Путешествие с дикими гусями

Стоял сентябрь, погода была мягкая. Но сюда, под землю, не заглядывало солнце, которое могло бы согреть бетонное нутро. Я не мог различить даже собственных рук, хоть и чувствовал их ледяное прикосновение к собственной коже. Казалось, без света я исчезаю. Истончаюсь, не чувствуя собственных границ. Я сел на корточки и обхватил себя руками, чувствуя, как с каждой минутой из тела выходит тепло, а с ним и жизнь. Меня трясло, так что я стукался спиной о металлический край чего-то, невидимого в темноте, но мне было уже все равно.

Самое жуткое, что я не знал, когда меня выпустят. Вдруг Яну взбредет в голову продержать меня тут весь день? Вдруг он обо мне вообще забудет? Что, если я окочурюсь в холоде и темноте, и мой труп просто прикопают в саду, как отчим когда-то зарыл в парке моего щенка? И будут из меня расти помидоры... А может, тело просто оставят здесь? В назидание провинившимся. Тут такой колотун, что оно не сразу начнет гнить.

В общем, когда люк над моей головой наконец распахнулся, и глаза резанул острый, как нож, свет, я был готов. На все, лишь бы только выйти отсюда.

— О, похоже Денис-пенис дошел до кондиции, — раздался сверху голос Саши. Сквозь слезы я видел его расплывчато — сидящий на корточках темный силуэт. — Ну что, хочешь, чтобы я тебя выпустил?

Я проквакал что-то утвердительное, поднимаясь на дрожащих ногах.

— Значит, хочешь. Только вот это хозяину решать, котеночек. Думаю, пора тебе снова с ним потолковать.

По пути наверх я споткнулся и чуть не расквасил себе нос — ноги почти потеряли чувстительность. Потянулся за валявшейся на полу одеждой, но Саша меня остановил:

— А вот это еще рано.

"Блин, что теперь-то?" — чуть не взвыл я, плетясь за охранником.

Мы зашли в зал, и дыхание у меня перехватило от дурного предчувствия. Перед рассевшимся на диване Яном стоял Шурик: заплаканный, с красным опухшим лицом. На меня мальчишка даже не посмотрел — уставился в пол, теребя подол великоватой футболки.

— Ну как, остыл? — хозяин окинул меня оценивающим взглядом. — Или еще с кем-нибудь пободаться хочешь?

Я только мотнул головой.

— Вот и хорошо. Ты мне тут, кстати, идейку одну подкинул для пятничного шоу, — Ян кивнул на Шурика и кинул в рот горсть соленых орешков — на столике рядом стояла вазочка. Ссыкун хлюпнул носом. Я непонимающе перевел глаза с него на хозяина.

— Из вас хорошая пара получится. Для номера, — Ян захрустел орешками. — Репетировать вы уже начали, хоть и без разрешения. Остается продолжить.

— Под нашим чутким руководством, конечно, — хихикнул Саша.

Если раньше мне было холодно снаружи, то теперь мороз продрал изнутри.

— Я это... я же сказал, мы ничего не делали! — мне казалось, я кричу, а получался какой-то беспомощный хрип. — Шурик вообще не виноват! Он же маленький. Я бы никогда... Я не буду...

— Не буду?!

От рева Яна Ссыкун вздрогнул и вжал голову в плечи. Я испугался, что он описается прямо тут, на свежевощеном паркете.

— Может, тебе назад в подвал захотелось, а?! — орал литовец, плюясь орешками. — Это я быстро могу устроить. Только на этот раз ты до самого вечера там просидишь. Или нет, у меня есть мысль получше! Что если мы твоего пупсика туда засунем? — он ткнул пальцем в Шурика, у которого от ужаса по лицу катились крупные прозрачные слезы. — А?! Кажется, ты сказал, он один спать боится? Вот и поспит там в темноте и с крысами. Саша, давай!

Лысый шагнул к мальчишке. Шурик отшатнулся, повернулся ко мне и умоляюще заглянул в глаза.

— Пожалуйста, Денис, — прошептал он. — Пожалуйста, — и опустился на колени.

Ян выгреб из вазочки новую гость орешков. Саша подтолкнул меня в спину. Если бы поблизости была бутылка с жидкостью для чистки унитазов, я бы опрокинул ее прямо в горло. Если бы рядом с вазочкой лежал нож — вонзил бы его себе в грудь. Но все, что я мог, — это закрыть глаза.

Бандерас. Дания

Ник жил в трехэтажном панельном доме. Окрестности тонули в туманно-морозной дымке, но такие районы всегда выглядят примерно одинаково — что в Берлине, что в Гамбурге. Различие только в степени обшарпанности зданий и количестве граффити на стенах. Тут было ничего, чистенько.

— Давай бегом, — позвал меня Ник уже на полпути к подъезду. — Мы и так опаздываем!

Я сообразил, что все еще столбом стою у машины, прижав к груди пакет с вещами.

"Блин, Денис, соберись, — уговаривал я себя, трусцой догоняя студента. — Никто не собирается тебя тут запирать. Это же Ник! Ну!" Но глаза на автомате обшаривали окна последнего этажа — огромные, панорамные. Есть ли там жалюзи? Или глухие шторы?

Мы вскарабкались по лестнице на самый верх. Чем выше поднимались, тем медленней я полз со ступеньки на ступеньку. Понимал, что это бред, но поделать ничего не мог. Хорошо хоть студент ничего не заметил — возился с замком.

— Черт, давно пора было заказать новый ключ, — ругался он под нос. — Только поди со стипендии то... Такую цену ломят, будто их из золота делают!

Наконец в замке что-то щелкнуло и подалось. За дверью сердито затявкало, заскребли по дереву изнутри когти. А я и не знал, что у Ника есть собака!

— Это Бандерас, — объяснил он, поворачиваясь ко мне. — Надеюсь, ты не боишься...

Если бы я боялся, был бы уже поздняк метаться. Бородато-бровастая мордочка высунулась за дверь, толкнула, и вот уже все длинное мохнатое тельце принялось выплясывать странный танец вокруг ног хозяина. Песику наверняка очень хотелось вспрыгнуть на задние лапы, чтобы стать поближе к обожаемому человеку, но он не мог: одной лапки не хватало. Бандерас оказался инвалидом.

Странно, но смешная хромая собака будто приоткрыла мне что-то в Нике: словно я повернул фотографию под другим углом, и изображение вдруг стало трехмерным. Этот панковатый парень был добрым не только по отношению ко мне. Он, видно, вообще такой, по жизни. Один из тех, кто подбирает замерзших воробушков и голодных котят. А теперь вот он подобрал меня.

Тут я обнаружил, что уже стою в тесном коридоре. Пес на меня внимания почти не обратил. Быстро обнюхал штаны, вроде как для галочки, и поскакал за Ником в комнату. Я снял кеды и пошарил глазами в поисках тапок. Ладно, будем ходить в носках. Привычные уже.

Ник метался по залу, как хохлатое торнадо. В одной руке у него болтались носки, в другой — поводок.

— Один в душ, другой — гулять с Бандерасом. Выбирай, — он застыл передо мной с выражением вселенской муки на лице. Трехногий пес тявкнул, услышав свое имя.

— А можно я просто тут посижу, — я стрельнул глазами в сторону мохнатого от собачьей шерсти дивана.

— Не можно, — тряхнул хохлом Ник. — Мы должны быть у родителей Магды через, — он глянул на часы, — двадцать пять минут. А тебе еще переодеться надо.

— Я чистый, — вздохнул я. — Но у меня стресс.

— У меня тоже, — признался Ник. — Только от подъезда далеко не отходи. Дверь можешь не запирать, — и убежал в ванную, прижав к уху телефон.

Вот она, сила любви.

— Ну что, пойдем писать, инвалид? — я помахал поводком перед носом Бандераса.

Пес зарычал, показывая мелкие зубы. Хм, непредвиденное препятствие. Может, приманить его на что-нибудь съедобное? Мой взгляд заметался по комнате, но не обнаружил даже завалящей печеньки. Зато наткнулся на фотки в красивых серебристых рамках. Красотка с уверенной улыбкой до ушей и косо выстриженной челкой — явно Магда. Вон как на Нике повисла всем пухлым тельцем. Да, буфера у нее ничего. Но между передними зубыми дырка. Я бы с такой дырищей так не лыбился. А это на лбу что за пятно? Точно, прыщ. Хоть бы челку в другую сторону зачесала, чмошница. Не понимаю, чего только Ник в ней нашел? Разве что двенадцать блюд... и то постные!

Стоп! А это еще что такое? Прямо под полкой с фотками? Белый конверт, прилепленный скочем посреди темного телеэкрана. Ум-м, либо Ник никогда не смотрит ящик, либо... смотрит, и кто-то решил что именно там будет самое видное место.

Я отлепил письмо и заглянул внутрь. Так, все по-датски, да еще прописью, вообще нефига не разберешь. Только подписано четко: "Магда". Я задумчиво постучал листком по подбородку. Вдруг это что-то важное? Даже срочное? Ага, типа "Дорогой, не забудь купить молока". Или "Счастливого рождества, зайка". А Ник, между прочим, моется.

Я покосился на Бандераса. Пес взобрался на диван и улегся там, всей своей позой словно показывая: "Попробуй меня сдвинуть, чужак, и я отведаю твоей крови". В принципе, я мог бы переодеться, чтобы не тратить время зря, но вот незадача: пакет с покупками валялся прямо под боком инвалида — я сам его туда поставил.

Вздохнув, я поплелся на поиски ванной. Нашел нужную дверь по шуму воды и плеску. Постучал. Постучал еще раз:

— Ник?

Внутри что-то грохнуло, покатилось, выругалось не по-русски. Ага, выходит, студент все-таки умеет материться?

— Что случилось, Денис? — это он мне через дверь. Голос уже спокойный и очень педагогичный.

— Тут это... — я повертел в руках конверт, — Бандерас не хочет гулять идти.

— Он всегда хочет, — раздраженно донеслось изнутри. О, похоже я начал доставать мистера Ангельское Терпение. — Ты ему поводок показал?

Да показал я ему гребаный поводок. Чуть по носу им не шлепнул.

— Может, он именно со мной идти не хочет? — уточнил я через дверь.

— Он со всеми гуляет, — гаркнул в ответ студент.

Спасибо, ты помог мне осознать глубину собственной ущербности.

— Значит, я что-то делаю не так! — рявкнул в ответ я. — Или пахнет от меня... зэками. И вообще, тебе тут письмо!

Я сунул конверт в щель между дверью и косяком и потопал на кухню. Искать печеньки Скуби Ду для трехногого монстра. Судя по раздававшимся за спиной звукам, студент-таки вылез из ванной. Тем лучше — вот пусть и выгуливает своего Джеймса Пи Салливана сам.

Стащив из вазочки большое красное яблоко, я принялся за инспекцию холодильника. Да, молоко купить явно было необходимо. Все остальное, пожалуй, тоже. По ходу, Магда пожертвовала все продукты в пользу бездомных... или извела на те самые двенадцать блюд. Кстати, когда поедем-то? Мой желудок к ужину уже давно готов.

Тут я вспомнил, что так и не переоделся. Ник наверняка убьет меня за задержку! Метнулся в зал. Есть в жизни счастье, пес куда-то убрался. Наверное студент все-таки повел его гулять. Странно только, что я их не услышал. Может, они как-то в дверь прошмыгнули, пока я стоял жопой кверху с башкой в холодильнике?

Я стал обшаривать комнату в поисках ножниц — бирки с вещей срезать. Ничего не находилось. Может, в спальне? Я сунулся в приоткрытую дверь и остолбенел. Ник сидел на кровати в одном полотенце, обхватив голову руками. На ковре у его ног валялся знакомый конверт. Рядом пристроился Бандерас. Длинный розовый язык лизал голень хозяина, но тот не обращал на пса никакого внимания.

— Э-э, Ник? — Почему-то у меня возникло предчувствие, что ножницы мне уже не понадобятся. — Что-то случилось?

— Денис? — студент поднял голову. Взгляд у него был такой, будто он только что вернулся из другой вселенной.

— Что случилось? — повторил я, заходя в комнату.

Бандерас оторвался от своего важного занятия и глянул на меня с укором.

— Магда... — Ник кашлянул, провел ладонью по лицу, возвращая ему нормальное выражение. — Ужин отменяется. В общем, это даже хорошо. Не надо никуда торопиться. А рождество мы отметим сами. Вдвоем. Заказывать еду, пожалуй, поздно. Да и дороговато. Но мы что-нибудь приготовим, да? Ты любишь тунца?

Студент и дальше гнал пургу в том же духе, а я осмотрелся по сторонам. Так, дверцы встроенного шкафа распахнуты. С одной стороны тряпки Ника. Вторая — пуста. Одни вешалки болтаются. На обоях над кроватью — гвоздик и светлое пятно. По ходу, еще недавно тут что-то висело. А вот стеллаж с сидюками и фильмами. На половине полок — одна пыль полосками. Такое мы уже проходили. Диагноз ясен.

— Она ушла.

Это был не вопрос. Это было утверждение. Ник заткнулся и кивнул. Хорошо держится, настоящий мужик.

— Из-за меня.

Тоже утверждение.

— Что?! — Ник подхватился с кровати, подошел ко мне, взял за плечи.— Денис, ты чего? Причем тут... Не смей думать так, слышишь? — он заглянул мне в глаза. — У нас и раньше были проблемы. Ссоры. А тут меня не было несколько дней и...

— Значит, все-таки из-за меня, — кивнул я и отвернулся. Все как всегда.

— Да нет же, глупый! — Ник осторожно тряхнул меня. — Магда написала, что у нее было время подумать. Она убедилась, что работа для меня важнее, чем ее любовь. И поняла, что не хочет всегда быть на втором месте.

Что я говорил?! Я снова все испоганил! Сглаз на мне что ли, причем заразный? Все, ну просто все люди, которые были мне дороги, уходили, бросая меня одного. Сначала мама. Потом Игорь. Кит и Ася. Список можно продолжать... И вот, стоило Нику связаться со мной, его бросает любимая девушка. Это как?! Разве не судьба?!

— Денис, послушай, — не отставал Ник, пытаясь поймать мой взгляд. — Может, это и к лучшему. Магда... Они никогда не понимала, как важно для меня то, чем я занимаюсь. Как я могу брать работу на дом. Как могу срываться куда-то в выходные или праздники. Как могу ночами не спать, потому что беседа с клиентом не идет из головы, и я прогоняю в уме варианты: все ли я сделал, чтобы помочь этому человеку? Не упустил ли какие-то возможности? Понимаешь, она парикмахер. Нет, я ничего плохого об этой профессии не хочу сказать, но... Она стоит в салоне с девяти до четырех, а потом идет домой. И все — тут для нее работа заканчивается. А я так не могу. Хотя в университете говорят, что так и надо. Беречь себя, чтобы не перегореть. Чтобы не вовлекаться эмоционально. Но я не могу не вовлекаться... — Ник сбился, тряхнул головой и отпустил наконец мои плечи. — Наверное мы просто не подходили друг другу. Ты что?

Тут я сообразил, что пялюсь на парня, не моргая, и, кажется, с открытым ртом. Захлопнул челюсти.

— Ничего. Я просто... в душ, — я сбежал в коридор и крикнул уже оттуда. — Мы же уже не торопимся, так?

Мылся я долго и тщательно. Вон, даже собака почуяла, что от меня тюрягой несет. А тут гель для душа "Миндаль с коксовым молоком". Самое оно. Главное, Нику нравится. Он и так уже из-за меня натерпелся. А тут еще и девушка от него свалила. Еще бы. Разве ей такой бонус, как я, нужен? Но кое-что все-таки у меня есть. Кое-что, что любят взрослые. И что я умею лучше всего. В конце концов, за все в жизни надо платить — это я усвоил прочно. А от Ника я уже получил столько... Не за красивые же глаза он стал со мной возиться? Тратить свободное время, деньги, нервы. Вон он, вместо того, чтобы с Магдой своей разобраться, меня собирается в праздничный вечер развлекать. Значит, ждет чего-то. Просто слишком воспитанный, чтобы сказать об этом. Или не хочет меня принуждать. А меня принуждать незачем. Я сам могу. Могу сделать так, чтоб Нику стало хорошо.

Я вылез из кабинки, протер запотевшее зеркало. Ничего так видос. Синяков не видно, если не присматриваться. Волосы торчат ершиком, но это даже симпатично. Взял полотенце поменьше, обернул вокруг бедер. Сойдет. Высунулся за дверь. Ага, из кухни гремят кастрюли, и вытяжка шумит. Пошлепал туда.