Даша Косулина сидела, затаив дыхание и следила, как её сосед быстро пишет на листке бумаги, прерываясь иногда ненадолго, но, вовсе не для того, чтобы обмакнуть перо в чернила. Таких ручек Даша никогда не видела, но слышала об их существовании. "Заграничная", — подумала она.

Ей пришлось ждать почти 10 минут. Вот он перевернул листок и что-то дописал. Затем, юноша дважды свернул свой листок с ответом пополам и получившуюся четвертушку ловко закинул ей на колени. Она даже не поняла, как он умудрился это сделать.

Даша аккуратно развернула записку и положила на стол, прикрывая её рукой. И тут один из экзаменаторов, который и так не сводил с неё глаз встал и пошёл прямо к ней. У неё сердце упало куда-то вниз и затрепыхалось, а щеки запылали жаром.

Подойдя к её столу, преподаватель внимательно осмотрел и перебрал все листки бумаги, лежащие на нём, при этом не обращая внимания на тот, на котором лежала Дашина рука, после чего сказал:

— Увижу хотя бы один не проштампованный лист бумаги, выгоню с двойкой, — после чего вернулся на своё место.

И только когда он сел, Даша судорожно перевела дыхание. Но, когда она увидела, что листок с её первой запиской, как ни в чём ни бывало, лежит на столе среди других листков, причём гладкий и без единой складки, несмотря на то, что летал туда-сюда между ней и соседом в скомканном виде, то впала в ступор.

Сосед поднял руку. Преподаватель, который следил за Дашей и продолжал это делать после своего чуть ли не обыска, даже не шелохнулся, зато откликнулся второй:

— Что у вас, молодой человек?

— Я готов к ответу, — на французском языке ответил юноша, — можно мне идти отвечать?

Тот слегка удивился и приглашающим жестом показал на стул напротив него, добавив тоже по-французски:

— Прошу вас.

Юноша встал и пошёл к столу экзаменаторов, а Даша, наконец, очнулась и стала читать выполненный соседом перевод. Когда она дошла до конца и, перевернув листок, прочитала послание соседа на обороте, то тут же начала быстро переписывать записку, не обращая больше внимания на то, что творится за преподавательским столом.

* * *

Экзаменационный билет содержал три задания. Первое из них касалось грамматики. Второе заключалось в переводе на русский язык куска текста, взятого из французской газеты. Ответы Саши на них, по-видимому, удовлетворили экзаменатора, поскольку он только кивал головой и "угукал" в знак согласия.

В Сашином экзаменационном билете третьим пунктом было напечатано: "Устный рассказ о творчестве французских импрессионистов".

Тема эта была Саше хорошо знакома. В прошлой своей жизни он просмотрел по интернету самые известные картины и прочитал несколько статей. Всё это, благодаря его идеальной памяти было ему доступно и сейчас.

При подготовке он набросал план рассказа, и теперь ему оставалось только озвучить его, наполнить конкретным содержанием, перечислить имена самых известных французских импрессионистов и названия некоторых их работ. Он вспомнил, как удивился в своё время, обнаружив в их рядах женщину, Берту Моризо, бывшей замужем за братом Эдуарда Мане.

Он уже заканчивал свой рассказ, когда дверь в аудиторию отворилась и зашла делегация, состоящая из двух мужчин, один из которых был уже в солидном возрасте, второй совсем ещё молодой, и двух женщин среднего возраста, лет 35-40. Как вскоре стало известно всем присутствующим в этой аудитории, старший мужчина был проректором по учебной работе и председателем приёмной комиссии, второй, молодой — секретарём приёмной комиссии. Одна из женщин оказалась деканом лечебно-профилактического факультета, на который и поступал Саша, а вторая — инспектором из министерства здравоохранения.

При их появлении оба экзаменатора встали. Глядя на них, встали и абитуриенты. Идущий во главе группы старший мужчина, сначала махнул рукой абитуриентам, чтобы те продолжали подготовку к экзамену, после чего подошёл к столу и представился сам, и представил своих спутников. Познакомился с экзаменаторами и поздоровался с ними за руку. Его примеру последовали и другие.

После ознакомительных вопросов, типа "Кто сдаёт? Что сдают? Как сдают?", Владимир Семёнович, так звали проректора, попросил у Саши ознакомиться с его билетом. Прочитав вопросы, его брови удивлённо поползли наверх. Заметив его реакцию, с билетом по очереди ознакомились и другие.

— Кто составлял экзаменационные билеты? — спросил проректор, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Председатель предметной комиссии по французскому языку, профессор Левина, заведующая кафедрой иностранных языков в Московском библиотечном институте, — ответил секретарь.

— Хорошо, мы потом пообщаемся с ней, — сказал проректор и поинтересовался у Сашиного экзаменатора: — А сейчас расскажите мне, Борис Иванович, как знают наши абитуриенты творчество французских импрессионистов? Вы, кстати сами, из какого вуза будете?

— Мы с Виктором Петровичем оба из МАИ, кафедра иностранных языков, — ответил Борис Иванович.

— МАИ, — протянул проректор, — Московский авиационный институт.

Саша видел, что мужчина с трудом сдерживает раздражение, обе женщины переглядывались, не скрывая своего изумления содержанием вопросов в билете, секретарь приёмной комиссии, кусал губы, то ли, для того, чтобы не рассмеяться, то ли по какой другой причине.

— А можно полюбопытствовать, какие вопросы у остальных наших абитуриентов? — спросил Владимир Семёнович у экзаменаторов, и не дожидаясь их разрешения пошёл вглубь аудитории.

— Рассказ на тему "Новейшая история Франции", — прочитал он третье задание у Сашиной соседки.

Владимир Семёнович прошёл дальше и ознакомился с билетами у двух оставшихся девушек, громко зачитывая темы устных рассказов:

— "Франция и её колонии", "Вклад французских писателей в мировое литературное наследие".

— Виктор Петрович, скажите мне, пожалуйста, вы способны оценить ответ абитуриента по существу вопроса? Оценить его рассказ на заданную тему, раскрыл ли он её или нет, частично или полностью. Какими критериями вы руководствуетесь при выставлении оценки?

Не дождавшись ответа, проректор повернулся к Саше и спросил его:

— Вы уже закончили отвечать?

— Практически, да. Я хотел рассказать ещё один не всем известный факт, что Огюст Ренуар написал пять портретов актрисы Жанны Самари, и самая известная картина, которая находится в нашей стране, в Государственном музее изобразительных искусств имени Александра Сергеевича Пушкина, является второй в этом ряду. Я был в этом музее и видел её там. Мне удалось убедиться в интересной игре света, связанной с ней. Если смотреть на картину сбоку, то зелёное платье актрисы становится синим под цвет её глаз. Ну, я к тому же мог бы добавить, что из всех картин французских импрессионистов, что я видел, репродукции, конечно, на открытках и в книгах, лично мне больше всех понравилась картина Эдгара Дега, которая называется "Абсент". Завораживающая картина, настолько она реалистичная. Главное её достоинство, по-моему, заключается в том, что она заставляет задумываться о жизни вообще и о своей в частности.

— А вот то, что вы только что сказали, вы можете повторить на французском языке? — спросила неожиданно для него инспектор из министерства.

— Да, — кивнул Саша и повторил сказанное по-французски.

Когда Саша замолчал, все вопросительно посмотрели на экзаменаторов.

— Он правильно перевёл, — ответил Борис Иванович.

— Я не услышал ответов на свои вопросы, — сказал проректор, — но прежде, чем мы к ним вернёмся, я предлагаю закончить с ... э ... э, — он вопросительно посмотрел на Сашу.

— Александр Смирнов, — ответил тот.

— Итак, ваша оценка, Борис Иванович, за ответ Александра Смирнова?

— Моя оценка пять, — ответил экзаменатор.

— Виктор Петрович?

— Пять, — коротко ответил тот.

— Поздравляем вас товарищ Смирнов, — сказал Борис Иванович, — вы можете идти. Зайдите, завтра в приёмную комиссию, вам объяснят, что вам делать дальше.

— Вы оценку в мой экзаменационный лист поставьте, пожалуйста, — попросил Смирнов.

Борис Иванович взял лист, заполнил его, поставил оценку "пять" и расписался. Потом посмотрел на Сашу и спросил:

— Что-то ещё?

— А почему Виктор Петрович не расписался? Ведь в документе должны быть две фамилии и две подписи.

— Вы что же, нам не доверяете? Вот сидит председатель приёмной комиссии, уж он-то проследит за выполнением всех формальностей. Идите Смирнов, не задерживайте нас.

Саша, вышел из аудитории, чтобы тут же зайти обратно, но уже под куполом невидимости.

— Я предлагаю пройти в пустую аудиторию, — сказал Борис Иванович, — оставим здесь Виктора Петровича, чтобы он следил за дисциплиной. Всё-таки, то, что мы с вами собираемся обсудить не предназначено для ушей абитуриентов.

— Хорошо, — согласился Владимир Семёнович.

* * *

Через несколько минут они сидели в пустой и практически такой же аудитории.

— Понимаете, Владимир Семёнович, — обратился Борис Иванович к проректору, — мы оцениваем не содержание рассказа, а саму речь. Как человек говорит, правильно ли строит предложения. Мы не являемся специалистами по теме рассказа и не оцениваем его содержание. Мы оцениваем степень владения абитуриентом разговорной речью. Задаём вопросы, смотрим, как он их понимает, как отвечает. А предмет разговора, это уже второстепенное.

В разговор вступила декан:

— А вы понимаете, что две трети ваших вопросов в экзаменационных билетах выходят за рамки школьной программы? Представьте себя на месте наших абитуриентов. Вы, кстати, какой вуз окончили?

— МГУ, у меня французский основным языком шёл, вторым был английский.

— Так вот, я продолжу. Вы сами-то смогли бы хоть что-то рассказать о французских импрессионистах? Хотя бы и на русском языке? Это предыдущему абитуриенту, Смирнову, повезло, что он так отлично владел темой. Хотя и непонятно, откуда он знал соответствующую этой теме французскую лексику. Но таких абитуриентов единицы.

А вот представьте, вам всего 17 лет, и вы золотой медалист, окончивший сельскую школу, а о Франции вы знаете только то, что это родина мушкетёров, ну, и ещё то, немногое, что успели вам рассказать на уроках французского. Как вы себя будете чувствовать и что скажете своему экзаменатору, например, мне. Я, между прочим, неплохо владею французским.

Борис Иванович ответил на французском языке:

— Да, вы правы, коллега, на все сто процентов. Но, что я мог поделать? Я, кстати, предлагал Левиной заменить третий вопрос рассказом абитуриента на вольную тему. Пусть они рассказывают о том, что хорошо знают, но она упёрлась.

— Давайте, всё-таки, обсуждение вести на русском языке, — сказал проректор.

— Она хоть как-то мотивировала свой отказ? — продолжила разговор Виолетта Фёдоровна, после того, как Борис Иванович перевёл присутствующим свой ответ.

— Да, она сказала, что так нам будет легче выставлять оценки. Абитуриент всё равно будет ощущать свою вину за плохое знание лексики по указанной теме, за неполное её раскрытие. Редко кто из них вспомнит, что это выходит за рамки школьной программы. Такому поставишь оценку "пять" — значит осчастливить его, "четыре" — он уйдёт довольный, что не "тройка". Если поставишь оценку "три" абитуриент будет рад, что не "двойка" и жаловаться не пойдёт. А оценку "два" мы ставим только тогда, когда абитуриент не знает первого вопроса в экзаменационном билете, который составлен в строгом соответствии со школьной программой. Так что сами видите, что у профессора всё продумано.

— Я думаю, — заметил проректор, — что нам удастся вернуть её вопросы в рамки школьной программы. Но, это потом, а сейчас я предлагаю вернуться в нашу аудиторию и продолжить экзамен. Кстати, Борис Иванович, почему вы не отдали экзаменационный лист Смирнова на подпись Виктору Петровичу?

— Я должен объясниться, — начал отвечать Борис Иванович. — Дело в том, что Виктор Петрович вообще не преподаватель и не филолог.

И видя недоумение на лицах, он поторопился с ответом:

— Моя напарница, которая должна была принимать этот экзамен вместе со мной, заболела и попросила своего мужа подменить её.

— А Виктор Петрович её муж и тоже является членом предметной комиссии по французскому языку? — уточнил Владимир Семёнович.

— Да, то есть, нет. В смысле, он муж моей коллеги, но не является членом предметной комиссии, да и не может им являться, поскольку не владеет французским языком.

— А кто он по профессии?

— Инженер, работает в одной из лабораторий МАИ.

— Вот это номер, — высказался проректор. — Я предлагаю вам Борис Иванович немедленно освободить Виктора Петровича от обязанностей экзаменатора. Я надеюсь, что с оставшимися абитуриентами мы разберёмся сами, без поддержки инженеров из МАИ. Я, как председатель приёмной комиссии имею право вносить изменения не только в экзаменационные билеты, но и в состав предметных комиссий.

Проректор обратился к секретарю:

— Григорий Яковлевич, оформите официально, как полагается моё решение. Во-первых, включить нашего декана лечебно-профилактического факультета, Городилову Виолетту Фёдоровну в состав предметной комиссии по французскому языку. Во-вторых, в экзаменационных билетах изменить формулировку третьего задания. Я предлагаю записать так: "Устный рассказ на вольную тему по выбору абитуриента".

Владимир Семёнович обернулся к декану и сказал:

— Извините, Виолетта Фёдоровна, что не спросил вашего согласия, но очень надеюсь на то, что вы не будете протестовать. Вы же видите, в какую ситуацию мы попали.

Виолетта Фёдоровна, махнула рукой и сказала:

— Я согласна.

Тут проректор снова обратился к секретарю приёмной комиссии:

— Григорий Яковлевич, займитесь оформлением моих решений и организуйте нам встречу с профессором Левиной и как можно скорее.

Секретарь вышел. Проректор повернулся к экзаменатору и спросил:

— Ответьте мне, пожалуйста, Борис Иванович, о чём вы думали, когда шли на такой подлог? Вы понимали, чем вы рискуете? А кто бы ставил вторую подпись на документах? Тоже Виктор Петрович?

— Отвечаю на все ваши вопросы, Владимир Семёнович, по порядку. Во-первых, никакого подлога не было. Виктор Петрович, всего лишь помогал мне следить за порядком в аудитории. Присматривал, чтобы абитуриенты не общались друг с другом, не списывали, не обменивались записками. Экзамен принимал я один. Да, формально это нарушение правил, но это делается сплошь и рядом. Ради экономии времени вместо того, чтобы слушать ответ абитуриента вдвоём, каждый из преподавателей принимает экзамены один, а потом они просто обмениваются подписями. После экзамена мы должны сдать экзаменационные листы абитуриентов секретарю приёмной комиссии. Виктор Петрович должен был после завершения экзамена съездить с ними домой, получить подписи жены и вернуться обратно. Единственный подлог намечался в том, что жене Виктора Петровича этот день оплатили бы как рабочий. Вот и всё нарушение. Но, за это полностью несёт ответственность жена Виктора Петровича и только она. Да, не настолько уж это серьёзный проступок, если разобраться.