| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Остальное отправленное на войну русское войско: солдатские полки, драгуны, малороссийские и городовые казаки концентрировались на границах Дикого поля, там, где начиналась подвластная крымским татарам земля.
Первые дни шли весело. Над рекой далеко раздавались песни: и старые русские и новые, пришедшие от мастерградцев. К концу первой недели пути начались досадные происшествия. Построенные на скорую руку за зиму суда начали течь и тонуть, неопытные кормчие то и дело садили кораблики на мели. Пошли первые небоевые потери, утонуло трое солдат. В общем хлебнули горя. Петр ругался и даже дрался, ничего не помогало пока в Нижнем-Новгороде не пересели на построенные и управляемые волгарями суда. Стало полегче. Нижегородцы собственную реку знали досконально. Если не считать утонувших, небоевые потери были на диво маленькие. В каждом полку ввели должности медикусов, комплектуемые обученными мастерградцами в Аптекарском приказе врачами. В ежедневном режиме они проверяли санитарное состояние кухонь, строго следили за выполнением предписанных царским указом мер гигиены. Благодаря этому удалось сократить заболеваемость и предотвратить эпидемии.
Чем дальше на юг спускался по рекам караван, тем жарче становилось. Пахло разогретой пылью и степными травами. Солдаты ворчали втихомолку, раздевались до исподнего. С досадой смотрели на пылающее в небе яростное, не привычное для русских солнце. Кораблики неторопливо плыли посредине голубой волжской шири. Смотрели на раскинувшуюся по берегам густой степной чернозем. На привалах перебирали в руках, охали, хороша землица. Намажь на хлебушек, кушать можно! Эх! Если бы не татары...
В Царицыне встали на большой привал, на два дня. Солдаты, прошедшие половину пути на веслах отдыхали, отъедались. Оттуда покрытой разнотравьем весенней степью двинулись на Дон. С прошлого года на Волго-Донском волоке работало шесть двухсотсильных паровых трактора, производства Мастерграда. Их приобрела кумпания царицинских купцов для работы волока. Местные жители поначалу боялись самоходных железных амбаров, пускающих из трубы черный дым, потом привыкли и даже оценили выгоды использования. Въезды в реку замостили камнем. Перед подошедшим к волоку купеческим корабликом в воду спускали деревянную платформу на колесах. Судно заплывало на него, его крепили. Тихонько шумящий и попыхивающий парком трактор вытаскивал на берег и тянул до Дона. Мастерградская покупка пригодилась и теперь. К тракторам прицепили цугом по несколько орудий, они шустро тащили их по степи. Лишь на третий день похода, к полдню впереди показалась сверкающая на солнце синью лента реки. Царские полки вышли к Дону.
На острове посреди могучей реки лениво дремала станица Паньшино. Порыв ветра донес заполошный крик петуха и сладкий запах цветущих деревьев. Среди плодовых садов едва виднеются раскаты, дубовые плетни. Ни души, от жары люди попрятались по куреням и в тени раскидистых деревьев. У берега покачивался целый флот из стругов, морских лодок и плотов. В отдалении, среди степного разнотравья стояли палатки и юрты воинского стана кочевников, вдоль берега гарцевали тучи конных калмыков с длинными копьями. Легкие кавалерийские полки привел тайша Аюка. Ближе, на заливаемом в половодье лугу — четырехугольник обоза донских казаков. Калмыки с казаками то и дело враждовали на почве дележа конных табунов и осетровых ловлей, поэтому их развели подальше. Всего 15 тысяч конницы. Рядом с станом казаков возвышались в окружении повозок палатки сводного мастерградского отряда. Город попаданцев не поскупился, выделил в помощь союзнику: два мотострелковых взвода, артиллерийскую и минометную батареи, подразделения обеспечения: отделение связи, ремонтное, медицинское, хозяйственное и три мотодельтоплана с летчиками и технарями. Всего более сотни человек. Сила!
Пехота погрузилась на корабли, а кавалерия: казаки и калмыки пошли по берегу, каждый по своей стороне Дона. Еще неделю сплавлялись мимо больших и малых казачьих городков: Голубой, Зимовейский, Цимлянский, Раздоры, Маныч, Черкасска. Шли с бережением. Здесь уже можно было встретить татарские разъезды и получить нечаянною стрелу.
Вечером Александром вместе с царем пили в его каюте свежезаваренный чай. Снаружи громыхнуло, но дождя еще не было. Петр поставил пустую кружку на стол и выглянул в окошко. Темно, на берегу неясные очертания. То ли деревья, то ли злой татарин пробирается. Вот-вот метнет из тугого лука стрелу. Петр слегка поежился, откинулся на стуле. Задумчивый взгляд круглых, чуть навыкат глаз остановился на собеседнике:
— Александр, ты же воевал? — дождавшись утвердительного кивка и немного помолчав, спросил, — Как оно в бою, страшно?
Александр отложил недопитую кружку на стол у большой тарелки с свежими кренделями. Внимательно посмотрел на глядящего с плохо скрытым нетерпением царя.
— Нет в бою не страшно, ты стреляешь, в тебя... чуть начнешь трусить пуля или стрела тебя найдет. Страшно перед боем. А сумел тот страх преодолеть, все ты боец!
— Ну и как его преодолеть? — слегка волнуясь спросил юный царь. Усики уныло обвисли.
'Какой же он еще мальчишка. Волнуется ...' Мастерградец ободряюще улыбнулся.
— Герр Питер! Каждый сам находит свой путь к смелости. В нашей истории ты его нашел!
— Правда? — по-детски беспомощно и моляще посмотрел Петр.
— На войне только дурак ничего не боится. Пулям и ядрам ты не кланялся, воевал доблестно и храбро. Значит и сейчас будет также.
— Дай бог! — повернувшись на красный угол где перед иконой горела лампадки юный царь истово перекрестился.
— Ты иди Александр, мне надо побыть самому.
Полыхнуло, вновь донесся уже поближе раскат грома, по доскам забарабанило, сначала редко, но с каждой секундой все чаще.
Мастерградец понятливо кивнул и не глядя на уставившегося в темное окно царя вышел из каюты.
Утром небо вновь стало бездонно чистым и голубым, словно и не шел полночи схожий с африканским ливень. Жаркое причерноморское солнце высоко поднялось над бесконечными степями. К обеду деревянные палубы высохли, стало душно и жарко. Небольшой казачий струг, шедший первым, свернул налево в речку Койсуг. Впереди показался заросший свежей осокой залив, Караван остановился среди заливных лугов в двенадцати верстах от Азова, судна причалили к пустынному берегу Степной ветер без устали мчался по плоской равнине, колыхал траву и ветки деревьев. Лишь ниже по течению, там, где вздымались покрытые слегка выгоревшей зеленью холмы, за которыми скрывался Азов, ему приходится умереть бег. На вершине одного из них одетые по-татарски всадников. Молча наблюдают за пришельцами. Заиграли рожки, ударили пушки на корабликах. Гвардейцы, довольные, что надоевшее плаванье завершилось, запрыгали в воду. Сверкая металлом лат торопливо брели к берегу. Послышались команды офицеров, унтер-офицеров и фельдфеблей. Часть бойцов в полной экипировке встала на охрану. С кораблей потянулся поток толстых и высоких, выше человеческого роста и длиной в четыре и более аршин дубовых досок и острых кольев. На границах лагеря раздавались глухие удары топоров и звонкие молотков. Потихоньку вокруг лагеря рос традиционный русский гуляй-город. Прорези-бойницы в стенах позволяли стрелкам вести огонь, не боясь конницы, основной ударной силы татар. Впереди легли ежики рогаток. Конный не пройдет, а пешим придется протискиваться между острыми кольями, расстраивая строй. Вскоре на защищенной территории забелели палатки, потянулись к небу дымки из труб приобретенных у Мастерграда и доморощенного производства полевых кухонь. У собранного в первую очередь шатра стоял Петр. На нем простые, но надежные стальные латы мастерградской работы. Юное лицо — строгое и важное, бинокль в руке. Еще через час подошли легкоконные полки калмыков и казаков. Вечер посвятили обустройству лагеря и подготовки к бою. Мастерградцы успели собрать все оружие кроме мотодельтопланов. Ночь завершилась без происшествий.
Дожидаться пока техники закончат с мотодельтопланами и медлить в ожидании результатов воздушной разведки не стали. Едва расцвело и бойцы позавтракали, горнисты подняли инструменты вверх. Пронзительные, строгие звуки понеслись над лагерем, над речной долиной, чтобы утихнуть вдалеке. Сигнал! Закомандовали унтер-офицеры и фельдфебли. Солдаты торопливо строились в плотные, сверкающие сталью батальонные коробки. Казаки и калмыки тронулись первыми. Петр, оставив в лагере у реки два батальона Лефортовского полка, всей силой двинулся по буйному разнотравью степи к Азову. Мерно били, отбивая ритм барабаны. Квадраты пехоты шли вперед, над головами блестела щетина штыков. Где-то там впереди, за холмами скрывалась вражеская крепость. Лишь когда войска Петра приблизились на расстояние версты, татары-разведчики забеспокоились.
'Бах!' — хлестанул по ушам одиночный выстрел снайперки. Один из татар, нелепо взмахнув руками упал под конские копыта. Солдаты отозвались одобрительным гулом. Нахлестывая нагайками лошадей татары торопливо понеслись с холма вниз и через миг скрылись из глаз.
— Молодец Семенов! — хлопнул по плечу снайпера-мастерградца Алексей. Тот повернул к командиру довольное лицо и озорно улыбнулся. Перед походом с бойцами провели несколько бесед о результатах татарских набегов на Русь. После идеологической накачки сочувствия у солдат и офицеров к людоловам не осталось. Напротив, к разжиревшие на человеческих страданиях и смертях двуногим они испытывали лишь одно желание принести им справедливое возмездие.
Передовые казачьи сотни на рысях поднялись на выгоревшие холмы перед крепостью. Тут-же смешались, начали торопливо осаживать коней. Несколько казаков поскакала назад с криками:
— Татары! Татары идут!
Казачьи полковники замахали бунчуками, как и договаривались сотни понеслись назад под защиту фузилеров. Из-за холма донеслись крики на татарском языке. Звонко, перекрывая шум боя проиграл горн. Не успели хрустально чистые звуки раствориться в небе как стальные прямоугольники пехоты замерли на месте. Барабанный бой прекратился. Двигавшиеся между коробками фузилеров артиллеристы торопливо натягивали поводья, останавливая упряжки. Соскакивая на землю, изготавливали стальные пушки к бою. Мастерградцы готовили собственные орудия и минометы.
— Щиты поднять! — послышались разноголосые команды. Бойцы сбрасывали со спин щиты и поднимали над собой. Десяток секунд и коробки пехоты закрылись сверху стальной броней щитов. Первые ряды встали на колено, вторые остались стоять. Фузеи изготовились к стрельбе. Каре ощетинились сталью штыков. Справа от холма показалась развернувшаяся традиционным татарским полумесяцем кавалерия. Всего до десяти тысяч. Сходу бросились на неверных. Все гуще подымается пыль под копытами косматых коней. Александр поднял бинокль. Одетые в стеганные халаты и прадедовские кольчуги всаднику ощерили рты. Орут что-то неразличимое за расстоянием, крутят кривыми саблями. Большая часть с луками в руках, вот-вот метнут стрелы. Мелькают тюрбанные шлемы с бармицами, копья турецких сипахов. Он повернулся к артиллеристам и минометчикам. Застыли, ждут сигнала. На лицах волнение и нетерпение. Для многих — это первый бой. Рядом изготовились огнеметчики: последняя защита на случай если всадники все-же прорвутся к строю пехоты. Сейчас, волнуясь и азартно блестя глазами, они похожи на мальчишек. 'Ничего не подведут!' Резким движением Александр поднял руку и стремительно бросив ее вниз, крикнул:
— Огонь!
'Бах! Бах! Бах!' — почти одновременно глух бумкнуло позади. Через считанные мгновенья посредине орды распустились огненные цветы, оставляя после себя черные проплешины ям. Во все стороны полетели лошадиные туши и людские тела.
'Бабах!' — в догонку рявкнули орудия мастерградцев. Облака шрапнели возникли над густой человеческой массой. Раскаленные куски металла рвали, пронзали насквозь покрытые древними кольчужками а то и просто стеганными халатами тела.
Артиллерия и минометы стреляли с максимальной скоростью, но орда неся большие потери продолжала рваться вперед. Сердце застучало молотом в груди. Когда на тебя несутся тысячи лошадей, это страшно! Кажется, ничем не остановишь визжащую, пыльную, сверкающую искорками сабель лавину. Орда приблизилась на дистанцию огня из фузей. Нестройные залпы! Один за другим ровные прямоугольники пехоты окутались пороховым дымом. В глубине строя видно шевеление: бойцы передают заряженные фузеи тем, кто стоит впереди. И еще залп! и еще! Напоровшись на всем скаку на маленькую свинцовую пилюлю степные всадники падали целыми рядами. Это не мешает им на всем скаку посылать стрелы в ненавистных гяуров. Сначала редкий, но с каждым мигом все более частый барабанный стук стрел по вскинутым вверх стальным щитам.
Окутавшись пороховым дымом рявкают картечью орудия гвардейских полков. Дым заволок позицию артиллеристов. Через считанные секунды орудия вновь оглушительно выплюнули подарки татарам. Впереди завал: бились упавшие лошади, множество неподвижных и еще дергающихся человеческих тел валяется на разбитой до черноты земле. Бежит взбесившаяся лошадь равно топча и конские и человеческие тела. Мертвый татарин зацепился ногой за стремя, лошадь тащит тело за собой. Ему уже все равно...
Орда не выдержала огня, рванула назад. А вот теперь самое время казачков. Любимая забава конников рубить бегущих! Махнули бунчуками полковники. Казачьи сотни с гиканьем бросились в галоп за удирающим противником. Рядом с дикими криками мчатся калмыки. Вскоре, у холма нагнали, лошади у татар устали, куда им соревноваться со свежими! Приотставший крымец оглядывается, в глазах предсмертная тоска, пытается уклонится. Тщетно. Скакавший впереди казак в богатой шапке блеснув саблей высоко в воздухе, страшным, неуловимым для глаз движением, весь упав наперед, с левого плеча наискось развалил до пояса.
Побили? Побили! Александр торжествующе поднял руки над головой. Плотные коробки оснащенной и обученной мастерградцами пехоты взрываются торжествующим: 'Виват!'
Петр на лошади в неотличимом от бойцов стальном доспехе. Если бы не рост, не признать. Глаза горят диким восторгом. Спрыгнув с коня скидывает с головы шлем, порывисто прижимает к металлической груди Александра:
— Други! Спасибо! От всей Руси спасибо!
Перед постепенно выцветавшими на южном жарком солнце холмами войско остановилось на большой привал. Там же пообедали и передохнули, ожидая когда закончится полуденная жара. До летней еще далеко, но и этой для северного человека хватало. Лишь во второй половине дня пехотные и конные полки обогнули укрывавшие Азов возвышенности. Безветренно. Солнце палит, отражается в спокойной воде залива, который в будущем назовут Таганрогским. Над степью надменно возвышаются серо-желтые каменные стены крепости, круглые зубчатые башни и тонкие, увенчанные полумесяцами шпили минаретов. Отдельные дымки все еще подымаются в бездонно синее небо из сожженного турками накануне посада. Подальше от берега, чтобы не заходить на мелководье и не попытались взять на абордаж — стоят на якоре громады многопушечных турецких кораблей. Недавно подвезли из Крыма подкрепление: тысячу янычар.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
