Спасти химеру

Я зажала в вспотевших ладонях ткань платья, не заботясь о том, что останутся складки. А Невен, как нарочно, посмотрел на меня, улыбнулся одними глазами и, подойдя, обнял меня за плечи. Он был весел и безмятежен, а мне отчаянно захотелось зарыдать в голос от ужаса.

Я с трудом дождалась конца завещания, и, выспросив, в какой комнате живет карлик, уже хотела скользнуть за дверь. Невен и Вард одновременно крикнули мне подождать.

— Да? — Я остановилась на пороге.

— Скажи Вику, — медленно, задумчиво взвешивая слова, произнес Вард, — чтобы если Ингер спросит обо мне, ответил, что давно меня не видел и ничего обо мне не знает.

— Хорошо.

Невен молчал, и я поспешно вышла из кабинета. Так поспешно, что это выглядело похоже на бегство, чем на самом деле и было. Я слишком боялась не сдержаться и показать Невену, как я волнуюсь за него.

Комната карлика располагалась в угловой башенке, на втором этаже и была чуть больше стенного шкафа. На голые доски пола бросили соломенный тюфяк, вместо подушки лежала свернутая куртка, в углу — облепленные глиной ботинки и вещевой мешок.

Вик сидел на подоконнике единственного окна, глядя, как пушистые гераго льнут к стеклу.

— Здравствуй, — я присела напротив него.

Он медленно перевел взгляд на меня. Под глазами набрякли темные мешки, лицо было болезненно-бледным, цвета творожного сыра. Будто он не спал несколько ночей.

— Отец умер, — наконец, сказал карлик.

— Мне очень жаль...

— Да ладно, не надо. Он был сволочью. И заслужил кончить вот так. Знаешь, я ведь сам ненавидел его... Только теперь, когда он мертв, мне стало очень одиноко. Он не считал меня за человека, но перерезал бы за меня глотку любому. И понимал меня, как никто другой. Когда хотел.

Я никогда не умела говорить слова утешения. И сейчас тоже не могла придумать нужных фраз.

— Я был уверен, что он меня переживет. Он из таких, которые зубами будут цепляться за жизнь.

— Да, Зог был таким.

— И он умер от химер, которых я вызвал. Если б он узнал об этом, он бы ржал, как безумный. Он всегда думал, что его Посланники достанут.

— Посланники? Почему?

Я вспомнила о странном появлении этих тварей во время схватки с химерой в борделе и о словах Зога, когда он держался за мою руку и радовался, что они его не достанут.

— Он убивал их тысячами... Они самые чувствительные создания, первыми приходили на мой зов. А отцу, к примеру, требовался каракон. Вот и приходилось сначала уничтожать всех отозвавшихся Посланников, а уж потом появлялась нужная жертва.

— Это ужасно!

— Да. Наверное, именно из-за этого карионские Посланники стали вырождаться. У нормальных такой черно-красный зигзаг по спине идет, а у местных он все бледнел, пока не остались одни бесцветные.

— И ты спокойно звал Посланников, зная, что их ждет верная гибель?

Карлик пожал плечами:

— Они всего лишь животные. Как и я... У нас правила просты — если ты можешь убить, значит, имеешь право.

— Почему ты считаешь себя животным?

— Потому что моя мамочка была тварью. Обдерихой. Знаешь таких?

Глава 25

Дело времени

Несмотря на полную, абсолютную темень, я знала, что нахожусь в очень тесном помещении. Воздух с каждым мгновением становился все более удушливым. В панике я рванулась вперед, ударилась о что-то деревянное. Боль подхлестнула меня. Я заметалась во мраке, чувствуя, что вот-вот задохнусь.

Нет, никакая дверь не открылась.

Деревянная стенка, в которую я билась, стала скрипеть под ударами. Я остервенело кидалась на нее снова и снова. Руки жгло, и, кажется, по ним текла кровь.

Наконец, дерево с хрустом проломилось. Я полной грудью вдохнула хлынувший в мою камеру воздух. Он был слишком теплым и сладко-соленым, с едва заметной ноткой гниения.

Боли я больше не чувствовала, поэтому спокойно расширила окровавленными руками дыру. И вылезла наружу.

Ох, оказывается, все это время я мужественно сражалась со старым шкафом. Большой и громоздкий, он был отделан древесиной разных цветов. В другое время и в другом месте я бы обязательно оценила затейливый орнамент, украшавший дверцы. Но сейчас я лишь отметила, что в этой комнате шкаф был единственным предметом.

Два окна были ослеплены — забиты досками. Со стен клочьями свисала некогда дорогая обивка из синего шелка. Паркет сплошь прогнил, почернел.

Осторожно ступая по подозрительному полу, я поспешила выйти из комнаты. И оказалась на лестничной площадке, где было ничуть не лучше. Каменные стены цвета охры тут и там уродовали красно-коричневые пятна, видимо, потеки ржавчины. Деревянный пол — весь в черных метках жучков.

Я шагнула к винтовой лестнице, надеясь побыстрее выбраться из этого дома, и тут все изменилось.

Очень густая, маслянисто поблескивающая жидкость вишневого цвета потекла по паркету. Огонь в плафоне на стене погас, и лестничную клетку залило тусклое красноватое сияние. Оно исходило от пятен на стенах. Они же начали наливаться цветом, набухать и двигаться.

Половицы скрипели под ногами. Того и гляди провалюсь вниз.

Я схватилась за дубовые резные перила. Они оказались теплыми — и мягкими. Будто были небрежной подделкой. Будто текстуру дерева просто нарисовали на чем-то другом.

На плоти.

Пятна на стенах лопались, как перезревшие плоды. Из них медленно вытекала густая кровь, ручейками извиваясь по неровностям. Закусив губу, я заставила себя дотронуться до стены. Она тоже оказалась живой на ощупь.

Всеми силами стараясь не удариться в панику, я продолжила спускаться. Я была на середине лестницы, когда заметила, что окровавленные стены слегка пульсируют. Мерно и неспешно. Словно кто-то дышит.

Комната внизу, несомненно, была гостиной. Но тут дом выставил напоказ свою сущность, ничем не прикрываясь.

Стены — кровоточащее мясо, кое-где покрытое желтой кожей. Потолок — какая-то синеватая пленка. Диваны — бугристые, светлые, как поверхность почек. Столик в центре комнаты, самая невинная вещь, из белых костей. И на нем часы. Вздрагивающий комок, отбивающий время жизни. Сердце.

Завороженная, я подошла к столику. Сердце на нем билось медленно, куда медленней моего, сейчас отчаянно колотящегося о ребра. Но пока я смотрела, оно начало ускоряться.

— Я заставляю тебе биться чаще? — прошептала я.

А оно уже колотилось, неистово, бешено, размазывая кровь по белой костяной поверхности столика. Уже как мое, нет, быстрее. И еще быстрее.

И тут мой пульс участился. Словно стал догонять дергающееся передо мной сердце.

Проклятье!

Возникло чувство, что кто-то невидимый сейчас хохочет надо мной. Да, если вы думаете, что заставляете других играть, подумайте еще — может, все наоборот.

Сердце на столе сокращалось так быстро, что от него стали отпадать частицы плоти. А потом оно разорвалось.

Я проснулась в холодном поту. Через зазор между занавесками пробивался неяркий свет — значит, уже новый день.

Вытерев испарину со лба, я выползла из кровати и потащилась в ванную. Что поделаешь — многим жителям Кариона теперь снятся кошмары, и Ночной охотник будет неизбежно в них попадать.

Впрочем, уж лучше чужой кошмар, чем свой. А мне после признания карлика вполне могло присниться что-нибудь мерзкое и жуткое этой ночью.

Я поспешно переодевалась в своей комнате, а из головы не выходили слова Вика. Выплюнув мне в лицо свое признание, он прижался лбом к стеклу и замолчал. А я тогда стояла и пыталась придумать, как же мне полагается реагировать. В конце концов, пожала плечами и пошла к себе, готовиться к предстоящему спуску в подземелье.

Что ж, если его матерью была нечисть, это объясняет его дар. Праотцы, никогда бы не подумала, что такое возможно.

Я застегнула последнюю пуговицу на блузке из черного шелка — раз уж она нашлась в шкафу, отчего бы не одеть, — затянула пояс темно-серых суконных штанов.

И страшно даже подумать, каким образом обдериха забеременела от Зога.

Передернув плечами, я с размаху нахлобучила на голову шлем. Глухое забрало, выдающееся вперед наподобие волчьей пасти, полностью закрывало лицо — а в придачу, и меняло голос. Теперь я словно говорила из глубокого колодца. Конечно, с Ингером все равно лучше много не болтать.

Так, дальше. Грубые замшевые перчатки, солдатские сапоги, длинный широкий плащ из серой шерсти. Охотничий нож в потертых ножнах — подарок Фарреса "на всякий случай".

Отлично, теперь меня и мама не узнает... то есть, не узнала бы, если б была жива.

Я безотчетно подняла руку, потереть лоб, и ударилась пальцами о сталь шлема.

Да что это со мной? То из-за Невена чуть не забилась в истерике на совещании у Варда, то вот теперь одна мысль о том, что мои родители мертвы, заставляет меня забыть, где я нахожусь и что на мне надето.

Мне расхотелось куда-либо идти. Ведь насколько приятней завернуться в одеяло, зажечь очаг — плевать что лето и тепло — и сонно смотреть на пламя, не заботясь об утекающем времени. Не хочу я больше знать о кровавых тайнах Кариона и грязных делах его жителей!

В дверь негромко, но требовательно постучали.

— Зандра, ты готова? — голос карлика звучал как обычно, будто и не случилось ничего.

— Да, конечно, — таким же невозмутимым тоном ответила я.

Моя старая лаборатория оказалась абсолютно разгромленной. Солдаты Ордена вылили свою ярость на стеллажи и оставленные реактивы, а люди Варда не позаботились прибраться.

В свете масляной лампы в руках карлика осколки на полу сверкали, как алмазы. Прохрустев по ним сапогами, мы подошли к люку. Судя по всему, орденцы так и не догадались о его существовании.

Ни я, ни Вик особой силой не обладали, поэтому крышка поднялась с трудом, в последний момент выскользнула из наших пальцев и упала едва не на ноги.

Коротко выругавшись, я отскочила назад, потеряла равновесие и ухватилась за плечи карлика, чтобы не упасть в темную дыру.

— Эй, поосторожней!

— Извини. Проклятая крышка слишком тяжелая.

— Угу. Хахаль твой мог бы и проводить нас, хотя бы люк открыл.

Невен предлагал, но я сама отказалась — в его присутствии мне окончательно изменяло присутствие духа и лезли нелепые мысли о том, что будет, если он попадет в беду в будущей схватке.

Я зло прикусила язык. Ну разве можно думать о таком?! Обязательно притянешь неудачу!

Ой! В расстройстве оказалось, что я прикусила слишком сильно. Я почувствовала, как из ранки вытекает кровь — на вкус отъявленно горькая.

Карлик обернулся на мой крик боли, но ничего не сказал, свесил ноги с края люка и сосредоточенно стал нащупывать лестницу.

— Хреновы карионцы, понастроили туннелей, — раздраженно пробормотал он.

— Эти туннели нас спасают, — возразила я, проглотив кровь — как хорошо, что в шлеме не видно, как я скривилась от этого. — И разве ты сам не местный?

— Я нигде не местный, — хмуро пробормотал Вик, наконец, вставая на перекладину. — Отец родом из Болотного края. В двенадцать лет сбежал оттуда, но уже успел прихватить ревматизм.

— Да? — невнятно среагировала я, из шлема вырвалось просто глухое гудение.

Болотный край — широкая равнина к югу от Кариона, самые плодородные и самые вредные для здоровья места Ретоса. Бесконечные поля пересекаются дренажными каналами, но все ухищрения для отвода влаги не спасают — города и деревеньки то и дело затопляет по весне. А уж эпидемии различных болотных хворей, дело вообще будничное и привычное.

По сравнению с Болотным краем яблоневые сады моей родины — прекраснейшее место на земле.

— Оттуда только и бежать, — уже более членораздельно сказала я, следом за карликом спускаясь по лестнице. — Мерзостное место. Я-то родом из Иллирии.

— Ааа, как и Лэйс... то-то вы так спелись. Я много знавал девушек оттуда. Все они были проститутками.

— Я надеюсь, хорошими, — хмуро сказала я. — Все же репутация страны...

— Не обижайся, просто...

— Я не обижаюсь. Что поделаешь, Иллирия — прекрасная, но бедная страна. Вот и получается, что многие оттуда уезжают и становятся в чужих краях шлюхами и бандитами. С другой стороны, если выходцы из мерзкого, но богатого Болотного края все такие, как твой отец, получается, что итог одинаков.

Карлик хмыкнул и хотел что-то ответить, но тут нога его сорвалась со ступеньки и он шмякнулся на землю — благо, до нее оставалось недалеко.

Я стала спускаться еще более осторожно, не желая повторить его судьбу. Осторожность и ловкость мне еще не раз понадобились, пока мы добирались до подземной базы. Карлик выбрал другой путь, чем тот, которым мы когда-то шли с Невеном. По сути, сейчас мы ползли через узкую вихляющую нору. Взрослый мужчина нормального телосложения просто не протиснулся бы сюда — а это значило, что нам не грозят случайные схватки с угнездившимся в подземельях карионским отребьем. Правда, часто приходилось ползти по-змеиному, обдирая плечи о стены. И кто знает, когда проснется локхе, и из-за немыслимого чуда мы окажемся намертво застрявшими.

Я чувствовала себя полуслепой из-за сузившего обзор шлема. Но когда из небольшой темной ниши прямо в забрало ткнулась острая крысиная мордочка, я порадовалась, что не сняла его.

Выход в бывший храм еретиков тоже оказался оригинальным. Мы просто вывалились на пол из черной дыры, изрядно удивив бывших поблизости людей.

Еще один плюс шлема — когда выходишь из полутьмы на свет, не так режет глаза.

Пока карлик промаргивался, я поднялась, быстро запахивая плащ, и огляделась.

Зал сильно изменился. Вода то ли сама ушла, то ли местные позаботились о дренаже. Помост в центре зала возвышался над покрытым грязью и глиной полом, там стояли столики и нечто вроде барной стойки. Теперь лагерь людей Варда размещался вдоль одной из стен. Он был огорожен импровизированным забором, за которым виднелись ряды стеллажей и разбитые на полу палатки. Вне лагеря сновали карионские бродяги. Одни спали на старых тюфяках возле стен, другие торговались, третьи обсуждали тихими голосами какие-то темные дела.

На нас обратили внимание, но лишь как на вновь прибывших. Очень скоро даже пялиться перестали.

Вик потушил лампу, сберегая масло, — в зале горело достаточно ламп, факелов и свечек. Мы неторопливо, будто с ленцой, подошли к воротам лагеря. Карлик постучал, а я глухо закричала:

— Ингер!

Мы простояли довольно долго, завывая и колотя, потом, наконец, явился господин предатель и отравитель.

В одной руке у него была чашка чая, в другой — надкусанное печенье.

Я смотрела в лицо человека, который едва не стал моим убийцей. В его чуть усталое, приветливо улыбающееся лицо. И не чувствовала ни капли ненависти или желания поквитаться. Нет, я не прощала его, просто нечего было прощать. Мы на войне, и не его вина, что я не догадывалась о том, что он — враг.

Увидев нас, Ингер отправил печенье в рот, запил хорошим глотком чая и скрежещущим голосом проворчал:

— Ну, и чего вас сюда принесло? Покупаем, продаем?

— И то, и то, — ответил карлик.

Ингер прищурился:

— Или новости от Варда? Ты, вроде, в его особняке теперь живешь?