Она была счастлива как никогда.
И прошлое наконец-то отступило. Пусть только на эту ночь, но отпустило, и на душе стало легко и радостно. Говоров целовал её, а она в какой-то момент совершенно глупо разревелась, правда, сквозь смех. Обняла его и снова улыбнулась.
— Что с тобой? — отчего-то шёпотом спросил Илья и большим пальцем провёл по её щеке, вытирая слёзы.
— Я счастлива, — шепнула она в ответ.
Говоров подпёр голову рукой, глядя на Ксению сверху.
В комнате царил полумрак, на полу стояла настольная лампа. Света она давала немного, но кромешную тьму разгоняла. И создавала таинственную и романтическую атмосферу. Была уже глубокая ночь, они лежали в постели, уставшие и довольные, и стойко боролись со сном. Не хотелось засыпать и впустую тратить время.
Но спать хотелось. Илья видел, что Ксения всё чаще моргает и к нему прижимается всё теснее. Посмотрел на неё немного, прикоснулся губами к её лбу, а потом перегнулся через кровать, потянулся к лампе и выключил свет.
Темнота Ксении показалась бархатной и тёплой. Илья вернулся к ней, и можно было снова к нему прижаться.
— Я очень хотел устроить тебе праздник, — также шёпотом проговорил Илья, чувствуя, как Ксения устраивается поудобнее у него под боком, и закидывает на него ногу.
— Это был праздник, Илюш. Самый лучший.
Он мягко погладил её по спине.
— Знаешь для чего?
— М-м?
Илья выдержал небольшую паузу.
— Для того, чтобы ты запомнила...
— Я за.. помню, — Ксения зевнула.
— Запомни, — рука Говорова поднялась выше и запуталась в её волосах. — Что я у тебя первый. А всё остальное забудь.
Она открыла глаза и почувствовала, как сердце больно сжалось, а горло перехватило. Оставалось только порадоваться, что темно...
Она промолчала, а Илья тихо осторожно пошевелился, потом закинул руку за голову. Он засыпал, а Ксения смогла только чуть-чуть отодвинуться, боясь его потревожить. Боялась, что он почувствует её слёзы, которые как по заказу потекли из глаз. Давилась рыданиями, уткнувшись в подушку, и дышала, как рыба, выброшенная на сушу, глубоко и беззвучно...
Следующий день получился несколько скомканным. Наверное, из-за того, что он был последним. Хотя утро прошло по плану, и всё, что Илья планировал на утро вчерашнее, воплотилось сегодня. Ксения сама приготовила завтрак, и они долго сидели за столом у распахнутого настежь окна, разговаривали, но о чём-то отстранённом, и Ксюша даже смеялась. А вот потом стало тяжелее. Уехали из дома, гуляли, и всё больше молчали. Сказать было нечего, а порой страшно, и от этого молчалось ещё лучше. Когда Илья звонил Ваньке, Ксения намеренно ушла. Не хотела ни видеть, ни слышать... Когда становилось совсем невыносимо, в такие мучительные моменты хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Хотелось остаться одной, чтобы Илья не мог видеть, как она мучается и выдавливает из себя очередную улыбку, а в следующую секунду становилось страшно от осознания того, что потом уже ничего не повторится. Что как только она покинет квартиру Говорова, то не вернётся туда больше. И к нему не вернётся.
Наверное, они встретятся, и не раз, и можно только надеяться на то, что со временем станет легче, и она сможет с собой примириться, принимать и переживать встречи с Ильёй спокойно. Она уговаривала себя, а когда становилось обидно на судьбу, смотрела на Говорова, но все надежды от себя гнала.
Он тоже мучился, ощущал неловкость и смущение, Ксения всё это замечала. Он не привык испытывать подобное, его, наверное, даже тяготили подобные чувства. Как-то неожиданно всё зашло очень далеко, и случайный роман, начавшийся под воздействием удивительных для них обоих обстоятельств, перешёл ту грань, за которой он ещё был случайным и необременительным. Иначе, почему так тяжело расставаться?
Ксения ни на что не надеялась. Она не ждала от Говорова ничего, не мечтала... Она прекрасно знала, что ничего не изменится. Что бы между ними не случилось, чтобы не обещали друг другу, и каких бы планов не строили, Илья женится на Свете. Потому что так правильно, потому что так честно и нужно. И Говоров сам это понимал, чему Ксения была рада. И всячески показывала ему, что и она понимает. Что ей не нужно ничего объяснять, уговаривать, бояться её дальнейших действий...
Она взрослая девочка. И не верит в сказки. Только иногда их читает.
Прощальный ужин, последняя ночь вместе.
Да и не было никакой ночи. Вечер в той же тишине и молчании, полумрак, чтобы не видеть выражение глаз друг друга, огонь в камине, и они, на полу у камина. Ксении даже это далось с трудом. Илья её целовал, а она цепляла пальцами ворс ковра.
Но не всегда ведь так тяжело будет? Всё проходит, даже самое плохое.
Там же на полу и уснули. Илья проснулся ближе к полуночи и Ксению разбудил, испугавшись, что она замёрзнет. Огонь в камине к тому моменту почти погас, и они перебрались в спальню. Илья обнял её, укутал одеялом, как маленькую и поцеловал в лоб.
— Спи.
Она кивнула, потому что сказать ничего не могла. Положила руку на его живот, а Говоров тут же накрыл её своей ладонью. И всё ждал, когда же Ксения заплачет. Чувствовал, что она дрожит, беспокойно возится и тихонько вздыхает, уткнувшись лицом в подушку. Он всё понимал, сам до рези в глазах таращился в темноту, не зная, что сделать. Когда Ксения затихла, осторожно отвёл волосы, которые упали на её лицо, и едва касаясь, провёл пальцем по её щеке. И сразу руку отдёрнул, испугавшись, что разбудит девушку. Зато обнял покрепче, прижимая к себе и чувствуя, как она обнимает его за талию и прижимает ноги к его ногам. Кажется, он никогда ещё не мечтал так сильно, чтобы ночь не кончалась.
А проснулся оттого, что хлопнула дверь. Илья снова уставился в темноту, потом потёр глаза, решив, что ему это приснилось. По привычке пошевелил рукой, чтобы прижать Ксению покрепче, и вот тут-то понял, что её нет. А под боком сгруженное одеяло.
Сердце сильно заколотилось, в первый момент захотелось вскочить и броситься за ней вслед, но удержался... Сел, прислушиваясь к нереальной тишине, потом потёр лицо рукой. Сильно. Взлохматил волосы. Усилием воли заставил себя лечь обратно и зло откинул от себя одеяло.
Всё закончилось.
Настырная... гордая девчонка.
...Ксения добралась до дома, когда уже начало светать. Выйдя от Ильи, по мобильному вызвала такси и через двадцать минут была уже дома. Очень раннее утро, дороги свободны, днём же езда по московским улицам превращалась в пытку из-за постоянных пробок. Вот только Ксении было сейчас не до этого. Замечала, что водитель постоянно косится на неё в зеркало заднего вида, но она упорно смотрела в окно и молча вытирала слёзы. А войдя домой, захлопнула дверь и без сил опустилась на стул. Сняла босоножки и ногой задвинула их под стул. Чувствовала жуткую усталость и беспомощность. Привалилась спиной к стене и закрыла глаза. Жутко хотелось спать... а через несколько часов надо было проснуться с новыми силами.
И начнётся новая жизнь.
10.
Проснулся Илья с гудящей головой. Это было неприятно, а главное — непонятно с чего. Боль была ноющая и назойливая, он даже некоторое время старательно искал в ящике кухонного стола таблетку, но так и не нашёл. Со злостью захлопнул ящик и включил кофеварку.
Ужасное утро... Сегодня всё с самого утра не так.
Остановился у окна и попытался отдышаться. Смотрел на город, который казался спокойным и безмятежным, поглощённым решением собственных проблем, и Илье очень хотелось выйти на балкон и заорать. Заорать так громко и сильно, чтобы каждый житель в этом огромном и бездушном городе понял, насколько он сейчас себя ненавидит. Наверное, впервые в жизни он себя ненавидел, за собственное малодушие.
Было безумно стыдно за себя...
Ещё совсем недавно он смеялся над собой, над своим везением, бравировал лёгкими успехами и сетовал, что всё так просто и удачно в его жизни, настолько, что даже скучно. Хотелось трудностей и свершений, чтобы доказать всем, что он не просто идёт по жизни смеясь, что он старается и за свою жизнь готов драться...
Наверное, кто-то там наверху его услышал — и вот они, трудности, можно и есть за что драться. А он? Он спасовал. В который раз побоялся принести близким разочарование, побоялся посмотреть в глаза отца и увидеть там упрёк и непонимание.
Илья долго и нудно в течение нескольких последних дней пытался найти место для каждого, и для себя тоже, но неизменно каждый раз приходил к одному и тому же результату. Что-то нужно было менять, причём срочно, резко и болезненно. Болезненно для всех. Или оставить всё как есть, но при этом признаться самому себе в том, что он трус, и отпустить от себя тех, кого отпускать не просто не хотелось, а было больно, потому что приходилось не отпускать, а отдирать от себя с кровью, болью и ненавистью ко всему окружающему. И принять верное решение было очень трудно.
На полочке в ванной лежала Ксюшина помада. Илья покрутил тюбик в руке, а потом сунул его в карман своего халата. И с минуту разглядывал его. Кажется, и от халата придётся избавиться, чтобы не вызывал лишних воспоминаний. Только вот, разве в халате дело?
Когда вышел из душа, обнаружил свою постель аккуратно заправленной. В первый момент замер, прислушиваясь к колотящемуся сердцу, а потом медленно расслабился, уловив с кухни звуки работающего радио.
А ведь на долю секунды сердце обожгла немыслимая надежда...
Оделся, посматривая на постель, потом вышел из спальни и снова остановился, чувствуя, как безнадёга наваливается с новой силой. На полу перед камином больше не лежало одеяло, которым они с Ксенией вчера укрывались, со стола исчезла бутылка из-под вина и бокалы, диванные подушки аккуратно расставлены по местам...
Когда она только всё успевает?
Говоров прошёл на кухню и остановился в дверях. Домработница, милая женщина лет пятидесяти, обернулась на него, выключила воду и заулыбалась.
— Доброе утро, Илья Константинович.
Пришлось улыбнуться ей в ответ.
— Доброе...
— Приготовить вам завтрак?
Илья покачал головой.
— Дайте лучше таблетку от головной боли.
Домработница присмотрелась к нему повнимательнее, потом кивнула. Илья всё-таки вышел на балкон, и вздрогнул от звонка телефона в кармане. Говорить ни с кем не хотелось, но сегодня выбора у него уже не было. Нажал на кнопку приёма и покорно проговорил:
— Здравствуй, мама.
— Илюша, ты ещё дома?
— Дома... а в чём дело?
— Как в чём? Ты собираешься ехать в аэропорт, встречать Свету?
Он закрыл глаза и беззвучно чертыхнулся.
— Конечно, собираюсь, мам. Уже собирался выходить.
— Ну, хорошо... — Мать помолчала, потом неуверенно спросила: — Илюш, что у тебя с голосом?
Говоров кашлянул в сторону.
— Ничего.
— Ты чем-то расстроен?
Мать даже по телефону всегда чутко улавливала его настроение. Но он старался зря её не расстраивать. Поэтому, как любящий сын, и в этот раз соврал:
— Нет. Просто голова болит.
— Илья, — начала Людмила Алексеевна с укором, а он разозлился.
— Я не пил, мама! Просто болит голова.
— Ты заболел?
— Может быть, — уклонился он от ответа.
— Только этого не хватало. Свадьба через четыре дня!
— Господи, мама! Ты можешь думать о чём-нибудь другом? — он сам не ожидал, что так некстати сорвётся. На другом конце провода повисло тяжёлое молчание, а Илья покаялся: — Прости.
— Илюш, что с тобой происходит? — тихо спросила мать.
Говоров потёр лоб и болезненно поморщился.
— Мам, прости, — повторил он. — Давай мы с тобой потом... А сейчас я поеду встречать Свету, потом на работу. Я, правда, не могу сейчас говорить.
Она спорить не стала, но по её голосу было понятно, что обеспокоена она всерьёз. Илья же её успокаивать не стал, его на это просто-напросто не хватило, выключил телефон и вернулся на кухню. Принял из рук домработницы лекарство. Залпом осушил стакан воды, запивая таблетку, и попытался отдышаться.
Кажется, его ломает, самым натуральным образом.
В шкафу был наведён идеальный порядок, Илья провёл рукой по вешалкам с одеждой, по выглаженным рубашкам, и понял, что ещё немного — и он проклянёт всё на свете. Надевая рубашку, повернулся к зеркалу, посмотрел на себя и встретил собственный мрачный взгляд исподлобья.
— Слабак, — сказал он сам себе, — и трус. Кому ты такой нужен?
Приходилось признать, что самоуважение поставлено под серьёзный удар.
Прежде чем выйти из квартиры, остановился на пороге гостиной и оглядел комнату. Когда он вернётся, не останется ничего, что ещё может напоминать о присутствии Ксении Степновой в его квартире.
...В аэропорт он успел вовремя. Света с радостным криком бросилась ему на шею и расцеловала.
— Как же я соскучилась! Илюш, ну посмотри на меня!
— Я смотрю, — он с трудом заставил себя улыбнуться.
— Соскучился?
Говоров кивнул.
А если просто ей сказать? Что нет у него сил, и смелости нет, и желания... Что ничего не выйдет, как ни старайся... Что дело даже не в любви... просто не получается...
Света счастливо улыбалась, потом покрутилась перед ним, демонстрируя новый наряд и ожидая похвалы. Он похвалил. Потом они шли к машине, Света держала его под руку, что-то рассказывала, а Илья чувствовал себя беспомощным. Щепкой в море: его качало на волнах, бросало из стороны в сторону, он то решался на важный шаг, находил важные слова, то его уносило обратно, в нерешительность. Настраивал себя на то, что вот сейчас Света закончит ему рассказывать об очередном своём приключении в Европе, о покупках, и тогда он признается... Она заканчивала, Говоров пугался, мысленно подталкивал себя... и в последний момент проглатывал слова. Задыхался, ненавидел себя и одновременно радовался, что сумел вовремя остановиться.
— Илюш, ну улыбнись! — Света пристегнула ремень безопасности, потом протянула руку и взъерошила его волосы.
Говоров передёрнул плечами.
— Я не могу, у меня голова болит.
— О-о, — со смешком протянула она, — не иначе как мальчишник был!
— Не выдумывай, не было ничего, — пробубнил он, выезжая со стоянки. — Домой?
— Нет, домой я не хочу, я совсем не устала. Поедем в офис. К тому же я договорилась с твоими родителями встретиться там.
Илья удивлённо посмотрел.
— Что?
— А ты не знаешь?
Он до боли вцепился в руль.
— Не знаю... Меня в известность не поставили.
— Ну не злись, наверное, Людмила забыла.
— Наверное...
В офисе царило непонятное веселье. Признаки этого самого веселья Говоров заприметил ещё внизу, в холле. Охранник встретил их странной глуповатой улыбкой, а над стойкой охранника болтались три разноцветных воздушных шарика. Илья непонимающе уставился на них, растерянно моргал, а потом Света втащила его в лифт.
Он привалился спиной к стене кабины и дёрнул ворот рубашки, словно ему было нечем дышать.
Света подошла и обняла его, прижалась щекой к его груди, а Говоров неожиданно задохнулся от запаха её изысканных духов.
— Я так по тебе соскучилась... Обрати на меня внимание, пожалуйста...
