Я с удовлетворением отметила, что распознаю все признаки леса умеренной полосы, которым нас учили на курсах: небольшие листья у деревьев, полное отсутствие лиан и других эпифитов, опять же бурелом — в тропиках много древоточцев, которые его быстро подъедают. За время с момента посадки я смогла также отследить положение солнца — оно было низко над горизонтом, но спускалось полого — а это тоже подтверждало, что мы в довольно высоких широтах.

Именно бурелом и был главной проблемой, мешавшей пройти сквозь лес. Одна из рлаши провела нас. Часто приходилось перелезать через лежащие стволы или, наоборот, пролезать под ними. Я подумала, как мы потащим дрова. Впрочем, я заметила множество сухих молодых деревьев и сухих веток на стоящих деревьях. Так что дрова можно было, как и говорила Ккехн, набрать в лесу.

Но самым неожиданным в этом лесу было то, как быстро он кончился. Вся полоса была немногим шире ста метров. Мы оказались в густой траве высотой метра полтора, через которую дальше вела узкая прямая тропинка. Ккехн объяснила, что это часть пастбища, где рлаши выращивают бурьян на зиму. Наша провожатая встала на задние ноги и издала короткий и не очень громкий крик. Невдалеке, где-то слева, послышался ответ. Провожатая с Ккехн обменялись репликами и Ккехн сказала мне, что мы почти пришли, только туда нет тропы.

И мы пошли через бурьян. Провожатая шла впереди, Ккехн за ней, я замыкала. Ноги у нас были расставлены шире, чем у рлаши, поэтому и тропа получалась шире, чем рлашская.

Вскоре мы вышли к первому сайту крушения. Здесь лежал расколотый на три части и наполовину зарывшийся в землю шар аккумулятора. Я ожидала увидеть кратер, но его не было. Все-таки скорость была не очень высока, а почва, видимо, довольно мягкая. Там нас встретила еще одна рлаши. После короткой дискуссии, Ккехн сказала:

— Они спрашивают, опасно ли это, и можем ли мы это убрать.

— Резонные вопросы, — не смогла не отметить я. — Нет, это не опасно. Что они имеют в виду под убрать? Я могу отнести это на несколько гроссов футов, например к лесу.

— Можешь? — удивилась Ккехн.

— Да. Я же это поднимала вместе с остальным кораблем.

Ккехн уточнила у хозяйки пастбища и сказала, что да, отнести к лесу было бы неплохо, если только это не причинит еще больших разрушений земле и траве.

Я сфотографировала осколки на телепат и занялась переноской. Я напряглась — все-таки самый большой из кусков был в полдюжины раз тяжелее меня — и оторвала его от земли. Он зацепился за другие куски и застрял, поэтому мне пришлось его покачать. Я увидела, как рлаши и Ккехн скривились от звука трения стекла о стекло.

Я довольно быстро справилась с большими кусками, а мелкие осколки рлаши согласились засыпать в яме.

Ккехн быстро выяснила, что доски недалеко, как она сказала — метрах в двадцати. Еще она призналась, что умеет пересчитывать в уме рлашские единицы в человеческие, а вот в наши еще не научилась. Я вспомнила, что человеческий метр около трех наших футов.

И мы пошли к доскам. Там уже была протоптана тропка.

Я попыталась восстановить продолжение событий после покидания нами кабины. Оставшись без автопилота и купола экрана, обломок потерял аэродинамическую устойчивость, и аккумулятор сорвало с креплений. Поскольку это произошло не очень высоко, они упали не очень далеко друг от друга.

Доски в полете разделились, но связывавшие их тросы не позволили им отдалиться друг от друга. Нижнее днище, принявшее на себя главную тепловую нагрузку, прогорело все-таки не до конца. От него осталось несколько... не знаю, можно ли назвать это щепками, но, судя по тому, как оно треснуло, в момент удара оно еще более-менее сохраняло форму диска. У переборок обгорели только края. Все три детали в момент удара падали ребром, почти вертикально. Поэтому скорость у них была, наверное, выше, чем когда они летели вместе с нами и аккумулятором, но мы удерживали их поперек воздушного потока.

Но дерево, особенно красное — материал очень прочный по отношению к весу. Нижняя переборка, на вид, вообще не пострадала от удара, хотя и вошла в землю на треть радиуса. Верхняя переборка треснула только в одном месте, и поперечные доски позволили ей сохранить форму. Кронштейны моего гамака и моя приборная доска были срезаны, когда соответствующая сторона диска вошла в землю.

Рлаши попросили эти доски убрать тоже. Главной проблемой было рассоединить тросы из свиной гривы, соединявшие днище и переборки между собой. Ножом резать их я бы замучилась, но нас учили заклинанию, позволявшему развязать узлы, соединявшие волоски в волокнах тросов. Я сложила днище и нижнюю переборку вместе и отнесла их за один прием. Потом я попросила Ккехн, чтобы она подобрала срезанные ротанговые детали — они лучше всего подходили в качестве дров — и шла со мной, сюда мы больше возвращаться не планировали. Я подняла верхнюю переборку и мы пошли.

У леса я прислонила переборку к дереву, вскрыла контейнеры с аварийным питанием, палаткой и остальным комплектом выживания. Тащить всю переборку через лес было неудобно, а дров нам было нужно немного. Я оторвала люк от верхней переборки, сняла репульсоры с моего экрана и экрана Ккехн и укрепила их на нижней стороне люка. С двумя репульсорами получалось неустойчиво, но нести было гораздо легче, чем за счет чистого телекинеза.

Используя топор из комплекта выживания, я срубила еще несколько ротанговых кронштейнов и отколола менее обугленные из щепок днища. Наконец, я сняла вычислители и параметрические самописцы.

Потом я свалила оборудование и дрова на получившуюся платформу, и мы пошли. Под некоторыми упавшими деревьями платформу удалось протащить снизу, но над двумя пришлось переносить сверху. Все прошло гораздо легче, чем я опасалась.

Выдержка из протокола заседания комиссии по контакту с дркнз.

Александр Самойлов, председатель комиссии: Контр-адмирал, вам не кажется, что следует сначала подождать прыжка какого-то из кораблей из системы Аккио?

Контр-адмирал Тач Хонг Нат: Нет, не кажется. Как они могут оттуда прыгнуть?

Александр Самойлов: Судя по тому, что связь разорвалась в момент прыжка Ккехн, они на прошлой ветви петли. Они не могут создать с нами двустороннюю связь, потому что для них это будет сообщение из будущего. Но для нас их корабли прибудут из прошлого, поэтому... Ну, вспомните как это было при прыжке Злотникова.

Контр-адмирал Тач Хонг Нат: Но что им толку от этого?

Александр Самойлов: Они, как минимум, убедятся, что это петля. Они ведь сейчас просто сидят без связи и ждут, пока к ним прибудет Ккехн. А это может произойти через много мегасекунд. Я думаю, их сейчас больше всего интересует вопрос, что это такое вообще.

Контр-адмирал Тач Хонг Нат: У них может не быть кораблей на удобных для прыжка орбитах. Нашей эскадре вон сколько еще до зоны пилить.

Александр Самойлов: Когда у вас есть ясные намерения в целевой системе, вы, действительно, довольно жестко ограничены в выборе зоны прыжка. Но когда вам просто надо выбраться, можно прыгнуть с низкой орбиты в межпланетное пространство. По флайтрадару в системе сейчас шесть прыжковых кораблей, и прошло уже три килосекунды. Почему этого до сих пор никто не сделал?

Контр-адмирал Тач Хонг Нат: Понятия не имею. Могут быть десятки причин.

Александр Самойлов: И ни одну нельзя устранить за три килосекунды?

Контр-адмирал Тач Хонг Нат: Например, они пытаются провести организованную эвакуацию.

Александр Самойлов: Но, чтобы организовывать эвакуацию, для начала неплохо бы проверить, что она физически возможна. Мне кажется, потратить на это один из шести кораблей вполне разумно, особенно учитывая, что они весьма неравноценны по пассажировместимости.

Контр-адмирал Тач Хонг Нат: Это все чистые спекуляции.

Александр Самойлов: Что это петля, вообще-то, тоже спекуляция. Может быть, нам следует уже проверить альтернативные гипотезы? Например, самим туда попробовать прыгнуть. Это кто-то пытался сделать?

Контр-адмирал Тач Хонг Нат: Насколько я знаю, нет. Но что толку? Вы же сами понимаете, они на прошлой ветви. Мы не сможем туда прыгнуть!

Александр Самойлов: Если это петля — да. Но это я и предлагаю выяснить прежде, чем развязывать войну с арахноидами.

Контр-адмирал Тач Хонг Нат: А что это еще может быть?

Александр Самойлов: Да как вам сказать...

Костер разводить, в итоге, мы так и не стали. Я деактивировала репульсоры, сгрузила дрова и спросила, где здесь есть питьевая вода. Ккехн перевела мне объяснение рлаши. Я достала мех из комплекта выживания и улетела в указанном направлении. Выражение удивления у рлаши было совсем не похоже на богомольское, но мне показалось, я его считала довольно точно. Тем более, что я видела что-то похожее у Ккехн.

Когда я вернулась, рлаши уже выдали Ккехн какую-то запчасть от коровы, и она с увлечением ее глодала, прямо сырую. Я сначала подумала, что это ребра брюшка какого-то животного с Дкз, только оттенок мяса отличался. Но Ккехн объяснила, что это так называемая "грудная клетка", в которой тоже расположены легкие. Сами легкие рлаши уже съели. Я почему-то вспомнила про ее микрофлору кишечника, а потом подумала, что в данный момент это наименьшая из наших проблем. Мне предлагали другую половину "грудной клетки", но я поела пеммикана из сухпайка.

Потом я занялась палаткой. Она была очень тонкая, из заговоренной шелковой парусины. Но к ней нужны были распорки, которые, по инструкции, предполагалось делать из местных материалов или обломков корабля. Ротанговые кронштейны были слишком короткими, доски днища слишком обугленные, а откалывать щепку от досок люка было сложно, красная древесина плохо расщепляется даже вдоль волокон. Поэтому я пошла за местными материалами.

К счастью, это не заняло много времени. Молодой поросли в лесополосе было много, и большой процент ее не доживал до приличных размеров, поэтому я быстро нашла пару сухостоин подходящей высоты и небольшой толщины.

Когда я вернулась, Ккехн с интересом разглядывала палатку.

— Это же ткань? — спросила она. — Я думала, у вас вообще нету никаких тканых материалов.

— Есть, — сказала я. — Ты же видела крылья у повозок и самолетов. Чем они, по-твоему, затянуты?

— Я думала, это такая циновка, — сказала Ккехн.

— Циновки более жесткие.

С палками подходящего размера, палатку было несложно поставить. В комплекте выживания не было спальных мешков, но была тонкая кошма из пуха летучих выхухолей. И был еще прорезиненный квадрат парусины, который можно было постелить на пол палатки, для защиты от сырости. Предполагалось, что, если на месте катастрофы будет действительно холодно, экипаж может воспользоваться экранами.

К моменту, когда я закончила строительные работы, солнце уже скрылось за деревьями, но, судя по освещению, еще не совсем зашло.

По часовому поясу Центра была глубокая ночь, даже уже под утро, и нам явно надо было бы отдохнуть. Мне показалось, что для культуры, в которой нет искусственного света, было уже вполне приличное время ложиться спать.

Дети рлаши так не считали. Они устроили какие-то шумные игры, показавшиеся мне подозрительно похожими на охоту и убийство. Я вспомнила, что дрессировщики драконов считают поощрение таких игр у детенышей плохой практикой. Впрочем, судя по спокойствию, с которым взрослые рлаши наблюдали за всем этим, в их культуре это считалось в пределах нормы. И Ккехн тоже мне спокойно сказала, что им надо сбросить напряжение перед сном.

И правда, охота и убийство быстро закончились, плавно перейдя в лежание на спине и медленное размахивание лапами. Потом дети, потягиваясь, пошли в сторону логова. Я вспомнила рассказы богомолов и Ккехн, что рлаши происходят от засадных охотников, а поэтому у них короткие периоды бурной активности сменяются длительными периодами лени и расслабления.

В общем, мы сказали хозяевам "Спокойной ночи", и полезли в палатку. Заговоренная ткань хорошо удерживала тепло, поэтому мы быстро там надышали до вполне комфортной для сна температуры. И тут период активности начался у Ккехн.

Надо сказать, что у меня в голове тоже роились какие-то странные мысли. Например, мне пришло в голову, что я могла бы перехватить богомольскую станцию, если бы стартовала ретроградно. Приблизительно обсчитав этот вариант, я поняла, что брахистохронный вариант такого перехвата был, и правда, гораздо выгоднее проградной брахистохроны по времени, но также не осуществим по дельта-вэ. А осуществимый вариант предполагал довольно длинный пассивный участок, на котором меня легко могли перехватить. Потом я попыталась обсчитать вариант перехвата полярной орбитой.

Но я все это обдумывала лежа и молча. А Ккехн куда-то засобиралась. Я, разумеется, спросила куда.

— Мне надо узнать, — сказала она. — Я же не спросила у них самое главное.

— Что?

— Какое сегодня число.

— Это сильно изменится до завтра? — не удержалась я.

— Ты не понимаешь.

— Не понимаю, — согласилась я.

— Смотри. Ансибль-соединение разорвалось в момент нашего прыжка, так?

— Ну допустим. Ну и что?

— Как это ну и что??? Это значит, мы на будущей ветви временной петли.

— И что?

— Как что??? Получается, это очень короткая петля.

— Почему?

— Смотри. Я не имела новостей из Известного Космоса восемь ваших дней. Если бы ансибль-соединение с Аккио разорвалось, это бы точно было в новостях. Значит, нижняя точка петли по ансиблю не может быть раньше восьми ваших дней до нашего прыжка. А поскольку мы на прошлой ветви, значит, наш прыжок ее верхняя точка.

— Ничего не понимаю, — честно призналась я. Действительно, все эти временные петли для меня слишком сложно. — Но ты же говоришь, восемь дней...

— Не больше восьми дней. Может быть, всего несколько часов. Может быть, она прямо сейчас замыкается!

— А даже и если прямо сейчас, что мы сейчас можем с этим сделать?

— Не знаю. Но нужно же что-то делать!

— Ккехн, — сказала я. Вспоминать литанию про страх мне показалось лишним, она и правда стимулирует, а это совсем не то, что в данный момент нам было нужно. — Успокойся и подумай. Если ты правда ничего не можешь сделать, то лучше расслабиться и спокойно ждать, что будет. Что будет в худшем случае? — тут я вспомнила про крупнейший военный флот под единым командованием, и поняла, что худший случай я себе не очень-то представляю.

— Мне придется стать небесным духом.

— Это хуже всего, что может быть?

— Мне кажется, да. Ну, из того, что я могу себе представить.

— Но тогда, может быть, ты можешь просто не становиться?

— Но мне, скорее всего, придется это сделать, чтобы остановить еще худшее.

— Что, например?

— Войну людей и дыркынз. Войну людей и рлаши.

Это прозвучало не очень логично, но уже через пару мгновений я осознала логику. Стать небесным духом — это ей казалось плохо, но это она могла себе представить. А войну богомолов и дркнз она представить себе не могла. Или просто не хотела. И я тоже не хотела.

— А главное, — продолжила она. — Поскольку наш прыжок — нижняя точка петли, флот Полиции Особой Точки прибудет сюда.