— Как что? Убийство Бабуина.
— Бабуина? А это — кто? — удивился участковый.
— Да, память тебе точно отшибло. Ты — вспоминай, вспоминай! Не хотелось бы комиссовать такого бойца! Вспоминай! Его подружка к тебе сюда бегает, как на работу. Вспомнил? Нет? Жаль. Ну, ничего. Молодой, до свадьбы заживёт. Удачи вам, дети! Любви до гроба. Сержант!
— Я, товарищ полковник!
— Если от тебя...
— Товарищ полковник! — осуждающе басил сержант.
— Надеюсь! У нас тут опять требуют личные дела на учебу. Не желаешь полосы сменить на звёзды?
— Спасибо, товарищ полковник, но я не потяну. Моя доля — улицы топтать.
— Не обсуждается. Это — приказ! Оба! Со своим братцем-акробатцем, засранцем. Топтунов на улицы мы всегда найдём, а вот...
И махнув рукой — ушёл.
— Сержант, — тихо позвал участковый, — Я что-то не догнал. Почему такая таинственность? Всё же так и было.
— А ты молодец, лейтёха! Фишку на лету рубишь! — хмыкнул сержант. — 'Всё ведь так и было'! Только Бабуин, хоть и крестник нашего полковника, а стукачём никогда не был. И едут сюда большие столичные звёзды. Потому как завалили мы с тобой, товарищ лейтенант, родного племянника нашего полковника. Вот к чему слова были про коррупцию. Хотя... Такого отморозка в родных иметь! Весь город знает, что не знались они. А столичным — разве докажешь? Им нужны головы, им нужны палки раскрываемости и громкие антикоррупционные дела. М-да! Дела! Похоже, полковника нашего 'уйдут' на пенсию. Жаль! Чехарда в начальника никогда до добра не доводила! Полкан, тоже вон! Как его так переклинило, что он с крыши шагнул?
И чуть попозже сержант добавил:
— К тому всё и шло! А я-то думаю, что это Бархан так стал взлетать? Так, получается, Батя себе смену готовит! То-то они разбрехались насмерть! Из-под удара Бархатного выводил. Дела! Придётся у дочери тетрадки и ручки брать. Батя — просил!
Ещё через пару минут:
— Да и ты у нас теперь — герой! Если столичные тебя на куски не растащат, будет тебе и орден, и новая звёздочка! Героев у нас любят. Чуть лишь меньше, чем разоблачений коррупции.
Участковый потом не раз вспоминал эти мудрые слова сержанта. Были и 'столичные', были и их каверзные вопросы. Присутствие врачей позволяло легко уходить от неудобных ответов. Прикидываясь полностью отбитым. Были потом и журналюшки. Там вообще не надо было ничего говорить. Они всё сами придумали. Так густо геройство участкового набросали, хоть прямо так — в кремлёвскую стену!
Больше всего участкового тревожило, что всю эту борзопись может увидеть Алёна. И у неё сложится неверное о нём мнение.
А ведь он — не герой. Ни разу. Он обычный парень, случаем, да от безысходности — пошёл в органы. Оказался — не в том месте, не в то время. И повёл себя — неправильно. Надо было деньги брать! И никаких проблем. За теми отморозками всё одно же ехали уже. И именно те, кому надо. Кого готовили именно к этому — задержанию именно таких беспредельщиков.
А что теперь? Что толку от газетных историй? Никакого. Лишь тихая зависть коллег, что — тоже не мёд. И — тот же угол в общаге, тот же батон с дешёвыми сосисками, пакет пельменей и бомж-пакеты. Чёрно-белый телек. Стирка носков в раковине. Нет даже холодильника. И унылое растягивание получки — до получки. Всё одно же — не натянется. Надо было деньги брать! Теперь и ежегодные комиссии непонятно как проходить!
И что толку от газетной славы дутого героя? А такая замечательная девушка могла принять весь этот героический пафос за чистую монету. Увидеть в нём — героя. А какой он герой? И когда она поймёт, что он — обычный человек, а не Святой Георгий, без белого коня, без копья, а змей — вообще боится — каково будет её разочарование? Что он оказался — 'вдруг'? Что не имеет нимба над головой, а живёт в утлой конуре общаги, что в умывальнике стирает носки и сушит их на себе, что из одежды у него только то, что выдали ему на складе? Что цветы он ей купит, только если перейдёт полностью на бомж-пакеты, отказавшись даже от соевых пельменей. Или станет взимать мзду со 'своей земли'. А какой вымогатель в погонах — святой? Так — какой он герой?
Она не только увидела. Собирала, коллекционировала любые упоминание о нём. И мнение её сложилось вполне определённое.
Она его пожирала пылающими глазами. И был бы он хоть чуть... Хотя!
— Сержант! — голос Алёнки строже голоса полковника.
— Ну, наконец-то! — ворчит сержант, возясь на привязанной ноге, отворачиваясь к окну, вставляя в уши пуговки, — Я уж думал так и будите тут пионерию изображать! Аж, тошнит! Санта-Варвария!
'Тынц-тынц-тынц'.
И будь что будет!
— Когда свадьба? — спросила Марина. Смутив вопросом обоих, — А чего тянуть? Если любите друг друга? Чего выгуливать, асфальт шлифовать?
— Ну, как-то... — лепетал участковый.
— Государь! — вдруг поднял голову Колян, — Не советую тянуть с венчанием. Жизнь — коротка, любовь — редкая драгоценность. Как яхонт в водах реки. Каждая минута с любимыми — золото. Зачем отодвигать всё это за горизонт?
— Колян, икать-колотить, да ты романтик! — закричал, со смехом, Бабуин.
Но смех его оборвался, когда Колян протянул свою широкую ладонь к Алёнке. На ладони лежало золотое с отблеском красноты, кольцо с огромным алмазом, сверкнувшем на солнце.
— Я, — Алёнка дёрнулась, сглатывая, — Не могу это принять! Это слишком дорого!
— Ничего это не дорого! — заявил Колян, показывая целую горсть других драгоценностей, — Прими от меня. Большего не даю, не хочу вводить в соблазн. А тебе, государь, такой мой дар.
И кладёт на стол финку работы необычного кузнеца. Теперь сглатывали Бабуин и участковый. Мужчины, понимающие в оружии, знающие, что значит серая вихревастость узора клинка. Что значит простота кожаной оплётки рукояти. На взгляд оценили изгибы, сбалансированность оружия.
Марина пихнула Бабуина в бок. Одного взгляда хватило. Без слов. Бабуин лишь вскинул брови. Типа — твоё. Мне — пофиг!
— Ну, — сказала Марина, — чтобы нам не было стыдно!
— Марин... — осуждающе начала Алёнка.
— Помолчи! — решительно прервала Марина, — Мне правда — неудобно. Роднее тебя, пожалуй, для нашей семьи — не осталось. Совет вам, да — любовь! И — не тяните! Колян, как всегда, впрочем — прав. Про алмаз в воде и про золото мгновений счастья. Но, крепкой семьи в общаге не построить. И по углам скитаться — та ещё каторга. Я сделаю вид, что не понимаю, почему вы прогуливаетесь в форме, товарищ лейтенант.
— Много слов, — процедил Бабуин.
— Верно! — кивнула Марина, хлопнув ладонью по столу. Убрала руку, оставив связку ключей, — Живите! Нам не пришлось испытать счастье под той крышей, но я уверена — у вас получиться.
— Марин... — опять краснеет Алёна.
— Сестрёнка, — вздохнул Бабуин, вступая в разговор, будто в бой, вперёд жены, прикрывая её, — Просто не узнаю тебя! Ты чё сопли по щекам развесила? А ну! Соберись! Гонг! Третий раунд! Вперёд! Возьми — своё! Нюни оставь слабакам! И — порадуйся за нас! Маринка ко мне переехала. Мы крышу уже перекрыли. Собираемся окна на пластиковые заменить. Газ подвести. Канализацию с Коляном копаем. Тянуть, знаешь, к земле стало. Возраст, наверное. Участок, грядки, баня, ляпота! А вам, служивым — квартира сподручнее! И не смотри так! Ну, будь нам сестрой! Не обижай, прими от нас!
— Спасибо вам! — Алёнка, в слезах, вскочила.
— Отставить сопли! — тоже вскочил Бабуин, жестом останавливая наметившиеся объятия Алёнки, — А то я... Плачущий Бабуин — стрёмно! Айда на реку! Погодка-то какая!
Пляж был пуст, весь зарос травой. К середине лета траву — вытопчут, к открытию купального сезона привезут пяток машин песка. А сейчас пляж был весь в их распоряжении.
Санёк тут же стянул майку, помог выбраться из платья Даше. Колян тоже скинул одежду. Участковый пристально всматривался в шрамированность Коляна. С профессиональным любопытством.
— Я купальник не одевала, — смутилась Алёнка. Бабуин заржал.
— Тут все свои! — уверенно заявила Марина, снимая майку и скидывая шорты, — На Коляна внимания не обращай. В его местах бабы с мужиками вместе моются вообще без купальников. И без задних мыслей. Так?
Колян кивнул, снял джинсы, но трусы всё же оставил. Так и вошёл в воду. С обрыва берега, ласточкой. Даже Бабуин покрылся мурашами.
— Холодная? — крикнул он.
— Поначалу! — крикнул Колян.
— Марин, ты похудела? — спросила Алёнка.
Бабуин резко повернулся, пристально смотря на жену? Маринка опустила глаза, смутившись от самого желанного для современной женщины комплимента.
— Муж заемучил! — заржал Бабуин, — Соскучился по ней, совсем заездил!
Маринка краснеет. Отворачивается к реке.
— Саш! Научи меня плавать! — просит она, глядя на плывущего Коляна.
— Пошли! — заявляет Бабуин, сбрасывая джинсы, — Обещай не визжать! Ох, и наглотаешься ты сегодня речной воды! Русалка моя!
Они вошли по колено в воду. Марину трясло.
— Давно ты знаешь? — спросила она.
— Знаю! — ответил Бабуин, — Ты меня за дурака-то не держи! Колян пришёл к Дашке. От Бабы Яги. За сироткой. И — ждёт. Со мной — понятно. А вот ты... Про подругу Алёнки уже донесли тебе? Вижу — донесли. Да и сегодня Ольку поминали. Медик она. Она твою карточку и читала, взболтнула. Забыла? Я — дон Бабуин! Умею за язык дёрнуть. Это — мой город!
— А почему молчал? — тихо спросила Марина.
— Тебе моих слёз хочется? Или жалости? Я не хотел бы жалости к себе. Я тебя любить хочу. Столько любви дать и взять, сколько было бы у нас, не будь мы с тобой такими овцебыками! Что стоишь?! Заходи! Не простынешь!
— Знаю, — кивнула Марина, — Рак — царская болезнь. Других — не признаёт. Саш!
— Я — тоже! — кивнул Бабуин, — Прости меня!
— И ты — меня.
— Всё! Отставили сопли! Успеем нареветься! Всё — одни слова! Накер их! Танцуем! Сегодня мы с тобой — танцуем! И забываем обо всём!
— Я люблю тебя!
— Бывает! Любовь зла, полюбишь и Бабуина!
Марина положила голову ему на плечо, закрыла глаза. Санёк, обняв жену, 'катал' её в воде. Его лицо улыбалось. А внутри этой весёлой маски текли кислотные слёзы.
— А ты, герой, почему в воду не идёшь? Холодной воды боишься? Какой же ты герой? — накинулся Бабуин на участкового.
— Никакой, — пожал плечами участковый, но форменную рубаху всё же снял, и — о, ужас! Постелил 'честь мундира' на землю под мокрое бельё садящейся Алёнки, — Никакой я герой. И вообще — не герой. Я просто оказался не в том месте, не в то время. И — сглупил. Не улучшил своё материальное благосостояние. Теперь — жалею. Я и Алёне говорю, что я не тот, каким она меня считает!
— Помогает? — гыгыгнул Бабуин.
— Он у меня ещё и скромный, — кивает Алёна, — Мой герой!
— Как видишь! — развел рукой участковый. Одно плечо у него всё ещё залеплено с двух сторон пластырями.
— Вижу, что Алёнка не ошиблась. Ты не восторженный недоумок и не блаженный идеалист, — улыбается Бабуин, — А вполне себе расчётливый и рациональный... государь, ха-ха! Но, твёрдо стоящий на ногах, на земле, не улетающий в небеса в грёзах самолюбования и самообмана. Настоящий мужик, сестрёнка! Одобрямс!
— Да вы все тут... — разочарованно отмахнулся участковый.
— И ещё какие! — ржёт Бабуин, — Вон, самый стукнутый наш идёт! У него — вообще туши свет!
Подошёл мокрый Колян, указывая на пластырь.
— Позволь? — спросил он.
— Не стоит, — покачал головой участковый, — Опять воспалиться, опять больничный продлят. Больничный сейчас — гроши. У меня выслуги считай и нет.
— Мёртвая Вода, — сказал Колян, показывая невесть откуда взявшуюся склянку. Как будто эти слова всё всем пояснили.
Участковый хмыкнул, но профессиональный интерес пересилил рациональность. Колян подул на свои пальцы, безжалостно оторвал пластырь, больно мял края раны.
— Жаль я не лекарь, — вздохнул он, — Это они — раз — как и не было! Мрачный рассказывал. А мы всё — сами. Да подручными средствами.
И залил раны из флакона. Участковый ждал запаха и ощущений. Спирт — обожжёт, перекись — зашипит. Не пахло ничем, не шипело, не обожгло. Схватило рану невыносимым холодом. Участковый скривился.
— Заморозило. Не ожидал, — пояснил он взволнованным глазам своей девушки, — Что за препарат?
— Мёртвая вода. Лечит плоть, — пояснил Колян.
— А 'живая вода'? — Тут же спросил Бабуин, — У тебя тоже есть?
— Мало осталось, — неохотно ответил Колян, — Мёртвую воду можно найти в мёртвых источниках, а живую тут никто не делает.
— Ну, слава яйцам! — выдохнул Бабуин, — А то я уж подумал, что и ты блаженный альтруист. А ты вполне себе эгоист. Себе — нужнее.
— Жизнь — нужнее. Когда рана — смертельная — нужнее. Это — зажило. Почти. Можешь войти в воды реки.
Участковый скосил глаза на рану. Правда — зарубцевалась, покрыто всё тонкой плёнкой, но уже полностью. Прямо со швами.
— Думаю — не стоит, — покачал головой офицер.
— Я — настаиваю. — Голос и взгляд Коляна были тверды.
— Колян, — со смехом махнул рукой Бабуин, — Ты кого пытаешься гляделками уломать? Государя? Какой он, к херам, государь, если на гляделки поведётся? Ты словами аргументируй! Мы же, ёпта, цивилизованное опчиство! Адвокатов и ньюсмейкеров фейковых реальностей тотальной победы башен противоракетной обороны над здравым смыслом. Нам нужно соблюдать ритуал словесов и пространных речей. Давай, обоснуй! Любую чушь, но на пять сотен любых слов. Достаточно, чтобы внутренний голос государя сказал ему: 'Ладно-ладно, уболтали, черти!'
— Башни противоракетной... Это Струганые? — спросил участковый.
— Ага. 'Обитаемый остров'. А это — Мак Сим. Пришелец. Такой же длинный и не от мира сего. А около каждого, под рукой, лежит чёрное зеркало отражателя противоракетной обороны. Через которое Большой Брат следит за нами и стучат Неизвестным Отцам.
— Попахивает паранойей, — улыбнулся офицер.
— Если у вас врачами диагностирован приступ паранойи, это вовсе не значит, что за вами никто не следит, — отмахнулся Бабуин.
— Да кому мы нужны? — пожала плечами Марина, — Кому мы интересны? Люди как люди!
— Большей частью, — согласился Бабуин, — Давай, Колян, выступи в ипостаси стендап-комика. Обоснуй, зачем участковому надо непременно лезть в холодную воду?
— Можно не лезть, — пожал плечами Колян, садясь на траву, — Достаточно опустить в текущие воды ступни, кисти рук и обмыть лицо.
— Зачем? Ну же, Колян! Что я из тебя слова клещами тянуть должен?
— Текущая вода снимает психо-энергетическое напряжение. Рана зажила, но тело помнит её. Надо смыть.
— Почему именно река, а не вода из крана? — поморщился Бабуин, подсказывая, разгоняя рассказ неразговорчивого Коляна.
— Речная вода — проточная, живая. Эта течёт... В устье этой реки погребён прах ваших Героев. Вода помнит их образы. Вода даст вам прикоснуться к их духу, принять их светлый образ, очистить свой, восстановить целостность.
— Во как! — вознёс палец вверх Бабуин, — И сам наш государь — герой! К его духу прикоснуться все, кто окажется ниже течением в этой речной полупроводниковой цепи! Наэлектризоваться рациональным героизмом! Наука, гля! А ты говоришь — ежанутый!
