"Хотя притяжение смерти увлекло десятки миллионов только в нашей стране, это всё же победа..." — Вэру тоже не чувствовал радости, не чувствовал вообще ничего. Он понимал, что теперь начнется самое опасное: агония уничтоженного противника могла увлечь в бездну и их. Им оставалось лишь пожинать плоды своего преступления — сколь бы страшными они бы ни были.
Вэру взглянул на часы. С момента его пробуждения прошло всего тридцать пять минут.
Вдобавок, он забыл обуться.
* * *
Талу мирно спал в своей комнате, когда его разбудил прерывистый писк сигнала тревоги на его кодовом браслете. Он несколько секунд сонно смотрел на мигающий красный огонек, прежде чем понял всё... и тут его накрыл раздирающий треск, рождавшийся прямо в голове. Всё небо за окном взорвалось яростными сполохами гневно-багрового пламени. Казалось, что настал конец света.
Юноша подтянул ноги, чтобы вскочить, но внезапно его охватил обморочный жар, по телу растеклась смертельная слабость. Когда сполохи пламени померкли, ему стало получше, но он был ещё слишком слаб, чтобы подняться. Его кожа стала совершенно мокрой от пота, и Маоней понимал, что жар ему не пригрезился.
Он откинулся на подушку, пытаясь отдышаться. Через несколько минут всё вновь залил свет, — на сей раз белый и очень яркий. Талу никогда не видел такого. С высоты шестого этажа дворца соарской крепости деревья её парка показались ему удивительно прекрасными, словно он оказался в ином, солнечном, мире, но его сердце вдруг сдавил необъяснимый ледяной страх.
Свет побагровел, погас, всё здание задрожало. "Если это взрыв, то до него миль тридцать, — прикинул Маоней. — Да это же атомная бомба! В любой миг и нас..."
Его мысли оборвал нахлынувший ужас. Талу не понимал, что с ним происходит, — он корчился на полу своей комнаты, отчаянно цепляясь за ускользающую жизнь.
Когда до Соары дошел сокрушительный гром ядерного взрыва, Талу не услышал его, — его мозг разрывал крик горящих в атомном пламени. Когда всё кончилось, он едва смог подняться на ноги, держась за стол и судорожно хватая ртом воздух. Огонек на браслете квантовой связи погас, — сокрушительная электромагнитная волна испортила тончайший механизм. Однако его неистребимое любопытство быстро взяло верх. Он выскочил в коридор, тут же споткнувшись об ещё теплый труп. Вокруг царила паника, и Талу не удалось ничего узнать. Он кинулся в радиостанцию на верхнем этаже дворца. Там что-то горело, в воздухе висел едкий чад, возле дымящейся аппаратуры суетились техники. Все передатчики и приемники в крепости вышли из строя, даже телефоны не работали. Никто не мог сказать ему, что произошло. Соарская база не относилась к стратегическим объектам, и квантовой, защищенной от всех возможных помех связи в ней не было. Внизу, под окнами, кричали командиры, пытаясь привести в чувство охваченный паникой гарнизон.
Поднявшись на крышу, Талу увидел на западе косматый черный гриб, расплывшийся в темно-синих небесах, устрашающе огромный, хотя до него было тридцать миль. У его основания клубились подсвеченные пламенем дымные облака. Хонахт, тот город, где шли переговоры с ССГ, перестал существовать.
Радости ему это, однако, не доставило, — от жутковатого зрелища живот почему-то свело, а сердце билось часто-часто. Юноша стоял, сжав руками парапет и глубоко дыша, его широко открытые глаза жадно впитывали рост гигантской тучи, одевавшейся снежной белизной, ветер трепал его волосы. Его отвлек лишь крик коменданта крепости, — тот появился на крыше, едва дыша.
— Эти, из Тиссена, — они смяли заставу и теперь идут прямо сюда!
— Как? Сколько их?
— Неизвестно. Там был всего взвод солдат пограничной стражи. Их командир успел сообщить лишь, что их атакуют, и потом... связь оборвалась.
— Поднимите вертолеты и выясните, а заодно перебейте тиссов. Они уже мертвы, только не знают об этом!
— Невозможно. У нас тут четыре легких вертолета, — не боевых, — и все они вышли из строя, в них полностью перегорели электроцепи. Электромагнитный импульс, — пояснил комендант, — электросети и связь были заранее заземлены, а вот о технике никто и не подумал!
— Можно вызвать авиацию? — спросил враз посерьёзневший Талу.
— Нет. У нас нет ни одного исправного передатчика. Пока удалось восстановить лишь один приемник и местную телефонную связь.
— Немедленно проверьте все остальные машины и мой личный вертолет. Объявите тревогу, пусть бойцы займут укрепления. Нам придется отбиваться самим, пока не подойдет помощь. "Если вообще подойдет!"
Комендант исчез. Талу ожидал его возвращения с возрастающим нетерпением. Зрелище взрыва потеряло для него последнюю прелесть, едва он понял, что ветер был западным. Снизу всё ещё доносились испуганные крики и брань командиров. Наконец, вернулся комендант.
— Ваш вертолет выведен из строя, все автомобили — тоже. Остались лишь три танка, но один стоял вне ангара, и у него перегорели все цепи! Ваша машина исправна, но мы не сможем обеспечить надежного эскорта. Ремонт бронетранспортов требует запчастей, а их у нас нет. Необходимы довольно сложные детали...
Талу хотелось плюнуть на всё и уехать, — но далеко ли, особенно если ему придется пробираться по проселочным дорогам, прячась от мятежников? И ещё, — как это всё будет выглядеть?..
— Нам удалось установить связь с Сирой, — это всего в сорока милях отсюда... ненадолго. Тиссы вышли на рокадное шоссе в долине Соары, и, двигаясь по нему на север, достигли поселка. Там стоит батальон восьмого истребительного отряда, — 360 файа. Сейчас там идет бой. Тиссы обстреляли аэродром, сожгли склады и все вертолеты, какие там были, — двенадцать десантных и четыре боевых. Около трехсот файа ведут бой в окружении. Остальные погибли. Силы противника и его потери неизвестны.
— Они идут так быстро? От границы до аэродрома Сиры больше десяти миль!
— Они едут на военных грузовиках, их тысячи!
— Едут? А как же...
— Они навели понтонный мост, и их машины стояли в стальных гаражах, а наши под небом!
Маоней зло сплюнул. Всё пошло, как обычно бывает в Фамайа, — то есть в неожиданную сторону и скверно. В крепости стоял полк Внутренней Армии, — 1200 бойцов, и ещё батальон первого истребительного отряда — 480 товийских файа, но этого было слишком мало.
— А остальные наши части, стоящие у границы?
— С ними нет никакой связи. Осмелюсь заметить, что в крепости найдено 47 тел файа и людей без внешних признаков насильственной смерти. Все уцелевшие напуганы, в городе паника, может вспыхнуть мятеж.
— Где ЧК? Что они делают?
— От соарской ЧК после того мятежа осталось меньше батальона. Подкреплений так и не было.
— Отводите всех в крепость — полицию, ЧК, вообще всех, кто захочет пойти!
Когда комендант ушел, Талу стал задумчиво гулять по террасе. Ему было холодно. Он с удивлением обнаружил, что одет лишь в плавки, но спускаться вниз ему не хотелось. Отсюда он видел, как к воротам поднимается короткая колонна навьюченных скарбом файа, — Высшие, не стремясь остановить панику или организовать оборону города, укрывались за стенами крепости. Жители наблюдали за этим с открытым злорадством. Вслед беженцам летела брань, а то и камни.
"Кажется, история пошла в обратную сторону", — подумал Маоней, глядя на наводнивших крепость испуганных смуглых беглецов. Только маленькая группа людей из Молодежного Союза, — десятка три юношей и девушек с отчаянно горящими глазами, — согласилась помочь им. Никто больше к ним не пришел. Низшие не очень любили свою власть.
Вернувшись к себе, Маоней тщательно оделся и спустился вниз. Его ожидали невеселые новости. Из собравшихся в крепости двух тысяч одиннадцать сотен были солдатами Внутренней Армии, которые остались живы и не спятили, четыре с половиной, — бойцами товийского отряда. Из оставшихся в Соаре семисот чрезвычайщиков явилось меньше половины — триста файа. Остальные ещё были в больнице. Из пятисот полицейских не пришел никто — они просто разбежались. Все прочие были беженцами-файа, — испуганные чиновники с семьями и барахлом, бесполезные для обороны. Когда всех разместили во дворце, началось тревожное ожидание. Враг прошел Акху — в двадцати милях от Соары. Гарнизон городка — там был целый батальон Внутренней Армии — тоже разбежался, без единого выстрела. Тиссы подожгли железнодорожную станцию и устремились дальше, прямо к крепости...
Царившая в Соаре тишина взорвалась воплями бунта. Талу с крыши дворца в мощный бинокль рассматривал высыпавший на улицы народ. В ликующей толпе мелькали синие полицейские и даже черные военные мундиры.
Ярко запылали пустые здания полицейской управы и городского Совета, затем — уцелевшие здания Чрезвычайной Комиссии. В свете пожарищ он видел беззвучно суетящихся людей, которые ломали двери магазинов и тащили всё, что попадет под руку. Кое-где из окон выбрасывали мебель, — это громили квартиры сбежавших чиновников.
Маоней понял, какая участь постигла оставшихся в городе раненых чрезвычайщиков, когда увидел, что по улицам тащат их окровавленные трупы. Он наблюдал распад считавшегося нерушимым порядка с тоскливым отчаянием.
Несколько раз мятежники подходили к самой крепости, но пулеметные очереди заставляли их убраться прочь. Внутри неё шли спешные приготовления к осаде. Маоней бегал по укреплениям, указывая, что ещё можно сделать для усиления обороны и подбадривая испуганных бойцов. У арсенала он столкнулся с комендантом.
— Как у нас с оружием?
Комендант нахмурился.
— У нас есть десять танков, но исправить пока удалось только три. Все восемнадцать бронетранспортов безнадежно испорчены. Автоматов, кроме тех, которые у солдат, около шестисот, ручных пулеметов двадцать. В казематах — десять пушек-трехдюймовок и сорок пулеметов, в арсенале есть пять 3,5-дюймовых минометов, восемнадцать базук и два противотанковых ракетных комплекса. Снарядов двадцать семь, мин пять тысяч. Патронов пятнадцать миллионов...
— А продовольствие?
— Восемьдесят тонн муки и пятьдесят пять, — консервов. Хватит месяца на два, не меньше. В общем, продержимся.
— Хотелось бы верить! Но всё же, раздайте оставшееся оружие всем, кто захочет его взять!
Оружие охотно брали все, даже дети, но никто из гражданских не хотел идти на укрепления. Беженцы предпочли укрыться внутри дворца, — его центральная многоэтажная часть была защищена двухметровой железобетонной стеной и трехметровым потолком. Подумав, Талу отправил всех детей на подземный ярус этого бункера, заявив, что они — самое ценное, что есть в этой крепости. Там у них была самая высокая вероятность уцелеть.
Когда он возвращался, его вдруг охватила идиотская зависть. "Найте сидит в Цитадели, — он с тоской вспомнил её чудовищный массив. — Анмай на плато Хаос, в недоступной пустыне, защищенный всеми видами оружия, которые мы изобрели. А я?"
Его размышления прервали громкие крики наблюдателей, — появился враг. Длинная колонна джипов и переполненных военных грузовиков показалась из леса на юге. Они перемахнули мост через впадавшую в Соару речку, и, выбив ворота пустого контрольного поста, ворвались в город. Их встретили как освободителей, — однако после того, как "освободители" открыли по толпе огонь из всех видов оружия, горожане разбежались. Те, весьма немногие, кто остался в живых.
Не останавливаясь, колонна прошла Соару и стала подниматься к крепости. Затрещали установленные на джипах пулеметы, засвистели пули. Огромные зеркальные стекла в главном зале дворца начали лопаться, затем посыпались окна в стоявшей перед ним казарме. Талу, спасаясь от пуль, юркнул в дверь и побежал к воротам. Взобравшись в защищавший их бронеколпак, он в амбразуру осмотрел местность. Солдаты-тиссы выпрыгивали из остановившихся машин, рассыпались, готовясь к атаке. Все они были в копоти, мундиры разорваны, лица словно застыли.
"Да они же прямо из Хонахта, и насмотрелись там...", — Маоней вспомнил описания последствий ядерных взрывов, и у него засосало под ложечкой. Он понял, что рассчитывать на пощаду не стоит, но приободрился, заметив, что у тиссов только автоматы, гранаты и базуки. Тяжелое оружие, очевидно, всё вышло из строя. Он поглядел на окружающий крепость шестиметровый вал и соответствующий ему ров, — такого врага они остановят.
Сомнительную честь начала боя Талу предоставил противнику, позволив потерявшим осторожность тиссам сосредотачиваться прямо в зоне обстрела. Среди военных он вдруг заметил двух в штатском — это были Уэрка и Ами.
"Ну, вот и встретились!" — Талу отпихнул пулеметчика и нажал спуск, стремясь поймать их в прицел. "Ниай" взревел, выплюнув факел бело-рыжего огня. Сверхмощные 15 х 110 миллиметровые патроны позволяли ему поражать БТР и вертолеты за пару километров — а "беглые" стояли куда ближе. Лента была снаряжена, как положено, — на два разрывных патрона один бронебойный, — и "Ниай" выплевывал их по десять штук в секунду. Маоней видел, как струя трассирующих пуль разрывала врагов на куски, но "беглые" словно растворились...
Вдруг всё пришло в движение — тиссы цепь за цепью пошли в атаку, в них из казематов ударили пушки, с обеих сторон затрещали пулеметы, трассы пуль сплелись в сложную сеть. Тут же раздались частые взрывы падавших на крепостной вал легких гранат, посыпались уцелевшие стекла, но укрытые в казематах стрелки не пострадали, их защищал метровой толщины бетон.
Тиссы неудержимо рвались вперед. Ни ливень пуль, ни снаряды, ни падающие товарищи не могли их остановить, и их было много — тысячи три, как прикинул Талу. Будь перед ними обычная позиция, эта волна огня и ярости захлестнула и смяла бы её. Но здесь тиссы напоролись на прикрывавшие ров надолбы, оплетенные колючей проволокой. Те, кто полез в неё, там и остались, остальные бестолково заметались, беспощадно расстреливаемые из фланговых амбразур казематов, и так же быстро покатились назад под градом мин опомнившихся минометчиков, а казематные пушки начали бить чаще и точней. Их снаряды один за другим разносили скучившиеся автомобили тиссов, превращая их в огромные костры. Вскоре предполье опустело. Лишь горящие машины и несколько сотен неподвижных тел напоминали о сражении.
Талу выглянул в боковую амбразуру. Перед запертыми воротами грудой лежали трупы, у самих массивных створок из дюймовой стали виднелись маленькие воронки от ручных гранат. Было совершенно очевидно, что все дальнейшие атаки тиссов закончатся так же. Тем не менее, они не унимались. Они атаковали крепость с фланга, затем с тыла, но всюду были отбиты, оставляя в предполье новые сотни изрешеченных тел. С запада крепость прикрывало водохранилище Соарской ГЭС, служившее дополнительной защитой. В непрерывных перестрелках прошел час, затем второй. Наконец, атаки прекратились. Маоней понял, что взять крепость нельзя.
А потом из леса за рекой вышло несколько сотен "бывших" в тяжелых боевых панцырях. Они на ходу размахивали автоматами, что делало их шествие похожим на парад сумасшедших. За ними тянулась огромная масса гекс, — не менее тысячи, все в черной навесной броне. Очевидно, они пришли с одной из военных баз в верховьях Соары. Талу поискал управляющую машину, не нашел её, потом заметил черную бронепластиковую коробку одноместного командного пункта на спине огромной гексы, которую стеной окружали другие. Это огромное стадо встревожило юношу. Даже очень опытный оператор не мог справиться в одиночку более чем с сотней гекс. Теоретически, конечно, он мог управлять всеми гексами, которые поместятся в зоне действия передатчика, — но чем больше гекс было связано в единую сеть, тем чаще в ней возникали "биения", как говорили нейрокибернетики. Гексы переставали реагировать на команды, или — ещё одна жаргонная фраза, — начинали "вести себя". В таких случаях оставалось лишь прибегать к помощи танковых частей. Управляющий гексами, несомненно, знал это, и большинство их двигались явно сами по себе, привлеченные сплоченностью своих собратьев.
