Младший. В тени отца

Пожалуй, впервые я мог верить ей на сто процентов — эта история в отчете Циркуля фигурировала как один из возможных мотивов для дальнейшей террористической деятельности Лили. И тогда понятно, почему мне она назвалась Юлей — скольки-то-юродную сестру так и звали.

— Давай спать! — зевнула подруга, — У тебя завтра тяжелый день. Надо сил набраться.

Спозаранку жилой этаж оккупировала баба Шайда, приведя с собой кучу знакомых и незнакомых соседок. Сначала женщины долго и слезливо мне сочувствовали, а потом развели суету. Своей подготовкой к печальному мероприятию они заняли все свободное пространство, уже вскоре выжив меня в закрытую лавку. Ближе к одиннадцати подтянулся Рустам, поразив необычайно респектабельным видом. Разглядывая преобразившегося охранника, с изумлением отметил, что он не намного меня и старше — борода, которую он сегодня утром кардинально сбрил, раньше добавляла ему лет десять, тогда как сам он едва ли разменял четвертый десяток. Ровесник Санни, плюс-минус год. И даже симпатичный: не красавчик, но без буйной растительности на лице ему явно было лучше.

— Поехал я, часов в шесть вернусь.

Выдал ему копию свидетельства о смерти и денег на дорогу. Потоптавшись, охранник поднялся переговорить с бабулей, а потом вышел на улицу снова через магазин.

Только успел настроиться подремать за конторкой, как зазвонил звонок. Ожидая увидеть на пороге забывшего что-то Рустама, распахнул дверь, но наткнулся взглядом на Хака.

— Скорбим? — незваный гость оттеснил меня с порога, по-хозяйски ввалившись в заставленный рухлядью зал.

— Не работаем сегодня, — хмуро начал я его выпроваживать.

— И завтра не будете, — не смутился молодчик

— Хак, не работаем! — ссориться с ним настроения не было — ни на что вообще настроения не было, в том числе и заниматься хоть какими-то делами.

— Помянем Креста? — неожиданно предложил мужчина, выставляя на прилавок литровую бутыль мутного пойла.

— Помянем, — вдохнул, соглашаясь.

Про себя я давно выяснил, что являюсь осторожным трусом, не склонным ни к авантюрам, ни к приключениям. Если честно, то чуть ли ни с самого начала путешествия мне хотелось вернуться в наш старый дом в Николаевске и зажить той тихой спокойной жизнью, против которой я так выступал два года назад. Увы... Зато после всех приключений распивать неизвестный напиток из рук вора при всем показном смирении проходило у меня по графе "идиотизм", поэтому выставил напротив самогона заныканный под стойкой для особых клиентов коньяк. Зимняя утрата пояса с деньгами и чемодана с приличными шмотками после глотка чего-то подобного "за Рождество" еще не выветрилась из памяти. Не думаю, что Хаку интересны копейки, лежащие в кассе, но кто за него поручится? Я — точно нет.

К тому же настораживал его собственнический взгляд на товар, на обстановку... и на меня. Складывалось ощущение, что они с бабой Шайдой родственники — та тоже в последние дни почти не скрывала хозяйских замашек. Ни квартира, ни лавка не являлись моими, но ёпта! Дядю Жору еще похоронить не успели!

Выпили, не чокаясь, каждый свое, помолчали. Визитер, если его и покоробила моя демонстративная недоверчивость, виду не подал.

— Разговор есть.

— Догадался.

— Видишь ли, Кефаль, — от прозвучавшего прозвища я вздрогнул, что не укрылось от внимательного взора моего визави, — У нас с Крестом были свои дела, "скромный гешефтик", как он любил выражаться.

Пожал плечами. Покрутившись здесь несколько недель, я быстро понял, что дядя Жора никак не мог держаться на плаву за счет легальной торговли.

— У старика остались внучка и внук, но ты ведь не он? — обвиняюще ткнул он в мою сторону пустым стаканом.

— С чего ты взял?! — неудачно выразился я, имея в виду, что никогда и не пытался выдать себя за наследника антиквара.

Но Хак понял мое возмущение по-своему:

— Видел снимок. Крест о своей семье говорить не любил, но у меня перед ним имелся должок, в счет которого пообещал за его наследниками присмотреть, тогда-то я его историю и узнал. Дочку он с поварихой на поселении прижил, баба та умерла давно, девку его ее родня вырастила. Он, когда осел здесь, вроде как к дочке сунулся мосты наводить, но она его даже на порог не пустила. Я, говорит, честная капитанская жена, катись-ка ты, дядя, в ту дыру, откуда вылез! У Креста своего гонору хватало, навязываться не стал, но из виду ее не терял. А нынче осенью привез он дочкину дочку, внучку то есть, потому как честность капитанской жене боком вышла: муженек-то ее руки распускать любил, отбил по пьяни бабе все нутро, да так, что сколь ни лечилась, а так и не оклемалась, даже когда самого офицерика не стало. Маруську Крест потом в пансион сплавил, потому как многие тут на нее облизываться стали: девка скромная, уважительная, с приданым. А вот внучка крестовского в глаза никто не видел — он где-то в столице учится, мамку даже хоронить не приехал. Но Крест мне его карточку показывал, когда обещание стряс. Ты на него не больно-то похож.

— Рустам говорил, что дядя Жора как раз внучке все завещал. Сам я завещание не видел, поэтому что слышал, то и повторяю.

— Рустам — это Чирей, что ли? — презрительно уточнил Хак.

— Не знаю. Рустам и Рустам, охранник дяди Жоры, с которым вы постоянно при мне цапаетесь. Мирзоев его фамилия, если тебе это что-то скажет.

— Чирей! — подтвердил мужчина, — Только заруби себе на носу — это не мы с ним цапаемся, а я его воспитываю. Не дорос он, чтобы на меня рот разевать!

То, что Хак намного сложнее, чем пытается временами казаться, секретом давно уже не являлось. Даже то, что он прекрасно изъяснялся почти литературным языком, не "мыкая", "экая" и не переходя через слово на блатной жаргон, как многие клиенты дяди Жориной лавочки, уже не давало поставить его в один с ними ряд. Это поначалу я принял его за телохранителя Мурзы — чем-то его повадки моих прошлых надзирателей напомнили, но кто-то из моих покупателей — не помню кто — намекнул на его высокое положение в казанской мафии, а Рустам потом неохотно подтвердил. Поэтому сейчас принял высказывание Хака без возражений:

— Как скажешь.

— А знаешь, это ведь Чирей пустил слух, что ты внук Креста, — вор пытливо посмотрел на меня, оторвав взгляд от наполняемого стакана. В результате рука дрогнула, и потеки сивухи пролились на подлокотник дивана, на котором он развалился. Хотел было возмутиться — диван выставлялся на продажу, а потом мысленно махнул рукой — не своё, плевать!

— Могу только сказать, что ни о чем подобном не просил, не намекал, и мы это никогда с ним не обсуждали. И от тебя сегодня впервые услышал.

— А вот это плохо, потому что не думал же ты, что кто угодно с улицы может прийти и начать распоряжаться на нашей точке?.. — картинно приподнял бровь мужчина.

Про себя сердито сплюнул — не думал! В который раз ни о чем не думал! Верю всем на слово, словно собственной головы на плечах нет! Не зря отец ко мне надзирателей приставлял, ой, не зря!

Со злостью замахнул оставленный на дне бокала коньяк и попытался оправдаться — это себе я мог признаваться в дурости, а выглядеть таким в чужих глазах не хотелось:

— Дядя Жора мне не чужим человеком был, к тому же здорово выручил, когда черная полоса началась, вот и решил ему добром за добро отплатить. Не знал тогда, что инсульт в его возрасте необратим. Точнее знал — доктор сразу сказал, но не верил. И потом мне Рустам сказал, что так лучше будет, я в ваших порядках не разбираюсь.

— Что-то многовато Чирьяковых хвостов в этой истории торчит... — задумчиво произнес Хак, делая глоток. А я мысленно с ним согласился — многовато.

— Мурза сейчас считает тебя Крестовским внуком, специально заходил на тебя посмотреть. Но когда он поймет, что ошибался, а ошибаться он не любит... — подручный криминального босса сделал многозначительную паузу.

— Убьет?

— Зачем так сразу — убьет? Переломают тебе в темной подворотни руки-ноги, и живи себе дальше.

— Хорошая перспектива, ёпта!

— Давно хотел спросить — что за "ёпта"? — свернул с темы Хак.

— Руна, — смущенно ответил на его вопрос, — Обозначает условие "или-или". Развилка. Зато звучит как ругательство.

— Угу, — кивнул собеседник, принимая мое прозаическое объяснение, — Я-то думал! Я тоже, бывает, "развилкой" ругаюсь. — И выдал совершенно непечатное.

Черт! До его тирады слово "развилка" было для меня ясным и однозначным, обозначавшим нейтральную логическую функцию. Теперь же, чувствую, до конца жизни даже при составлении простейших цепочек постоянно буду вкладывать в невинное условие новый смысл. Да и ругаться теперь этим словечком резко стало неловко. Ёпта!

Но что-то я отвлекся, когда передо мной стоят вопросы поважнее будущего предположительного смущения.

— С чего вдруг такая благотворительность? — додумался я поинтересоваться спустя небольшое время. В сложившейся ситуации Хаку совершенно необязательно было просвещать меня о возможном неудовольствии его босса.

— Видишь ли, Кефаль... — и в ответ на новый пробежавший по моей спине табун мурашек проницательно заметил, — или правильнее Кефаль-младший? Юниор, как любят выражаться в европах?

— "Джуниор", — машинально его поправил, продолжая глядеть исподлобья.

— Джуниор?.. Не, мне "юниор" больше нравится. Наливай свой клопомор, такие дела на сухую не чирикают.

Пришлось нацедить себе новую микродозу.

— С Крестом, как я уже говорил, у меня имелся "гешефтик", поэтому общался я с ним чаще других, хотя великими корешами мы не были. В свои секретики Крест меня не посвящал, про семью-то узнал из-за должка своего. Но как-то раз старик наплел о некоем друге юности — Кефали... смекаешь, к чему клоню?

— Пока нет.

— Жаль. Но остальное я дам только под слово.

Слово и слово на слух звучало одинаково, но интонацией вор выделил правильное значение — он хотел от меня клятвы, как от мага.

— Нет, — с ходу отмел его предложение, даже не выслушав.

— Тебе не дорога жизнь? — подобрался Хак, явно не ожидавший категоричного отказа. По его сценарию я, наверное, должен был сейчас пуститься в расспросы, уточняя условия.

— Нет, потому что нет. Ты просто не знаешь, чего просишь.

— То есть факт, что ты можешь его дать, ты не отрицаешь...

Рука потянулась дать себе по губам, а толку-то? Проговорился, ёпта! Еще б фонарь на лоб вывесил! Волна гонений на магов никак не желала утихать, наоборот — ширилась. Ищейки государя-наследника уже начали перетряхивать мелких кустарей, не имеющих даже "вуали", чего уж говорить о тех, кто имел полсотни единиц и выше!

Затравленно сжал кулаки, но всласть поистерить не получилось — внутри меня подняло голову другое чувство: то самое, что я называл гордостью, а отец Никодим, преподававший в нашей гимназии "Слово божие" — гордыней. Кто есть сидящий передо мной мужчина, хищно торжествующий сейчас от загнания меня в угол? Обычный бандюган, чуть поумнее других, чтобы уже не воровать самому, и только! А я романтикой каторжного братства так и не смог проникнуться, пусть и варился в ней последние месяцы — не после Рождества, когда на собственной шкуре ощутил все "прелести" положения жертвы, лишившейся последнего. И как бы Хак ни притворялся добреньким и сочувствующим, он ничем не лучше забулдыг, поживившихся за мой счет.

Охваченный поднимающимся гневом я начисто игнорировал факт, что и приютивший дядя Жора-покойничек не праведным трудом свои капиталы нажил, и что папаня мой в юности нимб не носил, да и сам я, исправно поставляющий ворам их воровской инструмент, тоже не мог претендовать на звание законопослушного гражданина. Моя ненависть сконцентрировалось на одном-единственном персонаже, в данный момент небрежно качавшем пустой стакан между пальцами.

И это ничтожество мне угрожает?

Мне?!

Артефактору! Папа учил на совесть, а его многолетняя школа что-то, да значит! Не обратился бы ко мне казненный зимой "мистер Дед", если бы смог получить помощь у признанных авторитетов.

Магу! Не самому сильному, но уже и не простачку. И сидящего передо мной мужчину я могу прямо сейчас прикончить несколькими десятками способов — от самых кровавых до незаметных.

Дворянину! Как бы ни добился своего титула отец, но его наличие у него никто и никогда не оспаривал. А по матери я вообще происходил из старого княжеского рода.

И даже если считать по понятной Хаку преступной иерархии, то, как побратим и сообщник преступника номер один, в глазах закона я стоял намного выше его.

Я устал бояться, я устал прятаться, и, видимо, шантаж Хака стал последней каплей, в голове зазвучал голос матери из почти стертого воспоминания: "Осанка, Петя! Следи за спиной!" Повинуясь внутреннему замечанию, плечи начали расправляться, а в голосе появились ленивые интонации, присущие Санни:

— Чтоб ты знал, мой милый друг, — на обращение Хак дернулся, но замер при виде подкидываемого на ладони сгустка тьмы (на самом деле совершенно безобидная штука, но смотрелась даже страшнее, чем огненные лезвия), — Для дачи слова требуются очень веские предпосылки. Твои смешные угрозы на них не тянут.

— ...! — смачно помянул вор недавно прозвучавшую "развилку", как завороженный следя за игрой тьмы на моей ладони, — Думал же!..

— Думать полезно! — назидательно произнес я, заставляя шарик мрака размыться во вращающееся лезвие, отчего на лбу моего собеседника появились капли пота, — Хотя, знаешь, идея насчет слова мне нравится... — Хак недоуменно оторвал взгляд от плода неудачного эксперимента и уставился мне в глаза, — Что?.. Ты думал, только маги могут его давать? Разочарую, простые люди тоже способны, в чем лично ты сейчас убедишься...

Просто не получилось — рядом с ухом просвистел нож, в последний момент отклоненный защитой. Папа, спасибо! Прилетевшая ответка вору не понравилась.

Итог встречи: минус один стул и десяток фарфоровых кошечек в торговом зале, осколки от которых теперь мерзко хрустели под подошвами. И еще кавардак, по которому прослеживались петляния Хака. К счастью, дверь в квартиру надежно изолировала шум, и мне не пришлось в разгар "процесса убеждения" отвлекаться на визги занимавшихся подготовкой к похоронам старух, а то мог упустить гада — метнувшись от первых выпущенных техник, Хак почти успел добраться до выхода. Вот только не учел, что с дверью я недавно вдумчиво поработал на предмет доступа. Основная защита шла от вторжения со стороны улицы, но и изнутри кое-что интересненькое имелось — что бы Санни ни говорил, а воображение у меня очень хорошо работает!

Формально дача слова — деяние сугубо добровольное. И многие ошибочно полагают, что обязательным условием является наличие магии у дающего, я сам так долгое время считал до некоторых разъяснений Василия. Начитанный брат-побратим просветил: есть исключения, при наличии достаточной силы у принимающей стороны и особой истовости клявшегося, магия могла зафиксировать слово немага.

С первым проблем не наблюдалось — даже "вуали" хватило бы, а у меня как-никак уже "мантия" имелась. Со вторым... задыхающемуся в пылевой удавке Хаку очень хотелось жить. Он до последнего не верил, что я всерьез, что у меня хватит духу, и где-то был прав — на пятом раунде угроз концентрация дрогнула, никогда еще я не удерживал одну и ту же технику столь долго. С трудом затянув петлю обратно, я почти решил, что все же проще прибить отчаянно тянущегося ко мне сильного противника и отправить проверенным путем "смотреть на Дюка из-под люка". Обошлось, той вспышкой сопротивление закончилось, при назначенной мною последней попытке Хак судорожно засипел: