Закуси горе луковицей

— А я убеждена, что узнает.

— Позвольте спросить, каким образом?

— А как мать узнаёт, что её ребёнок в беде? — спросила Зоя.

— Хм. Мне представляется, что такая духовная связь возникает у матери в период вынашивания ребёнка.

— Да. Но с его рождением она ведь не теряется. Почему?

Врач беспомощно развела руками.

— Ну, этого я не знаю...

— А я думаю, всё объясняет взаимная нужда друг в друге или, говоря иначе, любовь. И если она возникает между взрослыми, то это не просто духовная близость двоих, а полное взаимо-проникновение их мыслей и чувств.

— Возможно, вы и правы. Вырастая, ребёнок обрывает эту ниточку, — тяжело вздохнула врач, — потому что начинает любить других. А мы-то ещё долгое время чувствуем, когда с нашими детьми происходит что-нибудь скверное, в то время как они, увы, наших бед не чуют.

— Я не могу без него, — сказала Зоя.

— Вы... своего мужа давно знаете? — по-домашнему тепло поинтересовалась врач.

— Около четырёх лет. Как-то раз в нашу больницу доставили из Чечни партию раненых. Хуже всех обстояли дела у моего Володи...

И Зоя так же откровенно, как могла бы рассказать и своей матери, поведала врачу их нехитрую историю. В процессе её рассказа с Галиной Васильевной они и познакомились.

— Бедный мальчик, — вздохнула она, — смерть за ним прямо по пятам ходит. Что ж делать? Остаётся уповать на вашу любовь и Божью милость.

— А я не теряю надежды, — сказала Зоя. — Но мне очень хочется ему помочь.

— Значит, вы тоже медик. Ну, что ж. Тогда мы с вами попробуем немножко схитрить. Сейчас вы где-нибудь устройтесь, отдохните, а утром приходите к восьми часам. Переоденем вас в халатик, и 'поработаете' у нас сиделкой.

Маша встретила Зою как сестру. Насильно усадила её за стол и накормила. Для отдыха подруга отвела ей маленькую спаленку и, перенеся туда же один из телефонов, сказала: 'Звони, куда надо и сколько хочешь. Муж уехал в отпуск. Так что никто тебя не стеснит'.

Оставшись одна, Зоя села возле телефона и задумалась. Кому звонить? Кроме Маши, у неё здесь никого. Да и кто ей вообще в этой ситуации помочь может? За что же им это наказание?

Веки начало пощипывать. Но ведь нужно же что-то делать. Может быть, Толя что-нибудь посоветует?

Анатолий поднял трубку. Выслушал её и немного успокоил.

— Наедине с горем не оставим. Девочки уже взяли шефство над твоими ребятишками. Дежурят по очереди. А мы всем приходом будем молиться за Владимира. И всё образуется. Вот увидишь!

Утром, наспех позавтракав, Зоя направилась в больницу. Дежурная медсестра была в курсе дела. Халат и маска для Некрасовой были уже приготовлены. Она переоделась, и её проводили в реанимацию. Володя, всё такой же бледный, с ещё более запавшими глазами, лежал под капельницей. Когда они остались одни, Зоя села подле него, погладила его лицо.

— Ну, здравствуй, родной! Это я — твоя Зойка. Тебе трудно сейчас, милый, — стала она говорить ему вполголоса, — и, наверно, ничего не хочется, кроме покоя. Но я тебя не хочу отдавать... ему.

Она взяла его руку в свои ладони.

— Ты не должен забывать о нас, не должен. Я знаю, ты меня слышишь. У меня сегодня такое ощущение: словно мы вдруг провалились в тот самый день, когда я впервые увидела тебя. Но на самом деле всё уже не так. Тогда ты принадлежал только самому себе, а сейчас — всем нам. Ты должен помнить главное: у тебя есть Алёнка, Артёмка, я и бабушка. Помни о нас.

Тихие слёзы заволокли мир. Роем кружились обрывки мыслей.

— Володя, ты, пожалуйста, не сдавайся. Умереть просто. Стоит лишь забыть о нас, о наших с тобой мечтах, и тебя уже ничего здесь не удержит. Но мы с тобой ещё не достроили свой дом, не поставили на ноги наших малышей. Мне одной с этим не справиться. Помни: все наши надежды связаны с тобой. Ты ведь любишь нас, я знаю. А мы любим тебя. И поэтому покидать этот мир тебе никак нельзя.

Зоя как могла, старалась удержать его в этой жизни: голосом, руками.

— Володя, ты не теряй веры в нас. Может, это испытание послано нам, чтобы лучше узнать себя и по-настоящему оценить подаренное нам судьбой счастье? Кто знает. Володенька, милый, гони прочь все чёрные мысли. Думай о нас, только о нас, о наших с тобой планах. Помни о ребятишках. Помни, что ты нам нужен, очень нужен!

Она гладила его лицо, руки, грудь и говорила, говорила, говорила.

В одиннадцать сорок пять Володя пошевелился, судорожно сглотнул, пошарил правой рукой по одеялу. Она тут же взяла его за руку. Он на какое-то мгновение замер и открыл глаза. По её щекам заструились слёзы.

Когда к вечеру Зоя вернулась в свою комнату, Маша подала ей целый лист, исписанный фамилиями и номерами телефонов. Эти люди интересовались состоянием здоровья Володи и предлагали ему свою помощь.

От одного из них Маша узнала, что во время утренней службы в церкви местный священник рассказал своим прихожанам о беде Некрасовых и призвал их помочь им. А потом они молились за исцеление Владимира. Всё это глубоко тронуло Некрасову.

На следующий день она показала этот листок Володе.

— Все эти люди предлагают нам свою помощь. А Люба с Варей присматривают за нашими ребятишками. Всё-таки здо́рово, что мы не одни, правда?

— Да, милая. Я уже думал об этом.

На пятые сутки болезнь начала отступать, и Володе пообещали, что уже завтра его переведут в общую палату. Необходимость в её присутствии пропала, и Зоя стала думать о доме. После тревог и бесконечных терзаний в её душе воцарилось полное умиротворение. Днём она хорошо отоспалась, сходила на рынок, побродила по магазинам. Купила для Владимира мёда, орехов, фруктов и отправилась в больницу.

Болезнь заметно преобразила Володю. Увидев жену, он заулыбался.

— Я уже соскучился.

— Это хорошо.

Зоя присела рядом с ним, провела ладонью по его влажному лбу, щеке, заросшей колючей щетиной.

— Ну, рассказывай, как дела?

— Представляешь, мне сегодня приснилось, что мы с тобой танцуем.

— Приятно слышать, милый. Значит, идёшь на поправку. Володя, а что ты испытывал в тот момент, когда очнулся?

— Чудовищную сухость в горле, я ещё подумал: окаменело оно, что ли? И тут же справа повеяло таким нежным теплом, что я сразу понял — ты, ты здесь рядом. И каждая клеточка моего тела затрепетала от счастья.

— Вовка-Вовка, — Зоя взъерошила его чуб, — оно ведь и меня тогда захлестнуло. Как хорошо, что ты вернулся!

— Зоенька, я вот сейчас подумал, меня всегда кто-нибудь спасает, в чём-то помогает мне. Я уже стольким людям обязан. Когда только я смогу им вернуть долги? И в первую очередь — тебе, ангел мой.

Некрасов взял её руку и несколько раз поцеловал. Зоя сказала:

— Ты забыл, что мы давно уже одно целое. Спасая тебя, я спасаю и себя. А долги вернуть, надеюсь, ещё успеем. Знаешь, мне сейчас так хорошо: я по-настоящему поверила и в Бога, и в людей.

— Ну и молодчина.

— Володя, я вижу, ты на пути к выздоровлению, и теперь начала беспокоиться о детях. Как там они без нас?

— Тебе действительно пора домой, — согласился он.

— Так ты справишься без меня?

— Ну, конечно, милая? Я и сам скучаю по малышам. Интересно, о чём они сейчас там чирикают?.. Тебе надо ехать. Кстати, как там дорога?

— Подсохла. Вчера рейсовый пошёл на Ольховку.

— Замечательно. Купи ребятам гостинцев и отправляйся. У тебя не так много времени осталось. Давай прощаться. Ребят от меня поцелуй. И всем нашим друзьям приветы передавай. Я лишний раз убедился, что дружба столь же бесценна, как и жизнь, свобода, любовь.

— Ну, выздоравливай, половинка моя, — Зоя поцеловала его и поднялась со стула.

— Вот именно — половинка, — горько улыбнулся он.

Глава 26. ДОМ, В КОТОРОМ ПОСЕЛИЛОСЬ СЧАСТЬЕ

Дома Зою ждала телеграмма: 'Дядя Володя, как у вас дела? Сообщите номер своего телефона. Вера'. Зоя так и села.

— Вот уж чудеса... Видно, эта девочка не шутила. Она бы точно забрала моего Вовку к себе. И ведь почувствовала неладное. Ай да Верочка! Надо ответить ей.

В субботу зашли Даниловы, узнать, как дела? Они сели на скамейку у дома, разговорились. Через четверть часа пожаловали Шевченко с Геляевыми. Зоя начала волноваться: 'Надо думать, чем гостей кормить'. И тут у калитки появился ещё и Аркадий со своей командой. 'Нет, видно не случайно всё это', — поняла хозяйка.

— Всем доброго здоровья! — поприветствовал он.

— И вам доброго здоровья! — ответила Зоя.

— У вашего дома пора скамейки в три ряда ставить, а то некуда и присесть, — пошутил Аркадий.

Все заулыбались: гостей и впрямь было многовато.

— Зоя Николаевна, я вот что подумал, — сказал Аркадий, — хороший у тебя муж, только уж больно самостоятельный. Дом-то ваш почти готов. Осталась, можно сказать, косметика. Мы пришли поработать немного. Давай-ка, голубушка, нам ящик с инструментом, краску, ну и всё прочее.

Зоя растерялась.

— Спасибо вам, конечно. Но Володя меня за это не похвалит.

— А ты что же, без его похвалы и жить не можешь? — прищурился Аркадий.

— Не могу, — улыбнулась Зоя.

— А если он, толком не окрепнув, опять полезет недоделки устранять, это будет лучше?

— А ведь полезет, — усмехнулся Женя. — Этого гусара хоть привязывай. Хорошее дело вы задумали, мужики. Мне это по душе. Сейчас артелькой и навалимся.

Все его поддержали. Через полчаса работа в доме кипела. Бригадирствовал Аркадий. Одновременно красили, белили, стеклили и обрабатывали швы; что-то прибивали и остругивали, а санузел и печь выкладывали кафелем.

Зоя бросилась на кухню. Критически осмотрела свои запасы и пришла к выводу, что без покупок не обойтись. Стала собираться в магазин.

Вдруг подумала: надо же и Соколовым сообщить об этом 'вавилонском столпотворении', иначе обидятся. Попросила сходить к ним Данилову Светлану и рассказать тёте Варе о том, что здесь творится. Так, на всякий случай.

Из магазина Зоя вернулась вместе с Варей. Она и стала помогать ей на кухне. Саша пришёл позже и присоединился к мужчинам.

Часам к пяти все начатые работы были практически завершены. Аркадий, приглаживая свои короткие волосы, пригласил Зою в дом.

— Принимай работу, хозяйка. Делали всё по уму — как себе: надёжно и красиво. Когда всё хорошо высохнет, вам нужно будет ещё разок покрасить пол — для блеска. А стены обшивать вагонкой рано, дом ещё осядет маленько. Ну, Митрофанович это всё и сам знает. Он у вас по части строительства дока. Домов не строил, а делает как надо. Молодец! Честно признаюсь, это второй человек после отца, которого я зауважал по-настоящему.

Прямо с крылечка Зоя заглянула в комнату. Как всё хорошо, светло, чисто. Пахнет, правда, сейчас не сосной, а краской и сырой побелкой. Зоя обернулась к бригадиру.

— Мне всё очень нравится, Аркадий. Спасибо вам за помощь и за добрые слова.

Тот счастливо крякнул.

— Мне и самому здесь всё по душе. Сразу видно: задумано с любовью. А это, — кивнул он вниз, — 'съездные' из дубовой доски и специальное перильце — для удобства.

— Спасибо. Без вас бы мы ещё долго тут возились. Теперь, как только Володя вернётся и немножко придёт в себя, устроим новоселье. Вас приглашаем первым. Приходите с женой.

— Премного благодарен. С большой охотой.

Зоя уважала Аркадия. Конечно, очень многое в доме сделано руками этого человека. Минут пятнадцать спустя она слышала, как он пояснял Геляеву, почему они не вытащили штырь, вбитый в коньковый прогон рядом с трубой.

— Эта штука — весьма удобная вещь. С помощью шнура, продетого сквозь выкованное в штыре кольцо, протаскивается канат. А уж по нему можно в два счёта на крышу забраться. Да что и говорить, здесь всё продумано до последней мелочи, — подытожил Аркадий.

Во вторую пятницу мая Владимир вернулся домой. Зоя так соскучилась по нему, что ей ни на минуту не хотелось оставлять его. Да и Алёнка с Артёмкой, похохатывая и повизгивая от нетерпения, оба лезли к нему на руки. Володя, пощекотав Алёнку своими короткими усиками и несколько раз чмокнув в щёчки и шейку, опускал её на пол, тут же беря на руки Артёмку. И опять всё повторялось.

Дом Володя осматривал и ощупывал со счастливой улыбкой, иногда приговаривая: 'Я так и хотел сделать... Это неплохо... Здорово придумано... Толково... Кафель я собирался положить в центре посветлей. Ну, ничего. В этом тоже что-то есть'.

— Знаешь, Зоенька, я доволен. По-моему, этот домик нам подходит. Ты как считаешь?

— Ещё как подходит! Здесь нам будет хорошо, правда, Володя?

— Обязательно, — согласился он.

А Зоя, не меняя тона, продолжила:

— Найдём работу, тебе выхлопочем протезы, вырастим и выучим детей. Потом Алёнку выдадим замуж, Артёмку женим, понянчим внуков, а уж тогда поживём и для себя.

Оба рассмеялись.

— Кстати, бабушка от нашего дома тоже в восторге, ей не терпится переехать. И ребятам нравится. Как только зайдут, сразу начинают носиться по комнатам — хохочут, топают. Володь, а не пора ли подумать о мебели?

— Зоя, не лукавь. Ты уже всё обдумала, я знаю. И я с тобой согласен.

— Вот так ты всегда, даже не выслушаешь. Тебе что, неинтересно?

— Ужасно интересно, но я страшно люблю сюрпризы.

— Ну, ладно. Постараюсь удивить. Только и ты уж, пожалуйста, меня не огорчай, будь осторожней. И пока не окрепнешь — никаких работ.

— Договорились. С завтрашнего дня буду делать всё по твоей команде.

— Хорошо... А почему не с сегодняшнего? — спохватилась Зоя.

— А сегодня нам с тобой ещё нужно будет кое-что сделать.

— Что именно? — с подозрением спросила она.

— Дом украсить.

— Даже не думай!

— Зоенька, как не думать, если об этом я уже неделю мечтаю. Операция эта простейшая. У меня давно уже всё вымерено и подогнано. Фрагменты небольшие, лёгкие. Осталось только поднять и прибить, кое-где взять на шурупы. Нам понадобится не больше часа. Ну, согласна?

— А тебе уже можно?

— Ты ещё спрашиваешь. Ну, конечно же, можно. Я совершенно здоров. Ты же знаешь меня, пока не сделаем — не усну.

Отговаривать его было бесполезно. И вскоре Владимир висел на канате и, опустив концы второй верёвки, продетой сквозь то же самое кольцо, командовал Зое, какие фрагменты и в каком порядке подавать ему. Сам же с подвязанным к руке молотком, подтаскивал их на нужную высоту и закреплял.

Сначала к фронтону прикрепили карниз, а слуховое окно одели в красивый орнамент. Затем к окнам дома прибили наличники, похожие на кружева, а к тому, что в кирпичном пристрое, — привинтили ещё и резные ставенки. Последним украшали крылечко.

Когда Некрасовы посмотрели на всё это великолепие с улицы, были и сами немало удивлены, более того, восхищены. Дом приобрёл прямо-таки щёгольскую изящность.

— Вот и недооценивай после этого значения одёжки, по которой тебя встречают, — задумчиво произнесла Зоя.

— Как только раздобудем липы, — мечтательно сказал Володя, — так сразу же и на остальные окна сделаю ставни, причём на каждой паре створок будет свой сюжет. И трубу украшу. Ну и ещё что-нибудь придумаю.

Зоя засмеялась.

— Ладно уж, мастер, пойдём во двор.