Все было хорошо, но... на них смотрели. Сначала, сразу после того, как они сошли с транспорта на воздушной пристани в центре города, Вайс думала, что это из-за биконской формы. Студенты-Охотники, конечно, приезжали в Вейл каждые выходные, но пара сотен человек на такой огромный город все-таки слишком мало, чтобы они успели примелькаться. После того, как Куру затащила ее в этот убогий магазинчик, Вайс еще какое-то время дергалась, думая, что все смотрят на нее и этот шепоток за спиной — тот самый: ядовитый и ползучий, истово ненавидимый и отвратительный.
Очень скоро она поняла: смотрят не на нее. Смотрят на Куру.
Когда они сели в автобус, напарница зачем-то потянула ее в самый конец, хотя по пути еще были свободные места. На следующей остановке в автобус села целая толпа, а следующей — еще столько же... но рядом с ними так никто и не сел. Где-то на середине пути до парка, в который хотела отвести ее Куру, какой-то высокий широкоплечий мужчина, под одобрительные возгласы своих товарищей — таких же широких и мускулистых, — решительно направился к ним, но... не дойдя пару шагов, застыл на месте, будто натолкнулся на стену. Озадаченная таким поведением, Вайс вопросительно посмотрела на напарницу... и еще успела увидеть то, что заставило здоровяка отступить: Куру смотрела на него... также, как смотрела на Гримм, с равнодушным расчетом, будто решала для себя очень важный вопрос — как именно лучше всего убить цель. Может быть, свернуть ему шею? Вырвать кадык? Вбить переносицу в мозг?
Больше их никто не беспокоил, и они спокойно вышли из автобуса.
Куру, казалось, совершенно не задетая инцидентом, потянула ее в парк и там испорченное настроение наследницы быстро вернулось в норму. Аккуратные тенистые аллеи, зеленые декоративные ограды из кустарника — все вокруг дышало жизнью, энергией, весной. Вайс всегда любила природу и сейчас она оказала на нее тот же эффект, что и всегда — прогнала все тревоги и печали, ей захотелось улыбнуться, рассмеяться, схватить подругу за руку и утянуть куда-нибудь за пределы выложенных хрустящим гравием дорожек вглубь парка, подальше от посторонних глаз, залезть на дерево, на самую верхушку, найти надежную ветку и просидеть там весь день, подальше от глаз, и статуса, и обязанностей...
Разумеется, ничего из этого она не сделала — такое поведение неприемлемо для Шни.
Основными посетителями парка были семьи с детьми и Вайс решила было, что здесь от этих досаждающих взглядов удастся избавиться... она ошибалась. Наследница попыталась отстраниться от этого, чтобы не портить настроение, но сложно было не обращать на это внимание. Она видела, как родители придерживали за шиворот своих непоседливых чад, что горели желанием осмотреть и ощупать все необычное, и в глазах их была настороженность и удивление: "Что здесь делает это?"
И вновь Куру с успехом делала вид, что ничего особенного не происходит — с расслабленной улыбкой она рассказывала о том, что мама Вельвет работала старшей садовницей в этом парке по ночам, как менялось здесь все с годами, почему здесь посажен этот цветок, а вон там — другой, без труда отвлекая наследницу, всегда любившую сады и принимавшую участие в реконструкции парка поместья, втягивала в разговор...
В конце концов, уже почти у выхода из парка, их догнала парочка полицейских. Полный патрульный, тяжело отдуваясь после быстрого шага, потребовал у них документы. При этом на Вайс он даже не посмотрел — все его внимание занимала Куру. Наследница обратила внимание, что его напарник, крепкий усатый мужчина за сорок, держал руку на рукояти дубинки у пояса. Разумеется, проблема разрешилась в тот же миг, когда они увидели студенческую карту Бикона. Вытянувшись по струнке, оба полицейских горячо извинились за ошибку, пробормотали объяснения в духе "служба у нас такая" и попытались быстро ретироваться, но Вайс остановила их, спросив, а в чем, собственно, было дело. Уныло переглянувшись с напарником, усатый, явно бывший в этой паре старшим, ответил что-то неопределенное, мол, в участок позвонили обеспокоенные жители с жалобами на нарушение спокойствия. Когда наследница, уже сообразившая в чем дело, едко поинтересовалась, могут ли они как-то помочь с поимкой подозреваемого вандала, ее торопливо заверили, что в этом нет нужды, и вообще — это не самый лучший парк в городе, Королевский парк всего в трех станциях метро к северу...
Когда патрульные торопливо удалились, Вайс посмотрела на Куру, ожидая какой-нибудь реакции, но фавн только безмятежно улыбнулась, задумчиво пошевелила ушами и предложила продолжить прогулку. Покинув парк, они оказались на бульваре Капуцинок, и все вернулось к тому, что было раньше.
Устав и проголодавшись, Куру затащила ее в небольшую кафешку. Официант, хмуро оглядев их с ног до головы, указал им вглубь заведения, в самый угол, почти невидимый от входа, хотя добрая половина остальных столиков, в том числе у окна, была свободна. Вайс нахмурилась и собиралась уже сказать, что не намерена ютится в углу, но Куру взяла ее за руку и утащила за собой прежде, чем наследница получила шанс.
И вновь нахмурившуюся Вайс отвлекла напарница. Когда им принесли заказ, она захихикала и вспомнила одну из историй профессора Порта, начинавшуюся примерно так же: с усталого Охотника, приграничного городка и сладкого пирожного, призванного смягчить суровое сердце борца со Злом. Закончилась она, разумеется, нападением Гримм и подвигом отважного героя, сразившего чудовищ десертной ложечкой. Фыркнув, наследница припомнила следующую историю, а потом еще одну... и следующие полчаса они провели, хихикая над неправдоподобно-пафосными байками, которые любил рассказывать про себя располневший с годами и от спокойной жизни профессор, постоянно отвлекаясь от темы занятия.
Краем глаза Вайс заметила, как в кафешку вошла шумная компания — родители с тремя детьми. Оглядев заведение, глава семейства остановил хмурый взгляд на них и, подозвав официанта, что-то строго ему выговорил. Им тут же принесли счет и попросили освободить столик, неубедительно извинившись и посетовав на "большую загруженность".
И вновь Куру не дала Вайс ничего сказать — просто молча расплатилась, сказала, что им все равно пора и утащила за собой злую напарницу, уже готовую устроить скандал. К моменту, когда напарница вытащила ее обратно на улицу и посадила в очередной автобус, Вайс была хмурой, молчаливой и задумчивой, невпопад отвечая на слова Куру.
Все это казалось такими мелочами: взгляды, шепотки, неприязнь... но почему-то было так обидно. Что там хотел сделать тот мужчина в автобусе — потребовать выйти? Освободить место? Полицейские в парке... что они думали, что Куру — преступница, воровка какая-то, если фавн? Самое обидное — Вайс отдавала себе отчет в том, что и сама, наверно, думала бы также, если бы не знала Куру Скарлатину. Если бы не та встреча в парке, то стечение обстоятельств, когда оказалось, что все возможные напарники выглядят куда менее привлекательно, чем девушка с кроличьими ушами, которой попросил помочь директор.
Или, может, все началось раньше? С того разочарованного взгляда сестры, с молчаливого спора с отцом, с того напряжения, которое в те времена еще совсем маленькая Вайс всегда ощущала между отцом и Винтер? И сестра, и отец отказывались говорить о том, почему наследницей называют среднего ребенка, а отнюдь не старшую дочь — сильную, умную, совершенную, с успешной карьерой в армии Атласа, но... что еще это могло быть?
И не повторит ли сама Вайс судьбу сестры, если сейчас позвонит отцу и задаст прямой вопрос: "Сколько правды в словах тех, кто обвиняет тебя, за глаза или открыто, за несоблюдение трудовых законов для фавнов, в личном расизме и сотрудничестве с откровенно сомнительными бизнес-партнерами?"
Когда они приехали на набережную, Вайс заметила еще кое-что, что ускользнуло от нее раньше: там, в центре, в красивых парках и нарядных бульварах, не было ни одного фавна. Только люди. Здесь они были, примерно столько же, сколько и людей, но... всегда существовала черта — здесь ходят люди, здесь — фавны, и они никогда не смешивались. Оглядевшись по сторонам, Вайс поняла, что они здесь вообще единственная пара человек-фавн. И множество полицейских, неспешно ходящих туда-сюда тоже заметила, и табличку с перечеркнутыми кошачьими ушами в окне одного из баров.
Наследница вынырнула из своих мыслей, когда Куру взяла ее за руку. Встрепенувшись, Вайс огляделась по сторонам и обнаружила, что они стоят на обзорной площадке, вознесенной над набережной. Виднелись на юге краны промышленного порта, сияли подсветкой за спиной стеклянно-стальные небоскребы, весь город, озаренный желтыми огнями в сгустившихся сумерках, медленно карабкался от побережья вверх по склону горы. Этот вид заставил сердце на секунду замереть от восторга, раствориться в этом великолепии, совершенной, лишенной любых недостатков красоте. Подняв глаза, наследница улыбнулась нависшим над Вейл острым верхушкам гор, черному силуэту Бикона, десяткам башен, что разгоняли темноту яркими вращающимися фонарями.
Повернувшись к напарнице, Вайс хотела было поделиться с ней своим восторгом, но подавилась словами. Куру не смотрела на нее — все ее внимание захватило темно-зеленое море под ногами, сверкающее отраженными огнями набережной. Русые волосы шевелил свежий морской ветер, она смешно щурилась бьющему в лицо бризу. Большие карие глаза блестели каким-то совершенно особенным внутренним светом. Тонкие красиво очерченные губы едва заметно улыбались такой непривычной улыбкой — застенчивой, робкой и уязвимой.
То самое чувство, неправильное, сладкое и пугающее чувство, что посетило ее на той открытой галерее две недели назад и с тех пор вроде оставившее в покое, вернулось с новой силой: волной мурашек по коже, взбесившемся сердцем, этой сладкой тянущей болью в груди и пересохшим горлом. Шум прибоя, гомон голосов, вся переполненная народом смотровая площадка исчезли, оставив во всем мире только эти терзаемые ветром русые волосы, блестящие темные глаза и хрупкую улыбку.
— Спасибо, — выдохнула она.
— Ты уверена? — тихо ответила Куру, по-прежнему не смотря на напарницу. — Сегодня хватало неприятных моментов.
— И это все еще было лучшее свидание в моей жизни, — уверенно ответила Вайс, крепче сжав ее руку.
— Это было не свидание... — слабо возразила Куру.
— Разве? — хихикнула Вайс.
Эта новая, неуверенная в себе Куру нравилась ей все больше, заставляя забыть обо всем — о плохом и хорошем, о своем статусе и проблемах, которые он приносил с собой, об окружающих людях, собственной робости и отрицании знания, которое уже жило в ней какое-то время. Хотелось шагнуть еще ближе к этим блестящим глазам и тонким губам и проверить, получится ли у нее смутить напарницу еще больше.
— Я обещала тебе кое-что показать, — пожала плечами Куру. — И я показала. А то, что это похоже на свидание... просто совпадение.
Улыбка Вайс превратилась в смех. Она запрокинула голову, свободно делясь с потемневшим небом и медленно проступающими звездами своими весельем и радостью.
— Ты ничего не можешь сделать просто так, правильно? — выдохнула она, отсмеявшись. — Обязательно должен быть план, внутри него — еще один, и так до тех пор, пока мне не надоест их разгадывать?
Куру впервые посмотрела на нее, и теперь уже Вайс пришла пора краснеть и смущенно отводить глаза — как оказалось, она была не готова спокойно выдержать этот насмешливый взгляд и смотреть на эту мягкую ласковую улыбку, которые предназначались только ей. Слишком близко, слишком рано, слишком странно и пугающе.
— Такой уж родилась, — фыркнула фавн, дернув ушами. — Вини моего "папочку". И Вайс... — она дернула наследницу за руку, заставив посмотреть в глаза. — Я рада, что тебе понравилось.
Вайс облизнула пересохшие губы. От нее не укрылось, как расширились зрачки Куру при этом движении, как прикипел взгляд к движениям языка. Все ее существо кричало, что сейчас должно произойти что-то важное, то, что изменит всю ее жизнь, перевернет ее с ног на голову, потом еще раз и поставит обратно на ноги — взъерошенную, растерянную, но счастливую.
Но вместо этого...
— Нам пора домой, Вайс, — сказала Куру, отпустив ее руку. — Уже почти стемнело. Я думаю, тебе надо о многом подумать и все взвесить. Давай поговорим об этом на следующем... несвидании?
Наследница смотрела ей вслед с острым разочарованием, смешанным с облегчением и обидой. Зачем было портить такой момент?!
Ответ она нашла довольно быстро, даже прежде, чем они спустились обратно на набережную. Куру ничего не делает просто так, и причина, по которой она остановилась в такой момент, пришла к Вайс, стоило лишь схлынуть этому розовому дурману, успокоиться сердцу и вернуться способности трезво мыслить.
"В нем ты не Шни" — сказала ей напарница несколько часов назад, отвечая, почему эта дешевая простая одежда кажется ей красивей изысканных платьев.
"Я всегда Шни" — ответила тогда Вайс.
На следующий день после инициации ей позвонил отец. Не поздравить с тем, что она пережила экзамен, не узнать, как у нее дела, нет... Его первыми словами было: "Почему твой напарник — фавн?" Вайс тогда свалила все на дурацкие правила Бикона и предложила ему связаться с директором Озпином. Что произошло между ними дальше, наследница не знала, но указа об изменении состава команд не последовало, а на следующую неделю, когда она сама связалась с отцом, поднимать этот вопрос вновь он не стал.
Она видела сегодня эти взгляды, она была рядом, когда Куру попытались выгнать из автобуса, когда мамаши с детьми наябедничали на нее полицейским, когда в кафе им выделили самое темное и неудобное место, когда попросили уйти, едва другие клиенты высказали такое желание.
— Так везде? — спросила она, пока они шли к метро, прекрасно зная, что ей не надо уточнять, о чем именно она спрашивает.
— Хуже, в основном, — ответила Куру. Засунув руки в карманы, она шла на расстоянии вытянутой руки от наследницы, запрокинув голову к темным небесам. С грустной вымученной улыбкой фавн смотрела на звезды, все отчетливее проявляющиеся на небе. — Я ведь только начала, Вайс. Мы прошлись с тобой по самым чистым, сонным и благопристойным районам, где не любят драк и скандалов, заглянули на набережную для туристов и гостей города, где копов достаточно, чтобы все старались вести себя прилично. Я могла привести тебя в места, откуда обычный фавн вряд ли выберется живым или хотя бы на своих двоих, могла зайти с тобой в заведения, куда меня и на порог бы не пустили. Могла показать еще очень, очень много всего... Например, отвести на работу к отцу Вельвет.
— Это куда?
— В больницу. Он врач для фавнов. Звериные уши, глаза и другие особенности — вот его хлеб, хотя и обычные болезни он тоже лечит. Только у фавнов, к людям его не пускают, — ее губы дрогнули, складываясь в оскал, а голос мгновенно огрубел, утратив всякие намеки на спокойствие и мягкость, приобретя взамен острые непримиримые нотки. — Знаешь, как называют его коллеги? Ветеринар.
Что будет с ней, если поддаться этому розовому дурману, желанию взять ее за руку, притянуть к себе, коснуться ладонью щеки, вдохнуть знакомый запах шампуня и летнего ветра, шерсти и тертой моркови? Цель, ради которой она приехала в Бикон — вернуть Шни их славу и репутацию, перековать наследие обратно из шуршащих банкнот в стальные клинки. Сможет ли она сделать это, если уже не будет Шни, не унаследует будущее своей семьи?
