Опекун для дракона

— Юна? — усмехнулся мужчина. — Я еще под стол пешком ходил, а она уже была Верховной.

Я опешила. Сколько же ей лет?

Увидев мое замешательство, мужчина соизволил дополнить:

— Повелитель Хасфей даровал ей за верное служение долгую жизнь...

Из-за хмурых туч на мгновение выглянуло солнце, окутав ее на миг золотым ореолом. Действительно, любимица Хасфея.

Внезапно в моей голове возникла предательская мысль — может, она сможет мне помочь в моей щекотливой проблеме? Да, я устала, и у меня все болело, но мне так сильно хотелось избавиться от этой твари в своей голове, что все остальное отступило под натиском этой проблемы, и я, окрыленная этой мыслью, направилась прямиком к живой святыне города Пригорь.

Ядвига не была удивлена моему приходу. К ней многие подходили, чтобы выразить благодарность за уничтожение твари Тасхель, подносили свои чарки с кровью, она пила со всеми, улыбалась, осеняла уставших, израненных жителей знаком своего небесного покровителя. Мне даже показалось, что и стояла она здесь только чтобы подбадривать своих усталых воинов, не оставить их в час победы и проследить, чтобы мертвых отправили в последний путь жрицы Несфеи.

— Отпразднуй со всеми за чаркой крови твари Тасхель, дева битвы, — произнесла она, дождавшись того, как я подойду. В ее руках как раз была очередная чарка с кровью, которую заботливо одолжил один из воинов, и она отдала ее мне. Отказываться от подношения самой Верховной жрицы было не принято, так что мне пришлось взять сосуд. Внутри плескалась темно-вишневая, насыщенная кровь, в которой отражалось мое чумазое испуганное лицо. Мои руки подрагивали, в горле пересохло, но я никак не могла заставить себя хотя б пригубить...

Я сглотнула застрявший в горле ком и оглянулась. Все мужчины, жрицы Несфеи, которые оказались поблизости Ядвиги, внимательно смотрели на меня, ожидая, когда я выпью кровь поверженного врага, разделю с ними радость победы. Мне стало не по себе.

Мне в миг подумалось, что они же силком вольют в мою глотку кровь, если я откажусь.

Зажмурившись, я осушила чарку одним глотком.

Горло словно сжали огненные тиски, и тут я поняла, что начала задыхаться. Кашляя и отплевываясь от крови, я стала стучать себя по груди. Из глаз брызнули слезы.

— Кровь поверженного врага обладает особой силой, — сказала жрица, смотря на мои мучения. — Но не всем дано испить силу дракона. Некоторых она... не принимает.

— Правда? — прохрипела я. — Эта зараза обожгла горло не хуже огня!

— Плоть дракона закалялась в огне подобно стальному клинку в руках умелого кузнеца, и она пропиталась огненной стихией, став его частью. Никогда не прикасайся к крови дракона, в котором еще теплится жизнь, а то можешь обжечься, но вот мертвый... — она посмотрела вдаль на пирующих воинов. — Кровь теряет свою ожигающую силу. Но не для тебя, видимо.

Невольные свидетели моего позора стали расходиться, а Ядвига спустившись с камней до моего уровня, приложила свою ладонь к моей груди. Из нее полился теплый золотой свет, который успокоил мою обжигающую боль и придал сил.

Я с благодарностью поклонилась жрице, чуть задержав взгляд на ее ожерелье. Оно было красиво: с привесками из амулетов Повелителей, каменьями, из которых ярко выделялся один — опал, словно вобравший в себя лучи солнца. Он так меня заворожил, что я не сразу расслышала вопрос, который задала мне Ядвига.

— Ты же хотела поговорить со мной, дева битвы?

Я механически кивнула, нехотя оторвав взгляд от ожерелья и посмотрев в яркие глаза жрицы. Ядвига смотрела внимательно и как-то выжидающе. И тут я поняла, почему никто из жителей ее не мог назвать молодой — в ее взгляде не было юного задора, огонька, лишь тяжесть прожитых лет.

— Меня зовут Элис, Верховная жрица, — я повторно поклонилась. — Дева битвы Великого клана Северный Ястреб.

— Встань, дева, — улыбнулась Ядвига и осенила меня жестом своего небесного покровителя. — Пройдем в храм. Разговоры сии не для ушей толпы.

Я удивилась, но безропотно согласилась.

Внутри, как и снаружи храм Повелителей выглядел плачевно: на каменном полу лежали отколотые, осыпавшиеся с потолка камни, как крупные, так и мелкие, побитые лавки разметались по полу, словно от сильных порывов ветра, жаровни были перевернуты, и жаркие угли тлели на каменном полу. Алтари были почти нетронуты неистовой стихией, но пожертвования повелителям разлетелись по полу, смешались. Среди подаяний были и наливные яблоки, и монеты, и дорогие шелка, шкуры, амулеты и подвески с драгоценными камнями.

Лучи света из слюдяных окон прорезали полумрак, царивший в зале, озаряя сотканных на гобеленах Повелителей судеб, и отчего казалось, что их лики сияли изнутри. В лучах клубилась пыль, еще не осевшая на камни.

Ядвига непринужденно прошлась по залу, словно и не было никаких разрушений, и остановилась возле алтаря Хасфея. С гобелена на жрицу взирал, грозно хмурясь, мужчина в годах с густой бородой с проседью и в жреческом одеянии до пола. Из его рук расходились сотканные из золота лучи. Хасфей — повелитель дорог судеб, вершитель человеческих жизней, суровый и справедливый — такой, каким должен быть настоящий правитель. Жрица поклонилась своему покровителю с почтением, ласково протерла рукой алтарь, вознесла на него упавшие подаяния и только потом обратилась ко мне.

— Я знаю, для чего ты искала со мной встречи, дева битвы из Великого клана Северный Ястреб.

Я промолчала, ожидая, что она предположит.

— Твоя проблема стала мне ясна еще на площади, стоило лишь раз кинуть на тебя взгляд, — не дождавшись ответа, продолжила она и, повернувшись ко мне, провела рукой, рисуя полукруг в воздухе прямо напротив моей головы. — В твоем теле засел чужой дух. И это не душа человека.

Я обмерла. Сердце зашлось в бешенном стуке, отчего-то стало душно.

— Я... — голове все смешалось, мне было трудно подобрать слова. Так просто. Меня раскусили так просто! Я чувствовала себя словно ребенок, который предстал с ответом перед родителями за съеденную кубышку варенья.

Она медленно обошла меня, пытливо всматриваясь, пронзая взглядом голубых глаз, оценивая.

Я старалась не шевелиться, даже не дышать, чтобы — не дай Повелители! — не помешать жрице.

— Это женщина, — вынесла вердикт жрица, задумчиво проведя рукой по своему подбородку. — Великая душа, большая. Похоже на... дракона?

Она резко посмотрела в мои глаза, ожидая подтверждения своим словам.

— Да, — я торопливо кивнула.

— И как же ты умудрилась подцепить душу дракона, о, дева битвы? — легонько улыбнулась Ядвига. — Они не каждый день летают над городами, пытаясь выжечь их дотла.

Я чуяла иронию в ее голосе, а если вспомнить сегодняшние события — это звучало как-то странно, но ответить не могла.

— Владыка отправил нас на Южный хребет, чтобы вызволить свою дочь из лап дракона, — говорить было нелегко, потому что с каждым сказанным словом перед моими глазами вставали картины из прошлого, но я попыталась отрешиться от них, отчего мой ответ звучал сухо и коротко. — Мы нашли пещеру и приняли бой, в ходе которого меня ранило и...

— Достаточно, — перебила меня Ядвига, отчего я облегченно вздохнула. — Можешь не продолжать. Мне все стало ясно.

Женщина обошла меня, подойдя к опрокинутой жаровне. По взмаху ее руки та встала на место, а тлеющие угли вернулись в нее, разгораясь прямо в воздухе, и зал затопил теплый свет пламени. Он отражался в опалах жрицы, отчего казалось, что они наполнялись изнутри теплом. Последовательница Хасфея всматривалась в жаркие угли, водила над ними рукой, отчего те вспыхивали искрами, потрескивали, а горячий воздух, словно ластясь, крутился вокруг ладони жрицы.

— Я не знаю, что мне делать, — тихо произнесла я, подойдя к ней. Не хотелось ей мешать, но стоять и просто ждать, когда она произнесет свой вердикт, было просто невыносимо. — Я растеряна! Напугана! Я боюсь, что когда усну, она... она что-то сотворит!

Перед глазами против моей воли предстала та картина: пруд, мои окровавленные руки, кишки, развешенные по камышам и невидящий взгляд Суслика.

— Ты одержима ей, как зверь одержим духом леса, — Ядвига повернулась ко мне. В ее глазах отражалось пламя, будто она до краев наполнилась им, — но если у зверя нет разума, и дух полноправно завладевает его телом, то ты борешься, но, увы, неминуемо проиграешь. — Ее голос звучал проникновенно, до мурашек, отчего у меня внутри все сжалось в тугой клубок. Я боялась услышать эти слова, страшилась, но в тоже время какой-то частью своей души страстно желала подтвердить свои опасения. — Дух леса может в любой момент покинуть свое временное обиталище, но она же заперта в тебе, словно в клетке. Ты же это чувствуешь, ведь так?

Я нехотя кивнула.

— Я уже видела такое однажды. Много-много лет назад, — задумчиво произнесла жрица, проведя рукой по моей щеке. Я задержала дыхание, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Ее пальцы, несмотря на то, что она их только что грела над жаркими углями, были холодны, а само прикосновение казалось почти невесомым, хотя оно пробрало меня до кончиков пальцев. — Бедный юноша и тоже из Великого клана. Он шел много лун из северных земель именно ко мне, чтобы просить совета, но было уже поздно. Тварь Тасхель сжала в тисках его душу, почти поглотила ее и то, что предстало перед моим взором мало походило на человека.

Она задумчиво замолчала, видно вспоминая ту встречу.

— Он... — я на миг задохнулась от внезапной догадки. — Она сделала из него д-дракона?!

Ядвига улыбнулась, отрицательно помотав головой, отчего свет в ее привесках из опалов колыхнулся, на миг превратившись из медовой патоки в расплавленное золото.

— Нет, дева, одержимый не может стать драконом, как дух леса не может сотворить из животного подобного себе. Тот юноша стал что-то средним между человеком и зверем. Пугающее зрелище.

Женщина провела рукой над огнем; горячий воздух замерцал, покрылся рябью, угли вспыхнули, чуть не опалив меня искрами, и в них я увидела чей-то темный силуэт. Не веря своим глазами, я приблизилась к жаровне поближе, всматриваясь в жарко пылавшие угли. Увиденное мной существо было мало чем похоже человека: лишь стояло на двух ногах, сгорбившись, и исподлобья взирая на меня, примериваясь как бы напасть; его глаза горели как сапфиры, неухоженные волосы скрывали лицо, не давая мне рассмотреть его лик. Оно принюхивалось, скалилось, словно зверь, угрожающий расправой; все его тело, не прикрытое хламидой покрывала темная чешуя, будто корка, короста на больной коже, пальцы были скрючены, а вместо ногтей — острые загнутые когти. В глазах существа застыла злоба и жажда крови, оно замерло и внезапно прыгнуло из глубин жаровни прямо на меня!

Я отшатнулась, сдерживая внутри себя крик ужаса.

Мне показалось, или тени сгустились вокруг жаровни, вокруг нас, обволакивая помещение и лишь теплый свет от огня, создавал защитный круг, что отделял нас от всепоглощающего мрака. По моей спине пробежались мурашки, а рука невольно отыскала на поясе кинжал и, слегка подрагивая, сжала его. Мне все чудилось, что в тенях кто-то за мной следил. Что за нами наблюдало оно.

— Не бойся, дева битвы, — спокойно произнесла Ядвига и махнула рукой на угли. На ее лице залегли тени, создавая из молодой красивой девушки лик морщинистой старухи. — Я лишь показала тебе то, что будет, если тобой овладеет сильная душа.

— И, — я сглотнула, — ее никак не изгнать?

— Почему же? — невозмутимо ответила жрица. — Души сильных не цепляются за мир, если им нечего беречь. Уничтожь то, что ее держит на грани живых, и она исчезнет.

Перед глазами возник Амару. Детеныш дракона открыто улыбался, морщил смешно носик, ворча на "дурно пахнущие" цветы, тянул ко мне свои руки, ласково называя мамой, лез обниматься...

— Ты знаешь, что ее держит? — Ядвига пытливо всматривалась в мое лицо, словно силясь увидеть там ответ.

Я отрицательно замотала головой, спрятав взгляд. Говорить о мальчишке не хотелось. Я боялась, что он окажется тем самым якорем, что заставляет эту безумную отравлять мне жизнь. Хотя нет, в глубине души я знала, что это он, но признаться себе...

— Жаль, — разочарованно протянула женщина, оторвав меня от мыслей. И, резко развернувшись, от чего ее золотая коса, взметнувшись, мазнула меня по руке, обратилась к жаровне, — тогда мне нечего больше добавить.

— Но...

— Помочь себе ты можешь и сама, — она не повернула ко мне голову, но мне чудилось, что жрица хмурилась, проговаривая эти слова. — Узнай, что так оберегает драконица и уничтожь это. А иначе...

Иначе я стану чудовищем.

Я кивнула, сама не зная почему. Наверное, чтобы обозначить свой ответ, чем и вправду подтверждая свое задание "найти и уничтожить".

— Неужели, — мне не хотелось терять надежду, уходить ни с чем, — нет больше способа, чтобы избавиться от нее? Ритуала или же амулета?

— Душа человека слабее души дракона, — после недолгого молчания ответила женщина. — Она вцепилась в твою душу когтями, обвила ее кольцами и оторвать паразита, конечно, можно, но твоя душа, дева, будет походить на дырявые лоскуты. Хотя...

В руках Верховной жрицы внезапно появился небольшой оберег, размером не больше фаланги пальца. Он был выточен из белой кости и изображал зверя — то ли лису, то ли волка, свернутого в клубок. На нем была даже дырка для шнурка, и я сразу нацепила его на шею, где раньше висел безвременно почивший амулет Вересхея. Оберег на удивление был теплый, словно в нем пульсировала жизнь...

— Это лишь отсрочка неизбежного, — тихо произнесла Ядвига. — Помни об этом.

Из храма я уходила в смятении.

Жрица больше не проронила и слова, а я же не стала настаивать на продолжении беседы. Мне нужно было все обдумать, слишком многое на меня навалилось и стало ясно, что от этой твари в моей голове так просто было не избавиться. Был только один способ, но... Я дотронулась рукой до оберега, чувствуя его тепло даже сквозь куртку. Думать обо всем этом не хотелось. Только не сейчас.

Пока я не превратилась в это... существо, жрица не смела меня останавливать, могла лишь посоветовать, что сделать, но я была уверена, что как только я переступлю грань, что отделяет человека от зверя, то она первая попытается меня уничтожить. Она не проговаривала это вслух, но ее взгляд говорил сам за себя. Последовательница Хасфея уже избавлялась от таких одержимых как я, и избавится вновь, если я не смогу найти решения своей проблемы.

Внезапно я остановилась, огорошено обернувшись на храм. За всеми своими переживаниями я забыла главное! Возложить дары на алтарь нашего Хранителя клана — Вересхея! О, предки, ваша непутевая дочь стала эгоистичной и бессовестной, и посмела нарушить ваши заветы! Я уже дернулась назад, чтобы загладить перед Повелителем свою оплошность покаянной молитвой и щедрыми дарами, но замерла на полпути, аккурат прямо перед створками дверей храма. А смею ли я приблизиться к алтарю, осквернить его своим одержимым духом? Не выжжет ли Хранитель клана мой дух за такое оскорбление?