Гении места или Занимательная география

— Ты тут перед отцом не умничай!

— Мальчик прав, Петр, — урезонивает своих мужчин Варвара. — Так высоко — опасно. Надо что-то ниже.

Мика и Петр долго спорили, в их дискуссию иногда вмешивались Софья и Фарид. И решение было принято. Алтай. Большой горный массив. Центр материка. И горы там не совсем запредельные.

— Идем? — Петр протягивает Мике ладонь.

— Я с вами.

Петр вздыхает. Смотрит на Мо исподлобья.

— Уговаривать бесполезно?

— Бесполезно.

— А если я скажу, что тебе вряд ли понравится то, что ты там увидишь?

— Я в этом уверен.

— И все равно пойдешь?

— Все равно.

— Да и шут с тобой! — резко произносит Петр. — Не маленький, отговаривать не буду.

— А как мы все трое попадем в одно и то же место, в котором никогда не были? — Мо меняет неприятную ему тему.

— Как, как... Как обычно — в обнимку. Идет ко мне, молодые, — Петр раскрывает свои здоровенные ручищи.

— Главное, чтобы нас не занесло куда-нибудь на край пропасти, — бормочет Мо. Ему неловко от того, что его прижимает к себе мрачный немолодой дядька. Который, к тому же, другой рукой обнимает его жену.

— Не бойся, — криво усмехается Петр. — С Роксами путешествуешь, не абы как. Первым классом поедем.

— Не дергайся ты так, парень.

— Я не дергаюсь.

— И не ревнуй.

- Я вообще не ревнивый.

— Я так и понял. Не ревнивый. Просто влюбленный.

Варвара с сыновьями в компании Сони и Али остаются стоять, глядя на место, откуда только что отбыла троица. Тревога в их сердцах не позволяет им сразу заговорить. А потом их становится снова больше, чем пять. Прибыли гости.

______

А в это время сууг-нияс, Максимус Воды и просто испуганная девочка Лина сидит и плачет на берегу реки, берущей свое начало на одном из ледников Главного хребта Большого Кавказа. Смотрит на лицо матери, искажаемое набегающим потоком, и плачет. Дороги слезы сууг-нияси, но и они не помогают.

Вода тревожно плещется, ластится к ногам сууг-нияси, пытается выкатиться из берегов и лизнуть хотя бы носки кедов сидящей на берегу девушки.

— Не плачь, сууг-нияси, не плачь, Хозяйка Воды...

А она все плачет и плачет, уткнувшись в колени. Не получилось. Она не смогла.

После. Мика, Петр и Мо.

— Где мы? — изо рта Мо вырывается облачко пара. И на ярко-голубом небе над ними — тоже облака. Безбрежное голубое полотно над головами, с барашками идеальных пушистых облаков. А под небом — белоснежные пики, куда не посмотри — только горы, в сиянии вечных снегов. А троица кифэйев стоит на небольшом скальном пятачке, продуваемом, почти лишенном снега. С одной стороны — отвесная стена, с другой — обрыв.

— Таван-Богдо-Ола, — отвечает Мика, задумчиво оглядываясь по сторонам.

— Это не вершина, девочка, — Петр схожим взглядом обводит панораму гор.

— Почти вершина. Четыре двести пятьдесят шесть. Но это не важно. И здесь подойдет, — Мика делает пару шагов к краю.

— Где мы?! — Мо повышает голос. — Мика, стой, куда пошла?!

— Не шуми, — Петр кладет руку ему на плечо, тяжелую, горячую, словно из печи, руку Рокса. — Это массив Таван-Богдо-Ола.

— Пять священных вершин, — доносится голос Мики. Она подошла уже к самому краю. — А это... — она широко разводит руки, а потом поднимает их вверх, ладонями к небу, — Куйтэн Оргыл... Холодная вершина...

Голос ее падает до благоговейного шепота, но стоящие в нескольких метрах мужчины ее прекрасно слышат.

Мо категорически не нравится, что она стоит так близко к краю, но что-то не дает ему подойти, оттащить ее оттуда.

— Откуда она знает, как это называется?

— Она же Рокс. Она же Максимус.

— Она еще не Максимус!

— Уже. Смотри. И не шуми.

Время замирает под взглядом Максимуса, в его присутствии. Чтобы все произошло как надо. Фигура на краю пропасти стоит какое-то время, низко наклонив голову. Так долго, что Мо не выдерживает. Дергается к ней, у него гадкое предчувствие. Хрен вырвешься, если тебя держит Рокс!

— Стой! Не мешай ей!

Поднятые вверх руки снова широко разводятся в стороны, она поднимает лицо к ярко-голубому небу в идеальных барашках облаков. И делает шаг вперед. В бездну.

Вопль смертельно раненного зверя множат бесстрастные горы.

Мо падает на колени, корчась, захлебываясь собственным криком, сердце яростно колотится, раздирает грудную клетку, рвется в горло. Он лишился ее. Он умирает.

Он умирал бесконечно долго. Время под взглядом Максимуса замирает. А потом чья-то тяжелая рука грубо схватила его за волосы и повернула лицом туда, где в бездну шагнула его любимая. И он увидел ее. Сначала лицо, потом показалось остальное — плечи, корпус, ноги. Она медленно поднималась из-за края пропасти. Показалась полностью и аккуратно, осторожно ступила на твердую поверхность. Мика наклонила голову, словно прислушиваясь к себе.

Старший из Роксов отпустил затылок Мо, и тот обессилено рухнул на промерзший камень. А Петр неспешно подошел к свежеиспеченному Максимусу Земли и отвесил тому увесистую оплеуху. Наверное, от такого удара у обычного человека бы приключилась легкое сотрясение головного мозга. А Мика лишь сжала пальцы в кулаки и как-то по-кошачьи зашипела.

— За что?!

— Ты что творишь, мать твою?! Ты о нем подумала?! — Петр резко развернулся и ткнул пальцем в скорчившегося на земле Мо.

— Я... я... — Мика выглядит растерянной. И в ее лице, да этого холодном и безмятежном, проступают наконец-то человеческие эмоции. Страх. Сожаление. И что-то еще. — Я должна была проверить... что получилось...

Петр молча смотрит на нее, а потом со всем силы ударяет кулаком в ладонь.

— Нельзя так! Нельзя! Парень же... — слова у него кончаются, и Петр машет рукой. — Не знаю, что ты ему скажешь, но если ты... если ты теперь же это не уладишь — проку от этого, — Петр ткнул в строну пропасти, откуда только что поднялась Мика, — ноль! Поняла меня?! Ты поняла меня?!

Не дождавшись ответа, Петр исчезает, оставляя двоих — Рокса и Альфаира, Максимуса Земли и его Протектора, жену и мужа, Мику и Мо одних на вершине горы.

Мика осторожно, словно ступая по раскаленным угольям, подходит к съежившейся на земле фигуре.

— Мо... Вставай... Дай руку, помогу...

Он шарахается от нее в сторону, тяжело встает. Выглядит жалко. Руки подраны в кровь, лицо тоже — он катался по острым камням в попытках приглушить боль. И глаза... в них кровоточит разодранная в клочья душа.

— Мо... — она протягивает к нему руку.

— Не трогай меня, — сухо, ровно. Безжизненно.

Отворачивается. Лицом к отвесной скале. И ледяное, белое, безжалостное предчувствие сжимает отнюдь не каменное сердце Рокса. Мика делает шаг к мужу.

— Не подходи, — все так же сухо и безжизненно. Страх топит ее.

— Мо!

— Не подходи, — повторяет он. И от его спокойного голоса становится по-настоящему жутко. Она ждала чего угодно — при его характере. Ярости, скандала. Но не такого.

— Не говори так. Закричи на меня. Наори!

— Не хочу.

— Ударь меня! Ударь меня, слышишь?! Избей! Я не буду сопротивляться! Ты сможешь! Ударь, накричи. Сделай что-нибудь, но не будь таким!

Он оборачивается. Вытирает со щеки потек крови.

— Я думал, что ты умерла, — все так же ровно.

— Мо... — беспомощность сковывает ее. Когда она видит его — такого. Словно умершего.

— Представь себе... если бы туда шагнул я?

И он действительно дернулся, быстро, туда, в сторону обрыва, но она быстрее. Обхватила обеими руками, уткнулась лицом в шею.

— Не отпущу! Ты мой. Ты принадлежишь мне!

Мо не стал вырываться, стоял столпом в ее объятьях, не шевелился, только дышал — тяжело, с надрывом. С яростью. Наконец-то.

— Ударь!

— Не буду, — дернулась жилка под скулой. — Хочу. Но не могу.

Они еще стояли так какое-то время молча.

— Я поняла одну вещь. Наш брак еще не до конца... оформлен.

— Только сейчас поняла?

— Я же Рокс. Камень. До нас долго доходит.

Мо не ответил.

— Но до меня дошло.

Он снова молчит.

— Я люблю тебя, Мо.

Тишина.

— Не молчи. Ответь мне. Ответь мне, Мо! Магомед Деев, муж мой, ответь мне!

А он молчит. Молчит. Молчит. Молчит! Максимус Земли и просто без пары секунд безмерно несчастная женщина Доминика притопывает ногой.

— Магомед!

И они вздрагивают от звука пронесшего где-то за поворотом скалы камнепада.

— Не буянь, — вздыхает Мо. — Господи, Максимус Земли, круче нас только яйца, а на деле дура дурой...

— Мо... — обессилено.

— Да люблю я тебя, люблю. Будто ты сама этого не знаешь.

А потом она плачет, а он гладит ее по голове, приговаривая:

— Успокойся. Не реви. Мало ли... еще землетрясение устроишь.

Эти слова действительно заставляют ее успокоиться.

Позже они сидят, обнявшись, прислонившись спиной к скале.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я люблю тебя, — она прижимается щекой к его плечу.

— Ради этого стоило становиться Максимусом? — усмехается Мо.

— Ради этого стоило все. Прости меня. Я..

— Не надо об этом, — он прерывает ее так, что она понимает — не стоит и правда об этом говорить. — Скажи мне — это страшно?

— Не страшно.

— Ну да, Роксы же не боятся.

— Роксы боятся. Когда ты от меня отвернулся — было страшно. А в пропасть шагать — нет.

Мо вздохнул, но комментировать не стал. Вместо этого еще спросил:

— А летать трудно?

— О... — она морщится. — Трудно, да. И это не... это не похоже на полет. У нас просто... оказывается, у Роксов... или вообще — у Абардоров... своеобразные отношения с гравитацией. Мы можем ею управлять. Но это очень сложно.

— Что ты теперь еще можешь? К чему мне готовиться? — он вроде бы говорит в шутку, но глаза у него... Да уж, какие тут шутки — после всего, что он пережил. Мика плотнее прижимается к плечу мужа.

— А еще... еще я вижу скалы насквозь.

— Правда?

— Да, — она поворачивает голову, смотрит в темно-серый камень. — Сланец... Гранит... Там глубже... погоди...

— Достаточно, — смеется Мо.

— Знаешь, я еще кое-что поняла, — голос Мики задумчив. — Про... про то, почему ты пропал на десять дней. И почему игвы вышли именно около Михаила. И...

— Поняла? Расскажешь?

— Кажется, поняла. Или... Мне нужен Фарид.

— А я не нужен?!

— Нужен. Ты нужен. Фарид. Соня. Петр Артемьевич, наверное. Нам нужно сесть и... Смутно как-то.

— Возвращаемся?

— Поцелуй меня.

— Боязно как-то... Максимус и все такое...

— Я не гордая, я сама.

После. Ильдар и остальные.

События сменяли одно другое быстро, калейдоскопично.

Появление Ильдара и Тамары. Воссоединение семьи — плачущая под слегка дрожащей рукой отца Соня, растерянный, но счастливый Миша. Тамара о чем-то негромко переговаривается с Варварой. Едва эмоции улеглись — снова пополнение.

Лину утешают в четыре руки снова вместе Тамара и Варвара. На ресницах Максимуса Воды дрожат слезы. Пока женщины успокаивают младшую сууг-нияси, Ильдар вполголоса совещается с Фаридом и Михаилом.

А потом является Петр — хмурый даже для Рокса. Кратко и неохотно отвечает на вопросы. Им остается только тревожно ждать возвращения Мики и Мо. Максимуса Земли и его Протектора.

И они возвращаются. Петр первым понимает: все получилось — по тому, как они держатся за руки. А потом Мика выпускает ладонь мужа и бросается к сестре. Два Максимуса шепчутся о чем-то своем. Нет, не о делах Максимусов. О чем-то совсем своем. О родителях.

Словом, за общий стол они сели совсем не скоро.

________

— От меня ждете слова? — Ильдар оглядывает кифэйев вокруг.

— Если тебе есть что сказать, — за всех отвечает Петр.

— Не знаю. Вам решать — хотите вы услышать или нет.

— Как оно было бы? — самый нетерпеливый — Михаил. — Если бы... Как оно должно было сработать? Максимусы — это правильно? Что нас ждет? Может, зря? Или?..

— Как много вопросов, — усмехается Ильдар. — Начну с последнего. Нет, не зря. Но времени мало. Я вообще удивлен, что оно у нас есть. Что... что мы еще живы. С учетом того, что по нам ударили, там, где не ждали.

— Почему?! Почему, после всех этих усилий... лет... нас переиграли?!

— Потому что кто-то всегда проигрывает, сын. И мы еще не проиграли. Пока мы живы — мы не проиграли.

— А во что мы играем? — задает неожиданный вопрос Тагир.

— В жизнь и смерть, Тигр. В другое неинтересно. Ладно, дорогие мои, отставив метафизику... Как вы думаете, зачем нужны кифэйи в этом мире?

— Чтобы было, — буркнул Мо.

— И это тоже, — согласно кивает Ильдар. — Нас так много, повсюду, по всей Земле, потому что мы, в первую очередь, были нужны как датчики. Как поплавки на воде. Пока кифэй на месте, разрыв материальности этого мира не пройдет незамеченным. Мы были, в первую очередь, системой раннего оповещения против вторжения игв.

— А во вторую?

— А во вторую — поддержкой для Старших, если и когда этот прорыв произойдет.

— То есть?..

— Да, вы правильно поняли. Остановить игв и отправить их обратно туда, откуда они вылезли, должны были Старшие — Старшие Мандры, Лейфы, Альфаиры.

— И как они это сделали бы?!

— Поверь мне, Фарид, они знали — как, — невесело усмехается Ильдар. — Но мы этого уже не увидим. Их... нет. Их убили.

— Нет, — ровно произносит Варвара. — Гойрд, Потан Северно-Ледовитого океана, жив.

Лицо связиста ныне несуществующего Квинтума светлеет, на нем появляется улыбка.

— Отличная новость! Я... я не успел опросить всех Старших, — тут он снова мрачнеет. — Только Мандр и Альфаиров. И членов Квинтума. А потом силы кончились.

— Гойрд утверждает, что и остальные Потаны могли выжить. Он их вроде бы чувствует. Они, возможно, просто как-то... контужены. Вода, как я поняла, сильно приглушила излучение. Особенно в кристаллоформе льда. Поэтому Гойрд и выжил — подо льдом, и, потом, он все-таки Старший, с большим запасом прочности. Остальные... возможно.

— Да... — задумчиво кивнул Ильдар. — Да, возможно. Как вы с ним связались?

— Он сам нашел нас. Через Мо и его отца.

— Вы общались ментально?

— Не только.

Ильдар выглядит потрясенным.

— И... какой он? Какой он... настоящий? Физически?

— Кит как кит, — усмехается Варвара. — Да, Лина?

Ангелина кивает без улыбки.

— А Максимусы?

— А это... — Ильдар оглядывает серьезным и удивленным одновременно взглядом двойняшек, — это чудо чудное для меня. Видимо, запасной вариант... Откуда идея?

— Гойрд, — коротко отвечает Лина. — Варвара Климентьевна, мне надо с вами поговорить. С глазу на глаз. Я, кажется, поняла, почему у меня не вышло...

— Ну, пойдем, девочка, поговорим.

Лина с Варварой выходят. А Ильдар с Тамарой принимаются спорить, потом в дискуссию втягиваются и все остальные. Сообща удается убедить Ильдара не торопиться, набраться сил и только потом попробовать найти остальных Потанов. И вообще — надо бы всем немного передохнуть.