Рыцарь в алмазных доспехах. Принцесса и рыцарь

Тоже логично. Но Фрейя чувствовала себя слишком уязвленной, чтобы так быстро признать поражение.

— Я хотела сделать это сама, — покачала она головой. — Потому, что... Да и систему безопасности мы всё же протестировали! Не так ли? — Из её груди вырвался смешок.

Сирена поддерживающе улыбнулась.

— Что ж, понимаю. И ни в коем случае не осуждаю. Сама — значит сама. Шаг, достойный и твоей матери, и тем более бабушки. Но, девочка моя, — её улыбка превратилась в приторную, — ломать систему дворцовой стражи, и тем более клана Веласкес, с терминала главы государства, главы клана... Тебе не кажется, это чересчур для любой легенды?

Фрейя опустила голову. Стало стыдно.

— Иначе не получалось. Даже со всеми предателями и техническими возможности. Так что да, это поражение, хоть мы и прошли защиту! — гордо подняла она глаза на последних словах, чувствуя, что глаза её полыхнули.

Теперь улыбка Сирены стала куда мягче. Признавать ошибки — этому учила и она, и мама. И, по их словам, это был девиз её бабушки, страшной женщины, о которой среди старшего поколения аристократии до сих пор ходят легенды.

— Значит, говоришь, не будешь отпираться, если задам прямой вопрос? — усмехнулась её высочество, поняв, что, наконец, пришла в себя.

Улыбка Сирены стала шире — теперь перед нею сидела не воспитательница, а хищница, игрок. Причем хищница мудрая и опытная, наставляющая её, глупую и молодую, как брать след дичи.

— Нет, не буду. Ты приедешь? Или так поговорим?

— Если эта информация не под грифом 'секретно', предпочитаю не терять время, — покачала её высочество головой.

Мачеха кивнула.

— Нет, не под грифом.

— Ты знала, когда я буду проводить взлом. И специально убрала его досье из базы. Так?

Сирена покачала головой.

— Эксперимент должен был быть чистым. По крайней мере, с нашей стороны. — Насмешливый блеск в глазах, от которого Фрейя поёжилась. — Нет, я не убирала его досье из базы.

— То есть, его там и не было?

Кивок.

— Кто такой Хуан? — перешла её высочество на новый уровень вопросов... Но вдруг потерпела поражение.

— Девочка моя, я обещала отвечать только на то, что касается своего ведомства. Или мы не оговаривали подробности?

Нет, не оговаривали. Внутри Фрейи пробежала волна злости — вот всегда так!

Хотя, с другой стороны, найдя Хуана, она будет знать, что обязана этому не кому-то из родных и близких, что сделала всё сама. И победа будет куда слаще. Нет, её мачеха мудрая женщина, хоть ей иногда и хочется её задушить. Жаль, что эта 'мудрая женщина' по тому же лекалу воспитывает и Изабеллу с Эдуардо. Брат и сестра лишены государственного мышления и принимают такое поведение в штыки, как будто она их злейший враг. Особенно Бэль. Но здесь уже ничего не поделаешь — и думать об этом надо было много лет назад, и сама Сирена до сих пор свято уверена, что поступала и поступает правильно.

— Хорошо, — продолжила Фрейя, лихорадочно размышляя, какой бы вопрос задать, — тогда вопрос по твоему ведомству. Не так — лично к тебе. — Глаза её полыхнули. — Как вы с мамой могли дойти до того, чтоб подкладывать мне мальчиков? Никогда бы не подумала, что вы на такое способны! Вы, с вашей красотой замыслов... И так топорно?

Маска на лице Сирены вновь видоизменилась на 'добрую воспитательницу'. Причем Фрейя точно знала, это не совсем маска. Точнее, совсем не маска.

— Девочка, как ты могла подумать на нас так плохо? Я не буду тебе ничего говорить, просто поинтересуйся у своей лучшей подруги, когда она заметила, что ей подложили мальчика? Через сколько ЛЕТ?

Фрейю передернуло — кажется, она даже покраснела. Неужели она не права, и все её умозаключения...

Сирена меж тем продолжала:

— Если бы мы ставили целью сделать именно это — ты бы узнала о сем событии последняя. И не надо возражать! — вскинула она руку, останавливая готовый сорваться протест, — мы не ОНИ, знаем тебя, как облупленную. Поверь, у нас бы получилось!

Пауза. И снова:

— Он, действительно, ехал в Школу на прослушивание. Мы всего лишь узнали, к кому именно, и решили воспользоваться возможностью. Попросили дона Бернардо перенести твоё занятие ровно на это же время.

Мы не знали, будет он прорываться к тебе, или подождет своей очереди, — Сирена нахмурилась, что подтверждало её правоту. — Не знали, понравится ли он тебе, или ты не обратишь на него внимания. Не знали, как он сам отнесётся к твоему высочеству — ты уже убедилась, это сложный мальчик. А после вашей первой встречи гадали, как скоро состоится ваша стычка, и кого после неё придется выносить. — Усмешка. — Нет, претензия не по адресу, моя дорогая.

Фрейю вновь пробрало зло, но теперь на саму себя. Однако, она не сдавалась.

— Но планы сводничества, выходит, всё же были? Раз вы пошли на этот шаг — перебить время занятия?

— Давай сформулируем так, Хуан — наш тебе подарок, — улыбнулась Сирена. — Как ты им воспользуешься, и воспользуешься ли — решать тебе. Но если он тебе не нужен — мы и дальше будем заниматься им, как планировали.

Мы в любом случае ничего не потеряем. И, соответственно, раз так, ничем и не рискуем. Еще вопросы?

Фрейя растерянно покачала головой.

— Хуан. Он... Немного леворадикальных политических взглядов. Антимонархист. Вы уверены, что мне безопасно... Находиться в его присутствии? — сформулировала она.

Улыбка Сирены стала более яркой и понимающей.

— Елена за него поручилась. А она в таких вещах разбирается.

— Тётя Елена тоже в этом участвует?

Пожатие плеч.

— Она всегда во всём участвует. Ты же знаешь.

Фрейя знала. Тётя Елена единственная, кто может отговорить маму от каких-либо безумств. Когда та 'втемяшит' в голову что-либо глупое и никого не слышит. Причем, это слова мамы, так же умеющей признавать ошибки.

— Ну что, всё? Остальное будешь копать дальше? — усмехнулась мачеха.

— Наверное, сама. — Фрейя выдавила постную улыбку, почувствовав, однако, в душе облегчение. — Спасибо!

— Не за что! — благодарность была искренней. Сирена рассоединилась.

Её высочество ещё долго сидела на искомом диване, пока кто-то не начал ломиться в комнату, видно, не владея информацией о том, что её высочество занята.

— Слушай, Лесная королева, ты это... Пиво будешь? — раздался голос Дэна. — Или что покрепче? Отрицательный результат — это тоже результат!

Еще один, со своими результатами! Фрейя закатила глаза. Но затем тяжело вздохнула, прогоняя оцепенение, и поднялась. Жизнь продолжается!

— Буду. Но не то пойло, что вы тут глушите, а... — отворила она дверь.

Собрать мысли в кучу удалось лишь в машине, на обратном пути.

Отмечать 'успех' операции она не стала, покинув ребят и отправившись во дворец. В 'берлоге' обстановка поразмышлять не располагала, квартира была полна постоянно галдящих людей — как взломщиков, чувствующих после сложной и важной операции эмоциональное опустошение, а вместе с ним прилив жизненных сил, так и девчонок, за её спиной, как только отвернется, пытающихся с парнями крутить.

...Итак, кто-то походатайствовал перед доном Бернардо, чтобы тот послушал... Никому не известного мальчика. Пускай его взял в разработку клан Веласкес, обозначим пока так, — сформулировала она, — но мальчик на самом деле никому не известный. И это исходило не от команды её матери — если Сирена не врет, конечно. Но врать ей Фрейя особого смысла не видела. Это не пропавший сеньорито Изабеллы, а вполне живой и осязаемый юный сеньор, местоположение которого минимум три раза в неделю ей прекрасно известно. Ну, в текущий момент занятия в школе еще не начались, но скоро начнутся, и она запросто сможет прижать его и вытащить любую информацию, как бы правда ни звучала.

То есть, это не сеньорины офицеры. Но кто-то, хорошо Бени знающий. Кто еще, кроме команды матери, мог походатайствовать?

Вопрос сложный, потому, как ответов на него было множество.

Отец?

Нет, не его почерк. Скорее всего, отца сеньорины держат от своего проекта подальше, да и после случая с Изабеллой тот вряд ли горит желанием лезть в жизнь второй дочери. Тогда кто? КТО???

...Ладно, дальше. В базе данных Сирены Хуана нет. Хотя он сам признался, что... Господи, как же он сказал дословно?.. Что имел с мачехой разговор! Вот! Это может быть ключом?

Может, да. А может, нет. Хуанито лишь признал, что работает на сеньорин, на клан. Что часть их проекта. Конечно, он не мог признаться, что тоже Веласкес, хоть и незаконный, не мог сказать, что из него готовят кадровый резерв...

...'Кадровый резерв!..'.

Мозг зацепился за эти слова. И перед глазами сразу же предстала Мерседес, идущая по дому провинциального криминального барона, стреляя по очереди с двух рук...

...И размахивающая ногами в частной школе, в драке с охраной. Рядом с ЕЁ Хуаном. 'Кадровый резерв'...

...'Она дала присягу' — прошептало внутреннее чутьё. И Фрейя похолодела, почувствовав, как по спине маршируют мурашки.

'Дон Бернардо... Бени...' — промелькнула следующая мысль, и она поймала себя на том, что пусть и рассеянно, но в упор смотрит на Оливию, глядящую на неё заботливым нежным взглядом. Бергер...

— Всё в порядке? — напряглась начальник её опергруппы, почувствовав, что что-то не так.

— Нет, всё нормально. — Фрейя поняла, что пришла в себя. Что поймала нужную птицу версий за хвост, и та никуда больше не денется. Откинулась на диване, издала облегченный вздох. В голове выстроилась простейшая, но гениальная картина.

Глава опергруппы. Которая всегда рядом. Вхожа в любые кабинеты, в которые вхожа она. Знакомая с любыми людьми, с которыми она общается. И железобетонный предлог к любому закадровому разговору — её же безопасность. Ай, да Оливия!..

...Впрочем, не обязательно она. Это может быть любая из девочек первого кольца. Та же Жанка, например. Она ведь тоже русская! А Оливии достаточно просто не мешать.

Захотелось рассмеяться, как всё просто. Предельно, невероятно просто! Но нельзя — девочки не поймут. Она — принцесса, и должна вести себя достойно, а не как какая-то истеричка.

— Лив, поставь ту песню... — Фрейя нахмурилась. — ...Ну, помнишь, Лана нам скинула, когда мы искали мальчика Изабеллы? Которая на русском. Гимн шестой интербригады.

Кажется, попала — глазки Бергер забегали — совершенно не умеет владеть лицом. Впрочем, ей простительно, она 'мясо', телохран. Её забота охранять, а не 'мутить' интриги.

Вздохнув и что-то недовольно прошептав, Оливия вызвала перед собой контур управления машины, и через минуту салон огласила скрипучая музыка с невероятным акцентом:

Земля в иллюминаторе! Земля в иллюминаторе!

Земля в иллюминаторе видна!

Как сын грустит о матери! как сын грустит о матери!

Грустим мы о Земле — она одна!..

— Полегчало? — ухмыльнулась Оливия, заметив, что её отпустило. Фрейя кивнула.

— Слушай, можно вопрос? Немного личный, в смысле, не связанный с работой?

— А с чем связанный? — напряглась Оливия.

— С корпусом. Вашей жизнью в нём.

Начальник охраны пожала плечами.

— Если смогу — отвечу. Ты же знаешь, это режимный объект, а я — человек маленький.

Фрейя кивнула.

— Да нет, ваши секреты мне не нужны. Туда даже мама лезть не жаждет, куда уж мне...— Пауза. — Просто скажи, единорог — чей тотем? Какого взвода?

Ага, лицо дернулось. Нет, не умеете вы собой владень, сеньорита. Да и остальные девочки отчего-то поотворачивались, не желая встречаться с нею взглядами. У всех, конечно, мотивированная 'отмазка', заняты чем-то важным, но она в эту занятость не верила.

— Точнее, единорожиха, — поправилась Фрейя и почувствовала, что улыбается. Улыбка лезла из неё наружу, ломая все мыслимые барьеры хладнокровия. — Такая симпатичная, с ресничками. Тринадцатый взвод, да?

В ответ закономерное молчание. Оливия тоже отвернулась, решив, что достаточно искушать судьбу. Типа, она не при чем, её высочество и сама обо всём догадалась. Красноречивее подтверждения представить было сложно.

— Изменение маршрута! — скомандовала Фрейя, приободрившись. — Въезжаем на территорию через Восточные ворота. Кстати, они отсюда ближе — почти и доехали, — выглянула она в окно. Спрашивать, в каком взводе проходит обучение взятый в корпус мальчик, не стала. Достаточно, что в тринадцатом взводе и числится, и находится её 'любимая' имперская кузина.

* * *

Вот так всегда, стоишь в спарринге, никого не трогаешь... А всякие там приходят и начинают!

Впрочем, обо всем по порядку.

После памятного концерта прошло где-то с неделю. Школа закрылась до октября — каникулы, потом прием молодняка. Карен и Хан сказали, что тоже берут паузу — будут решать какие-то свои проблемы. Мы работаем, но дистанционно — я лопачу материал и отсылаю им, они его 'переваривают', обрабатывают и пересылают мне для оценки. Так и общаемся.

Свободного выхода у меня всё так же нет. Златовласая сказала: 'В счёт будущих увалов. Сиди на базе, и так бываешь тут по праздникам. Наверстывай...'. Что наверстывать, если конец лета, преподаватели в отпусках? Они же тоже люди, особенно вольняшки. Так что теоретическая нагрузка на меня не восстановилась, хоть я и не выхожу за гермозатвор. А потому гораздо больше времени, чем обычно, приходится отдавать физическим упражнениям, отработке навыков ближнего боя. И это хорошо — я чувствовал, именно этот аспект изучаемых здесь умений мне в обозримом будущем пригодится больше всего.

Девчонки помогали, не отказывались. Для коллективного спарринга в тренажерку я приглашал 'пятнашек'; 'тет-а-тет' против меня стояла Паула; для отработки же парного боя иногда приходили Сестренки и Гюльзар. Получалось неплохо, белобрысая выдра не обманула тогда с отчетом о проекте 'Белый ягуар' — я чувствовал, что скоростью восприятия медленно, но догоняю их. При том, что физически был сильнее изначально. Но для того, чтобы сравняться, всё равно нужно время, быстро только крысы плодятся.

В этот день я решил отработать индивидуальный бой. Надо сказать, на решение моё повлиял задумчивый вид Паулы, переживший два дня назад очередную сердечную трагедию — её текущая 'горизонтальная связь' нашла себе мальчика за воротами и отправила её за орбиту Эриды. Личные трагедии у рыжеволосой происходят с регулярностью раз в два-три месяца, для неё это своеобразная ничему не обязывающая игра, но мне хотелось с нею поговорить, потрепаться 'за жизнь', пока её психика отвлечена и максимально открыта для диалога.

После той ночи она изменилась, стала более задумчивой, более ответственной в решениях и поступках. Начала теснее общаться с девчонками, окончательно разрушая последние барьеры со своей стороны. В отношении меня... Тоже изменилась. Исчезли глупые подколки, попытки совращения, шарахания в душевой. Мне всё меньше и меньше хотелось назвать её словом 'любовница' и все больше и больше 'друг'. С такой Паулой было гораздо интереснее — сдержанной, не пытающейся воздействовать женскими чарами, рассудительной и спокойной. Можно сказать, я разглядел в ней совсем иную сеньориту, и все последние дни лихорадочно думал, что из этого всего выйдет. Ведь перемены не завершены, это не конец трансформации. Впрочем, мимо сие не пройдет, поживем — увидим.