Вирус разума. Правила игры

— Ничего, вытерплю.

— Ну, воля ваша. Тогда за дело. Берите их, Полковник, за лапы, и глаза прикройте. Когда все закончится, откроете.

— Как я узнаю, что окончилось?

— Узнаете, Полковник, узнаете.

Полковник опустил руки, сжал волосатые лапищи своих новых товарищей и закрыл глаза. Несколько секунд ничего не происходило. Потом произошел взрыв. Тихий, бесшумный, абсолютно бесшумный, словно уши наглухо ватой забили, словно звук выключили, и все звуки мира отключили разом и напрочь. Тихий-то тихий, но все-таки взрыв. Полковнику показалось, что его тело вдруг разом разорвало на сотни, тысячи, миллионы мелких кусочков. Каждая клеточка его видавшего виды организма полетела со скоростью света, а может, и быстрее. Причем каждая клеточка в свою сторону. Вам когда-нибудь дергали зубы? Наверняка дергали. Полковнику выдернули все зубы разом. А еще все ногти и волосы даже оттуда, где они отродясь не росли. Вслед за волосами полетела кожа, все семь шкур, мышцы, жилы, вены, кровь в них и все остальное, чего там создатель внутрь понапихивал. Скелет тоже не заставил себя долго ждать. Косточки одна за другой рассыпались и разлетелись по ветру. И Полковника вроде бы как и не стало вовсе. Потом того, кого не стало, завертело так, как ни на одном тренажере в Звездном городке никого не крутило. Так завертело и заморочило, что было бы чем тошнить, залил бы всю округу без зазрения совести. Но тошнить было нечем, и мировой эфир остался стерильным. Казалось бы, все закончилось? Не-е-ет. Садист киномеханик начал крутить свою пленку в обратную сторону, и все, что так радостно и безудержно разлеталось во все стороны, стало с тем же убийственным энтузиазмом возвращаться обратно. Думаете, когда ногти втыкают обратно, туда, откуда их только что вынули, не так больно? Или зубы назад в раздолбанные десны со всего маху всаживают? Ошибаетесь. Больно, еще как больно, вот только пожалеть о том, что не согласился на добровольную отключку, Полковник не успел. Все закончилось так же внезапно, как и началось.

Прав был старик, когда говорил, что Полковник сам поймет, когда все закончится. И он понял. Все закончилось, ни тебе взрывов, ни тебе боли, ни даже тебе ваты в ушах. Лес шумит, травка под ногами шуршит, птички поют, и даже комар, сволочь, уже поет свою гнусную песню над ухом, уже выбирает местечко потеплее да послаще. Вот-вот начнет пить горячую кровь отставного спецназовца. Полковник открыл глаза. Вроде бы все нормально. Голова на месте, руки-ноги тоже. Во рту, правда, сильный привкус крови, и сердце в груди колотится, того и гляди наружу выпрыгнет, но это так — мелочи. Да еще ладони почему-то болят. Полковник опустил глаза на руки: он до сих пор крепко, изо всех сил, сжимал лапы своих волосатых партнеров. Те невозмутимо стояли рядом, и судя по всему, ждали, когда он окончательно придет в себя. Полковник разжал ладони и сильно потер одну об другую, разгоняя кровь в занемевших пальцах.

— Ну что, парни, вы как, нормально?

— Гр-р-р-ры....

— Значит нормально, — удовлетворенно кивнул Полковник. — На этом все разговоры прекращаем. Вернемся домой — поболтаем.

Полковник уже свободно общался с роботами без слов, поэтому последнюю фразу он произнес мысленно.

— Давайте, ребята, показывайте, где у нас тут деревня.

Снежные люди, хоть и были роботами, но друг от друга все-таки отличались, правда, отличие это Полковник сумел разглядеть не сразу. Внешне они были похожи, как близнецы, а вот характерами отличались. Один, Полковник про себя называл его Старшой, явно имел больше полномочий, чем его напарник. Он быстро думал, принимал решения и не торопился их выполнять, а норовил отправить на это дело своего товарища. Второй, соответственно Младшой, чуть больше времени тратил на обдумывание информации, если была возможность, с удовольствием перекладывал бремя принятия решения на первого, а когда это не получалось, то у него даже настроение портилось. Впрочем, возможно, это Полковник для себя уже придумывал. В общем, тип классического исполнителя.

Вот и сейчас Старшой покрутил головой, замер на секунду, и Младшой решительно двинулся в чащу. За ним Полковник, Старшой замыкающим. Все, как положено, все, как учили. Шли тихо и споро. Если кто и производил шум, то только Полковник, и то немного, в рамках дозволенного. Снежные люди шли так, как будто вообще земли не касались, как будто тени бестелесные пробирались через тайгу: ни травинка не примнется, ни листочек не дрогнет. Звери они и есть звери, хоть и с мозгами, хоть и не живые вовсе. Вдруг Младшой замер, как вкопанный и лапой вперед и вправо повел. Полковник присмотрелся. Метрах в пяти от них, в кустах, едва видимый сквозь дымку поднимающегося от земли тумана, лежал человек и глаз не сводил с чего-то видимо очень важного там, впереди.

— Так, парни, вяжем его тихо, но нежно. Сдается мне, это тот, четвертый, а значит он наш союзник. Смотрите не поломайте чего-нибудь.

Человек был так увлечен, что совершенно не замечал замершую позади него троицу. Полковник остался на месте, стараясь не только не двигаться, но и даже не дышать. Человек в кустах вооружен не по-детски, не дай бог заметит чего, шум раньше времени поднимет, операцию сорвет. Роботы медленно и бесшумно приблизились к нему и, навалившись разом, намертво пригвоздили его к земле, не забыв прикрыть рот волосатой лапой. Поняв, что все в порядке и шума не будет, Полковник приблизил губы максимально близко к уху человека и едва слышно прошептал:

— Тихо, парень, не дергайся. Мы друзья Кирилла, пришли ему на выручку. Ты с ним? Если да, то кивни.

Человек кивнул.

— Шуметь не будешь?

Человек отрицательно повел головой. Старшой убрал лапу.

— Тебя как зовут, парень?

— Сергей, — одними губами ответил тот.

— Правильный ответ. А меня Полковником зови. Это Старшой, это Младшой. — Сергей повел глазами в сторону роботов и ничего не сказал. Лишь рот слегка открыл да глаза выкатил.

— Ну чего замер снежных людей никогда не видел?

Серега молча, но красноречиво помотал головой.

— Ничего, привыкай, они теперь все время с нами будут. Ну, чего разведал?

— Парней держат вон в том большом сарае, — Сергей передал Полковнику бинокль и показал направление. — Охраняют трое, меняются через час. Ладу держат вон в том доме, в центре. Охрану не видел, возможно, в доме. Лада выходила один раз на пятнадцать минут вчера днем.

— Сколько всего мужиков в деревне?

— Боеспособных — человек двадцать. С десяток баб, которые мужикам не уступят. Я, пока мы тут шарахались, насмотрелся. Так что против нас четверых три десятка вооруженных людей, на своей территории, в своих домах, со своими детьми и стариками за спиной. Просто так с кондачка не возьмешь, хотя очень хочется. Ты, Полковник, похоже, калач тертый, и друзья твои впечатляют, так что если дуром попрем, полдеревни положить сможем, только ребят вряд ли вытащим, не успеем.

— Вот что, Серега, ты эти мысли из головы выкинь. Тот, кто меня сюда послал, предупреждал, что есть среди них один товарищ, который твои мысли на раз просечет, и тогда уже ни тебе, ни мне, ни друзьям нашим волосатым ничего не светит. Установка у нас такая: люди эти все зла нам не желают, просто в данный момент у них мозги слегка затуманены. Наша задача — спасти друзей тихо и аккуратно, как учили.

— Тогда сейчас нам их не взять. Вон народ уже потихоньку просыпается, сейчас забегают.

— Ничего, полежим, подождем. Я думаю, что сутки в запасе мы имеем.

— Хорошо, давай полежим.

Полковник поудобнее устроился рядом с Сергеем, а Старшой и Младшой поднялись и беззвучно растворились в зеленой листве.

— Куда это они?

— А я их послал вокруг деревни побродить: посмотреть, что и как.

— И как же ты их послал?

— Мысленно.

— ?!

— Они мысли мои читать умеют. А я их.

— Удобно.

— Еще бы. Самому нравится.

— Не боишься, что раньше времени шум поднимется. Все-таки таких чудес здесь не водится.

— Не боюсь. Они хоть и большие, но умеют быть незаметными.

— Ну и ладно, тебе виднее. Вон, смотри, смена караула.

* * *

— Как себя чувствуете, Кирилл Мефодьевич?

Кирилл сощурил глаза, пытаясь прогнать пелену, сквозь которую окружающее виделось расплывчато и неверно. Перед ним, низко наклонившись, так, что бы заглянуть ему прямо в лицо, сидел молодой, лет тридцати мужчина, в наполовину расстегнутой рубашке, не скрывающей, а скорее подчеркивающей крепкий, хорошо развитый торс. Взгляд его был спокоен и слегка ироничен. Он явно чувствовал себя хозяином ситуации. И судя по надежно связанным рукам Кирилла, имел на это полное право.

— Бывало и лучше. Мы разве знакомы? — прохрипел Кирилл, с трудом ворочая языком в пересохшем рту.

— Конечно, знакомы, Кирилл Мефодьевич, как сейчас помню, сидим мы с вами возле костерка, чаек травяной попиваем с пирожными французскими, а невестушка ваша по хозяйству хлопочет.

— Хотите сказать, что вы Кратос?

— Именно, правда лучше называть меня Леонид Иванович.

— Ну и чего же вы, Леонид Иванович, от меня хотите?

— От вас — ничего. Все, что мне нужно было, я уже получил. Вы — мой пленник, Лада тоже.

— И всего-то?

— Хотите сказать, слишком мелко для Кратоса? Ну что же, у каждого могут быть свои маленькие слабости. Можете считать мое желание отомстить вам моей слабостью.

— И чего теперь?

— А ничего. Оденьте-ка пока вот это, — он помахал перед носом Кирилла какой-то малопривлекательной кожаной шапкой, по своему покрою напоминавшую нечто среднее между старым, еще военных времен летным шлемом и детским чепчиком с завязками. Кратос протянул чепчик стоящему рядом мужику, и тот ловко, хоть и не очень вежливо нацепил его Кириллу на голову и крепко связал тесемки под подбородком.

— И зачем этот маскарад? — пробормотал Кирилл.

— Эта шапочка заговоренная, — наклонившись к самому его уху, так чтобы никто больше не слышал, прошептал Кратос. — Аспер все что надо уже узнал, и хватит. Все остальное при личной встрече.

Кирилл предпочел оставить последнюю реплику Кратоса без ответа и вместо этого огляделся по сторонам. Они находились в каком-то просторном сарае, предназначенном, судя по запаху и соломе на полу, для содержания домашнего скота. Впрочем, хозяев по случаю приезда дорогих гостей на время куда-то удалили. Борис и Виктор сидели тут же, неподалеку. Они также, как и Кирилл, были тщательно связаны и активно вертели головами, осматриваясь по сторонам. Видимо, тоже недавно пришли в себя. Сергея среди них не было, и это была первая хорошая новость за последнее время. Вариант с гибелью Сереги Кирилл не рассматривал в принципе, и мысль эту отогнал сразу же, даже не дав ей как следует сформироваться.

Дверь сарая с характерным скрипом отворилась, и Кирилл увидел мужика с подозрительно знакомыми чертами.

— Ну что, голуби, очухались? — произнес он, радостно потирая руки.

— Ба, никак Тимоха, собственной персоной, — Виктор первым узнал вошедшего. И мудрено было узнать в этом добротно одетом, довольным собой и жизнью, осанистом мужике того забитого, боящегося каждого шороха пьянчугу, что вел их через тайгу к этой самой деревне.

— Может, кому и Тимоха, а вам, поганцы, Тимофей Ипатович, — недобро сверкнул глазами Тимоха.

— Ну, ты артист, ну лицедей, — не унимался Виктор, а тебе же сам Станиславский бы поверил, не задумываясь.

По лицу Тимохи поползла самодовольная ухмылка.

— Выходит, ты про нас с самого начала знал и специально в Мурге поджидал. Ну ты талант. Как все тонко разыграл. И помощники ведь тебе под стать. Ну, вылитые уголовники.

— А они и есть уголовники, это была чистой воды импровизация, в предлагаемых, так сказать, обстоятельствах, — Тимоху просто распирало от гордости за проделанную работу, а Виктор все продолжал и продолжал подливать масло в разгорающийся пожар гордыни и тщеславия.

— Ну удивил, так удивил, мало того, сам сыграл, так еще и массовку привлек, да так, что комар носа не подточит. Да по тебе, Тимофей Ипатич, Голливуд плачет. Чего же ты, дорогой, в этой глуши свой талант в землю закапываешь? У меня в столице в киношных кругах связи кое-какие имеются, если хочешь, я тебя с нужными людьми сведу, через год о тебе вся страна знать будет, а через два, как Михалков, "Оскара" получать поедешь.

— Да что Михалков! Тоже мне...

— Довольно, — прервал их диалог Кратос. — Ты, Ипатич, басню про ворону и лисицу помнишь? Небось, когда в театральный поступал, комиссии читал? Так вот, закрой клюв и не каркай. Забыл, зачем ты здесь?

— Не серчай, Иваныч, это я так, молодость вспомнил, расслабился. Ну что, — обратил он внимание на Кирилла. — Это и есть тот, кто тебе был нужен?

— Знакомься, Тимофей Ипатич, это и есть Кононов Кирилл Мефодьевич. Именно его мы тут все и ждали столько дней.

— А с этими что?

— Мне они не нужны. Забирай, если хочешь.

— И заберу.

— На рудник что ли?

— Господь с тобой, Леонид Иванович. От этих-то на руднике хлопот не в пример больше будет, чем проку. Не-е-ет, для рудника и бомжи сойдут. Этих ребят я по-другому использую.

— ?...

— Ты, Леонид Иваныч, охоту любишь?

— На людей?

— Не-е-ет, чего на них охотиться. Оружие ведь им не дашь, а без оружия — это не охота, это так, развлекуха для богатеев. Да и грех это, человеков-то убивать просто так.

— Тогда не пойму, о чем ты?

— Есть зверь посерьезней. Помнишь, я тебе говорил про тигра-людоеда, который у нас тут объявился. Сколько раз на него облаву устраивали — все без толку. Охотника за версту чует и близко не подпускает. Зато если сам врасплох застанет, то зарежет непременно. И ведь не ради пропитания режет, а навроде как из интересу спортивного что ли. Сколь раз бывало: человека зарежет и бросит на тропе, дескать, бойтесь, люди, и в лес не суйтесь.

— И чего надумал?

— Да вот оставлю этих красавцев как приманку. Полянка с ловушкой уже готова, авось, полосатого и обманем.

— Ну забирай, раз так. Хоть какая-то от них польза вам будет.

Мужики по сигналу Ипатича подхватили Виктора с Борисом и поволокли к выходу.

— Ничего, Кирюха, еще не вечер, — прокричал на прощанье Виктор.

— Давай, шевелись, доходяга, — дюжий мужик, тащивший Виктора, увесистым пинком проводил его из сарая.

— Ипатич! — крикнул вдогонку вышедшим Кратос.

— Забыл чего, Леонид Иваныч?

— Ты распорядись там, чтобы девчонку привели. Пора голубкам и встретиться наконец. Он ведь так искал ее, старался.

Ипатич в ответ только хмыкнул и скрылся из виду.

* * *

— Смотри, Серега, — Полковник чуть тронул локоть своего нового товарища, — двоих вывели.

Они узнали друг друга недавно, двух десятков слов сказать не успели, но между ними уже возникла некая симпатия, связующая двух товарищей по оружию, по общему делу, по общему опыту, в том числе и боевому за плечами. Именно про такие ситуации говорят: "Рыбак рыбака видит издалека".

— Витьку с Борисом повели. Куда это, интересно?

Тем временем шестеро вооруженных мужиков провели друзей на другой конец деревни, и вся эта компания вскоре скрылась в лесу.