Лис ответил:
— Поначалу я тоже так считал. Но смотри, этот чёрный человек заодно с драконами. А тот дракон едва не убил Макса.
— А чёрный человек остановил его. Всё сходится. Он тоже не желает смерти мальчика.
— Верно, но ведь дракон-то — его друг. Если так, то зачем тогда он пытался его убить? Зачем, если Макс так важен?
Нуара задумалась. Действительно, тут что-то не сходится. Может, логика у Лиса хромает, а может, они на самом деле знают слишком мало. Девушка предположила:
— На ум приходят только два ответа. Первый — что Вуру прав.
— Чёрный маг заботится о спасении мира? Чепуха! А второй?
— Что дракон вовсе не собирался убивать Макса. Может, это и было похоже на убийство, но таковым не являлось... не знаю.
Лис улыбнулся:
— Всё верно. Я тоже до этого дошёл. А дальше тупик — я никак не пойму, зачем дракону заражать мальчика лихорадкой, если это неизбежно приведёт к смерти. Разве что, он выживет, и это как-то изменит его психику...
Нуара вопросительно кивнула.
— Ну смотри, — сказал Лис, — прошло уже четыре дня, а он до сих пор жив. Сильно истощал, позеленел, но жив. Может, это какая-то слабая форма лихорадки. Не смертельная. А может, и не лихорадка вовсе, а что-то хуже.
— Хватит с нас бед, — вздохнула девушка, — нечего придумывать новые. Пойду-ка лучше позову Джека, не хочу завтракать без него.
И Нуара вышла из дома, оставив Лиса наедине с тревожными мыслями.
* * *
Ночной гонщик лежал на спине и смотрел в небо. Он знал, что спешить сейчас нельзя. Надо дождаться, когда их жертвы снова отправятся в путь, и потом осторожно пойти по их следу. А произойдёт это не раньше исцеления Макса.
Великая мать лежала рядом, и охотник обратился к ней:
— Всегда хотел спросить, как происходит вербовка в наши ряды. Я плохо её помню.
Дракониха промурлыкала:
— Тебе интересно, что сейчас происходит с Максом?
— Да.
— Он становится драконом. Ты должен знать это лучше меня.
Ночной гонщик отогнал пролетевшую рядом стрекозу и склонил голову на бок. Так он мог видеть большой драконий глаз. Как кошачий: с вертикальным зрачком и песочного цвета радужкой.
— Почему тогда умерло слишком много людей? Если драконья лихорадка превращает человека в дракона, почему они неизбежно умирают? И почему тогда Макс выживет?
— А ты разве ещё не понял? Макс ребёнок, и превращается он не во взрослого дракона, а в дракона-ребёнка. В маленького дракончика, размером не больше кошки. Понимаешь, человеку, чтобы достичь такого размера, как у меня, потребуется слишком много энергии, слишком много живой плоти. Он не может стать полноценным драконом, и поэтому умрёт от истощения. Это всё равно, что от букашки потребовать превращения в человека. А вот человек стать букашкой вполне может. Для этого ему надо лишь сбросить лишний вес и немножко трансформироваться.
Ночной гонщик кивнул.
— Это один из самых мудрых законов природы, — продолжила великая мать. — Человеку легче измениться, будучи ребёнком, но не закоренелым взрослым. Драконье сознание слишком отличается от человеческого, чтобы вот так вот просто перескакивать с одного на другое. Наша жизнь дольше, а разум глубже. И скоро Макс это узнает. Скоро он станет одним из нас, и изменится навсегда.
Охотник опять посмотрел в небо, на плывущие над ним облака. Он тоже знал, каково это — быть драконом. И даже немного завидовал Максу.
* * *
Что было до снов, он не знал. Похоже, ничего такого, что стоило бы воспоминаний — одна лишь тьма, непроглядный мрак мёртвого сознания.
Потом пошли видения. Одни мутные, как грязь в луже, друге более отчётливые, а третьи и вовсе напоминали обычные сны. Он не помнил ни прошлого, ни даже своего имени. Хотя где-то в глубине сознания знал, что его звали Максом.
В некоторых снах Макс летал. Расправлял мощные крылья и парил, спокойно глядя на искрящуюся от солнца реку, на заливные луга и пасущихся вдали коров. В других снах он от кого-то убегал — от какого-то сильного мага, который обещал ему все земные богатства. Иногда проваливался в чёрную яму и долго-долго падал, как Алиса в кроличью нору.
Потом Макс услышал друзей — те были рядом, разговаривали с ним. Он вдруг ясно понял, что лежит в приступе болезни, а Лис, Джек и Нуара сидят рядом с кроватью и гадают, сможет он выкарабкаться или нет. Мальчик пытался сказать, что с ним всё в порядке, пытался кричать, вскочить с постели, или хотя бы просто пошевелить рукой — но как он ни старался, ничего не выходило. Тело словно связали невидимыми верёвками.
Так продолжалось долго. Макс не знал, сколько — он совсем утратил чувство времени. Могла пройти неделя, а мог и месяц. И вдруг однажды утром мальчик открыл глаза и понял, что всё закончилось.
Он выздоровел.
Комната, в которой стояла кровать, была без окон, но, тем не менее, до Макса доносился птичий щебет, а в дверную щель проникал запах сирени. Судя по всему, там шла весна.
Макс осмотрелся: скудная обстановка некогда былой роскоши, унылые серые стены, парящий под потолком светящийся шар — и это всё то, что он получил взамен на весну? Не время лежать в затхлом помещении, когда мир снаружи так огромен и прекрасен, это преступление какое-то, а не жизнь.
Он сбросил прикрывавшие его тряпки и сел. От резкой перемены положения тут же закружилась голова. А ещё Макс ощутил, что с ним что-то не так. Но что же именно? На тумбочке возле кровати стоял кувшин с водой — Макс потянулся, чтобы смочить горло, и тут же резко отдёрнул руку. Она изменилась.
"Так, это всего лишь остатки кошмаров. Закрой глаза и сосчитай до двадцати — тогда они пройдут" — мальчик зажмурился, и какое-то время не решался снова взглянуть на руку. Он чувствовал, что с телом произошли какие-то изменения, но от лёгкой тошноты и головокружения не мог сказать, какие именно.
Наконец, он снова открыл глаза. Заветный кувшин с водой стоял на прежнем месте — значит он не галлюцинация. И комната, вроде, тоже осталась прежней. Сглотнув, Макс посмотрел на руки. Они стали тощими, когтистыми и зелёными, словно у ящерицы, но на этот раз мальчик воспринял это как должное. Он ничуть не испугался, а наоборот, с любопытством продолжил осматривать себя.
Изменились и ноги, став такими же зелёными и когтистыми. Вместо кожи тело теперь покрывала эластичная чешуя, из которой местами торчали шипы. Они были на локтях, на бёдрах, на голове, и целый ряд — на спине, вдоль позвоночника. А ещё у Макса высоли крылья и хвост. Последним он уже когда-то обладал, и поэтому не сильно удивился. А вот крылья — это что-то новое.
Дверь скрипнула, и в комнату зашла Нуара. Глиняный горшок выпал из её рук и со звоном разбился. Девушка застыла с открытым ртом.
— Макс!..
— Нуара?
— Макс, ты жив! — пантера подбежала к мальчику, схватила его на руки, будто кошку, и крепко-крепко обняла. — Макс, мелкий ты засранец, мы так беспокоились!
— Нуара... — прохрипел мальчик, высвобождаясь из объятий девушки, — прекрати, ты меня душишь.
— Ты жив! — повторила пантера, и они вместе плюхнулись на кровать.
Она отпустила Макса, и тот настороженно посмотрел на её огромное тело.
— Ты выросла, — сказал мальчик.
Нуара смахнула слёзы:
— Не я выросла. Ты изменился.
— Я уж вижу. Тут где-нибудь есть зеркало? Хочу посмотреть, что же со мной всё-таки стряслось.
— Сейчас, подожди. Я позову Лиса, он что-нибудь наколдует. И Джека.
Девушка выбежала из комнаты, перескочив через так и оставшийся лежать на пороге горшок с ягодами.
Максу наконец выпала возможность попить. Держать в новом теле кувшин было непривычно, да и слабость от лихорадки давала о себе знать. Тем не менее, мальчик напился вдоволь. Сидеть в этой вонючей комнате ему нисколько не хотелось, и он поспешил к выходу. Попробовал ягоду из разбившегося горшка — почти как вишня, только без косточки. Макс съел ещё несколько и вышел наружу.
Он оказался в комнате с бассейном. Впереди маячил дневной свет, такой ласковый и такой прекрасный. Как давно он не видел солнца! Вдруг свет загородили какие-то фигуры, и Макс увидел друзей — Лиса, Джека и бегущую позади всех Нуару.
— Я знал! — воскликнул студент, — я знал, что ты сумеешь! Ты сильный мужик, Макс.
— А я чуть с ума не сошёл, пока ты тут валялся, — этот голос принадлежал Джеку. Макс мельком отметил, что выглядит тот неважно, но заострять на этом внимание не стал. Его сейчас больше волновало другое.
— Я тоже рад вас видеть, ребята. А теперь, можно мне зеркало? Я хочу видеть своё отражение.
Джек и Лис переглянулись.
— Как скажете, ваше величество, — произнёс маг, и тут же наколдовал волшебное зеркало.
Макс осторожно заглянул внутрь. Он ожидал увидеть всякое — от мерзкого урода, до ангельского красавца. Но всё равно, вид крошечного, не больше кошки, дракончика его потряс.
— Это я? — спросил мальчик, не веря отражению. — Что стряслось?
— Долгая история, — отмахнулся Лис. — Ты валялся без сознания десять дней, пока мы тут отбивались от всяких уродов и принимали гостей в лице великих магов.
— Расскажи, — потребовал Макс. Хоть он и стал маленьким, но ощущал себя сильным, как никогда прежде.
— Обязательно сейчас? — спросила Нуара.
— Да. Только давайте не тут, я соскучился по свежему воздуху.
Он встал на четыре лапы — так было гораздо удобнее — и поспешил к выходу. Друзья в недоумении отправились следом.
* * *
Следующие три дня они провели на острове. Отправляться в путь не хотелось совершенно. Джек, правда, немного поворчал о судьбах мира, но сразу же отступил под напором Лиса. Похоже, он сам уже не верил россказням старого Вуру.
Макс здоровел с каждым часом. Голова больше не кружилась, ничего не болело, а старые раны заросли, как трава на подстриженном газоне.
— А где браслет? — спросил он однажды. — Ну тот, которым меня наградил судья?
— Ты жаловался, что его невозможно снять, — невозмутимо ответил Лис. — Ну так вот, когда ты превращался, он отпал сам. Такие уж дела. Но всё равно он твой, так что если хочешь, забирай.
Макс привыкал к новому телу. Его не пугала такая резкая перемена — он сам не знал, почему. Наверное, из-за смутной уверенности, что Вуру или какой-нибудь другой маг сможет всё вернуть обратно. Каждое утро мальчик бегал по траве, продирался через кусты, охотился на пугливых птиц и тренировался в прыжках. Иногда они вместе с Лисом или Нуарой устраивали соревнования, кто быстрее переплывёт озеро. Этот горный водоём ему чертовский нравился. Макс, сам того не ожидая, полюбил нырять. Драконье тело вело себя в воде не хуже опытного водителя на автостраде.
А ещё Макс учился полётам.
— Ты же дракон, а все драконы летают, — сказал как-то Лис. — Давай попробуем?
Мальчик сглотнул, стыдясь признаться, что боится высоты. Они взобрались на нагромождение скал позади дома, и маг кивнул в сторону пологого склона:
— Давай отсюда. Я не хочу, чтобы ты разбился в первую же свою попытку.
— Хорошо, — ответил Макс, вжимаясь в землю от страха предстоящего полёта. — Хорошо.
Он разбежался, расправил крылья — весьма неуклюже, если смотреть со стороны — слегка оттолкнулся всеми четырьмя лапами, и тут же покатился вниз по склону. К счастью, там всюду росла мягкая трава.
— Неудача, — сказал Лис. — Давай попробуем ещё.
Макс попробовал — он разбегался и прыгал наверное, раз двадцать, прежде чем понял, что у него ничего не выходит.
— Странно, — пробормотал маг. — Ты же дракон, у тебя это должно быть в крови. Попробуем ещё?
— Не сегодня, — Макс потёр ушибленные места. — Давай лучше искупаемся.
— Давай.
На следующий день они возобновили занятия. Катания кубарем по склону продолжились. Макс пытался действовать по-разному: махал крыльями, расправлял их, словно дельтаплан, поджимал лапы, вытягивал шею. Вскоре ему надоели вечные падения.
— Наверное, я слишком мал, чтобы летать, — заключил он.
Но Лис не унимался. Он немного поработал над Максиным скейтбордом, превратив тот в летающую доску. Человек для неё был бы слишком тяжёлым и неуклюжим, а вот мелкое существо — детёныш дракона, например, — в самый раз.
— Держи, — маг протянул мальчику потрёпанный скейт. — Попробуй.
Макс взобрался на парящую доску, почувствовав себя канатоходцем. Одно дело, стоять на двух ногах и делать привычные трюки по асфальту, а совсем другое — быть мелкой тварью, стоящей на деке, точно собака на постаменте.
— Специально под тебя заточена, — похвастался Лис, — моё лучшее изобретение. И не падает, и в небо не улетает. Держится ровно на одном месте. Попробуй помахать крыльями. Так, отлично. Видишь, тебя несёт вперёд. Да не отпускай ты доску!
Макс свалился на землю, а скейт ударил его по голове. Лис помог мальчику подняться и снова встать на доску.
— Я сделал её очень скользкой для окружающего пространства. То есть, тебе достаточно несколько раз взмахнуть крыльями, чтобы разогнаться до скорости бегущего человека. Ещё несколько раз — и ты будешь мчаться, как лошадь в галопе. Ещё — ну, тут я боюсь загадывать. Наверное, можно и до взрослого дракона разогнаться.
— А как поворачивать? — спросил Макс.
— Доска скользит только в своей плоскости, — пояснил Лис. — То есть, плашмя она лететь не будет, если только ты её не заставишь, ну, например, при взлёте. Для поворота достаточно всего лишь наклонить доску в нужную сторону. Только будь осторожен, она задирается носом вверх, так что основной упор делай на переднюю часть. Но не сильно — надавишь чуть больше и уткнёшься носом в землю.
Макс попробовал. После нескольких паданий и неудачный кувырков он понял основной принцип — управление доской мало чем отличалось от управления сноубордом. Только если можно представить сноуборд, катящийся в трёх измерениях, и где стоять надо на четвереньках.
— Самое главное, — продолжал Лис, — что доска скользит только когда ты на ней находишься. Иначе б она улетела куда-нибудь далеко, и мы бы её не догнали. Она чувствует энергию твоего тела, и работает только, когда ты касаешься её лапами. А ещё, я оставил колёса, — маг показал на искрящиеся колёсики. — На случай, если ты захочешь прокатиться по земле.
Пока Макс тренировался полётам на обновлённом скейтборде, а Лис ему помогал, Джек занимался подготовкой к путешествию. Он насобирал по всему дому всяких драгоценных вещей, включая браслет судьи, и отнёс их на корабль.
— Когда старт? — спрашивал капитан-призрак каждый раз, когда Джек ступал на палубу.
— Не знаю, — отвечал парень. — Но прибереги эти сокровища. Они ещё пригодятся, ведь у нас совсем нет денег.
Нуара помогала парню с готовкой пищи. Вместе они наловили птиц, насобирали яиц и ягод. Лис, с помощью несложной магии, консервировал продукты, и друзья тоже относили их на корабль. Вскоре, они были полностью готовы к путешествию.
Но покидать столь прекрасное место никому не хотелось. Единственное, что настораживало путешественников, так это возможность очередного нападения. Но даже это казалось чем-то несущественным. После такого количества бед жизнь едва начала налаживаться, и им не хотелось терять эту прекрасную иллюзию.
