже в не очень сильный шторм. А ведь именно они — главная ударная сила. Хоть это и вызвало недовольство французского императора, ничего не понимающего в морском деле, но здесь уже адмирал пошел на принцип. Либо он действует в соответствии с погодными условиями, либо немедленно подает в отставку. Поскольку эти три мелкосидящих плоскодонных корыта и хорошая мореходность — понятия несовместимые. И выводить это убожество в штормовое море на верную гибель он не будет. Наполеону ничего не оставалось делать, как согласиться.

Но если на переходе от Франции до Дарданелл с погодой худо-бедно повезло, то вот в Черном море было неспокойно. Свирепый зимний норд-ост разогнал большую волну, и выходить "утюгам" из Босфора лучше не стоило. То же самое касалось и парусников. При таком ветре и усилившемся встречном течении в проливе они не могли самостоятельно пройти Босфор без буксировки пароходами. Поэтому пришлось ждать улучшения погоды и изменения направления ветра. Что всех французов и сардинцев вполне устраивало. В Варну никто не торопился.

Меня это тоже устраивало. По прогнозу Ганса, контролирующего состояние атмосферы, дуть еще должно было не менее восьми дней. Наша разведгруппа в Константинополе хоть и не имела доступа к этой информации, но от местных моряков старожилов тоже знала более-менее точный прогноз. Поэтому операцию по минированию собрались провести в канун католического Рождества — в ночь с 24 на 25 декабря. В прошлом году неплохо получилось с "Наполеоном" и "Шарлемань", может и в этом удастся преподнести рождественский "подарок" господам европейцам.

Сообщили об этом в Одессу довольно оригинальным способом. Желая создать хотя бы односторонний канал связи, еще в Петербурге разработали систему сигналов из различных символов, которые нужно было нанести в определенных местах за городом. Ганс периодически навещал эти места, и информация от разведгруппы быстро доставлялась мне. Причем независимо, где я в этот момент находился. Этим способом связи мы не злоупотребляли, и использовали только если надо было сообщить что-то срочное и важное. Вот так я и узнал, что акция назначена на вечер 24 декабря. Когда англичане и французы будут праздновать Рождество.

План операции разработан уже давно. Он имел несколько вариантов в зависимости от количества целей и времени их прибытия в Константинополь. Командиру группы Константину Кипариди предоставлялась полная свобода действий, поскольку оперативной связи между Одессой и Константинополем у нас не было. Главная задача — уничтожить три французских "утюга", для чего выделялось шесть мин. Все прочее — на его усмотрение. Поскольку изначально мы не знали, кто пожалует. Сложность была еще и в том, что в составе группы имелось всего шесть подготовленных подводных диверсантов. Остальные — добровольные помощники из местных греков. Они хорошо знают обстановку в Константинополе, знают Босфор и подходы к нему, сами прекрасные моряки, но специальной подводной подготовки у них нет. Поэтому для проведения операции выделялось три больших лодки, в каждой из которых находилось по два диверсанта. Остальные — массовка для отвлечения внимания. Лодки подойдут как можно ближе к намеченным целям и будут изображать лов рыбы. Явление для бухты Золотой Рог вполне привычное. Да и вахта на палубе вряд ли будет проявлять чудеса бдительности в рождественскую ночь, в глубоком тылу, и на хорошо защищенной якорной стоянке. Для большей вероятности успеха мины должны были сработать одновременно, или хотя бы с интервалом в несколько минут, для чего снабжались часовым механизмом. После установки мин у диверсантов будет достаточно времени, чтобы удалиться подальше от порта и затеряться в городе. Рисковать лучше не надо. Таков был предварительный план. А как оно пойдет на деле — время покажет.

В этот раз я решил лично проконтролировать ход выполнения операции. И если потребуется, то вмешаться. Ванька уже освоился с управлением как моей тушкой, так и тушкой Цили, поэтому вполне можно оставить его одного "на хозяйстве". Все равно, ничего важного в ближайшие дни не предвидится. А с какой-нибудь мелочью он и сам справится. В крайнем случае, прикинется больным, и попросит не беспокоить. Поэтому вечером 24 декабря, выяснив текущую обстановку и убедившись, что никаких срочных дел в ближайшее время в Одессе не предвидится, проинструктировал Ваньку.

— Ваня, остаешься вместо меня капитаном "Лебедя". Не мандражируй, до утра тебя не должны побеспокоить. А к утру мы с Гансом в любом случае вернемся. Готов?

— Готов, Ваше превосходительство! Буду вовсю изображать капитана "Лебедя", завалившись в койку до утра. Только... Может быть лучше было бы у Цили остаться?

— Я тебе дам, у Цили! Что, на сладкое потянуло? Циля тебя враз раскусит. Ни хрена не поймет, конечно, что со мной случилось. Но подозрения у нее возникнут, а мне это не надо. Рано ей еще паладином становиться. Поэтому сидишь в каюте, никого не трогаешь и по пароходу не шатаешься. Если хочешь, можешь себе праздник живота устроить. Даже с выпивкой. Не бойся, не опьянеешь. Мой организм на алкоголь не реагирует. Привыкай действовать автономно. У меня на тебя большие планы, Ваня. Вопросы есть?

— Вопросов нет!

— Вот и отлично. Ганс, меняй нас местами.

— Принято!

Вот мы опять вдвоем с Гансом в воздухе. Уже стемнело, небо частично закрыто облаками. Делаем круг над портом и летим над Одесским заливом. Стихия внесла коррективы в наши действия. Зима с 1854 на 1855 год выдалась очень холодной, поэтому Одесский залив покрыт льдом. Наша "хулиганская флотилия" стоит в Карантинной гавани, вмерзнув в лед, и до потепления в море не выйдет. Хорошо, что "Аккерман", "Очаков" и "Тарханкут" успели вернуться из рейда к Варне до того, как вход в порт был закрыт сплошным ледяным полем. А не то, пришлось бы им идти зимовать в Севастополь. Днепро-Бугский и Днестровский лиманы замерзли еще раньше. Из-за резкого падения температуры воздуха и быстрого роста ледового покрова решили никого больше в море не посылать. Ведущий патрулирование на траверзе мыса Большой Фонтан "Ланжерон" входил в Карантинную гавань, уже ломая тонкий лед. Он оказался последним судном, вошедшим в одесский порт в 1854 году. Все. До наступления теплых дней "хулиганская флотилия" выведена из игры. Прошлая зима не была такой холодной. Лед в Одесском заливе хоть и появился, но не сплошной. Поэтому никаких помех нам не создавал. Сейчас же, увы! Природа не спрашивает нашего желания. Отправили фельдъегеря в Севастополь с сообщением о том, что на нашу помощь пока рассчитывать не стоит, и начали готовиться к кампании следующего года. Нет у меня уверенности, что даже если диверсия в Золотом Роге пройдет успешно, то Англия и Франция сразу же запросят мира. Слишком далеко все зашло...

Идем на небольшой высоте, всего в пятьсот метров. Скорость тоже небольшая. За час до Константинополя доберемся. Уже прошли кромку льда в Одесском заливе и летим дальше на юг вдоль побережья. По дороге решили заглянуть в Варну, проведать французов. Летим молча. Я с интересом наблюдаю по сторонам, Ганс занимается пилотированием и навигацией. Неожиданно он нарушает молчание.

— Командир, тебе не кажется, что пора расширять круг посвященных?

— Ты о чем, Ганс?

— Тебя одного на все направления не хватит. Ты и так пытаешься быть в каждой почке заточкой. А это очень опасно. Нам только внимания к твоей персоне со стороны твоих бывших коллег не хватало.

— Да я и сам это понимаю. Но пока подходящих кандидатов нет. Разве что Ванька. Но ему деваться было некуда.

— Почему только Ванька? А твои верные "самураи" Ерофеев и Сосновский? Уж в их-то преданности можно не сомневаться. А Циля? Хоть и меркантильная мадемуазель, но свою выгоду от сотрудничества с тобой осознает четко. Поскольку прекрасно понимает, что выиграла суперприз для барышни ее социального статуса, и второго шанса не будет. Поэтому никогда не предаст. Доктор Мюллер и отставной ротмистр Игнатов тоже весьма интересны. Тем более, они оба догадываются, что с тобой что-то не так. Но языком не треплют и глупых вопросов не задают. Чем не паладины? Зачем время тянуть?

— Ладно, подумаю. Но только после войны. Когда в Петербург вернемся.

— Кстати, по поводу Ваньки. Командир, мое мнение — это самородок. Прирожденный разведчик. И в этом качестве он подойдет гораздо лучше, чем протирать штаны в конструкторском бюро. Тем более, можно совмещать оба вида деятельности.

— Ты тоже это заметил?

— Давно. Еще с момента его первого задания на "Наполеоне". Парень не теряется и действует по обстановке, умело импровизируя в сложившейся ситуации. Наша недавняя работа в Европе это тоже подтвердила. Пора ему в новую тушку вселяться. Больше толку будет.

— Согласен. Да только, намеченная тушка сейчас очень далеко.

— И кого наметил?

— Моего дорогого братца Феденьку.

— Весьма достойный вариант! А не подозрительно ли будет? То грызлись постоянно, а то вдруг не разлей вода братанами станете?

— Для начала можно слегка поцапаться. Но потом придем к компромиссу. Типа повзрослели. И надо как следует в мозгах Феди покопаться. Раньше побоялся это сделать. Похоже, что зря. Сейчас бы меньше проблем было.

— Думаешь, он знает заказчика всей этой возни вокруг тебя?

— Самого заказчика может и не знает. Но как минимум того, кто входил с ним в контакт, знать должен. Поскольку Федя осторожен, и с незнакомым человеком откровенничать не будет.

— Так может сейчас все и сделаем?

— Сначала Федьку найти надо. Где он в Англии находится? А может уже и не в Англии. Да и рано еще. Мне Ванька пока что здесь нужен. Вот, сейчас вместо меня "Лебедем" командует, пока мы делом заняты. Да и не исключено, что вам двоим еще не раз придется прогуляться по Европе. А может и в Петербург надо будет наведаться

— В Петербург?! Зачем?!

— Нехорошее у меня предчувствие, Ганс... Ты ведь знаешь, меня интуиция никогда не подводит... В нашей истории Николаю Павловичу оставалось жить чуть больше пары месяцев. Как бы и здесь не произошло то же самое.

— Но даже если так, то что мы сможем сделать?

— Все будет зависеть от того, как поведет себя здешний Александр Второй. Ведь именно Александр наследует российский престол. И если эта великокняжеская морда попробует похерить победы России, слив все Англии и Франции ради "справедливого мира"... Клянусь, я нарушу правило разведчика Космофлота "Старайся быть незаметным". А Ванька после этого пусть мою тушку забирает. Будет наследником промышленной империи Давыдовых, героем и спасителем Отечества.

— Ну-у, Командир, ты даешь!!! В императоров ты еще не вселялся!

— Так если Саша номер два будет правильно себя вести, то и ради бога! Пусть живет. Он не гений, конечно, но и не дурак. А я ему чем смогу, помогу. Может быть к тому времени уже мануфактур-советником стану, как мой папенька. За все в совокупности. Поэтому мои слова хоть что-то, да будут значить. В любом случае, пока Саша номер два не начнет править, мы не знаем, что он решит...

Так за разговорами о прекрасном долетели до мыса Калиакра, где укрылись от шторма три пароходофрегата Черноморского флота — "Владимир", "Крым" и "Одесса". Попытки обстрела с берега уже давно прекратились. Точный огонь дальнобойных нарезных орудий заставил турецких артиллеристов сделать правильные выводы. Ситуация казалась парадоксальной — наши пароходофрегаты спокойно стояли у вражеского берега в укрытии, и противник ничего не мог с ними сделать. Поэтому решил больше не нарываться. Обе стороны стали соблюдать негласный уговор. Турки не пытаются обстреливать с берега русские военные корабли, ставшие на якорь у мыса Калиакра, а наши моряки не стреляют по побережью в этом районе. Пока что никто не нарушал это неофициальное соглашение.

Дальше взяли курс прямо на Варну. Черное море оставалось пустынным. Сильный шторм вынудил всех укрыться от непогоды в безопасных местах якорных стоянок, одной из которых поблизости и являлся мыс Калиакра. Но кроме трех наших пароходофрегатов там больше никого не было. Турецкое судоходство в Черном море фактически прекратилось.

А вот и Варна. Порт забит французскими и турецкими кораблями, но никто не делает попытки выйти в море. Погода не благоприятствует. Интересно, что предпримет адмирал Гамелен, когда до него дойдет информация о взрывах в Золотом Роге? Ведь должен понимать, что если "утюги" утонут, то от остальных кораблей прибывшей эскадры толку нет. Максимум, они могут вынудить наш флот распылить огонь. Но это проблема адмирала Гамелена, а нам сейчас надо свои решать.

Пройдя над Варной, и рассмотрев заодно укрепления вокруг города, продолжили путь, направляясь теперь прямиком к Босфору. Посмотрим, что там творится. Все равно, минирование такого количества целей с помощью имеющихся в нашем распоряжении "технических средств" типа "лодка деревянная" — дело довольно долгое. Еще и ждать придется. Пока время есть, проведем свежую съемку Босфора с воздуха. Как знать, может и пригодится.

Приближаемся к Босфору. Огромные валы, увенчанные белыми гребнями пены, подходят к берегу и обрушиваются на прибрежные камни. Море поблизости пустынно. Даже рыбаков, которых тут обычно хватает, сейчас нет. Вход в пролив плавно сужается, и после мыса Бурну волнение успокаивается. Ганс ведет съемку, а я просто глазею по сторонам. Замечены новые артиллерийские батареи на входе. Но вывести их из строя можно без каких-либо сложностей, высадив диверсионные группы на обоих берегах. Турки настолько уверовали в свою безопасность, что вряд ли воспринимают всерьез угрозу порыва нашего флота к Константинополю. Но захват Босфора — это уже не мой уровень. Максимум могу обеспечить разведданные и нейтрализацию береговых батарей на входе в пролив. Был разговор на эту тему с Корниловым и Нахимовым, но как о чем-то потенциально возможном. Без какой-либо конкретики. Если решатся, буду только рад. Помогу в меру своих сил. А вот дальше — сами. Если нет... Ничего не поделаешь, одними разведданными и точечными диверсиями сражения не выигрывают.

Под нами темная лента Босфора, стиснутого с обеих сторон высокими берегами. Эти места еще мало заселены. Константинополь находится в южной части пролива, вот там кипит жизнь. А здесь — так... Почти что сонное царство. Подходим к бухте Буюкдере, глубоко вдающейся в западный берег. Очень удобное место для якорной стоянки. Здесь же крутой поворот фарватера. До следующего поворота возле мыса Еникёй более двух миль... А что, если?! Прийти сюда достаточными силами, предварительно выведя из строя береговые батареи на входе, встать на шпринг в Буюкдере так, что простреливать Босфор по всей длине до мыса Еникёй, и тогда всем, кто будет пытаться прорваться в Черное море, придется тупо переть прямо в лоб на наши пушки без возможности отвернуть, да еще против течения... Нет, такие вещи надо сначала с Корниловым и Нахимовым обсудить. Но идея сама по себе интересная...

Проходим над Босфором до самого Константинополя, и вот под нами бухта Золотой Рог, полная стоящих на якоре кораблей. На берегу много народу, жители Константинополя не спешат укладываться спать с заходом солнца. Да и "гостей" из Европы сейчас здесь хватает. Но меня они в данный момент не интересуют. Гораздо больше интересуют три "утюга", которые резко отличаются своим внешним видом от всех прочих кораблей, находящихся сейчас в Золотом Роге.

Свою разведгруппу нахожу довольно быстро. Три больших рыбацких лодки лежат в дрейфе неподалеку от выбранных целей, и находящиеся на них греки усиленно изображают рыбную ловлю. С высоты хорошо заметны три пары пловцов, буксирующих мины. Очевидно, "утюги" уже заминированы, поскольку их собирались оприходовать в первую очередь. Значит разведгруппа начала работу сразу после наступления темноты, и пока мы с Гансом добирались до места, часть работы уже выполнена. В данный момент идет минирование английских блокшипов. Тоже достойные цели. Ну а оставшиеся мины достанутся тем, кто нашим диверсантом больше "понравился". Конечно, на всю находящуюся здесь ораву мин не хватит, но мы перед собой такую задачу и не ставим. Всего три пары пловцов, причем без каких-либо подводных буксировщиков и аквалангов, больше и не сделают. Времени уйдет порядочно, чтобы установить мины на четырнадцать целей. А ведь им еще надо успеть уйти... Так что, пусть парни работают, как могут. Лишь бы не попались и не потревожили этот гадюшник раньше времени.

Раз процесс идет, как положено, можно понаблюдать и послушать, о чем болтают господа европейцы. Флагман английской эскадры — винтовой фрегат "Эридис", на котором Омманни совершил вояж в Белое море. Что было необычным для Ройял Нэви. Но адмирал Омманни не захотел менять знакомый и хорошо себя зарекомендовавший фрегат на древнюю двухдечную рухлядь, лишь формально относящуюся к классу линейных кораблей. Или на непонятные изыски английских корабелов под названием блокшип, от которых неизвестно, что ожидать в открытом море. В общем-то, я с ним согласен. Сам бы на его месте так поступил.

Включаем режим мимикрии и снижаемся над световым люком кают-компании английского флагмана, прижимаясь к бизань-мачте. Адмирал Омманни с офицерами празднуют Рождество. Причем градус веселья достаточно высок. Очевидно, начали отмечать уже давно. Но разговоры мало интересны. Обычный застольный треп, где тосты за королеву, Ройял Нэви и победу перемежаются с откровенной похабщиной, сопровождаемой взрывами хохота. О войне здесь никто не думает. Омманни получил приказ, фактически развязывающий ему руки, и дающий полную свободу действий. И ушлый новоиспеченный адмирал не преминул этим воспользоваться. Уже ясно, что англичане ни в какую Варну, или еще какое место в Черном море, идти не собираются. Что подтверждает ответ адмирала на вопрос одного из офицеров, что он думает по поводу новых союзников. Омманни усмехается и какое-то время молчит, глядя на бокал в руке. Потом все же отвечает.

— Джентльмены, меня особо не интересует этот вопрос. Нам приказано доставить этот сброд в Константинополь. Мы его доставили в целости и сохранности. А что они собираются делать дальше, пусть сами с турецким султаном решают. Подданные королевы не должны класть свои головы за каких-то турок. Хватит, мы и так уже потеряли очень много в этой войне. Поэтому наша задача — запереть Босфор для русских. Что мы и сделаем. А если нашим французским и итальянским друзьям так хочется дойти до Москвы, как в 1812 году, то кто мы такие, чтобы мешать осуществлению их мечты? Так выпьем же за успех наших французских и итальянских друзей, который будет и нашим успехом!

Раздался хохот. Надо ли говорить, что полный "одобрямс" со стороны английских офицеров был обеспечен.

Поняв, что здесь вряд ли можно услышать что-то интересное, решил наведаться к французам.

Адмирал Буэ-Вильоме подошел к выбору флагманского корабля точно так же, как и Омманни. Отказался от старой парусной рухляди, и даже смотреть не стал к сторону "утюгов". А поднял свой флаг на новом винтовом фрегате "Бретань", вошедшего в строй совсем недавно. Конечно, экипаж на нем был еще не сработавшийся, но командующий счел это меньшим злом, чем идти зимой в Черное море на "дровах", которые могут развалиться от ветхости, или на обшитой железом "плоскодонке", которая и в тихую погоду не внушает доверия.

А вот здесь нам повезло. Веселье в кают-компании шло, но адмирала в ней не было. Облетев вокруг кормы фрегата, увидели его в своей каюте, сидящего за столом и перебирающего какие-то бумаги. Напротив него сидел офицер и давал пояснения. Судя по тому, что общались они без чинов, явно были хорошо знакомы друг с другом. Поэтому могли говорить откровенно.

— Луи, но это же вопиющая глупость! В Париже вообще потеряли связь с реальностью?

— Я это понял, еще когда прибыл туда с докладом из Варны. Однако, меня никто не захотел слушать. Одесса показала, что русские не так слабы, как нам говорили. Я был там и видел все своими глазами. Не знаю, что конкретно произошло возле Аланда на Балтике. Но вот то, что один русский корабль уничтожил почти в с е наши и английские корабли, это факт, от которого не отмахнуться. Я бы еще понял, если сбежавшие с Аланда сухопутные крысы со страху начали рассказывать всякие небылицы. Для них это в порядке вещей. После похода на Москву до сих пор прийти в себя не могут. Но я разговаривал с командиром и офицерами канонерки "Жаклин", которой удалось вырваться из этого ада. Они видели весь бой в заливе Лумпарен от начала до конца. И они не могут все врать одинаково. Когда мы пошли в Крым, подспудно я ждал неприятностей. Но не предполагал, насколько серьезными окажутся эти неприятности. Русские преподнесли нам очередные сюрпризы. В мистику вроде "черноморского призрака", уничтожающего корабли ночью, я не верю. Это какая-то техническая новинка русских, о которой наша хваленая разведка до сих пор ничего не знает. И где гарантия, что этот самый "призрак" не нанесет визит в Варну? Или сюда, в Константинополь?

— Ну-у, это вряд ли! Если бы русские могли нанести визит в Варну и в Константинополь, то они бы давно это сделали. Значит их возможности ограничены Крымом. Поскольку нигде больше ничего подобного не происходило. В том числе и в Одессе.

— Только это и успокаивает...

— Но нам-то что делать?! Выполнять этот самоубийственный приказ? В успех этих обшитых железом "плоскодонок" я не верю. Все остальные корабли нашей эскадры — за небольшим исключением либо древний хлам, который можно использовать в качестве брандвахты на входе в порт, но выходить в море, а тем более вступать в бой категорически не рекомендуется, либо "купцы", которые не стали военными кораблями от того, что на них поставили несколько пушек. Эскадра в Варне после таких потерь тоже не представляет из себя ничего серьезного. Даже если соединится с нами. И если русский флот выйдет из Севастополя, то накроет нас в этой Варне, как в мышеловке! Ведь русская армия движется на юг довольно быстро, и скоро Варна будет блокирована с суши! Зачем туда идти?!

— Я с тобой полностью согласен, Леон... По всем пунктам... Но приказ императора не допускает двоякого толкования. Поэтому буду тянуть, сколько можно. Может быть русская армия доберется до Варны раньше, чем мы покинем Константинополь. И тогда идти в Варну действительно не будет никакого смысла. А этот итальянский сброд, что мы взяли в Генуе, может хоть сейчас отправляться в Варну по суше.

— А пойдут?

— А куда они денутся? С ними уже был разговор на эту тему. Вы собирались воевать на стороне Османской Империи, синьоры? Прекрасно, вы как раз в ней сейчас и находитесь! А посему, вперед! За славой! Турецкое командование скажет вам, что надо делать. Мы — моряки, и на суше не воюем. А поскольку погода в Черном море сейчас очень плохая, простоять мы здесь можем неизвестно сколько. По суше вы доберетесь до Варны гораздо быстрее.

— Прошло?

— Вроде, прошло. Побухтели, но скандал устраивать не стали. Турки подтвердили, что задуло надолго. Они местные условия хорошо знают. Поэтому чем скорее эти пьемонтские павлины уйдут из Константинополя, тем лучше.

— Будем надеяться... А все же, Луи, как ты думаешь? Что это за "черноморский призрак"? Во Франции все писаки как с ума посходили. Пишут какую-то ахинею. Чуть ли не вмешательство нечистой силы.

— Не знаю, Леон... Но нечистая сила здесь не причем. Удалось достоверно выяснить лишь одно. Когда произошли взрывы на рейде Евпатории и возле мыса Лукулл, неподалеку находился русский пакетбот "Лебедь". Тот самый, что устроил переполох в Константинополе в прошлом году, когда прошел ночью через Босфор, наплевав на запрет турок. В обоих случаях взрывы произошли ночью. А после этого утром "Лебедь" подходил к берегу, где его уже ждали, и передавал пакет, который сразу же доставлялся в штаб в Севастополе. Содержание пакета неизвестно. Не верю, что это простое совпадение. Подозреваю, что "Лебедь" и этот "призрак", которого никто не видел, как-то связаны. Я был свидетелем обоих случаев, но так ничего и не понял. Тихая спокойная ночь, и вдруг взрывы! И никто ничего не видел. Команды тех кораблей, что были взорваны, ничего вразумительного сказать не могут. Про остальных и говорить нечего. Был еще третий случай — возле Балаклавы, но мы уже стояли в Камышовой бухте. Поэтому что там конкретно произошло, сказать не могу. Знаю лишь то, что русские как следует надрали задницу лайми, уничтожив в с е их корабли в Балаклавской бухте. И некоторые на якорной стоянке возле бухты. Но погибли они в результате нападения этого пресловутого "призрака", или по каким-то другим причинам, не знаю. Со спасшимися мне поговорить не удалось.

— А в самой бухте?

— А в самой бухте просто сожгли хваленый Ройял Нэви какими-то мощными зажигательными бомбами, ведя перекидной огонь с моря. И еще один нюанс. Ни один из русских военных кораблей в этом участия не принимал. Русские в Севастополе сами удивились, когда об этом узнали.

— Опять "Лебедь"?

— Не знаю. Возможно. Но на следующее утро "Лебедь" оказался возле Севастополя, где встретился с русскими военными пароходами, и капитан "Лебедя" прибыл с докладом на флагманский пароход "Громоносец", на котором находился адмирал Корнилов. О чем они говорили, не известно. Когда капитан вернулся на борт, "Лебедь" ушел в Одессу. И после этого атаки "черноморского призрака" прекратились. Как говорится, выводы сделайте сами...

Дальнейший разговор не содержал ничего интересного. В конце концов, неизвестный Леон все-таки уговорил Буэ-Вильоме присоединиться к офицерам в кают-компании, отмечающим Рождество. Праздник есть праздник. И от того, что командующий сидит в каюте, и думает горькую думу, ситуация лучше не станет. Когда каюта опустела, Ганс недовольно проворчал.

— "Течет" в Севастополе, Командир... Очень сильно "течет"...

— Да я и сам понимаю, что "течет". Причем непонятно, где именно "течет". Ведь не факт, что "крот" сидит прямо в штабе. С привычкой наших господ офицеров болтать на служебные темы с кем попало, он может вообще не иметь отношения к Черноморскому флоту.

— И что делать будем?

— Работать на опережение. Чтобы наши "зарубежные партнеры" не успевали реагировать на наши безобразия...

Поняв, что больше здесь нам ничего не обломится, поднялись на высоту в триста метров и стали наблюдать за происходящим, держа в поле зрения наших пловцов и "рыбаков". Но пока все было спокойно. Никто тревогу не поднял. В конце концов, минирование было закончено. "Рыбаки" аккуратно подняли на борт лодок диверсантов так, чтобы это не было заметно со стороны, и не торопясь пошли к берегу. Причем в лодках находилась рыба! Ее перегрузили с других лодок, которые тоже принимали участие в операции, но без боевой составляющей. Молодцы, парни! Конспирацию соблюли и алиби себе обеспечили. Не знаю, на какое время установлены взрыватели мин, но в любом случае, это должно произойти до рассвета. Вот теперь и поглядим, стоила ли игра свеч...

Сложность ситуации была не только в отсутствии аквалангов. Вначале непреодолимым препятствием казались и сами цели. Если в двадцатом веке подавляющее количество судов строили из стали, и подводными диверсантами успешно применялись магнитные мины, то вот сейчас цельнометаллический корпус — большая редкость. В основном все делают из дерева и обшивают медью для предотвращения разрушения корпуса моллюсками-древоточцами. Понятно, что к такому корпусу магнитная мина не "прилипнет". Вопрос — что делать? Вначале вообще думал крепить мину тросом к валу гребного винта и не заморачиваться. Все равно, винту и валу придет кирдык, и пробоина в районе дейдвуда будет приличных размеров. Но если надо заминировать парусник? Или по каким-то причинам нельзя устраивать взрыв в районе винта? Начали думать. И придумали. Решение, как это ни странно, нашлось совсем в другой области. Строительной. Была одно время необычная штука — монтажный пистолет. Где с помощью выстрела специальным патроном в бетон загоняли прочные гвозди. Потом от патронов с зарядом пороха отказались, стали применять электромагнитный ускоритель, но сама идея осталась. А почему бы не попробовать сделать то же самое, только под водой? И вместо зарядов пороха использовать пневматику, которую наша армия успешно применяла еще во время войны с Наполеоном? Тем более, вгонять гвозди придется не в бетон, а в деревянный борт, покрытый тонким медным листом. Конечно, систему пришлось доработать, чтобы ужать ее в размерах, и для набивки воздушного баллона разработать малогабаритный компрессор высокого давления с ручным приводом. Производительность этого агрегата была не очень, но нам и не баллоны высокого давления для подводной лодки надо набивать. Во время испытаний в Финском заливе все работало прекрасно. Прочный стальной штырь легко пробивал медный лист и входил в деревянный корпус на глубину до десяти сантиметров. После чего к нему крепилась мина. Хоть одна, хоть сразу несколько. Мины имели небольшую положительную плавучесть, и их прижимало к корпусу. А в нужный момент срабатывал часовой механизм, обеспечивая подрыв заряда. Как говорится, дешево и сердито...

Мы медленно барражировали над Золотым Рогом и портовой частью города, ведя наблюдение. Нашей разведгруппы уже и след простыл, но на английских и французских кораблях еще продолжалось веселье. Улицы Константинополя опустели, Время далеко за полночь, нормальные люди давно спят. Не спят только ненормальные вроде нас. И вот первый взрыв! Под кормой французской броненосной плавучей батареи "Лав" взлетает вверх водяной столб, а над бухтой Золотой Рог прокатывается грохот взрыва. Процесс пошел!

Взрывы следовали один за другим с небольшим интервалом. Удалось добиться необходимой точности часового механизма мин, чтобы при их установке на одно и то же время срабатывания разница между взрывами была минимальной Вот и сейчас между первым и четырнадцатым взрывом прошло всего лишь одна минута восемнадцать секунд. Великолепный результат даже для гораздо более поздней эпохи!

Итак, что мы имеем? Четырнадцать целей получили повреждения, несовместимые с нахождением на поверхности моря, и благополучно погружаются. Кто быстрее, кто медленнее. Водонепроницаемых переборок сейчас нет, а наши мины могут сделать пробоину в подводной части диаметром больше метра. В современных условиях это не лечится.

На всем рейде паника. На тех, кто тонет, само собой. Но и на тех, кто не тонет, тоже. Ведь никто не знает, рванет еще у кого-нибудь под днищем, или нет. На подорванных кораблях пытаются спустить шлюпки, но не везде это удается. Команды спасаются, кто как может. Поднимаемся чуть выше, до трехсот метров, и снимаем "кино" для истории. Когда нибудь, через пару сотен лет, будет интересно посмотреть, как мы с Гансом в "просвещенном" девятнадцатом веке безобразничали. Результаты операции впечатляют.

— Французские "утюги", то есть плавучие броненосные батареи "Девастасьон", "Лав" и "Тоннант" — три штуки.

— Английские блокшипы "Рассел", "Корнуолл", "Хок", "Пемброк" и "Хастингс" — пять штук.

— Английский флагманский винтовой фрегат "Эридис" — одна штука.

— Французский флагманский винтовой фрегат "Бретань" — одна штука.

— Английские коммерческие винтовые пароходы — две штуки.

— Французские коммерческие винтовые пароходы — две штуки.

Итого четырнадцать целей. Истрачено семнадцать мин. Диверсионная группа благополучно ушла после проведения акции. Константинопольская побудка удалась на славу!

Дождавшись, когда все подорванные корабли скроются под водой, полетели обратно в Одессу. Больше здесь делать нечего. Не знаю, спаслись ли Омманни и Буэ-Вильоме, но желание идти в Варну у них вряд ли появится.

Полет проходил над Черным морем по кратчайшему пути, но по мере приближения к траверзу Варны мной все больше овладевало желание продолжить "рождественский праздник". Обратился к Гансу.

— Ганс, соглядатаев с орбиты нет?

— Нет. Видно не думали, что в Черном море сейчас движуха будет. Погода сам видишь, какая. А что ты хотел?

— Не побезобразничать ли нам еще?

— Ты о чем?

— Скоро Варна будет. А там месье тоже Рождество празднуют.

— Хочешь сделать, как с "Наполеоном"?

— А пуркуа бы и не па?

— Давай! Все равно, по дороге!

АДМ изменил курс и мы пошли в сторону Варны. Если есть возможность сделать лишнюю гадость противнику, то зачем отказываться?

На подходе к Варне сбрасываем скорость и снижаемся. Надо оценить местоположение французских кораблей на якорной стоянке относительно направления ветра. И если получится, то повторить успех Ваньки, спалив не один, а два корабля. А если повезет, то и больше. После осмотра рейда и оценки ситуации намечаю основную цель — двухдечный линейный корабль "Юпитер". За ним по ветру стоят двухдечные линейные корабли "Байярд" и "Сюффрен". Все трое чисто парусные, машин никто не имеет. Хотелось бы охватить своим вниманием флагманский трехдечный "Фридланд" с адмиралом Гамеленом, но уж очень неудачно он стоит. Если начнет дрейфовать по ветру, то его пронесет мимо остальных, и никого он не подпалит. Поэтому займемся тем, что может дать наибольший эффект. "Сюффрен" еще может попытаться спастись, если вовремя отдаст якорь цепь, и его отнесет ветром. А вот "Байярд" вряд ли. Просто не успеет.

Даю последние указания Гансу, и снижаемся над палубой "Юпитера". Здесь празднование Рождества уже закончилось. Кроме вахтенных все спят. Вахтенные тоже не проявляют особой бдительности. Место спокойное, якорная стоянка хорошо защищена от штормов. Конечно, Варна — это не Константинополь. Но и не Крым. Сюда русские еще не добрались. И не факт, что доберутся.

Держимся поближе к бизань-мачте и осторожно идем вниз, контролируя ситуацию на палубе. Матросы меня не интересуют, нужен вахтенный офицер. А вот и он. Какой-то лейтенант явно нетрезвого вида прохаживается по шканцам от борта до борта. Брать тебя на виду у остальных нельзя, это сразу же вызовет переполох. Хоть я всех и успокою, скажу, что оступился, но внимание привлекать нельзя даже такими мелочами. Ушел бы ты в каюту, месье, или еще куда... Ага, пошел на бак. Причем крадется очень тихо. Очевидно, хочет поймать с поличным вахтенных матросов, если они заснули. Поскольку абсолютно трезвых сейчас в экипаже нет. Все очень активно отмечали Рождество Христово. И кто-то может не осилить свалившихся на них нагрузок. А тут еще и вахта...

Лейтенант подходит к грот-мачте, все также стараясь не издавать шума. А вот теперь пора! Вокруг темно и рядом никого нет. В следующее мгновения я хватаюсь рукой за мачту, чтобы не упасть. Ну что, лейтенант Антуан Лафоре, с Рождеством Христовым! "А ля гер ком а ля гер", как говорят в вашей прекрасной Франции. Никто не звал вас в Россию...

АДМ от греха прячу в карман. Ганс сейчас следит за окружающей обстановкой с помощью моего зрения, но ситуация спокойная. Прохожу до самого бака, перекидываюсь парой фраз с вахтенными матросами, и спускаюсь на батарейную палубу. Здесь сейчас сонное царство. Праздник закончился, и команда дрыхнет. Из памяти лейтенанта Лафоре знаю, что в боцманской кладовке хранится много чего легковоспламеняющегося. Вот туда мне и надо. Хорошо, что лейтенант — заядлый курильщик, и спички у него всегда с собой.

А вот и боцманское хозяйство. Внутри темно, но для меня это не проблема. Рядом никого, поэтому вынимаю АДМ из кармана, пусть Ганс будет в полной боевой готовности. Дальше дело техники. Раскрываю емкости с растворителем и разливаю его на тюки пакли, которые предварительно распотрошил. Неподалеку находится краска, смола, канаты и ветошь. Все, что доктор прописал. Поджигаю все это великолепие и выхожу обратно, прикрывая дверь. Больше здесь делать нечего.

Пожар разгорается очень быстро. Наконец дым стал выходить наверх, и вахтенные на палубе его обнаружили. Раздаются испуганные крики и звон рынды. Но внизу уже полыхает вовсю, и погасить очаг возгорания практически невозможно. Систем объемного пожаротушения еще нет, как нет и пожарных насосов большой производительности. А ручной помпой много воды не накачаешь. Прощайте, мон лейтенант. Вы сделали для меня все, что могли...

Я снова в АДМ вместе с Гансом. Лейтенант Лафоре отправился обратно в свою тушку, и тут же получил летальный импульс станнера. Стирать ему память нет смысла. Одним погибшим лейтенантом больше, одним меньше, никто этого не заметит. Он будет не единственным, кому не повезет в рождественскую ночь. Многие, находясь под шофе, задохнутся в дыму и сгорят. Но кто-то все равно уцелеет. Правда, ничего вразумительного рассказать не сможет.

Между тем, огонь уже вырвался наружу. АДМ зависает в воздухе неподалеку от корабля. Первые драгоценные минуты потеряны, и теперь к месту пожара даже не подступиться. На корабле паника. Трое смельчаков сунулись к огню, но быстро поняли, что это бесполезно, и отступили. "Юпитер" стоит на якоре строго по ветру, поэтому огонь быстро распространяется с бака в сторону кормы. О корабле уже никто не думает, все заняты исключительно собственным спасением. Начали спускать шлюпку, но тали заело. Поэтому просто бросаются за борт. А вот теперь снова наш выход.

Оказалось что на "Юпитере" не якорная цепь, как на новом "Наполеоне", а якорный канат. Поэтому Ганс мгновенно перерезает его лазерным лучом, подойдя почти вплотную. Все равно, никто не заметит. Позади нас кораблей нет, да и пожар дает уже такую засветку с клубами дыма, что со стороны ничего нельзя разобрать. "Юпитер" начинает дрейфовать по ветру, причем довольно быстро. На стоящем ближе всех "Байярде" понимают грозящую опасность, обрубают якорный канат и пытаются выйти из опасной зоны, поставив паруса. Но скученность на рейде и сильный ветер не позволяют это сделать. В итоге "Байярд" цепляет свои рангоутом "Сюффрен" и их снасти перепутываются. А с наветренной стороны быстро приближается горящий "Юпитер". На "Сюффрен" замешкались, а может еще не отошли от праздника, но он стоит на месте, сцепившись с "Байярдом".. Еще несколько минут, и пылающий "Юпитер" наваливается на эту связку. Вскоре вспыхивают "Байярд" и "Сюффрен". Другие корабли, стоящие неподалеку, пытаются выйти из опасной зоны. Но теснота на рейде, сильный ветер и ночная темень приводит к тому, что многие сталкиваются, сцепляются снастями, и их сносит к берегу на мель. Пароходы стоят с погашеными топками, чтобы экономить уголь, поэтому ничем не могут помочь парусникам. И сами пытаются маневрировать под парусами, что не всем удается.

Мы же с Гансом наблюдаем сверху. Ганс снимает "кино" для истории, а я смотрю на дело рук своих и охреневаю. Не ожидал такого результата. Когда диверсия на одном корабле дала такую цепную реакцию событий. "Юпитер", "Байярд" и "Сюффрен" уже не спасти. Корабли сцепились и пылают от носа до кормы. Скоро у кого-то из них огонь доберется до пороха в крюйт-камере. Восемь кораблей разных типов вынесло на мель. Очень может быть, что кто-то повредил корпус. Если французы и сейчас не сбегут из Варны в Константинополь, то даже не знаю, чем их еще замотивировать. Но это не мои проблемы, а французов.

Дождавшись, когда три горящих корабля взлетят на воздух, а то, что от них останется, погрузится на дно бухты и разлетится горящими обломками, я дал команду возвращаться в Одессу. Надо поторапливаться, скоро уже утро. Там Ванька нас заждался, а мы до сих пор разные непотребства учиняем. Пора и честь знать. С Рождеством, джентльмены и месье!

Глава 18

Тени прошлого

Успели вернуться до рассвета. АДМ скользнул в каюту через открытый иллюминатор. Ванька не спал, а ждал нашего возвращения. Ганс быстро поменял нас местами, и сейчас Ваня знакомится с результатом учиненных нами безобразий в Константинополе и Варне, охреневая от увиденного. А я сажусь писать донесение Корнилову. Отправлю через три дня. Теоретически достаточно времени для того, чтобы новости дошли от Константинополя до Одессы "своим ходом". Если постараться, конечно. Мало ли, какая у меня агентура. А вот дальше придется отправлять фельдъегеря в Севастополь, поскольку в море из-за льда выйти невозможно. Жаль, но как минимум на пару месяцев "хулиганская флотилия" выведена из игры. Может быть пока в Петербург сгонять? Все равно, в Одессе сейчас делать нечего. А в Севастополе и без меня управятся. Трудно будет объяснить Корнилову и Нахимову, откуда у меня появляется свежая и точная информация, если я безвылазно сижу в Севастополе. Это в Одессе все можно свалить на своих агентов-контрабандистов. В Севастополе такое объяснение не пройдет. Ладно... Поживем — увидим...

Следующие дни прошли спокойно. Фельдъегерь с пакетом и охраной из наших конных егерей убыл в Севастополь, а вскоре в Одессу пришли новости из Константинополя и Варны. Что ни говори, но у одесских контрабандистов связь налажена отменно. Разумеется, пока эти новости добирались до Одессы, они становились все более и более фантастичными, поэтому в них не особо поверили. Но то, что в Константинополе и Варне произошли какие-то неприятные для супостатов события, сомнению не подвергалось. Все население города ликовало, а господа военные уже строили планы по захвату Константинополя. Один лишь Новосильцев проявлял недовольство, заявляя, что из-за проклятого льда нет никакой возможности выйти в море, и "наломать щепок" из того, что осталось в Варне. По крайней мере, он ставил перед собой реально выполнимые задачи. И взять Константинополь силами одной лишь "хулиганской флотилии" не собирался.

Ну а я проводил время с Цилей, наносил визиты дяде и нужным людям, приглядывал за ремонтными работами на "Лебеде", и готовил планы на кампанию следующего года. То есть, по сути, бездельничал. Ганс с Ванькой каждую ночь вылетали на разведку. Поэтому то, что творится в стане противника, мне было известно гораздо лучше, чем кому-либо в Одессе. А ситуация складывалась очень интересная.

И Омманни, и Буэ-Вильоме уцелели, хотя их флагманы отправились на дно Золотого Рога. Наша разведгруппа осталась вне подозрений, поэтому продолжала работать, собирая информацию. По инструкции, после проведения диверсии, они должны были избегать активных действий, всеми силами изображая законопослушных подданных повелителя правоверных.

В Константинополе разгорелся скандал. Англичане и французы негодовали, обвиняя турок чуть ли не в предательстве, и попытке заключить сепаратный мир с Россией. Разумеется, султану это очень не нравилось, и он отвергал все обвинения. Но по Константинополю поползли слухи, что эти обвинения не лишены оснований. Султан Абдул-Меджид уже много раз пожалел, что поверил щедрым посулам Англии и Франции, и пошел у них на поводу. И был бы рад выбраться из этой ямы, куда влез собственными стараниями. Даже наплевав на своих союзников. От которых, как выяснилось, никакого толку. Но сделать это было не так-то просто. Не знаю, что там творилось на дипломатическом фронте, — до Одессы эти новости еще не дошли, но в Константинополе ситуация была близка к взрыву. Бензина в огонь добавила новость о событиях в Варне. Если адмирал Буэ-Вильоме и раньше не торопился идти в Варну, то теперь и подавно. Тем более, без "утюгов" его эскадра ничего серьезного из себя не представляла. Моральный дух что английских, что французских моряков упал ниже плинтуса. Несмотря на большое количество взорванных кораблей, спаслись с них довольно многие. Поскольку те, кого миновала чаша сия, сразу же спустили шлюпки, и стали подбирать людей из воды. Которых пришлось распихивать на уцелевшие корабли, где сразу же начался обмен информацией. Снова вспомнили о "черноморском призраке". Команды были на грани бунта. Никто уже не верил ни в победу над Россией, ни в безопасность нахождения в Константинополе. А уж о том, чтобы идти в Черное море и воевать с русским флотом, об этом никто даже не заикался. Сложилась патовая ситуация. Наш Черноморский флот находился в Севастополе и не мог дотянуться до противника, а противник не горел желанием искать встречи с Черноморским флотом. Неизвестно, сколько продолжалась бы эта неопределенность, если бы не события в Варне.

Адмирал Гамелен окончательно "созрел". Помимо сгоревших дотла трех кораблей получили сильные повреждения корпуса при посадке на камни еще три линейных корабля — трехдечный "Вальми" и двухдечные "Алжир" и "Вилль де Марсель". Им требовался серьезный и длительный ремонт. Остальных удалось стащить с мели пароходами в более-менее целом виде. После таких потерь рассуждать о победе над Черноморским флотом было глупо. Тем более, в Варне уже знали о Константинопольской побудке. А русская армия приближалась. Поэтому адмирал Гамелен наплевал на приказ ждать подкреплений, и принял единственно верное в сложившейся ситуации решение. Когда шторм утих, увел остатки своей сильно поредевшей эскадры в Константинополь, отставив в Варне поврежденные корабли. И по прибытию принял командование над получившейся "сборной солянкой", сняв таким образом ответственность с Буэ-Вильоме за дальнейшие действия. Чему тот был только рад, вернувшись к своим прежним обязанностям начальника штаба. Все равно, ничего хорошего в будущем ни Гамелен, ни Буэ-Вильоме, не ждали.

Ответ из Севастополя пришел достаточно быстро. Корнилов благодарил за ценную информацию, и выражал сожаление, что в наши дела вмешалась стихия. Пока что Черноморский флот будет действовать, не рассчитывая на помощь "хулиганской флотилии". Как именно он собирается действовать, Корнилов не сообщал. Молодец, соблюдает конспирацию. Не то, что некоторые.

Казалось бы, все идет хорошо. Но чувство тревоги не отпускало. И вскоре этому появилось материальное подтверждение. В один из январских дней пришло письмо от моего папеньки. Помимо домашних и производственных новостей он сообщал, что в Петербурге стало неспокойно. Зачастили какие-то непонятные личности с визитами, причем среди них много иностранцев. Ходят слухи о скором завершении войны и "справедливом мире". А также о необходимости налаживания отношений с Европой, поскольку иначе можно остаться за бортом цивилизации, и все в таком же духе. Каждый факт по отдельности мало что значил, но все вместе... И я решил срочно вернуться в Петербург. Не нравится мне то, что там сейчас происходит.

Сообщил о поездке Циле, и предложил ей отправиться со мной. Та нисколько не возражала. Наоборот обрадовалась, поскольку давно мечтала побывать в столице. Что лицу иудейского вероисповедания сделать довольно проблематично. Но Циля религиозными догматами никогда не заморачивалась. Если не сказать больше. С раввином и с родственниками она разругалась вдрызг, поэтому переход в другую конфессию стал для нее своего рода облегчением. Быстренько окрестили рабу божью Цилю Майдельман в православие в одесском храме, после чего она стала Еленой, о чем были сделаны соответствующие записи в церковных книгах и выданы нужные бумаги. Конечно, пришлось дать денежку малую, чтобы все прошло быстро, чинно и без проблем. Но святые отцы русской православной церкви всегда отличались пониманием и готовностью помочь ближнему. Особенно, если ближний подкреплял свою просьбу чем-то помимо устной благодарности. В этом плане от святых отцов римско-католической церкви наши православные батюшки ничем не отличались. Ну а с полицией тем более проблем не возникло. Там меня уже считали "полезным обывателем". Служивые догадывались о моей роли в избавлении Одессы от бандитов, хотя старательно делали вид, что ничего не знают. А я тоже не болтал лишнего. Поэтому подданная российского императора Елена Майдельман, уроженка Одессы, православная, из мещан, могла теперь спокойно проживать за чертой оседлости, и путешествовать по Российской Империи. В том числе и в ее столицу, город Санкт-Петербург.

Накануне отъезда у меня состоялся откровенный разговор с Троекуровым. Он очень удивился моим планам и не понимал, в чем причина. Показал письмо от папеньки. Но даже прочитав его, жандарм не мог взять в толк, от чего такая поспешность. Пришлось приоткрыть карты.

— Матвей Игнатьевич, я опасаюсь попытки государственного переворота. Уж очень много косвенных подтверждений этому. Вы сами знаете, что у нас далеко не все желают победы России. И были бы рады жить, "как прежде". У них девиз "мир важней победы". Разве я неправ?

— Правы, Юрий Александрович... К великому сожалению... Но что Вы сможете сделать, находясь в Петербурге? Ведь Вы — частное лицо. В лучшем случае Вас вежливо выслушают, но сделают по-своему. А могут и на порог не пустить.

— Для начала поговорю с Фридрихом Карловичем. Кстати, могу передать ему ваше письмо из рук в руки, чтобы о нем никто не знал. Выскажу свои соображения. Уверен, что он знает гораздо больше, чем мой отец. Предложу ему воспользоваться нашей службой охраны для нейтрализации действий заговорщиков. Там все люди обладают прекрасной подготовкой и хорошо вооружены. В отличие от гвардии, которая на большее, чем создание видимости охраны с помпезной пышностью, не годится. И в нашей службе охраны точно нет завербованных заговорщиками ввиду бессмысленности такой вербовки. В отличие от той же гвардии.

— Ну-у, Юрий Александрович! Зря Вы так про гвардию!

— Матвей Игнатьевич, Вы помните роль гвардии в восхождении на престол Екатерины Великой? Сильно эта самая гвардия помогла Петру Третьему?

— Хм-м...

— Вот именно. Гвардия, при всей ее многочисленности, это просто большая группа вооруженных людей. Подавляющее большинство которых не понимает смысла происходящих событий, и будет делать то, что им приказывает собственное начальство. Вы помните один интересный момент во время мятежа декабристов, когда солдаты, стоявшие на Сенатской площади, требовали Конституцию? Как того от них требовали офицеры?

— Да, помню.

— А Вы в курсе, что когда началось следствие после подавления мятежа, и солдатам задавали вопрос, что такое Конституция, многие вообще не знали значения этого слова? А некоторые отвечали, что это жена Великого Князя Константина, которого заговорщики прочили на престол?

— Убедили... Но я не понимаю, как горстка ваших людей сможет предотвратить государственный переворот?

— Так организаторов переворота немного. Вряд ли больше десятка наберется. Это тех, которые действительно что-то решают, а не всех примазавшихся, которые сами по себе действовать не будут. Нейтрализовать главарей вовремя, и разработанный ими план даст сбой. Гвардия останется в казармах, ожидая приказа. Чиновники в Сенате будут сидеть и ждать распоряжений. Армейские части, расквартированные в Петербурге, скорее всего, вообще не будут что-либо знать. Государь быстро поменяет свое местонахождение, чего заговорщики не ожидают. А дальше план переворота начнет разваливаться, поскольку такие вещи удачно срабатывают только в случае безукоризненной согласованности действий всех участников. Да что я Вам рассказываю. Вы это лучше меня знаете.

— Знаю... Хорошо, Юрий Александрович, я напишу письмо. Передадите его лично в руки Фридриху Карловичу. Надеюсь все же, что ваши опасения напрасны...

Как бы мне хотелось на это надеяться! Да только я з н а ю, что жить Николаю Павловичу осталось недолго. И спасти его вряд ли получится, если островитяне возьмутся за дело всерьез. Никто меня не пустит к императору. Тормознут на дальних подступах, если план по замене императора уже утвержден и начал действовать. Не прорываться же к нему с боем. А вот как себя поведет здешний Александр Николаевич, который Второй, неизвестно. Может быть для него тоже "мир важней победы". Поэтому мне нужно находиться поблизости от места предстоящих событий...

Дела в Одессе закончены, можно выезжать. На "Лебеде" капитаном остался Обручев, там все в порядке. Если что, справятся и без меня, если я в Петербурге застряну. Дядя Савелий присмотрит за коммерческими делами, в том числе и за Яшей Розенблюмом, чтобы у него не возникли дурные мысли. Наши "военспецы" Игнатов и Шахурин уже вернулись в столицу. В Одессе остается лишь часть нашего отряда "быстрого реагирования", остальные тоже выдвигаются обратно. Конечно, одновременно со мной они прибыть не успеют, но как успеют. В любом случае, лишними в столице не будут. А мы ранним январским утром покинули благословенную Одессу. Кроме Цили, которая уже Елена, взял с собой лишь своих верных "самураев" Ерофеева и Сосновского. Причем честно предупредил их, что, возможно, едем на войну. Но оба лишь усмехнулись и дали понять, что дескать с Вами, Ваше благородие, хоть к черту на рога. Ну и ладно. Сейчас у них задача — охранять Цилю... то есть Елену. А мы с Гансом займемся всем остальным.

Санный путь уже действовал, поэтому двигались довольно быстро. Хоть я и говорил с ямщиком, что лучше прибыть на день — другой позже, чем застрять на неопределенное время из-за каких-нибудь поломок. Но он заверил, что свое дело знает. Ну и ладно. В любом случае, путь неблизкий. И мало ли, что в дороге может случиться.

Подсознательно я ждал какой-то пакости до самого отъезда. Поскольку догадывался, что меня пасут. Очень осторожно, не показывая явно своего интереса, но пасут. И обязательно узнают о моих планах вернуться в Петербург, чему я нисколько не препятствовал. Хотел выявить подозрительную активность вокруг своей персоны и спровоцировать на немедленные действия. Но... Ничего не произошло. Что несколько удивило. В отказ от планов устранения Юрия Давыдова как-то не верилось. А это значит, что нам подготовят встречу на тракте. Где именно, пока сказать сложно, но приготовят обязательно. Ерофеев и Сосновский, которых пришлось поставить в известность, высказали предположение, что это должно произойти в безлюдном месте. На почтовой станции шуметь не рискнут. А вот в чистом поле, где никого вокруг на десяток верст нет, очень даже возможно. Ветеранам войны на Кавказе лучше знать, как здесь это делается. Поэтому я настоял, чтобы все надели под верхнюю одежду нашу новинку — легкие бронежилеты, набранные из стальных пластин. От пули в упор не защитят, но от пули на излете и от ножа — вполне. Но если с Ерофеевым и Сосновским никаких проблем не было, то вот Елена поначалу уперлась. Пришлось ей напомнить о не таких уж давних событиях, частично раскрыв операцию с Чумаком. Девочка умная, этого хватило. Лишнего ей рассказывать не стал. Пусть считает, что опасность грозит только в дороге. То, что в Петербурге она еще больше возрастет, ей знать не надо. Но там я уже смогу предпринять кое-какие шаги для поиска нужных фигурантов. Ведь на Лиговке многое можно узнать. В том числе и о тех, кто любит быть связующим звеном между заказчиками убийства и исполнителями. А база данных по обитателям Лиговки у Ганса уже давно есть. Раньше в этом не было необходимости, поскольку Мистер Икс, или чьих это рук дело, вел себя прилично. После попытки имитировать ограбление ничего не было. Зато после моего прибытия в Одессу неизвестный оппонент как с цепи сорвался. Вот и надо выяснить, кому я так мешаю.

Первые день пути не принес неожиданностей. Мы благополучно добрались до почтовой станции, заночевали, и на следующее утро отправились дальше. Впереди были места, удобных для засады. Поэтому Ганс барражировал над нами, проверяя подозрительные точки, и наблюдая как за попутчиками, так и за встречными. И вот ближе к вечеру второго дня нам "повезло". Тем более, погода стала портиться, пошел снег, и видимость заметно ухудшилась. Шестеро верховых, весь день тащившихся за нами на приличном расстоянии, при приближении к небольшому лесочку резко прибавили скорость, пустив коней в галоп, и стали быстро догонять. А из лесочка выехали крестьянские сани с тремя персонами и стали поперек дороги. Ямщик, тоже увидевший эту картину, сразу отреагировал.

— Ваше благородие, грабить собираются. Ежели сопротивляться не будете, то может и обойдется.

— И частенько у вас тут такое бывает?

— Нет, нечасто. Но Бог миловал, всегда без душегубства обходилось.

— Вот что, братец. Не торопясь подъезжаешь к саням и останавливаешься. Делаешь вид, что мы струсили, и ничего делать не будем.

— Как скажете. Ваше благородие. Но только видаки останутся.

— Не волнуйся, они молчать будут.

Ганс, наблюдавший за развитием ситуации, сделал вывод, что "экипаж" саней, скорее всего, местные пейзане. Которых просто привлекли в делу, пообещав какую-то копейку и долю в добыче. Огнестрела у них нет, только топоры и ножи. То, что после проведения акции их уберут, как ненужных свидетелей, пейзанам знать необязательно. А вот шестеро верховых, быстро догоняющие наше транспортное средство, уже не скрывали своих намерений, обнажив оружие. Ну, что же... На войне, как на войне...

Ганс быстро занимает позицию позади преследователей и бьет по последнему из станнера. Причем не по всаднику, а по лошади. Со стороны это выглядит, как будто лошадь споткнулась о препятствие, и тот, кто на ней сидел, отправляется в свободный полет. На короткое время. С неизвестными заранее последствиями "жесткой посадки". Те, которые скачут впереди, в горячке преследования этого не замечают. У них все внимание привлечено к догоняемой цели, назад никто не оглядывается. Все заняло не более четырех секунд. Тати оказались на земле в малопригодном для боевых действий состоянии. Но Ганс их контролировал, готовый добить станнером. И пусть потом кто-нибудь попробует доказать, что они не в результате падения с лошади убились.

Мы же спокойно подъезжаем к стоящим поперек дороги саням и останавливаемся. Пейзане прекрасно видели массовое падение, и ломают головы, что же делать дальше. А вот теперь побеседуем.

Сосновский остается охранять Елену, а мы вдвоем с Ерофеевым выходим на дорогу, держа наготове револьверы. Чтобы сразу прояснить ситуацию, навожу оружие на "массовку".

— Что, мужики, решили татьбой на тракте заняться?

— Да Вы что, барин, мы крестьяне здешние! Вот, выехали спозаранку, да вернуться к вечеру не успели!

— Хорошо, будем считать, что я вам поверил. Быстро из саней, мордой в землю и руки за голову!

Обострять ситуацию еще больше "массовка" не хочет. Поэтому быстро выполняет приказ, со страхом поглядывая на громилу вахмистра с револьвером, весь внешний вид которого буквально источает "миролюбие". У меня хоть и внешность "мальчика из хорошей семьи", но револьвер ничуть не хуже. Велев Ерофееву стрелять на поражение, если только кто-то дернется, иду проверить "попутчиков", до которых осталось менее сотни метров. Почти догнали, мерзавцы. Заодно вызываю Ганса.

— Ганс, как там обстановка? Живые есть?

— Двое, но оба поломанные. Один из них в сознании. А четверо насмерть. Слишком большую скорость развили. Ведь это не казаки и не гусары. Так, шпана обыкновенная. В седле толком держаться не умеют.

— Хорошо. Давай того, кто в сознании.

Но кто находится в сознании, я и сам понял. Бандит стонал от боли в поломанной ноге, и глядел на меня ненавидящими глазами. Сделал попытку выстрелить, но Ганс был начеку, и тут же ударил из станнера парализующим импульсом. А вот теперь можно и пообщаться. Тем более, соблюдать секретность не требуется. Все равно, оставлять бандитов в живых нельзя.

Схема хорошо отработана еще с Чумаком. Я только присел на корточки на всякий случай. Как будто проверяю состояние упавшего с лошади. От саней меня толком не видно, поскольку снег мешает, и что тут происходит, можно только догадываться.

Неожиданно нам повезло. Бандит оказался главным в этой шайке дорожных грабителей, и именно он разговаривал с заказчиком. Которым оказался... господин Сперанский! Старый знакомый, который подряжал Чумака на мое похищение. Но потом куда-то исчез. И вот снова появился на горизонте. Только теперь речь шла не о похищении, а об убийстве господина Давыдова. Прочих пассажиров и ямщика собирались убрать, как свидетелей. А вот по поводу "массовки" с санями я ошибся. Троица также принимала участие в грабежах на тракте, но играла роль "случайных жертв", которые оказались в неподходящий момент в неподходящем месте. Привлекали их не всегда, а в особых случаях, когда объект грабежа был серьезный, и требовалось отвлечь его внимание. Но сегодня "массовка" исчерпала свой "ресурс полезности". После проведения акции их собирались ликвидировать. Лишние свидетели убийцам не нужны.

Выяснив все, что мне нужно, на всякий случай привел в сознание второго бандита, но тот знал еще меньше. Больше здесь делать нечего. Ганс добил обоих раненых станнером, создав вполне правдоподобную картину несчастного случая. Тати за кем-то погнались, но наездниками оказались никудышными, и свернули себе шеи. Бывает. Из шести лошадей покалечились три. Три вроде бы целые. Во всяком случае, ноги не сломали. Они уже оправились от парализующего импульса, и топтались на месте. Лошадок можно пейзанам оставить. Нам они не нужны, а вот "случайные жертвы" пусть порадуются. Напоследок...

Оглянулся по сторонам. Голая степь, покрытая белым зимним покрывалом. Неподалеку припорошенный снегом небольшой лесной массив. Скоро стемнеет, и до утра тут вряд ли кто появится. Метель усилилась. Холодный колючий ветер метет поземку и бросает в лицо горсти снега, заметая следы. Хорошо, что до ближайшей почтовой станции немного осталось, за час должны добраться. Очередная попытка убрать Юрия Давыдова благополучно провалилась. Но заказчик об этом еще не знает. И надо сделать так, чтобы не узнал до моего приезда в Петербург.

Когда вернулся к саням, "случайные жертвы" лежали в снегу тихо, и бузить не пытались. Ерофеев за ними присматривал, не забывая следить за окружающей обстановкой. Но опасности больше не было. Зимний тракт в это позднее время оставался пустынным.

— Преставились там все, Петр Фомич. Пятеро сразу насмерть, а один при мне богу душу отдал. Но покаялся перед смертью. Тати это здешние, грабежом на тракте промышляли. Мужики, вам кони нужны?

— Какие кони, барин?!

— Те, что у татей были. Три ноги поломали, а три, вроде бы, целые. Забирайте себе, если хотите. Покалеченных можете на мясо пустить. Мне они без надобности. И похороните душегубов. Какие бы не были, а все равно не дело их волкам на съедение оставлять...

Так искренне меня давно не благодарили. Пейзане не могли поверить, что все обошлось. Освободили дорогу и пошли ловить лошадей. Ерофеев глянул в их сторону и тихо заметил.

— Ваше благородие, не станут они молчать. И не верю я, что это мужичье здесь случайно оказалось.

— А я з н а ю, что неслучайно. Но не волнуйтесь, ничего они не расскажут.

— Почему?

— Не успеют...

Глупых вопросов Ерофеев задавать не стал, лишний раз подтвердив свою репутацию верного "самурая". Касательно ямщика я не опасался. Он ничего не видел, поскольку смотрел вперед, на блокирующие дорогу сани. И был свидетелем, что расстались мы с этой троицей пейзан вполне мирно.

Остались последние штрихи к портрету. Когда мы удалимся достаточно далеко от этого места, Ганс ликвидирует "массовку" летальным импульсом станнера, что создаст правдоподобную картину смерти от переохлаждения в морозную ночь в степи. Смерть шестерых бандитов не вызовет подозрений. Падение с лошади, когда она несется галопом, опасно даже для хорошо подготовленного кавалериста. А уж для этих... Плюс мороз, который добил раненых. Данная информация нескоро дойдет до господина Сперанского. Во всяком случае, к этому времени мы уже должны прибыть в Петербург. А там игра пойдет совсем по другим правилам.

Очевидно, запасного варианта у господина Сперанского не было. Слишком он понадеялся на этих бандитов. Во всяком случае, до самого Петербурга нас никто больше не побеспокоил. Только мои "самураи" поглядывали на своего "господина" очень странно. Но вслух ничего не говорили. Елена тоже смотрела с интересом. По ней было видно, что дамочку просто распирает любопытство. Но привычка не задавать вопросов, на которые все равно не получишь правдивого ответа, победила. Так без особых приключений, не гоня лошадей, мы добрались до конечной цели своего путешествия. Наступил новый этап жизни.

Столица Российской Империи встретила нас шумом, суетой, и крепким морозом. Здесь узнали последние новости. Русская армия успешно продвигается вперед. Уже взяты Ризе и Эрзерум. Окружен и блокирован Трабзон. Турецкая армия ничего не может сделать. А остатки турецкого флота заняты охраной Босфора, чтобы не допустить прорыв русского флота к Константинополю. Английский и французский флот, находящийся в Константинополе, занят тем же самым. Похоже, в Лондоне и Париже уже списали Турцию со счетов, и лихорадочно ищут выход из создавшейся ситуации. Народ в Петербурге ликует от таких новостей, но я-то знаю, что все гораздо серьезнее, чем кажется.

Чтобы не светить Елену и своих "самураев", первым делом пристроил их в хорошем доходном доме, сняв две соседних квартиры, велев вести себя тихо, и никаких активных действий не предпринимать. Как связаться со мной, они знают. А пока что пусть покажут Елене Петербург. Я же займусь разгребанием накопившегося дерьма. И только обеспечив безопасность своих людей, отправился домой. Пусть все домашние и знакомые считают, что Юрий Давыдов приехал из Одессы один. Подозреваю, что в доме папеньки тоже есть "крот". И о моем появлении будет быстро доложено. Из чего сделают верные выводы — ликвидация сорвалась. А поскольку нанятые бандиты больше не появились, жалобу в полицию о нападении Юрий Давыдов не подавал, значит эти бандиты с высокой долей вероятности исповедались перед смертью вышеупомянутому Юрию Давыдову. И Юрий Давыдов вполне мог узнать о господине Сперанском. За жизнь которого я теперь не дам и ломаного гроша. Заказчик, кто бы он не был, уже дал понять, что быстро избавляется от засветившихся звеньев цепочки, ведущей к нему.

Дома меня не ждали. Свалился, как снег на голову. Младшие сестренки сразу же повисли на мне, и вывалив кучу важных в их понимании новостей, убежали изучать подарки. Папенька с маменькой тоже обрадовались и насели с расспросами. Пришлось всех успокоить, что все нормально, прибыл я в Петербург надолго, поэтому волноваться обо мне незачем. И тут прозвучал первый тревожный звоночек. Маменька снова завела разговор о женитьбе. Поскольку есть "очень хорошая партия". Что мне очень не понравилось. Хоть опять на войну сбегай! Устав от маменькиных хитрых "маневров", в шутку сказал, что "хорошую партию" подберу себе сам. Желательно, какую нибудь княжну. Понимаю, что для Великой Княжны рылом не вышел. А вот просто княжну, пуркуа бы и не па? Но на худой конец и графиня сойдет. Только с о-о-очень хорошим приданным. И чтобы была красива, как Галатея. И страстна, как Клеопатра. И не старше двадцати лет. На меньшее я не согласен! Папенька хохотал, а маменька насупила брови, и обвинила меня в несерьезности. Дескать, я уже здоровый лоб, а рассуждаю, как гимназист. Ну и ладно! Зато с несерьезного гимназиста что взять?

Но это все была лирика, а вот после праздничного ужина в кабинете папеньки состоялся серьезный разговор. Из которого стало ясно, что мои подозрения не беспочвенны. Обо всех моих делах в Черном море (кроме Ганса, разумеется) папенька прекрасно знал, как и я был в курсе о происходящих в нашей промышленной "империи" Давыдовых процессах. Поэтому после обмена свежей информацией перешли к обсуждению вопросов, о которых в письмах лучше не писать. Да и говорить о них надо без посторонних ушей.

— Юра, нехорошая ситуация складывается в столице. Слишком много разговоров о том, что надо налаживать дружеские отношения с Европой. И для этого надо как можно скорее устранить возникшие между нами разногласия, даже идя на уступки. Причем все это идет из великосветских салонов. Боюсь, как бы не повторилась история с Петром Третьим, который свел к нулю все победы русской армии, и фактически спас Пруссию от поражения.

— Это плохо... А что государь говорит?

— Государь наоборот считает, что этих вконец зарвавшихся господ европейцев надо вышвырнуть обратно в Европу, и чтобы они боялись даже косо глянуть на Россию. Кстати, мы разговаривали три дня назад. Его интересовали новые орудия и винтовки.

— С государем все хорошо?

— Все хорошо. А что ты спрашиваешь?

— Да так, сплетни разные по дороге слышал... Что вроде бы государь заболел.

— Врут. Три дня назад прекрасно себя чувствовал. Во всяком случае, я ничего такого не заметил...

А вот это интересно... В моем мире Николай Павлович в это время уже сильно болел, якобы подхватив сильную простуду во время смотра войск. Может он ее и подхватил, да только, скорее всего, о разноцветных "драконах" тоже знает. Поэтому вполне может получать дефицитные лекарства в неограниченном количестве. Не поверю, чтобы такая информация мимо него прошла. Даже если придворные эскулапы начнут воду мутить, он их быстро на место поставит. И если у нас удалось замаскировать ликвидацию императора под болезнь, то здесь этот номер не пройдет. Будут придумывать что-то другое. Но что? Бомбу, как его сыну, — следующему императору Александру Второму? Или апоплексический удар табакеркой, как Павлу Первому? Или просто придушат, как Петра Третьего? Но в этом случае Александру Второму не отмыться. Никто не поверит, что он ничего не знал о заговоре. А может ему плевать на это? Как говорится, проблемы индейцев... Но мне-то что делать?! Сидеть и смиренно ждать, когда грохнут Николая Павловича, и на престол взойдет Александр Николаевич? А с другой стороны, что я реально могу сделать? Да ничего. Даже если добьюсь аудиенции у шефа Корпуса жандармов генерала Орлова, мои слова не воспримут всерьез. Или того хуже, попытаются нейтрализовать, если Орлов тоже участник заговора. Ладно. Сначала встречусь с Бенкендорфом, и передам ему письмо от Троекурова. А дальше видно будет...

— Ну и слава богу! А то, я уже чего только не передумал. Батюшка, а что Вы говорили о зачастивших к нам визитерах?

— До конца не уверен, но подозреваю, что кто-то опять хочет наложить лапу на наше дело. Помнишь историю двухлетней давности с англичанами? Сейчас то же самое, только действуют более тонко. Уж очень мягко стелют. Золотые горы обещают. Но я-то знаю поговорку о бесплатном сыре, так что ничего у них не выходит. Однако, не оставляют своих попыток. И каждый раз появляются новые лица. Как наши, так и иностранцы.

— А кто именно из иностранцев?

— Пруссаки и датчане. Да только, по ряду моментов мне кажется, что из-за спин этих пруссаков и датчан торчат длинные английские уши.

— Очень даже возможно! Не волнуйтесь, батюшка, я займусь этим вопросом!

— Как с теми англичанами?

— А это, смотря как эти пруссаки и датчане себя поведут. Только сначала надо кое с кем встретиться.

— Не с Бенкендорфом ли, случайно?

— И с ним тоже.

— Кстати, Юра! Чуть не забыл. Тебя тут помещик Бутов спрашивал. Ты его знаешь?

— Это тот, на чьей земле Никольское находится?

— Да, он.

— Слышал о нем, но лично не знаком. Даже ни разу его не видел. А что ему от меня надо?

— Сказал, что важное дело, которое нужно обсудить лично. Интересовался, когда ты вернешься.

— Хм-м... И чего ему надо? Какое еще важное дело? Ладно, встречусь, как дела разгребу. Он сказал, как с ним связаться?

— У него два магазина и ресторация на Невском. Адреса на визитке. Можно управляющему сказать, и он быстро сообщит.

Что ни говори, а момент интересный, и очень неожиданный. Какое дело богатому помещику до студента-разгильдяя, которого он мог знать раньше? Хоть у этого студента папенька богатый буржуй, но ведь это папенька! Вполне логично, что и дела бы помещик хотел иметь с папенькой, а не с его сыном раздолбаем. Правда, раздолбай уже вроде бы как остепенился, и даже личное дворянство получил. И даже вроде бы как герой, защитник Отечества. Ордена имеет... Но для серьезных деловых людей это ничего не значит. И почему-то ему нужен именно я, а не папенька...

Отсюда можно сделать вывод — господин Бутов что-то з н а е т. Поскольку убийство Юрия Давыдова, чью еще не остывшую тушку я занял, произошло во владениях господина Бутова. Вряд ли именно он заказчик, поскольку наши интересы нигде не пересекаются. Мало того, в момент убийства Юрий Давыдов был обычным мажором, ничего из себя не представляющим. Он этого Бутова ни разу не видел, и даже не знал, как он выглядит. Сомневаюсь, что и Бутов знал о нем намного больше. Но Бутов может знать заказчика. Или, по крайней мере, иметь какие-то подозрения по поводу случившегося. Но почему он молчал столько времени? Считай, больше четырех лет прошло. А теперь вдруг вспомнил. Обстоятельства изменились? Раньше ему было невыгодно ворошить эту историю, а сейчас ситуация вынуждает? Ладно. Встретимся и поговорим. Во всяком случае, дурных мыслей по поводу моей персоны у него быть не должно. Иначе не стал бы лично наносить визит папеньке, и светить своей физиономией. Странно все это... Вечер однозначно перестал быть томным... Ладно, не будем раньше времени о грустном. Меня там Лиза заждалась. Давно мы друг другу "знаки внимания" не оказывали. Вот и надо наверстать упущенное!

Глава 19

Затянувшийся контракт

На следующее утро, сразу же после завтрака, отправился на встречу с Бенкендорфом. Не удивлюсь, если жандарм уже знает о моем прибытии. Так оно и оказалось. Господин полковник ждал меня на конспиративной квартире, желая получить свежую информацию от непосредственного участника событий. Встретились, как старые друзья. Судя по всему, Корпус жандармов был очень доволен моими действиями. Вручил письмо от Троекурова, которое было тут же прочитано. После чего дал подробный отчет о проделанной работе. Многое Бенкендорф и так знал. Но одно дело читать сухие строчки донесения, и совсем другое — рассказ самого "виновника торжества". Боевые действия на море хоть и интересовали жандарма, но не до такой степени, как информация по его профилю. А вот попытка проникновения в Севастополь английского агента зацепила его всерьез. Но тут я мало чем мог помочь, поскольку никак не смог бы объяснить, откуда мне известна информация, добытая Гансом. На всякий случай сделал осторожный заброс.

— Фридрих Карлович, не нравится мне обстановка в Петербурге. До Одессы разные слухи доходят, и зачастую противоречивые. Может Вы меня просветите, что здесь творится?

— Что именно Вы подразумеваете, Юрий Александрович?

— Не буду темнить. Судя по циркулирующим среди обывателей слухам, есть все признаки угрозы дворцового переворота. Очередным декабристам неймется?

— Рад был бы развеять ваши опасения, Юрий Александрович... Но... Вы сами все поняли, я ничего не говорил.

— Понятно... Фридрих Карлович, можете рассчитывать на нашу службу охраны. Люди имеют хорошую военную подготовку и прекрасно вооружены. И среди них не может быть завербованных заговорщиками. От вас требуется толковый офицер, который поставит задачу. Все остальное мои люди сделают сами. Во всяком случае, охрану государя и его семьи они могут обеспечить. Поскольку на гвардию у меня надежды нет. Также они могут отбить нападение вооруженной толпы. Или той же гвардии, солдаты которой даже не будут понимать, что творят. Для них это будет выполнение приказа, отданного начальством.

— Но как Вы справитесь с толпой, или плотным строем войск, Юрий Александрович?!

— Мы успешно опробовали в деле пулеметы. Как в Одессе, так и в Камышовой бухте под Севастополем. Эффективность огня высочайшая. Никакое пехотное каре не сравнится. Если мы расположим пулеметы вокруг резиденции государя, то никто не сможет туда прорваться. А после этого верные войска должны навести порядок.

— Хорошо, я сообщу о вашем предложении... Но не уверен, что это возымеет действие... Государь не хочет нагнетать обстановку еще больше. А появление какой-то частной охраны... Сами понимаете, как это воспримут в гвардии... Кстати, Юрий Александрович, для Вас есть и приятные новости. За уничтожение неприятеля на рейде Евпатории, у мыса Лукулл и возле Балаклавской бухты вам пожалован "Владимир" третьего класса. Поднимался вопрос о награждении Вас "Георгием"с присвоением офицерского чина, но наши адмиралы под "шпицем" волокитят до сих пор. Не знаю, как дальше дело пойдет, но пока что никаких подвижек не наблюдается.

— Ничего, переживу. Тем более, какой из меня офицер? Я по своей натуре вольный корсар, а не строевой офицер...

В общем, поговорили. Свое мнение я высказал, реально выполнимые эффективные действия предложил. Все, что мог, сделал. Дальше не мой уровень. Если Николая Павловича больше заботит вопрос "как это воспримут в гвардии", чем собственная безопасность, то кто я такой, чтобы спорить с ним? По моим прикидкам переворот должен произойти в течение ближайших двух-трех недель. И тогда будем наблюдать за поведением Александра Николаевича. Будет правильно себя вести — его счастье. Не будет.... Придется мне новую тушку примерять. Государя императора... Хе-хе...

А пока больше ничего срочного нет, встретимся с господином Бутовым. Выйдя из конспиративной квартиры, взял извозчика и отправился на Невский в ресторацию "Пальмира". Дорогое заведение, как и все на Невском. Но говорят, оно того стоит. Вот и проверим.

Ресторация и в самом деле была шикарная. Раньше я здесь никогда не бывал, поскольку за излишней роскошью не гнался. В отдельный кабинет не пошел, занял столик в общем зале на первом этаже. Надо посмотреть, что тут за публика. Правда, днем здесь почти никого нет, народ подтягивается ближе к вечеру. Но уже ясно, что дела у господина Бутова идут неплохо. Кто же ты есть, друг любезный? И какого хрена я тебе понадобился? Придется действовать по твоему сценарию.

Заказав обед, попросил официанта позвать управляющего. И когда тот явился, назвал себя и попросил о встрече. Управляющий пообещал передать мою просьбу как можно скорее, и глупых вопросов не задавал. По поводу "скорее" я не обольщался. Быстро тут ничего не делается. Каково же было мое удивление, когда к концу обеда мне сообщили, что будут ждать сегодня в три часа пополудни на Сенатской площади, возле памятника Петру. Господин Бутов знает меня в лицо, поэтому ошибки не будет. М-м-да... Дальше все чудесатее и чудесатее...

Время до встречи еще оставалось, поэтому решил пройтись пешком. Заодно проверить обстановку и наличие возможной слежки. Но слежки не было. Ликвидировать меня прямо сейчас тоже не будут. На всякий случай, Ганс занял позицию на высоте в сотню метров прямо над моей головой, и следит за ситуацией. Сенатская площадь — место открытое, и там нигде не спрячешься. Если только не залечь на крыше дома со снайперкой. Но до таких изысков аборигены еще не доросли. Судя по всему, господин Бутов и в самом деле хочет просто поговорить. А встречу на открытом месте назначил потому, что и у стен могут быть уши. Ладно, недолго ждать осталось. Скоро все узнаем...

В назначенное время я стоял у памятника Петру Великому и поглядывал по сторонам. Но никого, даже отдаленно напоминающего русского помещика в моем понимании, поблизости не было. Пока возле меня не остановился прилично одетый господин с аристократическим лицом и поздоровался, как со старым знакомым.

— Добрый день, Юрий Александрович! Я рад, что Вы нашли время встретиться со мной. Разрешите представиться — Бутов Иван Петрович, дворянин. Я Вас помню еще по Никольскому.

Оглядываю своего визави. В базе данных его нет, это Ганс сразу выяснил. Тело тренированное, и видно, что алкоголем не злоупотребляет. Возраст лет пятьдесят с небольшим, явно в хорошей физической форме. Оружия нет. Если не считать шпагу в тросточке. Но этим сейчас никого не удивишь. Что же тебе надо, гусь лапчатый? Ладно, поговорим...

— Добрый день, Иван Петрович! Очень рад знакомству! Слышал о Вас раньше, но вот встретиться как-то не довелось. Мой батюшка сказал, что Вы хотели меня видеть? И у Вас какое-то важное дело ко мне, которое надо обсудить лично?

— Совершенно верно, Юрий Александрович. Чтобы не стоять здесь, может пройдемся по набережной Невы? Разговор нам предстоит долгий. Не хочу, чтобы кто-то случайно его услышал.

— Я не против, давайте пройдемся.

Когда мы вышли на набережную и встали у парапета, глядя на закованную в лед Неву, Бутов совершенно спокойно спросил.

— Юрий Александрович, кто Вы есть на самом деле?

— В каком смысле, Иван Петрович?

— В самом прямом. Я знаю, что Юрий Давыдов, сын промышленника Давыдова, студент Технологического института, был убит в июне пятидесятого года, когда возвращался из Никольского в Петербург.

— Но с чего Вы взяли?! Да, на меня было совершено нападение. Погиб мой кучер. Но мне удалось отбиться от бандитов.

— Согласен, в полицейском отчете так и написано. Да только с такими ранами, какая была у Вас, не выживают. При ударе ножом в сердце смерть наступает практически мгновенно. А Вы не только выжили, но и перестреляли нападавших. И сейчас стоите передо мной живой и здоровый.

— Но почему Вы решили, что моя рана была смертельной? Нож прошел по касательной, разрезав только кожу. До сих пор шрам остался.

— Верю. Но только э т у рану Вы нанесли себе сами. После того, как побеседовали со своим кучером, и пристрелили бандитов. Причем кучера тоже пырнули ножом. Дважды. Ничего мне сказать не хотите?

А вот это уже интересно. Даже очень. Ганс с Ванькой сразу предложили брать клиента за шкварник, подсаживать в него Ваньку, и продолжать светскую беседу дальше. Но я их придержал. Сначала выясним, что клиенту надо. Хотел бы он мне навредить — не ждал бы столько. Значит рассматривает возможность взаимовыгодного гешефта. Насколько кому выгодного, это другой вопрос. Если планируется "дружба" Американских Соединенных Штатов с "банановой республикой" на аграрной планете, тогда предоставим слово Ване. И уточним, кто из нас "банановая республика". А вот если пятьдесят на пятьдесят... Тогда возможны варианты...

— Но что Вы хотите от меня услышать, Иван Петрович? Что я Христа распял? Или Наполеону Бонапарту несчастный случай организовал? Пока что я слышу одни голословные обвинения, не подкрепленные ничем. У Вас есть доказательства ваших слов?

— Конечно! Их есть у меня, как говорят в благословенной Одессе! Видеозапись высокого качества в инфракрасном диапазоне из нескольких точек съемки Вас устроит? Там, кстати, легко определить место удара ножом Вам в область сердца. Обильное кровотечение тоже. Но вот когда Вы переодевали рубашку, и попали в зону обзора камеры с обнаженным торсом во фронтальной проекции, раны в области сердца у Вас уже не было. Странно, правда? Что касается бандитов, то их нейтрализация очень похожа на применение станнера. Причем парализующим, а не летальным импульсом. Поскольку с кучером Вы потом довольно долго беседовали, прежде чем ткнуть его второй раз ножом. Если хотите, можно посмотреть. Но только не здесь, разумеется. Нужной аппаратуры у меня с собой нет.

А вот это Жопа... Большая Жопа... Кто же ты есть, Иван Петрович? Агент СГВ, которого сюда тайно забросили? Технически это возможно. Я ведь сюда добрался. И Женька могла об этом не знать. Или один из тех, кто ждал "Марлин"? Сколько же тебе лет в этом случае? Ладно. Клиент решил приоткрыть карты? Так пусть открывает их до конца...

— Иван Петрович, мы оба взрослые люди. Я вижу, что Вам от меня что-то нужно. И Вы рассчитываете на наше сотрудничество. Может поговорим откровенно?

— Я не против, давайте поговорим откровенно. В конце концов, этот разговор все равно бы когда-то состоялся. Так почему не сейчас? Юрий Александрович, мне кажется, что Вы видите во мне шантажиста. Но это не так. На самом деле мы оба в одной лодке. Я догадываюсь, что Вы из Российской Империи, а не из Штатов, или Европы. Штатовцев и их европейских холуев я не спутаю с русскими. И судя по тому, что после появления здесь Вы стали действовать на благо э т о й Российской Империи, а не сбежали в Европу, то Вы не вырусь, продавшийся англосаксам. Поначалу я принял Вас за агента МГБ, СИБ, или глубинной косморазведки. Грешным делом подумал, что явились по мою душу. Но понаблюдав длительное время, понял, что Вы такой же робинзон, как и я. Не знаю, как и почему Вы появились в этой "кальке". Но явно не по своей воле. Либо Вас вынудили бежать и скрываться. Место для этого идеальное, согласен. Но если мы оба — робинзоны во времени, то почему бы нам не объединить усилия? Поверьте, мне есть, что предложить.

А вот это сюрприз! Всем сюрпризам сюрприз... Но сначала кое-что выясним.

— Иван Петрович, раз уж мы решили говорить откровенно, то ответьте сначала на один вопрос. Вам говорит что-нибудь название "Марлин"? А затем хотелось бы услышать вашу историю.

— "Марлин"? Если Вы имеете ввиду малотоннажный гиперпространственный транспортник, выпущенный фирмой "Боинг", то да. Давно его жду.

— И когда же он должен был прибыть?

— В 1747 году по здешнему летоисчислению. В царствование Елизаветы Петровны...

Если бы еще вчера мне сказали, что сегодня услышу приключенческий роман с невероятными поворотами сюжета, который произошел в реальности, то я бы не поверил. Куда там Александру Дюма с его графом Монте Кристо. Или Жюлю Верну с его капитаном Немо. Рассказ Ивана Бутова затмил бы все произведения знаменитых авторов, если бы кто захотел его издать. Да только самому главному герою этого ненаписанного романа всемирная слава была совершенно не нужна.

Иван Бутов, который раньше был Виктором Каминским, родился и вырос в Санкт-Петербурге, в Российской Империи. С детства увлекался химией, и после окончания химико-технологического института, стал искать высокооплачиваемую работу. Как у всех молодых инженеров, только получивших диплом, хотелось всего и сразу. А что губит фраера? Правильно, жадность. Специалистом он оказался неплохим, и на него положил глаз криминал. Появились "друзья", сорившие деньгами. И просившие время от времени "сварганить" кое-что из запрещенных препаратов. Благо, для толкового химика это было несложно, а нужное оборудование можно собрать хоть в гараже. Платили за товар исправно, и наивный Витя думал, что "жизнь удалась". Все закончилось в один далеко не прекрасный день, когда его взяли в момент передачи товара. То, что это было специально подстроено, он понял гораздо позже. Продажные полицаи (называть их полицейскими язык не поворачивался) сначала, как и положено, нагнали жути на "наркоторговца", а потом предложили выход из создавшейся ситуации. Делу не дают ход, но Каминский соглашается сотрудничать с некой "фармацевтической компанией", имеющей филиалы на различных аграрных планетах. Его задача — работать по специальности, не задавать глупых вопросов, не болтать и получать за это хорошие деньги. Как говорится, выбор сделать нетрудно.

Поначалу так оно и было. Виктор отработал два года на удаленных аграрных планетах, подконтрольных Российской Империи, где власть императора была чисто номинальной. А фактически всем заправляли местные дельцы, делившиеся прибылью с генерал-губернатором, который закрывал глаза на все творящиеся безобразия (с такими мне тоже приходилось разбираться во время службы в ОСО). Но Виктор никуда не лез, лишнего не болтал, и исправно делал то, что от него требовалось. С деньгами не обманули. О таких заработках раньше он и мечтать не смел. В итоге его признали "ценным спецом", и предложили трехмесячный контракт на удаленной аграрной планете, не сказав даже ее названия и координат. Но поставили условие — базу в джунглях покидать только по предварительному разрешению, и за пределы обозначенной зоны не выходить. Внутри зоны, а она довольно большая, — радиус чуть больше сотни километров, пожалуйста. А вот за ее пределы — нельзя. Зарплату предложили такую, что Виктор понял, — если откажется, то живым отсюда вряд ли уйдет. Поэтому согласился, решив собрать побольше информации. А там, как знать. Может и удастся соскочить, сымитировав свою гибель в этой глухомани. Поскольку понимал, что добром это вряд ли кончится. Пока он нужен, с него пылинки сдувают. А как только станет не нужен, там же, в этой глухомани, и прикопают. Никакого доверия к своим работодателям у Каминского не было.

Однако, против ожидания, контракт прошел на удивление легко. Конечно, три месяца в диких тропических джунглях вдали от цивилизации, не сахар. Но с развлечениями на базе проблем не было, а уж про охоту и рыбалку и говорить нечего. Дисциплину Виктор не нарушал, куда не надо не лез, глупых вопросов не задавал, работал на совесть, поэтому после возвращения на Землю ему предложили повышение в должности. Разумеется, с заметным увеличением жалованья. Поняв, что обратной дороги нет, он согласился. И отгуляв отпуск, снова отправился на таинственную планету на транспортнике "Марлин", знакомом еще по прошлому контракту.

А вот с этим контрактом не задалось. Сначала все шло, как и раньше. Но в назначенное время "Марлин" не прилетел. И от него не было никаких сообщений. Попытки связаться с головным офисом компании ни к чему не привели. А связываться с кем-либо еще категорически запрещалось.

Прошел месяц. Связи с компанией по-прежнему не было. Среди персонала базы стало расти недовольство. У многих остались семьи на Земле и неизвестность пугала. Технические специалисты начали возмущаться, что они о таком не договаривались. Сначала их вежливо просили потерпеть. Потом предлагали заткнуться. А потом дошло и до мордобоя. На какое-то время страсти улеглись. Но через три месяца рвануло. Технический персонал взбунтовался и попытался взять штурмом центр связи, чтобы сообщить о своем бедственном положении. Охрана не стала церемониться и уложила всех из станнеров. После этого база стала напоминать концлагерь. Технарей регулярно выгоняли на работу, а если кто начинал слишком сильно выражать недовольство, или отказывался работать, избивали. Иногда со смертельным исходом. Поняв, что дальнейшее пребывание в этом месте может вылиться в массовое побоище, Каминский решил бежать. Тем более, у начальства к нему претензий не было. От крикунов и бузотеров он старался держаться подальше, явно свое недовольство не выражал, поэтому остался одним из немногих технических специалистов, кто имел какую-то свободу действий, и кому разрешалось покидать базу по служебной необходимости. В его распоряжении был грузовой коптер, на котором он совершал облет территории, и собирал подготовленное к отправке на базу сырье из местных наркосодержащих растений. Кто обеспечивал сбор и доставку сырья в место погрузки, Каминский не знал. Его дело было погрузить, доставить на базу, и переработать "траву" в "натурпродукт". В последнее время в моде было все "натуральное", наркотическая "химия" не пользовалась спросом и упала в цене. А на этой планете произрастали такие растения, что могли дать фору опиумному маку и коке. Неудивительно, что ее местонахождение держали в тайне. Раньше доставкой на базу занимались другие люди, а Каминский занимался исключительно "техпроцессом". Но поскольку эти другие впали в немилость у начальства, то транспортную составляющую взвалили на него. Людей для нормального функционирования базы катастрофически не хватало, поэтому начальство выкручивалось, как могло. И когда придет помощь, никто не знал.

Не знал этого и Каминский. Но по обрывкам подслушанных разговоров между охранниками понял, что рассчитывать на прибытие помощи не стоит. Во всяком случае, в течение ближайших лет. Уж очень засекреченной оказалась эта "делянка", и при желании можно было легко обрубить все нити, которые к ней вели. Именно этим объяснялись драконовские меры, связанные с ограничением связи. Может ситуация и не дошла бы до крайностей, если бы не специфический "контингент" охраны. Значительная часть которой либо имела уголовное прошлое, либо состояла из отмороженных на всю голову наемников, имеющих богатый опыт работы в горячих точках. И которым было безразлично, в кого стрелять. Лишь бы хорошо и вовремя платили. Вот это и сыграло с организаторами проекта злую шутку.

Решив создать службу безопасности из двух, мягко говоря, недолюбливающих друг друга слоев общества, чтобы исключить возможность сговора, хозяева данной "фармацевтической компании" получили довольно эффективный инструмент поддержания порядка и дисциплины на своих объектах. И пока все шло в штатном режиме, проблем не было. Но как только ситуация вышла за пределы нормы, брожения начались и внутри службы безопасности. Просто выглядело это не так явно, как среди "технарей". Тщательно скрываемая ранее неприязнь между "сапогами" и "бандюками" никуда не делась, и потихоньку выползала из всех щелей. И все шло к тому, что скоро может начаться война всех против всех. "Сапоги" ненавидели "бандюков" и считали полезным быдлом "технарей". Хоть и полезным, но быдлом. "Бандюки" ненавидели "сапогов" и воспринимали "технарей", как бесправную обслугу. "Технари" же одинаково ненавидели как одних, так и других. Но хоть и были наиболее многочисленной категорией обитателей базы, доступа к оружию не имели. Да и единства между ними не было. У многих в мозгах сидела установка "я на войну не нанимался". Возникло хрупкое равновесие, которое долго продолжаться не могло. Ситуация накалялась все больше. Администрация базы с трудом удерживала в повиновении стихийно возникшие группировки, понимая, что если начнется бунт, это может быть конец для всех. Обладая более полной информацией о планете, начальство знало, что победителей не будет. Аборигены сожрут всех, кто уцелеет. Не сразу, так спустя несколько лет. Можно уничтожить всех смутьянов, добившись пирровой победы в пределах базы. Но выиграть войну против населения планеты невозможно. Никаких ресурсов не хватит. Поэтому придется либо идти на поклон к аборигенам, нарушая все писаные и неписаные инструкции, либо отгораживаться от них в своем тесном мирке и вести жизнь затворников, исключив любые контакты с внешним миром до тех пор, пока не придет помощь. Тем более, технические возможности базы это позволяли. Но ни первый, ни второй вариант никого не прельщал. И вот тут администрация допустила ошибку. Если бы сразу озвучили, что они находятся чуть ли не в средневековье "кальки" Земли, то может и удалось бы избежать бунтов, сплотив эту разношерстную толпу в худо-бедно одно целое перед лицом общей угрозы. Но администрация тоже заигралась в секретность. Поэтому практически все население базы было уверено, что это просто мало освоенная планета земной группы. Такая же, как и многие аграрные планеты с небольшими колониями на поверхности, имеющими связь с метрополией. И вырвавшись за пределы базы, превратившейся в концлагерь, можно без проблем добраться до цивилизованных мест, чтобы сообщить о своем бедственном положении.

Узнал Каминский об этом гораздо позже. А пока думал, как сподручнее "потерпеть аварию" на своем коптере как можно ближе к городку поселенцев, чтобы таким образом вступить в контакт с внешним миром по независящим от него обстоятельствам. Но никаких городков поселенцев внутри разрешенной для полетов зоны не было. Одни лишь тропические джунгли, полные разнообразной живности. Люди встречались, но крайне редко. Странным выглядел также приказ совершать полеты только в ночное время. Но Каминский пока что соблюдал установленные правила, поскольку понимал, что соваться наобум в незнакомый район лучше не стоит. Можно вместо поселения колонистов запросто нарваться на военную базу, и стать в лучшем случае задержанным за попытку проникновения на режимную территорию, либо побыть короткое время целью для системы ПВО. Со всеми вытекающими. Осторожная попытка получить навигационные карты местности за пределами разрешенной для полетов зоны на случай форс-мажорных обстоятельств ни к чему не привела. Мало того, его в довольно грубой форме предупредили, что попытка покинуть разрешенную зону будет являться нарушением условий контракта независимо от причин. С этого момента Каминский окончательно понял, что также находится "на поводке" у администрации. Разве что "поводок" этот достаточно длинный. Но укоротить его могут в любой момент. А с учетом дальнейшего обострения обстановки на базе, пришел к выводу, что надо бежать без оглядки на возможные последствия.

В крайнем случае, можно прожить несколько лет нелегально с поселенцами. С аграрных планет, как когда-то с Дону, выдачи нет. Одно дело, если бы по его душу явились государственные службы. Тут деваться некуда. Но вот такие "частные" структуры... Можно и на серьезную ответку нарваться. Наркоторговцев никто не любит. А в таких, забытых богом мирах, особенно. Первое время можно и в джунглях укрыться. Штатное аварийное снаряжение в коптере имеется, есть возможность и кое-что сверху прихватить. На это служба безопасности внимания не обращала, поскольку тоже понимала — с дикой природой шутки плохи. А там либо "ишак сдохнет", либо "эмир"...

Так бы оно и получилось, если бы во время следующего вылета Каминский не пошел на вынужденную посадку в джунглях из-за ухудшения погоды. Перед вылетом погода была на грани, но все же в пределах допустимого. Можно было отложить вылет, но начальству, как всегда, требовалось "срочно обеспечить". Поначалу все шло хорошо. Коптер благополучно взлетел и занял нужный эшелон, парируя порывы ветра. Но на подлете к точке погрузки ветер усилился и хлынул тропический ливень. Потоки воды резко ухудшили визуальный обзор и создавали сильные помехи радару. Поэтому, пока ситуация не стала критической, и можно было безопасно совершить посадку в джунглях, Каминский решил не рисковать. Сесть на первой же удобной площадке и подождать улучшения погоды. Возможности коптера это позволяли. Разумеется, доложил на базу о вынужденной посадке. Но там и сами понимали, что налицо форс-мажор в чистом виде, поэтому не возражали.

Ливень шел всю ночь, и поскольку в светлое время суток полеты запрещались, Виктор решил обследовать близлежащие джунгли. Надо ведь получше узнать, с чем придется столкнуться в ближайшем будущем. Нападения хищников и ядовитых гадов можно было не опасаться. Бронескафандр военного образца надежно защищал пилота от всякой агрессивной живности, а встроенная аппаратура позволяла поддерживать постоянную связь с искином коптера. Он даже выпустил четыре небольших дрона-разведчика, хорошо имитирующих птиц. Техника совершенно нелишняя при его роде деятельности. И почти сразу же обнаружил присутствие аборигенов.

Вернее, абориген был один. И он был мертв как минимум несколько часов. Скорее всего, от укуса ядовитой змеи. Но не это поразило Виктора. То, что прогулки в джунглях иногда плохо заканчиваются, он знал. Но он не ожидал обнаружить человека в архаичной одежде и с гладкоствольным дульнозарядным ружьем, какие видел только в музеях! Причем по виду ружья было понятно, что это не антикварный раритет, а вполне рабочий инструмент, который используют по прямому назначению. Что подтверждали также запас пороха, круглых пуль и прочей оружейной снаряги. Никакой электроники, даже самой примитивной, в вещах незнакомца не было. Не было и каких-либо документов. Напрочь отсутствовали изделия из пластика и металлокерамики. Только сталь, дерево, кожа и ткани из природных материалов. Это наводило на мысль, что планета населена дикарями, и бежать здесь некуда. Никакой помощи от аборигенов он не получит. Наоборот, его будут рассматривать, как неведомую зверушку, и сразу же наложат лапу на все его имущество. Божеством, спустившимся с небес, вряд ли сочтут. Во всяком случае, рассчитывать на это не стоит. А вот получить ярлык колдуна, заключившего сделку с дьяволом, гораздо более реально. Местные церковники постараются. Им такой конкурент в вопросах веры совершенно не нужен. Поэтому прежний план побега накрылся медным тазом, а новый еще предстояло разработать.

Скрыть такое было невозможно, поскольку запись с камер дронов велась постоянно. Поэтому Виктор доложил о находке по прибытию на базу, как положено, надеясь, что пронесет. И не прогадал. Служба безопасности лишь велела помалкивать, сразу уничтожив соответствующую часть записи полета. Людей с подтвержденной категорией лояльности катастрофически не хватало, поэтому администрация опасалась разбрасываться лояльными кадрами, каковым до последнего времени считался Виктор Каминский.

После злополучной находки прошло две недели. За это время Каминский еще три раза вылетал за сырьем, но больше ничего подозрительного не обнаружил. План побега все не складывался, поскольку бежать в объятия дикарей, имея на хвосте разъяренных отморозков из службы безопасности, было глупо. Да, он может отключить систему автоматической идентификации коптера, которая осуществляет контроль его местоположения. Но с потерей сигнала на базе начнется переполох и его начнут искать. А на грузовом атмосферном коптере от скоростного орбитального глайдера с серьезной поисковой аппаратурой не убежишь. Уходить по джунглям пешком, бросив коптер? Он не самоубийца. Чтобы выжить в здешних джунглях, надо быть здешним дикарем. Либо, как минимум, иметь проводником здешнего дикаря. Но даже это не гарантирует успеха, если его поисками займутся всерьез.

Как бы то ни было, но ничего реально выполнимого в голову пока что не приходило. В том плане, чтобы не только сбежать, но и гарантированно стряхнуть преследователей с хвоста. Свои возможности выжить в одиночку в диких джунглях Каминский оценивал невысоко. Тем более, он даже не знает где находится. Какова география этой планеты, кем она населена и многое другое. Единственное, что удалось в какой-то степени выяснить, это уровень технического развития здешнего общества. Вряд ли погибший абориген охотился с древним хламом вековой давности. Ствол был в хорошем состоянии и деревянный приклад еще не успел обрасти характерными потертостями и царапинами, говорящими о долгой эксплуатации. Ради интереса заглянул в энциклопедию, найдя похожее оружие. Дульнозарядное гладкоствольное ружье с кремневым замком XVIII века. Значит радио у аборигенов нет. Возможно, даже паровых машин еще нет. Если удастся сбежать и замести следы, то на этой планете можно очень даже неплохо устроиться! Если только скрыть свою иномирную сущность. Переворачивать вверх дном всю планету ради него "фармацевтическая компания" не будет. Иначе вся секретность улетит псу под хвост. Но какие-то контакты с аборигенами у руководства компании должны быть. Собранное сырье ведь кто-то доставляет на точки погрузки. Расплачиваться с аборигенами могут золотом и серебром, оно в большой цене в примитивных мирах. Это в его мире данные металлы уже давно стали техническим сырьем, и не имеют былой ценности. Теперь понятно, почему в кладовых базы находится большое количество золотых и серебряных слитков. А наладить выпуск местных денег из золота и серебра вообще никакой сложности не представляет. В интересное место он попал! Если только жив останется...

Каминский уже заканчивал погрузку очередной партии сырья, как неожиданно пришел сигнал тревоги с базы. Сигнал был подан искином базы в автоматическом режиме, и сообщал о нападении. Причем был адресован персонально ему. Это было настолько невероятно, что Виктор даже не поверил, сочтя сигнал сбоем в автоматике. Но все попытки прояснить ситуацию ни к нему не привели. На его запросы никто не отвечал. Поняв, что случилось какое-то ЧП, быстро закончил погрузку и полетел обратно. Но на подходе к базе не стал сразу подавать запрос на открытие шлюза, а совершил посадку неподалеку и дальше пошел пешком, прихватив в качестве оружия мачете. Как знал, что пригодится не только заросли в джунглях рубить. Даже если на базу напали аборигены, то мягкие свинцовые пули их ружей ничего не смогут сделать бронескафандру первого класса защиты. А мачете с молекулярной заточкой вкупе с силовой системой бронескафандра, способной сделать из него сказочного богатыря, могли одолеть любую залетную банду, если только она вовремя не сбежит. Никто другой напасть на базу просто не мог. Потому, что если бы это был полицейский спецназ, то аппаратура коптера обязательно обнаружила бы десантные средства нападающих еще на подлете. Уж на этом "фармацевтическая компания" не экономила, и снабжала своих сотрудников самыми совершенными образцами техники. И поскольку сверхчувствительная аппаратура ничего не зафиксировала, то это могут быть только проделки местных.

Виктор осторожно пробирался через заросли, держа мачете наготове, но вокруг все было тихо. Насколько может быть тихо в тропических джунглях ночью. Но все звуки имели природное происхождение, и ничего не напоминало шум боя. На всякий случай еще раз вызвал базу, и неожиданно получил ответ. Правда, на связь вышел не диспетчер, а искин. На вопрос о том, что случилось, бездушная "железяка" отвечать не стала. Вместо этого предложила подойти к одному из входов для проведения идентификации. Это был стандартный протокол, который применялся при функционировании базы в автоматическом режиме, без присутствия людей. Но куда же все подевались?! Поняв, что случилось что-то из ряда вон, Каминский подошел к замаскированной двери шлюза, поднял защитное забрало на шлеме скафандра для распознавания лица и считывания сетчатки глаз, после чего приложил к контрольной панели руку с браслетом, выполнявшим множество функций. В том числе и идентификацию личности. И лишь после это получил разрешение на вход.

Оказавшись внутри комплекса базы, Виктор сразу понял, что произошло именно то, чего он боялся. В коридорах повсюду лежали трупы. Некоторые со страшными ранами, нанесенными холодным оружием, некоторые с виду совершенно целые. Но от этого не менее неживые. Ничего не понимая, вызвал искин и попытался выяснить, что случилось. Ответ умной "железяки" ошеломил.

— Старший техник Каминский Виктор, Вы остались единственным человеком из персонала базы, имеющим подтвержденную категорию лояльности. Согласно действующего протокола, Вы имеете право временно занять должность координатора с ограниченными функциями до прибытия нового координатора, либо до подтверждения ваших полномочий из головного офиса компании. В случае вашего отказа база перейдет в автономный режим управления. Ваши права старшего техника при этом будут сохранены. Но вмешиваться в управление комплексом Вы не сможете. Желаете временно занять должность координатора с ограниченными функциями?

— Да, желаю.

— Прошу пройти в кабинет координатора. На ваш браслет отправлен допуск во все административные помещения...

Понимая, что ничего не понимает, Каминский решил согласиться, чтобы получить максимум информации. И если удастся, подчинить себе искин базы. Хоть на это было мало надежды, но чем черт не шутит, когда бог спит? Само предложение его не удивило. Это была одна из статей стандартного протокола, действующего на всех инопланетных объектах. В случае гибели персонала на каком-либо объекте за пределами метрополии, последний оставшийся в живых вступал в должность временного координатора, то есть становился начальником над всем объектом до прибытия нового начальства. Либо до официального подтверждения своих полномочий. Но это не объясняло, п о ч е м у старший техник Виктор Каминский неожиданно оказался единственным человеком из персонала базы, оставшимся в живых.

Кабинет координатора был пуст. Хотя по дороге к нему пришлось то и дело обходить трупы. Ситуация складывалась совершенно непонятная, и Каминский уже стал сомневаться, что выйдет с базы живым. Но согласие на принятие командования дано, поэтому искин теперь не отстанет. По крайней мере, "железяка" не проявляет агрессии. Вот и не надо ее провоцировать. А то, кто знает, какие базовые установки прошиты в ее памяти.

Все выяснилось, когда Виктор вошел в сеть с терминала координатора. От вороха информации стало не по себе. Посмотрев запись, он понял, что никакого нападения извне не было. Во время его отсутствия "технари" подняли бунт. Перебили всю охрану и начальство, воспользовавшись внезапностью нападения, и задавив массой. В качестве оружия использовали подручные средства. Охрана слишком расслабилась, не ожидая такого поведения от "рабочего быдла", за что и поплатилась. Потери среди "технарей" были, но не безвозвратные, поскольку дежурные охранники не успели перевести станеры в летальный режим. А после того, как тебе в голову прилетело тяжелым тупым предметом, или проткнули брюхо отверткой, уже ничего никуда не переведешь. В короткий срок база оказалась захваченной "технарями". Вот тут-то и сработала закладка, о которой никто не знал. Во всяком случае, "технари". Искин базы поначалу не мог вмешаться, поскольку пострадали бы и правые, и виноватые. Но когда браслеты руководящего состава передали в сеть сообщение о смерти их владельцев, в действие вступила секретная статья аварийного протокола. В случае угрозы захвата базы посторонними лицами, либо в случае бунта, грозящего потерей контроля над базой, весь персонал подлежит ликвидации. Приоритетной целью является обеспечение секретности объекта, а не жизнь персонала. Просто и без затей. Когда стало ясно, что бунтовщики одержали верх, искин выполнил секретную статью протокола, активировав стационарные станнеры большой мощности. Шансов выжить ни у кого не было. После чего связался со старшим техником Виктором Каминским, передав ему сигнал тревоги. На вопрос, почему именно он удостоился такой чести, "железяка" ответила со всей своей железной логикой.

— Вы оказались единственным человеком из персонала базы, имеющим подтвержденную категорию лояльности, и не принявшим участия в бунте.

— Но ведь я не один такой. Были и другие люди из технического персонала с подтвержденной категорией лояльности.

— За попытку бунта категория лояльности всех его участников автоматически аннулирована. Вы не принимали участия в бунте, поэтому ваша категория лояльности сохранена. Об этом будет доложено в головной офис компании после установления связи.

— А сейчас связаться с головным офисом никак нельзя?

— Нет. Связь заблокирована головным офисом компании. Причина неизвестна. Связь будет возобновлена только после получения соответствующего приказа из головного офиса компании...

Поняв, что давить на "железяку" глупо и бессмысленно, Виктор решил выяснить о своих правах временного координатора с ограниченными функциями, а также максимум информации о планете, где находится. По первому вопросу сложностей не возникло. Если отбросить юридическую казуистику, то смысл ограничений сводился в одному — не вносить радикальных изменений в структуру базы, которые могут нарушить заданный производственный цикл. Вариации в перенастройке оборудования допускались, если это не вело к необратимым последствиям. То есть, если не совать свои шаловливые ручонки, куда не надо, то никаких проблем не будет. А вот по второму вопросу Виктор завис у терминала надолго...

Оказалось, что это "калька" Земли. Планета-заповедник, на которой появляться посторонним запрещено. Не то, что вести какую-либо хозяйственную деятельность. И теперь даже если он сумеет расстаться по-тихому со своими криминальными работодателями, факт появления на этой планете — уже серьезный косяк. То, что его сюда направили фактически в темную, никого интересовать не будет. И когда начнут копать (а начнут обязательно), то неизбежно раскопают его работу на наркоторговцев. Вот это влип! Исторический период на планете сейчас тоже "веселый" — 1747 год. До привычных ему благ цивилизации — как до Пекина раком. Но, с другой стороны, есть возможность неплохо развернуться, использовав технические возможности базы. Только для этого надо полностью мимикрировать под аборигена. И для этого придется жить вдали от базы, поскольку она находится в Азии в районе Золотого Треугольника, пользующегося дурной славой. Цивилизация в эти края нескоро доберется. А поскольку он русский, а не вырусь, то в качестве ПМЖ рассматривается только Российская Империя. Пусть и образца 1747 года. Сейчас здесь правит Елизавета Петровна. Смутное время и "биронщина" уже позади. А при Елизавете жить можно. Если только на самый верх не лезть. За родовитого аристократа он себя выдать не сможет, там все аристократические роды друг друга знают. А вот за богатого купчину из глухой провинции вполне можно сойти. С местными деньгами у него теперь проблем нет. Покопавшись в предоставленной информации, Виктор понял, что здесь уже хорошо налажены контакты с аборигенами. Именно они занимаются сбором сырья и доставкой в заданные точки. Платили им местной валютой в золотых и серебряных монетах. Никаких проблем с этим не возникало, поскольку запасы золота и серебра на базе измерялись десятками тонн, а синтезатор позволял воспроизводить любые монеты из драгметалла нужной пробы, неотличимые о настоящих. Но теперь, поскольку все начальство погибло, контакты с местными контрагентами оказались утеряны. Искин это тоже понимал, поэтому и не настаивал на продолжении "техпроцесса". Порекомендовал лишь переработать последнюю партию сырья и перевести оборудование в режим консервации до лучших времен. Чем Виктор Каминский и занялся, загнав в ангар коптер, и отправив "траву" на переработку.

От "уборки территории" его избавили, хоть для порядка и запросили согласие. Все трупы были собраны роботами и отправлены в утилизатор. Излишними сантиментами искин не страдал. Для него это был просто мусор. Несмотря на нештатную ситуацию, автономное функционирование базы не было нарушено, и утечка информации предотвращена. Временный координатор Виктор Каминский приступил к выполнению своих обязанностей.

После консервации промышленного оборудования первым делом решил выяснить окружающую обстановку, поскольку информация в режиме реального времени на базу не поступала. Только то, что было загружено в память искина ранее. Скорее всего, убиенное начальство слишком рьяно соблюдало режим секретности, и загружало в локальную сеть только то, что считало нужным. А что хранилось в персональном компе координатора в его каюте, осталось не известным. Он серьезно пострадал во время бунта, и восстановить утраченную информацию не было никакой возможности.

Поскольку выяснить это можно было только лично, Каминский подошел к делу весьма основательно. Обладая хорошим образованием и уровнем интеллекта значительно выше, чем подавляющее большинство представителей службы охраны, да и, что греха таить, самой администрации, он без труда "втерся в доверие" к искину. Путем введения определенной информации и логических ловушек, убедил "железяку" расширить свои полномочия временного координатора до практически неограниченных размеров, оставив незыблемыми всего два пункта — не использовать гиперсвязь для вызова кого-либо, и не наносить вред самой базе. Во всех остальных действиях ушлый временный координатор не был ограничен. И заручившись поддержкой искина, Виктор Каминский начал действовать.

Первым делом составил точную карту прилегающего района, выпустив ночью разведывательные дроны. Поскольку то, что имелось в памяти искина, было пригодно лишь для общего ознакомления с планетой, но не для пилотируемых полетов в конкретные точки. После этого начал сам совершать регулярные полеты за пределами уже знакомой зоны. Сначала на привычном грузовом коптере, но вскоре его пришлось сменить на глайдер, обеспечивающий лучшую скрытность, Гражданская модель, пригодная разве что для развлекательных полетов как в ближнем космосе, так и в атмосфере. Но доведенная до ума "народными умельцами" для выполнения несвойственных этой модели задач. К высокой скорости добавился поисковый комплекс, боевые лазеры и генератор силового поля, способный отразить удар кинетического оружия большой мощности, а также создать иллюзию камня при стоянке на поверхности планеты, надежно скрывающую глайдер в оптическом диапазоне. За все это великолепие пришлось пожертвовать значительной частью грузоподъемности. Конечно, обмануть поисковые системы военного корабля во время полета эта самоделка не сможет. Но визуального обнаружения аборигенами можно было не опасаться, а большего пока и не требовалось.

Первые же разведывательные полеты дали массу информации. Сначала наблюдение велось с помощью малых разведывательных дронов, которые ночью могли снижаться на небольшую высоту. Таким образом удалось выяснить наиболее ходовые языки и диалекты в этой местности. Но внутренние районы Юго-Восточной Азии Каминского не интересовали, поэтому вскоре он начал наведываться в Сайгон и Гонконг, где было достаточно много европейцев. Выяснив, что английский и французский язык здесь особо не отличаются, он рискнул появиться в Гонконге, выбрав удобную посадочную площадку неподалеку от города, замаскировав глайдер в "камень". Даже если бы аборигены и обратили внимание на странную каменюку, то ничего бы не смогли ей сделать. А генератор низких частот, воздействующий на психику человека, и вызывающий чувство страха, отпугнул бы самых упертых. Самое сложно было проникнуть в город, не привлекая внимания. Но "робинзону-поневоле" это удалось.

В Гонконге Каминский провел более месяца. Выдавая себя за английского коммерсанта, неплохо владеющего китайским языком, он собрал массу информации об этом мире. С деньгами у него проблем не было, как и с любыми бумагами, поэтому очень быстро Виктор наладил хорошие отношения с деловыми кругами и с китайскими чиновниками. После Гонконга последовали Сайгон, Шанхай и Макао. Лишь после этого настал черед Российской Империи. И вот тут Виктору Каминскому крупно повезло. Удалось не только легализоваться, но и получить дворянский титул.

Помещик Петр Бутов из дворян Нижегородской губернии любил жить на широкую ногу. А еще он очень любил играть в карты. И эта пагубная страсть в конечном счете поставила его на грань разорения. Фамильная усадьба со всем имуществом, включая крепостных, должна была уйти за долги, поскольку наличных средств уже не имелось. Вот тут-то и появился странный молодой человек, прекрасно владеющий несколькими европейскими языками, предложивший разорившемуся помещику сделку. Господин Бутов официально признает его своим сыном и наследником под именем Петра Бутова, нагулянным в свое время на стороне. Наследников мужского пола у помещика не было, дочери давно вышли замуж, а жена почила в бозе три года назад. Вот и решил российский дворянин Бутов не дать угаснуть своему роду. За это новоиспеченный Петр Петрович Бутов не только погашает все долги своего блудливого "папеньки", наконец-то вспомнившем о своем бастарде, но и обеспечивает ему привычный образ жизни, снабжая финансами в пределах разумного. На попытку проявить гонор молодой человек ответил, что у него есть еще три потенциальных "папеньки" на примете, назвав фамилии. Такие же прожигатели жизни, промотавшие свое состояние. Поэтому, если господин Бутов отказывается, то он настаивать не будет. В результате обе высокие договаривающиеся стороны все же пришли к соглашению. Так и появился на просторах Российской Империи молодой дворянин Петр Петрович Бутов, о чем были сделаны все нужные записи и составлены положенные документы. Чем было хорошо российское чиновничество, оно могло решить практически любые вопросы за соответствующее вознаграждение.

На первых порах молодой барин Петр Бутов откровенно радовался жизни. Чтобы не мозолить глаза новообретенным родственникам, уехал из Нижегородской губернии в Санкт-Петербург, где без проблем поступил в университет. Связываться с военной, или гражданской службой никакого желания не было, вот и решил сначала повалять дурака, попутно собирая информацию о столичной жизни и столичных обитателях. Связь с искином базы обеспечивал портативный терминал, но только через аппаратуру глайдера, который работал, как ретранслятор. Сам глайдер пришлось замаскировать в лесной чаще неподалеку от Петербурга, снова придав ему вид большого камня. Но Бутов понимал, что это временная мера.

После окончания университета и появления нужных связей русский дворянин Петр Бутов понял, что нужно обустраиваться здесь всерьез и надолго. За это время помощь так и не пришла. Скорее всего, их списали со счетов, обрубив все концы. И чтобы не привлекать внимание, лучше поселиться не в самом Петербурге, а неподалеку, бывая в столице наездами. Иначе будет трудно объяснить аборигенам свое долголетие. Поэтому Бутов купил огромный участок земли с прилегающим лесным массивом, который толком никому был не нужен, и стал там полновластным хозяином. Так и появилось село Никольское, которое стало потихоньку разрастаться. Всеми хозяйственными делами ведал управляющий, а чем занимался барин, никто толком не знал. В политику Петр Бутов не лез, в высший свет тоже, поэтому все исторические потрясения вроде войн и восстания декабристов обошли его стороной.

С финансами проблем хоть и не было, нужный запас золотых и серебряных монет в усадьбе имелся, но просто так сидеть и ничего не делать для человека из мира космических технологий было скучно. Вот Бутов и занялся любимым делом — химией. Но поскольку налаживать выпуск наркотиков в Российской Империи он не собирался, решил освоить выпуск лекарств, предварительно выяснив, какие направления наиболее востребованы. Нужную аппаратуру перевез с базы глайдером за несколько рейсов. Благо, она занимала немного места, и легко уместилась в секретной части подвала его дома.

Сначала изготовил пробную партию мощного антибиотика. Так, ради интереса. Сбыл через знакомых докторов, как китайское снадобье, доставшееся по случаю. Неожиданно успех превзошел все ожидания. Бутов понял, что напал на золотую жилу. И если хочет жить долго и счастливо, то нужно держать эту золотую жилу в тайне от всех. Ибо слишком многие захотят наложить на нее свою лапу. Выходец из далекого будущего другого мира, не имевший опыта ведения бизнеса, реально оценивал свои возможности в "просвещенном" XIX веке среди двуногих хищников, которые находились в своей стихии. И начал потихоньку торговать через посредников "китайскими" снадобьями, не гонясь за большими объемами производства и сверхприбылями. Ему на безбедную жизнь хватало, а строить с нуля какого-нибудь фармацевтического гиганта, как в его родном мире, молодой помещик Петр Бутов на собирался. Малые объемы производства и дефицитность препаратов позволяли также "прикормить" нужных чиновников, от которых что-то зависело. Ибо деньги есть у многих. А вот эксклюзивный товар — далеко не у всех. Ради поддержания легенды на первых порах организовали даже "доставку из Китая". Бутов на глайдере доставлял партии товара в условленное место, а затем его курьеры забирали товар и везли в Петербург. Транспортная цепочка имела разрывы, чтобы в случае провала на каком-то участке не вышли на всю сеть. Поначалу конкуренты пробовали перехватывать курьеров. Но ничего конкретного узнать от них не смогли. Зато выносили этим себе смертный приговор. То, что курьеры на всем маршруте сопровождаются малыми разведывательными дронами, никто не знал. Поэтому выяснить, кто же именно виновен в нападении, не представляло никакой сложности. Группа силовой поддержки быстро наносила визит по нужному адресу, и не церемонясь вытряхивала всю интересующую босса информацию, не оставляя свидетелей. Зачастую даже курьеров успевали спасти. За время работы у наркоторговцев Виктор Каминский, превратившийся в Петра Бутова, убедился, что нет человека — нет проблемы. Вот и поступал соответственно.

Разумеется, это не осталось тайной для лихих людишек. Очень скоро от "китайских" курьеров они стали шарахаться, как черт от ладана. Подрядить их на захват "китайцев" больше не удавалось. А попытки добыть информацию официально, через полицейское ведомство, тоже не увенчались успехом. Поскольку многие полицейские чины сами являлись потребителями данного товара. И результат такого мероприятия можно было предсказать заранее.

Как бы то ни было, но время шло, и подпольная "китайская" компания Петра Бутова процветала, обеспечивая приличный доход. Хоть и достаточно высокая, но не заоблачная цена делала препараты доступными для большинства слоев населения. А жесткая конспирация не позволяла выйти на производителя. Промежуточные поставщики не обладали необходимой информацией, и при всем желании не могли выдать тайну.

Сменялись исторические эпохи. Ушла Елизавета Петровна, а за ней Петр Третий. Взошла на престол Екатерина Вторая, которую позже назовут Великой. Екатерину сменил ее внук — Александр Первый. И все это время русский помещик Петр Бутов оставался в тени. В высший свет не лез, в политику тоже. Каких-либо глобальных планов по изменению хода истории он не имел, поскольку боялся сделать еще хуже. И любая попытка обратить на себя внимание чревата непредсказуемыми последствиями. Как бы еще подробности его "дворянства" не раскопали. Хоть тех людей давно уже нет, как и его "папеньки", но зачем дергать тигра за усы, если этого можно избежать?

Со временем появилась другая проблема. Модифицированный организм человека из мира высоких технологий старел гораздо медленнее, чем окружавшие его аборигены. Если внешность еще удавалось корректировать с помощью медицинской аппаратуры на базе, "добавляя" возраст, но нельзя было это делать до бесконечности. И в конце концов настал момент, когда Петр Бутов должен был исчезнуть.

Операцию со сменой личины он разработал заранее. Старик Петр Бутов уехал по делам в Северо Американские Соединенные Штаты, вернуться откуда ему было не суждено. Вместо него приехал его сын, Иван Петрович Бутов, родившийся в Новом Свете, и проживавший там долгое время. Все необходимые бумаги были в наличии, и сам "отец" Бутов перед отъездом оставил соответствующие распоряжения. Произошло это вскоре после восстания декабристов, и никому не было дела до прибывшего из Америки молодого человека. Который никаким боком не мог участвовать в заговоре.

Началось царствование Николая Павловича. Бутов, теперь Иван Петрович, снова не лез в высший свет и в политику, продолжая дело своего "отца". Верные люди у него были, как и прикормленные чиновники, поэтому никаких особых проблем не ожидалось. Он окончательно убедился, что их бросили в этой "кальке", обрубив все концы. И ждать прибытия спасательной экспедиции от "фармацевтической компании" бессмысленно. Там если и пришлют, то команду ликвидаторов, чтобы подчистить все следы.

Гром грянул весной 1850 года, когда на орбите планеты появился автоматический разведывательный корабль Российской Империи из его мира. То, что это автоматический разведчик без экипажа, как и его национальная принадлежность, выяснилось несколько позже. А поначалу Бутов здорово струхнул, подумав, что полиция все-таки напала на след. Но дни шли, корабль оставался на орбите, а поверхность планеты обшаривали дроны, что делало невозможными полеты на глайдере. Но это были еще не все неприятности. С появлением посторонних искин базы перешел в автономный режим и больше не выходил на связь. Обнаружить базу с воздуха было невозможно, все виды излучения надежно экранировались. Требовалась высадка десанта, и то надо было знать, где искать. В связи с потерей доступа к базе возможности Бутова сильно уменьшились. Конечно, он обустроил на должном уровне свою собственную мини-базу в усадьбе, но... Это была одна из статей протокола, которую временному координатору так и не удалось отменить. Он мог проникнуть на территорию базы и получить полный доступ к ее оборудованию, как и раньше. Но только лично. Никакие виды дальней связи не допускались. Отправка дрона в автоматическом режиме тоже запрещалась. Даже самого малогабаритного. А поскольку база находилась в Юго-Восточной Азии, в диких тропических джунглях, а временный координатор в своей усадьбе неподалеку от Петербурга, добраться до базы было несколько проблематично. В довершение неприятностей неподалеку установили приводной радиомаяк, периодически обменивавшийся сигналами с оставшимся на орбите кораблем и разведывательными дронами, первое время не оставлявшими планету без внимания. Но даже когда их активность сошла на нет, использовать глайдер было опасно. Гражданская модель, обладающая хорошей защитой и скрытностью от взглядов аборигенов, не обладала никаким уровнем скрытности от военных поисковых систем из его родного мира. Поэтому могла быть легко обнаружена аппаратурой маяка. Рисковать засыпаться по-глупому совершенно не хотелось. И Бутов стал искать выход из создавшейся ситуации.

Первым делом прекратил какую-бы то ни было работу аппаратуры связи на излучение. Поскольку база перешла в режим радиомолчания, а других абонентов у "робинзона-поневоле" не было, это проблем не вызвало. Совсем другое — работа аппаратуры контроля близлежащей территории. Если раньше Бутов совершенно не скрываясь получал информацию от выставленных на его земле датчиков в режиме реального времени, то теперь использовать такой режим было чревато. Аппаратура маяка вполне могла засечь сигналы искусственного происхождения. После чего правильные выводы сделать нетрудно. И дернул же черт этих вояк установить здесь свою "железяку"! По прямой от маяка до его дома чуть больше десяти километров. А датчиков контроля в лесу натыкано — мама не горюй! Раньше это было очень удобно, поскольку позволяло наблюдать за окружающей обстановкой. И вовремя принимать меры как против нерадивых пейзан, решивших заняться незаконной вырубкой леса, так и против лихих людишек, вздумавших разбойничать на тракте, проходящем через его землю. Интенсивный двусторонний обмен в эфире системы контроля никем не обнаруживался. Теперь пришлось от этого отказаться. Как уменьшить количество датчиков с камерами визуального наблюдения, так и полностью перейти на режим снятия информации "вручную", то есть без выхода в эфир. Приходилось обходить на своих двоих все места, где установлена аппаратура контроля, и считывать накопившуюся информацию с помощью сигнала пониженной мощности, полностью терявшегося среди природных помех уже на расстоянии порядка двухсот метров. Можно было уменьшить мощность сигнала еще больше, но в этом не было необходимости. Маяк находился за пределами зоны действия сигнала от ближайшего датчика. Сами датчики имели небольшие размеры и были полностью автономны, мобильны и замаскированы под местную живность — птиц и летучих мышей. Поэтому в случае опасности могли быстро покинуть данное место, не привлекая внимания аборигенов. Данная система хорошо себя зарекомендовала на других аграрных планетах, и имелась в наличии на базе. Хотя почему-то ее не задействовали. Вот Бутов и решил исправить ситуацию, организовав надежное наблюдение за своей территорией. Пока не появились соглядатаи, все работало в автоматическом режиме. Теперь же пришлось объезжать свои владения для считывания накопившейся информации, что создавало определенные неудобства. Но у других помещиков и такого не было.

Собирал информацию Бутов не каждый день, поэтому узнал о разбойном нападении на тракте с чужих слов. Поначалу он не придал этому большого значения, поскольку такое бывало здесь и раньше. Хотя и удивился, что представителю "золотой молодежи", к коей относился Юрий Давыдов, и которого он хорошо знал, как пустоголового кутилу, удалось выйти победителем в схватке с бандитами. Ради интереса в тот же день собрал информацию с камер визуального контроля, чтобы выяснить подробности. И вот тут получился "сюрпрайз"...

Внимательно просмотрев запись из четырех точек, Бутов понял, что имеет дело с применением технологий высокоразвитой цивилизации. Поскольку во вмешательство потусторонних сил он не верил. Первой мыслью было, что на планету все-таки пожаловал агент МГБ, или СИБ, каким-то образом подменив аборигена, чего аппаратура просто не заметила. Но детальный просмотр записей подтвердил, что никакой подмены не было. Убитый Юрий Давыдов неожиданно воскрес и расправился со своими убийцами, перед этим вытряхнув из своего продажного слуги информацию. А после этого создал нужную картину происшествия для полиции, чтобы отвести от себя подозрения. Произошедшее не укладывалось в сознании, поэтому Бутов решил понаблюдать за Юрием Давыдовым. Благо, своей агентуры у него хватало. И вот здесь чудеса продолжились. Бестолковый гуляка и бабник исчез. Вместо него появился очень осторожный и прекрасно образованный человек, на что обращали внимание все, кто его знал раньше. В озвученную легенду о якобы "взявшемся за ум" разгильдяе Бутов не верил. Поскольку уже знал о возможности переноса человеческого разума из одного тела в другое. Как ни пытались засекретить это открытие, но для тех, кто ворочает миллионами, секреты быстро перестают быть секретами. Однако, поведение нового Юрия Давыдова было не характерно для поведения внедренного агента, который должен максимально точно копировать прежний образ. Новый же Юрий Давыдов стал потихоньку заниматься тем, что в литературе называют "прогрессорство". Правда, делал это очень осторожно, не пытаясь слишком сильно опережать имеющийся научно-технический уровень аборигенов. И чем больше Бутов наблюдал за ним, тем больше убеждался, что перед ним такой же беглец, скрывающийся от преследования. Только обладающий более совершенными технологиями, недоступными искину базы. И если учесть, что между моментами их прибытия на планету прошло более сотни лет, за это время научно-технический прогресс должен уйти далеко вперед. Виктор Каминский, превратившийся в Ивана Бутова, долго думал, стоит ли идти на контакт. Но взвесив все за и против, решил рискнуть. И нанес визит отцу Юрия Давыдова, попросив о встрече.

Выслушав исповедь человека, затерянного во времени, я удивился. Разведка Космофлота потеряла прекрасного кандидата в свои ряды в лице Виктора Каминского. А теперь поздно. Мимо такого подарка Судьбы я не пройду...

— Захватывающе, Иван Петрович... Не ожидал услышать ничего подобного. Про себя могу сказать, что в целом Вы не ошиблись. Юрий Давыдов действительно погиб, а я занял его место, проведя регенерацию тела. Перенос разума в другое тело возможен, и эта технология уже хорошо отработана. Но появился я здесь не из праздного любопытства. Меня вынудили так поступить. О причинах этого Вам лучше не знать ради вашей же безопасности. Согласен, что мы в одной лодке, и нам лучше сотрудничать, чем воевать. Но хотелось бы понять, п о ч е м у Вы решили открыться? Ведь мы не мешали друг другу. У Вас серьезное дело, хорошие связи, положение в обществе. И я даже не подозревал о вашем существовании. Вы могли оставить все, как есть. Почему?

— Как Вам сказать, Юрий Александрович... Большое видится на расстоянии... Прожив здесь более века, я уже не надеюсь вернуться на нашу Землю. Да и что меня там ждет? Обвинение в работе на наркоторговцев? А здесь я состоятельный и уважаемый человек. Однако, это не надолго. Один раз я уже провел процедуру регенерации, создав для аборигенов новую личину — якобы своего сына. Обман удался. Но сколько я еще смогу играть эту роль? Лет пятьдесят максимум? А потом в с е... Я не могу добраться до базы, поскольку она находится в труднодоступном месте в джунглях. Глайдером пользоваться нельзя, поскольку его взлет сразу же будет обнаружен. И тогда очень скоро сюда пожалуют гости. Если посылать пешую экспедицию, то она может даже не найти базу, поскольку там очень сложный и опасный район. Я туда всегда добирался по воздуху и использовал приводной радиомаяк, но сейчас маяк не работает. Определение точных координат астрономическими приборами аборигенов невозможно. Я уже пробовал, точность недостаточная. Требуется задействовать навигационную аппаратуру глайдера, чтобы выйти в заданную точку, а он фактически привязан к земле. Получается замкнутый круг. Отправляться мне через джунгли в одиночку — это самоубийство. А расширять круг посвященных опасно. Ликвидировать всех членов экспедиции после прибытия на базу — я еще не оскотинился до такой степени. Тем более, это ничего не даст. Как я потом буду выбираться оттуда? Попросить проводников подождать сутки в джунглях, пока будет идти процесс регенерации? Но если меня увидят помолодевшим, это сразу же вызовет массу вопросов. Вплоть до того, что возможно мне придется ликвидировать всех уже в целях самообороны. В итоге я снова остаюсь один в джунглях. Жить отшельником на базе? После всего, что добился здесь? А использовать имеющиеся там глайдеры и коптеры опасно. Их могут обнаружить с орбиты. Иными словами, по космическим меркам совсем рядом находится островок цивилизации, который может решить очень многие проблемы. Но добраться до него с помощью имеющихся средств практически невозможно. Вот я и предлагаю объединить наши усилия. Если мы станем работать вместе, то наши шансы на выживание на этой планете резко повышаются. Я по-прежнему остаюсь временным координатором базы. Искин пустит меня внутрь, а также тех, кого я приведу с собой в качестве гостей. Протокол безопасности предусматривает такую категорию лиц, посещающих базу. Надо лишь добраться до нее. Но если Вы можете каким-то образом перемещаться в пространстве, то может и до базы без проблем доберетесь? И заодно меня туда доставите? А обладая всеми возможностями базы, мы сможем совершить научно-техническую революцию в этом мире.

— Чем сразу же себя раскроем. И нами заинтересуются те, кто пока что просто глазеет с орбиты, но не вмешивается в происходящее. Вам это надо?

— Не надо. Но что же делать в таком случае?

— Есть хорошая поговорка — "Торопись не спеша". Вот так мы и будем делать. Иван Петрович. Вы обратили внимание, что я не пытаюсь наладить выпуск танков и авиации, а делаю только то, что ненамного опережает существующий здесь уровень развития техники? Но выбираю именно такие направления, которые обеспечивают максимально возможную эффективность в борьбе с аборигенами?

— Да, обратил. И это одна из причин, по которой я заподозрил, что мы — товарищи по несчастью. Вам нельзя привлекать внимание к своей персоне. Хотя... Вы уже и так — живая легенда.

— Может и легенда, но ничего необычного я не сделал. Все это уже либо было изобретено, но не доведено до ума, либо будет создано в течение ближайших лет. Кроме этого, я не патентую все изобретения на свое имя. Главный изобретатель согласно документам — мой отец. А я так, рядом постоял. Лишняя известность мне не нужна. Но ваше предложение меня заинтересовало. Давайте попробуем объединить наши усилия...

Поговорили мы с "робинзоном" весьма душевно, придя в итоге к взаимовыгодному решению. Пришлось открыть часть правды о себе, но без имен и конкретики. Не надо "спецу" наркомафии знать лишнее. Для него я — бывший военный, который слишком много знал. Поэтому был вынужден спасать свою жизнь. Тем более, это чистая правда. Предлагать Каминскому-Бутову стать "паладином" я пока не захотел. Посмотрим, как будут развиваться наши отношения в дальнейшем. Титул "паладина" надо еще заслужить. Но для создания нужного настроя и заинтересованности в сотрудничестве пришлось продемонстрировать кое-что из своих возможностей. Благо, уже начало темнеть, и никто не заметил АДМ. Вот мы и провели "техобслуживание" тушки господина Бутова, поскольку с момента потери связи с базой он лишился возможности получать нормальную медицинскую помощь. Устроили сеанс "интенсивной терапии", сначала погрузив Ивана Петровича в глубокий и здоровый сон (с его согласия, разумеется) на подвернувшейся неподалеку лавочке, а потом Ганс быстро устранил все найденные "неисправности" в организме потенциального компаньона. Которых, правда, оказалось немного. За здоровьем Иван Петрович следил, но без аппаратуры будущего не все было подвластно даже ему в "просвещенном" XIX веке. Заодно как следует пошарили с Гансом и Ванькой в его памяти, поскольку скрывать свои действия сейчас не было необходимости. Узнали много интересного, о чем господин Бутов умолчал. Но в плане предложенного сотрудничества не соврал, и собирался играть честно. Поэтому пусть живет. Хороший компаньон в бизнесе не помешает, поскольку химия и фармакология — вообще не моя тема. А вот если свести Витю Каминского с Яшей Розенблюмом, то может получиться очень даже неплохой дуэт. И можно будет создать собственное химическое производство не только в Одессе, но и в окрестностях Петербурга. Буржуй я, в конце концов, или не буржуй?

После сеанса "интенсивной терапии", когда Ганс привел пациента в сознание, поинтересовался результатом.

— Ну как самочувствие, Иван Петрович?

— Фантастика, Юрий Александрович!!! Недавно палец порезал, даже шрама не осталось!!! Как Вам это удалось?!

— Порез на пальце — это только то, что Вы можете сами быстро проверить. По поводу остальных разделов вашего организма не волнуйтесь, все в порядке. Не забывайте, что я прибыл сюда через сто три года после Вас. А за это время прогресс ушел далеко вперед. Поэтому теперь Вам необязательно регулярно посещать базу для проведения сеансов регенерации. Это могу делать я. Но взять базу под н а ш контроль все же необходимо. Сейчас об этом говорить еще рано, но лет через тридцать — сорок можно будет создать первые ДВС и самолеты с воздушным винтом. Заодно и дирижабли. Не будем слишком сильно уходить в сторону от пути технического прогресса, и опережать его развитие. А создав свою авиацию, мы сможем не привлекая внимания добраться до базы и проникнуть в нее. Пока же ваш глайдер лучше законсервировать до лучших времен. Если его обнаружат, то наша спокойная жизнь на этой планете закончится. Поверьте мне, как офицеру Космофлота.

— А "китайские" снадобья?

— Снадобья продолжайте выпускать, но только не наращивайте сильно объем производства. Все должно быть "в плепорцию". Ваши снадобья — редкий и ценный товар, доставляемый из Китая контрабандой. Его по определению не может быть много, и стоить он должен соответственно. Можно разве что несколько расширить ассортимент, выпуская то, что будет пользоваться бешеным спросом. Но тут надо с медикусами посоветоваться.

— Это не проблема. Я держу руку на пульсе рынка лекарственных препаратов. Поэтому знаю, что будет наиболее востребовано.

— А расширить ассортимент выпуска лекарств возможно?

— Конечно, возможно, Юрий Александрович! Ведь китайцы — они такие кудесники! Вся "цивилизованная" Европа это знает!

Глава 20

В духе "лучших" традиций

Одной проблемой меньше. Прояснилась ситуация с "китайцами" и с "Марлином". Хоть там и осталось много белых пятен, но уже хоть знаю, чего ждать от данной криминальной конторы. Раз эти ушлые ребята обрубили все концы более сотни лет назад и носа сюда не казали, то вряд ли появятся в ближайшем будущем. Но это не значит, что база, на которой работал Каминский, единственная на планете. Вполне может быть еще одна законсервированная. А то и не одна. Такое в порядке вещей у наркоторговцев. Но искать эти базы можно до второго пришествия. Каминский так и не смог полностью подчинить себе искин. И в его памяти может быть секретная информация, о которой никто не знает. Можно было бы слетать туда с Гансом, примерный район известен. Но сейчас ситуация не позволяет. Слишком неспокойно стало в Петербурге. Все говорит о том, что Николай Павлович доживает последние дни. Хотя со здоровьем у него, в отличие от истории моего мира, полный порядок. Было легкое недомогание, но быстро прошло. Как бы не благодаря "китайским" препаратам. Бутов сказал, что даже при дворе его продукцию применяют, наплевав на неизвестный источник происхождения. Подделки распознаются легко, а репутация у "китайских" снадобий железная.

Через три дня после разговора с Каминским-Бутовым снова встретились с Бенкендорфом, и полковник меня не обрадовал.

— Юрий Александрович. Вы своего младшего брата Федора давно видели?

— Давно, Фридрих Карлович. Он как в Англию уехал, так больше и не появлялся. Только письма родителям писал.

— Ну и как? Доволен жизнью в Англии?

— Раньше писал, что доволен. Но с началом войны переписка прекратилась. Поэтому что с ним сейчас, не знаю.

— У меня будет к Вам большая просьба. Если увидите его, или что-то узнаете, сразу же сообщите.

— Та-а-а-к... Фридрих Карлович, кажется, я чего-то не знаю?

— Многого не знаете, Юрий Александрович... Не хотел Вам говорить, но придется. Ситуация вынуждает. Начнем с того, что мне хорошо известно как о ваших неприязненных отношениях с братом, так и о его сомнительном прошлом. То, что ваш отец не раз спасал его от каторги, я тоже знаю. Знаю также о его роли в покушении на Вас в 1850 году, после чего он быстро покинул пределы Российской Империи. Знаю также о том, ч т о именно произошло в ту ночь на лесной дороге. Опасный Вы человек, Юрий Александрович. Не могу только понять, где Вы этому научились. Ваша попытка выгородить кучера, связанного с бандитами, и фактически доставившего Вас в ловушку, мне понятна. Вы не хотели привлекать лишнего внимания к своей семье и бросать на нее тень. Но если мыслить логически, то Вы должны были избавиться и от Федора, предварительно вытряхнув из него максимум возможной информации. Ведь совершенно ясно, что не он заказчик этого преступления. У него и денег таких нет, что пообещали заплатить душегубам. Вместо этого Вы даете ему возможность бежать. Не скажете, почему? Обещаю, что этот разговор останется между нами. Полицию вполне устроила рассказанная Вами версия событий, и дело давно закрыто. А Корпус жандармов уголовщиной не занимается.

— Подозревал я с самой нашей первой встречи, что Вы знали гораздо больше, чем рассказали, Фридрих Карлович... Но раз уж начался этот разговор, давайте расставим все точки над "И". Да, я знал о роли моего дорогого братца в этой истории. И понимал, что он все равно не откажется от своих планов. Поэтому сделал ему предложение, от которого трудно отказаться. Он покидает Российскую Империю навсегда, теряет свою долю наследства, и остается жив. Если же отказывается, то его просто не найдут. А у меня будет железное алиби. Разумеется, если меня вызовут в суд, то там я буду говорить совсем другое. И судя по вашей просьбе, мой дорогой братец сейчас находится где-то поблизости? Причем не просто так, а заинтересовал ваше серьезное ведомство?

— Жаль, что Вы не наш сотрудник, Юрий Александрович... Вам не надо ничего объяснять и убеждать... Да, Вы правы. Федор Давыдов недавно появился в столице. Причем тайно, под чужим именем. И не один, а в компании с вашим исчезнувшим работником, — Павлом Серебряковым. К сожалению, им удалось скрыться от наблюдения, и их настоящее место пребывания пока неизвестно. Не могу сказать всего, но прибыли они в Петербург отнюдь не с целью навестить родственников. Поэтому будьте очень осторожны. И при случайной встрече сделайте вид, что не узнали.

— Вот оно что... Ах, Паша, Паша... Ведь были у меня подозрения на твой счет... Фридрих Карлович, у меня просьба. Если возьмете этого Иуду, позвольте с ним поговорить. Обещаю, что после нашего разговора он останется жив.

— Не только от меня это зависит, Юрий Александрович, но постараюсь. В крайнем случае, оформлю, как очную ставку с целью опознания фигуранта. Но тогда уже скрыть ваше участие в расследовании будет невозможно.

— Ничего, переживу...

Я шел по набережной Невы и обдумывал неожиданную новость. Если эти два мерзавца прибыли в Петербург, причем под чужими именами, то явно не по своей воле. И значит каким-то образом замешаны в предстоящем дворцовом перевороте, поскольку ни для чего другого они тут не нужны. Как же собираются действовать заговорщики? Просто изолируют Николая Павловича, как Петра Третьего, и потом "случайно" придушат? Или сразу грохнут, как Павла Первого в истории моего мира, даже не предложив отречься от престола? Поскольку хорошо знают, что такой человек, как Николай Павлович, ни на какое отречение не согласится. Бенкендорф об этом тоже не знает. А шеф Корпуса жандармов генерал Орлов может и знает, но молчит. Интересно, он тоже "в деле", или нет? Все же сложно работать, являясь частным лицом, не допущенным ни к какой закрытой информации.

Судя по всему, до переворота остались считанные дни. Мое предложение использовать нашу службу безопасности для охраны воспринято Николаем Павловичем скептически. А это значит, что скоро в Российской Империи появится новый император. Сейчас февраль 1855 года. С наступлением весны наш Черноморский флот начнет активные действия, которые могут закончиться взятием Босфора и Константинополя. Все к этому идет. Турецкая армия фактически разгромлена и отступает по всему фронту. Англия и Франция ничего не могут сделать, поскольку больше не располагают достаточными силами в регионе. А доставить подкрепления — для этого нужно время. И флот, который у них сильно поубавился в ходе недавних событий. Поэтому Лондону и Парижу нужно приложить все силы, чтобы закончить войну как можно скорее, причем на выгодных для себя условиях. И поскольку Николай Павлович на это никогда не пойдет... Вот теперь стали понятны слова лейтенант-коммандера, оказавшегося агентом английской разведки, сказанные адмиралу Дандасу: "Война еще не закончена". Неужели еще тогда была задумана ликвидация российского императора с целью заменить его на более сговорчивого приверженца "европейских ценностей"? Очень похоже... Как оказалось, об этом думали и Ганс с Ванькой.

— Командир, как говорят в Одессе, мы находимся на пороге грандиозного шухера?

— Увы, Ганс... И самое плохое, что мы не можем предотвратить переворот. Николай надеется на верность охраняющей его гвардии, и не воспринял мое предложение всерьез.

— Ну и хрен с ним. Если он такой упертый, то кто же ему доктор? Будем с Александром Николаевичем, который Второй, работать. Свято место пусто не бывает.

— Не все так просто. Как бы Александр не прогнулся под Европу. В нашем мире он особой твердостью не отличался.

— А мы на что?! Командир, если мы это затеяли, то надо идти до конца. Если Александр начнет все сливать ради "справедливого мира", придется тебе корону надеть. А Ваньку в твою тушку, чтобы ничего не заподозрили.

— Кстати, об этом. Ваня, моя задумка предложить тебе занять место моего братца Феденьки приказала долго жить. Раз на него положили глаз жандармы, то значит дело швах. Его тушка для тебя не подходит. А другой на примете пока нет.

— Ничего, подожду. Ваше превосходительство, я вот что подумал. Тушка твоего брата и в самом деле не подходит. Не только потому, что он работает на англичан, и об этом знают жандармы. Федор сам по себе для англичан никто. Так, мелкая сошка на побегушках. А если подвернется фигура рангом повыше?

— Хм-м, а это интересно... Ваня, ты знаешь, может и получится! Думаю, в ходе переворота кто-то из высокопоставленных заговорщиков все равно выйдет из тени, да и англичане здесь засветятся. Тогда и выберем подходящую кандидатуру. Не боишься?

— Не боюсь! В Константинополе, Севастополе и Балаклаве справился, а в Петербурге тем более справлюсь!

То, что Ваня справится, не сомневаюсь. У него оказался настоящий талант разведчика. Вселение в чужую тушку воспринимается им без комплексов и душевных метаний. И если подвернется перспективная кандидатура для проникновения в стан противника, то грех ее упускать. Будет "сюрпрайз" господам европейцам. Но англичане и французы сейчас не могут появиться в Петербурге открыто. Поэтому сюда зачастили разные пруссаки, австрияки, датчане и всякие прочие шведы. То, что какая-то часть из них действует в интересах англичан и французов, даже сомневаться не стоит. Но вышвырнуть их за пределы Российской Империи нельзя. Не поймут-с... Время сейчас такое. Бенкендорф высказывал свое недовольство, но даже жандармы ничего не могут сделать. И как прикажете обеспечивать безопасность государства? Ладно, тут я все равно бессилен чем-либо помочь. Придется ждать переворота, а потом смотреть, как начнут развиваться события. По крайней мере, какая-то информация о ближайших перспективах выяснится. Быстро здесь ничего не делается. Поэтому даже если допустить наихудших вариант, — Александр Второй прогнется под Европу, то заключению мирного договора будет предшествовать длительная торговля по каждому пункту договора. Ну а я эту торговлю господам европейцам обломаю. Хе-хе...

В Петербурге наступило затишье, как перед бурей. Никаких серьезных явлений на политическом небосводе не происходило. Великосветские скандалы не в счет. Это дело обычное, и было бы странно, если они вдруг исчезли. Вокруг меня тоже не было никакой возни, а вот это настораживало. В то, что неизвестный недоброжелатель отказался от своих намерений извести Юрия Давыдова, я не обольщался. Значит чего-то ждет. Но чего? Я вернулся в столицу и ни от кого не прячусь. Условия для очередного покушения на мою персону практически идеальные. Может быть он связан с заговорщиками, и решил пока что не отвлекаться на личную вендетту? Такое возможно, хотя и маловероятно. Где я, и где заговорщики? Там должны быть задействованы такие фигуры, что Юрий Давыдов и рядом не стоял. Но если этот неизвестный недоброжелатель не из руководителей? Ведь в заговоре принимают участие не только аристократы. Не будут же графья и князья сами грязную работу делать. Для этого есть персоны попроще. Как из желающих выслужиться обер-офицеров гвардии, или мелких чиновников, так и вообще из "подлого сословия". Не является ли наш неизвестный лицом из "второго эшелона" заговорщиков? Такое вполне может быть. Моя агентура в Петербурге как ни старалась, так и не смогла обнаружить ни одной ниточки, ведущей к нему. Оставалось ждать, когда он сделает следующий ход.

Параллельно сбором сведений и анализом ситуации в Петербурге занималась Циля... То есть, Елена. И ее выводы были аналогичны моим. Смена власти должна произойти в ближайшее время. Николай Павлович с упорством, достойным лучшего применения, продолжает игнорировать возникшую угрозу переворота, считая ее несущественной. Ну, что поделаешь... Есть хорошая поговорка "На аркане в рай не затянешь".

Меня интересовало, как именно будут действовать заговорщики. На ум приходили только варианты устранения Петра Третьего и Павла Первого. До оголтелого терроризма с метанием бомб на многолюдной улице местные пока что не доросли. Но действительность превзошла все ожидания, и я окончательно понял, во что ввязался. А также, насколько недооценивал как возможности "английской партии" среди русской аристократии, так и ее европейских покровителей.

Этот февральский день ничем не отличался от предыдущих. Облачное хмурое небо, небольшой снег и мороз. Ночь я провел на квартире у Елены, так как хотел избежать очередного выноса мозга с утра пораньше моей маменькой по поводу необходимости "остепениться". То есть, жениться. Тем более, есть "прекрасная партия". Не знаю, может быть для маменьки эта партия и прекрасная, но для меня — ничего особенного. Елена гораздо лучше будет. Уж в постели точно. А чужие капиталы меня сейчас особо не интересуют, поскольку открылись такие перспективы, что все "прекрасные партии" идут лесом. Но ведь маменьке этого не объяснишь...

Тревогу поднял Ганс, обративший внимание на суету на улице. Он, как обычно, патрулировал в воздухе и держал под наблюдением подступы к дому.

— Командир, что-то случилось. Народ суетится, полиция изображает кипучую деятельность. Похоже, допрыгался Николай Павлович. Я слетаю к Зимнему?

— Обожди, Ганс. Будь поблизости, я сейчас сам все узнаю. Если переворот удался, то начнется жуткий бардак. А вот если нет, то полетят головы. Нужно знать, к чему готовиться...

Предложив Елене прогуляться после завтрака, вышли на Невский проспект, где были сразу огорошены новостью. На государя императора совершено покушение. Но это единственное, что было известно достоверно. Дальше шли подробности из разряда "врет, как очевидец". Причем слухи циркулировали самые бредовые и взаимоисключающие. Уцелел ли Николай, тоже оставалось неясным. Поняв, что настала пора действовать, проводил Елену, велев сидеть дома и носа на улицу не высовывать. А сам отправился добывать информацию.

К вечеру удалось составить более-менее полную картину событий. И новости не обрадовали. Санкт-Петербург бурлил. Я сильно ошибался, предполагая, что целью заговора было всего лишь устранение императора Николая Первого с заменой на Александра Второго, как более склонного к компромиссам. Заговорщики действовали с размахом. Помимо императора покушения были совершены также на великих князей, кто мог наследовать престол. Император и все его сыновья погибли. Дочери, кроме самой младшей — Елизаветы, уже были замужем, поэтому лишились права престолонаследия. Елизавета формально могла претендовать на трон, но ей еще не исполнилось шестнадцать лет. Кто будет регентом, пока неизвестно. А уж какая грызня за место под солнцем начнется среди прочих "великих" и не очень, можно не сомневаться. В стране возник кризис власти, и выход из него пока не просматривался.

Вернувшись на квартиру, озвучил последние новости. К моему удивлению, Елена восприняла все довольно спокойно. Не стала паниковать, а села на диван, налив себе крепкого чаю, и задумалась. И лишь спустя несколько минут высказала свое мнение.

— Юра, не удивляйся. Все к этому шло. Уж очень многим император Николай оттоптал мозоли. Причем как в Европе, так и в России. А катастрофическое положение Англии и Франции в войне лишь подтолкнуло их к таким действиям.

— Это я понимаю. И подозреваю, что сейчас нас заставят заключить "справедливый мир". В результате которого Россию если и не обдерут, как липку, но лишат всех ее успехов, достигнутых на поле боя.

— Если бы только это. Все может быть еще хуже.

— Куда уж хуже?!

— Юра, не обижайся, но вы, мужчины, мыслите слишком прямолинейно. Сейчас сложилась очень опасная ситуация, на которую ты не обратил внимания. Кто именно уцелел из семьи императора? И кто может наследовать престол?

— Великая княжна Елизавета. Но ей еще нет шестнадцати лет, и ей будет назначен регент, либо Регентский совет. Остальные дочери Николая уже замужем и лишились права престолонаследия.

— А кто будет регентом?

— Пока неизвестно. Может быть ее мать, вдовствующая императрица Александра Федоровна. Может быть еще кто. За место регента сейчас грызня начнется.

— Хочешь расскажу, что с высокой долей вероятности будет дальше?

— Хочу!

— От императрицы заговорщики избавятся. Либо убьют, либо вынудят сидеть тихо и не мешать. Регент, или Регентский совет будет состоять из руководителей заговора. Для этого все и затеяно. Пока что все выглядит в духе "лучших" традиций наших дворцовых переворотов. Но есть еще одна деталь, на которую ты не обратил внимания. За спиной заговорщиков стоят англичане. Возможно, и французы руку приложили, но первую скрипку играют англичане. И благодаря возникшей ситуации они могут не только заключить мир на выгодных для Англии условиях, но и резко усилить свое влияние в России, отодвинув всех прочих. Французов в том числе.

— Каким образом?

— Путем династического брака. Елизавета выходит замуж за какого-нибудь английского принца, которому не светит престол, и который становится консортом при русской императрице. Дальше объяснять не надо?

— Твою мать...

Что делать, приходится подыграть Елене. Не могу же я сказать ей, что рассматривал такой вариант в числе первых. И что "неправильные импортные" женихи будущей российской императрицы — это наименьшая из возможных для меня проблем. Грохну женишка в любой момент, где и когда сочту нужным. Либо сменю на своего "паладина". А вообще, пора выходить на местное "высшее общество". Выявить, кто именно стоит за переворотом, и какой у заговорщиков намечен "бизнес-план". Ведь не просто так вместе с Николаем Павловичем всех Великих Князей убрали. Первая в очереди на престол — великая княжна Елизавета. Значит именно ее заговорщики прочат на трон, иначе бы тоже убрали. Ничто этому не мешало. Остается неясным, насколько замазана в этом деле сама Елизавета, и замазана ли вообще. Пятнадцатилетнюю девчонку вполне могли держать в неведении до последнего, а потом выдвинуть ультиматум, — либо будешь править так, как велят "умные дяди", либо отправишься вслед за отцом и братьями. А возможно, она была в курсе с самого начала, и играла отведенную ей роль. Будем разбираться...

Глава 21

Февралисты

Поскольку собирать досужие сплетни — не лучший способ получения информации, решил воспользоваться официальными источниками. А именно — поговорить с Бенкендорфом. Вчера не удалось его увидеть, а вот сегодня все-таки встретились с полковником. Правда, ясности это не добавило. Наоборот, вопросов появилось еще больше. Жандарм не скрывал, что несмотря на кажущуюся ясность в этом деле, он так не считает.

Выглядело все просто до банальности. Польские "патриоты" решили в очередной раз освободить Польшу от русского ига, начав с ликвидации российского императора и всех его возможных наследников из числа великих князей. Женщин никто всерьез не воспринимал, да они уже и не имели права на престол кроме самой младшей дочери Николая — Елизаветы. Но пятнадцатилетняя девчонка в любом случае не могла стать полновластной императрицей, поскольку в сложившейся ситуации требовалось назначение регента до ее совершеннолетия. Неискушенные обыватели еще могли поверить в этот кровавый спектакль, и то с большой натяжкой. Поскольку все более-менее значимые польские смутьяны давно находились под присмотром Корпуса жандармов, и провернуть столь масштабное мероприятие, не засветившись на раннем этапе, у них не было ни малейшего шанса. Тем не менее, "польский след" выпячивался всеми силами, все прочие версии отметались высоким начальством. Бенкендорф попытался возражать, в результате чего оказался тут же отстранен от расследования под благовидным предлогом. И в разговоре со мной не стал темнить, прямо высказав свои подозрения.

— Февралисты у нас появились, Юрий Александрович. Декабристам не удалось погрузить Россию в смуту, а вот февралистам, боюсь, удастся. Не верю я в "польский след". Поляки — простые исполнители. Нашли таких среди фанатиков, грезящих о былом величии Речи Посполитой. Уверен, что стоят за всем этим англичане, и наши доморощенные поклонники Англии. Но прямых улик против них пока что нет. Да и не дадут мне больше этим делом заниматься.

— Февралисты, говорите? Они уже как-то обозначили свои планы?

— Официально еще нет. Но согласно полученным сведениям, хотят сделать примерно то же, что собирались сделать декабристы. Главная цель — установление конституционной монархии по английскому образцу. Превратить императора в марионетку, выполняющую волю высшей аристократии. И сейчас у них есть шанс добиться этого. Государыня императрица при смерти, известия о гибели мужа и сыновей ее подкосили. А Великая Княжна Елизавета еще несовершеннолетняя, и не сможет обладать всей полнотой власти. В итоге власть перейдет в руки Регентского совета, который сами же февралисты и создадут.

— Понятно... Фридрих Карлович, как это ни пафосно звучит, Вы хотите спасти Российскую Империю от поражения и развала? Лично я хочу.

— Риторический вопрос, Юрий Александрович! И я хочу! Но что мы вдвоем в данной ситуации можем сделать?

— Утвердить Елизавету на троне, как законную наследницу. Обеспечить пост регента ее матери — государыне императрице. Заодно передавить всю верхушку заговорщиков. Не думаю, что их очень много. А лишившись руководителей, остальные разбегутся, и постараются не привлекать внимания.

— Прекрасный план, Юрий Александрович! Остается только претворить его в жизнь! Не подскажете, каким образом?

— Подскажу. Мне нужно знать точное место нахождения Великой Княжны Елизаветы, государыни императрицы, а также какие силы их охраняют. Подозреваю, что Елизавету сейчас держат под замком, и ведут с ней беседы с целью склонить к сотрудничеству с заговорщиками. А императрица очень плоха и не встает с постели. И ей немного осталось. Давайте уже называть вещи своими именами, Фридрих Карлович. Вы сможете это выяснить?

— Хм-м... Смогу, конечно... Похоже, я чего-то не знаю, Юрий Александрович?

— У каждого свои секреты, Фридрих Карлович. Вы согласны, что все мои предыдущие действия были направлены на благо Империи?

— Согласен.

— Согласны, что если бы я хотел ей навредить, то самый простой способ — пустить все на самотек? В России воцарится конституционная монархия, или, прости господи, республика. Мы заключаем похабный мир с Англией, Францией и Турцией, который обнуляет все наши успехи в войне. Заключаем кабальные договора с Европой, выгоду от которых будет иметь лишь высшая аристократия, контролирующая власть монарха с помощью Конституции. При подписании мирного договора нас заставят вернуть Турции все территории, которые заняла русская армия. Могут еще и кусок нашей территории откусить. Не знаю, насколько хватит фантазии у господ европейцев. Вы хотите т а к о г о развития событий? Я не хочу.

— И я не хочу... Хорошо! Чем конкретно я могу Вам помочь?

— Для начала выяснить точное место, где держат Елизавету и императрицу. А также, кто конкретно их охраняет. Желательно также выяснить, связаны ли охранники с заговорщиками, или их используют втемную. В зависимости от этого будем действовать дальше. Я Вам уже говорил, что наша служба охраны смогла бы предотвратить покушение на государя. К великому сожалению, его гораздо больше волновал вопрос, как к этому отнесутся в гвардии, чем собственная безопасность. Но спасти Елизавету и императрицу мы можем. Только сначала надо до них добраться. Я уверен, что далеко не вся гвардия вовлечена в заговор. И устранив главарей, мы сможем нормализовать ситуацию.

— Мне бы вашу уверенность, Юрий Александрович... Не знаю, что Вы задумали, но я постараюсь выяснить все как можно скорее...

Вот и все... Пошел обратный отсчет. Слишком многое я вложил в дело спасения Российской Империи, чтобы теперь отказаться от своих планов. Можно, конечно, наплевать на происходящее, и пусть все идет, как идет. Будь на моем месте кто-то вроде Каминского-Бутова, то он бы так и сделал. А вот неугомонный отставной контр-адмирал Тихонов-Давыдов так не может. Ему за державу обидно...

Мои рассуждения не укрылись от Ганса и Ваньки. Поэтому, едва мы расстались с Бенкендорфом, и я пошел по улице, обдумывая дальнейшие действия, они тут же насели на меня с расспросами.

— Командир, ты что задумал?

— Думаю, как Россию спасти. Поскольку, если ничего не делать, то получится то, о чем я говорил.

— Но что ты реально сможешь сделать? Несовершеннолетняя девчонка на троне этих долбаных февралистов устраивает. Англичан, судя по всему, тоже. Императрица Александра, даже если оклемается, править ей все равно не дадут. Скорее всего, грохнут еще в процессе выздоровления. Куда ты лезешь?

— Если нельзя предотвратить безобразие, то надо его возглавить.

— И как ты это сделаешь?

— Давай сначала дождемся информации от Бенкендорфа. Потом и будем что-то планировать. А то, может быть Елизавету уже грохнули, а императрица сама померла от переживаний...

Окружающая обстановка выглядела спокойной. Того, что творилось в нашем мире в феврале 1917, и близко не было. Петербург жил своей жизнью, и казалось, что покушение на императора и его сыновей не оказало заметного влияния на жизнь обывателей. Первоначальная волна слухов утихла, и сейчас в газетах вовсю обсуждался "польский след". Кто-то очень умело задавал нужный тон. Появились и первые осторожные высказывания о "справедливом мире". Быстро подсуетились, мерзавцы. Не удивлюсь, если в ближайшие дни появятся посредники — "миротворцы" из Австрии, Пруссии, или Швеции. Которые станут предлагать "мир без аннексий и контрибуций". Знакомо, проходили. А сейчас, скорее всего, спешным порядком идет создание Регентского совета. Поскольку императрицу Александру никто в качестве регента всерьез не воспринимает. Она — отработанный материал для заговорщиков, поскольку добровольно работать в их интересах не будет. Странно, что она до сих пор жива, а не скончалась от "сильного душевного потрясения". Неизвестно, какую роль в этом играет Елизавета. Знала ли она о перевороте? Скорее всего, нет. Слишком опасно посвящать в такое девчонку. Но на что же рассчитывают заговорщики? На то, что Елизавета станет их послушной марионеткой, и даже не попытается взять власть в свои руки? А если откажется стать "ручной" императрицей? Ведь в моем мире Павел Первый отказался отречься от престола и заявил своим убийцам: "Вы можете меня убить, но я умру вашим императором!". Вдруг и Елизавета так себя поведет? Что тогда февралисты делать будут? Или у них и на этот случай есть запасной вариант? Ладно, что гадать. Надо дождаться информации от Бенкендорфа...

Опасность я почувствовал, когда подходил к нашему дому. Но не на том берегу Мойки, где он находился, а на противоположном. Решил проверить обстановку возле дома и не ошибся. Ганс, наблюдавший сверху, тоже обратил внимание на четыре подозрительных личности. Но на ликвидаторов не похожи. Скорее всего, топтуны. Ждут, когда я вернусь, чтобы сообщить. Только вот кому? Сначала подумал взять кого-нибудь за шиворот и разговорить, но потом отказался от этой цели. Так сразу себя раскрою, а пока можно поиграть в прятки. Родных я предупредил, что уеду по делам, поэтому они беспокоиться не будут. А вот мой неизвестный оппонент, похоже, задергался, потеряв меня из виду. Квартиры Елены и моих "самураев" удалось сохранить в тайне, поэтому о них никто не знает. Даже Бенкендорф. Похоже, зря я расслабился и подумал, что мистер Икс забыл обо мне. Но сейчас не до него. Есть гораздо более важные дела.

Пройдя мимо дома, и даже не глянув на другой берег Мойки, я свернул в первый же проулок. Узнать меня сейчас практически невозможно, и здесь пока делать нечего. Судя по всему, надо торопиться. Раз до сих пор не появилось никаких сообщений о Елизавете, то скорее всего, ее еще "уговаривают". Но слишком долго это продолжаться не может. Лишь бы Бенкендорф сумел сегодня выяснить, где удерживают царевну. А после этого игра пойдет по моим правилам.

Встретились мы с полковником уже поздно вечером, когда стемнело. Новости были неутешительные. Елизавета фактически под арестом, и сейчас ее усиленно "склоняют к сотрудничеству". Судя по всему, пока безуспешно. Находится она не в Зимнем дворце, а в особняке одного из заговорщиков — полковника Кавалергардского полка Эстермана, куда ее заманили накануне переворота. Охрану несут кавалергарды, но они в подавляющем большинстве ничего не знают. Императрица находится в Зимнем, и врачи дают неблагоприятный прогноз. Заговорщики начинают проявляться, уже идут разговоры о создании Регентского совета. Похоже, не теряют надежды "убедить" Великую Княжну.

Сообщив все, что узнал, Бенкендорф лишь обреченно махнул рукой.

— Это то, что известно на настоящий момент, Юрий Александрович. Судя по всему, Елизавету еще не удалось "убедить". Поэтому и нет никаких официальных заявлений. Но кончится тем, что ее убьют, если она продолжит упорствовать. Охрана не подпускает к особняку посторонних.

— Понятно, Фридрих Карлович. План особняка у Вас есть? И где именно держат Елизавету? Не в подвале же?

— Не в подвале... Вы что задумали, Юрий Александрович?! Штурмовать особняк силами вашей службы охраны?!

— Нет, такую глупость мы делать не будем. Если большинство кавалергардов не замешано в мятеже, то Елизавета легко сможет переманить их на свою сторону, если сумеет освободиться из-под ареста.

— А как она это сделает? Без посторонней помощи это невозможно.

— Не волнуйтесь, ей помогут. Ваша задача состоит в следующем. Завтра утром, не позднее семи часов, Вы должны быть неподалеку от особняка Эстермана. К этому времени Ее Высочество уже освободится и объяснит ситуацию охраняющим дом кавалергардам. Возьмите с собой хотя бы пару десятков верных людей. Важно, чтобы они были в жандармских мундирах. Я не буду маячить поблизости, но буду наблюдать за ходом событий. После этого сопровождаете Елизавету в Зимний дворец вместе с кавалергардами. На виду у всей столицы заговорщики побоятся что-либо предпринять. А "польские патриоты" у них уже "закончились". По прибытию в Зимний Елизавета должна встретиться с Ее Величеством, рассказать о случившемся, и получить разрешение действовать от ее имени. А там, как Господь даст. Может быть государыня выздоровеет. Медикусы иногда ошибаются.

— Юрий Александрович, Вы волшебник?! Иначе, как чудом, я подобное развитие событий объяснить не могу! Может, все-таки, расскажете мне более подробно?

— Когда-нибудь обязательно расскажу, Фридрих Карлович. Но не сейчас. Поверьте, это в интересах дела. От нас зависит судьба Российской Империи. Сделайте то, о чем я Вас прошу.

— Хорошо! Отряд конных жандармов будет во главе со мной завтра в семь утра возле особняка Эстермана. Молю Бога, чтобы все вышло так, как Вы сказали...

Расставшись с полковником, я взял извозчика и отправился на квартиру Елены. Операция выходит на финишную прямую. Теперь ход за нами. Завтра утром Бенкендорф должен проводить Елизавету в Зимний, где она получит карт-бланш на свои действия от императрицы. Иначе нам точно грозит "справедливый мир". Без аннексий и контрибуций...

Взвесив еще раз все за и против, принял решение. По-другому просто не получится. И вызвал Ганса с Ванькой.

— Ганс, Ваня, начинаем работать. Будем спасать Россию.

— Так мы только "за", Командир! Что делать надо?

— Сейчас едем на квартиру к Елене. Выхода нет, придется делать ее "паладином" раньше времени. Думаю, не откажется. Ваня, ты уже хорошо освоился в моей тушке. Никто ничего не заподозрит. Поэтому будешь дальше играть роль Юрия Давыдова, героя Одессы и Крыма, спасителя Отечества. Справишься?

— Я-то справлюсь! Юрка, а как же ты?!

— А я стану российской императрицей Елизаветой Второй...

Высота сто метров. Мы с Гансом медленно приближаемся к особняку полковника Эстермана и облетаем его вокруг. Между оградой и домом обширное пространство, через которое невозможно проскользнуть незамеченным. По периметру выставлены посты кавалергардов. Есть посты и внутри особняка. Ни пройти внутрь, ни выйти наружу, минуя охрану, невозможно. Февралисты подстраховались, как следует. И судя по всему, они уверены в успехе. Если основной план с "убеждением" Елизаветы не сработает, то живой отсюда она уже не выйдет. Тогда начнется выполнение плана "Б", о котором я ни хрена не знаю. Поэтому надо спешить, пока Елизавета жива. Или... Или, на худой конец, еще не наступило время применения аварийного протокола... Проводить регенерацию согласно аварийного протокола нет смысла. Мне н у ж н а память Елизаветы...

Еще раз оцениваю ситуацию и признаю, что другого выхода не было. Хорошо, что не пришлось никого уговаривать. Для экономии времени, по прибытию на квартиру к Елене, сразу же вызвал обоих "самураев" и взял всех троих в АДМ, популярно объяснив, что к чему. То, что все трое охренели, это естественно. Но думали недолго. Выяснив, какие плюшки прилагаются к статусу "паладина", согласились. Вечная молодость и красота — перед этим ни одна женщина не устоит. Правда, Елена слегка поцапалась с Ванькой, когда выяснила, что он частенько "гостил" в ее теле. Но трагедии из этого делать не стала. А Ерофеев и Сосновский уже давно были готовы идти за мной, куда угодно. Поэтому заявили, что теперь с Вами хоть до Страшного Суда, Ваше благородие! На что языкастая Елена тут же влезла : "Ваше превосходительство! Юрочка у нас, оказывается, контр-адмирал!". И тут же получила ответ "самураев": "А болтливым бабам слово не давали!".

Поняв, что команда "паладинов" сработается, вернул каждого в свое тело, после чего поменялся местами с Ванькой. Поскольку теперь мы все могли общаться посредством ментальной связи через АДМ, дал последнее напутствие новообретенным "паладинам" перед тем, как отправиться на операцию по захвату власти в Российской Империи.

— Поздравляю вас с началом новой жизни, мои "паладины"! Служите верно, и вам будет доступно то, что недоступно даже императорам. Сейчас мы с Гансом улетаем, а вы пока оставайтесь здесь и никуда не уходите. К утру мне надо быть в теле Елизаветы. После этого я сам выйду на связь и скажу, что делать дальше. Вам придется освоить большой массив информации, но сейчас этим заниматься некогда. Лена, тебя касается! Не обижай Ваню! Считай, что с этого момента он — Юрий Давыдов. В ваших отношениях ничего не должно измениться, чтобы никто ничего не заподозрил.

— Да я-то что?! Я не против! Главное, чтобы Ваня, хм... То есть, уже Юра, посмелее был. А то, начнет с меня пылинки сдувать.

— Вот и возьмешь процесс в свои нежные ручки. Как я тебя учил.

— Понятно. А как обращаться к тебе теперь, Ваше будущее величество? Юра, Серж, или Елизавета Николаевна?

— Хороший вопрос, всех касается. По ментальной связи можете называть, как хотите. Я никогда солдафонством не страдал. Ганс меня Командиром называет, но это у него уже в привычку вошло. Когда встретимся на людях в официальной обстановке, то титулуйте, как положено. Ваше императорское величество. Или государыня в неофициальной обстановке. Когда без свидетелей, можете называть Елизаветой Николаевной. Только так. Вдруг, кто услышит. Всех вас я приближу ко двору, так что видеться мы будем часто. Мне нужны верные люди в этом гадюшнике.

— Понятно. Юра... Или Серж... Все никак не привыкну... Прости за глупый вопрос. А что ты собираешься делать с Елизаветой?

— В зависимости от ситуации. Если Елизавета еще жива, не замешана в заговоре, и послала ко всем чертям февралистов несмотря на их "уговоры", то предложу ей стать "паладином". А вот если замешана, и просто оборзела, собравшись кинуть своих подельников... Мне такие люди не нужны...

От воспоминаний меня отвлекает Ганс.

— Командир, на внешних постах восемнадцать человек. Подозреваю, что внутри дома раза в два больше. Схемы внутренних постов у нас нет, и отсюда я не всех могу определить. Только там, где есть окна. Стены уж очень толстые. Что делать будем?

— Если информация Бенкендорфа верна, то Елизавета должна быть в комнатах в центре второго этажа со стороны двора. Время еще не позднее, свет во всех окнах есть.

— Все окна закрыты, я проверил. Без шума войти не получится.

— Значит пошумим. Все равно, сейчас здесь такой шум поднимется, что на разбитое стекло и внимания никто не обратит.

— Так что, заглядываем в окна?

— Давай!

АДМ снижается над крышей особняка, и не удаляясь далеко от стены, двигается к окнам второго этажа. Внизу прохаживаются часовые, но нас все равно никто не заметит, даже если глянет вверх. В первой комнате никто нет. Во второй тоже. А вот в третьей — картина маслом. Елизавета сидит в кресле, по бокам от нее стоят два бугая в штатском, а перед царевной стоит какой-то хмырь в мундире полковника Кавалергардского полка с недовольной физиономией. Разговор идет на повышенных тонах. Хоть окна и закрыты, но звук через оконное стекло определяется без проблем.

— ... как сие понимать, Ваше высочество?! Вам же ясно сказали, чтобы Вы вели себя благоразумно! Вместо этого Вы пытаетесь подкупить прислугу и сбежать! Как долго Вы еще собираетесь испытывать мое терпение?

— Пока до Вас не дойдет, полковник, что ваши усилия тщетны!

— Не будьте так категоричны в своих суждениях, Ваше высочество! Я не пойму, что Вас не устраивает? Ведь ваше положение станет гораздо лучше, чем было!

— Это каким же образом?! Может просветите меня?

— Извольте! Кем Вы были до этого ужасного события? Младшей дочерью императора, которой не реально рассчитывать на трон. Так же, как и вашим старшим сестрам, лишившимся права престолонаследия после замужества. Та же перспектива ожидала и Вас. Его Величество выдал бы Вас замуж за какого-нибудь прусского, австрийского, шведского, или датского принца, преследуя в первую очередь политические цели. Не Вам объяснять, что такое династический брак. И это в лучшем случае. Ничего хорошего Вас бы в чужой стране не ожидало, уж поверьте. Сейчас же Вам предлагают корону Российской Империи, но с учетом некоторых ограничений. Вы будете выполнять в основном представительские функции, вести привычный образ жизни и ни в чем себе не отказывать. А весь груз государственных проблем возьмут на себя те, кто в этом разбирается.

— Иными словами, как в Англии?

— Да, как в Англии. Не понимаю, почему это вызывает у Вас такое неприятие.

— А то, что мы сейчас воюем с Англией, значения не имеет?

— Война — это временно, Ваше высочество. Когда-нибудь она закончится. И чем скорее, тем лучше. После чего нам придется заново выстраивать дипломатические и торговые отношения с Европой. И с Англией в том числе.

— А если я скажу — нет?

— Поверьте, мне будет очень жаль. Но Россия не может остаться без монарха. Как говорят, свято место пусто не бывает. Мы и так потратили на разговоры с Вами очень много времени. Поэтому, ответ мне нужен немедленно. Вы согласны, или нет?

— Идите ко всем чертям, полковник! Вы можете меня убить, но я не стану послушной марионеткой в руках врагов престола!

— Глупо, Ваше высочество... Очень пафосно, но глупо... Держите ее!

Один бугай хватает Елизавету за руки, а второй заходит сзади и прижимает к креслу, запрокидывая голову и пережимая горло, чтобы не орала. Полковник не торопясь достает из кармана какой-то пузырек и явно собирается залить содержимое в рот Елизавете. Похоже, мы прибыли очень вовремя!

Звон разбитого стекла отвлекает заговорщиков, и они удивленно оборачиваются. Наибольшую опасность представляет полковник, поэтому первый импульс станнера предназначен ему. Следом за ним падают оба бугая. Импульсы не летальные, а парализующие. Мне еще надо в их черепушках покопаться. Бугаи, скорее всего, простые исполнители на подхвате. А вот полковник может знать много интересного. Елизавета еще толком не пришла в себя и ничего не понимает. Прости, девочка, но у тебя нет выбора. В любом случае, тебя приговорили к смерти. А я подарю тебе ж и з н ь.

— Ганс, протокол "Пассажир", спящий режим. Потом пересаживаешь меня в Елизавету.

— Принято! Удачи, Командир!

Глава 22

Вхождение в "высшее общество"

Первыми ощущениями были боль в горле и приступ удушья. Все же, сильно этот урод придавил. Мог и вообще шею сломать, много ли надо пятнадцатилетней девчонке? В памяти еще остались ощущения ужаса и близкой смерти. Но теперь все, господа февралисты! Российская императрица Елизавета Вторая готова приступить к выполнению своих обязанностей. Хотя вы об этом еще не знаете. Но узнаете. Причем очень скоро...

Первым делом анализирую недавние события. Мои подозрения подтвердились. О готовящемся перевороте Елизавета ничего не знала, легко угодив в подготовленную ловушку из-за своей наивности. И вообще не обладает информацией кроме той, что ей сообщил полковник. А там сплошное вранье. Но теперь это уже не имеет значения. Связываюсь с Гансом.

— Ганс, перенос прошел успешно.

— Поздравляю, Ваше императорское величество!

— Ладно, хорош хохмить. Я пока еще не величество, а охраняемая пленница. Проверь мою тушку на всякий случай. А то, горло побаливает...

Следующие несколько минут Ганс занят обследованием моей новой тушки. Слава богу, серьезных травм нет, а с мелкими он быстро справляется. Боль в горле стихает, и теперь можно действовать. Первым делом надо найти какое-нибудь оружие, поскольку станнер сейчас можно применять лишь в крайнем случае. А то, не хочется потом случайных свидетелей убирать. Если я устрою массовое побоище в особняке, то это неизбежно привлечет внимание.

С сомнением осматриваю свои нежные девичьи ручки. Вряд ли я сейчас смогу хорошо работать с чем-то тяжелым вроде сабли, шашки, или палаша, даже если удастся их найти. Но с ножом и револьвером управлюсь. Обыскиваю своих противников. Они без сознания, поэтому никак не реагируют на мои бесцеремонные действия. "Улов" неплохой — три револьвера, два кинжала, нож-засапожник и длинный узкий стилет. Плохо, что девать трофеи некуда. В моем платье подходящие карманы не предусмотрены. Поэтому один кинжал в ножнах прячу за чулок, а затем снимаю с одного из бугаев ремень, надеваю поверх платья, и затыкаю за него револьверы с кинжалом. Конечно, выглядит это комично, и неподобающе для ее высочества, но сейчас не до соблюдения принятой "формы одежды". Теперь я вооружен и очень опасен... Вернее, опасна... Ну-ка, поглядим, что у нас получилось?

Да уж, картина маслом... В комнате есть большое зеркало, из которого на меня смотрит симпатичная девушка. Все бы ничего, но вот шикарное пышное платье как-то не очень согласуется с простым кожаным ремнем, за который заткнуты револьверы и кинжал. Причем револьверы нашего производства. Оценили, сволочи. Больше не преклоняются в этом вопросе перед иностранщиной. Амазонка хренова... В платье до пят... Красиво, конечно... Но передвигаться в таком наряде за пределами дома, тем более быстро... А внешность у очередной российской императрицы очень даже ничего... Тем более, мне всего пятнадцать лет, и я еще расту... С косметикой нельзя перебарщивать, для меня это не требуется...

Стоп, что такое?! Что за дурацкие мысли в моей голове появились?! Дожили, Ваше превосходительство, господин контр-адмирал Космофлота... Какие вопросы Вас начинают волновать... Видать, гормоны играют, и молодое женское тело живет своей привычной жизнью, не обращая внимание на смену "хозяйки"... А Ганс, мерзавец этакий, следящий за моими мыслями, тут же влазит с ехидными комментариями.

— Командир, а ты прелестная милашка! Мы ведь раньше царевну Елизавету только на картинках видели. А оказывается, в реале ты гораздо лучше! Правда, ты еще тинейджер... Но не волнуйся, к восемнадцати годам я из тебя "Мисс Вселенная" сделаю! Раньше нельзя, слишком подозрительно будет. А вот через три года в самый раз!

— Издеваешься?

— Почему издеваюсь?! Мыслю на перспективу! Ты какой стандарт предпочитаешь? 90-60-90, или какой-то другой? Сиськи третьего размера тебе хватит? Или четвертый сделать? Ты только скажи!

— Тьфу на тебя, злыдень!

— А что я такого сказал?! Сейчас ты не отмороженный на всю голову капитан "Лебедя", а прекрасная дама! Тем более, российская императрица! Поэтому должна и выглядеть соответственно! Чтобы все потенциальные женихи из этой сраной Европы слюной изошли!

— Ладно, умник. Позже модернизацией моей новой тушки займемся. А потенциальных женихов из сраной Европы я сразу же в стойло загоню. Сейчас ничего опасного нет?

— Все в порядке. Ничего серьезного нет, а мелкие нарушения я убрал. Но не забывай, что сейчас ты пятнадцатилетняя девчонка. И прежние физические нагрузки пока не потянешь.

— Знаю... Ганс, начинаем работать. Приводи этих "революционеров" в чувство. Действуем по твоей методике. Мне в кресло сесть, или можно на ногах остаться?

— Лучше сядь в кресло. А то, еще грохнешься. Тельце у тебя сейчас очень уж хилое. Ничего, расстояние позволяет. С кого начнем? С полковника, или с его "шестерок"?

— С полковника. Вряд-ли "шестерки" что-то важное знают...

Устраиваюсь с удобством в мягком кресле, и снова знакомое ощущение "дуновения ветерка" в голове. Ганс привел полковника в чувство, но не позволяет ему даже шевельнуть пальцем, или сказать слово. И пока господин полковник пребывает в состоянии перманентного охренения от непонятной "чертовщины", я спокойно роюсь в его памяти. В памяти человека, всего лишь несколько минут назад собиравшегося меня убить. Конечно, не меня лично, а Елизавету, но это дела не меняет. Отныне я — Елизавета Николаевна Романова. Нравится это кому-то, или нет...

Вскоре становится ясно, что господин полковник не входит в число руководителей переворота. Он сам у них на побегушках. Но знает много интересного. В том числе и некоторых "тузов", замешанных в сем богопротивном деле. В число которых входят канцлер Нессельроде (как-то даже неудивительно!), граф Уваров (хоть и находящийся сейчас не у дел), князь Юсупов (ради такого дела даже вернувшийся из Европы "раньше времени"), а также неофициальные "великие князья" — Нарышкин и Мещерский, — бастарды императора Александра Первого. Что, в принципе, тоже неудивительно. Компания подобралась весьма колоритная. И это только те из главарей заговора, о ком полковник Эстерман знает достоверно. А кроме них хватает бунтовщиков рангом помельче. М-м-да... Придется вести себя, как Иоанн Грозный, прозванный за свою жестокость Васильевичем. По-другому не получится. И свой Малюта Скуратов мне бы точно не помешал...

Закончив с полковником, занялись его "шестерками", но там ничего важного узнать не удалось. Оба были из личных головорезов полковника, осуществляя лишь разные темные дела и "силовые акции". В данный момент присматривали за Елизаветой и слугами, которых выделили ей в помощь. Они же и пресекли попытку побега, когда одна горничная согласилась мне помочь и попыталась вывести из особняка. Вообще-то, не мне, а Елизавете, но сейчас это уже неважно. Девчонка знала, чем рискует, и я не брошу ее в этом гадюшнике. Российская императрица Елизавета Вторая добро помнит. Надеюсь, что горничная еще жива.

Закончив сбор информации и разорвав ментальный контакт, встаю из кресла и ударами стилета приканчиваю бугаев. Они мне больше не нужны. Бить стараюсь так, чтобы не запачкать платье кровью. И лишь после этого подхожу к полковнику, который смотрит на меня с суеверным ужасом. Очень хочется сохранить мерзавца для суда и показательной казни, но он узнал много лишнего. А стирать ему память нет смысла. Поэтому прощайте, господин полковник! Удар стилета, и свидетелей "чертовщины" больше нет. Теперь надо срочно уходить. Поскольку в доме еще есть люди, связанные с заговорщиками. Но на их беду мне известно, кто именно.

Из памяти пленных знаю планировку всего особняка, что в моем положении большой плюс. Плюс также то, что Елизавету, сразу же, как поймали при попытке к бегству, сюда притащили в верхней одежде. Поэтому не надо искать шапку и шубу, которая удачно скрывает весь мой "арсенал". АДМ занимает место у меня на плече, мимикрируя под мех шубы, поэтому практически не заметен. Ганс предложил, чтобы я спрятал его под шубу, поскольку он и оттуда сможет работать, используя мое зрение, но сейчас лучше не рисковать. Все же, при открытом положении у него больше возможностей. Сейчас только случайной пули мне не хватало. Все, пора...

Подхожу к двери, ведущей в коридор. Сразу за дверью находится первый пост охраны. И на нем стоят люди, которые знают, кого именно, и с какой целью сторожат. Наобещал им полковник очень много. Вот они и польстились, пойдя супротив государыни императрицы. Невдомек служивым, что от них собирались избавиться в любом случае, как от ненужных свидетелей. Независимо от того, удалось бы "уговорить" Елизавету, или нет. Ну а я такой кровожадностью не страдаю. Посмотрю, как себя поведут. Признают меня своей императрицей и встанут на мою сторону — их счастье. Не признают и не встанут — их проблемы. Также плюсом является тот факт, что господин полковник был типичным офицером столичного гвардейского полка, который занимался больше парадами и разного рода торжественными мероприятиями, чем реальной боевой подготовкой. А уж о правильной системе охраны важных персон тем более имел весьма смутное представление. Поэтому допустил серьезную ошибку. Пост, который находился рядом с помещением охраняемого лица, не имел визуального контакта с соседними постами, что являлось грубейшим нарушением инструкции. Понадеялся, что четверо вооруженных мордоворотов, которые торчат сейчас под дверью, и гадают, почему стало так тихо, являются достаточной силой, чтобы предотвратить побег, или задержать тех, кто попытается освободить пленника. В крайнем случае, поднимут тревогу, и вскоре здесь будет не протолкнуться от кавалергардов, коих в особняке половина эскадрона. Но если тихо вывести этих четверых из строя, то на других постах этого не увидят. Впрочем, я рассуждаю с точки зрения человека своего времени. А здесь еще живут непуганые идиоты. Которые понятия не имеют, на что способна хорошо подготовленная диверсионно-разведывательная группа. И даже имеющийся опыт казаков-пластунов в столичной гвардии не перенимают, считая "подлым". Ну, тем хуже для вас...

Открываю дверь, выхожу в коридор и вижу четыре "фигуры", которые оторопело уставились на меня. Видать не ожидали, что пленница выйдет одна без сопровождения. Трупы полковника и обоих его подручных отсюда не видно, никаких разговоров и команд из комнаты тоже не слышно, поэтому служивые в непонятках. Сразу же пробую расставить нужные акценты. Лишние трупы мне не нужны.

— Кто старший?

— Я, Ваше императорское высочество! Ефрейтор Иванов!

— Понятно, ефрейтор. Ничего мне сказать не хотите?

— Дык, это... Ваше императорское высочество... А что сказать-то?

— Что сказать? Например, для чего вы здесь находитесь. Или что вам полковник Эстерман пообещал за то, что вы меня здесь сторожить будете. Делайте выбор, русские воины. За кого вы? За меня, законную наследницу российского престола? Или за врагов Российской Империи, убивших императора и его сыновей?

Зависли служивые. Ситуация для них неожиданная. Видно, что и хочется, и колется. Тем более, полковник со своими "шестерками" следом за мной так и не вышел. А это значит, что либо не смог, либо не захотел... Не захотел — вряд ли. Значит не смог... А если не смог... Можно сделать определенные выводы... Но у меня время есть, поэтому не тороплю с ответом. Стою и жду, на всякий случай сжимая под шубой стилет. Если жадность одержит верх над здравым смыслом, то... Ничего не поделаешь... "А ля гер ком а ля гер"...

Но здравый смысл все же берет верх над жадностью. Ефрейтор вытягивается во фрунт, а за ним и остальные.

— Приказывайте, Ваше императорское высочество!

— Проводите меня к выходу. И вызовите эстандарт-юнкера Милорадовича. Остальным ни слова.

— Слушаюсь, Ваше императорское высочество!

Один из служивых тут же убегает, а я в сопровождении трех оставшихся не спеша следую по коридору к лестнице. Больше поблизости никого нет. Остальные посты расположены на первом этаже. Не захотел полковник рисковать, слишком мало у него людей, посвященных в заговор. Остальных используют втемную. Они не знают, для чего здесь находятся. Приказали взять дом под охрану в связи с беспорядками, вот они и охраняют. Из находящегося здесь начальства только эстандарт-юнкер Милорадович не замешан в заговоре. А вот ротмистр Пестель и поручик Трубецкой замазаны по уши. Как-то даже не удивляюсь знакомым фамилиям. Но они сейчас должны возносить хвалу Бахусу, свалив всю рутину службы на молодого эстандарт-юнкера, не так давно прибывшего в полк. И понятия не имеющего, для чего на самом деле здесь находится два взвода второго эскадрона лейб-гвардии Кавалергардского полка. На него у меня вся надежда. Нужно продержаться до утра, пока не появится Бенкендорф с жандармами. Вряд ли среди ночи сюда пожалуют другие заговорщики. Но это только в том случае, если удастся предотвратить утечку информации, что царевна Елизавета уже на свободе. А для этого надо переманить на свою сторону всю находящуюся в особняке охрану. В этом мне и должен помочь Милорадович. Насколько удалось узнать из памяти полковника, гнили в парне нет. Еще до переворота его осторожно прощупали, ведя провокационные разговоры, и сочли ненадежным. Поэтому не стали посвящать в свои планы. Сюда его направили исключительно из-за "нехватки кадров", поскольку замешанные в заговоре офицеры Кавалергардского полка потребовались в других местах. Не думали, что в особняке полковника Эстермана могут возникнуть какие-то сложности. Никто царевну Елизавету всерьез не воспринимал. Как не предполагали и попытку ее освобождения. И все бы у господ февралистов получилось, не вмешайся мы в последний момент.

Между тем, подходим к лестнице в конце коридора. У входа на которую на первом этаже находится следующий пост охраны. Но дойти до лестницы мы не успеваем. Снизу слышны шаги, и неожиданно появляется... ротмистр Пестель! Как говорится, помяни черта, и он тут как тут. Непонятно, с какого бодуна его понесло на второй этаж, но вот из-за таких случайностей и проваливаются великолепно разработанные планы. Теперь обойтись без шума не получится.

Ротмистр хоть и находится под шофе, но мгновенно оценивает ситуацию, и пытается взять ее под контроль.

— Ваше императорское высочество, почему Вы здесь? Прошу Вас вернуться в свои покои. Это для вашей же безопасности.

— Сомневаюсь, что там безопасно. Вы арестованы, ротмистр Пестель. Сдайте оружие.

Пробую заставить противника раскрыться. Он уже понимает, что возникла какая-то накладка. Но свидетелей нет. Рядом со мной только трое кавалергардов, которые тоже вроде бы как "в деле". Если Елизавета не успеет поднять тревогу, то все еще можно исправить...

И ротмистр совершает глупость. Отдает команду стоящим за мной кавалергардам.

— Быстро заткнули ей рот и отвели назад!!!

Он совершенно не опасается пятнадцатилетней девчонки. А зря. Шуба у меня просто накинута на плечи, но не застегнута. Стилет уже заткнут за пояс, а вместо него в руке находится револьвер. Откинуть полу шубы в сторону — одно мгновение. Грохот выстрела разносится по всему особняку. Хоть руки Елизаветы и непривычны к стрельбе, но с пяти метров промахнуться сложно. Пуля сбивает Пестеля с ног и он падает вниз по лестнице. Ничего не поделаешь, участие в дворцовом перевороте иногда плохо заканчивается. Декабристы тому пример. Ему ли не знать. Но увы! Урок не пошел впрок...

Трое провожатых смотрят круглыми глазами. Не ожидали от девчонки такой прыти. Снизу слышен топот, и вскоре на лестнице появляются четверо кавалергардов с оружием на изготовку. Хорошо, что среди них посыльный и тот, кто мне нужен. Эстандарт-юнкер Милорадович. Причем тоже с круглыми глазами.

— Ваше императорское высочество?! С Вами все в порядке?

— Все в порядке. Понимаю ваше удивление, Дмитрий Михайлович. Меня похитили и держали взаперти в этом доме. Но мне удалось освободиться. Я знаю, что Вы не связаны с заговорщиками. В отличие от ротмистра Пестеля, который уже получил по заслугам. Обеспечьте надежную охрану дома, чтобы никто не смог сбежать и предупредить заговорщиков о том, что птичка вырвалась из клетки. Где поручик Трубецкой и здешний дворецкий?

— Поручик Трубецкой отдыхает, а дворецкого сейчас найдем!

— Арестовать обоих и доставить ко мне. Если окажут сопротивление, разрешаю применить силу. И еще... Дайте распоряжение п р и б р а т ь с я на втором этаже. Вам покажут, где именно.

— Слушаюсь, Ваше императорское высочество!

Так и только так. Как говорил Александр Васильевич Суворов, быстрота и натиск. Все вокруг приходит в движение. То, что кавалергарды смотрят на меня, как на чудо, вполне объяснимо. Такого поведения от тихой скромницы Елизаветы никто не ожидал. Одного из своих провожатых отправляю показать, где именно надо п р и б р а т ь с я, а двоих оставляю возле себя на всякий случай. Мало ли, вдруг потребуется кого-то срочно позвать. Коммуникаторов в этом мире еще нет. А пока суть да дело, занимаю гостиную на первом этаже, и жду первых результатов начала своего правления. Ждать приходится недолго.

Наконец появляются Милорадович и шестеро кавалергардов, которые втаскивают в гостиную две персоны. Одна в мундире поручика Кавалергардского полка с фингалом на физиономии, и матерится так, что хоть святых выноси. Вторая в штатском и что-то лепечет, трясясь от страха. Ну, наконец-то! Дворецкий меня мало интересует, а вот на потомка князя Трубецкого, замешанного в восстании декабристов, посмотреть очень хочется. Спрашивается, и чего тебе, аристократу долбаному, не хватало? Вот уж правильно в народе говорят — с жиру бесится...

Оба "гостя" удивленно на меня уставились, как на привидение, и замолчали. Не ожидали такой подлянки от Судьбы. Но если дворецкий еще может выкрутиться — он лицо подневольное, то вот господин Трубецкой влип серьезно. О чем я ему и напоминаю.

— Что, поручик, не ожидали меня здесь увидеть?

— Ваше императорское высочество?!

— Судя по всему, Вы меня не ожидали увидеть живой и на свободе, поручик. О вашей роли в мятеже мне все известно, можете не обольщаться. Меня интересует другой вопрос. Почему Вы примкнули к мятежникам? Чего Вам не хватало? Я имею ввиду Вас лично. Ведь у Вас было в с е, о чем могут только мечтать многие подданные российского императора. Титул, богатство, положение в обществе. Власти? Ее бы Вы все равно не получили. Главари мятежа не для того это затеяли, чтобы делиться властью со своими подчиненными. И Вы не могли этого не понимать. Ответьте мне, п о ч е м у? Только не говорите о свободе, равенстве, братстве, счастье и чаяниях русского народа и прочих благоглупостях. Такие, как Вы, понятия не имеют, как на самом деле живет русский народ, и что ему нужно.

— Боюсь, что Вы меня не поймете, Ваше императорское высочество. То, что Вы считаете благоглупостями, когда-то все равно наступит.

— И для этого надо убить императора и всех великих князей? Чтобы привести к власти высшую аристократию? Я уже не говорю о том, что к этому мятежу приложили руку англичане. Неужели Вы и ваши руководители думали, что все поверят в этот "польский след"? Вы всех дураками считаете? И меня в том числе? Впрочем, лично Вы об этом могли и не знать. Вы — слишком мелкая фигура в рядах заговорщиков. А вот ваши руководители з н а л и. И сознательно пошли на это.

— Но это невозможно, Ваше императорское высочество!!!

— Возможно, поручик. Еще как возможно. Мне известно несколько больше, чем Вам. Поверьте, наша аристократия согласна сотрудничать даже с врагами России ради достижения своих целей. Очень жаль, что она находит последователей в лице таких людей, как Вы. На этом с Вами закончим. Увести и содержать под стражей до особого распоряжения.

Когда поручика Трубецкого увели, обращаю внимание на дворецкого. Пожилой высокий мужчина, служит Эстерману уже много лет. Верный, как пес. Понимает, что у барина сейчас какие-то серьезные проблемы, но надеется выкрутиться. Дескать, он лицо подневольное, всего лишь приказы барина выполнял. Ничего, заставлю его малость подергаться.

— А теперь с Вами разберемся, любезнейший. Ваши отговорки о том, что Вы всего лишь выполняли распоряжения вашего хозяина, меня не интересуют. Расскажите об этом на следствии. Мне нужно видеть горничную Марту, и как можно скорее. Надеюсь, она в добром здравии?

— Не могу знать, Ваше императорское высочество!!! Была недавно в добром здравии!

— Да, была. До того момента, как ее скрутили ваши люди. Дмитрий Михайлович, пусть этот человек покажет, где удерживают горничную Марту, после чего сопроводите ее ко мне. Если вдруг Марту не смогут найти, расспросить у господина дворецкого, где она находится. Разрешаю применять любые методы дознания. Если вдруг выяснится, что Марта скоропостижно скончалась, то расспросить у господина дворецкого, каким образом и почему это случилось. Опять таки, применяя любые методы дознания. До нужного результата. Вам все понятно?

— Так точно, Ваше императорское высочество! Разрешите выполнять?

— Выполняйте.