— Нам нужно поговорить Артур Христианович, так чтоб нам никто не мешал. Если вам не трудно, возьмите ключ в столе у секретаря и закройте дверь в приемную. На пистолет не обращайте внимания, я его на вас даже не направляю, так, держу в руке. Как говорится, добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем одним добрым словом.
— Раньше тебе хватало доброго слова...
— Раньше вы меня не сдавали в руки мозгоправов, Артур Христианович. Даже не поинтересовались, что со мной делать собираются. Нехорошо... а теперь положите ключ на стол, помолчите и выслушайте меня. Разговаривать будем здесь, нужно за секретарем приглядывать. У него голова крепкая, очнется не вовремя, шум поднимет, испортит нам весь разговор.
Описав Артузову свое видение ситуации, Ольга добавила:
— А ведь я пришла в себя еще по дороге в больницу. Мне хватило успокоительного, которое они вкололи мне еще здесь, в управлении. Если вы признаете, что совершили ошибку, дадите мне честное слово больше никогда не отправлять меня в таких случаях в психушку, вернете удостоверение, форму и оружие, то я не буду выносить обсуждение правильности ваших поступков и моего лечения со стен этого кабинета. Ваше решение, Артур Христианович?
— Я совершил ошибку, Оля. Даю честное слово, что впредь, не дай Бог с тобой снова такое случится, буду действовать самостоятельно, ограничиваясь уколами успокоительных лекарств в течение двух-трех суток. И лишь затем обращаться к медикам. Устраивает тебя такой компромисс?
— Вполне.
— Только имей ввиду, мне придется доложить о случившемся товарищу Сталину. Он все равно узнает из других источников, и может неправильно понять наше замалчивание всей этой истории.
— Да ради бога. У меня позиция железная. Я защищала бесценные знания, принадлежащие всему советскому народу и хранящиеся в моей голове, от апологета бесчеловечных, буржуазных методов лечения, способного нанести непоправимый вред моей памяти. Если профессора после этого расстреляют, значит такая у него доля. Позвоните в больницу, чтоб там все держали язык за зубами. Санитару я выплачу компенсацию, мне все равно деньги девать некуда, даже не знаю, сколько их уже на сберкнижке лежит.
— Не расстреляют... мне как раз из больницы звонили, как ты вошла ... покойника расстреливать, смысла никакого... в твоей палате только медсестру откачали. Компенсацию, семье санитара выплатишь. Если захочешь...
На следующий день в газете "Вечерняя Москва", в разделе криминальной хроники, описывалась кровавая драма разыгравшаяся в московской городской психиатрической больнице. Тяжело больной пациент сбежал из лечебницы, убив санитара и профессора. В тот же день милиция нашла беглого маньяка, который был убит при задержании, оказав сопротивление работникам милиции.
После этого случая отношения между Артузовым и Ольгой стали не то чтобы натянутыми... но прежняя легкость общения исчезла. Каждый из них чувствовал свою вину в случившемся и пытался исправить ситуацию, а в результате получалось как у двух джентльменов возле открытой двери. Оба уговаривают друг друга пройти первым, и оба стоят на месте, все больше и больше раздражаясь сложившейся ситуацией.
С другой стороны, общение по схеме начальник — подчиненный, также не имело шансов на долговременную перспективу, ибо оба прекрасно понимали, что Ольга не совсем подчиненная, а Артузов совсем не начальник.
И в сегодняшнем разговоре, Ольга решила сделать все от нее зависящее, чтоб вернуть прежние, доверительные отношения. Насколько это возможно в их профессии и той степени ответственности за судьбу страны, которая была у каждого на плечах.
— Артур Христианович, мне кажется возможным следующее развитие событий: во-первых, сейчас в южной Атлантике резвится немецкий рейдер, который отправил на дно уже с десяток английских торговых судов. Вполне возможно, что он сейчас движется в сторону Аргентины, где его в районе устья реки Ла-Плата поджидают три английских крейсера. Никакой гарантии я дать не могу, что все именно так случится, но лучше ему в тот район не соваться.
— На сей раз, ты, Оленька, опоздала. Сегодня утром я слушал, как обычно, утренние новости Би-би-си, так вот, англичане восторженно передают о победе их флота над немецким пиратом, который был вынужден скрыться от возмездия в порту Монтевидео, куда стягивается для его окончательного уничтожения вся мощь Роял Неви. И как только пират покинет акваторию нейтрального порта, так сразу же будет отправлен на дно морское, где его уже заждались.
— На самом деле сторожат его в данный момент лишь два легких крейсера. Оба получили повреждения в состоявшемся бою и расстреляли больше половины боеприпаса. Третий, тяжелый крейсер, получивший серьезные повреждения, тихим ходом пытается добраться до ближайшей английской базы на Фолклендских островах. Ему на смену, через сутки придет другой крейсер, который англичане будут выдавать за линкор, установив на него муляжи. Кроме этого они распустят слухи, что вместе с линкором прибыл и авианосец. Немцы поведутся на эту уловку и затопят свой корабль прямо в порту. Когда капитан узнает правду, он застрелится, не сможет пережить такой позор. Ведь выйди он в море и прими бой, у него были бы реальные шансы перетопить все три ожидающих его корабля или с честью погибнуть. Кстати, выпрут его из порта через трое суток с момента захода, так что времени воспользоваться этой информацией в обрез.
— Это все?
— Есть еще одна важная для немцев информация. У них сложилась весьма интересная ситуация с торпедными взрывателями. Новые магнитные взрыватели страдают не доведенной до ума конструкцией, они либо не срабатывают, либо срабатывают не там где надо, их нужно срочно дорабатывать. У контактных взрывателей проблемы при эксплуатации на подводных лодках. Отказы чуть ли не во всех случаях. У надводных кораблей несрабатывание контактных взрывателей не наблюдается. По этой причине большинство торпедных пусков из подводных лодок в будущем 1940 году будут безрезультатными. Уже в этом году были примеры отказов. Заодно пусть рули высоты у торпед проверят, там тоже есть проблемы.
— А откуда я это все могу знать?
— От наших лондонских агентов.
— Намекаешь, что ситуация с взрывателями это работа англичан?
— Пусть гестапо поработает. Кто ищет, тот всегда найдет.
— Зачем эта информация немцам, мне понятно. Нам то это зачем?
— Например, есть целая группа оборудования, которое немцы нам отказываются продавать, а для нас оно крайне важно.
— А они как услышат, так сразу и согласятся... что-то раньше я за тобой такой наивности не замечал.
— А вы сообщите сперва про крейсер и про реальную возможность для рейдера выиграть будущую схватку. Сейчас это для Гитлера архиважная информация, способная сохранить лицо германского флота. Намекните, что обладаете значительно более важной информацией, которой также готовы поделиться. Но не сразу, а после положительного решения вопроса о выполнении всех советских заказов.
— Хорошо. Я доложу наверх информацию и твои соображения по этому поводу...
* * *
На следующий день в кабинет рейхсканцлера с самого утра вошел взволнованный адмирал Канарис.
— Мой фюрер, вчера, во второй половине дня, представитель Абвера, работающий в нашем посольстве в Москве, встречался с руководителем внешней разведки Советского Союза, господином Артузовым по его просьбе. Господин Артузов предложил регулярно делиться с нами информацией представляющей интерес для Германии. Он четко обозначил интересы Советского Союза в этой сделке. Это, как он выразился, более лояльный подход немецкого руководства к ассортименту советских заказов и их выполнению. Запреты могут накладываться рейхсканцелярией лишь на поставки в СССР оружия и оружейных технологий, все остальное, в том числе технологии двойного применения должны быть разрешены к экспорту в Советский Союз. В качестве аванса он сообщил следующее: уже принято решение, что нашему крейсеру "Адмирал граф Шпее" разрешат пребывание в порту Монтевидео на срок не более трех суток. На помощь двум легким английским крейсерам, уже потрепанным в прошлом бою, сможет прийти на помощь лишь один тяжелый крейсер, уступающий по своим боевым возможностям тому кораблю, который "Адмирал граф Шпее" серьезно повредил в прошедшем бою. Крейсер задекорирован с помощью фальшивых труб и артиллерийских башен под линкор. Англичане уже начали кампанию дезинформации, чтоб убедить капитана Лангсдорфа в своем безоговорочном превосходстве и бессмысленности предстоящего сражения. Господин Артузов взял на себя смелость гарантировать, что при выходе из порта нашему кораблю встретятся лишь перечисленные им суда. В заключение, господин Артузов заявил, что обладает информацией намного более важной для Германии, но она не столь срочная, как уже предоставленная. Он передаст ее нашему представителю лишь после положительного решения вопроса относительно расширения спектра советских заказов. В конце он добавил, что руководство Германии ничем не рискует. Выполнение и поставка заказов дело не одного дня. В случае если возникнут обоснованные сомнения в достоверности поставляемых данных, выполнение заказанных Советским Союзом изделий всегда может быть приостановлено.
— Что вы по этому поводу думаете, адмирал?
— Мой фюрер, позвольте мне разбить эту довольно сложную задачу, которую задал нам господин Артузов, на несколько более простых частей. Найдя ответ на каждую из частей, нам будет проще понять ситуацию в целом. Во-первых, оставив в стороне мотивы и источники, зададимся главным вопросом — насколько можно доверять полученной информации? Следуя формальной логике можно сразу сказать, что Артузов уверен в достоверности предлагаемой информации, иначе его действия теряют всякий смысл. Это не значит, что его не могли обмануть, но сделать это весьма непросто. Мой вывод такой: с большой долей вероятности сказанное Артузовым соответствует действительности. Перед тем как идти к вам с докладом, я поинтересовался в штабе флота последней информацией из Монтевидео. Все подтверждается. Офицеры нашего крейсера увидели некий корабль, который им показался похожим на линкор "Ринаун". По всем каналам к капитану Лангсдорфу поступает информация о прибытии значительного подкрепления к кораблям, с которыми он столкнулся. Через несколько часов, когда в Монтевидео наступит утро, уругвайская комиссия должна решить, сколько времени позволить нашему судну находиться в порту. Однако предварительная информация неутешительна и уже ясно — две недели никто не даст. Высшее руководство нашего флота склоняется к мысли затопить крейсер прямо в порту, о чем вам уже докладывали, либо сделают это в ближайшее время. Именно в это время от русских приходит информация, полностью противоречащая тому, что нам известно. Если предположить, что это хитрая дезинформация, подсунутая английской разведкой, то возникает вопрос, почему английская разведка не озаботилась распространением подобных слухов в Монтевидео? Почему англичане продемонстрировали прибывший корабль наблюдателям нашего судна? Поэтому, единственной правдоподобной версией для меня является предположение, что русским стала известна информация не представляющая для них никакого интереса и они решили ее выгодно продать. Поэтому, мое мнение таково, что имеет смысл отдать Лангсдорфу приказ на прорыв блокады. Мы рискуем только тем, что наши матросы и офицеры умрут как герои. Если же у русских достоверная информация, а мы, не вступая в бой, который могли бы выиграть, взорвем свой корабль, то это оставит пятно на репутации германского флота. Риск несоизмерим, мой фюрер.
— Этот весьма предусмотрительный господин Артузов, встретился не только с вашим человеком, но и с представителем ведомства Шелленберга. Гиммлер ушел от меня буквально перед вашим приходом, адмирал. И я рад, что ваши мнения сегодня совпали. Такое бывает нечасто. Думаю, эта информация и наша единодушная позиция добавит решительности и капитану Лангсдорфу, и нашим адмиралам. Мы преподнесем англичанам неприятный сюрприз. А если полученное ранение не позволяет капитану Лангсдорфу полноценно руководить командой в предстоящем сражении, то я надеюсь, там найдутся офицеры, которые смогут возглавить корабль вместо него. А зачем это Сталину, тоже не составляет большой тайны. Он мечтает, чтоб Германия и Великобритания вцепились друг другу в глотки. Кроме того, он знает, что его действия в Прибалтике были вызывающими и в корне противоречили заключенным соглашениям. Но на наши протесты он нагло ответил, что полностью поддерживает присоединение Австрии и не возражает против присоединения к рейху Чехии и Польши, несмотря на то, что в этих странах плебисцит не проводился. Поэтому, этот азиат, считающий себя самым умным, весьма удивлен такой резкой реакцией Германии, вставшей в этом вопросе, по его выражению, на одну сторону с плутократами Англии и САСШ! Теперь, после такого резкого ответа, он пытается этим широким жестом восстановить нормальные отношения и добиться от нас согласия на поставку оборудования, которое изготавливается только в Германии! Что вы думаете по этому поводу, адмирал?
— Мой фюрер, я считаю, что есть смысл заключить дополнительное торговое соглашение. Если предоставленная информация окажется пустышкой ничто не заставляет нас выполнять соглашение. Если сведения будут стоящими и Артузов подтвердит готовность к дальнейшему сотрудничеству... за все нужно платить... ценная информация дорогого стоит... иногда она просто бесценна.
— Хоть в этом вопросе все вернулось к норме. Гиммлер считает, что разорвать дополнительное соглашение следует в любом случае, независимо оттого, что поведает нам господин Артузов. С его точки зрения, русские делятся с нами только тем, что выгодно им самим и сделают это в любом случае. Поэтому, платить за это, смысла нет. Но мы будем выполнять свои обязательства. Пока что. Не нужно давать Сталину повод сомневаться в надежности нашего слова раньше времени ...
* * *
Утром, на очередном сеансе связи со штабом флота, капитан цур зее Ганс Лансдорф доложил, что уругвайская комиссия, осмотрев повреждения судна, предписала покинуть порт не позднее семидесяти двух часов, считая с момента захода его судна на траверс порта Монтевидео. Таким образом, корабль может находиться в порту еще в течение тридцати четырех часов. Капитан запросил инструкций. Ответ пришел незамедлительно. Прочитав текст полученного сообщения, которое принес ему побледневший шифровальщик, капитан Лансдорф сразу же продиктовал короткий ответ, и вызвал в кают-компанию всех офицеров корабля.
— Из штаба флота сообщили, что по данным разведки, в нашем районе не может быть ни линкора "Ринаун", ни авианосца "Арк Ройал". На помощь двум легким крейсерам мог прийти лишь еще один крейсер. Поэтому, наш фюрер спрашивает, остались ли на нашем судне офицеры и матросы способные отличить крейсер от линкора? Он приказывает всем трусам сойти на берег, а оставшимся на корабле прорвать блокаду и выйти в Атлантику. Поскольку я все еще являюсь капитаном этого судна, то в моем ответе фюреру сказано, что на борту крейсера "Адмирал граф Шпее" трусов нет. Завтра, вся команда выйдет в океан, согласно приказу полученному из штаба флота. В связи с этим приказываю. Подготовить корабль к выходу. Выход из порта состоится завтра, в 20-00 по местному времени. Во время выхода из порта приказываю фрегаттен-капитану Ашеру, огнем зенитных орудий и вспомогательной артиллерии потопить все восемь английских торговых судов стоящих на траверсе.
