Неправда. Разум над душой

— Жалко сказать, что ли? — захныкала сестра, и в ответ я фыркнул:

— Этим не возьмешь. И вообще, прекращай. Тебе уже пора в салон на укладку, — переключил ее внимание.

— Вот черт! — я отстранил телефон от уха, пережидая опасный момент. — Федька, если бы не ты... Ох, спасибо, — теперь, кроме голоса родственницы послышалось куча дополнительных шумов. Девушка чем-то затарахтела. — Я побегу тогда, увидимся, — попрощалась она и, не дожидаясь ответа, бросила трубку.

Медленно отложил коммуникатор в сторону и отпил из дымящейся чашки ароматный напиток. Кажется, сестра все-таки смогла выбить меня из колеи. А если нет, то почему в моей голове крутилось навязчивое: "Красивая она или нет? Привлекательная ли? Что в ней есть? Или чего в ней нет? Что это за зверь вообще — Людмила Лопушок, и сможет ли она кому-либо понравиться как есть?" Попытался вспомнить первое впечатление, но это было так давно, и так размыто последующими встречами... Явно припоминается только чувство неприязни. Она меня раздражала, взявшаяся из неоткуда защитница, каждый раз оказывающаяся в нужное время в нужном месте. Было постоянное желание ее задеть, уколоть, как-то зацепить, вызвать реакцию. Но кроме этого желания спустя некоторое время появилось другое. Появилось и, спасибо ему за это, быстро исчезло.

Но могла ли мне нравиться девушка, не будь она хоть чем-то симпатичной?

Я встряхнул головой, отгоняя глупые мысли, которые то и дело норовили занять все мое сознание, и потер глаза. Вот, что твориться с человеком, когда ему не дают выспаться после тяжелой смены.

И все же, приятно было осознавать, что в нашем с девушкой общении произошли изменения именно в эту сторону. Если вам когда-нибудь удавалось наладить отношения со злейшими врагами и впоследствии стать по-настоящему хорошими товарищами, то вы поймете мои чувства. Удивление, всплывающее повсеместно "Ну надо же!", едва заметная радость и даже предвкушение. А еще облегчение. Ощущения чем-то напоминают мою детскую победу над боязнью воды.

Я не умел плавать до тринадцати лет. И когда попадал на глубину, к горлу подкатывала паника, заставляя барахтаться и неумело дергать конечностями, а вода в это время словно затягивала еще дальше, где я уже не чувствовал дна. И мне приходилось позорно звать на помощь, чтобы после быть высмеянным. Но как только я ее почувствовал, ощутил силу, которая сопротивляется с земным притяжением, которая отрывает тело ото дна, меня охватил восторг. Я делал всего лишь один взмах руками, ни за что не держась, и это чувство полета в первое время так сладко сжимало легкие, что я невольно смеялся. Смеялся и плыл дальше. Родные и знакомые крутили пальцем у виска, мол, ребенок-то с ума сошел. А ребенок не сошел с ума, ребенок был счастлив.

Наверное, это и происходило сейчас. Ребенок внутри меня был счастлив, потому что больше не тонул. Он наконец-то поплыл, и теперь не мог перестать смеяться. И я все-таки решил, что он хоть и немного, но сумасшедший.

В сон больше не клонило, я включил свой ноут и потащил его в спальню, чтобы подсоединить к колонкам. Это была моя личная вечерняя традиция перед работой. Раньше, конечно, время ее смещалось на утро и поздний вечер, но обстоятельства изменили ситуацию. И в этих изменениях был неоспоримый плюс — перестал доставать идиот снизу. Скорее всего, его просто не бывало дома, иначе этот лох спокойно не сидел бы. Да здравствует время любимых групп!

Подпевая в силу своих возможностей, кое как убрал в комнате. Пришлось даже посуду на кухне помыть после себя (видел бы меня отец). Немного потаскал гантели, сделал жим. Пора сходить в бассейн, иначе начну терять форму, а мне этого не хочется. Да и вообще, давно я плавал лично для себя, чтобы наслаждаться ощущением невесомости.

Достал из шкафа упакованный костюм, заказанный мною в одном из городских бутиков фирменной одежды. Отдавал им предпочтение прежде всего потому, что у этих магазинов были собственные мастерские, в которых понравившиеся вещи идеально подгонялись по клиенту. Мой костюм пришлось немного ушить на талии, надеюсь, они сделали верные мерки. Если Люда будет в синем, то в принципе темно-серая тройка (Динка бы сказала — цвета мокрого асфальта) должна неплохо смотреться. Главное, не надевать эти яркие туфли.

Я, конечно, не был знатоком моды, но чувство стиля и элементарно сочетаемости цветов и фактур у меня присутствовало. Недаром прошли усилия матери — это ее инициатива, помочь нам с правильным выбором одежды. Только кажется, что одежда — всего лишь деталь, которая на человека и его образ совсем не влияет. На самом деле от нее зависят и самооценка, и искренность, а ко всему еще и настроение.

Я чувствовал, что именно сегодня мне пойдет рубашка светло-серая, с серебренными нитями, которые переливались, когда на них попадали лучи света. А почему мне так казалось, объяснить не мог. И серебристые запонки с камнями, подаренные заботливой матерью, оказались очень кстати.

Время перевалило за шесть, когда я решил, что мне пора собираться.

Позвонила Динка, вереща о каком-то красавчике Боре, который сам ее отвезет и вообще покажет себя с лучшей стороны. И что этот Боря ни огня, ни родителей не боится. Я ее поздравил, по факту не въехав вообще, где она его откопала, и поспешил попрощаться.

Солнце предательски пряталось за тучи, когда мое авто выезжало с парковки жилого дома. На улице отчего-то было душно и практически нечем дышать, пришлось снять пиджак с жилетом и приспустить галстук. Заехал в ближайший мини-маркет за минералкой — пить хотелось неимоверно.

Кажется, время решило сыграть не в мою пользу. Я немного опаздывал, но если Лопух уже готова, мы все равно успеем к семи. А если прибавить скорости, то и раньше приедем. Отец не любил, когда я опаздывал на обычный семейный ужин, что уж говорить обо всех этих официальных вечерах и светских приемах.

Но когда я подъехал к знакомому общежитию, меня еще никто не ждал. Я то думал, что девушка будет сидеть на скамье у входа и перебирать складки платья, а посмотрев на авто, нахмурится и строго посмотрит. Но скамья пустовала, и не было ни намека на то, что это здание вообще обжито.

Я несколько минут посидел, надеясь что Люда, увидев меня в окно, спустится. Нетерпеливо постучал по рулю, пару раз даже посигналил, но результатом было только то, что какая-то седая женщина выглянула в дверной проем и, проорав что-то невразумительное, угрожающе помахала мне сжатым кулаком.

Вытащил коммуникатор для того, чтобы набрать смс, но решил, что позвонить будет эффективнее. И как назло эта вредная Лопушок взяла трубку только после девятого гудка.

— Да иду я сейчас!

— Слушай, я уже минут десять сижу...

— Сейчас, Раневский!

Я замолчал, приоткрыв рот от удивления. Здрасте-пожалуйста, не помню я причин, из-за которых на меня можно наезжать. Что это ее укусило?

И как только я оклемался до состояния, когда можно дать годный отпор, телефон пискнул об отключении абонента. Старая входная дверь общежития приоткрылась со страшным скрипом, привлекая мое внимание. И когда я увидел выходящую на улицу девушку, то ощутил, как у меня защекотало под диафрагмой. Словно порывом ветра накрыло чувство, будто я вижу ее в первый раз. Хотя, возможно, так все и было.

А ветер и в самом деле усиливался, заставляя двигаться легкую синюю ткань в своем странном и непонятном танце. Она оплетала ноги, вырисовывая силуэт, пока раздраженный тревожный взгляд осматривал мой автомобиль с больным любопытством. Люда потянулась к локонам, которые именуются небрежными, при том, что делают их минимум полтора часа, но отвела руку, понимая, что в принципе бесполезно что-то поправлять, пока не спрячешься от ветра. Постояла некоторое время на крыльце, не решаясь подойти.

Я открыл дверцу, медленно вышел из машины и повернулся к девушке лицом. Лопух все так же недоверчиво всматривалась в мое лицо, прищурив светлые глаза, а после сделала шаг вперед. Чем ближе она была, тем непривычнее было чувство внутри. Дошло до того, что когда Люда подошла, я ей улыбнулся самой глупой из всех имеющихся в моем арсенале улыбкой. Ребенок был готов захохотать, и его безумие передалось мне взрослому.

Так что не удивительно, что в ее встречном взгляде выражалось сомнение в моей адекватности.

— Не пугай меня своей кровожадной улыбкой.

— Неужели я такой страшный? — спросил, продолжая улыбаться.

Она замерла прямо напротив, выглядывая из-за машины, и окинула меня оценивающим взглядом.

— Нарываешься на комплимент? — слегка прищурилась девушка, и наконец-то в ее взгляде мелькнули искорки, при этом само лицо выражало крайнюю степень серьезности. И до того она была теплой в этот момент, непривычно игривой, что когда улыбка сошла с моего лица, я все еще всматривался в знакомые черты.

— Если есть на что нарываться, то почему бы и нет? — произнес, приподняв подбородок.

— О Господи, замолчи! — фыркнула Люда, закатив глаза, и самостоятельно села в авто, не забыв звучно хлопнуть дверцей.

Н-да, если перемены и произошли, то, скорее всего, только внешние. А по сути тот же человек. И набор тараканов не изменился.

— Будешь так хлопать — побежишь пешочком, — заглянул в салон я и тут же получил ответ:

— Побегу в другую сторону.

Пришлось недовольно скривиться, хотя, по правде говоря, особого недовольства я не чувствовал. Меня даже не раздражало такое поведение, хотя еще некоторое время назад, готов поспорить, я бы ответил более колко и резко.

Со двора общежития мы выезжали молча. Я включил музыку и убавил громкость, чтобы в случае чего, можно было нормально говорить. Хотя никаких предпосылок к разговорам по душам у нас и не было.

Мы немного опаздывали. Не то, чтобы очень, но уже. Отец наверняка посматривает на часы, объясняясь с хозяевами дома. О, Господи, только бы не смотрел так осуждающе, как он это делает обычно. Иначе Лопушок просто испугается. Да что о ней говорить, если я сам его после такого взгляда боюсь.

Не скажу, что мой отец такой уж страшный человек. Вполне адекватный, здравомыслящий, ответственный, решительный, целенаправленный, но, понятное дело, многолетняя власть наложила свой отпечаток на мужском характере. Есть в нем и тревожность, и резкость. А еще есть в нем то качество, которое в кругу нашей семьи мы наблюдали лишь изредка — вспыльчивость. Но он не был в эти моменты взбудораженным или агрессивным. Скорее, вся его злость умещалась в таком взгляде, после которого становилось тяжело вдохнуть, не говоря о том, чтобы что-то сказать.

— Если что, — прервал молчание я, осторожно посматривая на отвернувшуюся к окну девушку, — не обращай внимания на моего отца. Точнее, не бойся его.

Люда медленно повернула голову и смерила меня подозрительным взглядом, но ничего не сказала. Да и что тут говорить. Одно лишнее слово, и я запугаю ее до смерти. Вон и так у нее руки вздрагивают. Надеюсь, это только от качества наших дорог, не более.

— У меня там есть хорошие знакомые, буду представлять тебя как друга, пойдет? — на мгновение повернулся я к ней.

Она одобрительно кивнула, я отвернулся и прибавил скорости.

— Скорее всего, мы опоздаем к началу вечера, но успеем к аукциону. Хотя представлений и новых знакомств не избежать.

— Жаль, — наконец-то подала голос девушка, безучастно качнув головой.

— После аукциона будет банкет, а там, пока все со всеми не перездороваются, уйти не получится.

— Жаль, — повторила она с той же интонацией.

Мне это надоело. В голову пришло решение как-то растормошить спутницу.

— Ты сегодня отлично выглядишь. Синий тебе к лицу.

Несколько секунд тишины, и вот, долгожданная реакция.

— С тобой явно что-то не то, Раневский, — хмыкнула собеседница, покачав головой.

Я заметил довольную улыбку, кивнул своим мыслям, запихивая осчастливленного ребенка подальше в потайные места души, и сосредоточился на формальностях:

— Называй меня при других по имени, я тебя прошу. Мне-то все равно, а вот люди удивятся.

— Федюша? — прозвучало вкрадчиво спустя несколько секунд.

— О нет! Только попробуй! — ужаснувшись, резко повернулся к ней.

Но поймав повеселевший взгляд из-под приподнятых бровей, улыбнулся и покачал головой, удивляясь своей наивности.

— Лопух.

— Знаешь, — не обращая внимания на кличку, проговорила она, — у тебя странное имя. Тяжеловато вслух произносить.

— Это только твои проблемы, — возразил я. — Все, кто меня знает, по этому поводу не жаловались.

— Ну, может быть, — задумалась Люда. — Мне еще не попадалось нормальных людей с таким именем. Наверное, потому и тяжело.

Я пропустил мимо ушей завуалированную колкость, обратив внимание на дорогу. Мы выехали на проспект. Понемногу сгущались сумерки — осень каждый последующий день словно обрезала ножницами на две-три минуты. Всего семь, а солнца уже и в помине не было.

— Мне нормальных Людмил тоже не попадалось, так что неудивительно.

Краем глаза заметил, как Лопушок улыбнулась, и продолжил вести автомобиль сквозь поток машин. Только бы не нарушить это шаткое равновесие между наигранной веселостью и отчужденностью. Последнее время мне кажется, что что-то пошло не так, как я планировал. Но поймать и обозначить это направление не получалось, оно увиливало в сторону, как едва заметный запах кофе из открытых окон жилых домов. Вот я уловил его, и спустя долю секунды уже потерял.

— Что-то кофе хочется, — прервал мои мысли тихий голос.

Я закатил глаза, одновременно поражаясь совпадению мыслей, осмелевшей внезапно девушке и вместе с тем несвоевременности ее просьбы.

— Опаздываем ведь.

— Я не говорю, чтобы мы срочно останавливались попить кофе, — видимо, последнюю фразу я произнес вслух, раз получил на нее ответ. — Я просто чувствую, что нужно выпить кофе. Но ты даже не думаешь остановиться.

Что-то знакомое... Очень похоже на Диану.

Эта наглая барышня решила как-то мною поманипулировать, но сделала это так открыто и неумело, если сравнивать с сестрой, что рассмешила меня до слез. От неожиданности пришлось сбросить скорость.

— Мы еще даже не друзья, а ты у меня уже что-то требуешь, — досмеявшись, ответил я и повернулся к Люде.

Она изящно изогнула одну бровь и смерила меня таким взглядом, словно я сказал что-то ужасно глупое. Вообще, всю ее сейчас с этим выражением лица, в этом наряде, с прической и макияжем, сложно было назвать провинциалкой. Она как минимум тянет на горожанку из интеллигенции, притом с такой, где мать — профессор каких-то там наук, а отец — светило медицины, например. Ох, если бы еще и рот реже открывала.

— Давай только без "еще", окей? — вопрошала девушка. — Просто "не друзья" звучит лучше, а "еще не друзья" добавляет перспективы в картину. А о кофе это так, минутное. Пройдет.

— Не хочешь со мной дружить, а кофе хочешь? — сделал обиженное лицо я, но не продержался и пару секунд, кривовато усмехнувшись. — И правильно. Хотя... — я чуть было не сказал о том, что мы во многом похожи и могли бы стать отличными друзьями, но что-то в лице девушки заставило изменить слова кардинально. — Ты и сама знаешь, что не дружить со мной тоже плохо.