Карельский блицкриг

К десятому апреля англичане полностью очистили норвежскую территорию. "Северный вариант" наступления на Советский Союз великих европейских держав ушел в небытие, причинив невыносимую душевную боль премьеру Чемберлену.

Однако полученное поражение от Сталина не остановило "могучего британского старика". Его пульс продолжал злобно биться, а душа пылала страстным желанием отыграться. Генерал Айронсайд приступил к обсуждению с французской стороной реализацию "южного варианта". Его исполнение по настоянию Чемберлена было назначено на средину мая месяца. Именно тогда, британо-французская авиация должна была полностью уничтожить нефтяные прииски Баку и Грозного, а также превратить в пепел порт Батуми.

Британский лев готовился к грозному и сокрушительно прыжку, который должен был стать расплатой с русским медведем за все нанесенный им ущерб бессмертным интересам Великой Британии. Однако, судьба сулила ему иное.

Глава XVI. Речь победителя.

Всегда приятно подводить победные итоги. В отличие от подведения итогов неудач, за одержанную победу всячески поощряют, отмечают и позволяют сделать, в зависимости от степени заслуг, шаг по карьерной лестнице.

Мир с Финляндией был подписан и все спорные вопросы с северным соседом были разрешены в пользу Советского Союза. Это уже потом, по прошествию десятилетий, убеленные благородными сединами и увенчанные розовыми лысинами, деятели от истории будут с пеной у рта доказывать, что не было никакого трехмесячного карельского блицкрига принесшего Советскому Союзу трудную, но заслуженную победу.

Что маленькая, но гордая и свободолюбивая Финляндия не проиграла в схватке со страшным коммунистическим монстром. Отчаянно сопротивляясь, она так обескровила своего противника, что у него толи не хватило сил взять Хельсинки и присоединить Финляндию к СССР, как это было сделано с Западной Украиной и Белоруссией, толи он банально испугался.

И в качестве самого убедительнейшего доказательства своих домыслов, эти ученые мужу будут приводить пример "красного" финского правительства, провозглашенного в начале войны в Ленинграде. Раз страшный и ужасный Сталин не посадил его в финской столице и не передал ему власть над страной, значит, он не смог реализовать свой главный замысел — поработить красавицу Суоми, и значит он не победитель.

Подобное фарисейство наверняка сильно рассмешило бы Вячеслава Михайловича Молотова проводившего мирные переговоры с финнами. Имея у порога своей столицы победоносные полки Красной армии, они были на многое ради того, чтобы те не сделали свой последний марш-бросок и как можно скорее покинули пределы финского государства.

Отправляя делегацию для переговоров в Москву, президент Каллио испытывал вселенскую грусть и при этом сохранял в своей измученной душе тайную надежду, что великие европейские державы помогут ему не исполнять статьи договора.

Твердая вера в то, что переговоры это только вынужденное унижение ради недопущения врага в столицу и природная упертость, придавало начавшимся переговорам некоторую пикантность. С первых часов переговоров финны хотели показать злым "московитам", что смиряясь с их силой, они не намерены покоряться им.

Сдержанно улыбаясь сидевшим напротив них победителями, они всем своим поведением хотели показать им, что не собираются посыпать голову пеплом и горько каяться за свои деяния и прежнюю несговорчивость. За это право финская делегация была готова биться как можно дольше, но глава советской стороны нарком Молотов смотрел совсем в другую сторону дела.

К тайному разочарованию финнов, он не стал требовать от финнов отставки президента Каллио, выдачи маршала Маннергейма или хотя бы на худой конец расстрела автора песенки "Нет Молотов" и многочисленных карикатур на него. Будучи настоящим государственным человеком, Вячеслав Михайлович ставил на первое место интересы своей страны и потому, все разговоры касались исключительно территориальных уступок.

Предательски пошмыгивая носом и тайком утирая ладонью скупые слезы, финские представители согласились отдать Стране Советов в аренду мыс Гангут и отодвинуть финскую границу на линию, предложенную советской стороной до начала конфликта.

Подобная податливость вызвала только сочувствующую улыбку у главы советской делегации. Действуя в лучших традициях просвещенного Запада считавшего своей собственностью территорию, ту территорию, на которую ступала нога белого человека, Советский Союз потребовал те земли, на которых шли сражения с финнами.

В их перечень вошел весь Карельский перешейк с "царским подарком" городом Выборгом. Вся Западная Карелия, часть приграничных земель северной Финляндии и незамерзающий порт в Баренцевом море — Петсамо.

Последние два требования были особенно обидны для финнов, так как по их пониманию на этих направлениях они одержали победу. Взяли в плен советских солдат, танки, орудия и не допустили глубокого проникновения врага на свою территорию. Где справедливость?

Если вам так нужен кусок приграничной земли в районе Кандалакши, то заплатите нам за него. Русский царь Петр заплатил шведам за Ингерманландию и прочие прибалтийские земли при подписании Ништадского мирного договора. Платите и вы.

Эти слова говорились финскими представителями с самым серьезным видом и Вячеслав Михайлович, не преминул вернуть на землю хельсинкских мечтателей.

— Хорошо, если царь Петр скажет нам заплатить, мы заплатим. Напишите ему письмо — любезно предложил нарком, пододвинув к сидевшему напротив него, генералу Вито Макарайнену. Гордому финну стоило нечеловеческих трудов выдавить из себя некое подобие улыбки и не запустить в русского наркома чернильным прибором.

От столь неконструктивного поведения Вячеслава Михайловича вся финская делегация обиделась. Будь это в октябре прошлого года, финны бы по команде Макарайнена гордо встали и ушли, громко хлопнув дверью. Однако на дворе стоял победный март сорокового и подобный демарш ох как дорого обошелся бы красавице Суоми.

Поэтому финны были вынуждены остаться, но в отместку за неспортивное поведение Молотова, они в один голос заговорили о неприемлемости территориальных требований со стороны СССР. И вот тут-то сыграло свою роль "финское альтернативное правительство". Вынутое из тени на свет божий подобно кролику из шляпы фокусника, оно обрело плоть и кровь, чем привело в шок и трепет финскую делегацию.

— Если представители финского правительства считают требования Советского Союза завышенными, то другое финское правительство полностью с ними согласно. Более того, оно готово выплатить советской стороне контрибуцию за проигранную вами войну, объявить Аландские острова демилитаризованной зоной, полностью распустить армию и флот, чтобы гарантировать соседним странам свой нейтральный статус, — Молотов сделал паузу, а потом добавил. — Если вы не хотите говорить с нами, мы будем говорить с другими представителями финского народа.

Шантаж был откровенно грубым, несмотря на то, что нарком постарался придать им дипломатичный вид. Однако как нестранно, он оказался весьма действенным. Напуганные финны попросили разрешение проконсультироваться с президентом и утром следующего дня объявили о согласии Финляндии на все территориальные требования предъявленные ей наркомом.

Столь быстрое согласие сильно обрадовало наркома, да и все советское правительство в целом вместе с товарищем Сталиным. Сведения, приходящие в Москву из хорошо информированных британских источников, рисовали советскому вождю откровенно неприглядную картину. Лондонский лев был готов к прыжку и мирный договор Москве был нужен вне меньшей степени, чем он был нужен Хельсинки.

С подачи Сталина, Молотов блестяще разыграл комбинацию с другим финским правительством и добился максимального результата в переговорах с таким сложным партнером как финны. Советский Союз получил с разгромленного врага территории в том размере, которые удовлетворяли все стратегические нужды страны и при этом не давал Финляндии статус бедной и несчастной страны, дочиста ограбленной "этими русскими".

Выставленные территориальные претензии, отказ от контрибуции и полной демилитаризации страны, не позволили французскому премьеру Даладье, полностью подставить свое плечо британскому партнеру в реализации "северного варианта".

В глазах французских парламентариев, Россия по праву взяла себе приграничные земли соседа, не ущемив его права на исконно финские территории. Европейские страны сплошь и рядом проводили такую практику и это, считалось в Париже нормальным положением вещей. Вот если бы Сталин занял Хельсинки или потребовал полного присоединения Финляндии к России, тогда другое дело. Тогда объединенная Европа должна показать дикому медведю его настоящее место, а так косолапый слегка объел край чужого пирога, не покусившись на целое.

Схожее мнение было и у германского фюрера, который по воле случая стал временным партнером Москвы. Гитлер считал, что Сталин проявил излишнюю скромность в отношении финнов. Сам вождь немецкой нации в сложившихся обстоятельствах действовал бы совершенно иначе.

Впрочем, был ещё один важный момент, заставлявший господина рейхсканцлера быть вежливым в отношении своего восточного соседа. Вермахт собирался смыть со страны позор Версаля и чтобы сделать это в максимально благоприятной обстановке, немцам требовалось спокойствие на границе с СССР.

О намерении островитян реализовать, пусть даже в урезанном виде "южный вариант", разведка также исправно докладывала вождю, и он предпринял ряд контрмер. Одной из них было большое командное совещание посвященное итогам финской войны. Проводя его в преддверии первомайского парада, Сталин намеривался завершить временной раздел между Красной армией образца 1937 года и новой армией образца 1939 года. Он хотел, чтобы основываясь на опыте завершившейся войны, военные раз и навсегда уяснили для себя, что в грядущей войне нужно будет воевать по-новому. Что опыт Гражданской войны как бы он не был бы близок и родней для большинства командиров уже малопригоден для решения военных задач в нынешних условиях.

Среди тех командиров, кто был приглашен на совещание в Кремль, был и комдив Рокоссовский. Он уже оправился от той страшной аварии, что произошла с ним в конце февраля под Выборгом. Следуя вслед за наступающими войсками, "эмка", в которой сидел комдив, столкнулась с едущим за снарядами грузовиком. В результате лобового столкновения сильно пострадал водитель и сидевший на переднем сидении Рокоссовский.

Сидевший за рулем грузовика молодой безусый парнишка не справился с управлением на скользкой зимней дороге. Весь бледный и трясущийся от страха, он подошел к вылезшему из автомобиля комдиву и попросил расстрелять его.

— Я виноват, товарищ комдив, расстреляйте меня немедленно. Я готов принять заслуженную кару — лопотал шофер, чем вызвал сильное раздражение у комдива.

— Вину человека, в нашей стране устанавливает суд, и только он, — кривясь от боли в грудной клетке и головокружения, произнес Рокоссовский. — Поэтому, я приказываю вам явиться к военному коменданту и доложить ему о случившемся. Пусть он с вами разбирается, а не я. Ясно?

— Так точно — ничего не понимая, кивнул головой шофер.

— Вот и езжайте, а мы сейчас поедем в медсанбат. Он тут, кажется недалеко — приказал комдив и на этом инцидент был исчерпан.

Как потом оказалось, у Рокоссовского было сильное сотрясение, сломано несколько ребер и конец войны комдив встретил в Москве.

Правдивость пословицы гласившей, что ушедший охотник теряет место у костра, Константин Константинович наглядно ощутил на себе при подведении итогов войны. Его участие в боевых действиях против белофиннов, командование фронтом скромно оценило орденом Боевого Красного Знамени, тогда как другие командиры встретившие окончание войны на командных пунктах получили Звезды Героев и ордена Ленина.

Также не прибавилось у Рокоссовского количество рубиновых ромбов. Высокое руководство фронтом посчитало, что вчерашний заключенный пока ещё не достоин звания комкора.

— Пусть ещё послужит — говорили новоиспеченные командармы, любовно поглаживая на своей груди высокие награды, но Константин Константинович не роптал. Да, было немного обидно, но все это меркло, становилось мелким на фоне встречи комдива с семьей. Радость от простого человеческого общения, в этот момент была для него во стократ важней и приятней, чем официальные поздравления и признания.

Впрочем, правда запоздало, но восторжествовала в отношении комдива в виде приглашения его в Кремль на совещание. Комфронта Тимошенко знал настоящих героев Карельского перешейка.

Вместе со всеми, комдив радостными овациями приветствовал появление на трибуне Сталина, сказавшего в этот день много важного и полезного для собранного в кремлевском дворце командного состава Красной армии.

— Я хотел бы, товарищи, коснуться некоторых вопросов, которые, на мой взгляд, очень важны для нас для всех.

Первый вопрос о войне с Финляндии. Правильно ли мы поступили, что объявили войну Финляндии? Нельзя ли было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с финским правительством не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить как можно быстрее. Поскольку его нынешняя безопасность, есть безопасность нашего Отечества.

Не потому, что Ленинград представляет собой 30-35 процентов оборонной промышленности нашей страны и от целостности и сохранности Ленинграда зависит судьба всей нашей страны, но и потому, что Ленинград есть наша вторая столица. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там буржуазное, белогвардейское правительство — значит дать важный козырь в руки наших врагов. Позволить им создать серьезную базу для новой гражданской войны внутри страны против Советской власти. Поэтому мы были вынуждены объявить войну Финляндии, поскольку переговоры с ней не дали нашей стране никакого результата.

Стоя за трибуной, Сталин говорил несколько медленно, как будто вел доверительную беседу с каждым из находящихся в зале военных. Стремясь рассказать о том, что его больше всего волновало в этот непростой для страны момент, поделиться своими мыслями со слушателями.

— Второй вопрос, а не поторопились ли мы, что объявили войну именно в конце ноября, в начале декабря. Нельзя ли было отложить этот вопрос, подождать месяц два-три-четыре, подготовиться и только потом ударить? Нет. Партия и правительство поступили совершенно правильно, что не стали откладывать этого дела, зная, что мы ещё не вполне готовы к войне в финских условиях, начали активные боевые действия именно в конце ноября, начале декабря. Ведь все это зависело не только от нас, а в большей мере от международной обстановки. Там, на Западе, три самых сильных державы вцепились друг другу в горло. Когда же решать вопрос о безопасности Ленинграда, если не в этих условиях, когда руки у наших потенциальных противников заняты и нам представляется благоприятный момент, для того, чтобы ударить по несговорчивым финнам.