Аарон давно простил Риану смерть Френсиса. Каждое новое дело омеги-комиссара демонстрировало ум, изворотливость, настоящее мастерство. Аарон невольно восхищался этим мальчишкой. Как и все, он искал паршивца, но только для того, чтобы посмотреть ему в глаза и задать один-единственный вопрос, который уже не первый год не давал ему покоя. Почему Риан пощадил его и Мака там, на старом полигоне, не дал боевикам Робинсона убить их? Ведь если бы Риан тогда не вмешался, то не было бы ни его, ни Мака, ни Льюиса, ни Вернера, ни Диего... Не было бы их маленькой счастливой семьи. Риан дал им шанс быть вместе, и за это альфа был ему безмерно благодарен.
В стране назревала гражданская война. Громкие разоблачения будоражили обывателей, власти ужесточали режим с каждым годом, преступность выросла в разы. Всё чаще на митингах звучали призывы к смене системы, и демонстрантов приходилось разгонять силами военных. Ричард Монтгомери во время перерывов в совместных совещаниях сокрушённо признавался самым ловким журналистам, сумевшим пробраться в здание Генерального штаба, что при всей необходимости разгона подобных демонстраций совсем необязательно проявлять жестокость — перестаравшимся солдатам, если те кого-то случайно забивали насмерть, всё легко сходило с рук. Полиция уже тоже не справлялась. А тут ещё и боевики Робинсона перешли в наступление, нападая на боевые части, госучреждения, имения аристократов и загородные дома элиты.
Кровавый ужас охватывал города.
Семья Аарона пока не была затронута этим ужасом, как и все те, кому не в чем было себя всерьёз упрекнуть. То, как избирательно повстанцы действовали, показывало, что они тщательно проверяют всех потенциальных жертв, чтобы не допускать напрасных убийств. Подпольщики вообще благородно не тревожили детей, предпочитая карать неугодных вдали от подрастающего поколения, однако альфа с опаской ждал, когда убийцы всё же придут и к нему, как пришли к одному из его сослуживцев, взявшему живьём нескольких подпольщиков и сдавших в руки Роммни, после чего те умерли во время допроса... но его никто не трогал, несмотря на столько удачных перехватов. Каждый раз, уходя на службу и целуя детей на прощание, Мак подолгу не выпускал малышей из своих объятий, не зная, вернутся ли они из очередного рейда, и всё же пока боги были милостивы. Диего тоже провожал друзей с тревогой в глазах и просил быть осторожнее. На всякий случай Аарон оформил завещание, по которому в случае их с Маком гибели полная опека над Льюисом и Вернером переходила к Диего. Альфа был уверен, что их верный друг сумеет позаботиться о мальчиках и воспитать их достойными людьми. В крайнем случае он мог обратиться за помощью и поддержкой к Монтгомери, с которыми Аарону всё же удалось договориться. Двоюродные родственники с пониманием отнеслись к просьбе Аарона и пообещали оказать всяческое содействие, случись в том нужда.
— Я дома! — сообщил о своём приходе альфа, разуваясь.
— Папа!!! — взвизгнули в ближайшей комнате голоса, и два маленьких вихря налетели на отца.
— Что, соскучились? — широко улыбнулся Аарон, подхватывая обоих мальчишек на руки. Слышать из их уст ласковое "папа" было куда приятнее, чем полуофициальное "отец".
— Очень! — "Волчата" дружно обхватили отца за шею.
— А как я по вам соскучился... слов не хватает, чтобы рассказать. Ну, как день прошёл?
Льюис только рот открыть успел, как из кухни, вытирая руки полотенцем, вышел Мак. Уже в домашних штанах и рубашке. Заметно отдохнувший и свежий. Аарон блаженно вдохнул аромат мужа, чувствуя, как на огрубевшей от тягот службы и мрачных дум душе становится легче.
— Так, я вам что сказал? К папе сразу не лезть. Он много работал, устал. Сейчас он примет душ, переоденется, поест... — Мак многозначительно вскинул бровь, и альфа сглотнул выступившую слюну. — и тогда можете доставать его сколько угодно...
— ...пока не придёт пора ложиться спать. — В переднюю вышел Диего с большой книжкой сказок в руках. Наверно, читали, когда он пришёл.
— Уууу... — хором разочарованно завыли маленькие шкодники — до отбоя оставалось не так много времени.
— И нечего выть, — сурово сдвинул брови их родитель-омега. — Папа на очень важной работе, выполняет ответственные задания, и ему надо хорошо отдыхать. Знаю, он не так часто теперь с вами играет, как раньше, но так уж получилось. Вот будет выходной...
— А когда он будет? — надул губёнки Льюис. Он был очень похож на Мака — светлый, русый, с такими же глазами густого чайного цвета. Если кто-то из сослуживцев, встречая их в городе, и сомневался, что Мак родил первенца от мужа, то достаточно было показать родимое пятнышко на шейке — точно такое же и там же, как и у самого Аарона.
— Когда вы утром проснётесь, то до него останется на один день меньше.
Вернер нахмурился, пытаясь сосчитать. Он тоже был светлокожий, но с тёмными волосами и носом, который со временем будет таким же крупным и с горбинкой, как у отца. Не так давно малыш начал учиться читать и считать, и простенькие задачки с подвохом пока ему не давались, а вот Льюис сразу понял, что ближайший выходной с отцом будет ещё не скоро.
— Так нечестно! Почему у Саймона папа по вечерам всегда дома, а наш...
— Потому что папа Саймона работает на фабрике, а ваш — военный. У папы Саймона строгий распорядок, а нас с вашим папой часто вызывают, когда мы очень сильно нужны. Работа у нас такая — "служба" называется. И это очень важно. Так что хватит капризничать, оставьте папу в покое и дайте ему отдохнуть хоть немного.
Маленькие альфы с обиженными мордашками слезли с отцовских рук и побрели к Диего — утешаться.
— Ничего, это ненадолго, — обнял их рыжий омега. — Сейчас мы дочитаем сказку про хитрого волка, а папа как раз помоется и поест.
Аарон в очередной раз возблагодарил богов, что послали им такого доброго славного парня. В деле воспитания детей Диего не было равных — он всегда находил нужные слова, когда мальчишки начинали упрямиться и капризничать.
— Дорогой, ты не слишком строг с ними? — мягко попенял альфа Маку.
— Нормально. Я, конечно, их понимаю, но и совесть тоже надо с младых ногтей взращивать, пока не поздно.
Убедившись, что дети уже не куксятся, Аарон приблизился к мужу и с облегчением привлёк его к себе. На службе времени на то, чтобы уединиться и побыть собой, не было совершенно, и Аарон всегда спешил домой с чувством предвкушения этого момента. За прошедшие годы Мак остался для него таким же близким, любимым и желанным, как в самом начале их совместной жизни, начиная с той самой летней течки. Первые ссоры и перебранки давно остались в прошлом, и теперь Аарон даже боялся себе представлять, что бы было, если бы он тогда, на первом построении, не сдержался... и не сдерживался до той самой первой их совместной течки, когда был зачат Льюис. Время только доказало, что поступил он правильно, и сейчас альфа блаженно вкушал плоды своих трудов, чувствуя любовь своего омеги. Чистую и искреннюю.
— Аарон... — выдохнул омега, чувствуя жаркое дыхание мужа на том самом месте, где виднелась метка. От такой близости он всегда начинал возбуждаться, и Аарон это чувствовал.
— Боги, как же я соскучился... Когда же можно будет делать это, не прячась?
— Боюсь, что нескоро, любимый. Но хотя бы дома можно быть собой. И это прекрасно.
Альфа обнял мужа ещё крепче и склонился к его губам. Ему всегда было мало...
— Диего, а почему папа Аарон и папа Мак постоянно лижутся? — долетел до его ушей любопытный голосок Льюиса. Альфа невольно улыбнулся, но приятное занятие не прервал.
— Подрастёшь — поймёшь, — ответил Диего. — Это взрослые дела.
— Значит, когда я вырасту, то тоже так буду делать?
— Может быть. Ладно, не будем им мешать, идём.
— Иди уже в душ, — попытался отстраниться Мак — явно с неохотой, если судить по густеющему запаху.
— А ты пойдёшь со мной? Спину мне потрёшь... — Аарон провокационно провёл ладонью по его спине.
— А я ужин разогрею. Аарон, ты не у меня время отнимаешь, а у детей. Они и так редко тебя дома видят.
— Так ведь мне и с тобой тоже побыть хочется.
— Вот когда мальчишки спать лягут...
— Ловлю на слове. — Поцеловав мужа ещё раз, альфа взял заранее приготовленное бельё, домашнюю одежду и пошёл мыться.
В отличие от службы, дома были тишь да благодать... если не считать первого года после рождения Льюиса. И дело было не в бессонных ночах, детском плаче не вовремя, бесконечной возне с подгузниками и прочем таком, чем молодых альф буквально запугивают с подросткового возраста, а в постоянных спорах по поводу распределения родительских обязанностей.
Когда Мак с сыном вернулся домой, Аарон, вовсю предвкушавший родительские хлопоты, неожиданно столкнулся с омежьим заговором и безжалостной дискриминацией. Поучаствовав в рождении сына на свет, альфа искренне считал, что он имеет такое же полное право ухаживать за ребёнком, но уже в первый же вечер ему было заявлено и в крайне жёсткой форме, что не альфье это дело. Что в доме целых двое омег, и что его помощь им не нужна. Аарон попытался возразить, что это нечестно. Что он, как отец, имеет право знать, как растёт и развивается его сын, что надо будет сделать, если... Мак при поддержке Диего попросту вытолкал его из комнаты и пригрозил, что если наглый альфа снова сунет свой горбатый нос не в своё дело, то будет и вовсе отлучён от ребёнка до самого детского сада. После чего просто захлопнул перед ним дверь. Так Аарон столкнулся с непонятным и неистребимым родительским инстинктом омег нос к носу.
Все последующие попытки добиться своего ждал сокрушительный провал. Как бы он не старался, не караулил подходящий момент, на первый же писк Льюиса успевали примчаться именно его омеги. Аарон ворчал, обижался, спорил, приводил доводы, но оба парня как будто не слышали. Они сговорились так легко, что без колебаний выступали против альфы единым фронтом. Диего — подлый предатель! — в конце концов заявил, что альфа, как добытчик, о прокорме семьи и должен думать в первую очередь. Что у него на базе целая орава диких озабоченных бойцов, из которых надо склепать боеспособный слаженный отряд, вот пусть об этом и думает. И что он, Диего, вообще работает за еду и жильё, так что пусть дорогой друг его не попрекает — знал, кого в дом тащит и зачем. Да ещё и по пьяни. Через две луны пришли к скудному компромиссу — Аарон не лезет со своей помощью, а ему позволяют видеть сына, иногда держать его на руках и присутствовать при кормлении и купании. И это было совсем не то, на что надеялся альфа, в ожидании ребёнка читавший пособия для будущих папочек.
Если бы тогда Аарон узнал, что Диего не настолько потерял голову от взыгравших инстинктов, то крупно бы обиделся на названого брата. Хитрый омега уже знал своего нанимателя как облупленного и намеренно подыграл Маку, чтобы Аарон получше осознал, с чем имеет дело. Зря он что ли всегда говорил своим бойцам, что самый верный опыт приобретается на собственной шкуре?! Вот пусть и узнает на себе, что такое родительский инстинкт.
То, что из супружеской постели его не выгнали, тоже было слабым утешением. Аарон знал, что в ближайшие несколько лун омеге противопоказан секс, чтобы его организм восстановился после родов полностью, но разве это отменяет ласки, поцелуи и просто объятия? Да, Мак не досыпает — кормления строго по расписанию, стирка и глажка увеличились в разы, он то и дело просыпался среди ночи и кидался к ребёнку, чтобы убедиться, что малыш в порядке, иногда даже брал его к себе и отворачивался от мужа, оберегая мальчика — и если бы не Диего, который помогал с готовкой и стиркой, то замотанному на службе альфе пришлось бы самому готовить себе завтраки и ужины. Аарон вполне был согласен и на такой вариант, благо опыт имелся, но почему нельзя отдыхать, привалившись к законному супругу? Почему нельзя позволить помогать мыться? Одеваться? Что такого у омеги могло появиться после родов, чего стоило бы стесняться? Разве что растяжки на животе, но это же потом пройдёт. Разве это покусительство на свободу и самостоятельность? Элементарная забота, чтобы одежда не была наизнанку, все пуговицы попали в свои петельки, а носки не были слишком заношенными... Нет же, альфа ещё и постоянно слышал упрёки в своей озабоченности, которая переходит все границы. Самые несправедливые упрёки, какие только Аарон слышал в свой адрес! После того, как Мак родил, Аарон почти не мучился от сексуальной неудовлетворённости — вполне можно было разобраться с проблемой вручную. Он всего лишь хотел сделать приятное своему омеге, позаботиться о нём и убедиться, что с рождением сына ничего не изменится, а тут... Не выдержав, через четыре луны после рождения сына Аарон, выбрался из дома после очередного скандала во двор, пожаловался одинокому старичку-омеге, живущему на первом этаже, на что тот только рассмеялся и всё объяснил. Оказывается, во время беременности омеги настолько свыкаются с присутствием ребёнка в своём теле, что после рождения первенца родительские инстинкты пробуждаются в полную силу ещё и по этой причине. Они неосознанно стремятся защитить своё дитя от потенциальной угрозы, даже если она мнимая. И себя заодно, иначе ребёнок останется без защиты и заботы. Со временем, накапливая опыт, омеги учатся это контролировать, но в первый год лучше не соваться со своим уставом в чужой монастырь. Остаётся только смириться. Но Аарон смиряться не хотел. Ведь Мак, забирая сына к ним в постель, не спихивает его самого на пол! Значит, раз словами добиться чего-то нереально, пойдём другим путём. Только подождать надо чуток, чтобы улеглись первые страсти.
Когда Льюис начал переходить на прикорм, альфу снова начали выгонять из комнаты, чтобы не портил ребёнку аппетит и не отвлекал его своими габаритами. Тут уж несчастный отец не выдержал очередной несправедливости и сорвался — дождался полноценного выходного, встал спозаранку, тихонько оделся, собрал проснувшегося малыша, прихватил кое-что и ушёл гулять с сыном в ближайший сквер. Через час его нашли, отобрали ребёнка и набросились с отборной руганью. Все попытки объяснить, что он всё делал по правилам, даже прихватил еду и питьё, в очередной раз не вразумили обезумевших омег. Мак так разошёлся, что на очередное оправдание попросту заехал любимому мужу в челюсть с такой силой, что чуть не вывихнул. Как будто и не было перерыва в тренировках! Вернувшись домой, Мак и Диего долго осматривали Льюиса, которого еле успокоили — мальчик перепугался и заревел — после чего не разговаривали с Аароном почти два дня. Кормить, впрочем, не перестали. Потом альфе был выставлен очередной ультиматум. Если он, забирая ребёнка на прогулку, не будет предупреждать заранее и собирать его у них на глазах, то перейдёт на сухой паёк и казённые обеды. Представив себе, как будет давиться в столовой, зная, что вкусного домашнего уже не будет, альфа содрогнулся и пообещал. С тех пор ему начали давать кое-какие послабления.
К концу первого года Аарон так измучился и разобиделся, что замыслил коварную месть. Льюис уже делал первые шаги, когда у Мака случилась первая после родов течка. Не без труда придавив восставшие инстинкты, Аарон дождался второй ночной вспышки и отвёл душу. Разумеется, без всякой контрацепции, как они, собственно, договаривались раньше. Мак, охваченный инстинктом, даже не заметил, что альфа бросает распечатанные презервативы под кровать. Когда очистка не настала, Мак, поняв, что его подло обманули и когда именно, высказал коварному альфе всё, что думает о его умственных и репродуктивных способностях, на что получил огорошивший его ответ:
