Четыре грани 3.1

— Я и не спорю, — чуть ядовито перебил слегка уязвленный варвар. — Можно только позавидовать.

Ведь понимал, что так оно и есть, и Аслан вряд ли сейчас вкладывал несколько смыслов в произнесенную фразу, но почему-то не удержался от колкого замечания. Слишком свежа еще была стоявшая перед глазами сцена в шатре, заставляющая переживать безосновательную ревность к общему прошлому, к минувшей шальной юности.

— Рени держался на чистом упрямстве, — тихо признался лаэр, не заметив горечи в словах старого друга.

— Нормально. Назови это 'упрямство' силой духа и перестань загоняться.

— И Мансур отправил его отлеживаться, вместо того, чтобы усадить с остальными за столы, — продолжал сомневаться хозяин Замка.

— Ты верно и впрямь давно не был на Посвящении, — отмахнулся Айдар. — Забыл, что парни сразу выходят, когда наносят лишь несколько новых штрихов. Мансур позаботится о Рене. Он останется с ним. Пойдем. Негоже гостям без хозяев пировать.

— Да... — неуверенно согласился Аслан. — Я только за Тессой схожу...

— Давай, — ободряюще хлопнул Айдар друга по плечу. — Это стоит отпраздновать! Тем более что двойной повод. Эх, жаль, меня не было на свадьбе, — улыбнулся он. — Я уж думал, ты никогда не решишься сделать все по обычаям предков.

— Я обещал жене, — смутился лаэр.

— Долго же Тессе пришлось ждать, — рассмеялся степняк. — Почти полтора года!

— Заодно и воспоминания о первой ночи, освященной благословением Всевидящих, освежили, — отшутился Аслан, в последний момент передумав хвастаться. Хотя очень хотелось поделиться своей радостью, что их с Тессой любовь, проверенная временем, осталась по-прежнему нежной и страстной, ничуть не потускнев. Он был уверен, что эта ночь, освященная милостью Великих Духов, жене запомнится гораздо лучше, чем самая первая. Но Айдару, все еще не взявшему в свой дом женщину, незачем травить душу.

Аслан оглянулся на Дерека, стоявшего теперь поодаль от степняков, в окружении бойцов гарнизона, пришедших поддержать Рени, но решил не окликать, и отправился домой, лишь слегка удивившись, что младший Караскет тоже тут.

За толстыми стенами шатра доносившийся снаружи шум разговоров был почти неразличим. Сородичи разошлись, чтобы подготовиться к празднованию сразу двух событий: отложенного торжества по случаю свадьбы Аслана и Тессы по обычаям Степи и Посвящения нового воина. Аслан хотел провести этот пир с размахом, но в комфортных условиях Замковой трапезной, а не на улице. Это в начале осени хорошо сидеть за накрытыми столами под открытым небом, а когда вокруг сугробы лежат да, несмотря на яркое солнце, морозец пробирает — не слишком уютно.

Хорошо хоть костры, на которых готовилось ритуальное угощение (телятина и баранина), догадались развести неподалеку от Замковой кухни, а не здесь. Все равно дурманящий запах жареного мяса, прокопченного дымом костров, с порывами ветра доносился и сюда, будоража аппетит.

Впрочем, Мансура даже больше устраивало, чтобы все ушли в трапезную, подальше от старой казармы. Чем меньше будет лишних глаз и ушей непосвященных, тем удобнее. О том, что для Рена еще ничего не закончилось, знал только он сам и Айдар. Похоже, что даже командира отряда колебавшийся Даут решил поставить в известность о возможных осложнениях лишь в самый последний момент перед их отбытием в крепость. Чтобы тот присмотрел за Асланом, трясущимся над своим мальчишкой, будто не понимая, что Ренальд не просто воспитанник, носящий каршифф с его отличительным знаком, а достояние и надежда всего Рода.

Сколько по времени будет длиться такая реакция организма парня, отторгая чужеродное вмешательство, мастер представлял себе слишком приблизительно. На его веку это лишь первый случай. Когда наносили татуировку самому Дауту, его еще и на свете-то не было. А погибшим ныне сыновьям таура, которых боги тоже отметили своим ледяным поцелуем, особые татуировки наносил его наставник. Но тот никогда никому не рассказывал о том, почему задерживался в их шатрах еще на несколько часов, решительно пресекая любопытные вопросы сородичей. Мансур коротко выругался — ему сейчас очень пригодилась бы парочка советов его наставника.

Мастер обеспокоенно оглянулся на свернувшегося в позе эмбриона парня, тяжело рухнувшего на лежанку, едва они вошли внутрь шатра, и покачал головой. Ему категорически не нравилось состояние подопечного, хотя таур и предупреждал о таком побочном эффекте, вручая квадратный пузырек, содержимое которого велел добавить к краске, которой он должен был наносить контур знака принадлежности к воинам ледяной крови.

Ренальда лихорадило крупной дрожью, но укрывать его по самую макушку, Мансур пока не решался. Лишь накинул на босые ноги большую волчью шкуру с толстым зимним мехом. Матерый был зверь...

Темно-синие полосы татуировки при свете пламени очага казались совсем черными и живыми... крошечными змейками...

Степняк потряс головой, отгоняя наваждение. Даже не прикасаясь к воспаленной коже подопечного, мастер ощущал исходящий от нее жар.

Рен старался не издавать ни звука, и только сильнее стискивал челюсти, сдерживая рвущиеся наружу мучительные стоны. Варвар склонился ниже, убирая выбившиеся из-под каршиффа светлые прядки слипшихся от пота волос. В уголках потрескавшихся губ парня выступила кровь. Значит, все-таки прикусил язык или щеку. Плохо. Вкус собственной крови только усилит затянувшееся испытание. И подстегнет самые темные желания, которые подсовывало сейчас помутившееся сознание, блуждающее в иной реальности, где слишком гипертрофированы понятия о Добре и Зле. И даже мелкие обиды кажутся достойными мести. А ведь у этого мальчишки есть и настоящие враги, искалечившие его жизнь.

Которая чаша весов перевесит? Роду нужен защитник, а не сумасшедший маньяк, одержимый готовностью убивать...

Мансур еще раз мрачно, с чувством выругался и вернулся к прерванному занятию. Надо заварить еще особого 'чая' таура. Оставшегося в котелке, остывшего отвара вряд ли хватит надолго...

А иного способа как-то облегчить мучительную боль, раздирающую сознание и плоть подвергаемого испытанию воина ледяной крови, мастер не видел.

Даут ясно выразился, что Аслану не стоит присутствовать при этом этапе. Только вот степняк очень сомневался, что справится один. Разомкнуть сведенные судорогой челюсти Рена и заставить его выпить спасительную настойку будет проблематично, потому что никакого улучшения вовсе не наблюдалось. Скорее, наоборот. И с каждой минутой состояние подопечного становилось все хуже...

Продолжение следует...