— Чуть-чуть можно.
— Друзья тут твои, которые в прошлом году по весне погуляли недалеко от Шавикерри, решили повторить подвиг. Теперь висят вдоль дороги, вид портят.
— Что ж это было делом времени, и я шел той же дорогой, но мне их не жаль.
— Воровская солидарность не подразумевает сочувствия?
— Я не вор. В детстве ещё бывало всякое, но, когда появилась возможность выбирать, я отказался от этого лицемерия. Можно сказать, я был хищником. Да, честным хищником. Разумеется, я не всегда убивал, чтобы получить добычу, чаще грабил. Но я никогда не опускался до того, чтобы как-то оправдывать, то что я делаю. Ты видел, когда-нибудь волка, оправдывающегося перед овцой? Вот и я нет. Не было такого, чтобы ночью я украл что-то у человека, а днем как ни в чём не бывало с ним здоровался на базаре. И никогда я не пытался поставить жертву в ситуацию, когда он мне вроде как сам что-то должен. А если вдруг у добычи оказывались острые рога и мощные копыта, я помнил, что это только нормально, это — неотъемлемая часть того пути, который я выбрал.
— Вот это ты развил теорию, даже так с ходу и не знаю, что возразить.
— Серьёзно, ты и ничего не возразишь? Вот так день.
— Я не разделяю твоих взглядом на жизнь, но признаю, что такая позиция по-своему достойна. Не могу сказать, что ты прям уникален, но встречается такое в твоих кругах крайне редко.
— Вот поэтому, мне и не жаль тех, о ком ты говоришь. Больше тебе скажу, недавно такие же молодцы решили поживиться чем-нибудь у жителей леса. А когда поняли, что тут есть, кому дать отпор, и узнали меня, тут же заныли: "Брат, ты же знаешь, как нынче жить тяжело, мы только поесть хотели и никого обидеть ни хотели", и другое тому подобное. Никакой жалости, только отвращение. Я мог бы быть на их месте, но я бы ничего не просил.
— Ладно, не будем о грустном. Как дела с Цесиринигацией?
— Нормально. За последний месяц я ни разу не ошибся в произношении её имени. Хотя не знаю, как дальше будет.
— Пилит?
— Нет, что-ты. Наоборот, даже слишком легко к моим выходкам относится.
— А что тогда? В прошлый раз ты говорил, что тебе нравится с ней жить.
— Да, мне и сейчас нравится. Но как-то неудобно перед ней что ли.
— Брось это. Какая разница, при каких обстоятельствах вас познакомили, если ты живешь с женщиной, которая тебе нравится, и нравишься ей? И то, что ты делаешь для нас не пойдет во вред ни ей, ни её народу. Даю слово.
— Это я понимаю, не в том дело. Мы же с ней вроде как не просто так, она видит в нас какое-то будущее, а я себя в этом будущем не вижу. Она мне нравится, и быть с ней мне нравится. Я готов за неё убивать и быть убитым, но это в моём случае вообще не показатель. Я ещё помню, как было в молодости. Я тогда смутно представлял, какое оно это будущее, но я хотел его, думал о нём, и в самом отношении было что-то ещё. Потом были и другие женщины, много, с ними мне тоже было просто хорошо и не более, но при этом всё было честно, мы брали друг от друга то, что хотели и шли своей дорогой. Наверное, я просто не создан для этого. Я понимаю, это звучит, как какой-то несвязный бред, но постарайся меня понять, рас уж спросил.
— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Это твоё ещё что-то называется страсть, многие этим словом почему-то называют похоть, хотя вообще-то страсть это именно то самое, о чем ты говорил. И ты вовсе не исключительный, наверное, просто обсудить было не с кем. А так, это совершенно нормально. В молодости можно с легкостью воспылать страстью если не к каждой встречной, то к каждой второй точно. Ещё тебе кажется, что если бы тогда всё получилось, то потом бы и вся жизнь так прошла, так? Так вот, нифига подобного. Видал я таких. Проходит время и случается ровно то же, что ты описал, вроде и человек не чужой и не плохой вовсе, и вместе вы вроде не просто так, но чего-то не хватает, хотя раньше было, и будущее вроде есть, но уже как-то неочевидно. И начинаются сомнения, а может ошибся, а может и не стоит. Так вот, со всей ответственностью заявляю: "Стоит!", на собственном опыте проверил.
— А ты разве? ...
— Был, — Джон кивнул и замолк.
— И что случилось?
Джон искоса посмотрел на собеседника, решая, стоит ли ему открываться, потом махнул рукой.
— Ладно. Познакомились мы не оригинально, но совершенно случайно и поначалу кой-какая страсть была. Потом было и то, что ты описал, и у неё было аналогичное женское. Но я перестал себя жалеть и считать не таким, как все, в общем взял себя в руки, и всё наладилось. И даже страсть время от времени пробуждалась, не так ярко, зато более конструктивно. Потом появились дети, там уже и вовсе стало несолидно нюни распускать. Проблемы были, но в целом это была именно та жизнь, к которой должен стремиться каждый. А потом второй раз в моей жизни появились такие, как ты, или может не совсем такие, может быть у них не было таких твердых взглядов на своё место в жизни, не знаю, тогда мне было насрать. У меня забрали всех, словами не описать, что я тогда чувствовал, могу это сравнить только с тем, как стал сиротой, только на этот раз я уже был не молод, моё будущее уже успело стать отдельными людьми, которых не стало. Потом была кровь, много крови тех, кто хоть немного, может быть совсем косвенно был или даже мог бы быть причастен. Да, те, кто использовали закон не по назначению, тоже попадались. А потом появилась Сканта. Она не обещала вернуть мне хоть что-то, просто сказала, что поможет делать эффективнее то, чем я уже был занят. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, то, что было, стоило того, чтобы быть, даже с учетом того, чем закончилось, и это было куда больше, чем та юношеская страсть, о которой ты говоришь. У меня будущего нет и не предвидится, но оно есть у моего народа, и у тебя тоже есть.
— Спасибо тебе, думаю, мне поможет твой рассказ.
Дальше шли молча. Во время разговора я чувствовал себя лишним здесь, но не мог не проецировать на себя услышанное. После того, как прошел вместе с тогда ещё капитаном Ламбером через пытки в подземельях и собственноручно устроенный конец света, я почему-то решил, что хорошо его знаю, а оказалось совсем наоборот. Страшно было представить, какие ещё тайны он хранит. Оказывается, он был ещё и сиротой, об этом видимо подробней рассказывал разбойнику когда-то раньше.
Наконец мы пришли к охотникам. Один из них горячо приветствовал Керса. Я стоял в стороне и разговора не слышал. Они о чем-то спорили потом Джон позвал меня, и мы двинулись дальше. Вели нас двое охотников, Керс с нами не пошел.
Тропа казалась смутно, знакомой, но особого значения я этому не придал. Лес и лес, они все чем-то похожи. Только заметив бревно и вертикально стоящий плоский камень, я вспомнил, когда видел её. Именно здесь я оказался, когда, поболтав со странной барменшей и выпив бокал пива, вышел из бара, надеясь на какое-нибудь яркое приключение. Это уже было форменным издевательством. Казалось, сюда меня привела сложная последовательность невероятных событий и собственных решений. Но ведь не просто так мне показали это тропинку в самом начале, выходило, что всё спланировано. Оставался лишь один вопрос, что вообще от меня зависело, мой приход сюда означал, что я справился с неким испытанием, или я неизбежно оказался бы здесь, но пройти мог разными путями.
Проводники остановились, указали дальнейшей направление и пошли в обратную сторону.
— Не ожидал, что вы с Керсом дойдете до таких откровений, — заговорил я, когда мы остались вдвоём.
— Будь моя воля, вообще бы с ним не разговаривал, но увы, работа такая. Ты вообще понял, что он говорил?
— Да, вполне. А что?
— Он же отмороженный наглухо, даже мне тяжело разбирать, что он говорит.
— Серьёзно? А я вообще ничего такого не заметил. Получается Неявный Лабиринт обеспечил мне перевод.
— Даже не знаю, стоит ли этому радоваться. Как тебе его виденье своего места в мире?
— Честно? Паразит он, а не хищник.
— Ага, гордый паразит. Уверен, озвученные убеждения испарятся, если прижать его к стенке.
— Кстати, с утверждением, что если страсти нет даже в начале, то всё равно надо взять себя в руки, я не согласен.
— Между прочим, я этого не сказал, только намекнул. Но раз уж ты потрудился сформулировать, уточни, что значит слово "надо"?
— Ну, как? Надо, нужно, необходимо. Может, я вопрос не совсем правильно понял?
— Да, неправильно. Перечисленные слова в данном контексте почти синонимы, и сути не проясняют. Так вот, "надо" — это абстрактное понятие, а конкретным оно станет, после уточнения, для чего оно надо. Вот для того, чтобы наш друг продолжал делать то, что поручила Сканта, надо навязывать ему определённые взгляды. Хорошо, что ты не стал обсуждать это при нём. Если говорить, не о нашей ситуации, а о обычных целях отношений между мужчиной и женщиной, то я так-то тоже с этим утверждением бы не согласился.
Минут через пятнадцать мы вышли из леса. Грозные стены Лекрейма вздымались в паре сотен метров от нас, то есть мы оказались куда ближе, чем я в прошлый раз завяз. Темный круг закрывал большую часть неба, и только где-то в дали виднелись нормальные облака.
— Как это получилось? — недоумевая, спросил я.
— Этот барьер из тех, что защищает именно от людей, а с остальной средой не конфликтует. Говорят, устанавливать такие сложнее, но поддерживать значительно проще. А этот наш лесной народ настолько сжился с лесом, что на их тропах сам становишься частью фауны. При этом заметь, наши люди, которые должны были охранять крепость, пытались попасть обратно, когда твоя подруга их выгнала. Они клятвенно заверяли, что обошли весь заслон по кругу, и сопротивление везде было равномерно. Никаких троп вообще не видели, хотя ту по которой мы с тобой пришли трудно не заметить. И я склонен им верить. Короче, хрен его знает. Получилось и ладно.
— Осталось попасть в саму крепость, ворота вроде закрыты.
— Да, мне тоже кажется, что закрыты. Ну ничего, пойдем через туннель. Мне вообще не стоит светиться, тебе тоже лучше подойти поближе, прежде чем она тебя заменит.
— К чему такие прятки? Пойдем вместе, она, кстати, знает, кто ты, может скажешь веское слово в нужный момент.
— Мы не на чаепитие идем, Ригхас, — Джон укоризненно покачал головой. — С твоих же слов, она попала во власть древнего и могучего мага, и неизвестно, ограничилось ли её убеждение словесным обманом. Мы не знаем в каком она состоянии. Мы не знаем, как она отреагирует на появление незваных гостей. Возможно, мне придется уносить ноги, чтобы доложить Её Превосходительству о неудаче и придумать что-то ещё.
Мой спутник нашел спрятанный вход с такой легкостью, будто жил там. Сам ход был в плохом состоянии, кое-где приходилось ползти. В который раз я поблагодарил злого мага за умение зажигать радужки глаз.
Мы оказались не просто внутри крепости, а прямо в замке, в одном из внутренних дворов. Я почувствовал присутствие какой-то огромной сущности в воздухе. Дышать стало очень легко и приятно. Я чувствовал, что глаза продолжают немного мерцать даже после того, как погасил их. Что-то невероятное происходило здесь. И Хиарра была здесь, теперь мне не требовалось никаких усилий, чтобы ощутить её присутствие. Джон положил мне руку на плечо.
— Смотри, не теряй рассудок. Удачи.
— И тебе, до встречи.
Оказалось, что даже примерно чувствуя, где находится цель, добраться до неё в огромном замке совсем не просто. Понять логику расположения многочисленных коридоров и лестниц мне так и не удалось. Усугубляли положение закрытые двери, но и они все располагались так, что нельзя было утверждать, что искомый проход за какой-то из них. Первые минут двадцать мне казалось, нужный зал найдется вот-вот. Потом я понемногу стал утрачивать веру в успех операции, подумал было вернуться к Джону, но сразу понял, что и это мне скорей всего сделать не удастся. Начало казаться, что я уже пробовал все повороты, кроме тех, которые очевидно увели бы меня совсем далеко. Пора было присесть, уложить в голове всё по порядку и дальше вести поиски более системно.
— Слова подбираешь? — прозвучало над головой.
— Что? — раздраженно переспросил я, не сразу сообразив, что происходит.
— Ты уже час тут топчешься и не заходишь, очевидно, не можешь решить, что сказать. — Она стояла прямо надо мной на втором этаже зала, перегнувшись через перила. — Мне не мешать?
— Привет.
— Здравствуй, давно тебя не было.
— К тебе можно подняться?
— Поднимайся, — она пожала плечами.
— Я не знаю, как.
— Вон там есть лестница.
Лестница действительно была. Не представляю, как мог её раньше не заметить. Только сейчас я признался себя, что до последнего боялся, что с Хиаррой что-нибудь случится. Увидеть её целой и невредимой было счастьем. Поднимался я, перешагивая по три ступеньки. Наконец, ступеньки кончились, я уже начал поднимать руки, чтобы обнять девушку, но встретив её взгляд сразу понял, что придется обойтись без объятий.
— Так что ты хочешь мне сказать?
У неё явно была ко мне какая-то претензия, но я ещё не понимал в чем дело.
— Вообще я искал тебя просто чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке. И очень рад видеть. Но ещё должен предупредить, чтобы ты делала то, зачем сюда пришла.
— Вот как? Я думала, ты захочешь объяснить, как так получилось, что ты мне кое-что обещал, но так и не удосужился рассказать о знакомстве с Лайлтисом.
— Просто не успел, когда нас кормил скелет появился Крихон, и я не хотел говорить при нем. Потом мы вовсе надеялись выйти из Лабиринта, и это не казалось мне принципиальным, но если бы нам не помешали тогда, то скорей всего рассказал бы.
— Ладно, допустим. Мы подошли к самому интересному, как так получилось, что в баре, о котором кроме нас вроде вообще никто не знал, появились какие-то люди и пытались меня схватить.
— Как они нас нашли, я не знаю. Незадолго до этого я обмолвился Лайлтису, что бывал здесь, в Лекрейме. Думаю, тогда он решил использовать меня, так как сам попасть сюда не может. Каким-то образом они следили за нами, и когда мы собрались попробовать выйти, решили перестраховаться. Дальше была разыграна сцена с нападением и Соломон тебя "героически спас". А вот меня настигла другая напасть, и освободиться я смог только вчера.
— Ты правда думаешь, что я в это поверю?
— Подожди, допустим их привел я, зачем тогда они погнались за мной все вместе, кроме попавшего в свою ловушку?
— Возможно, именно для того, чтобы не вызывать подозрений. Даже с этим нюансом ты в большем подозрении, чем Лайлтис и Соломон. Вот скажи, откуда ты это всё это узнал?
— От Соломона.
— И он сможет это подтвердить?
— Нет, он мертв.
Хиарра вздрогнула и отвернулась.
— Как?
Остается признать, я совсем не подготовился к этому разговору. Надо было избегать таких вопросов, а теперь от ответа уже было не отвертеться. А ложь могла только ухудшить моё положение.
— Я пришел к тебе домой и встретил его там. Он не хотел говорить, где ты, советовал мне убираться и вообще разговаривал дерзко. В общем у нас произошел конфликт и мне пришлось его убить.
