— Мы предпочитаем острые вещи. Точные вещи. И шумные вещи, на которые мы можем посмотреть кликов с двадцати, и предпочтительно — те, которые устраивают большие огненные шары. — Гиламар выглядел удрученным, несмотря на его шутливый тон. Она нашла странным то, что почти полный незнакомец скорбит вместе с ней. — А вот с невидимыми вещами проблема — потому что ты не знаешь точно, где они, или что они делают. Или даже — что случится, если их выпустить.

— Будь у меня немного здравого смысла — я бы сделала иммуноген в то же самое время, что и вирус. Но даже если бы я и сделала — у меня не было способа доставить его на Гибад. Фай и его приятели захватили меня гораздо раньше.

Гиламар проигнорировал иронию.

— Думаю, что антивирус сейчас крайне актуален.

— Согласна.

— Что тебе нужно, чтобы его сделать? — Он был хорошим человеком, но он не собирался снимать её с крючка. И он, конечно же, был прав. — Забавно, что разработать вакцину — это самое опасное и бунтарское, что ты сейчас можешь сделать против Империи.

— Я просто манипулировала двумя генами, в естественного происхождения наномасштабном вирусе. — Утан развернула деку к себе и сделала ещё несколько набросков.

— Нам всё равно нужно содержать живой вирус, так что нам потребуются дополнительные предосторожности. Но FG-тридцать шесть ориентирован на единственный протеин в человеческой ДНК, а протеин может быть сделан устойчивым одной генной мутацией. А я могу индуцировать генную мутацию в населении, с помощью разработанного для этого вируса.

— Основанном на...?

— На чем-то слабеньком и легко передающемся, вроде ринацирианской лихорадки. К ней устойчивы очень немногие из гуманоидов. А день-другой с заложенным носом и слезящимися глазами куда предпочтительней смерти от внутренних кровоизлияний и непроизвольного паралича мышц.

— Насколько быстро?

— Несколько недель.

— А насколько сложно обработать население?

— Самое лучшее, это вакцинация — если ты сможешь согнать в одну кучу четыре миллиона Мэндо. Пожалуй, проще будет выпустить его и положиться на то, что его люди-носители сами его растащат. Или сделать как Палпатин — распылить его в воздухе. Но это потребует кучу оборудования и кто-нибудь обязательно заметит.

— Ладно. Давай мне список покупок. — сказал он. — Я добуду нужное насколько возможно быстро.

— А потом — как насчет зачистить Корускант?

— Сначала — самое важное.

Послышался робкий стук в дверь. Утан увидела в дверях Скаут и понадеялась, что девочка не слышала их разговора. Планировать массовое убийство перед джедаем выглядело чем-то неприличным. Утан не знала, почему у неё было такое ощущение — особенно учитывая то, насколько мало она уважала Орден Джедай и его потуги быть пастырем Республики — но Скаут был напуганным ребенком, и это на каком-то инстинктивном уровне обезоруживающе действовало на неё.

— Я подумала, что вы захотите позавтракать. — проговорила Скаут. — Если хотите побыть в тишине и покое — я могу принести завтрак сюда. Тебе тоже, Мидж?

— Спасибо ад'ика. — кивнул Гиламар. — У тебя доброе сердце.

Утан прислушивалась, пока не затих звук шагов Скаут. Потом она посмотрела на Гиламара.

— Как странно подобралась наша маленькая группа. Сплошь потерявшиеся и одинокие.

— Все одиноки, пока они не находят родственные души. Думаю, это — сообщество тех, кто достаточно натерпелся, и не может больше убегать.

— Искренне благодарна за твою любезность Мидж. Можно подумать, что все здесь искренне забыли — чем я действительно зарабатывала на жизнь.

Гиламар пожал плечами.

— Большинству тех, кто находится здесь, доводилось отнимать чужие жизни. Думаю, это касается и владеющих Силой тоже.

— Как дела у Арлы?

— Не очень. Похоже что прошлое возвращается к ней, и это явно не счастливые воспоминания.

Скаут вернулась чуть раньше, чем ожидала Утан. Она заметила, что чувствует себя расстроенной, и её захлестнуло кипящее чувство вины за то, что она так увлечена Гиламаром в то время как столь многие погибли. Но в её горе был изъян, разрыв в той связи, которая превращала бы потерю её мира в боль и безутешное горе по потерянным близким. Она была расстроена, потрясена, напугана, взбешена — но чувствовала, что её горе было не совсем искренним, потому что её личные потери были минимальны.

У мен нет права на сочувствие.

Сессали, сколько-там-юродная сестра, с которой она виделась раз в год, больше потому, что так было принято — была самой близкой её родственницей. Где-то там сейчас лежали мертвыми её бывший муж и его родня, но она уже десять лет как не общалась с ними. Были ещё коллеги по университету. Но близких друзей у неё не было. Утан чувствовала себя словно фэн головидео, скорбящий о кончине актера, печалящийся о ком-то, кого он даже не знал, горюющий — потому что так полагается. Её жизнь проходила в лаборатории, она упорно стремилась к новым достижениям, а теперь всё это оказалось бесплодным, во всех смыслах этого слова.

— Яйца. — сказала Скаут, поставив подносы на свободное место на столе. — Последние нунские, до тех пор, пока не вернется Най.

— Спасибо. — Утан заметила, что даже Най нашла себе тут пристанище. — Мы пока ещё не голодаем.

Бывают трагедии, настолько огромные, что упоминать о них просто излишне. Утан могла почувствовать неловкость Скаут, не знавшей что будет подобающим в такое время, так что Утан нарушила повисшую тишину.

— Мне нужно сделать антивирус. — сказала она. — На случай, если Империя вздумает использовать вирус здесь. Ты хочешь помочь?

Скаут осторожно взглянула на неё.

— При этом придется резать животных?

— Нет. Ни единого. Я просто поработаю с вирусом, а затем помещу его в культуру растительных клеток. Чем больше будут делится клетки, тем больше вируса мы получим в итоге.

— Назад в АгроКорпус. — хмыкнула Скаут. — С растениями у меня получалось неплохо.

— Это нам больше всего и нужно. — заметил Гиламар. — Если точнее — мы будем работать с дрожжами. Впрочем, это мелочи. Ты интересуешься медициной?

Скаут выглядела искренне любопытной.

— А Бардан действительно лечил Силой повреждения мозга у Фая?

— Сам видел. — кивнул Гиламар. — И делал тесты. Просто поразительно.

— Это должно быть, удивительно — быть способным исцелять. Хотя я не сильна в Силе.

— Жаль тебя разочаровывать, но по большей части медпомощь в галактике оказывают заурядные болваны вроде меня, используя совершенно обычные инструменты. — заметил Гиламар.

— И дроиды, разумеется. Меддроидов куда больше, чем квалифицированных "мокрых". Сила — это дополнительная терапия, вот и всё. Хочешь научиться основам первой помощи? Это всегда полезная штука.

Скаут кивнула. Тут для неё было не так много возможной работы, подумала Утан, но, с другой стороны — она не знала чем, и как обычно занимали себя джедаи. Возможно, Скаут задумывалась также и о жизни вдали от людей. Хотя она была достаточно молода, чтобы не закончить так, как сама Утан.

— Это мне нравится. — ответила Скаут. — Не могу больше думать о убийствах.

Гиламар кивнул.

— Мне это тоже нравится.

— Я буду учить тебя разным премудростям. — сказала Утан. — А Док Мэндо будет обрабатывать ожоги и вправлять кости.

Мой мир мертв. В будущем у меня нет ничего. Ни детей, ни академического наследия, ни надежды — ничего.

Было что-то, что заставляло её ухватиться за шанс учить эту девочку. Чем-то это было похоже на выращивание дерева. Эти усилия не пропадали напрасно. Если учитель был удачлив — у ученика будет шанс изменить галактику к лучшему. Утан эта мысль нравилась.

Хотя это и не значило, что она не выдаст Палпатину то, чего он заслуживает, как только у неё появится шанс. Но Скаут не стоило учиться искусству мести.

* * *

Имперский Город.

Никто не рисковал пристально разглядывать имперских коммандос, идущих по переулкам Имперского Города.

Гражданские выглядели очень занятыми — тем, чтобы не замечать Дармана и Найнера, энергично шагавших по переходу, соединявшему кантины и рестораны Квадранта Г-14, со становившимся всё более мрачным сектором, в двух километрах к северу от точки встречи. Там вперемешку теснились фабрики, склады, жилые блоки, и время от времени — питейные заведения.

Не того сорта место, где кто-либо, при любых обстоятельствах, мог ожидать встречи с штурмовиками. Время от времени тут патрулировала полиция — но не солдаты.

— Они нас боятся. — заметил Найнер. Дарман не мог видеть его значка на ВИДе, потому что они отключили практически все службы в их шлемах, за исключением приватных коммов ближнего радиуса действия. Предполагалось, что на вечер они выйдут в город и исчезнут с карты, а не будут шляться где-то, где их точно не должно было быть. — Ладно, при Республике не устраивали парадов в честь нашего возвращения, но я не припомню, чтобы кто-то выглядел испуганно, глядя на нас.

— Думаешь, они вообще понимают, что он чакаар? Пока по Сети идут интересные голодрамы, а они регулярно могут позволить себе накачаться элем — им всё до моттова шебса.

— Чувствуешь это? Тут всё стало иным. Настороженным. Не таким как тут обычно было.

"Как обычно" основывалось на редких вылазках в чуждый мир за периметром. Дарман никогда не был частью гражданского Корусканта, и не считал что многое потерял. Для таких, как он, Империя не отличалась от Республики. А у гражданских было то правительство, которого они заслуживали.

Теперь они — не моя проблема. Я исполнил свой долг. Сепаратисты нас не победили. Теперь шпаки могут сами беспокоиться о своем благополучии — а я позабочусь о своем, и о себе.

Теперь Дарман снова становился настоящим Дарманом, тем, кто мог чувствовать боль, потеряв жену. Теперь, когда он уже не раз сталкивался с горем и позволил горю вырвать его сердце, он вновь мог действовать, не отстраняясь от реальности. Ему всё ещё было больно. Но он нашел небольшой уголок в глубине своего рассудка, где было место для планов, для цели, для того, чтобы действовать, а не просто тонуть в потерях.

У меня есть сын, и ему угрожают все. Палпатин. Уроды из Разведки. Любой джедай, или владеющий Силой, которому нужны новобранцы. Любой клономастер, который захочет его использовать.

Я знаю, что должен делать.

Мелузар прав. Я это знаю. Нас всех использовали.

Чем дальше шел Дарман, тем тревожней он себя чувствовал.

— Поверишь, нет — Най ещё и закупилась припасами? — неожиданно сказал Найнер. Похоже, он опять говорил с Нулевыми. Дарман не мог его слышать, когда тот переключался на защищенный канал. — Они проводят эвакуацию из вражеского тыла — и они нашли время для покупок.

— Скажи Ордо, что не ему стоило приходить с такой толпой. Мы и сами можем себя вытащить.

Найнер замолчал на несколько секунд.

— Ордо говорит, что Кэл'буир по горло сыт ожиданием. Твой обед в духовке. Если опоздаем, его придется отдать стриллу.

Дарман слышал напряжение в голосе Найнера. Мускулы его глотки были напряжены, и это делало его голос чуть выше. И он часто сглатывал. В новых шлемах этот звук был слышен гораздо отчетливей. Дарман не мог решить — нервничает его брат, или он просто нетерпелив, но так или иначе — такое состояние было для Найнера необычным.

— Мы отправляемся домой. — сказал Найнер. Его голос звучал так, словно он и сам в это не верил. — В самом деле. Снова все вместе, как должно было быть. Остальная команда. Кэл'буир. Даже Вэу. Кэд с ума сойдет от счастья, когда тебя увидит — шаб, готов поспорить, что он здорово вырос. В этом возрасте они растут быстро, верно?

Дарман пытался задушить мысль, которая прогрызала себе дорогу из того ясного уголка рассудка. Удавалось плохо. Мысль была голосом; ненастоящим, не пугающим, и это не было похоже на сумасшествие, но всё же это было голосом. Это было гласом рассудка, голосом долга, основой реальности, которую нельзя было игнорировать. Он мог заставить его замолчать ненадолго. Но он никогда не утихал насовсем. Это был голос, который не знал сомнений, и который говорил ему перестать обманывать себя. Он не мог сделать то, что намеревался. Не потому, что он был рабом — потому что он был свободным. Это была ответственность.

Смогу ли я посмотреть в лицо Кэду?

Я не смог спасти Этейн. Я выворачивался наизнанку, спасая мир, которому было плевать, жив я или нет, и я позволил, чтобы моя жена погибла.

Как я скажу ему? Как мне смотреть на него, и не видеть её?

Дарман хотел точно понять, почему он не ждал этого так, как Найнер. У него не было времени на сомнения. Через десять минут они должны быть у точки встречи.

Я не могу подняться на корабль. Я не могу уйти.

Я должен остаться здесь, внутри системы, ради Кэда.

Дарман прошел ещё полсотни метров, прежде чем он остановился и посмотрел в лицо неизбежному. Он стоял напротив кантины. Свет сочился на тротуар из открытой двери и подсвечивал вывеску во всю стену, где было столько разбитых ламп, что ему пришлось приглядываться несколько секунд, чтобы понять, что та изображала огромный коктейльный бокал, украшенный фруктами. Найнер сделал несколько шагов мимо него, прежде чем обернуться.

— Что не так, Дар?

— Я не иду. — Как только слова были сказаны, Дарман почувствовал себя лучше. Не счастливей; внутренности скручивало узлом до тошноты. Таким болезненным это и должно быть — знать, что его сын ждет его, и что он не увидит его... он не знал, насколько долго это будет. Может и никогда. — Я должен остаться.

— Шаб, Дар, что это тебе стукнуло? — Найнер, похоже ему не поверил. Он говорил лишь чуть раздраженно и поймал Дармана за руку, словно тот ленился и его требовалось подтолкнуть.

— Пошли. Шевелись.

Дарман стряхнул его руку.

— Я серьезно, Найнер.

— Так, выкладывай. В чем проблема?

— Незаконченные дела.

— Какие дела?

— Джедаи, ситы и прочие подобные шабуиры.

— Что?

— Всё ещё не закончилось. С их стороны Кэду всегда будет грозить опасность.

— И ты собираешься в одиночку зачистить галактику от миди-хлориан? Дар, на случай, если ты не заметил, миллионы парней сейчас занимаются именно этим. Думаю, они справятся и без нас.

— Но они — не я. Это мой долг. Мой сын.

— Ох, не начинай опять этот осик. Мы все согласились. Помнишь? Слушай, я знаю, что всё обернулось не так как мы планировали, но у нас ещё вся жизнь впереди и тебя ждет Кэд. Империи ты нужен меньше, чем ему.

Это было настолько болезненно, что Дарман снова почувствовал себя отстраненно, впадая в рамикадик — отрешение, когда ему надо было просто прожить несколько следующих секунд — а потом ещё, и ещё.

— На Мандалоре я буду просто ещё одним стволом. Кэда защищает целая армия, огневой мощи у них больше чем достаточно. А здесь... — Дарман заметил что Найнер прижимает руку к шлему, словно прикрывая от шума наушник — нервный жест, который прорывался у него во время волнения. Ордо мог слышать одну сторону спора. И он, наверняка, со всей убедительностью уговаривал Найнера приказать Дарману заткнуться, и тащить его к точке встречи. — Тут я в самом сердце организации. Здесь я буду ближе всего к тому, что ему угрожает. Мелузар понимает. Он знает ставки.