Константин настолько игнорировал факт "девичества" Джуна, что это стало одной из причин, по которой он в конце концов и обнаружил правду.
Проблему переодевания после занятий Джун решил сразу и радикально: он заявил, что готов ждать, пока остальные уйдут, и переодеваться последним, но если кто сунется к нему (к "ней", разумеется) — будет бит. Так как народ видел, на что высокая, хотя и изящная кореянка способна, желающих подглядывать не появилось. А потом, вероятно, тогда еще некоторые надеялись, что немного ухаживаний — и строптивая азиатка сама все покажет счастливому обладателю ее сердца. Константина уж заподозрить в нечестных намерениях никак было нельзя.
Но как-то под Новый год, наполовину переодевшись — он тогда успел натянуть джинсы, — Джун заметил, что шкафчик приятеля раскрыт и там лежит какая-то красочная книга подарочного формата. Любопытство и хорошо натопленное помещение, не торопившее поскорее натянуть свитер, юношу и подвели. Он пролистал книгу. Это оказалось великолепно иллюстрированное издание "Снегурочки" Островского — с картинками почти через страницу, с узорными полями.
Эту пьесу как-то ставили в тюзе, но роли для него там не было. "Посуди сама, Женя, актриса ты хорошая, могла бы хоть кого сыграть — хоть Снегурочку, хоть Купаву, хоть Весну. Но очень уж внешность у тебя колоритная... ты не обижайся только, но они ж все как никак славяне были", — их немолодому уже руководителю, хорошо знакомому с бабушкой Аней, заядлой театралкой, было самому неловко сообщать юному дарованию, что в этой пьесе сыграть не получится. "Да не волнуйтесь вы так, — успокаивал Джун вспотевшего от переживаний режиссера. — Я могу и суфлером побыть или гостя Мизгиря сыграть. Имя-то у него непонятное, может, иностранец какой, если гость" Было это классе в девятом, и тогда еще Джун не знал, что гость — это и не гость совсем, а просто бизнесмен, занимающийся торговлей, купец то есть. Режиссер с сожалением объяснил своей любимице, кто такой Мизгирь, и Джун с той поры решил, что будет тщательно перепроверять любые непонятные сведения, чтобы не сесть еще когда-нибудь в лужу.
Но сама "Снегурочка" юноше не разонравилась, и сейчас ему было очень интересно рассматривать волшебные иллюстрации: нежную и хрупкую героиню, яркую красавицу Купаву, беззаботного и веселого Леля, дикого и страстного Мизгиря, девичьи хороводы, грозного Мороза и простоватого царя Берендея. С удовольствием отметил Джун и качество переплета, и умело подобранный шрифт, а потом зачитался...
— Вот голова у меня дырявая, — раздался голос Константина. — Джун, ты прости, что врываюсь, но забыл подарок-то! Так... А ты, собственно, кто такой и что...
Джун повернулся и решил, что будь что будет: доверится этому неплохому парню. Не мог же он за полгода прийти к неверным выводам о его характере!
— Вот это номер! — блондин в полурасстегнутой меховой куртке, в шапке-ушанке набекрень замер с открытым ртом.
— Да я это, я, — откладывая книгу и натягивая свитер, заверил юноша.
— Вот это номер! — повторил Костя и расхохотался. — А я-то думал: что такое, все вокруг с ума посходили от этой корейской красавицы, один я не при делах. Вижу в ней только своего парня. А это парень и есть!
— Это все потому, что в тебе интеллект не искажает природных инстинктов, — усмехнулся Джун.
— Ты, брат, поосторожнее. Девчонке я острые словечки еще спускал — все такие болтовня — женское оружие, а с тобой церемониться не буду.
— Церемонься, не церемонься — результат все равно один и тот же. А потом, я тебя почти похвалил, — пожал плечами юноша и немного расслабился.
— И как же тебя такого красивого зовут?
— У тебя память что ли от шока пропала? Как звали, так и зовут — Ли Джун.
— Нет уж, Ли Джун — это восточная красавица, фея и пери. А ты другой фрукт, — настаивал Константин, рассматривая знакомую, обновленную до знакомого.
— Ладно, уговорил, называй меня Евгений Тхэунович и можешь даже не кланяться.
— Женька, значит. — Блондин подошел и протянул руку для рукопожатия. — Будем знакомы тогда. Рассказывай давай, с чего этот театр.
И Джун рассказал что мог. В конце концов, он немного устал от постоянной игры. О том, кто он на самом деле, знали только отец, мать и сестра — в Корее, бабушка и дедушка — в России. Так он думал тогда. А с семьей вести себя по-мальчишески и с другом — это немного разные вещи. Так что юноша даже обрадовался случайности, из-за которой его раскрыли. Правда, оставалась одна проблема. Но и ее решить оказалось нетрудно. Новообретенный друг, потрясенный тем, как Джун скрывался и притворялся почти полжизни, клятвенно пообещал держать язык за зубами и отмахнулся от угрозы в противном случае болтливый язык вырвать.
С тех пор парни, которых связала тайна одного из них, стали по-настоящему дружны. Костя угорал, когда у Джуна появлялся очередной поклонник, и удивлялся, когда друг ловко пристраивал непрошенного кавалера в надежные девичьи ручки. Иногда он даже в шутку грозился, что тоже будет ухаживать за ним, чтобы и ему хорошую девчонку получить.
Но почему этот друг ничего не рассказывал о своей сестре? О братьях еще какие-то сведения были: Валентин на год младше и просто создан для того, чтобы быть Валентином, Иван на год старше и способен из любой тряпки сотворить наряд на загляденье. Отец семейства — Аркадий Ильич, работал геологом и любит сериалы. Что-то Хрюша говорил и о старшем брате, архитекторе кажется. А о Елизавете Аркадьевне Самойловой — ни слова. За три года — ни разу не проболтался. Ну ладно с малознакомой иностранкой семью обсуждать не будешь, но с другом-то почему нет? Ну... если подумать, он-то и сам о сестренке Соль не распространялся. Может, и правда, с друзьями о своих сестрах не болтают?
А ведь будь Костя не таким скрытным, они с Цыпленком уже могли бы быть знакомы... Хотя какая разница?
Девчонка перевернулась во сне и что-то пробормотала. Такая беспечная — уснула и дверь не закрыла, и свет не потушила. Или она его ждала?
Переодевшись в чистую красную пижаму в белый горох, юноша уселся на край своей кровати и пару минут смотрел на тихо спящую соседку.
"А может, рассказать ей? Нет... осталось совсем немного продержаться. Да и какая разница — знает Цыпленок или нет? Ну смотрит восхищенно — и что? Так свою модель она все равно рисует день за днем! Да и соседка из нее полезная: мне и подметать не надо, и постирать есть кому, если хорошо попросить. Узнает, что я парень — еще обидится, хотя и не на что. И наблюдать за ней занятно: все равно ведь девчонки в обществе парней иначе себя ведут, чем друг с другом. Цыпленок еще меньше, чем кто-либо, кокетничает — и все равно: то, как она с Васей мило воркует или с поваренком, отличается от их разговоров".
Решив, что молчание в данном случае несомненное золото, юноша уснул.
И во сне увидел, что опять танцует вальс. И опять с Лизой. Только на Цыпленке почему-то белый фрак с красной, как капля крови, розочкой в петлице, а в его ногах путается что-то тяжелое. Кринолин, чтоб его. Он в самом распринцессинском наряде из всех возможных! Даже рукава-фонарики имеются! Только почему-то наряд на нем черного цвета. Лиза слабо улыбается, закатывает глаза и падает, и он понимает, что розочки-то никакой в петлице и не было. Что-то крутится перед глазами, как бракованная пленка в кинозале. С девушкой без чувств на руках он бежит куда-то по темным коридорам, а ноги заплетаются в пышных юбках. Вот наконец поворот, за которым есть спасение, и...
И яркий луч солнца разбудил юношу. Он сел, оглянулся и немного растерялся. Было уже очень светло. Кровать напротив была, как обычно, идеально заправлена. И ни следа Лизы.
"Ах да, они же сегодня на экскурсии!" — Джун подумал, что это хорошая возможность спокойно обо всем рассказать братцу Цыпленка и его дорогому другу, и, успокоившись принятым решением, собрался на завтрак. Взгляд упал на бумажный кораблик на тумбочке между кроватями, на борту которого круглым полудетским почерком было выведено его имя.
"Записка? Любопытно..." Развернув суденышко и прочитав сообщение Цыпленка-путешественницы, юноша на минуту замер, а затем быстро схватил ключи и документы и поспешил к своей красной малышке.
Глава 20
Лиза сидела, прислонившись к окну, полузадернутому плюшевой шторой. Было светло и тихо, только изредка чайки мерили небо своими огромными объятиями и нахально чего-то требовали у солнца да мерно гудел мотор. Девушку немного клонило в сон, но это было приятное чувство: она как будто покачивалась на волнах.
Вчера она так и не дождалась свою полную сюрпризов соседку. А ведь Лиза хотела поблагодарить ее за прекрасный танец — как-то неожиданное появление братского трио и открытие, что Костик — это и есть молодой человек симпатичной Лизе Жизели Зайцевой, помешали ей высказать Джун все-все свое восхищение. Но сейчас Лиза даже думала, что это к лучшему.
Смятение. Это слово лучше всего отражало то, что с ней творилось вчера. Сегодня, перед отъездом, уже собравшись и не забыв прихватить альбом для набросков и карандаши, Лиза вернулась в их с Джун комнату, чтобы написать остававшейся на целый день в одиночестве соседке пару строчек. Этого можно было не делать. Джун и так знала, куда они едут, и в общем-то не производила впечатления особы, скучающей в своем обществе. Лиза хорошо себе представляла, как соседка иронически улыбнется и подумает, что глупый цыпленок опять дает волю своему воображению: "Не скучай? Вот еще. В компании с самым одаренным, умным и красивым существом — и скучать?" Но хоть Лиза и понимала, что ее записка просто глупость, но ей самой было необходимо ее написать, что бы там Джун ни подумала. Иногда надо оставлять людям на память о себе маленькие наивные пустячки: не ради того, чтобы они помнили о твоем существовании, а ради них самих — чтобы они чувствовали, что их и правда кто-то любит и ценит. Ни один знак внимания, если оно не навязчиво, конечно, не может быть лишним и ненужным. А ее шуточную угрозу Джун, конечно, высмеет.
Лиза была очень рада видеть Ванечку и братьев Тин-Тин. Рада была и за Толстушку. И сердита на скрытничавшего Костика. Вот он, значит, кому готовил все эти безе и шоколадные торты! Нет чтобы привести девушку в дом и угощать ее в кругу семьи, чтобы и остальным досталось его полных любви десертов! А Джун? Брат даже и словом не обмолвился о том, какая интересная личность занимается с ним в секции! Интересно, почему? Что-то тут было странное. Брата нельзя было назвать молчуном или человеком себе на уме, но по какой-то причине он ни разу не упоминал красавицу-кореянку в разговорах.
А может быть... Девушка вздрогнула. Наверное, Костику было неприятно вспоминать о Джун потому, что он знал о ее чувствах и не мог ответить взаимностью. В этом причина его необычной скрытности. Похоже, даже идеальная внешность и запредельная уверенность в себе еще не обещают счастья в любви.
Этим утром Лиза должна была ехать в машине с братьями и Толстушкой — Костик особенно на этом настаивал.
— Много у вас там нахального вида парней. И так они на моих любимых девочек, пока меня не было, глазели, а раз я здесь — то нечего.
— Хрюша, ты жуткий собственник, — прогнусавил Валя, протирая очки и проверяя в прозрачном свете утреннего солнца качество работы. — Ладно, твоя несравненная Жизель страдает — так ведь сама тебя выбрала. А Лизе за что маяться? Не мешай сестренке личную жизнь устраивать! Лизка, ты уже присмотрела себе парнишку понадежнее?
— Не надо мне никаких парнишек, — буркнула девушка.
— Это ты брось! Ну подумаешь, не повезло тебе — и протанцевала весь вечер с этой странной особой. Это не повод ставить на себе крест и забывать все, чему я тебя учил. Зачем вообще приглашала, Лизка? Слишком ты добра ко всяким фрикам.
— Валь, особа эта, может, и странная, но это мой друг, — Костя, который вчера почему-то сердился на Джун, сегодня встал на ее защиту. Должно быть, вспомнил, что именно прекрасной кореянке был обязан своим счастьем.
— И Джун никакой не фрик, то есть никакая не фрика... делька... Тьфу! Я с вами запуталась, — улыбнулась Лиза. — В общем, Джун хорошая и совершенно нормальная.
— Нормальная, говоришь? — ухмыльнулся Валя. — Посмотрим.
— Эх... какая ты все-таки доверчивая, Лиз. Не верь ты этой заразе корейской. Еще чего доброго начнешь с ней разные свои тайны обсуждать! — переменчивость настроения Кости-Хрюши начинала удивлять его сестру. Раньше он так не колебался — или человек ему нравится, или нет. А тут — то сам защищает Джун как друга, то ей говорит, чтобы не доверяла. Где здесь логика? Джун наверняка бы так и спросила, если бы присутствовала при их беседе, а не мирно посапывала в комнате.
— О чем судачите, герои вечера? — "Буки" подошли к Лизе и двум ее почти неразлучным братьям. — Где ваш Иван Грозный?
Ванечка еще вчера заявил братьям, когда те строили планы на воскресенье, что он еще с ума не сошел, чтобы, только приехав, опять куда-то трястись, и намерен посвятить законный выходной лежанию на пляже. "Хорошо еще, что этот капризуля в страховке всех нас записал, а то как бы мы поехали?" — возмущался братской ленью и нелюбовью к активному отдыху Костя, пока Валентин очаровательно улыбался окружающей природе и хорошеньким девушкам. Он вчера перезнакомился почти со всеми, и девчонки дружно млели от одного его вида, а парни старательно делали вид, что им все равно. Особенно безразличным пытался выглядеть Роман. Он совершенно безразлично развернул Инну от общества в сторону и хладнокровно не давал ей поворачиваться в сторону Вали. Но глазастый братик увидел брюнетку и окликнул ее:
— Эй, красотка Куликова! Почему к знакомым не подходишь?
— Какая она тебе красотка? — вспылил Рома, а Лиза в очередной раз удивилась. За весь год однокурсник столько не сердился и не нервничал, как за эту неделю. Во всяком случае, она не видела его раньше таким взбудораженным.
— А кто же она тогда? — не унимался Валя, хотя его сестра и пыталась, дергая за рукав, заставить его сменить тему. — Лизка, перестань одежду портить — Ванечке пожалуюсь на вандализм. Вы что с Куликовой поцапались?
Инна отстранилась от своего молодого человека и все-таки подошла к честной компании. Она почему-то выглядела несчастной, и Лизе захотелось приободрить подругу. Разве можно путешествовать в плохом настроении и с гнетом на сердце? Тем более, уже дня два Лиза хотела кое-что сказать Инне.
— Конечно, нет! Мы недавно поспорили о творчестве прерафаэлитов — жалкое это подражательство или самостоятельное течение в истории искусства, — Лиза улыбнулась непонимающей подруге и продолжила. — Но потом поняли друг друга. Ведь мы настоящие подруги, так?
Брюнетка расслабилась и кивнула головой, а Пичугин, наоборот, стал мрачнее тучи.
— Ну у вас и поводы для ссор! — развел руками Валя, а Костик о чем-то перешептывался со своей уютной девушкой.
— Слушай, брат Хрюша, а чего мы собственно ждем? — вдруг спохватился Валентин. Мы ведь можем уже отправляться! Я пошел выводить нашего мустанга, а ты еще раз уточни, какой у них маршрут.
