Шесть мощных лучей ударили в почву, раздвинулись на метр шире, чем обозначенные мной линии контура и водитель включил "карусельную" головку. Лучи соединились в острую световую фрезу, вгрызшуюся в верхний, наиболее податливый слой грунта.
Сташинский отошёл к штабному транспортёру. При всей мощи буровой установки процесс, скорее всего, будет достаточно долгим.
Светило Утопии уверенно сползало из зенита. До вечера по здешним суткам было ещё далеко и я тихо радовался, что не придётся работать при искусственном освещении, стараясь не особо показывать это внешне.
Я окинул взглядом плато. Сейчас здесь ничто не напоминало о прошедших боях. Ветерок легко теребил невысокий кустарник. Скалы и валуны образовывали причудливые нагромождения. Сравнительно тихо рокотал движок буровой установки, разбавляя своим гулом стрёкот основного двигателя транспортёра. Слышались негромкие переговоры между членами археологической партии, выгружавшими и устанавливавшими дополнительное оборудование. Оно, как я понимал, понадобится тогда, когда бур, будучи остановлен и убран, уступит место чутким человеческим рукам.
Вокруг был мир. А в моем сознании окружающий меня пейзаж планеты Иден-Прайм был страшен. Я подключилась к инфополю и снимала данные. Небо древнего Идена — в том, что я "видижу" планету времён протеанской империи, у меня в эти мгновения сомнений не оставалось, как и в том, что будущая война тоже придёт на Иден — заволокли дымы, сквозь которые изредка посверкивали зарницы вспышек. Ветер доносил запах гари, тяжёлый смрад горелой органической плоти, слышались звуки выплёскиваемых короткими очередями зарядов. И — ни одного звука членораздельной, привычной для человеческого слуха, речи. Только изредка слышалось рычание и стоны... К ним примешивались скрежет и шуршание каких-то механизмов.
Гигантские "каракатицы", чуть меньшие по размерам, чем недавно поверженная ударом фрегата, осторожно и неумолимо передвигались по планете, непрерывно выжигая главными и менее мощными лазерами малейшие очаги сопротивления.
Немногочисленные разумные, похожие на жуков, вдруг обретших некое сходство с общим контуром тела человека, пытались противостоять нападавшим, внешний вид которых говорил о синтетической природе их телесной основы.
Врагов было слишком много, поэтому органические разумные, огрызаясь огнём из полуавтоматического и автоматического оружия, медленно отступали к огромным воротам приземистого, сработанного из грубых металлических плит здания. Враги упорно преследовали их.
Створки ворот стали закрываться.
Разумные отстреливались. Затем один из них, не выпуская из обеих рук странное, усеянное грубыми зубцами и явно автоматическое лучевое оружие, отдалённо напоминавшую современную Шепарду штурмовую тяжёлую винтовку, вдруг полыхнул биотикой странного зелёного цвета. Волна, порождённая вспышкой, заставила преследователей отступить и створки ворот окончательно закрылись. Нападавшие несколько раз пытались вскрыть ворота, но это им не удавалось.
К приземистому зданию направилась осторожно переставлявшая гигантские опоры ближайшая "каракатица". Вспыхнул луч главного орудия и приземистое здание, дрогнув, сложилось, погребая под собой вход в подземные уровни. Нападавшие попытались было расчистить проход, но внезапно слух Шепарда резанул высокочастотный звук, переходящий в визг и плиты разрушенного строения вспухли, сплавляясь под воздействием неведомой силы в единое целое. Затем к визгу добавился яркий шар: возникший в центре массива спёкшихся плит, он рос на глазах, захватывая всё большую и большую площадь, наконец достиг края площадки и вдруг взорвался, расплескав жёлто-бело-голубое пламя далеко за пределы контура. Никто из нападавших не успел даже дёрнуться.
На месте взрыва образовалось углубление, края и стенки которого состояли из потерявших свои привычные контуры плит. Ничто больше не напоминало о том, что здесь раньше было какое-либо строение. "Каракатица" неспешно отступила, словно поняв, что ей здесь больше нечего делать.
— Коммандер, наши сканеры уловили какой-то странный сигнал. — Сташинский, переключавший режимы на своём инструментроне и явно начинавший волноваться, своим возгласом побудил меня очнуться от созерцания видения. — У нас такого в носимых базах нет, а связаться с внешними базами нельзя — фрегат блокирует доступ, — археолог свернул экран. — Это... то, что мы ищем?
Я же вспоминала картины полученные от саркофага Явика в моем мире. Очень очень похоже.
— Да. Это маяк. Он установлен на артефакте, — тихо подтвердила я, обдумывая видение.
— Если я правильно понял... Сканеры показывают, что артефакту больше пятидесяти тысяч лет... И что внутри... Живая органика. — Сташинский явно волновался, опасаясь сорваться в многословие.
— Глубина? — спросила я, переводя разговор в более конструктивное русло и чётко отслеживая настроение и состояние археолога.
— Двадцать метров, — подтвердил начальник археологической партии. — Мои люди готовы к спуску и к началу ручной расчистки. Мы подвели шланги от компрессоров, перевели их на всасывание. Выбрали самые тихие режимы.
— Главное — очистить верх артефакта. Затем я спущусь и, подняв, вскрою его... — Я наблюдал за вращением буровой колонны.
— Вы знаете... что это? — спросил начальник археологической партии.
— Да. Но говорить пока не буду. Нам нужно очистить верхнюю крышку, чтобы провести проверки и определить последовательность дальнейших действий, — тихо и твёрдо произнесла я. — Через шесть метров — убирайте низкооборотный бур и дальше работайте в беседочных петлях, только самыми мягкими кистями. Крышка очень нежная... в ней — приборы, подобные современным нам электронным. Если мы что-то там нарушим — все наши предшествующие труды... будут напрасны, — мягко закончила я, давая возможность Сташинскому отойти к своим коллегам и вполголоса проинструктировать их. По их лицам было видно, что они заинтригованы, но не решаются подходить и спрашивать офицера-спецназовца о деталях предстоящей работы и её результатов.
Я посмотрел на транспортёр с буровой установкой. Бур уже давным-давно скрылся своей рабочей частью глубоко в земле. Негромко шуршали компрессоры отсосов, гоня по трубопроводам размельчённую породу и выбрасывая её далеко за пределами рабочей площадки раскопа.
Наконец водитель включил подъёмник бура.
Я приблизилась к транспортёру, осторожно заглянул в зев шахты. Её стенки были залиты стабилизирующе-фиксирующим раствором, препятствующим обрушению и осыпанию. Головка светового бура ещё при подъёме из шахты была быстро и чётко сложена в транспортное положение, поэтому с её извлечением не возникло никаких проблем.
Двое археологов-мужчин в изолирующих скафандрах установили над зевом шахты лёгкую ажурную конструкцию с микролебёдками. Три женщины в изолирующих скафандрах подошли, закрепили карабины своих поясных страховочных тросов за проушины беседочной перевязи и скользнули вниз, к отметке "двадцать восемь метров". Далеко внизу в шахте вспыхнул неяркий мягкий свет, чуть громче зашуршали компрессоры отсосов.
— Тимур Лаврович, — тихо позвал Шепард. Начальник партии подошёл, легко и бесшумно ступая по комкам извлечённого грунта. — Надо будет поднять артефакт на поверхность после проверки функциональности его аппаратуры. Его вес — две с половиной тонны. Я сам упакую его в гамак, но мне нужен кран с самым мягким режимом подъёма.
— Пятьдесят тысяч лет... — произнёс Сташинский, кивая. — Хорошо, коммандер. Я всё сделаю, — он, порывисто ступая, отошёл, вынув спикер из кармашка скафандра и отдавая скороговоркой распоряжения.
Спустя несколько секунд из замершей поодаль колонны техники выкатился тяжёлый транспортёр, на ходу разворачивавший телескопическую стрелу. На крюке-захвате сияла цифра "25", означавшая, что этому крану под силу поднять груз в двадцать пять тонн. Через четверть часа крюк-захват уже завис над зевом шахты, а крановщик уложил на краю свёрнутый ремённый гамак.
Водитель тяжёлого транспортёра с интересом взирал на то, как нарастает неподалёку курган извлечённого грунта, понимая, что теперь его счищают с артефакта нежные и чуткие женские человеческие руки. В арсенале археологов были и автоматические прецизионные манипуляторы, позволявшие провести очистку без участия людей, но Шепард не мог сейчас позволить археологам использовать их для извлечения саркофага.
— Капитан, крышка очищена, — донёсся из старпомовского наплечного спикера голос одной из женщин-археологов, работавших на дне шахты.
— Понял. Пока прекратите очистку. Я скоро спущусь, — сказала я.
— Ждём вас, — археолог отключила канал.
Я поспешила к зеву шахты, где уже была приготовлена ремённая беседочная упряжь. Быстро облачившись в неё, я прикрепил тюк с грузовой ремённой упряжью к своему поясному ремню и скользнул вниз, удерживая струну троса от слишком быстрого разматывания. Наконец я укрепился на сетчатом кольцевом батуте, натянутом вокруг крышки саркофага.
— Спасибо, девчата. Дальше — я сам. Не обижайтесь, мне надо будет упаковать эту махину в ремённую упряжь гамака и потом — поднять саркофаг на поверхность. Дальнейшую работу мы проведём там. Вы почти всё сами увидите. Здесь — места мало, а упаковка — дело тонкое. Поднимайтесь. — я перецепил свою упряжь на страховочное тросовое кольцо, натянутое по периметру шахтного ствола.
— Хорошо, коммандер. Скажете, когда включать подъёмник, — ответила старшая археолог и, кивнув подругам, включила микролебёдку на подъём. Следом за ней плавно вознеслись две её спутницы. я остался один.
Осторожными движениями я спеленал саркофаг широкими ремнями, свёл концы воедино и прикрепил общее кольцо к опущенному крюку-захвату. Прикрепив свою упряжь к крюку, я уцепилась за ремни гамака и через наушный спикер дала крановщику устное разрешение начать медленный и плавный подъём.
Путь наверх занял несколько минут — крановщик со всей старательностью придерживал мощь подъёмника, стараясь не только не раскачивать — даже не особо "шевелить" саркофаг. Мои ноги не касались крышки "пенала".
Я с интересом рассматривала находку. Чернота воронения, чёткость линий, надёжность защиты пазов — всё выдавало высочайший уровень задействованных технологий.
Мне с трудом верилось, что передо мной — рукотворное устройство, которое смогло сохранить жизнь органическому существу на протяжении полусотни тысяч лет. Лучшие земные технологии не могли помочь превысить срок в десять тысяч лет, а тут — полсотни.
Наконец стрела крана пришла в движение, вынося извлечённый саркофаг за пределы зева шахты. Археологи развернули неподалёку от шахты площадку, собранную из сетчатых металлических плиток и крановщик, не трогая транспортёр с места, выдвинул стрелу на максимальную длину, после чего плавно опустил саркофаг в центр этой площадки. Я отстегнула упряжь от своего скафандра и легко отпрыгнула в сторону, приземляясь на полусогнутые ноги.
Едва только я выпрямилась, как увидела, что к площадке с саркофагом направляются археологи едва ли не в полном составе. Похоже, Сташинский уже получил кое-какую уточняющую информацию от Андерсона и передал её своим коллегам.
Обернувшись к учёным, я резко вскинула руку в запрещающем жесте, включил спикер в конференцканал и пояснила:
— Если он жив, то после пробуждения будет в шоке, который может спровоцировать агрессию. Отойдите на пятьдесят метров и укройтесь за машинами. Ни в коем случае не тянитесь к оружию или приборам — он может принять это за проявление недружественных намерений. Не пытайтесь ничего снимать на видео или записывать звукофайлы. Аппаратура моего скафандра сделает это надёжнее.
— Хорошо, коммандер, — исследователи дисциплинированно отступили, скрываясь за выстроенными в колонну транспортерами.
— Вам также следует отвести машину, — обернулась я к водителю и крановщику, приступая к отстёгиванию крюка-захвата от центрального кольца ремённого сетчатого гамака. — Поднимайте стрелу, складывайте её и такелаж, отводите транспортёр к колонне. Спасибо за работу, — в моем голосе не чувствовались командные нотки — тон был ровен и спокоен. — Действуйте, мне надо приступать к активации капсулы, а это дело не быстрое.
В прошлый раз это делала Лиара. Сейчас же я проведу активацию сама. Я дотронулась до саркофага снимая данные.
Крановщик и водитель транспортера кивнули. Спустя несколько минут тяжёлая машина, едва слышно порыкивая двигателем, отползала задним ходом к колонне. Наконец она заняла место в общей колонне. Я наклонилась над саркофагом, нащупывая боковую крышку пульта.
Под тонким прочным покровом засветились странные символы, но меня их неизвестность не смутила: протеанский язык я понимала довольно хорошо, после Фероса.
Минута — и задвигались отдельные сегменты на верхней крышке, обнажая два пульта побольше.
Я лёгкими движениями ввела на каждом из них разные последовательности команд. Пульты закрылись крышками. Саркофаг окутался белым туманом, который вскоре рассеялся: сработала система разморозки.
Теперь предстояло подождать несколько минут, пока автоматика саркофага оценит внешнюю среду и уравняет показатели, делая пробуждение спящего организма разумного существа безопасным и безболезненным.
Глава 14 Протеанин
По граням саркофага промигали цепочки всполохов света. С лёгким стуком разошлись главные створки. Передо мной предстал инопланетянин.
Несколько секунд — и у меня не осталось сомнений: передо мной был разумный органик, отбросивший своей странной зелёной биотикой врагов от закрывающихся ворот.
Четыре глаза лежавшего навзничь существа были надёжно закрыты плотными веками. Красная броня указывала на то, что её носитель, скорее всего, не нуждается в воздухе или в иных комфортных для человека условиях — иначе под ней был бы скафандр. Вряд ли броня могла заменить скафандр, хотя...
По телу инопланетянина пробежала волна лёгкой, еле заметной судороги: автоматика капсулы-саркофага продолжала выполнять стандартную процедуру пробуждения.
Я стояла неподвижно, держа в поле зрения всё тело обитателя саркофага.
Инопланетянин открыл глаза и быстрым взглядом, не двигая головой или зрачками, окинул доступное ему пространство.
Четыре глаза быстро и синхронно повернулись. Я почувствовала на себе мягкий сканирующий взгляд.
— Человек. Женщина. Воительница, — прозвучал в моем сознании низкий скрежещущий тихий голос очнувшегося существа. — Я знаю, ты можешь "читать" — инопланетянин убрал из своего взгляда сканирование. — Рад, что ты рядом со мной — одна. Я чувствую многих твоих сородичей. Они наблюдают за нами. В них нет злобы. И я чувствую присутствие Жнеца. Он деактивирован, — обитатель саркофага сделал паузу, чтобы дать себе возможность набраться сил, — Вы победили его. Это — разведчик. Наблюдатель. Пилот жив. Я его чувствую, — он прикрыл все четыре глаза, — вы, ваша Галактика, стоите на пороге большой войны, — он явно торопился сказать вслух что-то очень важное, если решил измотать себя, едва очнувшись от долгого сна. Что-то подсказывало мне, что сейчас не следует прикасаться ни к телу собеседника, ни к саркофагу. — Моё имя — Явик. Я — протеанин. Солдат. Командовал одним из последних отрядов, оборонявших эту планету, — он открыл глаза. — Я смог адаптироваться. Мне надо немного времени на отдых. Несколько ваших минут, — он снова смежил веки.
