— Напасть, — без раздумий выбрала девушка.
— Не самый умный ход. Нас двое, их снова может быть четверо. Ты заметила, что один всё время стоит наверху лестницы? Он захлопнет дверь, если почувствует неладное, и побежит за подмогой.
— Но чего мы добьёмся своей покорностью?
— Может быть, они ослабят бдительность. Или я придумаю, как открыть дверь.
— Или нас принесут в жертву.
— Пока мы в любом случае рискуем. Не забывай, тут точно есть маг крови. При неудачной попытке вырваться мы даже не сможем героически погибнуть в бою. Он будет стоять за дверью, накладывать заклятия, и мы всё равно окажемся на алтаре.
Харед отполз к своим цепям и занялся тем, чего, несмотря на насыщенную жизнь, не делал никогда, — нацепил их на себя и закрыл замки.
— Маги земли ведь работают с железом, — припомнил он. — Ты могла бы поднять засов с нашей стороны?
— Угу, будь у меня хоть возможность пользоваться силой. Меня опоили, забыл?
Голос Дэи стал злым. Решение Хареда ей не понравилось, а сам он подумал, что если за следующий день другого плана не появится, придётся рисковать и лезть в драку. Быть жертвой Хареду хотелось не меньше, чем коргенке. Один раз он уже испытал на себе действие магии крови и умрёт, но не позволит этому повториться.
Пожалуй, за всё время, прошедшее с начала её путешествия к Белой башне, Айвет находилась сейчас в самом странном и, надо признать, самом отчаянном положении.
Она сидела за столом в гробнице величайшего и ужаснейшего мага прошлого, касалась его наследия и должна была совершить невозможное — вернуть Ас'гатеса к жизни. План Мирония был безнадёжен, сам фанатик безумен, но Айвет приходилось играть по его правилам, потому что от её действий зависела жизнь брата. Навязанный помощник не отходил на неё ни на шаг и оказался преисполнен раболепия по отношению к особе королевской крови. Он считанные разы осмелился поднять голову, рот раскрывал, только если принцесса сама обращалась к нему, и постоянно краснел, от чего казался ещё моложе. Айвет не пыталась ни ободрить его, ни найти с ним общий язык. Держалась надменно и отстранённо. При таких отношениях тесная связь между ними могла установиться очень нескоро, и принцессу это устраивало.
Ей предстояло отыскать в бесчисленных свитках ответ на вопрос, как помочь Дэрилу, по возможности узнать о судьбе двух других спутников и найти способ сбежать. Однако никакого иного плана, кроме как тянуть время, у неё пока не было. Она знала только, что не станет безвольно подчиняться сумасшедшему и приносить жертвы ради воскрешения проклятого мага. На её руках и без того слишком много крови. Айвет старалась не думать о том, что исцеление Дэрила тоже может потребовать человеческих жизней. Ради спасения брата она отдаст свою, хватит с неё чужих смертей.
Главной сложностью, возникшей при поиске ответов на вопросы, стало отсутствие у Айвет знаний о древнем южном языке. Непонятые символы на жёлтых листах пергамента не желали открывать свои тайны непосвящённым. Изучать свитки Айвет могла только в обществе Мирония и, как ни удивительно, Гаврила. Сейчас на скамье возле неё неловко ёрзал последний. Мироний, одержимый идеей связать Гаврила и Айвет, постоянно оставлял их наедине.
Помощник осторожно развернул очередной свиток и принялся сбивчиво читать текст:
— Два каменных алтаря установлены были один подле другого. Тело... Киу'счака... покоилось по левую руку от моего сердца владелицы. По правую руку уложили мы безвольного... невольного... Я держал ладонь Руты. Счастьем для меня было... чувствовать её сердце. Оно и моё становились одним. Достаточно было половины слова для понимания мыслей друг друга. Познавая её снова и снова, я, словно похотливый юнец, желал большего...
— Ты всё верно расшифровал? — не выдержала Айвет. — Можно подумать, Ас'гатес решил рассказать о своих отношениях с этой Рутой, а не о ритуале.
— Великий учитель писал о том, что считал важным. — Голос Гаврила звучал виновато.
— Ладно, читай дальше, — велела принцесса. Теперь она всерьёз усомнилась в авторстве свитков.
Осилив ещё несколько строк любовных излияний, Гаврил добрался-таки до сути.
— Нож воткнул я в его грудь и видел... чувствовал движение потока вокруг нас. Рута говорила, взывая к мёртвому... ахлем с'антуан тобра ин'гоук... — Помощник запнулся. — Здесь ещё много. Эти слова нельзя перевести.
Айвет постучала пальцем по столу. Неужели она нашла ответ? Формулу воскрешения.
В дневниках короля Иснаира встречалось немало рассуждений о принципах составления заклинаний. По правде говоря, Айвет поняла далеко не всё, но ей удалось уяснить одну важную вещь — способностью создавать заклинания обладали только сильные маги, прочие пользовались плодами их трудов. Воскрешая брата, Айвет не оставила даже маленького ключика к повторению того, что совершила. Зато Рута оставила.
Но подействует ли такое заклинание на Дэрила? Принц ведь уже жив, спит его разум.
— В свитке есть что-нибудь ещё? Читай.
Гаврил послушно продолжил:
— И тогда вошла жизнь в тело Киу'счака. Вместе с нею вернулись тепло кожи, и биение сердца, и дыхание. Помогал я подняться ему, пока Рута уводила невольного. Доброта её была против учения моего, но не мог я остановить... препятствовать.
— Что? Как это уводила? Жертва должна была погибнуть.
Гаврил растерянно пожал плечами. Айвет выхватила свиток из его рук, уставилась на ровные строчки древних слов, будто сейчас они могли заговорить с нею без посредника.
— Может, здесь пропущено описание исцеления? — предположила Айвет.
Во время воскрешения Дэрила она тоже очистила его тело. Поражение скверной было не слишком сильным. Брат бил кинжалом рядом с собственным сердцем, используя самый эффективный способ быстро зачерпнуть из потока достаточно силы для одного мощного заклинания. Расплата пришла почти сразу — сердце принца перестало биться. Айвет не могла понять, как брат сотворил с собой такое и успел завершить ритуал изгнания демона.
— Я прочитал всё, — промямлил Гаврил.
— Тогда бери следующий свиток. Кстати, среди этих записей есть упоминания об оборотнях?
— Об оборотнях? — Помощник захлопал глазами.
— Да, о них.
— Здесь?
— Ты глухой или слабоумный?
Воспоминания о жертве, принесённой Дэрилом, были до слёз болезненными. Айвет вытесняла эту боль на край сознания, давая волю раздражению. Гаврил заметался возле ниш, где хранились труды Ас'гатеса — в этой части склепа ими были заняты все стены, -извлёк несколько скреплённых вместе листов и уложил их напротив принцессы.
— Вот тут... Крим'тих новое замыслил. Хочет он сделать человека и животное одним, соединить две жизни навечно. Прельщают его изменения и свойства, что с рождения не даны. Оборощённые существа эти не кажутся... видятся мне жизни достойными.
Айвет потёрла виски. Столько всего надо узнать и понять. Изменение живых существ. Король Иснаир тоже проводил похожие опыты. Результаты, судя по записям, его не впечатлили. Животные умирали, как и люди, оказавшиеся жертвами запретных ритуалов. Выходит, у Крим'тиха получилось? Почему тогда Иснаир ничего не писал об оборотнях? И как о них прознали коргенцы, да ещё пустили одного по следу аграндской принцессы?
— Вернёмся к записям о воскрешениях, — решила Айвет, но ничего нового в этот день узнать не удалось.
Скупые описания ритуалов перемежались с признаниями в чувствах к Руте. Достаточно часто в записях встречалось имя Крим'тиха, реже — других последователей.
К вечеру Айвет еле держалась на ногах. Разбор архивов утомил её сильнее, чем пешие переходы во время путешествия. Дело было то ли в давящих серых стенах, то ли в навязчивом присутствии Гаврила, то ли в постоянном страхе за брата. Возле Дэрила она пробыла всего полчаса и с трудом заставила себя оторваться от него, когда Мироний с притворным участием напомнил о времени.
Гаврил не оставил её одну даже ночью. Он сопел в дальнем углу на соломенной подстилке, а принцесса тонула в вязкой полудрёме, так до конца и не потеряв связи с реальностью. Мысли текли вяло, цеплялись то за одно, то за другое воспоминание и сами собой вернулись к амулету Дэи.
Запись в дневнике деда гласила: "Превыше всякого сокровища должно охранять ту жизненную силу, что струится в наших венах. Не дай своей крови попасть в руки врага, ибо она подарит ему оружие и защиту". Создать защитный амулет против собственного колдовства может каждый посвящённый в запретную магию, но если его кровь попадёт к другому магу, тот точно так же выстроит защиту.
Амулет Дэи не подпускал к себе принцессу и не представлял никакой опасности для Мирония. Не потому ли, что защита на нём стояла только от одного мага крови, от Айвет?
Не будьте наивны, Ваше высочество. О вас знает больше людей, чем вы думаете.
Охотник. Оборотень.
Невольно вскрикнув от пронзившей её догадки, Айвет распахнула глаза и уставилась в темноту.
17.
Они отправлялись в путь на рассвете. Несмотря на ранний час, во дворце не спал ни один человек. Любопытствующие выходили во двор, выглядывали из окон. Кто-то из чувствительных девушек пустил слезу, Криста украдкой коснулась руки короля, советники смотрели мрачно. Леата, напротив, являла образец невозмутимости.
— Я жду твоего возвращения, радость моя, — шепнула она. — Прояви мудрость в делах дипломатии и не упусти счастья в делах сердечных.
Джоас едва не застонал, услышав очередной настойчивый намёк бабушки. Так получилось, что в их с Маравин отношения оказались втянуты не два, а три человека, один из которых был откровенно лишним. Леата, одержимая идеей защитить внука от мага крови, цеплялась за любую возможность сделать это.
Кинув мрачный взгляд на ожидавших возле птиц всадников, Джоас чуть не поддался детскому порыву поступить назло и попросить место позади Валадира или Димерия. Но тут Маравин кивком указала на Ишетту и бросила нетерпеливое:
— Готов?
Этого вопроса хватило, чтобы все мысли сами собой унеслись прочь. Да, он был готов! После первого же путешествия среди облаков Джоас навсегда и безнадёжно заболел небом. Северные птицы больше не вызывали ни тени страха. Там, наверху, они становились неотъемлемой частью невероятного действа — полёта, дарили людям крылья, которых те были лишены.
Нескольких коротких прогулок в обществе Маравин оказалось слишком мало. Джоас мечтал о большем. На спине у Ишетты он держался всё увереннее и теперь хотел лететь на острова не только потому, что так велел долг, но и ради возможности преодолеть путь до океана по воздуху. Ни с кем, даже с бабушкой, не мог он поделиться чувствами, которые испытывал, поднимаясь в небо. Она бы не поняла, никто бы не понял. Разделить неповторимые ощущения восторга и свободы могли лишь те, для кого полёт на крылатых чудовищах был так же естественен, как езда на лошади для жителей материка. Ещё не побывав на островах, Джоас обрёл странную близость с их обитателями.
Оказавшись верхом на коу'кхе, он махнул рукой собравшимся людям, поплотнее закутался в плащ, набросил на голову капюшон. Ишетта ударила крыльями — и они снова остались втроём: король Арганда, девушка с таинственных северных островов и её летающее чудовище, неповоротливое на земле и грациозное в небе. Впрочем, сегодня рядом с ними неслись ещё две стремительные тени.
Джоас обнимал Маравин и был полностью поглощён происходящим. Родные земли расстилались перед ним как на ладони. Глядя на них с высоты птичьего полёта, Джоас особенно остро осознал возложенную на него ответственность. Он, правитель Агранда, должен был сделать всё, чтобы этих лесов, полей и селений не коснулась безжалостная длань войны, будь то конфликт с крылатыми всадниками или очередное нападение коргенцев.
Минуты в небе превращались в неуловимые, короткие мгновения. Джоас сделал всего один вздох, а Лоандана успела скрыться за горизонтом. Ровная полоса торгового тракта тянулась на север, внизу мелькнуло несколько деревень. Возле одной из них располагался большой Храм, и Джоас не знал, что следует сейчас по тому самому пути, который полгода назад преодолела в облике демона опьянённая силой Айвет.
Джоас видел совсем не то, что открылось тогда взору принцессы, и чувства его были иными. Айвет утопала в ночи и потоке силы, её кузен любовался пейзажами и ловил ветер. Погода сегодня преподнесла приятный сюрприз — небо было ясным, ни облачка, солнце озаряло бескрайние зелёные просторы. Возделанные угодья, луга, на которых паслись стада лошадей и коров, большие и малые седенья — каждая деталь, которую Джоас замечал с высоты, радовала глаз.
Первую остановку всадники сделали на лесной опушке, подальше от людных мест. Слухи о живущих в королевском дворце северянах хоть и расползлись по стране, но появление всадников в любом месте вне столицы могло спровоцировать волнения. Ступив на твёрдую землю, Джоас невольно покачнулся и поймал насмешливый взгляд Димерия. Ничуть не смутившись, король плюхнулся на траву, чтобы дать себе немного отдыха. Он не считал свою усталость слабостью и не стыдился её, ведь теперешние его спутники, по словам Маравин, учились летать на коу'кхах с детства, а Джоас только осваивал эту науку.
Так же непринуждённо, с толикой веселья, он вёл беседу с северянами во время короткой трапезы и добился от Валадира признания в том, что земли Агранда пришлись всаднику по душе, что они красивы и богаты и его народ не станет испытывать тут нужды. Подобные слова от незваного гостя, чуть ли не захватчика, должны были обеспокоить короля, но Джоас надеялся, что сумеет разрешить конфликт с наименьшими потерями. То ли общение с Маравин, то ли открывшееся ему небо стёрли остатки недоверия к северянам.
Следующий перелёт оказался более утомительным. Всадники направили коу'кхов к реке, и теперь под ними расстилались Меира во всей свой прозрачной красоте. При движении на север она становилась шире, обрастала островами. Дельта реки растянулась на многие мили, и Джоас задохнулся от восхищения, взирая на гармоничное единение воды и земли.
Несмотря на окружающие красоты, усталость накапливалась быстро. Джоасу отчаянно хотелось устроить очередной привал, поэтому, когда всадники вновь разрешили птицам приземлиться, он испытал откровенное облегчение.
— До островов ещё больше двух часов лёту. Отправимся ближе к вечеру, — сказал Валадир, отпуская коу'кхов поохотиться за рыбой.
Джоас не возражал. Он знал, что птицам, как и людям, требуется пища для поддержания сил. Преодолев за день расстояние, на которое могла уйти и неделя, Джоас смотрел на спутников с откровенным уважением.
— Ты не думай, мы тоже устаём, — сказала Маравин, когда разводила костёр. — Коу'кхи выносливее ваших лошадей, но и они нуждаются в отдыхе. Перелёт от островов до столицы Агранда без ночёвки требует всех наших сил.
— Давно не был на побережье, — признался Джоас, втянув носом воздух. Море пока оставалось за горизонтом, но его близость уже незримо ощущалась.
Островок, на котором они остановились, был сплошь покрыт нежными белыми цветами. Их собратья росли на берегах и других островах. Джоас даже припомнил название, услышанное той единственной весной, когда он побывал в дельте Меиры во время бурного, но короткого цветения, — слёзы невесты.
