Почти все время дом давал крышу только одному обитателю — самой Рене. Был период, когда ей хотелось пустить к себе постояльцев, чтобы избавиться от звенящей тишины, но мысль о том, что кто-то поцарапает пол из отполированного до зеркального блеска черного дерева, ее немного отрезвляла. Паркет воистину был ее гордостью. Она могла часами простаивать на коленях, натирая его различными щетками, мягкой тканью и ароматным пчелиным воском. Это занятие приводило ее в созерцательное, умиротворенное состояние, позволяло собраться с мыслями и, как это ни странно, отдохнуть. В дереве, как в темнейшем из зеркал, свет скорее сиял, чем отражался. Это было красиво, и мысль о чьих-то грязных отпечатках на великолепии темных зеркал казалась куноичи просто кощунственной. Поэтому она в качестве компромисса завела часы, которые могла услышать практически из любой точки дома.
За почти неделю ее отсутствия в доме не появилось ни одной пылинки, что не могло не радовать.
Рена тенью скользила по коридорам, заглядывала в комнаты, поливала цветы и убеждалась, что все в полном порядке. Потом, покачавшись на пятках, выбрала на сегодня ванную, а не источники, и пошла ее набирать. Чтобы не было так скучно, Рена щелкнула небольшим выключателем, и по всему дому зазвучала музыка — грозная, грустная, правдивая.
Но сперва нужно было привести в порядок свои вещи, поэтому первым делом Рена отправилась на кухню, чтобы разобрать покупки. Как и следовало ожидать, за целый день на жаре угорь совершенно испортился и теперь распространял вокруг себя определенно несвежий запах начинающей протухать рыбы. Грязно выругавшись, Рена вынуждена была завернуть свой пропавший завтрак в несколько пакетов, чтобы утром вынести на помойку. Овощи в корзине тоже успели пропахнуть рыбой. К еще большему раздражению Рены, рыба протекла, и все, что лежало на дне корзины, совсем провоняло. Помидорам пришел бесповоротный конец, зелень завяла. Лучше всего сохранился дайкон, но легче Рене от этого не стало. Похоже, в этот раз ей опять придется заканчивать день с пустым животом и острой иглой разочарования в этом дне, воткнутой в висок.
Подпевая исполнителям, Рена начала заполнять огромную, прямо-таки трехместную черную ванну горячей водой с благовониями. Сегодняшним своим запахом она выбрала вербену, полынь и смягчающий их резкий аромат лотос. Пока вода прибывала в чудо сантехничьей мысли, Рена распаковала свой рюкзачок, часть вещей выбросила, а кое-что отправила в стирку, и вернулась в ванную. Зажгла по всей ванне свечи, принесла туда пепельницу, длинный мундштук, сигареты и пушистый махровый халат. И переданную ей ампулу тоже не забыла захватить, чтобы подумать над ней, пока будет нежиться в горячей воде. Раздевшись, она сначала как следует отмылась в душе и только потом направилась к наполненной ванне с шапкой пушистой пены.
В воздухе кружились затейливые пряди слов, складываясь в горькие смыслы, такие близкие Рене:
Я не хочу об этом думать, не хочу вспоминать,
Кому-то все это поведать и заново переживать.
Не осталось никого, кого б я мог любить,
И я не вижу ничего, что заставляло бы жить.
А время тащится по кругу — что сегодня, что вчера.
Я стал узником, я проклят в каком-то дне сентября.
Меня размоет дождь, меня раздавят облака.
Я должен уехать, цена билета одна — жизнь!
Рена залезла по самый подбородок в горячую, отдающую зеленью воду и закурила, чувствуя, как холодная кровь становится ярче и теплее, быстрее бежит по жилам и согревает ее. Эхо незатейливой мелодии дробились гулким хором об мраморную плитку и зеркала. Рена рассматривала кружевные завитки дыма, наблюдала, как их втягивает в крошечную вентиляционную шахту под потолком, слушала одну из любимых песен и пыталась решить — принимать данное ей "послание" или нет.
И я придумал эти песни так, как я хотел.
Но все это пустое, даже то, что не успел.
Серый день мне не согреть ни пойлом, ни травой
Ни психотропными полетами, ни ядерной зимой.
Я смотрю на свое тело — наверно, это просто сеть.
Я ненавижу его, оно должно умереть.
И я с тоской смотрю на птиц, покидающих нас стаей.
Мы здесь только для того, чтобы качать кайф!
"Через Боке меня еще не пытались достать — он слишком сильно дорожит своей репутацией честного дельца, чтобы принимать явную подставу, но рано или поздно всякое случается. Его могли припугнуть, ему могли заплатить столько, что можно купить пол-Конохи. Интересно, кому я так перешла дорожку, что меня пытаются отравить?" — думала Рена, блуждая взглядом по фитилям свечей и затягиваясь.
Моя последняя обитель — осень — мой вечный зов.
Мои глаза наполняет красно-желтая кровь.
Уже не чувствуя боль, лишь усталость и грусть.
И уверенность в том, что я сюда не вернусь.
Мои руки опустились, как плети, до колен,
Я помню речь унижения, череду ваших измен.
Я заебался искать в чужих учениях свет,
Иллюзии — надежды,
В прошлом — будущего нет!
"Но с другой стороны, я не могла настолько напакостить, чтобы меня так сильно желали устранить — продолжала свои размышления Рена. — Насколько я помню, насмерть меня травили только два раза. Остальные шестьдесят три были в основном миорелаксанты, паралитики и средства для наркоза". Потянувшись, она пальцами ноги сначала открутила кран с горячей водой, а потом разложила обе ножки на небольшом бортике. Что-то ее сегодня познабливало, и она никак не могла отогреться.
Ты холодна как снег, как лед,
Ты холодна, и от тебя меня рвет,
Ты холодна как ночная пустота,
Ты холодна...
Ты холодна как пустая кровать,
Ты холодна, ни дать ни взять,
Ты холодна как пустые слова,
Ты холодна...
"Ну надо же! Даже песня в тему, — кривовато ухмыльнулась Рена и по неосторожности стряхнула пепел себе в ванну. — Хорошая штука мундштук — тянуться не нужно, да и сигарета не намокает, только вот вовремя тянутся к пепельнице нужно..."
Ты холодна как свет далекой звезды,
Которая что светит, что не светит — все равно...
Ты холодна как плохие стихи,
Наполненные буквами дешевой тоски.
Ты холодна как молчаливая пыль,
Покрывшая зеленую пустую бутыль,
Ты холодна как глаза врага,
Ты холодна...
— Так пить мне эту гадость или не пить? Вдруг там действительно что-то стоящее, и отказ лишит меня либо кругленькой суммы, либо ответной услуги от кого-то влиятельного? — Рена начала рассуждать уже вслух.
...Ты холодна...
— Но в конце концов здоровье важнее... В этот раз они могли намешать чего-то посильнее предыдущих попыток. Что-то неорганическое, трудноабсорбируемое и неудобоваримое. Например, тяжелые металлы, которые выводить сложнее всего, в отличие от всей прочей органики. Сестрам вряд ли понравится идея возиться с очередной дозой яда. Они еще с прошлого раза мне тактично намекнули, чтоб я не наглела до такой степени... — на это ей опять-таки никто не ответил. Вода в ванной становилась все горячее, но Рена этого как будто и не замечала вовсе.
...Ты холодна...
Рена подцепила полученную сегодня ампулку и внимательно еще раз ее изучила. Из толстого стекла с металлическим пояском, шапочкой-крышкой, впаянной в стекло, заполненная яркими и даже на вид не аппетитными жидкостями. Фольга и иголка. Похоже, действительно нужно было сначала продавить перегородку, потом смешать и быстро выпить. Так сказать, Ex tempore...
...Ты холодна...
— Вот блин... И хочется, и колется! — мучилась сомнениями и неуемным любопытством Рена. — А вдруг там задание просто офигительно интересное и сложное?! Да и кто меня тут найдет? Все, решено, пью!
...Ты холодна...
Рена решительно затушила окурок в пепельнице и отставила ее вместе с мундштуком на низкую скамью рядом с изголовьем ванны. Если бы руки у нее не были мокрыми из-за ванны, то уж точно вспотели бы от волнения. Рена смотрела на спокойно лежащую ампулу на мыльной ладони как следователь в допросной на преступника, который все никак не желает раскалываться. И этот самый следователь все никак не мог решиться применить крайние меры воздействия, чтоб прощупать упрямую молчунью.
Ты лежишь, твои глаза под тенью сомкнутых век,
Из них не брызнут никогда потоки маленьких рек,
И ты не сможешь улыбнуться мне уже никогда,
Ты холодна...
Обрывок проводов твою шею стянул,
Я знаю, все из-за меня — я этот круг замкнул,
Ты лежишь, ты холодна, а я рядом ем суп,
И мне не надо делиться — ведь ты же труп.
Ты холодна!!!
— А может, мне лучше погадать на будущее, чем тянуть в рот всякую сомнительную гадость? — попробовала придумать альтернативный путь Рена, чуть-чуть приободряясь.
...Ты холодна!!!...
— Да нет, это чушь! Выпить самый сильный яд все-таки приятней, чем пройти через эту встряску. Да и Сестры потом шипеть будут месяца два-три. А это уж удовольствие ниже среднего... — опять поникла куноичи. — Лучше сразу сдохнуть.
...Ты холодна!!!...
— Так пей, если тебе так этого хочется! Чего тянуть? — от двери раздался до боли знакомый голос.
...Ты холодна!!!...
— Заходить без приглашения некрасиво! — возмущенно рявкнула Рена, подгребая побольше пены к шее, чтобы понадежней укрыть нагое тело под прозрачной водой. В процессе ловли пены ампула выскочила из скользкой ладони и опустилась куда-то на дно. Рена зарычала в раздражении, шаря вокруг себя ладонями.
Ты холодна как снег, как лед,
Ты холодна, и от тебя меня рвет,
Ты холодна как ночная пустота,
Ты холодна...
Ты холодна как пустая кровать,
Ты холодна, ни дать ни взять,
Ты холодна как пустые слова,
Ты холодна...
— А у тебя открыто было. Дай, думаю, зайду — вдруг что-то случилось или помощь какая нужна, — неубедительно оправдался Орочимару, пересекая ванну и присаживаясь на предварительно освобожденную от трех свечей, пепельницы, сигарет и мундштука низкую скамью, обитую алой кожей.
...Ты холодна!!!...
— Ты нахальное создание! — с невеселым смехом сказала Рена, уже не пытаясь ненавязчиво дать понять, что Орочимару в ее ванной немного лишний. Как раз ее рука нащупали скользкий и гладкий цилиндрик послания.
...Ты холодна!!!...
— Ага. Так вот, я тебя спасу — я прослежу за тобой, когда ты выпьешь содержимое этого флакона. Можешь не беспокоиться — я смогу помочь, если для тебя в этом возникнет необходимость. Уж что-что, а квалификации мне хватит на многое. Хотя я не одобряю распития неизвестных жидкостей.
...Ты холодна!!!...
Рена даже спорить не стала. Быстро, пока не передумала, раздавила фольгу, взбила жидкость, ставшую от этого прозрачной как слеза, и, свинтив одним резким движением колпачок, опрокинула в рот. Сначала ей показалось, что это была обычная вода и кто-то над ней неумно пошутил, но потом рот, глотку и за грудиной обожгло невыносимой болью, из вылезших из орбит глаз хлынули слезы, а затухающее сознание уловило последние аккорды все еще играющей песни.
...Ты холодна!!!...
Орочимару бережно извлек потерявшую сознание Рену из обжигающе-горячей воды, завернул в полотенце и поискал ближайшую спальню. Там он уложил ее на футон, снял мокрое полотенце, поцокал языком, глядя на роскошную россыпь зеленоватых синяков на приятно порозовевшей от почти кипятка коже, и укрыл шелковым покрывалом. Потом проверил дыхание и сердце — кажется, Рена просто спала. Кивнув, он уселся рядом на пол и стал ждать.
И был сон, и было видение...
Глава 22. Сделка.
Глава, в которой Рена получает массу поводов для беспокойства, частично приятно проводит вечер, болтает о скучном и нужном, а также о нужном и не скучном и, как всегда, попадает в переплет
Вокруг было темно, холодно и пусто. Не было ощущения ни пространства, ни времени, ни направления. Казалось, что это место-которого-нет-на-самом-деле находится где-то в промежутке между жизнью и смертью или вдохом и выдохом. Эдакая пауза в ритме Мироздания — нелепая и позабытая богами. Но как бы это ни противоречило остальным ощущениям, мысли были ясными... А вот дышалось тут не очень, хоть и не было в этом прямой потребности, но грудь разрывало от непривычного отсутствия ритмичных движений. Рена ощущала себя просто чистым сгустком сознания, которое не было обременено насущными проблемами тела. Невозможность ощущать себя всеми своими привычными сенсорными способами здорово сбивала с толку и вызывала все более усиливающиеся приливы раздражения.
— Ибогами Рена? — услышала она приятный баритон сразу со всех сторон.
— Я за нее, — ответила она. — А ты кто такой будешь?
— Я наниматель. У меня есть выгодное предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— О, я не была бы на твоем месте столь самоуверенным — ведь я могу послать тебя в весьма пикантное пешее эротическое путешествие по известному маршруту. И стыдно мне за свое поведение не будет.
— Не торопись с принятием решения. Я хочу предложить тебе весьма интересную сделку, — голос остался таким же мягким и приятным, без тени гнева на ее определенно не вежливое поведение.
— Да? И какое?
— Продай сестер.
— Что?! — если бы она могла, то закашлялась бы от неожиданности. Несуществующее сердце забилось и затрепыхалось где-то в несуществующем горле. Предложение было столь ошеломительным, что Рена чуть не потеряла голову.
— Ты не ослышалась. Продай мне Сестер. За это ты получишь все что только захочешь — деньги, власть, земли, рабов, силу. Можешь просить все.
— Ты вообще охренел, кто бы ты там ни был?! — возмутилась Рена. — Какие Сестры?! Да у меня и родителей никогда не было!!! Что за чушь?!
— Ты поняла, что я имею в виду. Я знаю о твоей тайной связи и знаю, что ты не особенно радуешься вашему совместному проживанию. Ты можешь не беспокоиться — этот уголок твоего сознания совершенно точно принадлежит только тебе и ни одна из твоих сестер не может его не то что контролировать, но и просто проникнуть сюда. Так что ты можешь выражать свои мысли совершенно открыто, не опасаясь, что они будут услышаны кем-либо кроме меня. Если тебя заинтересовало мое предложение, то передай ампулу тому, от кого ты ее получила с устным ответом "Да" или "Нет". И за тобой придут очень быстро. Я понимаю, что это повлечет за собой нукенинство, но что оно может значить по сравнению с владением какой-нибудь страной?
— Э, уважаемый! Как тебя зовут хоть?
— Мое имя совсем не имеет значения.
— Пф-ф, какой дешевый прием!
— Зато он работает, — в голосе прорезалась тень улыбки. — Я ожидаю, что ты примешь верное решение, когда оценишь те выгоды, которые принесет мое предложение. Не беспокойся, извлечение сестер не причинит тебе особого вреда, хотя процесс несколько... болезненный.
— Я отказываюсь выслушивать столь вопиющую ахинею от загадочного анонимуса! — Рена кипела от возмущения и беспомощности.
— Обдумай все хорошо, потом ответишь. Сроком принятия решения я тебя не ограничиваю. А теперь буду прощаться.
— Эй, постой! У меня еще есть не один воп...
* * *
— ...рос!!! — закричала Рена пытаясь поймать голос и хватаясь за чью-то шею.
