Город Демиургов

— А то, — сказал он.

— Всё разбрелись, чтоб завтра всё уже было готово. Может надежды у нас на победу мало, но кровь мы им попортим изрядно.

Все занялись приготовлениями. По моим внутренним было уже около полуночи. Шмарь засел за толстые тетради из кожи, наверняка и написаны эти конспекты кровью. Зелень убежал в мастерские, подготавливать своего робота к первому настоящему бою. Ольга взяла Аквеля и пошла к бабушке. Вир наводил маникюр своим когтям и клыкам напильником с крупной насечкой.

— Чем больше зазубрин, тем рваней будут раны, — ответил он на мой удивленный взгляд.

Волк ушёл к Алолиен. Один только я шатался без дела. Ничего не надумав я решил погулять. Я бесцельно бродил по кротовьим норам, пока не вышел на крышу. Ночной воздух охладил мою кипящую голову. Город покрылся огнями сверкающими в темноте как звёзды. Новый небосклон зажегся на земле, каждый огонёк на небе находил своего близнеца здесь на земле.

— Что, тоже не спится? — услышал я за спиной.

С парапета на меня смотрел Волк. Рядом с ним скалилась каменная горгулья.

— Да, вот решил свежим воздухом подышать, — сказал я садясь рядом с ним.

— Я тоже. Знаешь о чём жалею?

— Нет. О чем?

— Что если меня не станет, то никто не будет заботиться о Алолиен. Её просто отдадут на заботу психиатру и всё. А ей не лечение надо, а понимание, любовь. Кто-то должен будет помогать ей в борьбе с её внутренними демонами. А психиатр сначала ввёдет её в гипноз, чтобы узнать, что это за демоны, потом узнает, но будет уже поздно. Она окончательно свихнётся и тогда всем здесь будет кабздец. А этих демонов надо давить как тараканов. Этим я и занимался. Как только у неё приступ, я убеждаю её не бояться, всеми силами часть её боли брал на себя, рубил липкую паутину страха и она успокаивалась. Причём всё это я делал чистыми словами, ни капли магии. В таком деле она только мешалась бы.

Я молчал. Сейчас Волк выговаривался, как ему и советовал Вир. Пусть, завтра тяжёлый день и лишняя тяжесть может стать смертельной.

— Я полюбил её с первого взгляда. Когда сказали, что она больна на всю голову я только покрепче стиснул зубы и принял вызов. В первый же день я понял, что за боль терзала её. Она сама стремилась забыться, потерять память рассудок лишь бы это не повторялось. Сделать её сразу нормальной с помощью магии значило бы найти её повесившейся на следующий день. Дать ей новое сознание, а красивое тело оставить своей мощью демиурга, да я сам себе вены за это перегрыз бы. Нет, сначала необходимо победить её демонов, кем бы они ни были, а там она сама поправится.

— А не боишься, что как только она поправиться, то полюбит другого. Кого-нибудь совсем левого, так за красивую мордашку.

— Да хоть в монахини она подайся, женой господа. Тот ещё жук, а ещё на арабов бочку катил, у самого гарем, блин, такой какой не одному шаху не снился. За столько веков столько жен перебрал, ужас... Нет я буду за неё только счастлив. Я ведь по-настоящему её люблю. А к не взаимной любви я уже привык. А она привязалась ко мне, к единственному человеку который не боится её и не бежит в ужасе от её силы и психоза.

— Не любишь ты её.

— Чего?

— Когда любят, не отпускают. Ты и привязался к ней из-за её болезни, для тебя это стал вызов и ты, как говоришь, принял его. Тебе было бы даже проще если бы она ушла с другим. Да и тебе лишний повод для самобичевания. Мазохист ты. Ненормальный, поэтому ещё и держишься в демиургах. Нормальные быстро сходят с ума, лишь уже больной на голову может принять всю тяжесть за создание новой жизни.

— Может ты и прав, на какой мир не посмотри, он обязательно безумным в своих страстях. Но знаешь, я в самом деле люблю Алолиен.

— Ты просто к ней привязался.

— Давай поговорим об этом потом, я не привык к таким разговорам.

— Давай, — легко согласился я.

Чего теребить внутренние раны и гнойники перед битвой. Зря я вообще затеял этот разговор, просто мне уже встречались такие люди упивающиеся жалостью к себе, ничем хорошим для них это не заканчивалось. А Волк мне ещё нужен и терять его я ни при каких условиях не собираюсь. Да он псих для здравомыслящего человека, всегда идти по трудному пути, это же не нормально. Врачи гордо именующие себя докторами психиатрии начнут писать трактаты ища корни этого расстройства в детских психологических травмах, комплексах и сексуальных пристрастиях. А здесь нет никакого расстройства, это природа даёт людям проводника для роста ввысь, для открытия пути к новым горизонтам, того кто пойдёт вперёд по самому трудному, непроходимому пути навстречу к новым землям, к новым звёздам. И такой псих мне нужен.

Мы помолчали. Интересный разговор на краю. Под ногами, лететь до завтра, над головой безмолвное небо. Сколько оно уже слышало таких признаний, одним больше, одним меньше, ничего не изменяется.

Откуда-то стала доноситься музыка. Я с удивлением посмотрел на Волка. Музыка шла у него из кармана.

Век мой, зверь мой,

Как скажи я без тебя?

У бездны на краю

Остались только ты да я.

Голос стал крепчать, набирать силу. Ветер подхватывая его слова задул ещё сильней.

Век мой, зверь мой

Ты да я, да мы с тобой

Век мой, зверь

Я не твой, не твой, не твой.

Голос снова изменился, стал ещё страшнее, скликая беду.

В синем небе вороньё,

Словно в сердце остриё,

Но где же где,

Где же царствие твое.

Век мой, зверь мой

Как же мне дальше жить?

С кем встречать рассвет?

И кого скажи любить?

Век мой, зверь мой

Словно ворон надо мной,

Век мой, зверь

Я не твой, не твой, не твой.

Чёрный ворон белый снег,

Век мой зверь, мой че-ло-век,

Ну что же ты?

Что же ты замедлил бег?

— Что это? — спросил я.

— Да так, разработка Зелени, поисковый прибор, динамик и батарейка. Само включается выбирая песнь под настроение, интересная штучка.

Мы ещё немного послушали песню, когда он вдруг сказал:

— А она любит тебя.

— Кто? — не сразу въехал я.

— Ольга. Она потому и пошла с нами, что ты ей приглянулся. Ей богу не пойму почему? И Наташку она замочила из-за тебя.

— Как это?

— А ты разве не набил бы морду парню, который оскорбил девушку, которая тебе нравиться? Вот и она так. Есть в ней что-то такое, пацанячье. Драться любит, внимание к себе привлекает, как мы в детстве за косички дёргали. Но в тоже время она девчонка, которой хочется простой любви. Со стороны это видно.

— Да, Город изменил нас. Надо думать в лучшую сторону.

— Леха.

— Что? — переспросил я.

— Моё настоящее имя, Лёха. Я из мира, где тоже есть Россия, только у нас она пошла по пути западных стран. Президент оказался не таким твёрдым как здешний, иначе бы в мире существовало бы два Города. Я сюда попал...

Я уже не слушал его. В моей памяти стало всплывать как я сам сюда попал, пищевое отравление, вызванный блочник.

Ночь мягко уступала свои права дню. Над Городом вставало солнце. Первые лучи неспешно разгоняли предутренний туман.

Как удар хлыста, безжалостный и неумолимый в мозгу вспыхнуло. Старик! Который был со мной с самого начала, у которого я забрал еду и оставил умирать! Чёрт, мне надо туда.

Я вскочил на ноги так резко, что чуть не упал.

— Ты чего? — спросил Волк, держа меня над пропастью.

— Мне надо спешить. Вопрос чести и жизни, я попытаюсь быстро.

Я отмахнулся от него и начал планировать вниз. Скорее, скорее я уже и так много времени потерял, может он ещё там? Глупо надеяться, но и оставить всё как есть я уже не могу.

Было ещё слишком рано и народу на улице почти не было. Так, редкие дворники убирали улицы. Воздух хранит ночную прохладу, но в моей груди такой жар, что холода я не ощущаю. Голова гудит, как рассерженный трансформатор. В мозгах засела только одна мысль. Только бы он был бы жив, только он был бы там. Если узнают, что я бросил своего собрата по несчастью, да меня распнут свои друзья. Только он был бы жив, от этого зависит теперь буду ли жить я!

А жизнь тем временем продолжалась своим чередом. Она собиралась лишь на краткую остановку по имени Смерть. А то, что она придёт уже никто не сомневался. Уже само время дышало Ею.

Из облаков уже стали появляться первые воздушные посланцы Хаоса. Пока лишь лёгкий разведывательный отряд, но за ним должны разверзнуть небо настоящие армады, способные закрыть своими крыльями всё небо. И один такой птеродактиль с ракетами под пузом уже присмотрел для себя завтрак. Куда-то спешащий жалкий человечек, местный житель. А навстречу им вставало солнце и в его лучах летел знакомый Кости силуэт. Дикая помесь орла и волка. И в глазах этого чуда-юда читалась странная уверенность в своём превосходстве над воздушной армадой Хаоса.

А в Башне в это время Шмарь дочитывал как устроить компактный Армагеддон из арсенала самой Смерти. Зелень навешивал на своего заново собранного робота боевую броню и всевозможные пушки. Вир беспечно дрых, а Бешеная примеряла перед зеркалом новое платье, в котором собиралась произвести впечатление на Костяна. Под подушкой у него лежал учебник истории, где дожидалась прочтения глава, о том как америкосы всё-таки пошли войной на новую Россию, и как от огромной страны остался один только Город.

А на родине Кости начали распускаться цветы...

Использованы стихи и песни: гр. Наутилус Помпилиус, Ю.Левитанского, гр. Русский Размер, С. Маврин, РУДН, Елена Мартынова.