— Ты чего опять завтрак пропустила? — поинтересовался Росс, удовлетворённо наблюдая за моей блаженствующей мордашкой. А что ты хотел? Тут та-акой аромат стоит! На вкус вообще божественно! Апельсинов с перцем не пожалели, как пить дать.
— Сплю я, не видишь? — недовольно оторвалась я от кофе.
— Не вижу.
Я ещё раз пригубила напиток и наконец проснулась окончательно.
— Который час? — Я огляделась в поисках наручных часов. Опять куда-то Шурик заныкал, вот дались ему эти стимпанковские штучки.
— Пять минут девятого, к твоему сведению. Я уже с Алексом твоим успел повздорить.
Поперхнулась.
— Они что, приехали? — И рванулась, было, к выходу, но вдруг остановилась сама: — Моим, говориш-ш-шь? — Я, нахально улыбаясь, развернулась к другу лицом. А он стоит такой счастливый, что я всё сразу поняла. — Ну и куда этот прохиндей опять засунул мои часы?
— Говорит, на полке поищи. Где полная история Содружества стоит. — И произнесено всё так невинно, так... трогательно, что я передумала мстить обоим. Отомщу одному. Коту.
Вернула Россу уже пустую кружку и смылась в соседнюю комнату умываться, заплетаться, одеваться. Минут через десять я освободилась и радостно взвизгнула, когда мне, грустной, протянули вторую кружку кофе. Я была готова расцеловать целителя в обе щёки.
В кабинете, как, впрочем, и всегда, на краю письменного деревянного стола дрых без задних лап и хвоста фамильяр. Откашлявшись, я рявкнула:
— Рядовой, на построение!
Ден Асмир за моей спиной едва на пол не свалился от беззвучного хохота. Шурик, в отличие от целителя, свалился, но не от хохота, а от испуга.
— Вечно ты, Лизка, что-то новое пр-ридумываешь, — бурчал под нос Кот Учёный, поднимаясь и запрыгивая мне на плечи. — Хоть что-либо стар-ренькое когда-нибудь будет?
Честно подумала.
— Будет. — Кивнула и села за стол. — Где те документы о дезертирах, м? Я их вчера куда-то положила, а куда, хоть убей, не помню.
Шурик исчез на пару минут, а появился уже с личными делами лейтенантов. Бухнув ста пятьюдесятью листами о стол, он довольно растянулся на своём обычном месте пребывания. Я изумлённо присвистнула.
— Вот только не говори, что я вчера и половины не просмотрела. — Я недоверчиво пролистала дела.
Кот Учёный промолчал. М-да...
От самобичевания меня спас поразительно спокойный голос Росса:
— И что это? — Он опёрся руками о край стола и наклонился вперёд, заглядывая в мои, без сомнения, бессовестные глаза.
— Это? Это последующие четыре, а то и пять, шесть, семь часов работы. День опять фамильяру под хвост. — Я вздохнула, не особо и переживая по этому поводу.
Взгляд, которым одарил меня маг-целитель, мне не понравился.
— Эль, если не секрет, во сколько ты ложишься обычно спать?
Начало-о-ось. Следующие полтора часа будут читать лекцию о пользе здорового образа жизни.
И, как можно безучастней, ответила:
— В десять.
Левая бровь друга поползла вверх.
— В одиннадцать.
К левой присоединилась правая.
— В двенадцать.
На лице Росса застыло скептическое выражение.
— В час ночи, — сдал меня с потрохами Шурик, я даже рыкнуть на него не успела. — А вчер-ра — в три. Она меня тоже слушать пер-рестала. Я думал, что если часов её лишу, она за вр-ременем следить не будет и уставать р-раньше начнёт, но она же, млин, ведьма! Кофе гор-рького без молока напьётся и сидит допоздна! А утром...
— Молчи, гад подколодный! — всё-таки успела взвыть я, пока меня здесь же, в кабинете, не прикопали. И побыстрее втянула голову в плечи, ибо взгляд друга не предвещал ничего хорошего. — У-у-у, я изничтожу тебя, фамильяр!
Попыталась смотаться через телепорт, но кто-то очень умный повесил на кабинет опечатывающие заклятия. И на кого думать? Повесить могли оба, мозгов хватит.
— Ты хоть знаешь, какое сегодня число, Эль? — Уж больно ласковым был голос целителя.
— Двадцать седьмое? — Наугад мы все можем говорить, а я на календарь не смотрю. У меня других дел полно.
В ответ — полная нежности улыбка и зашкаливающе добрый взгляд. "А напоследок я скажу / Прощай, любить не обязуйся / С ума схожу иль восхожу / К высокой степени безумства...".
— Тридцать первое.
Я обмерла. С появления крёстной прошло десять дней? Я полторы недели впустую потеряла?
Вот так вот. Училась-училась, работала-работала, и на тебе, Лизочка, блюдечко с голубой каёмочкой. Как я умудрилась десять дней полностью забыть? Заработалась. Всё, отсыпаться надо. Уже мозги не соображают.
Рука сама потянулась к почти остывшему кофе, но нащупала лишь воздух.
— Отдай по-хорошему, — пробуравила я взглядом ден Асмира. — Подумаешь, переизбыток кофеина. У меня по вечерам тренировки, каждый день, кстати, так что нечего на меня дуться. Да, я устаю, слишком много учусь и работаю, не соблюдаю предписанные дворцовым лекарем правила и режим дня, но кофе мне никто ещё не запрещал. Посмейте только вякнуть что-то против, и оба окажетесь за границей Алмодрая, а то и вообще Содружества Пяти.
Вздёрнула нос. Нашлись на мою голову надзиратели и конвоиры.
— Эль, сегодня Праздник Зимы, к твоему сведению. — Некоторые передо мной стоящие скрестили ручки на груди.
Я задумчиво вытащила первое попавшееся личное дело сбежавшего солдата. И как мне их отлавливать? Объявлять облаву? Или в розыск подавать?
— Я знаю, что сегодня Праздник Зимы, — буркнула я и пробубнила себе под нос, скользя глазами по строчкам: — "Каинэр Неран де`Анегельц, двадцать лет, не женат, детей нет, поступил на службу в пятнадцать лет. Сбежал, имея чин старшего лейтенанта...". Что за дуристика? Пять лет отслужить, а потом вдруг сбежать? Кому они голову морочат, интересно мне знать? Неужели кто-то ведётся?
Росс многозначительно кашлянул. А я и забыла про него...
— Чего тебе, страда деревенская? — Я на него даже не взглянула, ибо то, что сейчас держу в руках намного важнее. Фраза из стихотворения сама как-то на ум пришла, я не задумывалась даже.
Кое-кто чихнул на моих плечах.
Вдруг в стекло врезалось что-то большое и мягкое. Дёрнув головой, фамильяр с недовольным рыком бросился отворять створки и втаскивать сизое нечто в кабинет. Когда поверх бумаг, лёжа на пинке, обнаружился пушистый голубь, нервно дёргающий лапкой, я истерически хихикнула.
— Ден Асмир, я занята, — хихикая, вытащила из клюва пташки письмецо, заботливо примотанное зелёной ниткой к головке голубя. Клэри умеет удивлять. — Зайди, когда бал кончится, я успею сходить на конец торжества.
В письме корявым, просто недостойным принцессы почерком, было выведено: "Если ты, дорогая моя сестрёнка, не явишься в Империю до полуночи, твои "карета", "туфли", "платье" и всё остальное будут дожидаться тебя прямо у двери твоих покоев. Твоя вездесущая Клэри". Просто-таки убийственно логичное письмо. Мне после такого вообще расхотелось куда-либо ехать.
Шурик заглянул в текст записки, подавился и, бросив что-то про мышей, удалился.
— Эль, отдохни один раз за последние полгода. Что тебе стоит?
Поджала губки и честно ответила:
— Как новый год встретишь, так его и проведёшь. А я не хочу все триста шестьдесят пять дней в году мучиться от недоделанной работы. — Но ты же хочешь мне помочь, да? — Слушай, Росс, ты же мне друг? — И глаза сделала такие... просящие, что самой захотелось на себя взглянуть. — Помоги, а? Тут всего лишь надо подумать: облаву на них, или в розыск.
Друг взвыл.
— Я тоже подумала, что надо их всех поймать, — согласилась я и покивала для вида, в душе хохоча от всё больше раскисающего лица ден Асмира. — Шанс, что мы их поймаем, намного больше, ведь так? — И опять рожицу: невинную, милую и наивную.
А через пару секунд:
— Я убью тебя, ден Асмир! — верещала я на весь этаж, вися вниз головой у друга на плече. Длинные косы подметали пол хвостиками. — Зараз-з-за красноволосая! Индивид желтоглас-с-сый! Упырь свежевыкопанный!
А он, будто бы не замечая, насвистывая весёленькую песенку, вышел на улицу. И, пробормотав что-то про "ты всё равно не огненная", скинул мою тушку в сугроб.
Сидя на снегу в тоненьких джинсовых брючках, в шёлковой блузке и в синем жакете-косухе (всё было притащено с Земли заботливым Котом Учёным), я открывала рот, аки рыба на берегу. Естественно, моя одежда мгновенно промокла, рыжие косы повисли тёмно-медными сосульками, а на ресницах застыли снежинки. Первые минуты, когда я только очнулась от падения, я ничего не чувствовала, но потом...
— Г-г-гад, — застучала я зубами, вставая на ноги и обхватывая себя руками. Холодно! — Н-н-нет-т-т теб-бе прощения. Не п-подход-ди к-ко мне.
И, нашёптывая себе под нос согревающие заклятия, побрела обратно в тепло.
Всё бы ничего, если бы не очередная темнота, нахлынувшая совершенно внезапно.
Я открываю глаза на своей любимой заснеженной полянке и недоумённо оглядываюсь. Темень, хоть глаз выколи. Поднимаю голову — Луны нет, небо полностью чёрное. Ирма и Адел не откликаются, будто пропали куда-то. Я в полном одиночестве бреду вперёд, не видя дороги, как вдруг на моём пути вырастает огромная, под три метра, воронка из мглы.
— Илзиэль! — гремит голос оттуда. Я подпрыгиваю. — Как давно я тебя не видел! Такая взрослая.
— Кто Вы? — спрашиваю я и пячусь назад.
— Кто я? — Голос смеётся, будто гром гремит. — Я — Кхашен, твой самый страшный кошмар.
Кошмар? Мой? Э, нет, Тёмный, мой самый страшный кошмар — вновь потерять друзей.
Во мне просыпается наглость:
— А, Кхашен! — ухмыляюсь. — А я как раз хотела прояснить особенности нашего последнего договора.
Воронка перестаёт вращаться.
— Мне нужен новый договор, — говорит бог. Я столбенею. — Но в этот раз внизу будет стоять твоя подпись, а не бабки-богини. На раздумья тебе — до полнолуния. И, да. — Тёмный кашлянул. — Посмотри в библиотеке стеллаж триста сорок второй, полку пятнадцатую, книгу восьмую с конца. Тебе будет интересно.
Очнулась на руках Росса. Опять несёт куда-то.
Одежда сухая. Высушил, значит.
Приоткрыв один глаз, я проследила дорогу к лазарету, а как только меня сгрудили на больничную койку, прикинулась, что без сознания. Пускай помучается, а то сначала в сугроб бросил, да теперь помочь пытается.
— Эль, — длинные пальцы убрали чёлку с глаз, — что на этот раз?
Проницательно, что сказать. И как ему врать?
Открыла глаза и уставилась невидящим взглядом в белый потолок:
— Жесть на этот раз, — хрипловато вышло. — Кто-то, — умолчу о боге, не к чему ден Асмиру зазря волноваться, — выбил меня из реальности, чтобы показать свою власть над моими медитациями и снами.
Перевела взгляд на бледного друга и продолжила:
— Кто-то сумел "вырубить" Луну и не допустить к воплощениям ирбиса и левиафана. Представляешь?
Как только я произнесла "левиафана", как по венам будто прокатилась волна огня.
Я умолчала об этом факте — если случалось такое, что я упоминала своего водяного дракончика, я ощущала несдерживаемую волну чего-либо огненного внутри моих вен, артерий и капилляров. Я не могла дать объяснение сему факту, но я уверена — всё связано с тем неизвестным, что поделился со мной кровью.
Очень странно.
— Надеюсь, это только игра воображения и ничего более, — мрачно произнёс друг и ушёл за успокоительным. Ага, игра. Моё воображение не подкидывает настолько реальные картинки.
"На раздумья тебе — до полнолуния". Кажется, я знаю, почему.
Ему вновь потребовались мои крылья.
Я обессиленно стукнула кулаком по рядом стоящей тумбочке. С неё на пол посыпались какие-то железные предметы, задевшие кожу и обжёгшие ту.
Договор Кхашена. Во второй раз. Он захотел мои уже фейрийские крылья в обмен на что? Неужели на любое моё желание? Или желания? Чего хочет этот удивительный тёмный бог, и почему хочет заключить сделку именно со мной?
Ответы пришли неожиданно. Любое моё желание? Ха, наивная. Ему требуются не только крылья единственного в этом мире Демиурга-полубога, но и то, что подвластно тому. Знаменитое Лихостенье. Но я уничтожила его полгода назад, впитав в себя всю его магию полностью. А раз впитала, то могу и отдать. И знаю, как. Поморщилась. Вновь чувствовать себя беспомощной на руинах тюрьмы на Эгейне не хотелось. Но что поделать? Надо будет переговорить с Кхашеном и разузнать у него подробности договора номер два. Возможно, у меня даже получится обвести вокруг пальца друзей. Естественно, с помощью Тёмного Владыки.
Тихонечко сползла с кровати, оглянулась в поисках Росса и, не найдя его, прошмыгнула обратно в свой кабинет. Закрыв за собой плотно дверь, навесив на неё охранки, а на всё помещение — собственные опечатывающие заклятия, облегчённо вздохнула. Ита-ак, начнём-с поиски. Отодвинув тайный ход в библиотеку, — коридор за задней стенкой камина, — я нырнула в лаз и где-то через пять минут отплёвывалась от паутины. Она, ненормальная, налипла на всю меня с ног до головы и порядком достала.
Библиотека во дворце Алмодрая была просто феноменальная — здесь можно было найти всё, что можно, и всё, что нельзя. Книги здесь летали от полки к полке, некоторые были прикованы цепями, многие изображали из себя больших привидений. А ещё библиотека могла сама приносить книги или показывать маршрут к тому или иному фолианту, в зависимости от твоих желаний. За это я особенно любила её. Теперь же, когда в голове набатом стучали слова Кхашена, я просто попросила библиотеку о помощи. И она пришла.
В руки легла чёрная, бархатная книга с золотой окантовкой. На ней не было ни единой надписи или рисунка, я первым делом страшно испугалась, что здесь будет какой-нибудь предсказательный гримуар. Но, к счастью, ничего предосудительного и магического в ней не было.
Это была всего лишь Книга Тайн.
— Ух ты! — невольно вырвалось у меня, когда я большими от восхищения глазами рассматривала личные записи многих предшественников. — Невероятно!
На последней странице было упоминание моего имени и... и имени ден Асмира. Прочитать я не успела, меня отвлёк архивариус Николаус:
— Арана! — воскликнул он, появляясь из-за угла и хлопая в ладоши. Я подпрыгнула, едва не выронила Книгу и поспешно спрятала её за спиной. — Что Вы здесь делаете? Это закрытый доступ!
Он рванулся было за Книгой, но я уже успела накинуть на неё морок фейрийского любовного романа и показала его Нику:
— Вот! Это всего лишь книжка для лёгкого чтения! — Сама себе б поверила, если бы не знала истинных намерений. — Устала, знаете ли, от сплошной юриспруденции. А эти реформы так порой утомляют! Я пойду, хорошо? — И почти побежала к лазу. Уже у входа в коридор обернулась и крикнула: — Если скучно будет, зовите!
И скрылась. В груди громко бухало сердце.
Я украла Книгу Тайн. Мало того, она была в закрытом доступе. Меня убьют.
* * *
Фортепианные звуки ласкали слух и отгоняли непрошенные мысли. Вновь Muse, на этот раз "Map Of The Problematique". Перебор нот в левой руке, ведущая партия — в правой. Потом повторяющиеся ноты и слова.
