Опьяненные свободой

Так что сто первое объяснение Ивана, что такое свобода в концентрации, он выслушал очень внимательно.

На следующий день у Володи кончились бутерброды. А тетя Маша начала "сгорать": круги под глазами стали еще чернее, кожа обвисла. Теперь он понимал почему: вечное внимание Стража — это не штангу в спортзале таскать, это потяжелее. Штанга что! Два часа тренировок, и свободен. А Страж — это на всю жизнь. Всегда настороже.

И еще у тети Маши заледенел взгляд. А на поясе появился меч.

О мечах Иван разъяснил мимоходом. Мол, не в оружии суть. Человек с человеком бьется, и чтоб целиться и на курок жать, тоже время требуется, и немалое. Вот за это время и успей ответить. Остапчук все равно не понял: одно дело стволом автомата повести, и совсем другое — переместиться самому и махнуть мечом. Иван только усмехнулся и пробормотал, что мечи бывают разные. В чем-то он был прав — меча тети Маши Володя боялся даже в ножнах.

Они бежали. Тетка выгоняла вредные шлаки, Иван вообще не знал, что такое усталость, а Володя... иногда ему казалось, что он стал прозрачным. Но тетке все же приходилось гораздо труднее. Бег, растяжки, фехтование, учеба Стража, да еще и сбрасывание веса, и какие-то загадочные процедуры на пару с Иваном, от которых свежела и подтягивалась кожа — и все это без еды. Она запросто и умереть могла, при такой запредельной нагрузке. Но вот не умерла. Оказывается, она в юности была спортсменкой, да не из последних. Потом бросила спорт, вот ее и разнесло. Для Володи это оказалось открытием, он ее с младенчества помнил как "тетю-слониху".

Ну, в результате они добегались. Тетя Маша — по паспорту вообще-то Марианна — свалилась без чувств, когда до Города осталось всего ничего, с обрыва спуститься да Ингулинку вброд перейти. А у Володи Остапчука начались видения. Потому что то, что он видел, случиться в реальности никак не могло. Сначала ушел Иван. Просто закрутил головой, встал — и исчез. Не ушел, не спрятался, а именно исчез. Потом вывалился откуда-то со здоровенным негром на руках. Негр, кажется, был серым — но если ночью все кошки серые, то и негры, наверное, тоже. Ага, с желтыми глазами. Как Володя понял, он умирал. Володя попытался сесть, чтоб потом встать, но не получилось даже в видениях, настолько устал. Что-то этот негр бормотал, но Володя не понял что, он же не Чученыч, в самом деле, чтоб все языки понимать. Потом... потом Иван сказал, что Страж погиб. И вид у него при этом стал такой, что Володя потерял сознание. Очнулся от того, что Иван тронул его за плечо — силуэт угрозы пробился даже сквозь обморок. Он попробовал снова встать — куда там. Ноги категорически отказались держать. А Иван еще и говорил что-то, и требовал все запомнить и кому-то передать, потому что сам Иван должен куда-то уйти, как он сказал, "до срока". Ну да, запомнить и передать. Это при том, что Володя и свое-то имя вспомнил с трудом.

— Все запомнил? — спросил напоследок Иван. — Все передашь командирам, все в нужное время?

Остапчук кивнул: и запомнил, и передам, только бы поспать.

— Марианну не оставляй! — приказал Иван. — Она Страж юный, посвящение не прошла, ей без помощи будет трудно!

Это Володя как раз и сам понимал, что трудно. Тетка в состоянии Стража смотрелась... дико. Кто-то должен будет переводить ее жесты широкой публике, речи ее странные адаптировать...

— Пятерке Кузьмина скажи: они уже здесь! — буркнул еще Иван и взялся за пояс. — Их это почему-то интересует... Дымы вторжения, малыш, вот какое дело. А Страж не прошел посвящения! Бейтесь до упора, что еще остается! Даже если не вернусь — бейтесь! И помните: есть еще дети Болдуина!

А потом он начал изменяться, да так, что Володе стало жутко. Прибавил в росте, шлем зарастил, и оружия на нем появилось, как на выставочном стенде.

И тигр его ожил. Скафандр его, оказывается, вдобавок ко всему еще и живым мог быть.

Ну а то, что Иван потом ушел в переход, выглядело как-то даже банально — по сравнению с тем, что уже произошло. Подумаешь, нуль-переход.

Потом очнулась тетя Маша. И первый ее вопрос был — где Иван? И что Володя должен был отвечать? Разве что правду, что в нуль-переход ушел. Взгляд у тетки сделался совсем диким.

— Как же так? — сказала она. — Переход в Городе!

Володя внезапно вспомнил кое-что из сказанного Иваном и повторил, как смог, что, мол, переход в Городе, но шагнуть в него можно отовсюду, хоть с этой скалы, потому что... ну... нуль потому что, вот.

Потом Володя повернулся, и мелькнул силуэт угрозы. И он не успел опомниться, как оказался в стойке. И тетя Марианна — тоже.

Оказалось — ложная тревога.

Просто на полянке добавилось кое-что, чего вчера не было. Большой камень, вроде плиты. А на нем — оружие чужого мира, что-то вроде очень длинноствольного пистолета.

— Это что? — шепотом спросила тетя Маша.

Володя не знал, что сказать. Он-то понял сразу, потому что видел кое-что. Но как сказать? Мол, это могила Стража иного мира, полюбуйся, что и тебя поджидает в итоге — так, что ли?!

Но тетя Маша поняла и сама. И опустила голову.

— Давай выбраться в Город, — сказала потом она. — Неладно там. Видишь?

Он всмотрелся. Вставало солнце. Заканчивался безумный маршрут. Внизу под обрывом шумела Ингулинка. За ней на холме сиял белыми стенами Город, переливался изумрудной зеленью башен зимних садов. В небе скользили разноцветные крылья дельтапланов, внизу под ними блестела изогнутая лента железной дороги... Вроде все как обычно. Только там, куда убегала двойная стальная змея, поднимались к небу призрачные дымы. Вторжение.

-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=—

Александру он нашел в промкольце, в цехе животноводства. Здесь он не бывал — и никто из командиров не рассказывал вроде. Видимо, здешний начальник решал проблемы сам, командиров не вмешивал. До этого дня. Аврал с энергией разом вырвал из командирских рядов всех, способных понять специфику непрерывных циклов в животноводстве, в основном бывших ветеринаров и зоотехников. А Александра — кинолог по прошлой профессии. Так что охрану подстанции валили без нее, Сашу на время подменил Чученов. Ну и хорошо, что без нее, грязное оказалось занятие. И рискованное. Хорошо, что инженеры Дроздова завершили свои непознаваемые дела, и электрическое сердце Города отныне работает в автономном режиме. Не потребуется больше стремительным "призракам" падать из поднебесья на охрану подстанций. Очень уж это опасно. Потому что в следующий раз могут и автоматным огнем встретить.

Противно светили какие-то специальные лампы. Александры не было видно. Можно было вызвать ее по связи, но гораздо приятней найти лично. И Дед ее, конечно, нашел без труда. Потому что их друг к другу словно магнитом тянуло.

Александра убирала следы командирского вмешательства в автоматизированную жизнь цеха. "Жук" утаскивал тележки с корытцами-лопатками-ведрами куда-то в недра промкольца.

-Как в юность вернулась! — сообщила счастливая Саша. — Представляешь, здесь ведут работы с интеллектом высших животных! Представляешь?!

Дед не представлял, но понимал, что это что-то из области научной фантастики, и потому тут же заинтересовался. Большинство ученых уже покинуло Город, и скоро это должно было сказаться. Город уже перестал "взрослеть", остановился на достигнутом. А цех животноводства, получается, избежал подобной участи и сохранил научные кадры. Очень интересно!

Дед так заинтересовался, что тут же отправился знакомиться с местным боссом. Тот оказался милым человеком, не прогнал посторонних, и они славно пообщались. В результате Дед твердо уяснил, что здесь командиры точно не требуются. Потому что здесь все сотрудники как командиры.

Потом Александра получила какое-то короткое сообщение, видимо, от Кузьмина. И сразу исчезла ее светлая улыбка, словно тучи набежали.

— Дмитрий Евгеньевич, — странным голосом сказала она. — Извините, что решила за вас...

У Деда появилось ощущение, что она готова заплакать. И не только у него, потому что местный босс тут же вытащил блок-контрольку и отправился проверять автоматику, словно простой слесарь. Решил, что у командиров личные проблемы.

— Дмитрий Евгеньевич, случилось нечто, полностью меняющее ситуацию, — твердо сказала Саша, когда справилась с чувствами. — Чтоб быть и далее рядом и вместе, необходима одна формальность. Вы должны дать присягу. Прямо сейчас. Властью, данной мне, спрашиваю: вы готовы отдать жизнь за родину? Отвечать да или нет.

Дед нерешительно смотрел на нее и не знал, что ответить. Под родиной многое можно подразумевать, и многие готовы патриотизмом воспользоваться в личных целях...

— Это присяга офицеров-пограничников космических войск, — тихо пояснила Саша. — Наша, внутренняя присяга. Ситуация с Городом сегодня вышла за пределы компетенции командирского корпуса. Начиная с этого момента Город будут защищать погранвойска. У меня есть право принимать в наши ряды необходимых специалистов.

Дед нахмурился. Он достаточно пробыл в командирах, чтоб понимать разницу. Командиры не убивали. Их оружие — шоковое. Иное дело любые войска. Это кровь и смерть. Так с кем предстояло Городу биться в глубинах сибирской тайги?

Его "да" далось ему нелегко, потому что он лучше многих понимал, на что присягнул.

— Мне очень жаль, что так получилось, — обронила Саша и отвернулась.

И он понял ее. Между ними все только началось, а война... разве война оставит место для любви? На самом деле это кровь и смерть, и потеря близких.

В молчании они покинули промкольцо и направились к башням Золотых ворот. Там, в кабинете пропавшего Гробова, сейчас собирались офицеры космических погранвойск. Как теперь понимал Дед — боевые пятерки Города. В круговерти дел их истинное предназначение не всегда было заметно, но не теперь.

Дед искоса глянул на свою спутницу. Александра Кузьмина — офицер? Теперь и он тоже? И как такое возможно? Он достаточно пожил на свете, чтоб понимать: не повеление любимой женщины делает мужчину офицером, что бы там ни пели поэты.

Щелкнули блокираторы на двери начальственного кабинета — проходите. Дед только удивленно дернул бровью. Он и не предполагал, что кабинет Гробова — командирское защищенное помещение. А должен был вообще-то, многое на то указывало.

В кабинете сидела пятерка Кузьмина. С прибытием Александры — полная. Дед озадаченно уставился на командиров. Пятерка Кузьмина — не единственная из боевых. А остальные где? Должны подойти позже?

Командиры же озадаченно уставились на него.

— Дмитрий Евгеньевич принял присягу, — тихо сказала Саша.

Кузьмин обдумал новость, переглянулся с Чученовым, как всегда делал в минуты затруднений — и предпочел промолчать.

— И кого мы видим перед собой? — поинтересовался Гафаров.

— Командира учебной части, — пожала плечами Александра. — Дмитрий Евгеньевич преподает и у курсантов, и в школе юнг. Кроме него, больше некому.

Может, командиры и не согласились с таким утверждением, но возражать почему-то не стали. Так что Дед уселся в сторонке и приготовился слушать.

— Значит, что произошло-то... — Чученов задумчиво постукал пальцами по дубовому столу, и дерево загудело. — При захвате подстанции один из охранников успел подать голос. Если коротко и без нюансов — он не с Земли. Русский язык знает плохо. Скорее всего, учил через английский, и недавно. Это — квалифицированное заключение специалиста, я под ним подписываюсь. А если сложить два и два и вспомнить, кому с недавнего времени принадлежат электросети, то давление на Город приобретает иной смысл. Среди наших противников тут — Чужие. Они маскируются в силовых структурах и направляют их на нас — в своих целях. У меня все.

— Возможность ошибки... — неуверенно начал Кузьмин.

— Командир! — твердо возразил Чученов. — Я в трех словах поймал три фонемы, не совпадающие ни с какой из известных языковых систем. Тебе что еще нужно? Десант на гравилетах?

— Техникой нас не пронять! — буркнул Кузьмин. — Мы сами кого угодно проймем. Косвенные свидетельства есть?

— Сколько угодно. Начиная с того, что охранник вообще не должен был издавать звуки. Пятерка Демидова вполне профессиональна как полицейские. Он сразу получил из шок-ружья, и потом Корсак еще добавил. Это — устойчивость к парализаторам, а они у нас многовекторные, если кто позабыл. Думаю... думаю, косвенные на Сортировочной можно мешками собирать.

Щелкнули блокираторы. Дед внимательно посмотрел, кто еще имеет право вламываться на совещание офицеров космических погранвойск.

В дверь, неловко улыбаясь, шагнул Эдик Цветков. Недоуменно уставился на Деда.

— Я, конечно, извиняюсь, что помешал, — пробормотал Эдик. — Я только спросить хотел: а что это за чудные ребята болтаются по Сортировочной? Так посмотришь — вроде бронепехота. А этак глянешь — вовсе не она. Кое-кто их них — точно не бронепехота! Это я вам как журналист заявляю! Ну и бронепехота у нас где дислоцирована? Правильно, за две тыщи кэмэ отсюда, это я вам как журналист... кто скажет, чего тут их целый полк ошивается, бандитов наших всех распугали?

— Вот вам и косвенные, — заметил Чученов.

— Эдуард, задержись, — попросила Александра. — Это дело тебя тоже касается.

— Ну что, ребята, делать-то будем? — тоскливо спросил Кузьмин. — Вот построили мы город-приманку, вот и сунулись Чужие, и нам бы день простоять да ночь продержаться, да только некому на помощь приходить! Где та Красная Армия? А?

Деду стало противно. В который раз снова все в курсе, чего-то решают, а он сиди в сторонке и не мешай. Такое ему еще в прошлой жизни обрыдло.

— Вот что, командиры! — резко сказал он. — У вас тут свои секреты, так я пошел. У меня дел хватает. А если я нужен здесь, так вводите в курс, а не играйте в посвященных!

— Не спеши, — спокойно отозвался Кузьмин. — Мы как раз и решаем, нужен ли ты — и вообще кто-либо из командирского корпуса. Нам для начала надо решить, что мы в принципе собираемся делать. Женя, твое мнение?

Гафаров пожал плечами. Кузьмин упорно ждал ответа.

— Что касается меня, то лично я принимал присягу, — неохотно сказал Гафаров. — С тех пор, конечно, многое изменилось. Нет тех, при ком присягал. Никого, собственно, нет.

— И? — поощрил Кузьмин.

— Но я-то есть. И я верен присяге. Даже если останусь один. Выведу своего "Гепарда"...

— С которого вооружение снято...

— А он и без пушек на многое способен. В любом случае, Город я не оставлю. Куда я без него?

Установилось неловкое молчание. Дед размышлял, почему так получается, что когда выскажется кто-то искренне, то всем неловко, словно что-то неприличное подглядели.

— Верен присяге, — неожиданно сказал Чученов.

— Верна присяге, — сказала Лена Елисеева своим чудесным голосом, и по кабинету словно музыка пронеслась.

И даже Эдик пробормотал что-то невнятное, вроде как тоже верен. Хотя он даже не был командиром.

— Ну что вы творите, ребята? — скривился Кузьмин. — Ребята! Ну вы же не сумасшедшие! Ну выйдем мы, такие пять могучих пограничников, встанем в Золотых воротах... с чем?! С полицейским вооружением? С наручниками и шокерами? Повяжем полк бронепехоты, да? Чужие за их спинами пойдут — и позже, когда нас не станет!