Упырь скалится, словно бешеная собака, западая на ноги, стремится прыгнуть, вновь стреляю, пули с чмоканьем вонзаются в тело, теперь он кричит как тяжелораненый человек и от этого становится по-настоящему жутко, даже опускаю ствол автомата вниз. Неожиданно нежить лихорадочно зарывается в землю, разбрасывая в стороны всяческий мусор.
— Уйдёт! — вскрикивает Рита, подскакивает к упырю и, умело отрывает голову. — Неужели всё?— сама себе не верит девушка.
— Ты его убила! Во, живучая тварь! — мой голос дрожит от возбуждения, — ты как, Ритуля?
— Не переживай, сейчас произойдёт регенерация, все раны стянутся, — откидывается она к стене, лицо бледное, а на губах пузырится кровь, — ты ребёнка успокой.
Кидаюсь к мальчику, он в неком трансе, ничего не видит и не соображает, наверное, это спасает его психику. Осторожно беру на руки, несу прочь из жуткого подвала. Неожиданно ребёнок приходит в себя, но не пугается, наоборот, обвивает мне шею ручками, безусловно, он интуитивно чувствует во мне защиту.
— Дядя, — лепечет он, — у тебя глаза светятся.
— Ты не бойся.
— Я не боюсь. Ведь ты добрый волшебник, правда?
— Правда, — вздыхаю я.
Сзади, постанывая, бредёт Рита, почти все раны стянулись, но боль её ещё не отпустила. Выбираемся наверх, во дворе слышны истеричные вопли, из подъездов выбегают люди.
— Беги домой! — спускаю ребёнка на землю.
— Маме можно рассказать о тебе?
— Можно, — соглашаюсь я, знаю, всё равно ему никто не поверит.
Малыш убегает. Невероятно, но как быстро справилась детская психика с таким нешуточным стрессом.
— Необходимо уходить нижним двором, сейчас наедет целый взвод ментов, — озабоченно говорю я.
— Дернуло им попасться мне под горячую руку, — с сожалением вздыхает Рита.
— А ты не убивать можешь?
— В образе питбуля, нет. Природа у меня такая, — вновь вздыхает она.
— Однако, вид у тебя Ритуля, — оглядываю её со всех сторон,— пальто, словно на помойке нашла, изорвано так, что видно твоё пролетарское тело, — шучу я.
— Ты не лучше, — она посылает воздушный поцелуй.
Выбегаем в нижний двор, утыкаемся в мощные железные ворота, огромный висячий замок не позволяет выбраться из двора.
— Лезем наверх, — Рита прыгает на чёрные прутья.
Очень оригинально, я даже отошёл чуть в сторону. В модном, хотя и изорванном пальто, с виду хрупкая девушка, словно обычный босяк с глухих улочек штурмует высокие пики ворот
— Кирилл, что стоишь? — Рита зависла на прутьях, в голосе претензия и недоумение.
— Любуюсь, — насмешливо произношу я.
— Ночью будешь на меня любоваться, — вздёргивает нос молодая женщина, но неожиданно нога соскальзывает и застревает в узости прутьев, руки не выдерживают рывка и она, повиснув на одной ноге, заваливается на спину, полы пальто свесились вниз, её упругие бёдра в тесных колготках бесстыжим образом оголились.
— Кирилл, что рот разинул, помоги!— в отчаянии завопила она, энергично жестикулируя лицевыми мышцами.
С немалым трудом подтянул её к себе, освободил ногу, затем, постоянно подстраховывая, опустил на землю.
— Знаешь, ты смотрелась очень эффектно.
Рита неожиданно надулась: — Не люблю быть беззащитной. Как это у меня нога соскользнула?
— Всякое бывает, главное зевак не было.
На этот раз мы всё же перелезли через высокий забор, энергично отряхиваемся.
— Милицейская машина! — пискнула Рита и вцепилась в меня, изображая влюблённых. Хорошо у неё получилось, даже когда автомобиль пронёсся мимо, я не сразу оторвался от её жадных губ.
— Всё, хватит, — отпихнула она меня и, облизывая губы влажным язычком, со вздохом произносит: — твою начальницу надо забрать.
Катя первая нас увидела, сбежала вниз:— Мальчугана спасли?
— Едва успели, эта тварь его уже кусала.
— Вита-с не выходил, определённо он раньше слинял, — со злостью говорит моя напарница, оглядывает Риту с ног до головы, в удивлении округляет глаза и ехидно спрашивает: — Где ты умудрилась такое классное пальто в тряпку превратить?
— Места надо знать, — ощетинилась Рита.
— Как до работы добираться будем? Вот что, надевай моё, а я помёрзну в свитере.
Рита с горестным видом рассматривает своё пальтишко, но Катя решительно забирает его у неё и безжалостно отшвыривает в сторону.
— Зашить было можно!— в отчаянье вскричала Рита.
— Из своих командировочных выделю, купим тебе, что-нибудь приличное, — покровительственно улыбается Катя, — надевай, поверь, это не хуже, чем было твоё.
Рита с удовольствием прячет под одеждой автомат, задирает нос и мы, как праздношатающаяся группа туристов, идём в отдел. Как не удивительно, но пролетевшие как одна минута для нас события, уложились почти в целый рабочий день. Сейчас уже четыре часа дня, скоро должен прийти Эдик с первыми результатами расшифровок.
В кабинет завалились как к себе домой, Эдуарда Арнольдовича всё ещё нет. Катя с тоской оглядела пустующий кабинет, неслышно вздохнула, занялась приготовлением кофе.
В дверь пару раз стукнули, не дожидаясь приглашения, входит Алексей: — Как не зайду, пьют кофе. Когда работать будете? — не по делу шутит он, поднимет со стола, брошенный вместе с косметичкой, автомат, нюхает. — Славненько, так порохом воняет, будто вы на войне побывали! На полигон ездили? — прищурив глаза, говорит он, от его взгляда не укрылась сиротливо лежащая на стуле моя грязная куртка.
— Угу, — мне уже неприятна его излишняя заинтересованность.
— Кофе налить, красавчик? — без энтузиазма предлагает Катя.
— А как же! — Алексей бесцеремонно усаживается за стол. — Слышали, на горке трёх ментов в клочья разодрали?
— Как это изодрали? — демонстративно снимет очки Катя.
Алексей вздёргивается от её взгляда, бледнеет: — интересные у тебя глаза, девочка.
— Папа с мамой наградили, — фыркнула она. — Чего в рот воды набрал?
— Ах да, я тут про ментов говорил. Кто-то зверя в домах держит, не иначе тигр, другой бы так не растерзал людей. Сейчас пытаются найти этого любителя животных, — Алексей избегает смотреть в пылающие изумрудным огнём глаза.
— До чего народ дошёл, тигров вместо собачек держит, — скромно опускает взгляд Рита.
— Какие-то вы странные? — ёжится Алексей. — И вообще, ваш отдел какой-то непонятный.
— Какой есть, — усмехаюсь я.
— Недавно, похожий случай был, но, совсем в другом районе, останки мужчины нашли, у гаражей, похожий почерк. Какой-то гад травит зверя на людей, — Алексей держит в руках чашечку с кофе, но не пьёт. — Слышали об этом?
— Слышали, — стрельнула глазами Рита, — дрянью тот был порядочной, вот и поплатился, а ментов жалко.
— Говоришь, как будто что-то знаешь, — Алексей посмотрел Рите в глаза и словно споткнулся об её стальной взгляд. — Кофе хороший, но почему-то в рот не лезет, — криво ухмыляется он.
— С собой возьми, — кокетливо улыбается Катя, её вертикальные зрачки слегка расширяются.
— Пожалуй, я действительно пойду,— он ставит чашечку на стол,— Кирилл, сегодня тренировка, словно она фокусирует взгляд для атаки.
— К сожалению, у нас уже намечается своя тренировка, правильнее сказать, соревнование, — я развожу руками.
— Патроны все не истратьте, — криво ухмыляется Алексей, жмёт мне руку, уходит, а с девочками даже не попрощался.
— Чего вы на него взъелись? — я укоризненно качаю головой.
— Никто на него не взъедался, — равнодушно пожимает острыми плечиками Катюша, — он слишком самоуверенный тип и лезет во все дыры.
— Работа у него такая.
— Пусть на хомячках потренируется, — самоуверенно изрекает Рита.
А вот и Эдуард Арнольдович! Он заходит в кабинет, на лице играет загадочная улыбка, в руках туго набитый дипломат.
— Привет всем, — Эдик скидывает куртку, целует в щёку Катюшу, девушка даже задрожала от прикосновения его колючей бородки, стыдливо прикрыла бархатными ресницами чудесные глаза.
— Что-то выяснил? — с нетерпением спрашиваю его.
— Ребята, вы мне зубы не заговаривайте. Мне не хватает некоторых данных и они ... у вас.
— В смысле? — я корчу непонимающую рожу.
— Все вектора указывают в вашу сторону. Мне нужно знать о вас всё, — в ультимативной форме требует он.
— А ты уверен, что это необходимо? — осторожно говорю я.
— На сто процентов.
Смотрю на Катю, её лицо посуровело, опускает глаза, видно не хочет раскрывать свою сущность другу. А я готов все выложить как на духу, Эдика давно знаю, надёжный он человек, но не совсем доверяю Рите, она оборотень и некоторые её поступки меня ставят в тупик.
— Хорошо, я обдумаю и выложу тебе всё по пунктам, как ты это любишь, — осторожно произношу я.
— Можно и не по пунктам, я сам их разложу как нужно, — хмыкает Эдик.— Я так думаю, рабочий день закончился? — он ласково поглядывает на Катю.
— Только начинается. Сегодня ночью дадим одно из направлений твоим векторам. Стрелять не разучился? — в упор спрашиваю его.
— Это дело люблю со школы, ну ты знаешь. И в кого надо стрелять? — обыденным тоном спрашивает он.
— Не поверишь ...
— Поверю, — он смотрит на меня иронией, определённо, он что-то уже раскопал про нас.
— Сам напросился. Помнишь, серебряные пули?
— Оборотней мочить будем? — его колючая бородка задорно вздёрнулась.
Катя прыснула в ладони, Рита зашипела как рассерженная кобра.
— Нет, оборотней мы оставим в покое, — смеюсь я, — упырей будем изводить. К вечеру сможешь серебряные пули к Макарову изготовить?
— Всё необходимое для плавки есть ... серебра нет.
— Я дам серебро, — словно выплюнула Рита, — между прочим, убивать оборотней, самое последнее дело!
— Уже догадался, — спокойно смотрит на неё Эдик.
Катюша ещё больше развеселилась, а Рита краснеет от злости.
— Будет тебе, подруга, словно все оборотни белые и пушистые, а как же дикие?
— Дикие выродки, их даже оборотнями назвать язык не поворачивается. Оборотень должен быть идейным, верить в светлое будущее, в идеалы коммунистической партии Советского Союза, — с воодушевлением ляпает Рита.
— Папа с мамой научили? — цинично говорит Катя.
— Да ты знаешь, какой у меня отец, а какая у меня была мать! — с обидой выкрикивает Рита, на глазах блестят слёзы.
— Уймись, я тебе верю, — неожиданно мягко произносит Катя и как мать дочку, гладит её по волосам, целует в макушку. Со стороны явное несоответствие, на вид, Катя явно моложе Риты, если не знать, что её фактический возраст далеко за тридцать. Рита, юный хищник, чувствует природу этой женщины, уткнулась ей в грудь, едва не заплакала, вероятно, мать вспомнила.
Приходится работать в невероятном темпе. Я, даже набрался наглости и потребовал от начальника отдела машину. К немалому удивлению он без лишних слов даёт нам УАЗ.
Ритин серебряный сервиз безжалостно брошен в переплавку. Через некоторое время Эдик разливает расплавленное серебро по формочкам, остужает, затем достаёт необработанные пули и доводит до зеркального блеска на шлифовальном станке.
Какие они красивые, сверкают как изысканные ювелирные украшения, девушки даже рты открыли от восхищения. Недолго думая, Эдуард Арнольдович дарит нам по одной серебряной пуле. Затем, с помощью специального приспособления, впрессовывает изготовленные пули в патроны. Как всё просто ... для него.
Идёт двенадцатый час ночи, необходимо торопиться. Вооружившись до зубов, подъезжаем к ресторану Дельфин, выгружаемся. Время "Х" неумолимо приближается.
Гл.18.
Как назло под ноги выпрыгивает чёрный кот, выбежал на середину дороги и замер в нерешительности куда повернуть. Шикнул на него, он одаривает меня презрительным взглядом, противно мяукает и утверждается в своём мнении, задрав облезлый хвост, как можно медленнее прошествовал на противоположную сторону. Все четверо, смеясь, сплёвываем три раза через левое плечо, в кустах недовольно зашипел наглый зверь.
На удивление ночь тихая и ясная, идеально круглая луна застыла среди мерцающих звёзд, из-за рта вырывается пар, конкретно подмерзает, но холода не ощущаем, наоборот, даже жарко. Идём в хорошем темпе, скоро двенадцать, Вита-с не упустит возможность заняться чёрной магией. С содроганием вспоминаю, как с Ритой бились в подвале с упырём, он был не из самых сильных, представляю, если Вита-су удастся оживить упырей на древнем кладбище, их будет не менее сотни, а это катастрофа, на такой город как Севастополь, невероятно много.
На дороге ни души, словно вымерло всё, даже свет в старых домах не горит. Народ спит, или предпочитает это делать, человек интуитивно ощущает наступающую опасность и находит выход из положения, в крепком сне, это как ребёнок, от страха укрывающийся одеялом с головой.
— Ты уверен, что древнее кладбище и есть город мёртвых упырей? — глянул я на сосредоточенное лицо друга.
— Сам посуди, Кирилл, Херсонес всегда подвергался атакам чёрных копателей, то в развалины залезут, то в колодец, но древние захоронения особенно любят, в них можно хорошо поживиться. А это кладбище достаточно известное, но странное дело, народ туда не ходит, милиция тоже, копай — не хочу! А ведь пытались проводить раскопки, единичные случаи, но всегда фатальные для чёрных археологов, за последние десять лет, там нашли несколько обескровленных трупов.
— Непонятно, кто их убил, упыри ведь мёртвые? — удивляюсь я.
— Дарьюшка рассказывала, мёртвые отличаются от живых упырей лишь тем, что не могут передвигаться без посторонней помощи и мозги не работают, а схватить за ногу вполне способны. Очень часто живые упыри носят мёртвых на плечах, так сказать, проявляют заботу о своём собрате, — встревает в разговор Рита.
— Пакость, какая, — передёргивает острыми плечами Катя.
— Интересный факт, — вздёргивает бородку Эдик, — это только люди могут "топить" друг друга, а все остальные спасают себе подобных, даже нечисть беспокоится за своих.
— В том то и беда, во всём мире наблюдается гармония в отношениях к себе подобным и только человек готов вцепиться в глотку своему собрату, — блеснула очами Рита.
— Ну, почему все, — насмешливо фыркает Катя, — пауки друг друга не терпят.
— Сравнила с пауками, вы не любите людей, девочки, — с огорчением изрекаю я.
— "Люди как люди, квартирный вопрос лишь их испортил", — Эдик процитировал фразу из "Мастера и Маргариты" и ухмыляется своим мыслям.
— Всем людям по квартире! — шутит Катя.
— А хорошо бы! — радостно соглашается Рита.
— В том то и дело, так и должно быть, но некие силы искусственно низвергли человека до уровня скота, вот он и обыдляется, — мрачно говорит Эдик.
— А кто это сделал? — моргнула Рита.
— Социальные паразиты, — уверенно изрекает Катя.
— Интересное определение, — чешет бородку мой друг.
— В этом времени это понятие ещё не появилось, социальные паразиты сейчас гадят втихую, но вскоре начнут активно внедряться в нашу жизнь и о них узнают. Прокатится шквал из "цветных" революций. Средства информации начнут сливать ложь в небывалых количествах, подменять действительные человеческие ценности низкопробным ширпотребом, понятие о чести будет смешить, брак между мужчиной и женщиной станет осуждаться и высмеиваться, а деньги заменят всё: и разум, и счастье, и любовь, — рассказываю я.
