— Надеюсь, ты не зашёл?
— Нет, — Илья вздохнул. — Я не вошёл... Я струсил, Денис!
— Да не струсил, а проявил осторожность! И правильно сделал. Никогда не надо очертя голову бросаться куда ни попадя — это удел психов, а ты ж не псих?
— Не знаю.
— Самокритично, — рассмеялся Денис, — но...
Он хотел сказать "Ты совершенно нормальный", однако, взглянув на бесстрастное лицо брюнета, осёкся, не столько увидев, сколько почувствовав интерес сопровождающего к разговору. Денис посмотрел на сухопарого — тот моргал и водил глазами, явно отправлял кому-то сообщение.
— Держись подальше от этих твоих порталов, — велел Денис Илье, стараясь оградить парнишку от излишнего внимания спецслужбы. — И вообще от сети — тебе это вредно! Ты ведь так и не долечился!
— Ты чего, Денис? — растерялся Илья. — Прям как моя мамаша!
— Прости, дружок, но мне срочно надо идти, я потом, попозже тебе позвоню, ладно?
— Ну ладно, — в голосе парнишки слышалось разочарование.
— Пока! — Денис нажал отбой и сказал своим сопровождающим: — Парень болен, только из психушки, — он пожал плечами и улыбнулся.
Ни брюнет, ни сухопарый не ответили — один всё так же спокойно смотрел вперёд, а другой продолжал работать со скрином на контактные линзы и, возможно, это вообще было никак не связано с Ильёй: в самом деле, зачем обращать внимание на фантазии ненормального юноши?
Мобиль тем временем уже парковался возле неприметного здания, и Дениса охватило непонятное волнение, причём не столько психического, сколько чисто физиологического свойства. Он почувствовал, как ускоряется стук сердца, по шее и голове начинают бежать мурашки и в руках появляется дрожь, однако никакой объективной причины для этого не было: он вместе с сопровождающими просто вышел из машины и теперь направлялся к входу без опознавательных знаков.
Высокий брюнет достал ключ-карту и открыл дверь. Из подъезда повеяло прохладой, воздух пах чем-то знакомым, но Денис никак не мог вспомнить, чем именно.
В лифте его вдруг охватил озноб, а когда кабина поехала вниз — в ногах появилась странная слабость, и воздух словно сгустился, затрудняя дыхание. Денис покачнулся и рванул обруч юнифона.
— Что с вами? — сухопарый подхватил подопечного под локоть.
— Не знаю, — прохрипел Денис. — Спазм какой-то...
Двери лифта открылись, и в лицо словно ледяная волна ударила, а в памяти вдруг мгновенно всплыл мёртвый чуждарь Сагонина.
— Паривчик... — прошептал Денис, безуспешно пытаясь сбросить навалившуюся дурноту — сейчас она была гораздо, гораздо сильнее, чем тогда, в ксенопарке.
Кожа головы покрылась мурашками, в ушах зашуршало, будто сухие семена посыпались, и мурашки неожиданно проникли внутрь, разбегаясь острой колющей болью, а шорох превратился в шёпот, странный и страшный, словно заклинание на непонятном языке. Будто кто-то, чужой и тёмный, впившись когтями прямо в мозг, утягивал Дениса в мрачные глубины лабиринта, выхода из которого просто не существует.
— Потерял сознание, — констатировал сухопарый, вытаскивая подопечного из лифта. — Что будем делать?
Они осторожно положили Дениса на пол.
— Ты слышал, что он сказал? — спросил брюнет.
— "Паривчик", — откликнулся сухопарый, прощупывая шею Дениса. — Пульс нормальный вроде. Может, в больницу?
— Нет, — чуть подумав, мотнул головой брюнет. — Давай лучше в пятую. У меня есть идея!
Глава 2
"Ты это видел? Видел?!" — Майя была не просто возбуждена, она ликовала.
"Зачем ты так на него накинулась? Он ничего не понял и отключился", — охладил её пыл Аркулов.
"Я думала, он разговаривает, он же должен разговаривать, иначе я бы его не слышала! А я слышу, и ты слышишь! Мы даже сейчас его чувствуем!"
"Да, но кто он? Откуда тут взялся? Неужели сотрудник спецслужб?"
"Сотрудник или нет, но он — мой брат, папа!"
"Брат?!"
"Да! Да! Маленький брат, который ещё не умеет разговаривать... но мы ведь его научим?.. Мы же научим его, правда, папа?"
"Не знаю, детка, не знаю... как-то странно всё это и подозрительно. Может, они так пытаются выведать наши секреты?"
"Да какие секреты, папа! — Майя расхохоталась. — Ты же им уже и так всё рассказал!"
"Я рассказал только то, что смог облечь в слова, но этим же не исчерпывается то, что мы можем. Их требование научить ментальной связи... я им объяснял, что не могу, а они стали лупить тебя током, чёртовы уроды!"
"Да ладно, подумаешь! Я от этого тока только сильнее стала!"
"Это потому что они так и не дали мне эвопрод синтезировать".
"Ну и чёрт с ним! Не нужны мне уже эти сопли! Я и без них справляюсь! А если что, так ты мне поможешь, как тогда, после тока! Ты ведь тоже стал после него сильнее, папа! неужели ты не заметил?"
"Заметил-заметил, — улыбнулся Аркулов. — Но у дзеттоида сила всё равно растёт быстрее, чем у человека, так что, боюсь, мне за тобой никогда не угнаться".
"Ты раньше никогда не называл меня дзеттоидом. И вообще ничего про них не рассказывал. Почему?"
"Хотел, чтобы ты считала себя человеком", — пожал плечами Аркулов.
"А теперь не хочешь?" — Майя нахмурилась.
"Хочу, но ситуация изменилась. Мы уже не простые люди-колонисты Тэтатерры, нас арестовало управление контрразведки и допрашивает, сама видишь, какими методами, поэтому мы должны чётко осознавать, кто мы и на что способны, чтобы в критический момент не растеряться и объединить усилия".
"...Расскажи мне про нас, — с минуту помолчав, попросила Майя. — Я имею в виду дзеттоидов. Ты сказал майору, что все мы — один и тот же вид".
"Дзеттоиды — существа удивительные. Их приспособляемость и выносливость просто невероятны! Полиморфизм генов..."
"Поли... что?"
"Полиморфизм, то есть способность генов изменяться в зависимости от условий окружающей среды. Поэтому вы и можете жить где угодно: в воде и на суше, в жаре или в холоде".
"А я? Я тоже могу жить где угодно? Под водой, например?"
"Ну, в принципе да, хотя на такую переделку твоего организма потребуется много времени и особый рацион питания. Я так долго лепил из тебя девочку!"
"Как? Как? Расскажи!"
"О, детка, это такая длинная и сложная история, требующая специальных знаний".
"А ты как-нибудь совсем по-простому!"
"Ну, если совсем по-простому, — улыбнулся Аркулов, — то сначала я взял яйцо и создал ему условия, чтобы личинка проклюнулась на нужной мне стадии развития".
"Личинка — это маленькая я?"
"Нет, ещё нет, но с неё всё начинается, потому что личинки у дзеттоидов могут вылупляться на разных ступенях развития и от этого зависит, каким вырастет будущий организм: водоплавающим, амфибией или сухопутным, какая у него будет система кровообращения, какой мозг и т.д. и т.п."
"Ты же говорил, дзеттоиды могут приспособиться к чему угодно!"
"Теоретически — конечно! Но чем меньше организм похож на тот, который ты хочешь получить, тем дольше и труднее его переделывать, поэтому личинки вылупляются уже приспособленными к определённой среде. Способность перестраиваться у них всё равно сохраняется, но те изменения, что происходят в течение жизни, как правило, мелкие и в пределах курса, выбранного на момент рождения".
"А у людей?"
"У людей зародыши тоже последовательно проходят разные стадии развития, когда они неотличимы от зародыша рыбы, или ящерицы, или кролика... но они не могут рождаться и выживать на этих ранних стадиях, только на одной — самой последней".
"Какие-то... закостенелые!"
"В каком-то смысле — да, — рассмеялся Аркулов. — Хотя, если вдуматься, то именно благодаря этой закостенелости мы и достигли такого технического прогресса. Ведь если бы людям всё давалось легко и само собой, зачем бы они стали придумывать, как облегчить себе выживание? У нас просто не было бы стимула развивать науку и цивилизацию. Так и бегали бы голышом по лесам и..."
"Он исчез, папа!" — вдруг выкрикнула Майя, перебив отца.
"Кто?"
"Брат! Наш маленький брат! Он исчез, я его больше не чувствую!"
"...Да, точно, я тоже. Может, увезли?"
"Нет, нет! Если увезли, он бы не пропал! Я бы чувствовала его на любом расстоянии!"
"Но раньше-то не чувствовала!"
"Так то — раньше, а теперь раз зацепилось, так уже не отпустится! А вдруг они убили его, папа?!"
* * *
— Вы меня нормально слышите и видите? — прозвучал в ушах голос узколицего.
— Да, — буркнул Денис, следя за изображением на внутренней стороне забрала.
— Отлично, — улыбнулся узколицый, поправляя тянущийся к шлему провод. — Теперь мы сможем нормально разговаривать. Зовите меня майор.
— Ничего не понимаю, майор! — возмутился Денис. — Почему я должен сидеть в ГД-шлеме?
— Потому что если снимете, то снова грохнетесь в обморок. Больше я сейчас ничего сказать не могу, но когда мы с вами договоримся, я немедленно объясню всё, что здесь происходит.
— Договоримся? О чём?
— Что вы поработаете на наше ведомство.
— Спасибо, но у меня уже есть работа.
— Ваша верность "МаКстраху", конечно, похвальна, — майор улыбнулся так понимающе и сочувственно, словно старый друг. — Но ценят ли там ваши способности настолько же высоко, насколько вы того заслуживаете? Мне думается — вряд ли... Поэтому заверяю вас со всей ответственностью: наше предложение гораздо выгоднее того, что исходит от вашего нынешнего работодателя. К тому же, выполнив наше задание, вы сможете вернуться в "МаКстрах".
— Если меня не уволят.
— Мы позаботимся, чтобы ваше место в "МаКстрахе" осталось за вами, а, кроме того, ещё и хорошо вам заплатим. Вот сколько вы получите.
Майор отскринил цифру Денису прямо на руку. Сумма была внушительной. Настолько внушительной, что и кредит на будущее партнёрство в "МаКстрахе" брать не придётся, если, конечно, удастся вернуть доверие Марека.
— И что конкретно я должен сделать за эти деньги? — Он повернул кисть, перемещая цифру на ладонь.
— Конкретно мы сможем поговорить, когда вы дадите подписку о неразглашении. А пока могу только сказать, что дело это крайней важности, государственной важности!
— Мне надо подумать.
— Нет, вы не поняли. Вы должны согласиться, причём прямо сейчас, в течение пяти минут.
— Что значит должен? А если я откажусь?
— Вы же не ребёнок, Денис! — Майор закрыл скрин с цифрой. — Вы — умный парень и прекрасно понимаете, что у каждого есть болевые точки, — в голосе майора не было ни раздражения, ни угрозы, только искренняя грусть. — Но я очень надеюсь, нам не придётся их использовать.
— ...Хорошо, — поразмыслив, ответил Денис. — Я готов согласиться, но с одним условием.
— Ситуация, в которой вы оказались, не позволяет вам диктовать условия.
— А вы всё же послушайте! — твёрдо сказал Денис. — Вдруг выполнение этого условия отнимет у вас меньше времени и средств, чем разработка моих болевых точек?
— Что ж, резонно, — усмехнувшись, признал майор. — Давайте попробуем. Говорите.
— Пусть Сагонин отзовёт свой иск против "МаКстраха" о страховом возмещении в связи со смертью примата Паривчикова.
* * *
— Здравствуйте! Могу я поговорить с Денисом Кулаковым?
— А его нет, — ответила Катя, с пристрастием разглядывая дорогущий блуждающий тюльпан на груди и миловидное лицо с нежной, бело-розовой, явно тюнингованной, причём не раз и не два, кожей.
— А как мне с ним связаться, не подскажете? — Девица поправила воткнутую в волосы хризантему-юнифон, и на тыльной стороне ладони сверкнуло бести.
— Позвоните на личный номер, — Катя поджала губы, не отрывая взгляда от полосы мягко поблёскивавшей, зелёно-коричневатой змеиной кожи, уходившей аж к самому локтю.
— Я пробовала, он не отвечает! — распахнув светло-голубые глаза, пожаловалась звонившая. — А мне очень нужно с ним поговорить!
— Ну, я могу сказать ему, — смягчившись от такого прямодушия, предложила Катя, — если он позвонит.
— Да, спасибо! Я буду ждать, до свидания...
— Подождите! — Катя улыбнулась: эта дурочка стала её забавлять. — Как вас зовут?
— Ох, простите! — звонившая потёрла лоб и рассмеялась. — Я так перенервничала, что забыла представиться. Я — Лиза! Лиза Беренштайн!
— Хорошо, Лиза Беренштайн. Я скажу, что вы звонили, если Денис вдруг объявится.
— А что, он может сегодня не объявиться?
— Он может только позвонить... до конца недели, потом в командировку уедет.
— В командировку? — встревожилась Лиза. — А это надолго?
— Месяцев на девять, не меньше, — с иезуитской улыбочкой ответствовала Катя, с удовольствием наблюдая, как вытягивается холёное тюнингованное личико, а руки бессильно падают, уводя дорогущее бести в тень.
— Десять месяцев?! Вы что, шутите?!
— Если это и шутка, то не моя, — секретарша игриво подняла бровь.
— А чья? — совершенно серьёзно спросила Лиза.
Катя посмотрела на неё с интересом: не часто встретишь такую наглость высшего пилотажа, искусно замаскированную под простую глупость. Захотелось ответить на том же уровне, но тут дверь в кабинет Марека распахнулась, и Кате стало не до Лизы.
— Простите, но я больше ничем не могу вам помочь, — проворковала она в юнифон, сворачивая виртэк. — Всего доброго!
Катя завершила вызов и, ослепительно улыбнулась возникшему на пороге Марековского кабинета высокому, широкоплечему, подтянутому брюнету в идеально сидящем тёмно-синем костюме и рубашке неправдоподобной белизны.
— Ну как, Юрий, всё в порядке? — Она вышла из-за стойки ресепшена, сверкая серебристыми искрами от набедренных браслетов.
— Конечно, дорогая Катерина, — брюнет подошёл к ней ближе, чем допускали приличия, но девушка не отступила. — Благодарю за участие.
— Не стоит, Юрий. — Катя склонила голову на бок, рассматривая резкие, но правильные черты лица гостя. — Не желаете ли чаю? — она плавно повела рукой в сторону низкого столика, и звулеты на её запястье пропели негромкую, нежную мелодию. — А может быть, кофе? — Она опустила ресницы, сверкнув мерцающим переливом подводки.
— Может быть, но не здесь, — ответил Юрий, скользя взглядом по нежной линии её шеи.
— Тогда где же? — Катя подняла глаза и встретилась с пронзительным, светло-стальным взглядом брюнета, на щеках её выступил румянец.
Этот мужчина заворожил её сразу, как только вошёл в приёмную: он был старше её лет на пятнадцать, но Катя не сомневалась, что он в отличной физической форме — это чувствовалось в каждом его шаге, в каждом движении, даже от его взгляда и голоса веяло такой силой и уверенностью, что хотелось немедленно подчиниться.
— В ближайшем ресторане, если вы любезно согласитесь составить мне компанию. Вы ведь ещё не обедали, верно?
— Да, но... — Катя замялась, щёки её уже полыхали огнём.
— Устранять любые "но" — моя специализация! — заверил Юрий и так хищно улыбнулся, что у Кати ослабели ноги.
— Мне нужно спросить начальника, — пролепетала она.
— А я уже спросил. — Беркутов подхватил Катю под локоток. — Он не против.
Глава 3
— Фу, как противно здесь пахнет! — девочка сморщила нос.
— Это кухня, — объяснил мальчик. — Синтры там огромные, древние и разбитые — по сто лет всё делают, трясутся и воняют, а рецики тоже — старьё, вонь не всасывают, а только гоняют по всему детдому, да ещё и воют по ночам.
