"Рассказ Зои" (Война старика 4)

— Он хочет, чтобы вы остались живы, — ответила я. — Вы пообещали ему, что, пока возглавляете Конклав, не будете снова нападать на Роанок. Чем дольше вы останетесь в живых, тем дольше останемся живы мы.

— Но в этом и есть ирония, — сказал Гау. — Из-за того, что произошло в Роаноке, я уже не так хорошо контролирую ситуацию, как раньше. Теперь мое время уходит на то, чтобы держать других в узде. И есть те, кто смотрит на Роанок как на способ отобрать у меня контроль. Уверен, что вы не знаете о Нербросе Эсере...

— Напротив, знаю, — заверила я. — На данный момент он ваш главный противник. Пытается убедить Конклав следовать за ним. Хочет разрушить Союз колоний.

— Прошу прощения, — сказал Гау. — Я забыл, что вы не просто девушка-посыльная.

— Все в порядке.

— Нерброс Эсер планирует напасть на Роанок, — продолжил Гау. — Я возвращаю Конклав под свой контроль — но слишком медленно, и достаточное количество рас поддерживают Эсера, чтобы он смог профинансировать экспедицию по захвату Роанока. Он знает, что Союз колоний слишком слаб, чтобы защитить колонию, и что в данный момент я не в состоянии остановить его. Если он сможет взять Роанок там, где не смог я, больше рас Конклава смогут встать на его сторону. Достаточно, чтобы они напали на Союз колоний напрямую.

— Тогда вы не сможете нам помочь, — с сожалением сказала я.

— Ничего, кроме того, что я только что сообщил, я вам не скажу, — сказал Гау. — Эсер собирается атаковать Роанок. Но отчасти из-за того, что администратор Перри помог уничтожить мой флот, я ничего не могу сделать, чтобы остановить его сейчас. И очень сомневаюсь, что ваш Союз колоний что-то предпримет, чтобы остановить его.

— Почему вы так говорите? — спросила я.

— Потому что вы здесь, — сказал генерал Гау. — Не сомневайтесь, Зоя, я действительно ценю предупреждение вашей семьи. Но администратор Перри не настолько добр, чтобы предупредить меня только из-за своей доброты. Как вы заметили, цена за это слишком высока. Вы здесь, потому что вам больше некуда обратиться.

— Но вы верите папе, — предположила я.

— Да, — сказал Гау. — К сожалению. Человек в моем положении всегда становится мишенью. Но именно сейчас я понимаю, что даже некоторые из тех, кому я доверил свою жизнь и дружбу, подсчитывают цену и решают, что мертвый я для них ценнее, чем живой. И было бы разумно, если бы кто-то попытался заменить меня до того, как Эсер нападет на Роанок. Если я умру и Эсер отомстит вашей колонии, никто другой даже не попытается оспорить у него контроль над Конклавом. Администратор Перри не говорит мне ничего, чего бы я не знал. Он только подтверждает то, что я и так знаю.

— Тогда я бесполезна для вас, — уныло сказала я. И вы бесполезны для меня, подумала я, но не сказала.

— Я бы так не думал, — возразил Гау. — Одна из причин, по которой я сейчас здесь, заключается в том, что я могу услышать то, что вы хотели мне сказать, без чьего-либо участия. Чтобы выяснить, что можно сделать с информацией, которой вы, возможно, располагаете. Чтобы понять, может ли она быть полезной для меня. Чтобы узнать, можете ли вы быть мне полезны.

— Вы уже знали то, что я вам передала, — сказала я.

— Это правда, — сказал Гау. — Однако никто другой не знает, как много известно вам. Во всяком случае, не здесь. — Он протянул руку, взял каменный нож и снова посмотрел на него. — И правда в том, что я начинаю уставать от неизвестности тех, кому я доверяю, которые планируют нанести мне удар в сердце. Кто бы ни планировал мое убийство, он будет в сговоре с Нербросом Эсером. Они, вероятно, знают, когда он планирует напасть на Роанок и насколько большими силами. И, возможно, работая сообща, мы сможем выяснить и то, и другое.

— Как? — спросила я.

Генерал Гау снова посмотрел на меня и изобразил "Надеюсь, что это улыбка". — Разыгрывая политический спектакль. Заставляя их думать, что мы знаем, что они делают. Заставляя их действовать исходя из этого.

Я улыбнулась Гау в ответ: — Эта пьеса — та, где я собираюсь пробудить совесть короля.

— Именно так, — подтвердил Гау. — Хотя мы поймаем предателя, а не короля.

— В моей цитате он был и тем, и другим, — заметила я.

— Интересно, — сказал Гау. — Боюсь, я не понял, о чем речь.

— Это из пьесы под названием "Гамлет", — пояснила я. — У меня был друг, которому нравился этот драматург.

— Мне нравится цитата, — сказал Гау. — И вкус вашего друга.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Мне тоже.

— Один из присутствующих в этом зале — предатель, — сказал генерал Гау. — И я знаю, кто это среди вас.

Ух ты, подумала я. Генерал точно знает, как начать совещание.

Мы находились в кабинете официального совета генерала, богато украшенном помещении, которое, как генерал сказал мне заранее, он использовал только для того, чтобы с некоторой помпой принимать иностранных высокопоставленных лиц. Поскольку формально он принимал на этой конкретной встрече меня, я чувствовала себя особенной. Но что более важно, в помещении была небольшая платформа со ступеньками, на которой стояло большое кресло. Высокопоставленные лица, советники и их сотрудники подходили к ней, как к трону. Это должно было пригодиться для того, что генерал Гау задумал на сегодня.

Перед платформой помещение образовывало полукруг. По периметру располагалась изогнутая стойка с высотой, удобной для большинства разумных существ в Конклаве. Именно здесь находились помощники и доверенные сотрудники, которые при необходимости просматривали документы и данные и шептали (или что-то еще) в маленькие микрофоны, подключенные к наушникам (или чему-то еще) их начальников.

Эти начальники — советники и высокопоставленные лица — выстроились в ряд между стойкой и платформой. Обычно, как мне сказали, им предлагали скамейки или стулья (или то, что больше всего соответствовало их фигуре), чтобы они могли отдохнуть, занимаясь своими делами. Сегодня они все стояли.

Что касается меня, то я стояла слева и прямо перед генералом, который сидел в своем большом кресле. Напротив кресла находился маленький столик, на котором лежал каменный нож, который я только что (и уже во второй раз) подарила генералу. На этот раз он был доставлен в более официальной упаковке, а не в рубашке. Генерал вынул его из коробки, которую я подыскала, полюбовался им и положил на столик.

За мной вместе со штабом стояли Гикори и Дикори, которые были недовольны планом, предложенным генералом. С ними были трое из службы безопасности генерала, которые тоже были не в восторге.

Ну, теперь, когда мы этим занялись, я тоже не была в полном восторге.

— Я думала, мы собрались здесь, чтобы выслушать просьбу этой молодой человеческой самки, — сказала одна из советников, высокая лаланка (то есть, высокая даже для лаланки) по имени Хафте Сорвал. Ее голос переводился через наушник, который мне дал обинянин.

— Это было притворно, — сказал Гау. — У этой молодой человеческой самки нет прошения, но есть информация, касающаяся того, кто из вас намеревается убить меня.

Это, естественно, вызвало переполох в зале. — Это же человек! — сказал Верт Нинунг, дваер. — Не сочтите за неуважение, генерал, но люди недавно уничтожили весь флот Конклава. Любая информация, которой они поделятся с вами, должна рассматриваться, по меньшей мере, как крайне подозрительная.

— Полностью согласен с этим, Нинунг, — сказал Гау. — Именно поэтому, когда мне ее предоставили, я поступил так, как поступил бы любое здравомыслящее существо, и поручил своим сотрудникам службы безопасности тщательно проверить информацию. С сожалением должен сказать, что информация была достоверной. И теперь я должен смириться с тем фактом, что один из моих советников — тот, кто был посвящен во все мои планы относительно Конклава — вступил в заговор против меня.

— Я не понимаю, — сказал глаг, чье имя, если я правильно запомнила, было Лернин Ил. Однако я не была полностью уверена: сотрудники службы безопасности Гау предоставили мне досье на его советников всего за несколько часов до встречи, и, учитывая все остальное, что мне нужно было сделать для подготовки, у меня едва хватило времени, чтобы просмотреть их.

— Чего вы не понимаете, Лернин? — спросил генерал Гау.

— Если вы знаете, кто из нас предатель, почему ваша служба безопасности до сих пор не разобралась с ним? — спросил Ил. — Это можно было бы сделать, не подвергая вас ненужному риску. Учитывая ваше положение, вам не нужно рисковать больше, чем это абсолютно необходимо.

— Мы говорим не о каком-то случайном убийце, Ил, — сказал генерал. — Оглянитесь вокруг. Как давно мы знаем друг друга? Насколько усердно каждый из нас работал, чтобы создать этот великий Конклав рас? Со временем мы стали чаще видеться друг с другом, чем с нашими супругами и детьми. Согласился бы кто-нибудь из вас, если бы я заставил одного из вас исчезнуть из-за туманного обвинения в государственной измене? Не покажется ли это каждому из вас, что я теряю самообладание и ищу козлов отпущения? Нет, Ил. Мы зашли слишком далеко и слишком многое сделали для этого. Даже такой потенциальный убийца заслуживает большего уважения, чем эта мера.

— Что же вы тогда намерены делать? — спросил Ил.

— Я попрошу предателя в этом зале выйти вперед, — сказал Гау. — Еще не поздно исправить эту ошибку.

— Вы предлагаете амнистию этому убийце? — спросило какое-то существо, имени которого я просто не запомнила (или, учитывая, как оно говорило, подозреваю, что не смогла бы произнести, даже если бы вспомнила).

— Нет, — ответил Гау. — Этот предатель действует не в одиночку. Он является частью заговора, который угрожает тому, ради чего все мы трудились. — Гау указал на меня. — Моя подруга из людей назвала мне несколько имен, но этого недостаточно. Для безопасности Конклава нам нужно знать больше. И чтобы показать всем членам Конклава, что предательство недопустимо, мой убийца должен ответить за все, что он сделал до этого момента. Я предлагаю следующее: с заговорщиками будут обращаться справедливо и достойно. Что они будут отбывать свой срок наказания с некоторым комфортом. Что их семьи и близкие не будут наказаны или привлечены к ответственности, если только они сами не являются заговорщиками. И что их преступление не станет достоянием общественности. Все, кто находится за пределами этого помещения, будут знать только, что этот заговорщик уволился со службы. Наказание будет. Наказание должно быть. Но история нас не накажет.

— Я хочу знать, откуда у этой человеческой самки такая информация, — сказал Верт Нинунг.

Гау кивнул мне. — В конечном счете, эта информация исходит от подразделения специального назначения Колониального союза, — ответила я.

— Та самая группа, которая возглавила уничтожение флота Конклава, — сказал Верт. — Не вызывает особого доверия.

— Советник Верт, — сказала я, — как, по-вашему, спецназовцы смогли обнаружить все корабли вашего флота? Флот же собирается только тогда, когда уничтожает колонию. Обнаружение четырехсот кораблей среди десятков тысяч, имеющихся в распоряжении каждой расы, было неслыханным достижением военной разведки. И после этого вы сомневаетесь, что спецназу было трудно выяснить одно имя или даже несколько имен?

Верт на самом деле зарычал на меня. Я подумала, что это было грубо.

— Я уже говорил вам, что проверил эту информацию, — сказал генерал Гау. — Нет никаких сомнений в том, что она точна. Это не обсуждается. Обсуждается то, как убийца решит обнаружить себя. Повторяю: убийца находится в этом помещении, прямо сейчас, среди нас. Если заговорщики сейчас заявят о себе и поделятся информацией о других участниках заговора, с ними поступят великодушно, мягко и тайно. Предложение уже перед вами. Я прошу убийцу, как старого друга, принять это и выйти вперед.

Никто в комнате не пошевелился. Генерал Гау несколько секунд пристально смотрел каждому из своих советников прямо в глаза. Никто из них не сделал и шага вперед.

— Очень хорошо, — сказал генерал Гау. — Тогда мы пойдем трудным путем.

— Что вы собираетесь делать теперь, генерал? — спросила Сорвал.

— Все просто, — сказал Гау. — Я по очереди вызову каждого из вас. Вы поклонитесь мне и поклянетесь в верности мне как лидеру Конклава. Тем из вас, кто, как я знаю, говорит правду, я выражу свою благодарность. Того из вас, кто окажется предателем, я разоблачу перед теми, с кем я так долго работал бок о бок, и прикажу арестовать. Его наказание будет суровым. И оно, безусловно, будет публичным. И закончится оно смертью.

— Это на вас не похоже, генерал, — сказала Сорвал. — Вы создали Конклав с мыслью, что не будет диктаторов, не будет требований личной преданности. Есть только преданность Конклаву. Его идеалам.

— Конклав близок к краху, Хафте, — сказал Гау. — И вы не хуже меня знаете, что Нерброс Эсер и ему подобные будут управлять Конклавом, как личной вотчиной. Один из вас уже решил, что диктатура Эсера предпочтительнее Конклава, где каждая раса имеет право голоса. Мне ясно, что я должен просить о верности, тогда как раньше пользовался только доверием. Мне жаль, что до этого дошло. Но это так.

— Что, если мы не присягнем на верность? — спросила Сорвал.

— Тогда вы будете арестованы как предатель, — ответил Гау. — Вместе с тем, кто, как я знаю, является убийцей.

— Вы не правы, поступая так, — сказала Сорвал. — Вы идете вразрез со своим собственным видением Конклава, требуя от него такой верности. Хочу, чтобы вы знали, что я верю в это всей душой.

— Принято к сведению, — сказал Гау.

— Очень хорошо, — заявила Сорвал, шагнула к платформе и преклонила колено. — Генерал Тарсем Гау, я предлагаю вам свою преданность как лидеру Конклава.

Гау посмотрел на меня. Это был сигнал мне. Я покачала ему головой, достаточно ясно, чтобы все в комнате могли видеть, что он ждет моего подтверждения.

— Спасибо, Хафте, — сказал Гау. — Вы можете отойти. Верт Нинунг, пожалуйста, пройдите вперед.

Нинунг так и сделал. Как и следующие шесть советников. Осталось трое.

Я начала сильно нервничать. Мы с Гау уже договорились, что не будем заходить так далеко, чтобы обвинять кого-то, кто на самом деле не был виновен. Но если бы мы дошли до конца без предателя, нам обоим пришлось бы за многое ответить.

— Лернин Ил, — позвал генерал Гау. — Пожалуйста, выйдите вперед.

Ил кивнул и плавно двинулся вперед, а когда дошел до меня, со злобой толкнул меня на пол и бросился за каменным ножом, который Гау оставил на столике рядом с собой. Я упала на пол так, что ударилась о него головой. Услышала крики и сигналы тревоги от других советников. Перекатилась и посмотрела вверх, когда Ил поднял нож и приготовился вонзить его в генерала.

Нож был оставлен на виду и в пределах легкой досягаемости по определенной причине. Гау уже заявил, что намерен разоблачить предателя; он сказал, что без сомнения знает, кто это был; сказал, что наказание для предателя будет включать смерть. Предатель уже был убежден, что ему нечего терять, если бы он попытался совершить покушение прямо здесь и сейчас. Советники Гау обычно не носили с собой орудия убийства; они были бюрократами и не имели при себе ничего более опасного, чем перо для письма. Но хороший острый каменный нож, небрежно оставленный поблизости, был бы как раз тем, что могло бы убедить отчаявшегося потенциального убийцу рискнуть. Это также было одной из причин, по которой охранники генерала (а также Гикори и Дикори) были расставлены по периметру комнаты, а не рядом с генералом; мы должны были создать у убийцы иллюзию, что он может нанести пару ударов ножом, прежде чем охранники доберутся до него.