У беглянки закружилась голова, и она сама не заметила, как упала, погрузившись в бессознательную тьму. Сколько времени пробыла в ней — понятия не имела, и то, что ждало её впереди.
Придя в себя, она вновь ощутила присутствие чужака подле себя, обнаружив по соседству те самые алчные до крови очи чудовища. Сейчас они излучали совсем иной свет, источая ярчайшую желтизну.
Нет...
Беглянка закрыла лицо руками, и что-то липкое коснулось их.
Мозоли...
Барсаг вылизывал кровоподтёки на них, свисая над беглянкой головой вниз, продолжал изучать и рассматривать ту, кто не побоялась его — хищника, о котором слагали легенды в Великой Империи, и сбегать от него от одной мысли, что он где-то рядом с тобой и охотится — не считалось зазорным.
Плакать беглянка разучилась. Возможно, не осталось сил на проявление эмоций, а возможно, и слёз. Она забыла, когда последний раз пила — икнула.
Барсаг не ожидал этого от неё — резко отшатнулся. Его очи порозовели, сменив окрас, всё же не стали багровыми как тогда, когда он порвал халдеев в мгновение ока.
Беглянка удивилась сама себе. Ещё бы — ведь пугнула, никого не будь, а барсага, едва ли не обратив вспять. Вот так новость. Снова неожиданно икнула для себя, и для хищника.
Его очи вновь поменяли оттенок, в цветовой гамме стал преобладать жёлтый окрас.
И всё повторилось ещё раз.
Ик... ик...
Что было удивительно и невероятно — барсаг заинтересовался странной незнакомкой. Она покорила лесного убийцу, обычно не тратившего времени на разглядывание добычи, что требовалась ему исключительно в качестве пищи. Но нынче её у него в избытке — и подле логова — жри, не хочу. Вот ему и расхотелось убивать, а тем паче поедать беглянку. Хотя её мясо гораздо нежней, чем у халдеев.
Барсаг попытался приблизиться к ней, да новый приступ икоты, вырвавшийся из груди девицы, в который раз заставил его шарахнуться от неё.
Повторив ещё ряд бесплодных попыток приблизиться к беглянке, барсаг окончательно поменял окрас очей — они стали изумрудными, подстать драгоценным каменьям — и словно потеряв к ней всякий интерес, хищник подался осматривать добычу.
Страх оказаться растерзанной, улетучился у беглянки сам собой. Она победила его — барсага своим непредсказуемым поведением. Однако нисколько не сомневалась: хищный зверь не оставит её в покое. Он рядом — и будет с ней до тех пор, пока она не сбежит от него.
И ещё уяснила один очень важный аспект: она интересна ему живой, нежели мёртвой и обезображенной.
Не влюбился же он в меня? — подивилась беглянка сама на себя. — Я — человек, а он — зверь! Кровожадная нелюдь!..
Но эта самая кровожадная нелюдь притащила ей дары, добытые в схватке с разбойниками, и свалила к её ногам, разомкнув пасть, полную острых и кривых клыков; снова удалилась безо всякого икания со стороны беглянки.
Спасибо — мысленно поблагодарила она обретённого неожиданно защитника.
Кто бы мог подумать: столь страшный зверь вдруг заступиться за неё; принялась потрошить мешок халдеев, выворачивая наизнанку. Первым делом схватила кожаную фляжку и пригубила, сделав большой глоток — закашлялась. Сплёвывать крепкий спиртосодержащий напиток было поздно — проглотила. И... напилась.
Икнула ещё раз, и снова забылась долгим, беспробудным сном.
* * *
Великая Империя. Лагерь Армады.
От Тирана с донесением прибыл легат.
— Слово и дело, сир, — молвил он, спрыгивая с взмыленного рысака, хрипящего и исторгающего пену.
Легат загнал его в конец.
— Депешу! — потребовал "младшенький". — Ну! Гони грамоту!
— Вот, сир, — припал на колено легат перед Иб-ба-Рихом, притягивая ему её.
— Эй, грамотей! — удивил "младшенький". Он оказывается, не разбирался в каллиграфии, или попросту прикидывался неграмотным, требуя прочесть то, что сообщалось в грамоте за личной печатью Тирана.
Им выступил Тараний.
— Могу я взглянуть на неё, сир?
— Молви, что писано в сиих каракулях?
— Отец... Простите, сир, оговорился!.. Тиран выделяет Вам требуемые два легиона ветеранов Лапия!
— Не понял: ты оговорился или это накарябано каракулями в грамоте, грамотей?
— Ей-ей, сир! Ежели не доверяете мне на слово, пущай сии письмена прочтёт Лапий!
— Эй, Лапоть, — окликнул его, таким образом, нарочно "младшенький". — А ну прочти!
— Всё верно, сир. Я с легионами поступаю в ваше распоряжение. Какие будут указания?
— Уже озвучил! Заверните мне четыре легиона...
— На север, сир? К морфам на Окраину?
— Во-во, — подтвердил "младшенький" Лапию.
— Дозвольте поинтересоваться, сир?
— Короче, Лапоть! Чего там у тебя ко мне за вопрос?
— А что вы знаете о морфах, сир?
— Что они эти, как их...
— Йети, — подсказал Тараний.
— Ага, нелюди!
— А ведаете, сир, как выглядят эти самые нелюди?
— Как нелюди! На то и не люди! Всё ж очевидно!
— Ясно — стало быть: не видели.
— Разумеется, их не было в моём зверинце! Но это не беда, по возвращении с охоты с севера у меня появится сия нелюдь — парочка — кобель и сука.
— У них нет таких определений, сир.
— Нет, значит, введу в обиход такое понятие! А так, они как подразделяются — на кого?
— Мужиков и баб, сир.
— Хм, прямо как у нас — у людей. Забавно, не правда ли, Тараний?
— Да нам там будет не до забав, сир, — смутился декурион.
— Вы уже меня заинтриговали, а заинтересовали этими самыми, как их?..
— Йети, сир.
— Во-во, морфами. Айда ловить их!
— Прикажете выступать, сир?
— Вот ты лапоть, Лапий! Я что, говорю на непонятном для тебя языке? Или у тебя в родне встречаются нелюди?
— Никак нет, сир! И всё же...
— Ну, чего тебе ещё, лапоть?
— ...что вы знаете о морфах?
— Издеваешься, ле...гад такой?!
— Нет, сир. И в мыслях ничего дурного не было на ваш счёт!
— Тогда слушай, лапоть, и не говори: не слышал, — вспомнил одну небылицу про морфов "младшенький", решив поднять настроение в легионах перед предстоящим походом с добором ещё двух таких же точно соединений по пути на север в земли Окраин Империи. — Поймали, значит, эти йети двух ополченцев — одного в красных одёжах, иного в зелёных. И один другому говорит: "Чур, мой красный!"
Второй обалдевает: "Почему?"
А первый ему на это резюмирует: "Ну, просто зелёный ещё недозрелый, я думаю!"
— И всё, сир?
— Ну, ты и лапоть, Лапий! Как и твоих два легиона — лапотники! Вы что — тупые? Небылиц не понимаете? Разве не смешно?
— Зная морфов — нет, сир!
— И кого нам подсунул, папик, а? — покосился в недоумении "младшенький" на декуриона. — Да я помру в походе от скуки с ними!
— Вдруг нам повезёт с иными двумя легионами, сир? — нашёлся с ответом Титаний.
Тараний не ошибся насчёт центуриона стражи. Выручил.
— Где тут север? А эти...
— Йети, сир.
— Да не перебивай, декурион! Я запомнил: они — морфы! За мной!
— Север там, сир, — повернул Тараний в нужном направлении голову "младшенькому".
— Ты что!? — вскричал Иб-ба-Рих.
— А что не так, сир? — испугался декурион.
— Чуть голову мне не свернул!
— Так ведь не свернул, сир.
— Смотри у меня, а то сам потеряешь голову... на плахе! Кхе-кхе... — снова перехватило дыхание у "младшенького".
— Вы часом не хворы, сир?
— Да я самый здоровый на голову во всей Империи! — напомнил "младшенький": является престолонаследником. — А не идиот!
Вот тут с ним могли поспорить многие. Да что там многие, когда все в лагере без исключения — тот же Тараний.
Лапию надоели склоки Иб-ба-Риха с декурионом, и он возглавил Северную Армию Армады, покидая лагерь с легионерами двух легионов под их шумок.
* * *
Северин. Северная Диктатория.
Не успел диктатор насладиться уединением после приёма халдея, его снова проведал магистр Северина.
— Никак соскучился, слуга? — предчувствовал диктатор: последует пренеприятное сообщение.
Магистр пал на оба колена, вместо одного.
— Дурное известие, сир!
Диктатор переменился в лице до неузнаваемости:
— Дальше!
— Трибуны, сир...
— Подробнее!
— Их изгнали из Гвардии, сир...
— Кто поспел? — выкрикнул на эмоциях диктатор, хотя уже знал ответ на собственный опрометчивый вопрос.
— Кесарь, сир. Ваш брат...
— Он боле мне не брат! Предатель! И я докажу его вину: затеял бунт — разжигает вражду! Ну, я ему...
— А с трибунами что же, сир? Как с ними быть — им в этой ситуации?
— Собираться здесь, подле меня, Иерарха Ордена в Северине!
— Уже бегу рассылать им ваше приказание, сир, — заторопился магистр поскорее скрыться, опасаясь получить взбучку от диктатора.
— Погодь, — застал его окрик в дверях. Магистру не хватило всего мига для избежания наказания, диктатор вернул его. А это дурной знак.
— Пущай оне и набирают рекрутов за деньги в наказание!.. Да командуют ими!
— Уже бегу, сир, исполнять вашу волю!
— Исчезни... — метнул диктатор вдогонку магистру первое, что подвернулось ему под руку. Предметом — первой необходимости (и важности) — оказалась статуэтка слухача.
И прежде чем диктатор осознал, какую глупость совершил, магистр избежал очередного наказания.
— Какой же я дурак! Идиот!! Кретин!!! — продолжил диктатор погром в покоях магистра, сокрушая и ломая всё, что только удавалось разбить и повалить.
Слыша это, магистр сообразил: нескоро сам изъявит желание предстать перед Иерархом Ордена, пока не получит благоприятное известие, например такое, которое заставит сменить диктатора гнев на милость.
* * *
Подземелье гномов. Катакомбы.
Мы позорно бежали, но ничего поделать с этим не могли. И бежали не от заклятого врага, а от разбушевавшейся стихии, устроив катаклизм едва ли не в планетарном масштабе. Да пока ещё толком сами не поняли, чего в итоге сотворили, но уже расхлёбывали последствия разыгравшейся трагедии.
Чем глубже мы уходили в лабиринты подземных пещер гномов, тем меньше трясло и случалось обвалов. Если поначалу завалы грозили погрести нас здесь заживо, то ныне замертво. На головы, то и дело, срывались сталактиты, и кое-кому из нас не поздоровилось прилично. У нас появились раненые на голову, а по сути пришибленные или недобитые. Я сам раз угодил под остаточное явление сталактита, когда в шаге от меня сверзилась одна такая глыба и задела волной развалившихся осколков размерами не все с булыжники, а и валуны. Но мне хватило и шального булыжника, отскочившего со звоном от шлема, иначе не сносить головы.
— Ты как, Чудак? — Желанна первой озаботилась моим здоровьем.
Затем Яр-Гонн, как ни странно, Удур-Аг и прочие атаманы с вожаками.
Сказать: как-то не очень — банально. Пришлось встать не без помощи моей ненаглядной донны и оскалиться имитацией улыбки для приличия, демонстрируя: меня ничуть не пришибло. Да и пришибить не могло, я ж по жизни такой — герой на голову. На неё и страдаю. Однако дальше со всеми иду.
Мы уже довольно долго бродим по подземельям, и выбираться на поверхность не спешим — там бушует стихия. А здесь... А что здесь — здесь у гномов всё в порядке — они строили свои подземелья на века, и рыли глубоко. Но как только ход стремиться вверх у нас возникают неприятности, возрастая в арифметической прогрессии.
Да прогресс — это довольно сложный процесс. И я поторопился тут с ним. Нет, огнестрельное оружие нам жизненно необходимо, но пользоваться им надобно с умом, и давать в руки тем, кто сможет должным образом обращаться с ним. Ведь не игрушка, может и своего обладателя убить, как нечего делать.
Нам тут тоже делать особо нечего, мы всё больше слоняемся, ну, на то и бродяги — бродим, а кажется: впустую и бесцельно.
Не выдерживаю и интересуюсь у Яр-Гонна: сколь долго нам тут ещё блуждать впотьмах? Когда, наконец, мелькнёт лучик света, и надежды, в конце нескончаемого туннеля тьмы?
Мелькнул, но не порадовал нас, напротив серьёзно насторожил и огорчил — в подземелья к гномам просочилась лава. А раз так, то, чего опасались, осуществимо. Нас тут может ей затопить, а не погрести заживо.
Делаем ход конём — и дальше уже бежим со всех ног, а не идём. И силы появились неожиданно, да и дыхание открылось — не скажу: второе, скорее третье или уже четвёртое! А давно сбился со счёта.
Никак заблудились?
Мой вопрос читается в моих глазах при взгляде на Яр-Гонна. Однако гном невозмутим. Да и где ж ты рассмотришь эмоции на его лице, когда он оброс бородой, точно морф шерстью с головы до лап.
Ещё надеюсь: всё обойдётся — не пропадём. Это же самое мне твердит гном, а затем и я твержу остальным бродягам при нас.
— Первый раз что ли!
А как будто увидели меня, узнав только-только, что я — Чудак!
Поиски, выхода из тупиковой ситуации, а не только арсенала гномов, продолжаются. Мы последовательно изучаем карту подземных лабиринтов катакомб. Экскурсия — что надо. И гид у нас подстать ей.
А один раз мне показалось: ожил один сталактит и...
Нет, то не был дракх. Дракха я, что ли не видел, когда вот его детёныш — при нас. А там какая-то хреновина, и как мне показалась: умеет каменеть и становиться незаметной, сливаясь воедино с ландшафтом подземелий.
Я рассказал о своих догадках Желанне с Яр-Гонном. Так они оба заявили мне: всё это домыслы.
Но не из-за страха! С этим я не могу согласиться! Хотя, наверное, мои глаза и впрямь выдавали меня. Вместо того чтобы щурить их, я наоборот раскрыл широко. Ведь для меня тут — если на то пошло — всё в диковинку.
Дальше идём, бредём, иной раз ползём, пробираясь там, где казалось бы и вовсе никогда не пробиться сквозь толщи горных пород, не до конца добытых жадными недомерками.
Беру на пробу образцы. Вдруг пригодятся в будущем? Ведь нисколько не сомневаюсь: у меня будет будущее, и пусть не таким светлым, но и тёмным, как сейчас, тоже сомневаюсь. Хотя по-прежнему беспросветно, как и настоящее.
Если бы не сталагмиты, давно бы брели в кромешной тьме по царству мрака и мне бы повсюду мерещились черти, бесы, да демоны, а моим спутникам та же живность, но на свой лад в этом мире, пугаясь гарганов с истуканами.
Я заинтересовался оными сущностями. Таковыми они со слов Яр-Гонна и оказались. А как мне показалось: именно гаргана и видел я, как недомерка сейчас, взглянув разок в глазок подзорной трубы на оружии, используемой мной в качестве оптического прицела для увеличения отдалённой вражеской цели.
Даже пальнул.
— Ты что, Чудак...
Такой и разэтакий — наехал Яр-Гонн на меня.
— А что? — заинтересовался я у него. — Коль снова видел эту сущность, как тебя! И на этот раз она не померещилась мне!
— А ну тя, Чудака! Что с тобой спорить... м-м-м... — замычал гном в бороду.
Да и флаг ему в руки, и барабан на шею вместо камня, и шарик из "аптечки" — в зубы, дабы не мучили глисты, а то он заскрежетал ими на меня.
Ну и я, как ни в чём не бывало, зарядил огнестрел очередным зарядом. Не дело, когда оружие простаивает без дела.
Кто-то ещё что-то из морфов сотворил, и также уверял на своём нелюдском наречии: видел окаменелое существо.
